Страница:
— У вас есть оружие, мне не хочется, чтобы оно попало в руки индейцев.
В эту версию они не поверили. Как не поверили бы и в любую другую, если за ней не чувствовалась какая-то выгода для меня.
— Здесь, в радиусе ста миль, вы едва ли встретите хоть одного белого, но, говорят, на северном рукаве Пало-Дуро разбил лагерь охотник на бизонов Джим Кейтор. И учтите, на Западе ближайшие поселения всегда находятся скорее в двухстах милях, чем в ста.
Ребята сидели молча и буквально ловили каждое мое слово.
— Кто бы вас сюда ни привел, он устроил настоящую западню… Если смогу его догнать, приведу обратно лошадей.
— Вернете их и убьете вора, который их увел, ваши пятьдесят долларов, — сказал Ральф.
— Есть такие, кто согласился бы, но я не из тех. Просто легче привести назад лошадей, чем присылать кого-то на помощь. — Я быстро встал. — Поеду за ними.
Они тоже поднялись, готовые воспользоваться любой моей ошибкой.
— Почему бы вам не остаться у нас до утра? — предложила Сильвия. — Вы же не сможете искать следы в темноте.
Отступив к коню, я взял его под уздцы и развернул так, чтобы наблюдать за ними поверх его спины, вспрыгнул в седло и будто невзначай направил на них винчестер.
— Мне не надо искать следы, — ответил я. — Он поведет лошадей к воде, туда же поеду и я.
Развернув коня, я обогнул лагерь по расширяющемуся кругу, держа его обитателей под прицелом. Когда фургон растворился в темноте, тут же сменил направление и шагом повел жеребца. Проехав примерно милю, натянул поводья, снял шляпу и вытер пот. На какой-то момент мне показалось, что меня загнали в угол и без перестрелки не обойтись.
Я ехал в ночи, ориентируясь по звездам. У меня было довольно ясное представление, где искать этих лошадей, и если они там, вначале следует осмотреться, прежде чем что-либо предпринимать. Мне не нравилась та команда у фургона, но оставить женщину умирать на равнинах не в моих правилах, к тому же действительно не следовало отдавать оружие в руки индейцев, у которых, впрочем, его и без того хватало.
Ночь была прохладной. Конь, конечно, устал, я заставлял его идти вперед, и он особо не возражал. По-моему, ему тоже не понравилось общество у фургона.
Иногда я спешивался и шагал рядом с жеребцом, чтобы сохранить ему силы. Серый сегодня славно потрудился, ведь я гнал его с раннего утра. Теперь мы искали место в скалах, о котором рассказал мне один команчеро, набиравший там воду и поивший лошадей, когда направлялся на встречу с команчами. Это небольшая расщелина шириной футов сорок или пятьдесят и столько же в длину, на дне ее бил ключ, росли трава и два-три тополя. Очевидно, человек, укравший лошадей, знал это место, хотя оно мало кому было известно. Напоив там лошадей, он, скорее всего, возьмет на север, где милях в пятнадцати лежала цепочка небольших ложбинок, окаймленных тополями и ивами. На дне их скапливалась пресная вода. Оттуда он мог направиться к ручью Тюпл и дальше к поселениям.
Когда я подъехал к источнику в расщелине, на небе низко висели яркие звезды. Где-то рядом негромко и вопросительно всхрапнула лошадь, затем раздался шорох, и все стихло.
Я стремительно спрыгнул с коня, бросив поводья, отскочил налево, Где на земле лежала густая ночная тень от тополя, и затаился.
Медленно тянулись минуты. Мой Серый чуял воду и от нетерпения сделал несколько шагов к расщелине, держа голову высоко и немного в сторону, чтобы не наступить на поводья. Это было именно то, на что я рассчитывал и чего ожидал. Кто бы ни находился у воды, прежде всего подумает, что это конь, потерявший хозяина.
Однако Серый был и остался мустангом, осторожным и недоверчивым, он не бросился сразу к воде. Жеребец поставил уши и тихонько заржал, и тут же из темноты донеслось ответное ржание. Через некоторое время он сделал еще несколько шагов и снова остановился. Только теперь остановился, потому что рядом кто-то был.
Я ждал, не шевелясь. И скоро услыхал тихий, успокаивающий голос. Человек из расщелины пытался подозвать моего коня поближе и схватить поводья. Зная, что я рядом, Серый вряд ли позволит чужаку поймать себя. Если бы он убежал и потерялся, другое дело, во всяком случае, пока на коне было седло…
Вдруг жеребец шарахнулся в сторону. Очевидно неизвестный попытался резким движением схватить его. Значит, он теряет терпение.
Серый отошел на шаг и встал, а я продолжал ждать. Прошло пять, может быть десять минут, и тогда человек вышел из темноты и потянулся к поводьям. Конь сделал еще пару шагов. Если бы я мог, я бы расцеловал его, потому что человек двинулся за ним.
— Стоять! — сказал я достаточно громко, чтобы он услышал, но не слишком громко, чтобы это дошло до чьих-то еще ушей. И сразу же взвел курок винтовки.
Незнакомец хотел было нырнуть в укрытие, но я резко приказал:
— И не пытайся! У тебя нет ни единого шанса.
— Кто ты?
— Бродяга. Конь — мой.
— Думал, он убежал. Не заметил тебя.
Я встал и направился к нему, снова прикрикнув:
— Не дергайся… у моей винтовки легкий спуск.
Он повернулся ко мне — коренастый, грудь что бочка, но лица я не разглядел. Вдруг он вскрикнул:
— Черт побери, ты — Нолан Сэкетт!
— Расстегни оружейный пояс.
— Послушай…
Он мне начал надоедать.
— Это ты послушай. Если надеешься дожить до завтрака, лучше расстегни пояс.
Он потянулся к пряжке, продолжая протестовать.
— Я узнал тебя, Сэкетт. Меня зовут Стив Хукер. Мы встречались в Техасе, и нам незачем ссориться.
— Может так, а может нет.
Оружейный пояс упал на землю, я велел Хукеру сделать несколько шагов назад, подошел, поднял пояс и перекинул его через плечо. Потом взял под уздцы жеребца и пошел позади своего пленника в расщелину. Лошади паслись там — шесть прекрасных тягловых и две верховые. Чуть дальше, на полянке, окруженной ивами, горел невидимый со скал костер. Я почувствовал запах кофе и вспомнил, что весь день ничего не ел.
Возле костра я рассмотрел задержанного с поличным. Действительно его лицо мне было знакомо. Одно время он работал возницей в компании грузовых перевозок, его выгнали за то, что сбывал налево фураж. В Форт-Гриффине убил дружественного белым индейца. Наказывать его не стали, но после этого никто не хотел иметь с ним дела.
Я повернул Хукера, связал ему за спиной руки, затем колени и лодыжки и усадил так, чтобы иметь возможность не спускать с него глаз. Потом только расседлал своего коня, подождал, пока тот покатается по траве, тщательно растер его несколькими пучками сухой травы и стреножил поближе к воде, где он мог постись и вволю напиться.
Вынув из седельных сумок кусок бекона, настрогал куски в сковородку и отломил полбуханки захваченного в городе хлеба. Пока мясо жарилось, налил себе кофе и завел с Хукером ничего не значащий разговор об Индейских Территориях.
— Откуда у тебя лошади? — внезапно спросил я.
— Они мои. Перегоняю их на Запад, чтобы продать в Нью-Мексико.
— История хороша для сопляков. Ни один здравомыслящий человек не станет путешествовать в этих краях в одиночку, да еще с лошадьми. — Я с презрением поглядел на него. — Я ехал с юга.
Он промолчал, пытаясь угадать, встретился мне фургон или нет.
— Как ты меня нашел? — спросил через некоторое время Хукер.
— Ты оставил следы, я шел по ним. Еще ты бросил женщину там. где ее смогут найти индейцы.
— Это не женщина. Чертова дьяволица! Ведьма, исчадие ада!
— Она мне показалась молоденькой и хорошенькой. А вот место, где ты оставил ее, явно не для новичков на Западе. — Перевернув мясо вилкой, добавил: — За такое могут и линчевать.
— Меня бы убили. Я слышал, как они собирались это сделать.
— Где ты их встречал?
Он помедлил с ответом:
— Вначале я увидел их в Форт-Уэрте. Они были хорошо одеты, и похоже, у них водились деньжата. Покрутившись вокруг, услышал, как парни расспрашивали о территории к западу от Форт-Гриффина.
— Ну и что?
Он внимательно поглядел на меня.
— Послушай, Сэкетт, ты же не дурак. Почему это парочка разряженных неженок с Востока вдруг заинтересовалась дикими землями? Землями бизонов и индейцев? Некоторые, правда, считают, что это земля скотоводов, но здесь нет ни шикарных отелей, ни салунов, ни других штучек-дрючек, ради которых приезжают люди их сорта. ч
— Так что ты подумал?
— Золото, вот что. Много золота. Думаешь, они ищут землю под ранчо? Ни в коем случае. Охотятся за тем, что близко лежит, что можно увезти и, по-моему, ответ находится в фургоне.
— Что в нем?
— В том-то и загвоздка. Мне не разрешили осмотреть груз, хотя я несколько раз пытался это сделать. Может, поэтому и задумали меня убить.
— Куда они едут?
Стив молчал, вероятно, прикидывал, что рассказать, а что скрыть. Тем временем я принялся за бекон и поджаренный хлеб, цепляя куски прямо из сковородки. Голоден был до того, что съел бы и сковородку вместе с костром, но пришлось довольствоваться дюжиной толстых ломтей мяса и полбуханкой хлеба, прожаренного в свином жире. И кофейник Хукера «уговорил» почти весь.
— Лучше рассказывай все без утайки, — сказал я, наливая себе последнюю кружку, потом добавил в раздумье: — Что с тобой делать? То ли отвезти обратно к тем ребятам, то ли оставить подыхать здесь. Скажешь быстро правду, может, что-нибудь еще надумаю.
— О чем говорить? Золота хватит на двоих.
Закончив трапезу, я почувствовал себя в полном порядке. Оперевшись спиной о ствол дерева, продолжал кайфовать, глядя, как мой мустанг щиплет зеленую траву. Мир был прекрасен. Тем не менее Хукера я не развязал. Полагаться на его благородство — глупость. А мне хотелось спать.
— Они тебя о чем-нибудь спрашивали?
— О да, хотя и сами кое-что знали. Может, читали или слышали. Только они не плутали, а ехали туда, куда им нужно.
Постепенно Хукер разговорился. Оказалось, он подцепил их еще в дилижансе, когда троица выехала из Форт-Уэрта в Форт-Гриффин. Он сидел рядом, помалкивая и прислушиваясь к вопросам, которые они задавали. Девушке не составило никакого труда завязать знакомство с двумя мужчинами с Запада, особенно ее интересовали названия мест — она сказала, что они такие колоритные.
— Например? — спросил я.
— Кросс-Тимберс… Льяно-Эстакадо… Богги-Депо… Раббит-Иарс — Кроличьи Уши. — Хукер заерзал, но я не обратил на него внимания. Он хотел намекнуть, что неплохо, мол, немного ослабить веревки, но мне делать это было не с руки. — Словом, она подвела их к разговору о здешних местах.
— Задавала много вопросов?
— Целую кучу. Полночи только и болтала. Брат ее в конце концов заснул. Она же выпытывала у попутчиков все, что они знали, однако разговор чаще всего крутился около Кроличьих Ушей.
Я подошел к ивам, наломал веток, подобрал несколько сухих коряг покрупнее с упавшего тополя, подбросил их в огонь и поставил воду, чтобы заварить еще один кофейник. Кроличьи Уши… Мне доводилось слышать пару истории об этой горе. Скорее всего и Стив их тоже знал. Они не стоили выеденного яйца. Тащиться сюда из-за них для команды из фургона было вовсе не серьезно.
— Да, ты хорошо сбил их с пути, — сухо заметил я, — и завез туда, где им даже не у кого спросить дорогу.
— Когда мы приехали в Гриффин, — продолжал Хукер, — я подошел к девице, сказал, что случайно услыхал, будто им нужен возчик для фургона, и что я знаю западные земли. Короче: она купила лошадей, фургон и все необходимое для путешествия. — Стив мельком взглянул на меня. — Скоро я пожалел, что связался с ними. Она меня пугала. И он был не лучше. Вроде ничего такого не делалось, просто девчонка смотрела на меня, а мне становилось не по себе. Как-то вечером я подслушал их разговор. Они думали, что я погнал лошадей на водопой. Погнать-то погнал, но потом вернулся узнать, о чем они болтают. И сразу в десятку. Она говорит братцу: «Зачем тратить на него деньги? Доберемся до Кроличьих Ушей, обратную дорогу будем знать. Проще его убить». Меня поразило, что она сказала об этом, словно спросила, сколько времени. На следующее утро я начал отклоняться с дороги на юг. Хотел запутать следы, чтобы они на обратном пути нуждались во мне. А потом подумал…
— Знаю, — усмехнулся я. — Ты подумал о том, сколько получишь в Черри-Крик или Санта-Фе за шесть великолепных лошадей, новенький фургон и все, чем он нагружен.
— Ну и что из того? Они собирались меня убить.
— Как тебе удалось их обмануть? Разве они ничего не заподозрили?
— Еще как! Не сводили с меня глаз. Только я сказал, что нам придется остановиться за полмили от источника — у воды слишком много москитов.
— А потом ты приехал сюда?
— Конечно. Сопляки в жизни не нашли бы этот ключ. Оставалось лишь выждать. Посидеть и подождать.
— А что насчет Кроличьих Ушей?
— Бред все! Она расспрашивала о них, но никто ничего не знал, а я держал рот на замке, лишь раз ввернул одну штуку, чтобы подготовить их к разговору, когда придет время.
— Что ты сказал?
— Что гору Кроличьи Уши назвали в честь индейского вождя, вот и все.
Нет, еще не родился на свет такой дурак, чтобы сорваться с насиженного места на Востоке и примчаться на Запад только ради какой-то горы. Да и гора-то совсем неказистая — так себе холмик. Дальше к Западу лежали настоящие горы, покрытые сосновыми лесами и большую часть года — снегом. Кроличьи Уши находились чуть в стороне от тропы на Санта-Фе и были мало чем примечательны. Ясное дело, ее вопросы только маскировка. Цель у компании, видно, совсем другая.
Мои размышления прервал вопрос Хукера:
— Ну, что ты решил?
— Возвращу им лошадей. Дальше пусть делают, что хотят.
— А как со мной?
— Ты здесь не новичок. Сам ввязался в грязную историю. Выбирайся как знаешь.
— Оставишь меня тут пешим?
— Есть желание, пойди опять к ним возчиком. Затевая такую авантюру, ты знал, что рискуешь, теперь расхлебывай.
Пламя выделывало причудливые коленца на темных хрупких ветках ивы. Достав одеяло и пончо, я выбрал скрытое тенью местечко у огня, добавил веток в костер, стянул сапоги и собрался вздремнуть. Из седельной сумки вынул и надел мокасины — на случай, если ночью придется вскочить и времени натягивать сапоги не будет.
Затем подошел к Хукеру, развязал его, чтобы дать подвигаться, прежде чем связывать на ночь. Парень он был хитрый, поэтому пришлось взять ружье на изготовку и отступить на несколько шагов.
Снова связав его и закрыв одеялом, я улегся сам. Засыпая, все еще думал о Кроличьих Ушах и о том, что понадобилось там этой троице. Странно, я даже не знал их фамилии.
Хотя на Дальнем Западе фамилиям не придают значения.
Глава 3
В эту версию они не поверили. Как не поверили бы и в любую другую, если за ней не чувствовалась какая-то выгода для меня.
— Здесь, в радиусе ста миль, вы едва ли встретите хоть одного белого, но, говорят, на северном рукаве Пало-Дуро разбил лагерь охотник на бизонов Джим Кейтор. И учтите, на Западе ближайшие поселения всегда находятся скорее в двухстах милях, чем в ста.
Ребята сидели молча и буквально ловили каждое мое слово.
— Кто бы вас сюда ни привел, он устроил настоящую западню… Если смогу его догнать, приведу обратно лошадей.
— Вернете их и убьете вора, который их увел, ваши пятьдесят долларов, — сказал Ральф.
— Есть такие, кто согласился бы, но я не из тех. Просто легче привести назад лошадей, чем присылать кого-то на помощь. — Я быстро встал. — Поеду за ними.
Они тоже поднялись, готовые воспользоваться любой моей ошибкой.
— Почему бы вам не остаться у нас до утра? — предложила Сильвия. — Вы же не сможете искать следы в темноте.
Отступив к коню, я взял его под уздцы и развернул так, чтобы наблюдать за ними поверх его спины, вспрыгнул в седло и будто невзначай направил на них винчестер.
— Мне не надо искать следы, — ответил я. — Он поведет лошадей к воде, туда же поеду и я.
Развернув коня, я обогнул лагерь по расширяющемуся кругу, держа его обитателей под прицелом. Когда фургон растворился в темноте, тут же сменил направление и шагом повел жеребца. Проехав примерно милю, натянул поводья, снял шляпу и вытер пот. На какой-то момент мне показалось, что меня загнали в угол и без перестрелки не обойтись.
Я ехал в ночи, ориентируясь по звездам. У меня было довольно ясное представление, где искать этих лошадей, и если они там, вначале следует осмотреться, прежде чем что-либо предпринимать. Мне не нравилась та команда у фургона, но оставить женщину умирать на равнинах не в моих правилах, к тому же действительно не следовало отдавать оружие в руки индейцев, у которых, впрочем, его и без того хватало.
Ночь была прохладной. Конь, конечно, устал, я заставлял его идти вперед, и он особо не возражал. По-моему, ему тоже не понравилось общество у фургона.
Иногда я спешивался и шагал рядом с жеребцом, чтобы сохранить ему силы. Серый сегодня славно потрудился, ведь я гнал его с раннего утра. Теперь мы искали место в скалах, о котором рассказал мне один команчеро, набиравший там воду и поивший лошадей, когда направлялся на встречу с команчами. Это небольшая расщелина шириной футов сорок или пятьдесят и столько же в длину, на дне ее бил ключ, росли трава и два-три тополя. Очевидно, человек, укравший лошадей, знал это место, хотя оно мало кому было известно. Напоив там лошадей, он, скорее всего, возьмет на север, где милях в пятнадцати лежала цепочка небольших ложбинок, окаймленных тополями и ивами. На дне их скапливалась пресная вода. Оттуда он мог направиться к ручью Тюпл и дальше к поселениям.
Когда я подъехал к источнику в расщелине, на небе низко висели яркие звезды. Где-то рядом негромко и вопросительно всхрапнула лошадь, затем раздался шорох, и все стихло.
Я стремительно спрыгнул с коня, бросив поводья, отскочил налево, Где на земле лежала густая ночная тень от тополя, и затаился.
Медленно тянулись минуты. Мой Серый чуял воду и от нетерпения сделал несколько шагов к расщелине, держа голову высоко и немного в сторону, чтобы не наступить на поводья. Это было именно то, на что я рассчитывал и чего ожидал. Кто бы ни находился у воды, прежде всего подумает, что это конь, потерявший хозяина.
Однако Серый был и остался мустангом, осторожным и недоверчивым, он не бросился сразу к воде. Жеребец поставил уши и тихонько заржал, и тут же из темноты донеслось ответное ржание. Через некоторое время он сделал еще несколько шагов и снова остановился. Только теперь остановился, потому что рядом кто-то был.
Я ждал, не шевелясь. И скоро услыхал тихий, успокаивающий голос. Человек из расщелины пытался подозвать моего коня поближе и схватить поводья. Зная, что я рядом, Серый вряд ли позволит чужаку поймать себя. Если бы он убежал и потерялся, другое дело, во всяком случае, пока на коне было седло…
Вдруг жеребец шарахнулся в сторону. Очевидно неизвестный попытался резким движением схватить его. Значит, он теряет терпение.
Серый отошел на шаг и встал, а я продолжал ждать. Прошло пять, может быть десять минут, и тогда человек вышел из темноты и потянулся к поводьям. Конь сделал еще пару шагов. Если бы я мог, я бы расцеловал его, потому что человек двинулся за ним.
— Стоять! — сказал я достаточно громко, чтобы он услышал, но не слишком громко, чтобы это дошло до чьих-то еще ушей. И сразу же взвел курок винтовки.
Незнакомец хотел было нырнуть в укрытие, но я резко приказал:
— И не пытайся! У тебя нет ни единого шанса.
— Кто ты?
— Бродяга. Конь — мой.
— Думал, он убежал. Не заметил тебя.
Я встал и направился к нему, снова прикрикнув:
— Не дергайся… у моей винтовки легкий спуск.
Он повернулся ко мне — коренастый, грудь что бочка, но лица я не разглядел. Вдруг он вскрикнул:
— Черт побери, ты — Нолан Сэкетт!
— Расстегни оружейный пояс.
— Послушай…
Он мне начал надоедать.
— Это ты послушай. Если надеешься дожить до завтрака, лучше расстегни пояс.
Он потянулся к пряжке, продолжая протестовать.
— Я узнал тебя, Сэкетт. Меня зовут Стив Хукер. Мы встречались в Техасе, и нам незачем ссориться.
— Может так, а может нет.
Оружейный пояс упал на землю, я велел Хукеру сделать несколько шагов назад, подошел, поднял пояс и перекинул его через плечо. Потом взял под уздцы жеребца и пошел позади своего пленника в расщелину. Лошади паслись там — шесть прекрасных тягловых и две верховые. Чуть дальше, на полянке, окруженной ивами, горел невидимый со скал костер. Я почувствовал запах кофе и вспомнил, что весь день ничего не ел.
Возле костра я рассмотрел задержанного с поличным. Действительно его лицо мне было знакомо. Одно время он работал возницей в компании грузовых перевозок, его выгнали за то, что сбывал налево фураж. В Форт-Гриффине убил дружественного белым индейца. Наказывать его не стали, но после этого никто не хотел иметь с ним дела.
Я повернул Хукера, связал ему за спиной руки, затем колени и лодыжки и усадил так, чтобы иметь возможность не спускать с него глаз. Потом только расседлал своего коня, подождал, пока тот покатается по траве, тщательно растер его несколькими пучками сухой травы и стреножил поближе к воде, где он мог постись и вволю напиться.
Вынув из седельных сумок кусок бекона, настрогал куски в сковородку и отломил полбуханки захваченного в городе хлеба. Пока мясо жарилось, налил себе кофе и завел с Хукером ничего не значащий разговор об Индейских Территориях.
— Откуда у тебя лошади? — внезапно спросил я.
— Они мои. Перегоняю их на Запад, чтобы продать в Нью-Мексико.
— История хороша для сопляков. Ни один здравомыслящий человек не станет путешествовать в этих краях в одиночку, да еще с лошадьми. — Я с презрением поглядел на него. — Я ехал с юга.
Он промолчал, пытаясь угадать, встретился мне фургон или нет.
— Как ты меня нашел? — спросил через некоторое время Хукер.
— Ты оставил следы, я шел по ним. Еще ты бросил женщину там. где ее смогут найти индейцы.
— Это не женщина. Чертова дьяволица! Ведьма, исчадие ада!
— Она мне показалась молоденькой и хорошенькой. А вот место, где ты оставил ее, явно не для новичков на Западе. — Перевернув мясо вилкой, добавил: — За такое могут и линчевать.
— Меня бы убили. Я слышал, как они собирались это сделать.
— Где ты их встречал?
Он помедлил с ответом:
— Вначале я увидел их в Форт-Уэрте. Они были хорошо одеты, и похоже, у них водились деньжата. Покрутившись вокруг, услышал, как парни расспрашивали о территории к западу от Форт-Гриффина.
— Ну и что?
Он внимательно поглядел на меня.
— Послушай, Сэкетт, ты же не дурак. Почему это парочка разряженных неженок с Востока вдруг заинтересовалась дикими землями? Землями бизонов и индейцев? Некоторые, правда, считают, что это земля скотоводов, но здесь нет ни шикарных отелей, ни салунов, ни других штучек-дрючек, ради которых приезжают люди их сорта. ч
— Так что ты подумал?
— Золото, вот что. Много золота. Думаешь, они ищут землю под ранчо? Ни в коем случае. Охотятся за тем, что близко лежит, что можно увезти и, по-моему, ответ находится в фургоне.
— Что в нем?
— В том-то и загвоздка. Мне не разрешили осмотреть груз, хотя я несколько раз пытался это сделать. Может, поэтому и задумали меня убить.
— Куда они едут?
Стив молчал, вероятно, прикидывал, что рассказать, а что скрыть. Тем временем я принялся за бекон и поджаренный хлеб, цепляя куски прямо из сковородки. Голоден был до того, что съел бы и сковородку вместе с костром, но пришлось довольствоваться дюжиной толстых ломтей мяса и полбуханкой хлеба, прожаренного в свином жире. И кофейник Хукера «уговорил» почти весь.
— Лучше рассказывай все без утайки, — сказал я, наливая себе последнюю кружку, потом добавил в раздумье: — Что с тобой делать? То ли отвезти обратно к тем ребятам, то ли оставить подыхать здесь. Скажешь быстро правду, может, что-нибудь еще надумаю.
— О чем говорить? Золота хватит на двоих.
Закончив трапезу, я почувствовал себя в полном порядке. Оперевшись спиной о ствол дерева, продолжал кайфовать, глядя, как мой мустанг щиплет зеленую траву. Мир был прекрасен. Тем не менее Хукера я не развязал. Полагаться на его благородство — глупость. А мне хотелось спать.
— Они тебя о чем-нибудь спрашивали?
— О да, хотя и сами кое-что знали. Может, читали или слышали. Только они не плутали, а ехали туда, куда им нужно.
Постепенно Хукер разговорился. Оказалось, он подцепил их еще в дилижансе, когда троица выехала из Форт-Уэрта в Форт-Гриффин. Он сидел рядом, помалкивая и прислушиваясь к вопросам, которые они задавали. Девушке не составило никакого труда завязать знакомство с двумя мужчинами с Запада, особенно ее интересовали названия мест — она сказала, что они такие колоритные.
— Например? — спросил я.
— Кросс-Тимберс… Льяно-Эстакадо… Богги-Депо… Раббит-Иарс — Кроличьи Уши. — Хукер заерзал, но я не обратил на него внимания. Он хотел намекнуть, что неплохо, мол, немного ослабить веревки, но мне делать это было не с руки. — Словом, она подвела их к разговору о здешних местах.
— Задавала много вопросов?
— Целую кучу. Полночи только и болтала. Брат ее в конце концов заснул. Она же выпытывала у попутчиков все, что они знали, однако разговор чаще всего крутился около Кроличьих Ушей.
Я подошел к ивам, наломал веток, подобрал несколько сухих коряг покрупнее с упавшего тополя, подбросил их в огонь и поставил воду, чтобы заварить еще один кофейник. Кроличьи Уши… Мне доводилось слышать пару истории об этой горе. Скорее всего и Стив их тоже знал. Они не стоили выеденного яйца. Тащиться сюда из-за них для команды из фургона было вовсе не серьезно.
— Да, ты хорошо сбил их с пути, — сухо заметил я, — и завез туда, где им даже не у кого спросить дорогу.
— Когда мы приехали в Гриффин, — продолжал Хукер, — я подошел к девице, сказал, что случайно услыхал, будто им нужен возчик для фургона, и что я знаю западные земли. Короче: она купила лошадей, фургон и все необходимое для путешествия. — Стив мельком взглянул на меня. — Скоро я пожалел, что связался с ними. Она меня пугала. И он был не лучше. Вроде ничего такого не делалось, просто девчонка смотрела на меня, а мне становилось не по себе. Как-то вечером я подслушал их разговор. Они думали, что я погнал лошадей на водопой. Погнать-то погнал, но потом вернулся узнать, о чем они болтают. И сразу в десятку. Она говорит братцу: «Зачем тратить на него деньги? Доберемся до Кроличьих Ушей, обратную дорогу будем знать. Проще его убить». Меня поразило, что она сказала об этом, словно спросила, сколько времени. На следующее утро я начал отклоняться с дороги на юг. Хотел запутать следы, чтобы они на обратном пути нуждались во мне. А потом подумал…
— Знаю, — усмехнулся я. — Ты подумал о том, сколько получишь в Черри-Крик или Санта-Фе за шесть великолепных лошадей, новенький фургон и все, чем он нагружен.
— Ну и что из того? Они собирались меня убить.
— Как тебе удалось их обмануть? Разве они ничего не заподозрили?
— Еще как! Не сводили с меня глаз. Только я сказал, что нам придется остановиться за полмили от источника — у воды слишком много москитов.
— А потом ты приехал сюда?
— Конечно. Сопляки в жизни не нашли бы этот ключ. Оставалось лишь выждать. Посидеть и подождать.
— А что насчет Кроличьих Ушей?
— Бред все! Она расспрашивала о них, но никто ничего не знал, а я держал рот на замке, лишь раз ввернул одну штуку, чтобы подготовить их к разговору, когда придет время.
— Что ты сказал?
— Что гору Кроличьи Уши назвали в честь индейского вождя, вот и все.
Нет, еще не родился на свет такой дурак, чтобы сорваться с насиженного места на Востоке и примчаться на Запад только ради какой-то горы. Да и гора-то совсем неказистая — так себе холмик. Дальше к Западу лежали настоящие горы, покрытые сосновыми лесами и большую часть года — снегом. Кроличьи Уши находились чуть в стороне от тропы на Санта-Фе и были мало чем примечательны. Ясное дело, ее вопросы только маскировка. Цель у компании, видно, совсем другая.
Мои размышления прервал вопрос Хукера:
— Ну, что ты решил?
— Возвращу им лошадей. Дальше пусть делают, что хотят.
— А как со мной?
— Ты здесь не новичок. Сам ввязался в грязную историю. Выбирайся как знаешь.
— Оставишь меня тут пешим?
— Есть желание, пойди опять к ним возчиком. Затевая такую авантюру, ты знал, что рискуешь, теперь расхлебывай.
Пламя выделывало причудливые коленца на темных хрупких ветках ивы. Достав одеяло и пончо, я выбрал скрытое тенью местечко у огня, добавил веток в костер, стянул сапоги и собрался вздремнуть. Из седельной сумки вынул и надел мокасины — на случай, если ночью придется вскочить и времени натягивать сапоги не будет.
Затем подошел к Хукеру, развязал его, чтобы дать подвигаться, прежде чем связывать на ночь. Парень он был хитрый, поэтому пришлось взять ружье на изготовку и отступить на несколько шагов.
Снова связав его и закрыв одеялом, я улегся сам. Засыпая, все еще думал о Кроличьих Ушах и о том, что понадобилось там этой троице. Странно, я даже не знал их фамилии.
Хотя на Дальнем Западе фамилиям не придают значения.
Глава 3
На рассвете я вывел Хукера на скалы, отдал ему фляжку с водой, мешок с провизией, револьверы и ружье, предварительно вынув все пули. Оружейные пояса с патронами оставил у себя. Подождав, пока он отойдет ярдов на триста, бросил их на землю. Вернувшись в расщелину, собрал лошадей и тронулся в обратный путь.
Мне вовсе не хотелось возвращаться к фургону. В каком-то смысле я сочувствовал Хукеру, но оставить женщину на поживу индейцам — не в моих правилах. Даже если для этой женщины жизнь другого человека не стоит и выеденного яйца. К тому же, за чем бы эта троица ни охотилась, она не желала, чтобы в ее дела вмешивались посторонние. Это стало мне совершенно ясно.
Нянькой им быть я не собирался. Теперь у них есть упряжка, и пусть сами решают свои проблемы, как смогут.
…Девушка вышла мне навстречу. Несомненно, ее выставили как приманку, и, можете мне поверить, Сильвия была лакомым кусочком для любого мужчины. Она это знала. Увидев, что я приближаюсь к лагерю, огибая заросли опунции и норы сусликов, она остановилась и подождала меня.
Винтовку я положил поперек седла и словно невзначай направил дуло в ее сторону. Сильвия выпростала руки из складок юбки и держала так, чтобы мне их было видно.
— Вот ваши лошади, — сказал я ей. — Дальше — все в вашей воле. Только советую вернуться в Форт-Гриффин. Эта земля не про вас.
Она улыбнулась.
— Зачем же так, мистер Сэкетт? Я-то надеялась, что понравилась вам.
— Вы очень красивая девушка и такая же безобидная, как гремучая змея. Однако послушайте меня и возвращайтесь на Восток, туда», откуда приехали.
Она подошла ближе, глядя на меня своими огромными черными глазами.
— Поедемте с нами. Ну, пожалуйста. Вы нам нужны, мистер Сэкетт, мы здесь одни, и никому из мальчиков не приходилось раньше управлять шестеркой лошадей. — Она положила свою нежную ручку на мою ручищу. — Поверьте, вы не пожалеете… Я буду вам очень благодарна.
Вот это да! Она мне ничего не обещала и в то же время обещала все. Истинная женщина! Только меня так не купишь.
— Извините, — сказал я, — если бы вы были одни… Но я не доверяю ни одному из вас. Лошадей вы получили. Запрягайте и отправляйтесь по моим следам. Доберетесь до воды, наполните бочонки. Тогда сможете проехать по засушливым землям, потом ручьи и источники попадаются на всем пути на север. Только вам придется пересекать каньон Пало-Дуро, его глубина местами доходит до тысячи футов.
— Нет ни ранчо, ни городов?
— Это Индейская Территория. Пока не заберетесь дальше на север, не встретите даже охотников на бизонов. Говорят, в Боррегос-Пласа на южном берегу Канейдиан есть люди. Хорошие ребята, мексиканцы из Моры или Таоса, пасут там овец. Если сумеете договориться, они продадут вам провизию и покажут дорогу. Я сказал, что они хорошие ребята, и это так, но есть один парень по имени Состенес Ларкевек. Он иногда ошивается в тех краях. Обходите его стороной — убьет вас, не задумываясь.
Все то время, пока мы говорили, я держал ее правую руку в своей и не сводил глаз с двух парней у фургона. Пару раз Сильвия пыталась освободиться, однако я решил, что так безопасней.
Наконец отпустил ее пальцы.
— Адиос! — неожиданно бросил я, подняв на дыбы коня, и умчался.
Проскакав несколько ярдов, резко повернул мустанга сначала в одну сторону, потом в другую и пришпорил. Оглянувшись, увидел сверкающее на солнце дуло винтовки, но стрелять в меня было уже бессмысленно. Я радовался, что ушел от них.
После всех передряг мне нужно было подумать о себе. Ну, удрал я от неприятностей. А что дальше? В кармане у меня осталось восемь долларов и никаких перспектив разбогатеть в обозримом будущем. Для человека, которого называли преступником, я был довольно бедным. Правда, мне ни разу не встречался богатый преступник. Все скрывавшиеся от закона на равнинах, в горах или в бандитских притонах — выглядели жалкими, оборванными, грязными.
Охота на бизонов себя изжила. За короткий срок когда-то тучные стада бизонов, бродившие в этих краях, оказались почти полностью истреблены. Охотникам придется скоро уходить. Мне следовало бы обзавестись несколькими быками и коровами и построить ранчо на узкой полосе земли Северного Техаса. Как только охотники за бизонами разнесут весть о сочной траве и богатых источниках воды — а что еще нужно скотоводу? — сюда хлынут толпы искателей приключений. Надо было принимать решение. Трудностей я не боялся. Мне приходилось не раз попадать в сложные переделки. Выходя из них победителем, а не побежденным, я заслужил репутацию крутого парня.
То было время ожесточенных войн и схваток с индейцами, которые не хотели уходить со своих охотничьих угодий. И даже те, кто относился к ним с симпатией, вынуждены были драться, поскольку индейцы не делали различия между друзьями и врагами. Конечно, эти войны не были только войнами белых с краснокожими, индейские племена постоянно враждовали еще и между собой.
Я ехал на север, держась поближе к вершинам пологих холмов, но не выезжая на гребень, чтобы меня не заметили издалека и в то же время чтобы иметь широкий обзор и вовремя уйти от опасности. Заметив облако пыли, я натянул поводья, спешился и подождал, пока оно не исчезнет. Встреча даже с белыми меня не привлекала. Ожидать, что они отнесутся ко мне по-дружески, оснований не было.
Время от времени я возвращался в мыслях к Кроличьим Ушам. Вспомнилась история, которую услышал на тропе к Ньюсесу семь или восемь лет назад.
Речь шла о давнем. Как-то ночью к моему лагерю подошел мексиканец, живший за Рио-Гранде, окликнул, я пригласил его к костру. Заросли там были почти непроходимые, земля изрыта колдобинами, представьте кукурузную кочерыжку, заросшую кустарником. Каждый второй встречный был либо преступником, либо дезертиром из армии южан. Здесь, среди многих, нашли убежище знаменитые ганфайтеры — Джон Вэсли Хардин и Билл Лонгли[2]. В северо-восточном Техасе убили Каллена Бейкера[3] или по крайней мере говорили, что убили, однако после этого о нем не было слышно. Все они укрывались от полиции Дэвиса[4].
Я отступил в темноту, поджидая пока мексиканец вступит в круг света от костра. Пожилой человек, в котором однако сохранились подвижность и какое-то изящество движений, подошел вежливо и аккуратно, с поднятыми руками. Его сапоги были покрыты пылью, и хотя он отряхнул одежду, она не выглядела свежей, ее пропитала дорожная пыль.
— Сеньор?
Я выступил из-за куста. Мне нравились мексиканцы, я считал их стоящими людьми. Скрываясь от закона, мне не раз удавалось выжить лишь благодаря тарелке фасоли и нескольким кукурузным лепешкам, полученным на какой-нибудь стоянке пастухов.
— Проходи и устраивайся, — сказал я. — Кофе готов, бобы варятся.
Мы поели, гость свернул самокрутку, и, слово за слово, мы проболтали всю ночь. Он шел пешком, почему так получилось — не сказал, а я не спросил, в те дни было не принято задавать лишние вопросы. У меня случайно оказалась свободная лошадь — низкорослая пятнистая индейская лошадка, красивая, как на картинке. Еще недавно она принадлежала довольно симпатичному молодому воину команчей. Его беда — он не разобрался в ситуации. Ехал один, очевидно охотясь за скальпами. Когда набрел на мои следы, проявил все свое неумение: решил, что перед ним легкая добыча и стал меня догонять. Но я посматривал на тропу, по которой шел мой конь, и когда обнаружил, что нас преследуют, сделал широкий круг и подобрался к тропе со стороны, чтобы посмотреть — кто это.
Увидав индейца с двумя свежими скальпами, я вышел из укрытия и заговорил с ним. Он крутанулся, словно его подстрелили, и вскинул винтовку. Вторая его ошибка. Я хотел лишь отобрать у него лошадь, чтобы он больше не смог идти по моим следам. А тут пришлось выбить его из седла, прострелив башку. Индеец попался настырный, он вскочил и ринулся в драку. Я всадил в него еще одну пулю, поймал лошадку и убрался оттуда.
— Тебе нужна лошадь, — сказал я мексиканцу, — бери эту. Команчу, который на ней ездил, она больше не понадобится.
— Спасибо, сеньор, — поблагодарил он просто, но в голосе его я почувствовал искреннюю признательность, и было за что. В этих краях любой встречный, скорее всего, убил бы его ради оружия или в надежде на какую-нибудь другую добычу.
Мы выпили еще кофе, поговорили и наконец он сказал:
— Амиго, у меня нет денег. Я не могу заплатить за лошадь.
— Она твоя, и денег мне не надо.
— Мой дедушка, — начал он, — работал погонщиком мулов на дороге в Санта-Фе…
История жизни его деда меня мало волновала, еще меньше дорога на Санта-Фе — видел ее собственными глазами. Я стал подремывать, а мой гость продолжал:
— Он едва не погиб, когда был jefe[5] грузового каравана Натана Хьюма…
Я отчетливо вспомнил, словно только вчера вечером мы сидели у костра, как он рассказывал об этом караване. Они вышли из Санта-Фе и быстро пересекали равнины, направляясь в Индепенденс или какой-то другой городишко штата Миссури, когда на них напал большой боевой отряд индейцев кайова.
Караван слишком растянулся, шансов на спасение не было. Многие собрались вокруг Натана Хьюма, среди них и дед моего мексиканского друга. С боем они отступили к горе Кроличьи Уши, где приготовились обороняться до последнего.
Индейцы перебили всех — спасся только дед мексиканца, который закопался в какую-то нору». Кайова оскальпировали и изуродовали трупы, выгребли из карманов и седельных мешков убитых все мало-мальски стоящее и умчались. Когда все стихло, дед мексиканца выбрался из своего убежища и потопал обратно в Санта-Фе.
В городке его предупредили, чтобы он «залег на дно», потому что губернатор послал подразделение солдат за караваном Хьюма, и если деда найдут, то арестуют. Натан Хьюм перевозил контрабандное золото, которое похищали с приисков в горах Сан-Хуан. Дед мексиканца позаимствовал у кого-то мула, тайком выбрался из города и присоединился к каравану, направлявшемуся в Мехико. Там у него были друзья, он надеялся заручиться их помощью и вернуться, поскольку был уверен, что знает, где спрятано золото Хьюма. Индейцы его так и не нашли.
Но случилась беда: вскоре после прибытия в Мехико дед упал с лошади и повредил позвоночник, у него отнялись ноги. Триста фунтов золота лежали в тайнике, а он не мог ничего предпринять.
Вот такую историю рассказал мне мексиканец, которому я подарил лошадь.
— А сам ты пытался отыскать это золото? — спросил я его.
Мне вовсе не хотелось возвращаться к фургону. В каком-то смысле я сочувствовал Хукеру, но оставить женщину на поживу индейцам — не в моих правилах. Даже если для этой женщины жизнь другого человека не стоит и выеденного яйца. К тому же, за чем бы эта троица ни охотилась, она не желала, чтобы в ее дела вмешивались посторонние. Это стало мне совершенно ясно.
Нянькой им быть я не собирался. Теперь у них есть упряжка, и пусть сами решают свои проблемы, как смогут.
…Девушка вышла мне навстречу. Несомненно, ее выставили как приманку, и, можете мне поверить, Сильвия была лакомым кусочком для любого мужчины. Она это знала. Увидев, что я приближаюсь к лагерю, огибая заросли опунции и норы сусликов, она остановилась и подождала меня.
Винтовку я положил поперек седла и словно невзначай направил дуло в ее сторону. Сильвия выпростала руки из складок юбки и держала так, чтобы мне их было видно.
— Вот ваши лошади, — сказал я ей. — Дальше — все в вашей воле. Только советую вернуться в Форт-Гриффин. Эта земля не про вас.
Она улыбнулась.
— Зачем же так, мистер Сэкетт? Я-то надеялась, что понравилась вам.
— Вы очень красивая девушка и такая же безобидная, как гремучая змея. Однако послушайте меня и возвращайтесь на Восток, туда», откуда приехали.
Она подошла ближе, глядя на меня своими огромными черными глазами.
— Поедемте с нами. Ну, пожалуйста. Вы нам нужны, мистер Сэкетт, мы здесь одни, и никому из мальчиков не приходилось раньше управлять шестеркой лошадей. — Она положила свою нежную ручку на мою ручищу. — Поверьте, вы не пожалеете… Я буду вам очень благодарна.
Вот это да! Она мне ничего не обещала и в то же время обещала все. Истинная женщина! Только меня так не купишь.
— Извините, — сказал я, — если бы вы были одни… Но я не доверяю ни одному из вас. Лошадей вы получили. Запрягайте и отправляйтесь по моим следам. Доберетесь до воды, наполните бочонки. Тогда сможете проехать по засушливым землям, потом ручьи и источники попадаются на всем пути на север. Только вам придется пересекать каньон Пало-Дуро, его глубина местами доходит до тысячи футов.
— Нет ни ранчо, ни городов?
— Это Индейская Территория. Пока не заберетесь дальше на север, не встретите даже охотников на бизонов. Говорят, в Боррегос-Пласа на южном берегу Канейдиан есть люди. Хорошие ребята, мексиканцы из Моры или Таоса, пасут там овец. Если сумеете договориться, они продадут вам провизию и покажут дорогу. Я сказал, что они хорошие ребята, и это так, но есть один парень по имени Состенес Ларкевек. Он иногда ошивается в тех краях. Обходите его стороной — убьет вас, не задумываясь.
Все то время, пока мы говорили, я держал ее правую руку в своей и не сводил глаз с двух парней у фургона. Пару раз Сильвия пыталась освободиться, однако я решил, что так безопасней.
Наконец отпустил ее пальцы.
— Адиос! — неожиданно бросил я, подняв на дыбы коня, и умчался.
Проскакав несколько ярдов, резко повернул мустанга сначала в одну сторону, потом в другую и пришпорил. Оглянувшись, увидел сверкающее на солнце дуло винтовки, но стрелять в меня было уже бессмысленно. Я радовался, что ушел от них.
После всех передряг мне нужно было подумать о себе. Ну, удрал я от неприятностей. А что дальше? В кармане у меня осталось восемь долларов и никаких перспектив разбогатеть в обозримом будущем. Для человека, которого называли преступником, я был довольно бедным. Правда, мне ни разу не встречался богатый преступник. Все скрывавшиеся от закона на равнинах, в горах или в бандитских притонах — выглядели жалкими, оборванными, грязными.
Охота на бизонов себя изжила. За короткий срок когда-то тучные стада бизонов, бродившие в этих краях, оказались почти полностью истреблены. Охотникам придется скоро уходить. Мне следовало бы обзавестись несколькими быками и коровами и построить ранчо на узкой полосе земли Северного Техаса. Как только охотники за бизонами разнесут весть о сочной траве и богатых источниках воды — а что еще нужно скотоводу? — сюда хлынут толпы искателей приключений. Надо было принимать решение. Трудностей я не боялся. Мне приходилось не раз попадать в сложные переделки. Выходя из них победителем, а не побежденным, я заслужил репутацию крутого парня.
То было время ожесточенных войн и схваток с индейцами, которые не хотели уходить со своих охотничьих угодий. И даже те, кто относился к ним с симпатией, вынуждены были драться, поскольку индейцы не делали различия между друзьями и врагами. Конечно, эти войны не были только войнами белых с краснокожими, индейские племена постоянно враждовали еще и между собой.
Я ехал на север, держась поближе к вершинам пологих холмов, но не выезжая на гребень, чтобы меня не заметили издалека и в то же время чтобы иметь широкий обзор и вовремя уйти от опасности. Заметив облако пыли, я натянул поводья, спешился и подождал, пока оно не исчезнет. Встреча даже с белыми меня не привлекала. Ожидать, что они отнесутся ко мне по-дружески, оснований не было.
Время от времени я возвращался в мыслях к Кроличьим Ушам. Вспомнилась история, которую услышал на тропе к Ньюсесу семь или восемь лет назад.
Речь шла о давнем. Как-то ночью к моему лагерю подошел мексиканец, живший за Рио-Гранде, окликнул, я пригласил его к костру. Заросли там были почти непроходимые, земля изрыта колдобинами, представьте кукурузную кочерыжку, заросшую кустарником. Каждый второй встречный был либо преступником, либо дезертиром из армии южан. Здесь, среди многих, нашли убежище знаменитые ганфайтеры — Джон Вэсли Хардин и Билл Лонгли[2]. В северо-восточном Техасе убили Каллена Бейкера[3] или по крайней мере говорили, что убили, однако после этого о нем не было слышно. Все они укрывались от полиции Дэвиса[4].
Я отступил в темноту, поджидая пока мексиканец вступит в круг света от костра. Пожилой человек, в котором однако сохранились подвижность и какое-то изящество движений, подошел вежливо и аккуратно, с поднятыми руками. Его сапоги были покрыты пылью, и хотя он отряхнул одежду, она не выглядела свежей, ее пропитала дорожная пыль.
— Сеньор?
Я выступил из-за куста. Мне нравились мексиканцы, я считал их стоящими людьми. Скрываясь от закона, мне не раз удавалось выжить лишь благодаря тарелке фасоли и нескольким кукурузным лепешкам, полученным на какой-нибудь стоянке пастухов.
— Проходи и устраивайся, — сказал я. — Кофе готов, бобы варятся.
Мы поели, гость свернул самокрутку, и, слово за слово, мы проболтали всю ночь. Он шел пешком, почему так получилось — не сказал, а я не спросил, в те дни было не принято задавать лишние вопросы. У меня случайно оказалась свободная лошадь — низкорослая пятнистая индейская лошадка, красивая, как на картинке. Еще недавно она принадлежала довольно симпатичному молодому воину команчей. Его беда — он не разобрался в ситуации. Ехал один, очевидно охотясь за скальпами. Когда набрел на мои следы, проявил все свое неумение: решил, что перед ним легкая добыча и стал меня догонять. Но я посматривал на тропу, по которой шел мой конь, и когда обнаружил, что нас преследуют, сделал широкий круг и подобрался к тропе со стороны, чтобы посмотреть — кто это.
Увидав индейца с двумя свежими скальпами, я вышел из укрытия и заговорил с ним. Он крутанулся, словно его подстрелили, и вскинул винтовку. Вторая его ошибка. Я хотел лишь отобрать у него лошадь, чтобы он больше не смог идти по моим следам. А тут пришлось выбить его из седла, прострелив башку. Индеец попался настырный, он вскочил и ринулся в драку. Я всадил в него еще одну пулю, поймал лошадку и убрался оттуда.
— Тебе нужна лошадь, — сказал я мексиканцу, — бери эту. Команчу, который на ней ездил, она больше не понадобится.
— Спасибо, сеньор, — поблагодарил он просто, но в голосе его я почувствовал искреннюю признательность, и было за что. В этих краях любой встречный, скорее всего, убил бы его ради оружия или в надежде на какую-нибудь другую добычу.
Мы выпили еще кофе, поговорили и наконец он сказал:
— Амиго, у меня нет денег. Я не могу заплатить за лошадь.
— Она твоя, и денег мне не надо.
— Мой дедушка, — начал он, — работал погонщиком мулов на дороге в Санта-Фе…
История жизни его деда меня мало волновала, еще меньше дорога на Санта-Фе — видел ее собственными глазами. Я стал подремывать, а мой гость продолжал:
— Он едва не погиб, когда был jefe[5] грузового каравана Натана Хьюма…
Я отчетливо вспомнил, словно только вчера вечером мы сидели у костра, как он рассказывал об этом караване. Они вышли из Санта-Фе и быстро пересекали равнины, направляясь в Индепенденс или какой-то другой городишко штата Миссури, когда на них напал большой боевой отряд индейцев кайова.
Караван слишком растянулся, шансов на спасение не было. Многие собрались вокруг Натана Хьюма, среди них и дед моего мексиканского друга. С боем они отступили к горе Кроличьи Уши, где приготовились обороняться до последнего.
Индейцы перебили всех — спасся только дед мексиканца, который закопался в какую-то нору». Кайова оскальпировали и изуродовали трупы, выгребли из карманов и седельных мешков убитых все мало-мальски стоящее и умчались. Когда все стихло, дед мексиканца выбрался из своего убежища и потопал обратно в Санта-Фе.
В городке его предупредили, чтобы он «залег на дно», потому что губернатор послал подразделение солдат за караваном Хьюма, и если деда найдут, то арестуют. Натан Хьюм перевозил контрабандное золото, которое похищали с приисков в горах Сан-Хуан. Дед мексиканца позаимствовал у кого-то мула, тайком выбрался из города и присоединился к каравану, направлявшемуся в Мехико. Там у него были друзья, он надеялся заручиться их помощью и вернуться, поскольку был уверен, что знает, где спрятано золото Хьюма. Индейцы его так и не нашли.
Но случилась беда: вскоре после прибытия в Мехико дед упал с лошади и повредил позвоночник, у него отнялись ноги. Триста фунтов золота лежали в тайнике, а он не мог ничего предпринять.
Вот такую историю рассказал мне мексиканец, которому я подарил лошадь.
— А сам ты пытался отыскать это золото? — спросил я его.