Наконец я снял фланелевый тампон и теплой водой промыл рану. Рана была в таком месте, что мне приходилось постоянно выгибаться назад, чтобы обработать ее. Я нашел еще несколько осколков и теперь надеялся, что вытащил их все. Пару раз я прерывал работу, чтобы глотнуть горячего чаю. В комнате было тепло, и на меня напала сонливость, но я знал, что надо закончить то, что я начал.
Пару раз я вставал и бродил по комнате, пытаясь найти что-нибудь, чем можно было бы продезинфицировать рану. Я нашел полбутылки виски, но не решился использовать его для этой цели, зато сам отхлебнул добрый глоток. У меня рука не поднималась расходовать такое хорошее виски на обработку раны, но я знал, что на Великих равнинах люди часто используют этот спиртной напиток для таких целей. Я уже совсем было собрался промыть рану виски, как на глаза мне попался скипидар.
Смешав его с горячей водой, я промыл рану, отчего меня оросило в пот. После этого я сделал новый тампон из чистого куска белой материи, который я нашел в комнате, положил его на рану и накрепко привязал.
Я выпил чай и, положив винчестер около кровати, а револьвер — рядом с собой, улегся и тут же потерял сознание.
Последнее, о чем я успел подумать, что я не снял свои грязные сапоги. У меня не было возможности снять их раньше, да я и не очень хотел это делать, поскольку боялся, что, если я нагнусь, рана снова начнет кровоточить.
Грязные сапоги и отблески огня на стенах — вот что мне запомнилось… И еще мне показалось, что за окном снова пошел дождь.
Глава 8
Глава 9
Пару раз я вставал и бродил по комнате, пытаясь найти что-нибудь, чем можно было бы продезинфицировать рану. Я нашел полбутылки виски, но не решился использовать его для этой цели, зато сам отхлебнул добрый глоток. У меня рука не поднималась расходовать такое хорошее виски на обработку раны, но я знал, что на Великих равнинах люди часто используют этот спиртной напиток для таких целей. Я уже совсем было собрался промыть рану виски, как на глаза мне попался скипидар.
Смешав его с горячей водой, я промыл рану, отчего меня оросило в пот. После этого я сделал новый тампон из чистого куска белой материи, который я нашел в комнате, положил его на рану и накрепко привязал.
Я выпил чай и, положив винчестер около кровати, а револьвер — рядом с собой, улегся и тут же потерял сознание.
Последнее, о чем я успел подумать, что я не снял свои грязные сапоги. У меня не было возможности снять их раньше, да я и не очень хотел это делать, поскольку боялся, что, если я нагнусь, рана снова начнет кровоточить.
Грязные сапоги и отблески огня на стенах — вот что мне запомнилось… И еще мне показалось, что за окном снова пошел дождь.
Глава 8
Я проснулся оттого, что замерз. Одеяло мое упало на пол, и я лежал, дрожа от холода. В хижине было темно, по крыше барабанил дождь. Огонь в очаге погас. Сверкнула молния, на мгновение осветив комнату. Мне стало ужасно одиноко — я был болен, впервые в жизни серьезно болен, а рядом никого не было.
Перекатившись на другой бок, я сел и опустил ноги в грязных сапогах на пол. Голова моя пылала, мысли путались; сквозь туман в мозгу я попытался сообразить, что мне надо сделать. Спотыкаясь, я добрался до очага и пошевелил кочергой тлеющие угли и не сгоревшие остатки веток.
Собрав все свои силы, я сгреб ветки в кучу и стал дуть на угли. Ветки задымились, но огня не было. Я поискал по комнате, чем бы разжечь огонь, но ничего подходящего не нашел, и в конце концов оторвал несколько прутьев от веника и бросил их в очаг.
Над прутьями взвился тоненький язычок пламени, и я побыстрее подбросил несколько кусочков коры и веточки, чтобы огонь не погас. Дотронувшись до чайника, я увидел, что он еще не остыл, налил себе чаю и медленно выпил.
Съежившись от холода, я уселся у очага, чтобы согреться. Одной половине моего тела было жарко, а другой — холодно. Я подбросил еще несколько веток в огонь, а потом с трудом поднял пару поленьев и тоже бросил в очаг.
И тут я заметил приспособление для снятия сапог. Зацепив за него одну ногу, я стянул с нее сапог, а потом и другой. После этого я дошел до постели и, забравшись под одеяло, скрючился под ним. Поначалу я дрожал от холода, но затем мне все-таки удалось согреться, и я уснул.
Я спал беспокойным сном, в мозгу моем одно за другим проносились видения. Мне приснилось, будто я стою на ледяном поле, а на меня движется целый отряд всадников в боевом строю. Ноги их были прижаты к бокам лошадей, как у жокеев, а в руках они держали черные кожаные щиты и кривые сабли. Один из них, выхватив саблю, бросился на меня, и я стал отбиваться от его ударов. Почувствовав, как лезвие сабли вонзилось в меня, я упал.
Долго я лежал посреди ледяного поля, пока наконец не проснулся. Тут я увидел, что лежу на полу, огонь снова погас, а в комнате все еще темно. Я подполз к очагу, пододвинул ветки к углям, и пламя вновь вспыхнуло. Я прислушался к шуму дождя и завыванию ветра за окном… Когда же наконец кончится эта ночь! Ветер раскачивал деревья, а дождь стучал по крыше хижины. Кое-как я добрался до окна и выглянул него. По стеклу стекали потоки воды. С трудом я добрался до постели и улегся, уставившись в потолок.
Чуть позже я опять встал и подбросил дров в огонь. Их осталось уже совсем немного. Вскоре мне будет нечем топить.
Я снова уснул, и мне опять приснился кошмар. Только на этот раз мне снилось, будто я цепляюсь за огромную скользкую скалу, холодные волны перекатываются через меня.
Я из последних сил цеплялся за трещину в скале, и вид огромных волн заставлял меня замирать от ужаса. Пальцы мои онемели — сколько я еще продержусь?
Когда я проснулся окончательно, за окном было уже светло. Дождь кончился, и ветер утих. Я был слишком слаб, чтобы двигаться. Ночью из раны текла кровь, но сейчас кровотечение остановилось. Во рту было сухо. Я пошевелил пальцами, чтобы проверить, на месте ли револьвер… он был там.
Несколько часов я лежал и дремал. Наконец я сбросил с себя дремоту и посмотрел в окно. Стоял пасмурный день, небо затянуло тучами, и в хижине было темновато. А может быть, уже наступил вечер и скоро совсем стемнеет.
Повернув голову, я посмотрел на очаг. В нем осталось еще несколько угольков, а над чайником поднималась тоненькая струйка пара. Из дров осталось всего две веточки.
Когда я попытался подняться, голова у меня закружилась, но я все-таки встал. Вряд ли мне удастся пережить еще одну ночь, если у Меня не будет огня. Я медленно встал и, добравшись до очага, подбросил оставшиеся ветки в огонь и налил себе чаю.
Качаясь от слабости, я выпил чай, а затем с трудом добрел до кровати, взял револьвер и, засунув его за пояс, нетвердой походкой пошел к двери.
Несколько мгновений я стоял, прислонившись к дверному косяку, и изучал местность. Метрах в девяти от хижины стояла поленница дров. Держась за бок, я добрался до нее и вытащил из нее три или четыре полена — я боялся, что больше не донесу. Наклонившись, чтобы поднять их, я вдруг услыхал топот копыт… судя по звуку, всадников было несколько.
Морщась от боли в бедре, я опустился на одно колено. Высота поленницы была полтора метра, она была достаточно толстой, чтобы скрыть меня. Я присел, держа в руке револьвер. Меня окружала почти полуметровая стена из поленьев, надежно скрывая от посторонних взоров.
Первое, что я услыхал, был голос Хеселтайна:
— Послушай, Малыш, он мертв, и мы напрасно теряем время.
— Я поверю в то, что он умер, только тогда, когда своими глазами увижу его труп. Мы ведь и раньше два раза думали, что убили его, а он все жив.
— Из каньона нет выхода, а если бы даже и был, я не думаю, что он смог бы забраться на гору, ведь мы ранили его в ногу, и ходить он не может. Впрочем, Отсюда каньон поворачивает на юг.
— Все равно надо все внимательно осмотреть.
Скрипнуло седло, и по мокрой земле прошлепали сапоги. Я услыхал шаги на крыльце: мгновение тишины и затем раздался звук открываемой двери.
— Здесь никого нет, — неуверенно произнес Рис. — Огонь почти погас.
— Хватит заниматься ерундой, — раздался женский голос. — Пора сматываться отсюда, пока не пришли хозяева и не спросили, что мы здесь делаем.
— Плевать мне на это.
— Интересно, что ты им скажешь, Малыш? — В тоне Руби Шоу послышалось презрение. — Все жители Лидвилла знают, что вы украли деньги у Такера, так что, если его найдут мертвым, то все решат, что это ваших рук дело.
— Она права, Малыш.
Рис все еще колебался, но наконец, ворча себе под нос, вернулся к лошади. Снова послышался скрип седла, и я вдруг почувствовал непреодолимое желание выйти из-за поленницы и выстрелить им в след. Одного бы я наверняка убил… может быть, и двоих.
Но здравый смысл возобладал. Я был так слаб, что вряд ли смог бы удержать револьвер на вытянутой руке, не говоря уже о том, чтобы попасть в Боба или Малыша.
С пересохшим ртом и револьвером в руке я слушал, как удаляется перестук лошадиных копыт. Когда он совсем стих, я медленно убрал оружие в кобуру и, подняв поленья, сделал два неуверенных шага к дому. Вдруг за моей спиной чей-то голос произнес:
— А я уж думал, что начнется стрельба.
Я замер на месте.
«Не стой на месте, иди к дверям, — сказал я себе. — Если бы говоривший хотел тебя убить, он бы это уже давно сделал. Иди в дом и положи дрова. Твои руки должны быть свободными. Не оборачивайся, не поворачивай даже головы, веди себя так, как будто ты ничего не слышишь».
И я пошел к хижине. На крыльце я остановился, чтобы по привычке счистить грязь с сапог, но даже теперь я не оглянулся. Я вошел в дом и осторожно положил поленья в ящик для дров.
За моей спиной снова послышался голос:
— Мистер, у меня дружеские намерения, так что когда будете поворачиваться, не держите ничего в руках. — Эта фраза была произнесена очень сухо.
Я медленно повернулся.
В дверном проеме стоял немолодой жилистый мужчина, который держал в руках винтовку, направленную прямо мне в грудь. Если бы я и собирался выстрелить в него, то не успел бы даже выхватить револьвер, он убил бы меня раньше.
И тут я увидел еще кое-что. Из окна, которое открылось совершенно беззвучно, на меня смотрела еще одна винтовка.
— Я всегда любил гостей, — сказал я. — Заходите и чувствуйте себя, как дома.
Мужчина, стоявший в дверях, прошел в комнату. Ему было лет пятьдесят на вид, а может быть, и больше. Его худое, изможденное лицо выглядело таким старым, словно успело сменить за свою жизнь два или три тела.
— Входи, Ваш. Это о нем я тебе говорил.
Вслед за ним в комнату вошла девушка с винтовкой в руках. Она была молода и стройна, а на смуглом лице ее сияли огромные глаза.
Свободной рукой она убрала с глаз прядь волос и мелкими шажками прошла в комнату. Я машинально посмотрел на ее ноги — она была обута в мужские сапоги.
Старик закрыл за ней дверь, а потом обвел глазами комнату.
— Ты что-нибудь ел?
— Нет, сэр.
Он взглянул на меня и сказал:
— Ты лучше сядь, сынок. Ты выглядишь совсем больным.
— В меня стреляли, — объяснил я ему, обессиленно упав на кровать, — и ранили. Я, как мог, обработал рану.
— Сейчас мы поедим, а потом Ваш посмотрит твою рану, — ответил старик. — Она очень хорошо разбирается в огнестрельных ранах, — изучает их на мне с десяти лет.
Девушка сняла мужскую куртку, и я увидел, что фигура у нее — будь здоров! И что она скорее всего старше, чем мне показалась вначале. Наверное, ей уже исполнилось шестнадцать.
Девушка взяла чайник и заглянула в него.
— Смотрите-ка, вы сообразили, что надо вскипятить себе чай.
Она занялась приготовлением еды, а старик тем временем запер дверь и закрыл ставни.
— Видел тебя в городе, — произнес он. — Люди обсуждают твои дела.
Он повесил на крючок шляпу и плащ, подбросил дров в огонь, а потом уселся на стул и вытащил из кармана трубку. Он вставил ее в рот так, чтобы она торчала чубуком вверх.
— Научился этому у индейцев, когда был мальчишкой. Так вот и не могу отвыкнуть. — Он показал в сторону девушки. — Ее мама была из племени оглала.
— Я слыхал, что среди сиу это самое лучшее племя, — сказал я. — И что у них самые красивые женщины.
— Ну, все зависит от того, где они живут, и от вождя, как мне кажется. Если вождь хороший, то сиу — добрые и приятные люди. А вот с хункпапами и арикара у меня пару раз были очень неприятные встречи. Я приехал на Запад в 1833 году, добывал пушнину на севере и прожил с сиу лет двадцать, не меньше. — Старик чиркнул спичкой и, мотнув головой в ту сторону, куда уехали всадники, спросил: — Это те самые, за которыми ты гоняешься?
Я кивнул.
— У тебя была возможность убить их.
— Я решил не рисковать. Я не был уверен, что у меня хватит сил, чтобы удержать револьвер. Одного бы я, может, и убил, но второй убил бы меня наверняка. Я отпустил их, пусть едут — я до них еще доберусь.
— Вижу, — сухо сказал старик, — что ты не дурак. — Он помолчал минуту. — Когда дело дойдет до решающей схватки, парень, остерегайся женщины, которая едет с ними. Я думаю, что она опаснее Боба и того — второго.
— Эта хрупкая девушка?
— Да, она опасна, как гремучая змея, и, кстати, прекрасно стреляет. Год назад она убила человека в Виавервилле.
Я сидел на кровати, и по моему телу разливалось блаженное тепло. Так хорошо было согреться после холодной ночи. Но от тепла меня разморило, и я с большим усилием отгонял от себя сон. В конце концов прямо во время разговора я отключился.
Когда я снова открыл глаза, в комнате уже было темно, только в очаге горел огонь. Я лежал, не шевелясь, пытаясь сообразить, что произошло, пока я лежал без сознания.
Сапоги мои, да и брюки, с меня сняли. Я спустил ноги на пол и увидел, что девушка сидит у очага и глядит на огонь.
Когда я сел, она повернула в мою сторону голову и сказала:
— Долго же вы были без сознания! А сейчас вам надо поесть супу.
— Спасибо.
Я был очень слаб, но все-таки сумел добраться до очага и уселся на широкую каменную плиту перед ним. В хижине было тепло, и из соседней комнаты доносился тихий храп старика.
— Вы здесь давно живете? — спросил я.
— Папа построил этот дом лет пятнадцать назад, когда проходил мимо этих мест. Мы два или три раза приезжали сюда.
— А он что, был старателем?
— Нет, охотником. Впрочем, в рудах он тоже разбирается. Иногда ему удавалось найти месторождение, но он предпочитает охотиться и продавать мясо горным рабочим. Папа любит сюда приезжать. И еще — он много читает.
— Неужели?
Девушка кинула на меня быстрый взгляд.
— Вы, наверное, подумали, что он безграмотный бродяга. Но прежде, чем приехать на Запад, он десять лет учился, причем в очень хороших школах. Его зовут Лэндер Оуэн, и он происходит из очень образованной семьи, только ему больше нравится жить на Западе. Послушали бы вы разговор мистера Денига и отца… а ведь мистер Дениг был одним из самых умных людей на свете.
— Никогда о нем не слыхал.
— Не каждому дано столько ума. Он торговал мехами и приехал на Запад в том же году, что и отец, как мне кажется, и он женился на индейской девушке… вернее, на двух девушках.
— Я гляжу, он времени даром не терял.
Хозяйка хижины обожгла меня сердитым взглядом.
— Его первая жена сильно болела. Неужели он должен был бросить ее из-за этого? Мужчина не может без жены… так что мистер Дениг взял себе еще одну. Он знал об индейцах больше, чем любой другой белый человек. И он писал о них книги, некоторые из которых были опубликованы там, на Востоке. Люди специально приезжали к нему, чтобы послушать его рассказы об индейцах и об их жизни. Его звали Эдвин Томпсон Дениг.
Она с гордостью произнесла это имя. Мне очень понравилась ее манера говорить — глаза ее сверкали, голова была высоко поднята, а слова произносились быстро и звонко.
Дениг. Надо будет запомнить это имя и почитать о нем. Да, мне еще многому предстояло научиться.
Суп был горячий и вкусный. Я съел одну миску, а потом еще, и меня снова потянуло в сон. Однако мне очень хотелось поговорить — ведь это была первая молодая девушка, с которой я разговаривал за последние месяцы.
— Ваш отец назвал вас Ваш. Это ваше имя?
— Мое имя Вашти. Папа встретил такое имя в Библии, но на самом деле оно персидское. Один человек сказал папе, что оно означает «красивая».
— Он назвал вас очень верно. Вы и вправду красивая.
Девушка вспыхнула, странно посмотрела на меня, но тут же отвела взгляд.
— Вы так говорите, потому что хотите еще супа. Зря стараетесь — я вам и так дам.
— Нет, я и вправду думаю, что вы красивая. А супу я больше не хочу.
— Вам не понравился мой суп?
— Нет, что вы, очень понравился. Налейте мне еще одну миску.
Есть мне совсем не хотелось, но я не хотел, чтобы Вашти подумала, что мне не нравится, как она готовит, поэтому я съел все до последней капли.
Вашти сказала мне, что ее дедушку звали Лебедь, он был выдающимся вождем и прекрасным оратором. Я вспомнил, что слыхал это имя. В городе Додж, где мы продали свое стадо, один старый охотник за бизонами рассказывал нам о нем. Он говорил, что когда вождем племени оглала был Лебедь, они лучше питались, лучше одевались и жили спокойнее, чем когда-либо в другие времена.
Вашти отправилась мыть мою миску, а я дотащился до кровати и провалился в сон сразу же, как только моя голова коснулась подушки. И в этот раз меня не мучили кошмары,
Перекатившись на другой бок, я сел и опустил ноги в грязных сапогах на пол. Голова моя пылала, мысли путались; сквозь туман в мозгу я попытался сообразить, что мне надо сделать. Спотыкаясь, я добрался до очага и пошевелил кочергой тлеющие угли и не сгоревшие остатки веток.
Собрав все свои силы, я сгреб ветки в кучу и стал дуть на угли. Ветки задымились, но огня не было. Я поискал по комнате, чем бы разжечь огонь, но ничего подходящего не нашел, и в конце концов оторвал несколько прутьев от веника и бросил их в очаг.
Над прутьями взвился тоненький язычок пламени, и я побыстрее подбросил несколько кусочков коры и веточки, чтобы огонь не погас. Дотронувшись до чайника, я увидел, что он еще не остыл, налил себе чаю и медленно выпил.
Съежившись от холода, я уселся у очага, чтобы согреться. Одной половине моего тела было жарко, а другой — холодно. Я подбросил еще несколько веток в огонь, а потом с трудом поднял пару поленьев и тоже бросил в очаг.
И тут я заметил приспособление для снятия сапог. Зацепив за него одну ногу, я стянул с нее сапог, а потом и другой. После этого я дошел до постели и, забравшись под одеяло, скрючился под ним. Поначалу я дрожал от холода, но затем мне все-таки удалось согреться, и я уснул.
Я спал беспокойным сном, в мозгу моем одно за другим проносились видения. Мне приснилось, будто я стою на ледяном поле, а на меня движется целый отряд всадников в боевом строю. Ноги их были прижаты к бокам лошадей, как у жокеев, а в руках они держали черные кожаные щиты и кривые сабли. Один из них, выхватив саблю, бросился на меня, и я стал отбиваться от его ударов. Почувствовав, как лезвие сабли вонзилось в меня, я упал.
Долго я лежал посреди ледяного поля, пока наконец не проснулся. Тут я увидел, что лежу на полу, огонь снова погас, а в комнате все еще темно. Я подполз к очагу, пододвинул ветки к углям, и пламя вновь вспыхнуло. Я прислушался к шуму дождя и завыванию ветра за окном… Когда же наконец кончится эта ночь! Ветер раскачивал деревья, а дождь стучал по крыше хижины. Кое-как я добрался до окна и выглянул него. По стеклу стекали потоки воды. С трудом я добрался до постели и улегся, уставившись в потолок.
Чуть позже я опять встал и подбросил дров в огонь. Их осталось уже совсем немного. Вскоре мне будет нечем топить.
Я снова уснул, и мне опять приснился кошмар. Только на этот раз мне снилось, будто я цепляюсь за огромную скользкую скалу, холодные волны перекатываются через меня.
Я из последних сил цеплялся за трещину в скале, и вид огромных волн заставлял меня замирать от ужаса. Пальцы мои онемели — сколько я еще продержусь?
Когда я проснулся окончательно, за окном было уже светло. Дождь кончился, и ветер утих. Я был слишком слаб, чтобы двигаться. Ночью из раны текла кровь, но сейчас кровотечение остановилось. Во рту было сухо. Я пошевелил пальцами, чтобы проверить, на месте ли револьвер… он был там.
Несколько часов я лежал и дремал. Наконец я сбросил с себя дремоту и посмотрел в окно. Стоял пасмурный день, небо затянуло тучами, и в хижине было темновато. А может быть, уже наступил вечер и скоро совсем стемнеет.
Повернув голову, я посмотрел на очаг. В нем осталось еще несколько угольков, а над чайником поднималась тоненькая струйка пара. Из дров осталось всего две веточки.
Когда я попытался подняться, голова у меня закружилась, но я все-таки встал. Вряд ли мне удастся пережить еще одну ночь, если у Меня не будет огня. Я медленно встал и, добравшись до очага, подбросил оставшиеся ветки в огонь и налил себе чаю.
Качаясь от слабости, я выпил чай, а затем с трудом добрел до кровати, взял револьвер и, засунув его за пояс, нетвердой походкой пошел к двери.
Несколько мгновений я стоял, прислонившись к дверному косяку, и изучал местность. Метрах в девяти от хижины стояла поленница дров. Держась за бок, я добрался до нее и вытащил из нее три или четыре полена — я боялся, что больше не донесу. Наклонившись, чтобы поднять их, я вдруг услыхал топот копыт… судя по звуку, всадников было несколько.
Морщась от боли в бедре, я опустился на одно колено. Высота поленницы была полтора метра, она была достаточно толстой, чтобы скрыть меня. Я присел, держа в руке револьвер. Меня окружала почти полуметровая стена из поленьев, надежно скрывая от посторонних взоров.
Первое, что я услыхал, был голос Хеселтайна:
— Послушай, Малыш, он мертв, и мы напрасно теряем время.
— Я поверю в то, что он умер, только тогда, когда своими глазами увижу его труп. Мы ведь и раньше два раза думали, что убили его, а он все жив.
— Из каньона нет выхода, а если бы даже и был, я не думаю, что он смог бы забраться на гору, ведь мы ранили его в ногу, и ходить он не может. Впрочем, Отсюда каньон поворачивает на юг.
— Все равно надо все внимательно осмотреть.
Скрипнуло седло, и по мокрой земле прошлепали сапоги. Я услыхал шаги на крыльце: мгновение тишины и затем раздался звук открываемой двери.
— Здесь никого нет, — неуверенно произнес Рис. — Огонь почти погас.
— Хватит заниматься ерундой, — раздался женский голос. — Пора сматываться отсюда, пока не пришли хозяева и не спросили, что мы здесь делаем.
— Плевать мне на это.
— Интересно, что ты им скажешь, Малыш? — В тоне Руби Шоу послышалось презрение. — Все жители Лидвилла знают, что вы украли деньги у Такера, так что, если его найдут мертвым, то все решат, что это ваших рук дело.
— Она права, Малыш.
Рис все еще колебался, но наконец, ворча себе под нос, вернулся к лошади. Снова послышался скрип седла, и я вдруг почувствовал непреодолимое желание выйти из-за поленницы и выстрелить им в след. Одного бы я наверняка убил… может быть, и двоих.
Но здравый смысл возобладал. Я был так слаб, что вряд ли смог бы удержать револьвер на вытянутой руке, не говоря уже о том, чтобы попасть в Боба или Малыша.
С пересохшим ртом и револьвером в руке я слушал, как удаляется перестук лошадиных копыт. Когда он совсем стих, я медленно убрал оружие в кобуру и, подняв поленья, сделал два неуверенных шага к дому. Вдруг за моей спиной чей-то голос произнес:
— А я уж думал, что начнется стрельба.
Я замер на месте.
«Не стой на месте, иди к дверям, — сказал я себе. — Если бы говоривший хотел тебя убить, он бы это уже давно сделал. Иди в дом и положи дрова. Твои руки должны быть свободными. Не оборачивайся, не поворачивай даже головы, веди себя так, как будто ты ничего не слышишь».
И я пошел к хижине. На крыльце я остановился, чтобы по привычке счистить грязь с сапог, но даже теперь я не оглянулся. Я вошел в дом и осторожно положил поленья в ящик для дров.
За моей спиной снова послышался голос:
— Мистер, у меня дружеские намерения, так что когда будете поворачиваться, не держите ничего в руках. — Эта фраза была произнесена очень сухо.
Я медленно повернулся.
В дверном проеме стоял немолодой жилистый мужчина, который держал в руках винтовку, направленную прямо мне в грудь. Если бы я и собирался выстрелить в него, то не успел бы даже выхватить револьвер, он убил бы меня раньше.
И тут я увидел еще кое-что. Из окна, которое открылось совершенно беззвучно, на меня смотрела еще одна винтовка.
— Я всегда любил гостей, — сказал я. — Заходите и чувствуйте себя, как дома.
Мужчина, стоявший в дверях, прошел в комнату. Ему было лет пятьдесят на вид, а может быть, и больше. Его худое, изможденное лицо выглядело таким старым, словно успело сменить за свою жизнь два или три тела.
— Входи, Ваш. Это о нем я тебе говорил.
Вслед за ним в комнату вошла девушка с винтовкой в руках. Она была молода и стройна, а на смуглом лице ее сияли огромные глаза.
Свободной рукой она убрала с глаз прядь волос и мелкими шажками прошла в комнату. Я машинально посмотрел на ее ноги — она была обута в мужские сапоги.
Старик закрыл за ней дверь, а потом обвел глазами комнату.
— Ты что-нибудь ел?
— Нет, сэр.
Он взглянул на меня и сказал:
— Ты лучше сядь, сынок. Ты выглядишь совсем больным.
— В меня стреляли, — объяснил я ему, обессиленно упав на кровать, — и ранили. Я, как мог, обработал рану.
— Сейчас мы поедим, а потом Ваш посмотрит твою рану, — ответил старик. — Она очень хорошо разбирается в огнестрельных ранах, — изучает их на мне с десяти лет.
Девушка сняла мужскую куртку, и я увидел, что фигура у нее — будь здоров! И что она скорее всего старше, чем мне показалась вначале. Наверное, ей уже исполнилось шестнадцать.
Девушка взяла чайник и заглянула в него.
— Смотрите-ка, вы сообразили, что надо вскипятить себе чай.
Она занялась приготовлением еды, а старик тем временем запер дверь и закрыл ставни.
— Видел тебя в городе, — произнес он. — Люди обсуждают твои дела.
Он повесил на крючок шляпу и плащ, подбросил дров в огонь, а потом уселся на стул и вытащил из кармана трубку. Он вставил ее в рот так, чтобы она торчала чубуком вверх.
— Научился этому у индейцев, когда был мальчишкой. Так вот и не могу отвыкнуть. — Он показал в сторону девушки. — Ее мама была из племени оглала.
— Я слыхал, что среди сиу это самое лучшее племя, — сказал я. — И что у них самые красивые женщины.
— Ну, все зависит от того, где они живут, и от вождя, как мне кажется. Если вождь хороший, то сиу — добрые и приятные люди. А вот с хункпапами и арикара у меня пару раз были очень неприятные встречи. Я приехал на Запад в 1833 году, добывал пушнину на севере и прожил с сиу лет двадцать, не меньше. — Старик чиркнул спичкой и, мотнув головой в ту сторону, куда уехали всадники, спросил: — Это те самые, за которыми ты гоняешься?
Я кивнул.
— У тебя была возможность убить их.
— Я решил не рисковать. Я не был уверен, что у меня хватит сил, чтобы удержать револьвер. Одного бы я, может, и убил, но второй убил бы меня наверняка. Я отпустил их, пусть едут — я до них еще доберусь.
— Вижу, — сухо сказал старик, — что ты не дурак. — Он помолчал минуту. — Когда дело дойдет до решающей схватки, парень, остерегайся женщины, которая едет с ними. Я думаю, что она опаснее Боба и того — второго.
— Эта хрупкая девушка?
— Да, она опасна, как гремучая змея, и, кстати, прекрасно стреляет. Год назад она убила человека в Виавервилле.
Я сидел на кровати, и по моему телу разливалось блаженное тепло. Так хорошо было согреться после холодной ночи. Но от тепла меня разморило, и я с большим усилием отгонял от себя сон. В конце концов прямо во время разговора я отключился.
Когда я снова открыл глаза, в комнате уже было темно, только в очаге горел огонь. Я лежал, не шевелясь, пытаясь сообразить, что произошло, пока я лежал без сознания.
Сапоги мои, да и брюки, с меня сняли. Я спустил ноги на пол и увидел, что девушка сидит у очага и глядит на огонь.
Когда я сел, она повернула в мою сторону голову и сказала:
— Долго же вы были без сознания! А сейчас вам надо поесть супу.
— Спасибо.
Я был очень слаб, но все-таки сумел добраться до очага и уселся на широкую каменную плиту перед ним. В хижине было тепло, и из соседней комнаты доносился тихий храп старика.
— Вы здесь давно живете? — спросил я.
— Папа построил этот дом лет пятнадцать назад, когда проходил мимо этих мест. Мы два или три раза приезжали сюда.
— А он что, был старателем?
— Нет, охотником. Впрочем, в рудах он тоже разбирается. Иногда ему удавалось найти месторождение, но он предпочитает охотиться и продавать мясо горным рабочим. Папа любит сюда приезжать. И еще — он много читает.
— Неужели?
Девушка кинула на меня быстрый взгляд.
— Вы, наверное, подумали, что он безграмотный бродяга. Но прежде, чем приехать на Запад, он десять лет учился, причем в очень хороших школах. Его зовут Лэндер Оуэн, и он происходит из очень образованной семьи, только ему больше нравится жить на Западе. Послушали бы вы разговор мистера Денига и отца… а ведь мистер Дениг был одним из самых умных людей на свете.
— Никогда о нем не слыхал.
— Не каждому дано столько ума. Он торговал мехами и приехал на Запад в том же году, что и отец, как мне кажется, и он женился на индейской девушке… вернее, на двух девушках.
— Я гляжу, он времени даром не терял.
Хозяйка хижины обожгла меня сердитым взглядом.
— Его первая жена сильно болела. Неужели он должен был бросить ее из-за этого? Мужчина не может без жены… так что мистер Дениг взял себе еще одну. Он знал об индейцах больше, чем любой другой белый человек. И он писал о них книги, некоторые из которых были опубликованы там, на Востоке. Люди специально приезжали к нему, чтобы послушать его рассказы об индейцах и об их жизни. Его звали Эдвин Томпсон Дениг.
Она с гордостью произнесла это имя. Мне очень понравилась ее манера говорить — глаза ее сверкали, голова была высоко поднята, а слова произносились быстро и звонко.
Дениг. Надо будет запомнить это имя и почитать о нем. Да, мне еще многому предстояло научиться.
Суп был горячий и вкусный. Я съел одну миску, а потом еще, и меня снова потянуло в сон. Однако мне очень хотелось поговорить — ведь это была первая молодая девушка, с которой я разговаривал за последние месяцы.
— Ваш отец назвал вас Ваш. Это ваше имя?
— Мое имя Вашти. Папа встретил такое имя в Библии, но на самом деле оно персидское. Один человек сказал папе, что оно означает «красивая».
— Он назвал вас очень верно. Вы и вправду красивая.
Девушка вспыхнула, странно посмотрела на меня, но тут же отвела взгляд.
— Вы так говорите, потому что хотите еще супа. Зря стараетесь — я вам и так дам.
— Нет, я и вправду думаю, что вы красивая. А супу я больше не хочу.
— Вам не понравился мой суп?
— Нет, что вы, очень понравился. Налейте мне еще одну миску.
Есть мне совсем не хотелось, но я не хотел, чтобы Вашти подумала, что мне не нравится, как она готовит, поэтому я съел все до последней капли.
Вашти сказала мне, что ее дедушку звали Лебедь, он был выдающимся вождем и прекрасным оратором. Я вспомнил, что слыхал это имя. В городе Додж, где мы продали свое стадо, один старый охотник за бизонами рассказывал нам о нем. Он говорил, что когда вождем племени оглала был Лебедь, они лучше питались, лучше одевались и жили спокойнее, чем когда-либо в другие времена.
Вашти отправилась мыть мою миску, а я дотащился до кровати и провалился в сон сразу же, как только моя голова коснулась подушки. И в этот раз меня не мучили кошмары,
Глава 9
Когда я проснулся, было уже светло и старик куда-то ушел. Вашти хлопотала по хозяйству, но когда она увидела, что я проснулся, подошла ко мне и посмотрела на меня с укоризной.
— Вам нужно почаще бриться.
Теперь она разговаривала со мной совсем другим тоном.
— Мэм, — ответил я, — мне нужно было спасти свою шкуру, и у меня не было времени на такие пустяки.
— Зато теперь у вас есть время. Я подогрею воду.
Она подошла к очагу и поставила на огонь сковородку со ' свининой. От запаха жареного мяса я почувствовал страшный голод. Я сел на кровати и, когда Вашти повернулась ко мне спиной, натянул брюки, сильно не затягивая ремень, поскольку боялся потревожить рану.
— Вы правильно сделали, что вытащили из раны осколки, — сказала Вашти. — Я вижу, что с памятью у вас все в порядке.
Я начал было говорить, но она перебила меня:
— Папа принес ваше седло — он снял его с мертвой лошади.
— Он что, прошел через все эти заросли? И через бурелом?
— Есть более легкий путь, но там надо делать порядочный крюк. Я уверена, что папа знает здесь все тропинки.
Вашти принесла мне горячую воду, мыло и бритву, и я побрился. Мне было приятно ощущать свою гладкую кожу.
К тому времени, когда я закончил бритье, девушка накрыла на стол. Она налила мне кофе и села напротив меня.
— Ну что ж, теперь я вижу, что вы очень даже симпатичный мальчик, — сказала она наконец.
— Я не мальчик.
Вашти не обратила на эти слова никакого внимания.
— Что вы теперь намерены делать? — спросила она.
— Пущусь в погоню за Бобом и его дружками. Как только поправлюсь.
— А я думала, что вы угомонитесь. В следующий раз они вас точно убьют.
— Нет, мэм, не убьют. В этот раз меня просто заманили в ловушку.
— Во вторую, — сухо сказала Вашти. — Вы сваляли дурака дважды. Зачем заходить в темный дом, если знаешь, что тебя хотят убить? Или нестись сломя голову в горы, узнав от случайного прохожего, где можно найти Боба Хеселтайна. И чего это он от вас удирает? Нашел кого бояться!
Да как она смеет так со мной говорить?! Лицо мое пылало от возмущения, я хотел было наговорить Вашти колкостей, но сдержался.
— По крайней мере, вы не страдаете отсутствием аппетита, — заметила она, когда я доел ветчину. — Налить еще кофе?
— Будьте так добры.
— Я вижу, — сказала она, — что кто-то занимался вашим воспитанием. Наверное, мистер Джуди?
— А что вы о нем знаете?
— Он ведь ваш друг, правда? Папа говорит, что в Лидвилле вы общались с птицами весьма высокого полета. Папа очень высокого мнения о мистере Джуди.
— Похоже, что к нему все так относятся. Интересно, что нужно сделать, чтобы люди любили тебя так, как Кона?
— А меня совсем не удивляет та любовь, которой пользуется у людей мистер Джуди, Шел Такер. Человека обычно любят в том случае, если с ним приятно общаться, а это, как я считаю, проистекает от того, что он сам очень хорошо относится к людям. Это же говорил и мой отец. Время от времени Кон Джуди занимается добычей руд или строит железные дороги, а для этого нанимает рабочих. Так вот, он всегда бывает честным с ними. Конечно, за то, что мистер Джуди им платит, он требует полной отдачи, но он всегда защищает тех, кто на него работает. И если кто-нибудь обижает его рабочих, то Кон всегда готов встретиться с обидчиками и выяснить, в чем дело — только редко кто на это идет.
— Да, он настоящий друг, — сказал я. — И я могу это подтвердить.
Я испытывал ужасную слабость. Как приятно было сидеть, не двигаясь, и наслаждаться солнечным днем! Присутствие Вашти, хлопотавшей по дому, вносило в мою душу успокоение, какого я прежде не знал. Мы с отцом долгие годы жили одни, и теперь, наблюдая за Вашти, я не уставал удивляться, как это женщинам так легко удается сделать дом уютным. Каждая вещь знала у нее свое место, и она не сделала ни одного лишнего движения.
— Вы что, так и собираетесь сидеть и смотреть на меня?
— Я восхищаюсь, как ловко у вас все получается. Вы и не суетитесь вовсе, а дело спорится.
Мы поговорили еще немного, а потом я прилег отдохнуть. Интересно, где сейчас Хеселтайн и Рис? Скорее всего, они уехали отсюда, но не надо исключать и такой возможности, что они вернутся. Надо быть готовым к этому.
Некоторое время спустя я встал и, найдя все необходимое для чистки оружия, почистил свою винтовку и револьвер. Вашти время от времени поглядывала на меня, но ничего не говорила.
Я тем временем думал о том, что предпримут дальше Боб и Малыш. Все мои предположения о характере Руби Шоу подтвердились. Ей наверняка не улыбается перспектива сидеть в какой-нибудь Богом забытой лачуге с двумя паршивыми грабителями, несмотря на то, что один из них был ее парнем. Руби, конечно же, мечтает попасть в какой-нибудь большой город, где можно швырять деньги направо и налево и где можно накупить себе красивых нарядов и щеголять в них. Пока она не имела от украденных денег ничего, кроме неприятностей, а ей, конечно, хочется роскошной жизни. Представляю себе, как она меня ненавидит — ведь это из-за меня они вынуждены скрываться да переезжать с места на место.
— А я думала, вы подыщете себе работу и попробуете чего-нибудь добиться в жизни, — сказала вдруг Вашти.
Я на мгновение растерялся и не сразу нашелся, что ответить.
— Я должен заставить Боба и его друзей вернуть мне деньги, — наконец произнес я. — Я поклялся, что отдам нашим соседям, которые доверили нам свой скот, их деньги, все до единого цента. Я должен это сделать.
— Может быть, вам удастся быстрее заработать эти деньги.
— Чтобы заработать такую сумму, потребуется несколько лет, мэм. Кроме того, Боб и Рис должны понести наказание за свое преступление;
Мы принялись обсуждать этот вопрос, но посередине разговора я уснул. И я думаю, это было самое умное, что я мог сделать.
Когда я проснулся, то с изумлением увидел, что у очага сидит Кон Джуди собственной персоной.
— Ну что ж, — сказал он, когда я открыл глаза. — Я вижу, что ты очень удачно выбрал место для ранения. Стоило тебе получить пулю в бедро, как тут же рядом с тобой оказалась очаровательная сиделка.
Вашти вспыхнула, но я видел, что ей приятно слышать эти слова. Особенно из уст Кона, столь популярного в этих краях.
— Иначе и пробовать не стоит, — ответил я, радостно улыбаясь. — Как вы сюда попали?
— Лэндер сообщил мне, где ты находишься. Он решил, что я буду волноваться, и я действительно очень волновался за тебя после того, как ты исчез, не сказав никому ни слова. — Помолчав, он добавил: — Боб, Рис и Руби уехали. Пустились в бега, все трое.
— Вы что, ходили к ним?
— Я хотел поговорить с ними, но потом встретил Лэндера Оуэна, — а мы с ним давние друзья, — и он поведал мне о твоих подвигах. Но я и раньше разыскивал тебя, и один приятель в Лидвилле сообщил мне, что Хеселтайн интересовался, кто хозяин этой хижины, так что я уже и до Лэндера догадывался, что ты прячешься здесь. Поэтому-то и приехал сюда.
— Боб мог бы убить вас.
— Мог бы. Но я ведь тоже неплохо стреляю. Кроме того, Хеселтайн еще десять раз подумает, прежде чем убивать меня, ведь если он это сделает, то во всем Колорадо не найдется уголка, где он был бы в безопасности, — Кон замолчал и налил себе еще кофе, а потом спросил: — Шел, ну что ты собираешься делать дальше?
— Поправиться, а потом отправиться на поиски Боба. Я собираюсь преследовать его до тех пор, пока не получу назад деньги, сколько бы это ни продолжалось. — Честно говоря, эта мысль пришла мне в голову только сейчас, но я понял, что я действительно собираюсь преследовать Боба и Риса, пусть даже на это уйдет несколько месяцев.
Они ограбили мальчика, но мальчик пустился в погоню и теперь стремительно взрослел. Мои бывшие друзья пытались убить меня, но я ранил одного из них. Однажды им чуть было не удалось избавиться от меня, ну что ж, теперь я уже опытный и в следующий раз буду стрелять первым.
Со мной произошла еще одна метаморфоза — холодный взгляд Боба Хеселтайна больше не пугал меня. Меня обманули и пытались убить, но я больше не боялся этих людей. Да, я остерегаюсь Боба, но не боюсь, нет, не боюсь — и эта мысль меня очень обрадовала.
— Человек делает то, что должен сделать, — спокойно заметил Лэндер.
— Ты слишком долго жил среди индейцев, Лэндер, — ответил Кон. — Мне бы хотелось, чтобы Такер бросил эту затею. Я заключил несколько очень выгодных контрактов. Мне нужен толковый молодой помощник. — Он посмотрел на меня. — У меня ты заработаешь гораздо больше, чем если наймешься простым работником. Мне нужен человек, который руководил бы прокладкой путей.
— Хорошо, — ответил я. — Я помогу вам, но как только работа закончится, снова пущусь в погоню за Бобом и его друзьями. Совсем неплохо дать им немного расслабиться.
— Работа начнется не раньше, чем через месяц, — сказал Кон. — Лэндер тоже будет работать со мной.
Через месяц? Да к этому времени я не только успею поправиться, но и догоню Боба и отберу у него мои деньги.
Дни тянулись медленно, но это были приятные дни. Днем я разговаривал с Вашти, помогая ей по хозяйству: носил дрова для огня и ломал ветки для растопки. Рубить их топором я пока не решался, опасаясь, что откроется рана на бедре.
— Вам нужно почаще бриться.
Теперь она разговаривала со мной совсем другим тоном.
— Мэм, — ответил я, — мне нужно было спасти свою шкуру, и у меня не было времени на такие пустяки.
— Зато теперь у вас есть время. Я подогрею воду.
Она подошла к очагу и поставила на огонь сковородку со ' свининой. От запаха жареного мяса я почувствовал страшный голод. Я сел на кровати и, когда Вашти повернулась ко мне спиной, натянул брюки, сильно не затягивая ремень, поскольку боялся потревожить рану.
— Вы правильно сделали, что вытащили из раны осколки, — сказала Вашти. — Я вижу, что с памятью у вас все в порядке.
Я начал было говорить, но она перебила меня:
— Папа принес ваше седло — он снял его с мертвой лошади.
— Он что, прошел через все эти заросли? И через бурелом?
— Есть более легкий путь, но там надо делать порядочный крюк. Я уверена, что папа знает здесь все тропинки.
Вашти принесла мне горячую воду, мыло и бритву, и я побрился. Мне было приятно ощущать свою гладкую кожу.
К тому времени, когда я закончил бритье, девушка накрыла на стол. Она налила мне кофе и села напротив меня.
— Ну что ж, теперь я вижу, что вы очень даже симпатичный мальчик, — сказала она наконец.
— Я не мальчик.
Вашти не обратила на эти слова никакого внимания.
— Что вы теперь намерены делать? — спросила она.
— Пущусь в погоню за Бобом и его дружками. Как только поправлюсь.
— А я думала, что вы угомонитесь. В следующий раз они вас точно убьют.
— Нет, мэм, не убьют. В этот раз меня просто заманили в ловушку.
— Во вторую, — сухо сказала Вашти. — Вы сваляли дурака дважды. Зачем заходить в темный дом, если знаешь, что тебя хотят убить? Или нестись сломя голову в горы, узнав от случайного прохожего, где можно найти Боба Хеселтайна. И чего это он от вас удирает? Нашел кого бояться!
Да как она смеет так со мной говорить?! Лицо мое пылало от возмущения, я хотел было наговорить Вашти колкостей, но сдержался.
— По крайней мере, вы не страдаете отсутствием аппетита, — заметила она, когда я доел ветчину. — Налить еще кофе?
— Будьте так добры.
— Я вижу, — сказала она, — что кто-то занимался вашим воспитанием. Наверное, мистер Джуди?
— А что вы о нем знаете?
— Он ведь ваш друг, правда? Папа говорит, что в Лидвилле вы общались с птицами весьма высокого полета. Папа очень высокого мнения о мистере Джуди.
— Похоже, что к нему все так относятся. Интересно, что нужно сделать, чтобы люди любили тебя так, как Кона?
— А меня совсем не удивляет та любовь, которой пользуется у людей мистер Джуди, Шел Такер. Человека обычно любят в том случае, если с ним приятно общаться, а это, как я считаю, проистекает от того, что он сам очень хорошо относится к людям. Это же говорил и мой отец. Время от времени Кон Джуди занимается добычей руд или строит железные дороги, а для этого нанимает рабочих. Так вот, он всегда бывает честным с ними. Конечно, за то, что мистер Джуди им платит, он требует полной отдачи, но он всегда защищает тех, кто на него работает. И если кто-нибудь обижает его рабочих, то Кон всегда готов встретиться с обидчиками и выяснить, в чем дело — только редко кто на это идет.
— Да, он настоящий друг, — сказал я. — И я могу это подтвердить.
Я испытывал ужасную слабость. Как приятно было сидеть, не двигаясь, и наслаждаться солнечным днем! Присутствие Вашти, хлопотавшей по дому, вносило в мою душу успокоение, какого я прежде не знал. Мы с отцом долгие годы жили одни, и теперь, наблюдая за Вашти, я не уставал удивляться, как это женщинам так легко удается сделать дом уютным. Каждая вещь знала у нее свое место, и она не сделала ни одного лишнего движения.
— Вы что, так и собираетесь сидеть и смотреть на меня?
— Я восхищаюсь, как ловко у вас все получается. Вы и не суетитесь вовсе, а дело спорится.
Мы поговорили еще немного, а потом я прилег отдохнуть. Интересно, где сейчас Хеселтайн и Рис? Скорее всего, они уехали отсюда, но не надо исключать и такой возможности, что они вернутся. Надо быть готовым к этому.
Некоторое время спустя я встал и, найдя все необходимое для чистки оружия, почистил свою винтовку и револьвер. Вашти время от времени поглядывала на меня, но ничего не говорила.
Я тем временем думал о том, что предпримут дальше Боб и Малыш. Все мои предположения о характере Руби Шоу подтвердились. Ей наверняка не улыбается перспектива сидеть в какой-нибудь Богом забытой лачуге с двумя паршивыми грабителями, несмотря на то, что один из них был ее парнем. Руби, конечно же, мечтает попасть в какой-нибудь большой город, где можно швырять деньги направо и налево и где можно накупить себе красивых нарядов и щеголять в них. Пока она не имела от украденных денег ничего, кроме неприятностей, а ей, конечно, хочется роскошной жизни. Представляю себе, как она меня ненавидит — ведь это из-за меня они вынуждены скрываться да переезжать с места на место.
— А я думала, вы подыщете себе работу и попробуете чего-нибудь добиться в жизни, — сказала вдруг Вашти.
Я на мгновение растерялся и не сразу нашелся, что ответить.
— Я должен заставить Боба и его друзей вернуть мне деньги, — наконец произнес я. — Я поклялся, что отдам нашим соседям, которые доверили нам свой скот, их деньги, все до единого цента. Я должен это сделать.
— Может быть, вам удастся быстрее заработать эти деньги.
— Чтобы заработать такую сумму, потребуется несколько лет, мэм. Кроме того, Боб и Рис должны понести наказание за свое преступление;
Мы принялись обсуждать этот вопрос, но посередине разговора я уснул. И я думаю, это было самое умное, что я мог сделать.
Когда я проснулся, то с изумлением увидел, что у очага сидит Кон Джуди собственной персоной.
— Ну что ж, — сказал он, когда я открыл глаза. — Я вижу, что ты очень удачно выбрал место для ранения. Стоило тебе получить пулю в бедро, как тут же рядом с тобой оказалась очаровательная сиделка.
Вашти вспыхнула, но я видел, что ей приятно слышать эти слова. Особенно из уст Кона, столь популярного в этих краях.
— Иначе и пробовать не стоит, — ответил я, радостно улыбаясь. — Как вы сюда попали?
— Лэндер сообщил мне, где ты находишься. Он решил, что я буду волноваться, и я действительно очень волновался за тебя после того, как ты исчез, не сказав никому ни слова. — Помолчав, он добавил: — Боб, Рис и Руби уехали. Пустились в бега, все трое.
— Вы что, ходили к ним?
— Я хотел поговорить с ними, но потом встретил Лэндера Оуэна, — а мы с ним давние друзья, — и он поведал мне о твоих подвигах. Но я и раньше разыскивал тебя, и один приятель в Лидвилле сообщил мне, что Хеселтайн интересовался, кто хозяин этой хижины, так что я уже и до Лэндера догадывался, что ты прячешься здесь. Поэтому-то и приехал сюда.
— Боб мог бы убить вас.
— Мог бы. Но я ведь тоже неплохо стреляю. Кроме того, Хеселтайн еще десять раз подумает, прежде чем убивать меня, ведь если он это сделает, то во всем Колорадо не найдется уголка, где он был бы в безопасности, — Кон замолчал и налил себе еще кофе, а потом спросил: — Шел, ну что ты собираешься делать дальше?
— Поправиться, а потом отправиться на поиски Боба. Я собираюсь преследовать его до тех пор, пока не получу назад деньги, сколько бы это ни продолжалось. — Честно говоря, эта мысль пришла мне в голову только сейчас, но я понял, что я действительно собираюсь преследовать Боба и Риса, пусть даже на это уйдет несколько месяцев.
Они ограбили мальчика, но мальчик пустился в погоню и теперь стремительно взрослел. Мои бывшие друзья пытались убить меня, но я ранил одного из них. Однажды им чуть было не удалось избавиться от меня, ну что ж, теперь я уже опытный и в следующий раз буду стрелять первым.
Со мной произошла еще одна метаморфоза — холодный взгляд Боба Хеселтайна больше не пугал меня. Меня обманули и пытались убить, но я больше не боялся этих людей. Да, я остерегаюсь Боба, но не боюсь, нет, не боюсь — и эта мысль меня очень обрадовала.
— Человек делает то, что должен сделать, — спокойно заметил Лэндер.
— Ты слишком долго жил среди индейцев, Лэндер, — ответил Кон. — Мне бы хотелось, чтобы Такер бросил эту затею. Я заключил несколько очень выгодных контрактов. Мне нужен толковый молодой помощник. — Он посмотрел на меня. — У меня ты заработаешь гораздо больше, чем если наймешься простым работником. Мне нужен человек, который руководил бы прокладкой путей.
— Хорошо, — ответил я. — Я помогу вам, но как только работа закончится, снова пущусь в погоню за Бобом и его друзьями. Совсем неплохо дать им немного расслабиться.
— Работа начнется не раньше, чем через месяц, — сказал Кон. — Лэндер тоже будет работать со мной.
Через месяц? Да к этому времени я не только успею поправиться, но и догоню Боба и отберу у него мои деньги.
Дни тянулись медленно, но это были приятные дни. Днем я разговаривал с Вашти, помогая ей по хозяйству: носил дрова для огня и ломал ветки для растопки. Рубить их топором я пока не решался, опасаясь, что откроется рана на бедре.