Страница:
Рут Райан Ланган
Розы Гленросса
Посвящается Норе, Джил и Марианне, которые разделяют мою веру в исцеляющую силу любви и дружбы. И Тому, моему партнеру по магии
Глава 1
— Не сейчас, ребята. Подождем, пока они подойдут поближе.
Джейми Морган стоял среди своих товарищей, наблюдая, как захватчики, волна за волной, появляются из тумана и обнажают мечи, готовясь к бою. Джейми старался своим присутствием хоть немного успокоить напуганных людей.
— Джейми, говорят, что они изнасиловали всех женщин и детей перед тем, как сжечь Пенродшир дотла. Они не оставили ни единой живой души, вырезали даже скот, который не смогли забрать с собой.
Несмотря на разницу в возрасте, Дункан МакКей был самым близким другом Джейми. В детстве они вместе учились воинскому искусству. И хотя Джейми был потомком королевского дома Морэй, а отец Дункана — всего лишь конюшим лорда, мужчины были друг другу ближе, чем иные братья.
— Здесь не Пенродшир, Дункан. Клянусь могилой моего отца, я не отдам этим дикарям Болликрю. Сегодня мы прогоним их к морю, туда, откуда они явились.
— А что, если у нас не получится, Джейми? — Дункан дрожал под холодными струями дождя.
Джейми крепко сжал плечо друга.
— Тогда мы встретим смерть, как подобает воинам, — он повернулся к своим людям, которые сбились в кучу, пытаясь поплотнее закутаться в свои клетчатые плащи. — Они нас еще не заметили, и это наше единственное преимущество намного больше, поэтому постарайтесь оставаться незамеченными как можно дольше. И помните, нам придется стоять насмерть. Все понятно?
Воины закивали. Их объединяла не только любовь к своей земле — все они были беззаветно преданы своему вождю.
Когда варвары подошли совсем близко, шотландцы собрались с силами, сжимая в руках мечи и кинжалы и ожидая приказа Джейми. Когда он прозвучал, они бросились вперед, вопя, как разъяренные баньши. Им все-таки удалось застать врагов врасплох. Воздух наполнился звоном стали и криками раненых. И хотя земля уже давно покраснела от крови, один из горцев продолжал криками подбадривать своих товарищей, бросаясь из одной схватки в другую. Он был полон решимости отразить вторжение.
Бой длился уже несколько часов. Несмотря на то что Джейми Морган и его товарищи бились с отчаянной отвагой, варвары продолжали теснить их из маленькой деревеньки к лесу, где спрятались женщины, дети и старики.
В сгущающихся сумерках семья Алексы Мак-Каллум пробиралась через лес. Услышав за спиной шаги преследователей, отец, Энгус Мак-Каллум, приказал своей жене и трем дочерям спрятаться, остановился и обнажил меч, приготовившись до последнего вздоха защищать тех, кого любил.
Варваров было не больше полудюжины. Их наготу прикрывали только набедренные повязки из звериных шкур, а в глазах отражалась ненасытная жажда крови. Энгус дрался с храбростью, которую породило отчаяние, но ничего не смог поделать с этими гигантами. Убивая старика, они смеялись.
Увидев, что отец упал, Алекса выбежала из своего убежища и схватила выпавший из его руки меч, полная решимости любой ценой защитить свою семью. Варвары настолько удивились, что несколько минут просто стояли и смеялись при виде девушки, сжимающей меч, почти равный по длине ее росту.
Наконец один из них шагнул к Алексе, чтобы отобрать у нее оружие. Он не ожидал встретить сопротивление и не думал, что девушка умеет обращаться с мечом. Когда он бросился к ней, Алекса не отступила и приняла бой. Первым же взмахом меча ей удалось задеть его руку. Варвар закричал от ярости. Ему на помощь пришли остальные, и вместе они в считанные минуты прижали девушку к дереву, после чего легко ее обезоружили. И хотя Алекса больше не могла защититься, она гордо вскинула голову, ожидая смерти.
Но вместо этого, пока один из дикарей держал ее, остальные бросились в заросли кустарника, где без труда разыскали ее семью.
Рыдающую от ужаса Алексу заставили смотреть, как они издеваются над ее матерью, сестрами и даже ребенком перед тем, как убить их, после чего они вернулись к ней. Хоть она не понимала ни слова из их грубого языка, но хорошо представляла, что они собираются делать. Кровь застыла у нее в жилах. Девушка мысленно попросила богов послать ей мужество, чтобы выдержать последнее испытание, которое ей уготовано перед смертью. Она закрыла глаза, чтобы не видеть приближающихся дикарей.
Внезапно послышался крик боли. Алекса открыла глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как один из врагов падает на землю, а высокий воин-шотландец вытаскивает меч из его тела. Он весь был покрыт кровью, льющейся из многочисленных ран и уже» пропитавшей его плащ, но, казалось, не замечал этого.
Джейми Морган мельком взглянул на девушку. Ее храбрость была достойна восхищения. Она была не менее отважной и гордой, чем любой из его воинов. А от ее красоты у него замерло сердце.
Он оттолкнул ее к себе за спину и повернулся к врагам. Хоть варваров было больше, каждый взмах его меча заставлял их отступать. Джейми с легкостью расправился с ними, убивая одного за другим.
Рыдая, Алекса упала на колени, потому что держаться на ногах сил у нее уже не было. Джейми безумно хотелось обнять ее и успокоить, но, прежде чем он смог произнести хоть слово, он услышал крики своих товарищей. Бросив последний взгляд на девушку с гривой огненных кудрей и полными слез зелеными глазами, он ушел, оставив ее одну на лесной поляне в окружении изуродованных мертвых тел.
Она смотрела вокруг, словно не веря в то, что все происшедшее здесь — реальность, а не страшный сон. Глаза Алексы повсюду встречали только смерть и разрушение. Все, кого она любила, были мертвы, и их кровь заливала родную землю. Оцепенев, она сидела рядом с мертвыми, пока на землю не спустилась ночная тьма.
— Сестра Фиона, как себя чувствует наш пациент?
Мать-настоятельница вошла в комнату и остановилась у кровати.
— Такие раны стали бы смертельными для более слабого человека, — монахиня в коричневой рясе положила холодный компресс на лоб неподвижно лежащего мужчины, все тело которого покрывали многочисленные повязки из льняной ткани. — Ему приходится бороться за каждый вздох, преподобная мать.
Она грустно покачала головой и всхлипнула.
— Боюсь, что ему не суждено прийти в себя.
— Тише, успокойтесь, — настоятельница монастыря мягко коснулась ее плеча. — Мы должны сохранять веру, сестра Фиона. В конце концов, он не обычный человек. Если бы не молодой лорд, нас бы уже давно поработили захватчики.
— Да, я знаю, преподобная мать, — монахиня вытерла слезы. — И мое сердце разрывается, когда я думаю о том, что мы почти ничего не можем для него сделать.
— Вы ошибаетесь, сестра Фиона. Многое в наших силах. Кроме бальзамов и трав у нас есть еще и наша вера. Я верю, что у всех нас есть своя роль в великом божественном замысле. Не зря молодого лорда привезли именно к нам, в аббатство Гленросс. Мы должны сделать все, что в наших силах, а в остальном положиться на милость Господа, — настоятельница отвернулась, но возле двери остановилась снова. — Я соберу сестер в часовне. Если потребуется, ради нашего лорда я готова поднять на ноги даже небеса.
— Вы его видели? — молодая послушница в туго накрахмаленном белом платье с передником стояла посреди группки монахинь в коричневых рясах. Хоть она и старалась говорить шепотом, было понятно, что ее просто распирает от желания поделиться новостями о пациенте. — Он такой знатный, но такой худой, что у меня при виде его сердце кровью обливается.
— Да-да! — к ним, хромая, подошла сгорбленная от старости монахиня. — Я слышала, как мать-настоятельница говорила отцу Лазарю, что это чудо Господне, раз, несмотря на свои раны, юный лорд еще жив.
Глаза у послушницы стали размером с блюдца, стоявшие на ее подносе. Девушка подалась вперед, чтобы не пропустить ни слова.
— Вся Шотландия славит нашего юного лорда. Они называют его лордом из лордов, героем Болликрю. Когда все его люди погибли, он продолжал стоять, своим мужеством вселяя страх в сердца врагов. Несмотря на тяжелые раны, он продолжал сражаться с варварами, пока они не пустились в бегство, спасая свои жизни. Благодаря ему сегодня наша земля снова свободна. Говорят… — она глянула вверх и увидела мать-настоятельницу, которая быстро спускалась к ним по лестнице с лицом, потемневшим от гнева, словно грозовая туча.
— Снова сплетничаем, Мордрунд? А работа пускай подождет? Сестры, если вы уже закончили петь псалмы, то, думаю, самое время преклонить колена в часовне и помолиться за тех, кто в этом нуждается.
Получив вполне заслуженную взбучку, женщины тут же разбежались. Но в коридорах они еще долго перешептывались об отважном герое, которого привезли к ним в аббатство и который сейчас лежит, отвоевывая у смерти каждое мгновение.
Мэри, мать-настоятельница обители Креста Господня, стояла у окна, наблюдая за невысокой девушкой, работающей в саду. Она снова отметила, с какой нежностью та ухаживает за хрупкими цветами. Когда эта девушка появилась в аббатстве, окруженный стенами прекрасный сад был почти полностью уничтожен захватчиками. Стены были разрушены, украшенные искусной резьбой древние каменные скамьи перевернуты, все цветы вытоптаны. Но как только физическое состояние девушки позволило ей работать, она, словно охваченная навязчивой идеей, начала в одиночку восстанавливать былую красоту сада. Хоть девушка никогда не произнесла ни слова и, казалось, вообще редко обращала внимание на окружающих ее людей, работа на свежем воздухе вернула румянец ее бледным щекам и помогла понемногу восстановить здоровье.
Происшедшие в девушке перемены были удивительны. Когда ее привезли в аббатство, несколько недель она неподвижно лежала в постели, безмолвно взирая на монахинь, которые терпеливо кормили ее, купали и заставляли поправляться, хотя было ясно, что девушка хочет умереть. Однако ей было суждено выжить. Выжить, несмотря ни на что.
«С молодым лордом произойдет то же самое, — думала мать-настоятельница. — Со временем он полностью поправится». Она очень надеялась, что он попал сюда потому, что ему было суждено выжить, и верила, что у всего, вплоть до самых обычных вещей, есть свое предназначение и тайный смысл.
Она отвернулась от окна и поспешила дальше по коридору, чтобы сменить сестру Фиону, которая попросила позволения сходить в часовню.
— Как сегодня себя чувствует наш пациент?
— Без изменений, преподобная мать, — в последние дни казалось, что бедная сестра Фиона все время сдерживает готовые пролиться слезы. — Я больше ничего не могу сделать, разве что помолиться за него.
— Тогда идите, а я пока побуду с лордом. И скажите новой послушнице Мордрунд, чтобы она принесла еще целебного бальзама.
Старая монахиня опустилась на колени возле ложа раненого и склонила голову в безмолвной молитве. Внезапно она услышала тихий хриплый шепот. Говорившему стоило больших усилий произнести всего несколько слов:
— Значит, я умер?
— Милорд! — мать-настоятельница удивленно вскинула голову. — Нет, милорд, вы очень даже живы.
Она прикоснулась ладонью к его лбу и с облегчением отметила, что жара, который мучил его уже много дней, нет.
— Хвала небесам!
— Вы возносите хвалу небесам? Разве ангелы носят рясы? — раненый запинался, каждое слово давалось ему с немалым трудом.
— Что это за место? Рай или ад?
Джейми подумал, что, судя по боли, которую он испытывает, это вряд ли мог быть рай.
— Не ад и не рай, милорд. Я мать-настоятельница Мэри из обители Креста Господня. Вы находитесь в аббатстве Гленросс.
— Аббатство? — Джейми смутно вспомнилось огромное каменное строение с высокими шпилями, перед битвой звоном колоколов сзывавшее крестьян укрыться за его каменными стенами. — Значит, его не разрушили?
— Нет, милорд. Аббатство пострадало, но благодаря вам уцелело.
— Враг? — Джейми попытался сесть.
— Бежал, милорд. Опять-таки благодаря вам, — мать-настоятельница мягко заставила его лечь на меховое покрывало. — Вы были тяжело ранены. Сейчас вам нужно отдыхать и набираться сил.
— Мои товарищи?
Монахиня покачала головой, не желая отвечать на этот вопрос.
— Мы поговорим об этом позже, милорд. Несмотря на то что мужчина только что пришел в себя, его пальцы крепко сжали запястье пожилой женщины.
— Скажите мне, что случилось с моими людьми! Что с ними?
— Говорят… говорят, что никто не выжил.
Она увидела, как свет покинул глаза молодого воина и его сменило что-то темное и опасное. Страх шевельнулся в ее душе.
— Сейчас вам необходимо отдохнуть, милорд, чтобы вы смогли поправиться.
Его красивое лицо потемнело от гнева.
— Зачем?
Мать-настоятельница невольно вздохнула.
— Потому что весь труд по восстановлению того, что было разрушено, ляжет на плечи тех, кто молод и силен. И потому, что вы нужны своему народу.
Джейми почувствовал, что комната плывет у него перед глазами. Молодой лорд зажмурился, проклиная свою слабость. Физическая боль стала слабее, но мысли о том, что произошло, причиняли его душе невыносимые страдания. Дункан. Его друзья. Люди, которые были для него как семья. Все мертвы.
Джейми не сопротивлялся тьме, волнами накатывающейся на него, погружаясь все глубже и глубже в бездну горя и отвращения к самому себе. Бездну, из которой нет выхода.
«Что ж, это даже к лучшему, — думал он. — Я не заслуживаю надежды и солнечного света. Я повел друзей на верную смерть. Теперь все они мертвы, и только я один уцелел. Нет на свете позора страшнее!»
Джейми Морган стоял среди своих товарищей, наблюдая, как захватчики, волна за волной, появляются из тумана и обнажают мечи, готовясь к бою. Джейми старался своим присутствием хоть немного успокоить напуганных людей.
— Джейми, говорят, что они изнасиловали всех женщин и детей перед тем, как сжечь Пенродшир дотла. Они не оставили ни единой живой души, вырезали даже скот, который не смогли забрать с собой.
Несмотря на разницу в возрасте, Дункан МакКей был самым близким другом Джейми. В детстве они вместе учились воинскому искусству. И хотя Джейми был потомком королевского дома Морэй, а отец Дункана — всего лишь конюшим лорда, мужчины были друг другу ближе, чем иные братья.
— Здесь не Пенродшир, Дункан. Клянусь могилой моего отца, я не отдам этим дикарям Болликрю. Сегодня мы прогоним их к морю, туда, откуда они явились.
— А что, если у нас не получится, Джейми? — Дункан дрожал под холодными струями дождя.
Джейми крепко сжал плечо друга.
— Тогда мы встретим смерть, как подобает воинам, — он повернулся к своим людям, которые сбились в кучу, пытаясь поплотнее закутаться в свои клетчатые плащи. — Они нас еще не заметили, и это наше единственное преимущество намного больше, поэтому постарайтесь оставаться незамеченными как можно дольше. И помните, нам придется стоять насмерть. Все понятно?
Воины закивали. Их объединяла не только любовь к своей земле — все они были беззаветно преданы своему вождю.
Когда варвары подошли совсем близко, шотландцы собрались с силами, сжимая в руках мечи и кинжалы и ожидая приказа Джейми. Когда он прозвучал, они бросились вперед, вопя, как разъяренные баньши. Им все-таки удалось застать врагов врасплох. Воздух наполнился звоном стали и криками раненых. И хотя земля уже давно покраснела от крови, один из горцев продолжал криками подбадривать своих товарищей, бросаясь из одной схватки в другую. Он был полон решимости отразить вторжение.
Бой длился уже несколько часов. Несмотря на то что Джейми Морган и его товарищи бились с отчаянной отвагой, варвары продолжали теснить их из маленькой деревеньки к лесу, где спрятались женщины, дети и старики.
В сгущающихся сумерках семья Алексы Мак-Каллум пробиралась через лес. Услышав за спиной шаги преследователей, отец, Энгус Мак-Каллум, приказал своей жене и трем дочерям спрятаться, остановился и обнажил меч, приготовившись до последнего вздоха защищать тех, кого любил.
Варваров было не больше полудюжины. Их наготу прикрывали только набедренные повязки из звериных шкур, а в глазах отражалась ненасытная жажда крови. Энгус дрался с храбростью, которую породило отчаяние, но ничего не смог поделать с этими гигантами. Убивая старика, они смеялись.
Увидев, что отец упал, Алекса выбежала из своего убежища и схватила выпавший из его руки меч, полная решимости любой ценой защитить свою семью. Варвары настолько удивились, что несколько минут просто стояли и смеялись при виде девушки, сжимающей меч, почти равный по длине ее росту.
Наконец один из них шагнул к Алексе, чтобы отобрать у нее оружие. Он не ожидал встретить сопротивление и не думал, что девушка умеет обращаться с мечом. Когда он бросился к ней, Алекса не отступила и приняла бой. Первым же взмахом меча ей удалось задеть его руку. Варвар закричал от ярости. Ему на помощь пришли остальные, и вместе они в считанные минуты прижали девушку к дереву, после чего легко ее обезоружили. И хотя Алекса больше не могла защититься, она гордо вскинула голову, ожидая смерти.
Но вместо этого, пока один из дикарей держал ее, остальные бросились в заросли кустарника, где без труда разыскали ее семью.
Рыдающую от ужаса Алексу заставили смотреть, как они издеваются над ее матерью, сестрами и даже ребенком перед тем, как убить их, после чего они вернулись к ней. Хоть она не понимала ни слова из их грубого языка, но хорошо представляла, что они собираются делать. Кровь застыла у нее в жилах. Девушка мысленно попросила богов послать ей мужество, чтобы выдержать последнее испытание, которое ей уготовано перед смертью. Она закрыла глаза, чтобы не видеть приближающихся дикарей.
Внезапно послышался крик боли. Алекса открыла глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как один из врагов падает на землю, а высокий воин-шотландец вытаскивает меч из его тела. Он весь был покрыт кровью, льющейся из многочисленных ран и уже» пропитавшей его плащ, но, казалось, не замечал этого.
Джейми Морган мельком взглянул на девушку. Ее храбрость была достойна восхищения. Она была не менее отважной и гордой, чем любой из его воинов. А от ее красоты у него замерло сердце.
Он оттолкнул ее к себе за спину и повернулся к врагам. Хоть варваров было больше, каждый взмах его меча заставлял их отступать. Джейми с легкостью расправился с ними, убивая одного за другим.
Рыдая, Алекса упала на колени, потому что держаться на ногах сил у нее уже не было. Джейми безумно хотелось обнять ее и успокоить, но, прежде чем он смог произнести хоть слово, он услышал крики своих товарищей. Бросив последний взгляд на девушку с гривой огненных кудрей и полными слез зелеными глазами, он ушел, оставив ее одну на лесной поляне в окружении изуродованных мертвых тел.
Она смотрела вокруг, словно не веря в то, что все происшедшее здесь — реальность, а не страшный сон. Глаза Алексы повсюду встречали только смерть и разрушение. Все, кого она любила, были мертвы, и их кровь заливала родную землю. Оцепенев, она сидела рядом с мертвыми, пока на землю не спустилась ночная тьма.
— Сестра Фиона, как себя чувствует наш пациент?
Мать-настоятельница вошла в комнату и остановилась у кровати.
— Такие раны стали бы смертельными для более слабого человека, — монахиня в коричневой рясе положила холодный компресс на лоб неподвижно лежащего мужчины, все тело которого покрывали многочисленные повязки из льняной ткани. — Ему приходится бороться за каждый вздох, преподобная мать.
Она грустно покачала головой и всхлипнула.
— Боюсь, что ему не суждено прийти в себя.
— Тише, успокойтесь, — настоятельница монастыря мягко коснулась ее плеча. — Мы должны сохранять веру, сестра Фиона. В конце концов, он не обычный человек. Если бы не молодой лорд, нас бы уже давно поработили захватчики.
— Да, я знаю, преподобная мать, — монахиня вытерла слезы. — И мое сердце разрывается, когда я думаю о том, что мы почти ничего не можем для него сделать.
— Вы ошибаетесь, сестра Фиона. Многое в наших силах. Кроме бальзамов и трав у нас есть еще и наша вера. Я верю, что у всех нас есть своя роль в великом божественном замысле. Не зря молодого лорда привезли именно к нам, в аббатство Гленросс. Мы должны сделать все, что в наших силах, а в остальном положиться на милость Господа, — настоятельница отвернулась, но возле двери остановилась снова. — Я соберу сестер в часовне. Если потребуется, ради нашего лорда я готова поднять на ноги даже небеса.
— Вы его видели? — молодая послушница в туго накрахмаленном белом платье с передником стояла посреди группки монахинь в коричневых рясах. Хоть она и старалась говорить шепотом, было понятно, что ее просто распирает от желания поделиться новостями о пациенте. — Он такой знатный, но такой худой, что у меня при виде его сердце кровью обливается.
— Да-да! — к ним, хромая, подошла сгорбленная от старости монахиня. — Я слышала, как мать-настоятельница говорила отцу Лазарю, что это чудо Господне, раз, несмотря на свои раны, юный лорд еще жив.
Глаза у послушницы стали размером с блюдца, стоявшие на ее подносе. Девушка подалась вперед, чтобы не пропустить ни слова.
— Вся Шотландия славит нашего юного лорда. Они называют его лордом из лордов, героем Болликрю. Когда все его люди погибли, он продолжал стоять, своим мужеством вселяя страх в сердца врагов. Несмотря на тяжелые раны, он продолжал сражаться с варварами, пока они не пустились в бегство, спасая свои жизни. Благодаря ему сегодня наша земля снова свободна. Говорят… — она глянула вверх и увидела мать-настоятельницу, которая быстро спускалась к ним по лестнице с лицом, потемневшим от гнева, словно грозовая туча.
— Снова сплетничаем, Мордрунд? А работа пускай подождет? Сестры, если вы уже закончили петь псалмы, то, думаю, самое время преклонить колена в часовне и помолиться за тех, кто в этом нуждается.
Получив вполне заслуженную взбучку, женщины тут же разбежались. Но в коридорах они еще долго перешептывались об отважном герое, которого привезли к ним в аббатство и который сейчас лежит, отвоевывая у смерти каждое мгновение.
Мэри, мать-настоятельница обители Креста Господня, стояла у окна, наблюдая за невысокой девушкой, работающей в саду. Она снова отметила, с какой нежностью та ухаживает за хрупкими цветами. Когда эта девушка появилась в аббатстве, окруженный стенами прекрасный сад был почти полностью уничтожен захватчиками. Стены были разрушены, украшенные искусной резьбой древние каменные скамьи перевернуты, все цветы вытоптаны. Но как только физическое состояние девушки позволило ей работать, она, словно охваченная навязчивой идеей, начала в одиночку восстанавливать былую красоту сада. Хоть девушка никогда не произнесла ни слова и, казалось, вообще редко обращала внимание на окружающих ее людей, работа на свежем воздухе вернула румянец ее бледным щекам и помогла понемногу восстановить здоровье.
Происшедшие в девушке перемены были удивительны. Когда ее привезли в аббатство, несколько недель она неподвижно лежала в постели, безмолвно взирая на монахинь, которые терпеливо кормили ее, купали и заставляли поправляться, хотя было ясно, что девушка хочет умереть. Однако ей было суждено выжить. Выжить, несмотря ни на что.
«С молодым лордом произойдет то же самое, — думала мать-настоятельница. — Со временем он полностью поправится». Она очень надеялась, что он попал сюда потому, что ему было суждено выжить, и верила, что у всего, вплоть до самых обычных вещей, есть свое предназначение и тайный смысл.
Она отвернулась от окна и поспешила дальше по коридору, чтобы сменить сестру Фиону, которая попросила позволения сходить в часовню.
— Как сегодня себя чувствует наш пациент?
— Без изменений, преподобная мать, — в последние дни казалось, что бедная сестра Фиона все время сдерживает готовые пролиться слезы. — Я больше ничего не могу сделать, разве что помолиться за него.
— Тогда идите, а я пока побуду с лордом. И скажите новой послушнице Мордрунд, чтобы она принесла еще целебного бальзама.
Старая монахиня опустилась на колени возле ложа раненого и склонила голову в безмолвной молитве. Внезапно она услышала тихий хриплый шепот. Говорившему стоило больших усилий произнести всего несколько слов:
— Значит, я умер?
— Милорд! — мать-настоятельница удивленно вскинула голову. — Нет, милорд, вы очень даже живы.
Она прикоснулась ладонью к его лбу и с облегчением отметила, что жара, который мучил его уже много дней, нет.
— Хвала небесам!
— Вы возносите хвалу небесам? Разве ангелы носят рясы? — раненый запинался, каждое слово давалось ему с немалым трудом.
— Что это за место? Рай или ад?
Джейми подумал, что, судя по боли, которую он испытывает, это вряд ли мог быть рай.
— Не ад и не рай, милорд. Я мать-настоятельница Мэри из обители Креста Господня. Вы находитесь в аббатстве Гленросс.
— Аббатство? — Джейми смутно вспомнилось огромное каменное строение с высокими шпилями, перед битвой звоном колоколов сзывавшее крестьян укрыться за его каменными стенами. — Значит, его не разрушили?
— Нет, милорд. Аббатство пострадало, но благодаря вам уцелело.
— Враг? — Джейми попытался сесть.
— Бежал, милорд. Опять-таки благодаря вам, — мать-настоятельница мягко заставила его лечь на меховое покрывало. — Вы были тяжело ранены. Сейчас вам нужно отдыхать и набираться сил.
— Мои товарищи?
Монахиня покачала головой, не желая отвечать на этот вопрос.
— Мы поговорим об этом позже, милорд. Несмотря на то что мужчина только что пришел в себя, его пальцы крепко сжали запястье пожилой женщины.
— Скажите мне, что случилось с моими людьми! Что с ними?
— Говорят… говорят, что никто не выжил.
Она увидела, как свет покинул глаза молодого воина и его сменило что-то темное и опасное. Страх шевельнулся в ее душе.
— Сейчас вам необходимо отдохнуть, милорд, чтобы вы смогли поправиться.
Его красивое лицо потемнело от гнева.
— Зачем?
Мать-настоятельница невольно вздохнула.
— Потому что весь труд по восстановлению того, что было разрушено, ляжет на плечи тех, кто молод и силен. И потому, что вы нужны своему народу.
Джейми почувствовал, что комната плывет у него перед глазами. Молодой лорд зажмурился, проклиная свою слабость. Физическая боль стала слабее, но мысли о том, что произошло, причиняли его душе невыносимые страдания. Дункан. Его друзья. Люди, которые были для него как семья. Все мертвы.
Джейми не сопротивлялся тьме, волнами накатывающейся на него, погружаясь все глубже и глубже в бездну горя и отвращения к самому себе. Бездну, из которой нет выхода.
«Что ж, это даже к лучшему, — думал он. — Я не заслуживаю надежды и солнечного света. Я повел друзей на верную смерть. Теперь все они мертвы, и только я один уцелел. Нет на свете позора страшнее!»
Глава 2
— Как я ненавижу эту слабость! Я чувствую себя беспомощным как ребенок!
Джейми раздраженно откинулся на подушки, потратив все свои силы на попытку пересечь комнату.
— Конечно, милорд. Так и должно быть поначалу, — сестра Фиона поймала его за руку и легко подняла на ноги, заставив опереться на свое крепкое плечо.
— Куда мы пойдем? — он с трудом ковылял рядом с монахиней, которой ему пришлось подчиниться. Сила этой женщины могла сравниться только с ее решимостью.
— На улицу. Сегодня чудесный день, и немного солнца вам совсем не повредит.
Сестра Фиона провела раненого под аркой, и они попали в огороженный каменными стенами внутренний дворик. Она заранее поставила стул, чтобы молодой лорд мог погреться на солнышке.
— Видели бы вы это место всего пару недель назад, милорд! — монахиня указала на стену, где легко можно было отличить новые камни, которыми заделали пролом, оставшийся после сражения. — Варвары уничтожали все на своем пути: деревья, цветы, старинные каменные скамьи.
Устроив раненого поудобней, сестра Фиона укутала его меховым одеялом.
Джейми застонал от унижения.
— Сестра, не надо со мной нянчиться, как с дряхлым стариком!
— Не дряхлым, милорд. Вы просто еще очень слабы. Но это скоро пройдет, вот увидите. Теперь грейтесь на солнышке, а я скоро вернусь и принесу вам немного бульона.
— Опять бульон! — вздохнул Джейми. Если бы он сейчас был в собственном замке, то приказал бы слуге принести эля, такого крепкого, чтобы дух захватывало!
Он коснулся подбородка. Там, где совсем недавно была борода, теперь осталась только гладкая кожа. Стараясь окружить его всяческой заботой, сестра Фиона даже побрила его. Джейми нахмурился при мысли о том, что его брила монахиня. Но, как она ему объяснила, прежде чем принять постриг, Фионе Мак-Гилливри пришлось вырастить семерых младших братьев. Они все были высокими как великаны, и, по ее словам, дьявол был силен в их душах. Поэтому она знала об уходе за представителями противоположного пола все. Братья причинили ей немало страданий, по сравнению с которыми тяготы монашеской жизни казались детской забавой. Она гордо заявила, что ее миссия на этой земле — быть целительницей.
Но, несмотря на хороший уход и царящий в обители покой, в душе у Джейми покоя не было и подавно. Только боль. Сознание того, что все, кого он любил, погибли, а он жив, постоянно причиняло ему страдания и наполняло горечью его сердце. Он тосковал по дому и по своим людям. И все же сама мысль о том, чтобы послать кого-нибудь в горы и сообщить своему клану, что он жив, вызывала у него отвращение.
Так он и сидел, сгорбившись и кутаясь в мех, пока краем глаза не уловил какое-то движение в дальнем углу двора. Кто-то в плаще с опущенным на лицо капюшоном, стоя на коленях, усердно рыхлил землю маленькой мотыгой. Каждый раз, когда мотыга ударялась о камень, скрывающийся в земле, человек аккуратно выкапывал его и укладывал в кучу. Камни пригодятся, когда станут латать прорехи в ограде и каменных ступенях, которые вели на верх крепостной стены.
Джейми подумал о том, что раньше такая работа была бы для него детской забавой, а сейчас он чувствовал усталость, всего лишь наблюдая за незнакомцем. Он откинулся на спинку стула и закрыл глаза. Но вместо того чтобы наслаждаться теплом солнечных лучей на лице, он снова вернулся мыслями к ужасной битве. Перед его мысленным взором вставали лица друзей, гибнущих под ударами варваров. Он снова слышал крики и тихие стоны, стоя в окружении мертвых и умирающих на поле боя.
Они надеялись, что к этому времени уже вернутся в горы и будут праздновать победу над захватчиками. А вместо этого он остался один среди незнакомых людей, которые прославляли его и называли героем!
Герой! Его сердце снова сжалось от боли. Разве такой должна быть победа? Да, враг отступил, но ценой жизни тех, кто был ему дорог. И все же Джейми не жалел, что выбрал путь воина. Это было все, что он знал и умел. Все, чему его учили. Давным-давно ныне покойный отец сказал Джейми, что добровольно никто бы не выбрал такую жизнь, но благодаря ему у других людей все-таки будет выбор. И Джейми всегда думал, что, сражаясь, поступает благородно. Но теперь он понял, что в сердцах тех, кто несет людям войну, смерть и разрушения, нет ни капли благородства.
Джейми не открывал глаз. Мир и тишина, царящие здесь, казались издевкой, ведь в ушах снова и снова звучали крики раненых и умирающих.
Алекса подбросила в кучу еще один камень и окинула взглядом участок. Приятно было вот так, на солнышке, заниматься тяжелой работой. Она уже потеряла счет времени, потраченному на восстановление сада. Сначала она воспринимала свою задачу как наказание за то, что она осталась жить, когда все, кто был ей дорог, погибли. Потом, по мере того как стали заметны первые результаты работы, она подумала, что таким способом сможет отплатить за доброту сестрам, которые стольким людям помогли пережить боль, причиненную этой ужасной войной. А теперь она дала клятву, которую записала на пергаменте и попросила старого отца Лазаря быть свидетелем: она останется здесь, чтобы перекапывать землю, сажать цветы и ухаживать за ними до тех пор, пока полностью не восстановит некогда прекрасный сад.
Первым делом Алекса привела в порядок грядки с лекарственными травами, которые были необходимы сестрам, чтобы лечить раненых и больных. Она выполола сорняки и вскопала землю вокруг чахлых рядков репейника, алоэ, ветреницы и дудника. На другой грядке росли подмаренник, лаванда и мирт.
Алекса продолжала медленно и методично вскапывать землю и выпалывать сорняки. Солнце между тем поднималось все выше и выше.
Было что-то волшебное в этом месте. Когда она работала здесь, Кошмары, которые постоянно преследовали ее, куда-то исчезали. Смолкали голоса родных, умолявших Алексу спасти их. Казалось, даже боль ее потерь понемногу растворяется в воздухе. Если бы она могла, то работала бы здесь и ночью, чтобы спастись от демонов, преследовавших ее во сне.
Алекса замерла, чтобы перевести дыхание, потом распрямила затекшую спину и посмотрела по сторонам. В саду она была не одна. Девушка какое-то время смотрела на сгорбленную, закутанную в мех фигуру мужчины, сидящего в другом конце сада.
Воин… Трудно было не услышать то, о чем говорили все вокруг. Его называют лордом из лордов. Но Алексу не интересовал этот горец. Для нее он был всего лишь воином, способным только убивать. Одним из многих…
Алекса почувствовала, как задрожали колени. Мысли о войне снова возвращали ее к пережитому ужасу. Она тяжело опустилась на колени и подождала, пока минет приступ слабости. А потом вернулась к своему занятию, стараясь избавиться от ненужных мыслей.
— Вот ваш бульон, милорд.
Рядом с сестрой Фионой семенила молоденькая послушница Мордрунд с маленьким деревянным столиком в руках.
Когда столик поставили перед стулом Джейми, сестра Фиона сняла с миски крышку, выпуская на волю облачко ароматного пара.
— Это не только согреет вас, но и придаст сил, — она увидела, что Джейми хмурится. — Вам плохо, милорд?
— Нет, я просто… устал.
— Хорошо, — монахиня взглянула на колокольню, откуда разносился звон, возвещая о наступлении полудня. — Сейчас мне надо быть в трапезной. Если вам что-нибудь понадобится, скажите об этом Мордрунд. Я попросила ее побыть с вами до моего возвращения, милорд.
Прежде чем уйти, сестра Фиона одарила послушницу суровым взглядом.
Мордрунд, страшно гордясь выпавшей ей честью, зачерпнула бульону и поднесла ложку к губам Джейми. Тот раздраженно отмахнулся.
— Я вполне способен есть самостоятельно.
— Да, милорд, — послушница незаметно вытерла вспотевшие от волнения ладони о свою накрахмаленную юбку и отдала ему миску. Она стояла, наблюдая, как он нехотя ест. — Вам нравится бульон?
— Не очень, — сделав всего несколько глотков, Джейми отставил миску и откинулся на спинку стула, чувствуя себя совершенно измотанным.
Расстроенная Мордрунд озиралась вокруг в поисках чего-нибудь, что могло бы заинтересовать раненого.
— Не правда ли, эта девушка отлично потрудилась, чтобы восстановить наш сад?
— Девушка? — Джейми взглянул на стоящую на коленях фигуру. — Я думал, что это какой-нибудь деревенский парень.
— О нет, милорд, — засмеялась Мордрунд, довольная, что нашла что-то, о чем может поговорить с этим знаменитым человеком. — Эту девушку полумертвой нашли в лесу. Судя по узорам на ее одежде, она была из того же клана, к которому принадлежали убитые, лежавшие вокруг нее. Похоже, она несколько дней провела там без воды и пищи.
— Она что-нибудь рассказала об этом?
— Она совсем не говорит, милорд. Кажется, она немая. Только не понятно, была ли она такой с рождения или это из-за полученных ран. Здесь, в аббатстве, сестры называют ее Евой не только потому, что она была первой женщиной, которую нашли живой после боя, но и из-за ее любви к нашему саду.
— А почему она прячется под плащом? Ее искалечили?
— Насколько я знаю, нет, но преподобная мать говорит, что не все раны можно увидеть. Многие из тех, кто пережил войну, несут раны в своих сердцах и душах. И, как целители, мы должны относиться к ним с такой же заботой, как и к телесным ранам, — Мордрунд быстро перевела дыхание. — Я мечтаю однажды стать такой же хорошей целительницей, как и остальные сестры. Именно поэтому я и вступила в орден. Но преподобная мать говорит, что сначала мне надо научиться поменьше болтать. Она говорит…
Юная послушница замолчала и зажала рот ладонью.
— Ну вот. Я опять сказала намного больше, чем должна была! Я… Пожалуйста, не говорите сестре Фионе, что я рассказывала вам о девушке! Мне нельзя было этого делать. Преподобная мать говорит, что прежде всего мы должны научиться хранить тайны наших пациентов.
Не отрывая взгляда от склонившейся над клумбами фигуры, Джейми покачал головой.
— Не бойся. Я ни с кем не стану говорить о том, что ты мне рассказала. Пусть это будет нашим секретом, Мордрунд.
— Благодарю вас, милорд! — обрадованная послушница вдруг увидела спешащую обратно к своему пациенту сестру Фиону. Она быстро подхватила одной рукой стол, а второй — миску с бульоном. — Я пойду наведаюсь в часовню. Возможно, если я буду усердно молиться, то в следующий раз вспомню, что нужно думать, прежде чем что-нибудь сказать.
Сестра Фиона внимательно посмотрела на покрасневшую послушницу, когда та пробежала мимо нее.
— Готова поспорить, что наша Мордрунд надоедала вам своими глупыми сплетнями.
Когда Джейми отрицательно покачал головой, монахиня с облегчением вздохнула. Кто знает, что могла наговорить лорду эта глупая девчонка…
— Не желаете ли вернуться в свою комнату, милорд?
К ее огромному удивлению, Джейми заявил:
— Я, пожалуй, посижу еще немного здесь, на солнышке, сестра.
— Вам что-нибудь нужно, милорд?
— Нет.
— Тогда я вернусь через час, чтобы отвести вас в комнату.
Он ничего не ответил, но сестра Фиона заметила, что вместо того, чтобы снова закрыть глаза, он смотрит на прекрасные цветы.
Возвращаясь в аббатство, она думала, что, возможно, мать-настоятельница была права, предложив вывести его на прогулку.
У этого сада была своя магия. Магия, которая могла бы исцелить те раны, для которых их опыта врачевателей было недостаточно… Джейми сидел здесь уже почти час, но за все это время девушка ни разу не взглянула в его сторону. Она старательно рыхлила и вскапывала землю, убирала крупные и мелкие камни, сажала рядками крошечные семена и поливала едва показавшиеся из земли ростки.
Джейми почувствовал, что заинтригован. Несмотря на то что сегодня днем было очень жарко, незнакомка была с головы до пят закутана в плащ. Почему она прячется? Мордрунд уверяла его, что девушка не была изуродована. Но все ее действия говорили об обратном. Как может кто-то часами работать не останавливаясь, даже чтобы поесть или напиться? Она работала словно одержимая. Девушка так сосредоточилась на своем деле, что казалось, будто мыслями она находится где-то в другом мире.
Джейми раздраженно откинулся на подушки, потратив все свои силы на попытку пересечь комнату.
— Конечно, милорд. Так и должно быть поначалу, — сестра Фиона поймала его за руку и легко подняла на ноги, заставив опереться на свое крепкое плечо.
— Куда мы пойдем? — он с трудом ковылял рядом с монахиней, которой ему пришлось подчиниться. Сила этой женщины могла сравниться только с ее решимостью.
— На улицу. Сегодня чудесный день, и немного солнца вам совсем не повредит.
Сестра Фиона провела раненого под аркой, и они попали в огороженный каменными стенами внутренний дворик. Она заранее поставила стул, чтобы молодой лорд мог погреться на солнышке.
— Видели бы вы это место всего пару недель назад, милорд! — монахиня указала на стену, где легко можно было отличить новые камни, которыми заделали пролом, оставшийся после сражения. — Варвары уничтожали все на своем пути: деревья, цветы, старинные каменные скамьи.
Устроив раненого поудобней, сестра Фиона укутала его меховым одеялом.
Джейми застонал от унижения.
— Сестра, не надо со мной нянчиться, как с дряхлым стариком!
— Не дряхлым, милорд. Вы просто еще очень слабы. Но это скоро пройдет, вот увидите. Теперь грейтесь на солнышке, а я скоро вернусь и принесу вам немного бульона.
— Опять бульон! — вздохнул Джейми. Если бы он сейчас был в собственном замке, то приказал бы слуге принести эля, такого крепкого, чтобы дух захватывало!
Он коснулся подбородка. Там, где совсем недавно была борода, теперь осталась только гладкая кожа. Стараясь окружить его всяческой заботой, сестра Фиона даже побрила его. Джейми нахмурился при мысли о том, что его брила монахиня. Но, как она ему объяснила, прежде чем принять постриг, Фионе Мак-Гилливри пришлось вырастить семерых младших братьев. Они все были высокими как великаны, и, по ее словам, дьявол был силен в их душах. Поэтому она знала об уходе за представителями противоположного пола все. Братья причинили ей немало страданий, по сравнению с которыми тяготы монашеской жизни казались детской забавой. Она гордо заявила, что ее миссия на этой земле — быть целительницей.
Но, несмотря на хороший уход и царящий в обители покой, в душе у Джейми покоя не было и подавно. Только боль. Сознание того, что все, кого он любил, погибли, а он жив, постоянно причиняло ему страдания и наполняло горечью его сердце. Он тосковал по дому и по своим людям. И все же сама мысль о том, чтобы послать кого-нибудь в горы и сообщить своему клану, что он жив, вызывала у него отвращение.
Так он и сидел, сгорбившись и кутаясь в мех, пока краем глаза не уловил какое-то движение в дальнем углу двора. Кто-то в плаще с опущенным на лицо капюшоном, стоя на коленях, усердно рыхлил землю маленькой мотыгой. Каждый раз, когда мотыга ударялась о камень, скрывающийся в земле, человек аккуратно выкапывал его и укладывал в кучу. Камни пригодятся, когда станут латать прорехи в ограде и каменных ступенях, которые вели на верх крепостной стены.
Джейми подумал о том, что раньше такая работа была бы для него детской забавой, а сейчас он чувствовал усталость, всего лишь наблюдая за незнакомцем. Он откинулся на спинку стула и закрыл глаза. Но вместо того чтобы наслаждаться теплом солнечных лучей на лице, он снова вернулся мыслями к ужасной битве. Перед его мысленным взором вставали лица друзей, гибнущих под ударами варваров. Он снова слышал крики и тихие стоны, стоя в окружении мертвых и умирающих на поле боя.
Они надеялись, что к этому времени уже вернутся в горы и будут праздновать победу над захватчиками. А вместо этого он остался один среди незнакомых людей, которые прославляли его и называли героем!
Герой! Его сердце снова сжалось от боли. Разве такой должна быть победа? Да, враг отступил, но ценой жизни тех, кто был ему дорог. И все же Джейми не жалел, что выбрал путь воина. Это было все, что он знал и умел. Все, чему его учили. Давным-давно ныне покойный отец сказал Джейми, что добровольно никто бы не выбрал такую жизнь, но благодаря ему у других людей все-таки будет выбор. И Джейми всегда думал, что, сражаясь, поступает благородно. Но теперь он понял, что в сердцах тех, кто несет людям войну, смерть и разрушения, нет ни капли благородства.
Джейми не открывал глаз. Мир и тишина, царящие здесь, казались издевкой, ведь в ушах снова и снова звучали крики раненых и умирающих.
Алекса подбросила в кучу еще один камень и окинула взглядом участок. Приятно было вот так, на солнышке, заниматься тяжелой работой. Она уже потеряла счет времени, потраченному на восстановление сада. Сначала она воспринимала свою задачу как наказание за то, что она осталась жить, когда все, кто был ей дорог, погибли. Потом, по мере того как стали заметны первые результаты работы, она подумала, что таким способом сможет отплатить за доброту сестрам, которые стольким людям помогли пережить боль, причиненную этой ужасной войной. А теперь она дала клятву, которую записала на пергаменте и попросила старого отца Лазаря быть свидетелем: она останется здесь, чтобы перекапывать землю, сажать цветы и ухаживать за ними до тех пор, пока полностью не восстановит некогда прекрасный сад.
Первым делом Алекса привела в порядок грядки с лекарственными травами, которые были необходимы сестрам, чтобы лечить раненых и больных. Она выполола сорняки и вскопала землю вокруг чахлых рядков репейника, алоэ, ветреницы и дудника. На другой грядке росли подмаренник, лаванда и мирт.
Алекса продолжала медленно и методично вскапывать землю и выпалывать сорняки. Солнце между тем поднималось все выше и выше.
Было что-то волшебное в этом месте. Когда она работала здесь, Кошмары, которые постоянно преследовали ее, куда-то исчезали. Смолкали голоса родных, умолявших Алексу спасти их. Казалось, даже боль ее потерь понемногу растворяется в воздухе. Если бы она могла, то работала бы здесь и ночью, чтобы спастись от демонов, преследовавших ее во сне.
Алекса замерла, чтобы перевести дыхание, потом распрямила затекшую спину и посмотрела по сторонам. В саду она была не одна. Девушка какое-то время смотрела на сгорбленную, закутанную в мех фигуру мужчины, сидящего в другом конце сада.
Воин… Трудно было не услышать то, о чем говорили все вокруг. Его называют лордом из лордов. Но Алексу не интересовал этот горец. Для нее он был всего лишь воином, способным только убивать. Одним из многих…
Алекса почувствовала, как задрожали колени. Мысли о войне снова возвращали ее к пережитому ужасу. Она тяжело опустилась на колени и подождала, пока минет приступ слабости. А потом вернулась к своему занятию, стараясь избавиться от ненужных мыслей.
— Вот ваш бульон, милорд.
Рядом с сестрой Фионой семенила молоденькая послушница Мордрунд с маленьким деревянным столиком в руках.
Когда столик поставили перед стулом Джейми, сестра Фиона сняла с миски крышку, выпуская на волю облачко ароматного пара.
— Это не только согреет вас, но и придаст сил, — она увидела, что Джейми хмурится. — Вам плохо, милорд?
— Нет, я просто… устал.
— Хорошо, — монахиня взглянула на колокольню, откуда разносился звон, возвещая о наступлении полудня. — Сейчас мне надо быть в трапезной. Если вам что-нибудь понадобится, скажите об этом Мордрунд. Я попросила ее побыть с вами до моего возвращения, милорд.
Прежде чем уйти, сестра Фиона одарила послушницу суровым взглядом.
Мордрунд, страшно гордясь выпавшей ей честью, зачерпнула бульону и поднесла ложку к губам Джейми. Тот раздраженно отмахнулся.
— Я вполне способен есть самостоятельно.
— Да, милорд, — послушница незаметно вытерла вспотевшие от волнения ладони о свою накрахмаленную юбку и отдала ему миску. Она стояла, наблюдая, как он нехотя ест. — Вам нравится бульон?
— Не очень, — сделав всего несколько глотков, Джейми отставил миску и откинулся на спинку стула, чувствуя себя совершенно измотанным.
Расстроенная Мордрунд озиралась вокруг в поисках чего-нибудь, что могло бы заинтересовать раненого.
— Не правда ли, эта девушка отлично потрудилась, чтобы восстановить наш сад?
— Девушка? — Джейми взглянул на стоящую на коленях фигуру. — Я думал, что это какой-нибудь деревенский парень.
— О нет, милорд, — засмеялась Мордрунд, довольная, что нашла что-то, о чем может поговорить с этим знаменитым человеком. — Эту девушку полумертвой нашли в лесу. Судя по узорам на ее одежде, она была из того же клана, к которому принадлежали убитые, лежавшие вокруг нее. Похоже, она несколько дней провела там без воды и пищи.
— Она что-нибудь рассказала об этом?
— Она совсем не говорит, милорд. Кажется, она немая. Только не понятно, была ли она такой с рождения или это из-за полученных ран. Здесь, в аббатстве, сестры называют ее Евой не только потому, что она была первой женщиной, которую нашли живой после боя, но и из-за ее любви к нашему саду.
— А почему она прячется под плащом? Ее искалечили?
— Насколько я знаю, нет, но преподобная мать говорит, что не все раны можно увидеть. Многие из тех, кто пережил войну, несут раны в своих сердцах и душах. И, как целители, мы должны относиться к ним с такой же заботой, как и к телесным ранам, — Мордрунд быстро перевела дыхание. — Я мечтаю однажды стать такой же хорошей целительницей, как и остальные сестры. Именно поэтому я и вступила в орден. Но преподобная мать говорит, что сначала мне надо научиться поменьше болтать. Она говорит…
Юная послушница замолчала и зажала рот ладонью.
— Ну вот. Я опять сказала намного больше, чем должна была! Я… Пожалуйста, не говорите сестре Фионе, что я рассказывала вам о девушке! Мне нельзя было этого делать. Преподобная мать говорит, что прежде всего мы должны научиться хранить тайны наших пациентов.
Не отрывая взгляда от склонившейся над клумбами фигуры, Джейми покачал головой.
— Не бойся. Я ни с кем не стану говорить о том, что ты мне рассказала. Пусть это будет нашим секретом, Мордрунд.
— Благодарю вас, милорд! — обрадованная послушница вдруг увидела спешащую обратно к своему пациенту сестру Фиону. Она быстро подхватила одной рукой стол, а второй — миску с бульоном. — Я пойду наведаюсь в часовню. Возможно, если я буду усердно молиться, то в следующий раз вспомню, что нужно думать, прежде чем что-нибудь сказать.
Сестра Фиона внимательно посмотрела на покрасневшую послушницу, когда та пробежала мимо нее.
— Готова поспорить, что наша Мордрунд надоедала вам своими глупыми сплетнями.
Когда Джейми отрицательно покачал головой, монахиня с облегчением вздохнула. Кто знает, что могла наговорить лорду эта глупая девчонка…
— Не желаете ли вернуться в свою комнату, милорд?
К ее огромному удивлению, Джейми заявил:
— Я, пожалуй, посижу еще немного здесь, на солнышке, сестра.
— Вам что-нибудь нужно, милорд?
— Нет.
— Тогда я вернусь через час, чтобы отвести вас в комнату.
Он ничего не ответил, но сестра Фиона заметила, что вместо того, чтобы снова закрыть глаза, он смотрит на прекрасные цветы.
Возвращаясь в аббатство, она думала, что, возможно, мать-настоятельница была права, предложив вывести его на прогулку.
У этого сада была своя магия. Магия, которая могла бы исцелить те раны, для которых их опыта врачевателей было недостаточно… Джейми сидел здесь уже почти час, но за все это время девушка ни разу не взглянула в его сторону. Она старательно рыхлила и вскапывала землю, убирала крупные и мелкие камни, сажала рядками крошечные семена и поливала едва показавшиеся из земли ростки.
Джейми почувствовал, что заинтригован. Несмотря на то что сегодня днем было очень жарко, незнакомка была с головы до пят закутана в плащ. Почему она прячется? Мордрунд уверяла его, что девушка не была изуродована. Но все ее действия говорили об обратном. Как может кто-то часами работать не останавливаясь, даже чтобы поесть или напиться? Она работала словно одержимая. Девушка так сосредоточилась на своем деле, что казалось, будто мыслями она находится где-то в другом мире.