Ламур Луис. Зов западных рек

   Нили Хол приехал со своей фермы в телеге. Я увидел его, только когда он сходил с нее перед таверной. Здоровенный увалень, он был несколькими годами старше меня и значительно тяжелее. Лицо его сохраняло мальчишескую мягкость, утраченную мной, и парнем он с виду казался неплохим.
   На меня он едва взглянул, и никаких предварительных церемоний не последовало. Мы отошли к месту, заросшему травой, и стащили пальто.
   Он проворно сблизился, неожиданно нырнул и пошел мне в колени, замыслив, я бы сказал, перевернуть меня вверх тормашками. Я шагнул в сторону, нажав при этом ему на висок и выведя из равновесия. Он пошатнулся, поймал баланс и атаковал опять.
   На ногах он был быстр, хоть двигался неумело и нескладно. Но я хотел выяснить, что же он знает про борьбу. Мы схватывались несколько раз и расходились; толпа разрослась до полусотни, не меньше, и Нили показывал класс перед приятелями. Из его подходов я понял, что ему знаком бросок через спину и известно, как делать захваты головы и удушающий, потому что несколько раз он их, похоже, хотел попробовать.
   Он проявлял силу и подвижность, но я сомневался, провел ли он в своей жизни хоть два десятка серьезных матчей. Я резко двинулся к нему, но, когда протянул руки, под моей ногой повернулся камень, сбив меня самую малость, и он обхватил меня рукой за голову и сжал. Затем принялся передвигать захват с расчетом, чтобы его бицепсы пришлись мне поверх ушей, а предплечья — на горло.
   Я просунул руку между его широко расставленными ногами, ухватил за ягодицу, а левую руку уронил ниже колена и резко отогнул его ногу назад, оторвав от земли. Затем, сильно напрягшись, швырнул его через свое плечо, и оба мы упали… только он приземлился на голову. Я волчком обернулся назад, упал на частично оглушенного противника и прижал к земле.
   — Первый бой выиграл Джон Даниэль! — крикнул Макейр.
   Подержав побежденного еще немного, чтобы показать — ошибки нет, я встал.
   Нили за мной, слегка покачиваясь на ногах и внимательно ко мне приглядываясь. Удивленный и растерянный.
   По-моему, лишь трое поняли, что именно произошло: Макейр, Саймон Тэйт и трактирщик.
   — Никогда еще своими глазами этого не видел, — потихоньку прокомментировал Тэйт. — Думал, ты уже проиграл.
   — Он тоже так думал, — коротко ответил я.
   Наступил период отдыха. Я вытер лицо мокрой тканью, потом стоял и ждал. Напротив, с другой стороны небольшого круга зрителей Нили возбужденно засыпали советами. Вся польза, что закрутят ему извилины, а то я не знаю.
   Крикнули время. Мы настороженно пошли вокруг друг друга кругами. Очень сильный и быстрый, мой противник теперь проявлял больше осмотрительности. Едва ли он лучше остальных понял, что с ним случилось, но повторения не жаждал.
   Он изобразил выпад, и последовавший действительный выпад я прозевал. Стремительно подсек меня, и я крепко ударился о землю лопатками, однако выбросил ноги вверх и перекувырнулся, сразу оказавшись на ногах. Уметь падать — целое искусство и первое, чему меня научили в детстве. Как упасть, как смягчить удар, как быстро подняться в позу обороны.
   Когда я брякнулся, Нили решил, что я готов, и кинулся ко мне. Так что, встав после переворота, я угодил головой прямо в замок. На сей раз я напирал на него, поэтому продолжил движение и свалил его на спину. Он прихватил меня с собой и, только я высвободился и начал подниматься, врезался мне в ноги, и я снова растянулся. Он тут же очутился сверху. В тот момент я пытался повернуться, и он пришпилил мои лопатки к земле.
   — Второй выигрыш Нили!
   Я услышал возглас и лежал неподвижно. Времени оставалось мало, и я не хотел споров. Мне нужна была решительная победа, в которой никто не мог бы усомниться. Я начал уже движение, сбросившее бы его с меня, но остановился.
   Мы встали, и я отошел к своей стороне ринга. Подошел Макейр. Мое дыхание почти не участилось, и я просто ждал, пока кончится перерыв. Прополоскал рот, выплюнул воду и промокнул лицо.
   — А ты боролся раньше, паренек.
   — Приходилось.
   — Тот парень здоров, но я видел, что ты собирался делать со своими ногами. Закинул бы их вверх, поддел пятками под подбородок и скинул бы его, так?
   — Да.
   — Время!
   Эта схватка решала все. Будут у меня лошади или нет, и большая часть моих денег тоже висела на ней. Я не хотел случайностей и не стал зря тратить время. Сразу пойдя на сближение, я внезапным нырком зацепил правую лодыжку соперника согнутой правой рукой и ударил в него весом всего тела. Он повалился, а я, не останавливаясь, покатился по нему, пока не оказался в превосходной позиции для удержания, с обоими плечами оппонента, прижатыми к земле.
   Что бою конец, окружающие поняли не сразу. Третье туше произошло так быстро, что они не были к нему готовы.
   Тэйт подошел к нам и сунул ладонь под Нили, проверить, точно ли он лежит на лопатках. Он лежал. Я придавил его поперек и, думается, в первый раз вынудил оценить мою силу. Он еще пытался рыпаться, но я держал его прочно.
   — Третий раз выиграл Джон Даниэль!
   Я оставался в том же положении, пока уже не могло быть сомнений в моей победе, затем поднялся и протянул Нили руку. Он принял ее и взгромоздился на ноги.
   — Выпей за мой счет сидра, — предложил я.
   — Добро, — сказал он. — А ты силен. Ничего не скажешь.
   Мы вместе направились к гостинице, и хозяин отказался брать с меня деньги. Перегнулся через стойку и шепнул, в то время как Нили отвернулся переброситься словом с приятелем.
   — Я на этом зашибил. Хорошо зашибил.
   Меня легко тронули за плечо. Я повернулся и увидел мисс Мейджорибанкс.
   — Ваш выигрыш, — бросила она. — Не знала, что вы — профессионал!
   — Я не профессионал, — спокойно ответил я. — Я тот, кем кажусь, — человек, работающий по дереву. Никем больше быть не хочу.
   — Мой совет — не волнуйтесь на эту тему, — иронически заметила она. — Силы у вас, похоже, хватит, но стать кем-то большим нужен ум!
   И с этим отвернулась — подбородок нацелен на горизонт.
   Я не чувствовал обиды. Любовался поднятым подбородком и прямыми плечами. Прекрасно держится, гордо так. Даже смотреть, как она подбирает юбку, поворачиваясь, и то приятно.
   — А теперь за Перди! — провозгласил хозяин таверны. — Хотя с ним пойдет по-другому, боюсь я.
   — С Перди не получится, — сказали сзади. Голос был новый, и все мы повернулись.
   В дверном проеме стоял плотный человек в сером пальто и гетрах. Не первой молодости, джентльмен по виду.
   — С Перди никто бороться не будет, — повторил он.
   — Почему же, преподобный? — осведомился Тэйт.
   — Потому что Сэм Перди убит сегодня в Беруике, убит голыми руками. Его прикончил человек, которому он нагрубил и хотел избить. Дрались — было на что поглядеть! Три минуты почти, а потом тот, пришлый его убил. Оставил валяться со сломанной шеей.
   — Да бросьте вы! — сказал кто-то. — У Сэма шеища была, как у быка.
   — И он ее сломал, — твердо заявил преподобный. — Одними руками и с таким видом, будто думает о посторонних вещах. Вы посмотрели бы только, как он двигается! Чистая кошка! А когда Сэм упал, достает себе спокойненько трубку и закуривает.
   — Зовут того человека как-нибудь? — спросил я.
   — Ага. — Священник повернулся ко мне. — Сказал, что его зовут Маклем. Полковник Маклем.

Глава 7

   Выехали мы из деревни на следующий день все вместе. Направление взяли к Беруику, расположенному довольно далеко по дороге — если допустимо ее так назвать. Мисс Мейджорибанкс со своей группой ехала впереди, с ними — Саймон Тэйт. В Беруике он распрощается с нами и вдоль побережья поедет в Бостон.
   Жобдобва и я тащились позади, не докучая мисс Мейджорибанкс нашим обществом. Заплатила проигранное она, не ерепенясь, как и Кимбл, вальяжный барышник. Хотя тот состроил кислую мину и не скрывал недовольства.
   — Повезло тебе, что Перди на том свете, — сказал мне. — Он бы тебя насмерть отделал.
   — Может быть. Но Маклема же он не отделал, правильно?
   Кимбл про Маклема ничего не знал, но у меня последний из головы не выходил. Жобдобва меня предупреждал относительно него, но ничего подобного я не ожидал. Человек, способный победить и убить такого, как Перди, — тут есть, чего опасаться. Как бы то ни было, дороги наши разошлись. Я об этом не жалел.
   На подходе к Сомерсверту Тэйт придержал коня.
   — Вы поедете той же дорогой, что мисс Мейджорибанкс, — сказал он. — Макейр с кем надо справится, но вот второй… не дотягивает он. Хотя считает себя не кое-каким, и она ему верит.
   — Не моего ума это дело. Я еду в Питтсбург, а они чего затеют, пусть у них голова и болит.
   — Но последить за ними вы можете? Она совсем девочка, Джон Даниэль, ей еще учиться и учиться, а смелости — хоть отбавляй. Жизни не знает, только то, о чем читала. Всегда ее от всего оберегали, вот и не боится лезть во все дыры. Если с Макейром что случится, страшно мне будет за нее. Как родная мне, я же ее с самого детства знаю.
   — Она меня на дух не переносит. Во всяком случае, я ведь простой ремесленник. Имений у меня нет…
   Он глянул на меня. Неприязненно, подумал я.
   — Нет, говорите? А мне известно из хорошего источника, что, живи вы во Франции и пользуйся тем, что по праву положено, вы бы графом звались по меньшей мере… и не из бедных.
   Что за люди, сил моих никаких нет!
   — Ну кто вам такого наболтал? Я простой рабочий. Умею с топором и пилой обходиться, и все на этом.
   — Как хотите. Но вы будете там же, где она, до Питтсбурга хотя бы. Представится случай ей помочь, пожалуйста, сделайте это.
   — Хорошо, — согласился я. Жалко, что ли.
   Вскоре он расстался с нами и двинулся вдоль берега. В Портсмут, оттуда на Бостон.
   Мы же выбрали направление на юг, к Хейверхилу, чтобы потом повернуть на запад к реке Коннектикут. Теперь нас осталось пятеро. В Хейверхиле к мисс Мейджорибанкс должна была присоединиться подруга — леди, которую она знала раньше и с которой списалась, когда начинала строить планы отправиться на Запад и поискать там брата.
   Жобдобва и я замыкали кавалькаду. Ехали примерно в трех лошадиных корпусах позади и не сокращали дистанции.
   В Беруике только и разговоров было о недавней схватке между Сэмом Перди, хорошо известным в округе, и захожим человеком — Маклемом. С большим опозданием полиция подумывала арестовать этого Маклема для расследования, если не для чего иного, но он покинул город, и никто не выразил желания ехать его ловить и вообще продолжать беспокоиться из-за всей истории. Казалось, каждый доволен донельзя, что от Перди избавились и местное население ущерба при том не понесло.
   Конюх качал головой.
   — Парень, такого в жизни больше не увидишь. Я Перди не любил. Хулиган, дрался, зверствовал над людьми. Как он рядом — никто себя безопасно не чувствовал. Но как оно происходило! Виноват Перди сам, ты уж мне поверь! Влез в бутылку и смотрел, чего бы натворить. Наверно, принял разок-другой по стаканчику, тут и показалось, что чужой больно чистенький… и вообще нос задирает. Так что начал он сам, но… дело в том, как Маклем это сделал. Ликвидировал его. Буквально, сэр. Именно ликвидировал. Спокойно, обдуманно, эффективно. Бед усилий почти что. Не напрягся, дыхания не потерял, не изругался ни разу. Просто превращал Перди в крошево. Ударил с дюжину раз и каждый раз ломал ему кость. Когда кулаком, когда лишь ребром ладони. И все равно оставил от него мокрое место. Перди был не трус. Тот сломал ему плечо, вмял скулу, и Перди все пытался одолеть. Тогда Маклем сломал ему шею. Говорить они могут, что хотят… большинство твердит, случайность, мол. А я скажу — я не одну драку видел, сэр, и я скажу, он это специально сделал. Все рассчитал, примерился и сделал. Знал, что сломает ему шею и убьет. Так и вышло. Сломал Перди шею, тому и конец пришел, а у Маклема хоть бы волосок из прически выбился. Заправил рубашку поглубже в штаны и прокомментировал насчет самообороны. Через минуту-две его в городе не было.
   Жобдобва слушал и слегка хмурился. Когда мы отошли от разговорчивого конюха подальше, сказал:
   — Говорил тебе, это сам нечистый в человеческом облике. Нам надо не попадаться ему на глаза. Загонит нас в гроб обоих, как пить дать, а ты… очень уж в себе уверен, вот что.
   Уел меня. Не по мне, чтобы так вот ни во что не ставили. А все-таки повествование конюха меня встряхнуло. Убить в пылу драки — одно, а когда это делают с намерением, без колебаний и не сожалея после — совсем другое.
   Когда занялся следующий день, мы вступили в страну, в которой поселения начали появляться только недавно. Хотя жилища фермеров уже становились гуще, в некоторых местах царствовал до сих пор сплошной вечнозеленый лес, деля трон с громадными валунами и скалами. Через реку был переброшен мост, заслуженно считавшийся достопримечательностью. Я слышал о нем, как слышали многие, занимающиеся тяжелыми деревянными конструкциями.
   Мост Пискатаква выглядел великолепно. Две тысячи шестьсот футов в длину самое меньшее, он делился на три секции: две горизонтальные, одна выгнута дугой. Их несли двадцать шесть опор, некоторые по берегам, остальные — поднимающиеся из воды. Говорили, на одну арку пошло семьдесят тонн обработанного леса. Вполне вероятно. Я не пожалел времени, чтобы сделать остановку, залезть под мост и осмотреть работу. Подгонка и сборка оказались — красота!
   Ночь мы провели в Эксетере, и между мной и мисс Мейджорибанкс не прозвучало ни словечка. Правда, Макейр держался приветливо, и наконец-то я обменялся парой фраз с младшим спутником юной леди.
   Он обладал вполне даже неплохой внешностью, но проглядывало в его поведении что-то такое. Настораживало меня. Звали его Эдвин Хейл.
   — Я вроде понял, вы собирались в Бостон? — заметил он.
   — Мелькнула такая мысль, но я строитель, и самое место для меня — это западный водный бассейн.
   — Водный бассейн? Или, может, мисс Мейджорибанкс вас тянет?
   — Я с ней почти и не говорил.
   Он пожал плечами, глянул на меня с кривоватой ехидной улыбкой.
   — Хотите сказать, она с вами почти не говорила.
   — Если вам так больше нравится.
   Похоже, вот-вот начнет нарываться на ссору. От греха подальше я ушел.
   Гостиницы, какие мы находили в пути, отличались удивительной чистотой, следили за их состоянием превосходно. Владельцы их обычно играли заметную роль в общественных делах своей округи. Еда по большей части подавалась замечательная.
   Каждый рассвет заставал нас уже верхом и в пути. Мисс Мейджорибанкс ехала первой, мы с Жобдобва отставали дальше всех. Хороших дорог не попадалось. Почти все насчитывали немного лет, но дожди успели оставить в них глубокие промоины. Впрочем, мы держались травянистых обочин и показывали неплохую скорость.
   Лошади, которых я выиграл на спор с Кимблом, проявили себя хорошо. Надежные животные, невзрачные, но выносливые. Казалось, в конце дня у них столько же сил, сколько было в начале.
   Ровно в полдень мы остановились поесть в деревне под названием Кингстон, проехав в этот день уже восемнадцать миль. Деревенька размерами не вышла: несколько далеко раскиданных жилых домов, церковь, сколько-то магазинов.
   На выезде Макейр отстал и поехал бок о бок с нами. Ехал несколько минут, потом проговорил:
   — Джон Даниэль, у вас что, много денег с собой? — Увидев удивление на моем лице, добавил: — Это, конечно, не мое дело, только в Кингстоне я вышел на улицу перед вами и наткнулся на одного типа. Не из тех, на кого приятно смотреть, и тот так поторопился отвернуться, что я решил: не хочет, чтобы его видели. Сдается мне, он идет по нашему следу.
   — Нет, денег у меня совсем мало, — ответил я и подумал о недавнем, о человеке из лесов северного Мэна с глазами змеи. Остановившемся в гостинице тем вечером, когда я нашел умирающего Фулшема. О Маклеме я тоже подумал. — Но знать о таких вещах не мешает.
   Той ночью кто-то стоял над моим ложем в лесном домишке. Кто-то собирался убить меня… возможно, все еще собирается.
   Мы спокойно продолжали путь, однако теперь я внимательнее приглядывался к дороге позади нас и к зарослям по обочинам. Мы говорили о многих вещах, потому что Макейр оказался человеком того сорта, которые всегда держатся в курсе событий, и судил обо всем умно и тонко. А поговорить было о чем. Один человек только что ввез в Соединенные Штаты секреты оловянной консервной банки и развернул производство консервов. Какие-то личности по фамилии Дагет и Кенсет вели толки, что собираются открыть фабрику рыбных консервов в Нью-Йорке. Кто-то вознамерился предложить конгрессу закон, который бы дал католикам право голоса в Массачусетсе. Джеймс Монро выставил свою кандидатуру в президенты на второй срок.
   Следующая гостиница выглядела уютно, окруженная гигантскими старыми деревьями. Мы остановили лошадей в их тени. На скамье перед фасадом сидели несколько мужчин.
   Я подъехал первым. Вскоре рядом натянула поводья мисс Мейджорибанкс.
   — Не примете у меня лошадь? — спросила.
   Я взял ее коня под уздцы.
   — Пожалуйста, хорошенько разотрите его. И немного поводите перед тем, как поставить в стойло.
   Это было приказание.
   — Я не работаю на вас, мисс Мейджорибанкс.
   — Что-что? На кого же вы работаете? Я думала, вас Макейр нанял.
   Она отлично знала, что это не так, все же я попросту ответил:
   — Я вообще не нанимаюсь. Когда я работаю, то в качестве независимого подрядчика. Если вы просите меня позаботиться о вашей лошади в порядке одолжения, я с удовольствием этим займусь.
   — В порядке одолжения? Разумеется, нет! — резко отвернулась. — Не надо тогда. Макейр ее обиходит.
   Плечи стояли очень прямо, и я смотрел, как она уходит, наслаждаясь ее красотой и злясь на ее манеру. Надо же, так и норовит записать меня в прислуги. Этого только не хватало. Любую работу, какую может исполнять слуга, я не стеснялся делать сам, да и делал. Коробило меня ее отношение.
   Управившись со своими лошадьми на пару с Деревянной Ногой, я присоединился к Макейру, который занимался остальными.
   — Видели того человека еще? — спросил я его.
   Он покачал головой.
   — Нет… но тем не менее мне это не по душе. Жулья и разбойников в стране — точно собак нерезаных.
   — У нас сильная группа, — сказал я. — Маловероятно, что на нас захотят напасть.
   Макейр обдумал мое заявление и согласился.
   — Вы хорошо себя держите. Винтовка все время под рукой. А верзила, который с вами, — он уделил мне быстрый серьезный взгляд, — он прямо-таки на пирата смахивает.
   — Жобдобва? Я считаю, он такой человек, что его лучше не трогать.
   — Вы с ним не знакомы? Как следует.
   — Мы повстречались на дороге и едем в одну и ту же сторону. — Я подзадумался прежде, чем выкладывать дальше. Но Макейр выглядел надежным мужиком и нравился мне. — Иногда мне кажется, он знает обо мне больше, чем бы ему следовало. То есть… я хочу сказать, не исключено, что повстречались мы не вполне случайно.
   Глаза Макейра в раздумье остановились на мне.
   — Вы говорили, что вы — корабельный плотник? Но где тогда причина? С какой стати кому бы то ни было ходить везде за плотником?
   Я передернул плечами и промолчал. Макейр трудился старательно — наводил красоту на лошадь мисс Мейджорибанкс. Мне нравилось, как он работает: проворно, без напряжения, без лишних движений. Это я ценил, ведь и меня учили работать так же.
   — Джон Даниэль, — произнес наконец Макейр. — Имя это хорошее, вот только многое вокруг творится, чего я не в состоянии взять в толк.
   Я опять передернул плечами.
   — Все проще простого. Свела нас вместе чистая случайность. Ваша мисс Мейджорибанкс едет на розыски брата, считающего, будто он обнаружил интриги против государственных интересов. В интригах, по-видимому, замешан некто по имени Торвиль. Идя на юг, я набрел на человека, получившего ножевые раны и брошенного, уже как мертвого. Набросился на него либо тот самый Торвиль, либо какой-то его родственник. Жертвой нападения являлся британский офицер — в момент совершения преступления или же в какой-то период до этого — и, возможно, выполнял поручение британского правительства. Так что он делал на пустынной дороге, ведущей из Канады?
   Мне пришла в голову новая мысль.
   — Шел за кем-то? Или, может быть, направлялся повидаться с мисс Мейджорибанкс?
   Макейр выпрямился и вытаращился на меня. Бросил свое занятие.
   — Это зачем же ему такое могло понадобиться?
   — Чарльз Мейджорибанкс написал сестре. Мог и в другие адреса отослать информацию. Так что Фулшем вполне мог идти на встречу с этой сестрой… даже нести ей сообщение.
   Я складывал все это одновременно с разговором, и, конечно, предположение являлось чисто умозрительным. Ничем более. Но очень уж невероятным было бы простое совпадение. Пусть совпадения и вмешиваются постоянно в жизнь каждого из нас, столь редкостное стечение обстоятельств вызывало подозрение.
   Макейру оно тоже не нравилось. Он вернулся к чистке лошади, а я стоял рядом, глядя, как он работает, и размышлял.
   — Одно мы знаем: на дороге у нас есть попутчики. Убили одного, полезли к другому…
   Он поднял на меня глаза, и тогда я рассказал ему о человеке, стоявшем той ночью в гостинице около места, где я спал.
   — Придется нам соблюдать величайшую осторожность, — промолвил он. — Смотреть в оба и не ослаблять бдительности ни на секунду. Я не хочу, чтобы с леди произошла хоть малейшая неприятность.
   — И я не хочу, — заявил я.
   Он посмотрел на меня еще раз. По-моему, он не очень удивился тому, что услышал.

Глава 8

   Вместе с утром ко мне пришло чувство, будто что-то должно произойти. Того гляди обрушится на меня, а я не готов это «что-то» встретить. Неприятно.
   Общий зал гостиницы пустовал, когда я спустился по лестнице из номера, где спал.
   Это была теплая, гостеприимная комната. В ней стояли большой стол, несколько стульев; имелся камин, в котором неуверенно тлел огонек, как если бы не решил еще, гореть ему или нет.
   Пол выглядел свежевымытым, а на окнах висели шторы. Я подошел к одному из окон и выглянул наружу. Во дворе гостиницы никого и ничего. Одна накрепко утрамбованная земля с каемкой зеленой молодой травки. Хоть бы что-нибудь, объясняющее мое предчувствие. Я разогнул спину, и позади меня незнакомый голос сказал:
   — Индейцев высматриваем?
   Я вздрогнул и обернулся. Ни звука, какой мог бы произвести входящий человек, я не слышал.
   Сухощавый, выше меня, слегка сутулится. Возраст я определить не брался. Разменял третий десяток, я бы сказал, однако мог оказаться старше. Одежду из оленьей кожи, по швам разрезанную в бахрому, дополняли шляпа с широкими полями и мокасины на ногах. Как и я, он нес с собой винтовку.
   Серые глаза смотрели насмешливо, но дружески.
   Я ухмыльнулся в ответ.
   — Осторожность не мешает. Индеец может оказаться где угодно.
   Отреагировал смешком.
   — Сгодишься за неимением лучшего.
   Подошел к камину и поднял закопченный кофейник, стоявший рядом с углями. Достал из буфета Две чашки.
   — Я заглядывал сюда раньше, — сообщил мне. — Знаю, где чего.
   Наполнил чашки.
   — Это вы на Запад двигаете?
   Сразу на ответ я не решился. Но человек мне нравился. Нравился его стиль, как он себя со мной повел.
   — Да. Я еду в Питтсбург.
   Он чуть сдвинул брови. Разочарован.
   — И не дальше? Питтсбург — это не то. Приятное местечко, но граница поселений ушла теперь дальше на запад. Раньше Питтсбург, Лексингтон — туда надо было идти. Сейчас следует добираться до Сент-Луиса на Миссури.
   — Знаешь Миссури?
   — Смешно. Побывал в верховьях. Поднимался по притоку Платт тоже.
   Смерил глазами ширину моих плеч, объем груди.
   — С виду ты годишься идти в горы.
   — Я строитель, — сказал я и добавил: — Строю суда. Хочу построить себе пароход.
   — На нем легче, чем пешком, — одобрил он. — Мне по вкусу кильботы. Но по большей части предпочитаю лошадей. — Прихлебнул черное варево и поднял взгляд на меня. — Ты тот самый, кто едет с одноногим?
   — У нас с ним вроде бы один маршрут. С нами еще мисс Мейджорибанкс и Макейр.
   Его чашка начала было путь ко рту, но остановилась, задержалась, потом двинулась дальше. Что-то из сказанного мной остановило эту чашку. Застало его врасплох. Я ждал, что будет дальше, но в течение долгих минут он не проронил ни звука. Когда я допил кофе и вытряхнул гущу на уголья, он спросил:
   — Ничего, если я с вами за компанию?
   — Ты тоже на Запад?
   — Смешно. Назад, туда, где живут бобры. Ставить ловушки по ручьям, стекающим с высоких холмов. Проехаться по стране кроу, по землям черноногих…
   До этого времени он сидел на корточках. Теперь встал.
   — Пособлю со скотиной. — Поставил чашку. — Говоришь, с вами женщина? Мисс?..
   — Мейджорибанкс.
   — О?
   Я повернулся глянуть на него.
   — Знакомое имя?
   — Н-ну… необычное имя, разве не так? Из Британии, может быть?
   — Может быть. Хотя она родилась в Америке. Старый род, янки — и ведет себя соответственно.
   — Задиристая, я слышал, — хихикнул он. — Гордая, нос кверху. Ну да девка и должна быть такой.
   Может быть и другое мнение, говорил я себе, пока мы шли к наружной двери и в конюшню.
   Он двигался с легкостью, ружье нес, точно это была часть его тела, и, принимаясь ухаживать за лошадьми, показал: дело знает. Мы положили им еще корма, оседлали и погрузили багаж на вьючного мула. Он принес свои вещи и, раз уж наш мул нес немного, взвалил и их ему на спину. Своей лошади у него не было.
   — Не поспеешь за нами, — сказал я.