Страница:
– Лен, попробуй, это чудесное вино, описать вино. Вот только в этих упаковках партия от партии настолько разительно отличается, что напав на то которое мне нравится я покупаю сразу пару упаковок.
Посиделки вокруг стола, с разговорами ни о чем и обо всем, тостами на все возможные и невозможные темы, затянулись далеко за полночь. Порой мне начинало казаться, что сработала машина времени, и мы вернулись в благополучные прошлые времена, когда все мы были молоды, беззаботны и безмерно счастливы. Разговоры, думаю в основном благодаря Ленке, больше не сворачивали на скользкие темы. Так что вечер был просто чудесен. Мои попытки заняться уборкой, после его окончания, были на корню пресечены.
– Идите, идите спать, пьяницы горькие, – сказала, смеясь, Ленка.
Проснувшись утром, я в полной мере вспомнил все признаки синдрома похмелья. На кухне Ленка кормила свое семейство завтраком. Пожелав им доброго утра, залез под душ и десять минут стоял под струями воды, пытаясь привести себя в порядок, потом вытершись и одевшись, вышел на кухню. Все было прибрано, посуда вымыта.
– Сережа, я тебя сейчас накормлю, эти прожоры почти все съели, но кое-что осталось.
– С утра я только пью кофе.
– Ну, надеюсь, от пирожков к кофе ты не откажешься.
От пирожков я отказаться не мог. Не понимаю, только когда она их успела нажарить. Налив себе кофе, я присел за стол.
– А можно Сеня со Стеном пойдут прогуляться? Сенька просто балдеет от Стена.
– Пусть валят, только питбулей обходят стороной, Стен их на дух не выносит, – и прибавил, обращаясь к Стену, крутящемуся здесь же, – а ты оболтус должен присматривать за ребенком.
Пока я пил кофе, эта парочка угнала на прогулку и мы остались втроем.
– Ребятки, я извиняюсь, но на меня навалилось столько работы, что я просто физически не смогу, с вами мотаться и показывать местные красоты.
– Что ты выдумываешь, машина есть, посмотрим сами, ты только скажи куда отправиться было бы поинтересней.
Я отставил чашку, и не взирая на протесты Ленки и ее слова, что с этим можно и подождать пока я не позавтракаю, принес из комнаты карту окрестностей.
– Давайте, я вам на карте отмечу примечательные места, а вы уж сами туда смотаетесь, если что, беру на себя обязательство вечером к тому придавать свои пояснения.
– Больше чем достаточно, – сказал Андрей, – слушай, а ведь я даже не спросил, что ты сейчас делаешь.
– Зарабатываю на жизнь переводами, а перед самым вашим приездом пришли пять больших заказов, которые нужно срочно выполнить, да и авансы за них уже перевели. Так что придется по упираться, особенно с философским текстом.
– Старик, а ты что еще и философию освоил?
– Знаешь, жизнь переводчика мне иногда напоминает фельдшера в сельской больнице. Хочешь получать заказы переводи, что дают, и в конце концов, жить захочешь и не так раскорячишься, как говорил герой достопамятного фильма.
– Да, ты не обижайся, это я так.
Закончив завтрак и обсудив маршрут их предстоящих экскурсий, я уполз в гостиную и попытался сосредоточиться на предстоящих переводах. Тут с прогулки вернулись Сенька со Стеном и я услышал как Арсений в прихожей пристает к матери.
– А можно Стен поедет с нами на экскурсии? Мы с ним будем все смотреть.
– Надо спросить у дяди Сережи, но думаю, что он вряд ли согласится.
Ленка то ли угадала, то ли высказывала свое мнение. Но молодое дарование, думаю, зная свою маму, даже не подошло ко мне с этим вопросам. Еще, минут через пятнадцать они уехали, а мы со Стеном занялись привычными делами. То есть пошли на прогулку, во время которой меня неотступно преследовала мысль, что в моей судьбе, что-то переворачивается. Спокойное течение жизни предыдущих лет было нарушено какими-то странными событиями, валившимися, как из рога изобилия. Это странное «приглашение» ребят к себе в гости, о котором я ни сном, ни духом не подозревал. Я был страшно рад их видеть. Может быть, у них появился какой-то таинственный благодетель в России, который таким образом их за что-то отблагодарил? Ну, тогда хотя бы меня можно было бы предупредить. Эта странная кража никому не нужных рисунков. А тут еще я вдруг становлюсь переводчиком с мировым именем. Тут я вспомнил о работе и решил пока больше на ломать голову, в конце концов, берем, то, что дает судьба. Вернувшись домой, я взялся за переводы, начав с университетского заказа, а Стен залез спать под стол.
Перевод давался мне на удивление легко, видимо в моем техническом мышлении, за последнее время произошли перемены, но при этом все же требовал большого количества времени на проверку чуть ли не каждого слова, при всей моей уверенности в его правильном переводе, все равно постоянно копался то в «Словаре иностранных слов», то в «Энциклопедическом словаре», то в «Словаре философских терминов» и других, часть, которых я купил, по случаю, в букинистическом магазине пана Зинковски. Кстати сказать, это были чудесные издания на русском языке, неизвестно, как попавшее сюда. Пан Зинковски, похоже, не имел надежды когда-нибудь продать их и они пылились на его полках для количества и разнообразия его книжного ассортимента. После их покупки старый букинист воспылал ко мне особым видом уважения и через своих коллег помог купить еще несколько тематических словарей и энциклопедий.
Вечером, когда мои гости вернулись, я закончил уже, примерно, треть перевода.
Отогнав в очередной раз Арсения от компьютера, и оставив возле телевизора вместе со Стеном, похоже, нашедших общий язык, я вышел на кухню, где были Ленка с Андреем. Ленка готовила, что-то к ужину, Андрей сидел за столом. Подсев к нему, я поинтересовался, как прошла их экскурсия и они начали делиться своими впечатлениями, мне оставалось лишь кратко комментировать услышанное. Наш разговор плавно перешел в совместный ужин, причем Семка, нашедший среди телевизионных программ, нечто по-настоящему его заинтересовавшее, отпросился, есть возле телевизора и мы втроем просидели весь вечер. В общем, не считая ернических замечаний Андрея после моего отказа пить водку и отдавшего предпочтение вину, в этот вечер ничего занимательного не происходило.
На следующее утро они унеслись, еще до того как я проснулся. Было ли это связанно с разницей времени или же они собирались отправиться куда-нибудь подальше, но так или иначе я был предоставлен самому себе.
Выйдя на кухню, на столе я обнаружил тарелку со свежими пирожками, оставленными мне к кофе. И со вкусом позавтракав, прогуляв Стена, я продолжил работу над переводом. Телефонный звонок оторвал меня от формулировки фразы состоящей из одних только отрицаний. Я поднял трубку.
– Пан Попов, моя фамилия Кренкель, и как патентный поверенный, я представляю интересы небезызвестной вам американской фирмы.
– Очень приятно, но что вы хотите от меня.
– Я хотел бы ознакомиться с материалами, предшествовавшими регистрации патента.
– Во первых, я не понимаю, зачем это нужно и, во вторых, все материалы находятся у моего патентного поверенного, – я действительно никаких бумаг не хранил дома и когда работа над патентом была закончена запечатал все черновики в специальный пакет и передал ему на хранение, – и если это действительно так важно то оставьте свои координаты и я попрошу его связаться с вами.
– Дайте мне телефон его канцелярии, и я сам свяжусь с ним.
Я продиктовал ему номер телефона канцелярии, хотя для этого он вполне мог бы воспользоваться телефонным справочником и он, быстро распрощавшись, закончил разговор. На всякий случай я решил позвонить своему патентному поверенному и пересказал ему содержание предыдущего разговора. Когда я закончил рассказ он спросил:
– Вы уверенны, что его фамилия была Кренкель.
– Думаю, что Кренкель, хотя может быть и Френкель, Хренкель, Ренкель, до конца я сейчас не уверен, – на самом деле я не уверен в фамилии звонившего мне человека был еще до окончания нашего с ним разговора.
– Пан Попов, я знаю лично практически всех патентных поверенных, так как являюсь секретарем нашей коллегии. Но на всякий случай, я все же еще раз проверил себя и никого даже с похожей фамилией не нашел. А он вам оставил какие-нибудь свои координаты.
– Нет, хотя у меня в телефоне остался номер его телефона, если вы подождете минутку я его вам продиктую.
Продиктовав номер телефона и заверив, что по патентным вопросам я буду вести переговоры только в его присутствии, мы распрощались. Я попробовал набрать со своего телефона номер пана Вренкеля, но оператор оповестил меня, что абонент в настоящее время недоступен. Решив повторить звонок позднее, я вернулся к работе над переводом и как-то забыл об этом происшествии.
Ребята вернулись ближе к вечеру. Я еще работал, Сеня, не решаясь мне мешать, слонялся по углам. Его родители расположились на кухне и, поняв по доносившимся до меня голосам, что между ними назревает, какая-то размолвка, я отложил перевод и перебрался на кухню. Сюда тут же влетел Сеня и отпросился на прогулку со Стеном.
Я предложил пойти в какой-нибудь ресторанчик, но Ленка отказалась, добавив, чтобы мы шли без нее, а она прекрасно отдохнет, никого не видя. И мы с Андреем отправились пробовать местные сорта пива, благо недостатка в его сортах, как и в ресторанчиках, его предлагавших не наблюдалось. Перепробовав, сортов пять и пропустив мимо ушей замечание Андрея, когда я для себя заказывал малое пиво.
– Ну старик, это как то не по-мужски.
Мы вернулись домой. Сеньки со Стеном еще не было, а Ленка действительно выглядела отдохнувшей.
Ленка, как всегда, была неугомонной хозяйкой и сразу же взялась готовить ужин. Тут вернулись Семка со Стеном. Великовозрастный ребеночек, положив что-то на полочку в прихожей, пришел к нам, а Стен улегся на пороге в кухню. Примерно через час, когда наш ужин уже подходил к концу, я услышал из ванной, какие то странные звуки. Я пошел посмотреть, что же там стряслось. Навстречу мне к своей миске с водой, какой то странной походкой прошествовал Стен. Лужа посреди ванной комнаты издавала, почему-то запах плохой браги и в ней плавал мак и какие-то комочки, похожие на изюмины. Я смыл все это в угловой водосток и, терзаемый нехорошими предчувствиями, вернулся на кухню.
– Сеня, Стен что-нибудь слопал, пока вы гуляли?
– Нет, ничего, – как-то странно ответило молодое дарование.
– А все-таки?
– Ничего.
Стен опять лежал на пороге кухни и из его желудка раздавалось громкое бурчание. Ленка, взяв Семена за руку, ушла с ним в спальню. Через пять минут она вернулась к нам, но уже сама.
– Эти оболтусы на прогулке купили, какую-то булку с изюмом и маком и сожрали ее почти всю на пару. Там лежит ее огрызок – и она показала на кухонный стол, – я ее тоже попробовала. Какая гадость! Такое продавать! Тесто не дошло, булку не пропекли. Фу! И Стен съел, примерно, три четверти булки.
Я уже все понял, это было местное народное лакомство – булка, размером с хороший батон, из неудавшегося сдобного теста с начинкой из мака и изюма, действительно непропеченная и клейкая внутри.
Стен тем временем, попив воды, снова отправился в ванную. Картина повторялась, только вот пес все больше походил на перебравшего гуляку. Похоже, дрожжи с сахаром и изюмом в его желудке работали весьма интенсивно и Стен превратился в ходячий самогонный аппарат. В общем, вечерок выдался веселенький. Пять раз пес, напившись воды, где-то через пятнадцать минут отправлялся в ванную, становясь с каждым разом все пьянее и пьянее. Андрей топал за ним, порывался взять его на руки. Я вяло его отгонял. Лена, вся красная, пыталась объяснить, что Сеня не знал и больше не будет. В итоге я рявкнул, что пес взрослый и сам прекрасно знает, что булки ему лопать нельзя. Только сухари. И вообще. Прекратить панику на корабле и заняться чем-нибудь общественно-полезным. Андрея я загнал в кресло, поставил перед ним пиво и попросил полистать «Справочник ветеринара».
– Ленусь, свари мне, пожалуйста, чашечку кофе. Как умеешь только ты.
Я понимаю, что здесь попахивало мужским шовинизмом, но Лену надо было тоже срочно чем-то занять. Морально я был готов к развлечению на всю ночь. Но через некоторое время Стен на подгибающихся лапах убрел в комнату, упал на ковер и погрузился в беспокойный сон. Напряжение спало, из спальни появился Сенька и тихо пробрался к телевизору. Для успокоения разыгравшихся нервов мы выпили по паре бокалов красного вина, еще немного потрепались и в квартире до утра было более– менее спокойно.
Утром они опять уехали на свою экскурсию, пока я спал. На кухонном столе для меня были приготовлены несколько кусков мясного пирога. Позавтракав, я взялся за перевод и уже к полудню его закончил. Стен, то ли ощущая себя виноватым, то ли страдая похмельным синдромом, был тише, воды ниже травы. Еще перед прогулкой с собакой я запустил программу проверки почты и получил всего одно сообщение. Оно было подписано электронной подписью – то есть содержало короткую компьютерную программу, как уверяют ее разработчики, обеспечивающую защиту от подделки, в силу построения на принципе случайных чисел.
Это было письмо от Руджеро. «Серджио, пожалуйста, отложи все дела и срочно приезжай» – вот и все что было написано в его письме. Это было, как глас божий и уж не знаю может из за подчеркнутого слова срочно, а может в следствии веселья последних дней, но я тут же начал готовиться к поездке. В общем-то, готовиться – громко сказано. Все сборы заключались в том, что я бросил в машину несколько технических словарей, обычный джентльменский набор своих вещей и отправился на прогулку со Стеном, в ожидании возвращения моих гостей.
Вернулись они после полудня, и мы со Стеном встретили их возле дома. Поднявшись в квартиру, я сообщил друзьям:
– Ребятки, простите великодушно, но обстоятельства складываются так, что мне надо уехать на несколько дней. Квартира в вашем полном распоряжении, вы уж тут сами как-нибудь планируйте свое время и отдыхайте. Я набросал список мест, куда можно съездить и посмотреть, в конце концов, в городе есть летний каток и бассейн, а в Инфоцентре можно купить билет на рыбную ловлю и ловить рыбу прямо под стенами замка. Постараюсь вернуться, как можно быстрее, но обещать ничего не могу.
– Сережа, а может быть ты оставишь Стена? Мы за ним присмотрим.
– Скорее он будет вам мешать, а мы настолько привыкли путешествовать вместе, что без него в дороге мне будет точно чего-то недоставать.
–
Лойола стоял в центре круга, образованного креслами кардиналов, составляющих конклав. Он только, что изложил свои доводы в пользу создания нового ордена и теперь ожидал высказываний присутствующих. Он слышал шепот за своей спиной, но смотрел только на Папу.
Папа Павел III тоже смотрел на него, оценивал этого невысокого худощавого человека, в котором ощущалась огромнейшая сила воли. Он тоже слышал перешептывание кардиналов, но не придавал ему особого значения, его гораздо больше занимал стоящий перед ним человек. Без малого двадцать лет служения церкви. Способность подчинить своей воле людей, казалось, была столь же естественна для него, как и способность дышать. Придя в монастырь после военной службы, простым монахом он вскоре занял место настоятеля, причем это его назначение было воспринять всеми, как единственно возможное.
Затем к нему попало прошение Лойолы о создании нового ордена, которое было настолько продуманно, что, еще не приняв решение об его удовлетворении, он пожелал встретиться с человеком, составившим его. Спроси кто-нибудь Папу, на кого эта встреча произвела большее впечатление на него или на Лойолу, ему бы пришлось признать, что на него.
Впервые ему встретился человек, способный, вести себя на равных, при этом, не переступая черты предполагаемой субординацией. Не меньше удивляла и способность убеждать. Пожалуй, собеседник был просто обречен, разделить точку зрения этого человека, что бы он, не предлагал.
Вот и сейчас он ожидал спектакля одного актера, с финалом заранее ему известным.
– Отец Лойола, ваши доводы в пользу создания нового ордена, который бы поддерживал чистоту веры, конечно убедительны, но у нас уже существует инквизиция, которая занимается тем же.
Папа мысленно улыбнулся. Он ожидал этого вопроса и при встрече с Лойолой, сам задавал его.
– Новый орден ни в коем случае не ставит целью подменять инквизицию или же конкурировать с ней. Его целью станет готовить почву, на которой бы не могли взрасти еретические мысли или учения. Мы будем подобны земледельцу, вспахивающему почву и засеивающему ее семенами полезных растений. Но ни одно поле не обходится без сорняков. И именно с такими сорняками, борется инквизиция, и нам нет необходимости отказываться от нее или ставить под сомнение ее необходимость.
– А если вы своими попытками дать образование толпе взрастите ересь еще более страшную, чем все существовавшие до сих пор.
– У меня есть два весомых довода в пользу того, что этого не случится. Во-первых – если вы, начиная с младых ногтей, учите ребенка, тому, что вам надо, то другое для него уже не существует. А во-вторых – мы надеемся на очень тесное сотрудничество со свитой инквизицией и ее помощь. Но ересь невозможно искоренить только сжигая еретиков. Мое детство прошло в Гренаде, где Великий Инквизитор очищал от ереси южные провинции с таким усердием, что «Аутодафе» было традиционной прогулкой, но ересь взрастала вновь и вновь, потому что человек имеет свойство задумываться над тем, что читает. Если же мы дадим ему читать правильное изложение истории, то он будет видеть то что нам надо. Знание того что было не может быть истинным или ложным. Оно должно быть приведено в соответствие с настоящим. Право на власть лежит на фундаменте предшествующей истории, о которой мы знаем по дошедшим до нас письменным свидетельствам. А это означает, что это право можно изменить переписав свидетельства. Создайте новую историю и вы дадите право на власть тому, кто вам будет угоден. Силой можно захватить власть, но удержаться при помощи силы можно очень не долго. Рано или поздно вырастет более сильный и эту власть отберет. Единственный способ удержать власть это растить новое поколение с верой, что власть при которой они живут есть вечная и их единственной целью в жизни может быть только служение этой власти.
– Церковь является хранителем наследия прошлого, носителем традиций, источником знаний. Но в нашей истории есть то, что не может быть ни при каких условиях изменено. Это учение.
– Но ведь есть и та часть истории которая не имеет к вере ни какого отношения, а именно она определяет право правителей на власть. И это право мы должны использовать в полной мере. Уберите упоминание о предках любого из современных правителей и перед вами окажется самозванец. Возьмите любого человека, впишите упоминание о его предках в архивные документы и он окажется потомком древнейшего рода, чье право на наследование власти неоспоримо. Но этот человек, зная, как легко он был возвышен и понимая, что так же легко может быть низвергнут, будет бояться вас больше чем любой армии. Против армии он может собрать другую армию пользуясь своим положением и опираясь на свое право на власть, а если мы отберем у него это право, то он не то что против армии, он против себя и своих подданных не устоит.
В устах Лойолы простые слова неведомым образом обретали значимость и звучали как откровение. Как и предвидел Папа Павел III, обсуждение было не долгим, и конклав дал свое согласие на образование нового ордена. Все просьбы Лойолы были удовлетворены, и он мог, наконец, в полной мере реализовать все свои замыслы.
На обратной дороге из Рима, Лойола практически все время молчал, погруженный в своими расспросами, и они так и ехали, в молчании. Лишь один раз, ни к кому специально не обращаясь, он произнес:
– Настало время собирать камни.
Вернувшись в монастырь, он позвал к себе брата Джузеппе, исполнявшего при нем роль секретаря и они уединились для долгой беседы.
Следующим утром, взяв с собой троих братьев, Лойола уехал, направляясь в Вену к императорскому двору.
Дома когда-то оставленные своими обитателями, погибшими от чумы, или бежавшими от нее вновь были наполнены жизнью. Не редко им встречались повозки торговцев и ремесленников, направляющихся в город на предстоящую ярмарку.
Приближаясь к замку Орсини, они вначале услышали шум, производимый его обитателями, а уже потом увидели сами строения. Здесь кипела жизнь. За прошедшее время в окрестностях замка появилось несколько новых домов. Между ними и замками сновали люди и на странствующих монахов, казалось, никто не обращал внимания.
Однако возле ворот замка их встретил сам хозяин.
– Рад видеть вас, святые отцы в своих владениях, сейчас для вас подготовят лучшие гостевые покои и приготовят ужин. Располагайтесь и отдохните после долгой дороги.
– Отдохните братья, нам предстоит еще не близкий путь. А мы с радушным хозяином тем временем обменяемся впечатлениями.
Оставшись вдвоем, они прошли в кабинет хозяина замка.
– Я рад, что не ошибся в тебе, сын мой, и из тебя получился добрый хозяин. Но остался ли ты столь же добрым христианином.
– Моя вера лишь крепнет с течением времени. Мы не забываем возносить молитвы, и в западном крыле замка у нас оборудована часовня. В самое ближайшее время я подумываю заложить новый собор.
– Похвально, сын мой. Но думаю, господу угодно будет, если вместо собора, ты построишь школу ордена иезуитов и поможешь ее существованию. Как я заметил, ты имеешь собственных детей и будет правильно, если они получат надлежащее образование.
– Но для моих наследников я не предполагал духовной карьеры.
– А из чего ты делаешь вывод, что образование в школе будет означать для них духовную карьеру.
– Святой отец, но ты же сам сказал, что школа будет при ордене иезуитов, или я что-то не так услышал.
– Услышал ты верно. Вот только понял неправильно. Обучение в школе не будет означать духовной карьеры. Господу угодно, что бы его паства славила его разумно, и чем лучше будут образованы люди, тем громче станут славить они имя его.
– Не сомневайтесь, святой отец, я исполню все самым лучшим ое самым лучшим о быть я еще чем-либо могут быть вам полезен.
– Этого будет достаточно, сын мой, теперь мне надо отдохнуть. Путь предстоит неблизкий.
Хозяин замка взялся сам проводить Лойолу до гостевого покоя. Они шли по длинному коридору, освещенному через небольшие окна, на стенах которого висели портреты прежних обитателей.
– Не беспокоят?
– Эти? – хозяин жестом обвел портреты, – Эти не беспокоят. Это же предки. – Добавил он, и они оба засмеялись.
Проводив гостя, хозяин замка вернулся в свой кабинет. Здесь уже крутился старший из сыновей.
– Папа, а почему ты так много внимания уделяешь этому маленькому монаху. Он же такой худосочный, что и наш увечный конюх его бы перешиб, да и внешностью не блещет.
– Сынок, никогда не оценивай человека по тому впечатлению, которое он производит на первый взгляд. Это великий человек, и думаю, не ошибусь, если скажу, что один из самых великих. Такие люди делают своими руками историю и приводят к власти королей. А что касается роста, то слышал я слухи, что до того как принять сан, был он на воинской службе, и рассказывают, было так, что он в одиночку разогнал два десятка мавров. И запомни, замечу малейшее неуважение к этому человеку – шкуру спущу.
Перед отъездом я позвонил хозяину квартиры и предупредил, что меня несколько дней не будет, а в квартире останутся мои гости, чтобы он не беспокоился и не вызывал местные правоохранительные органы. То же самое я сказал соседу. Не сомневаясь, что об этом он сообщит всем остальным, а заодно и в иностранную полицию, избавив меня от необходимости самому бежать туда.
В общем, как и у всего, есть две стороны медали.
Где– то год назад у нас в доме разыгрались веселенькие события. Дом у нас небольшой, всего шесть квартир. И вот один ребенок, живущий в доме, дорос до подросткового возраста. Если кто забыл, то я могу напомнить. Это беготня вверх и вниз по лестнице через три ступеньки в обуви американской морской пехоты, музыка, популярной в данное время музыкальной группы, причем в стиле «тяжелый металл», хлопанье дверями и т.д. Вспомнили? Так вот еще вчера нежное белокурое создание, ходившее в белых гольфах, туфельках и юбочках и делающее при встрече книксен превратилось в нечто, одетое в штаны из маскировочной ткани с оттопыривающимися карманами на всех возможных местах, прической напоминающей ежа, которого поочередно окунали в разные краски, обутое в вышеупомянутые ботинки, заткнув уши наушниками плеера и жуя жевательную резинку, носилось по лестнице, вместо приветствия буркая себе под нос нечто вроде «Бры!», что, по видимому, означало «Добрый день!». Но не это стало предметом боев. Притопав из школы, эта нежная и удивительная девушка врубала аппаратуру, услаждая всех своими любимыми мелодиями. Надо сказать, что она это не делала по ночам, и вообще, когда приходили домой родители, звук приглушался. Но добропорядочные соседи решили с подобным безобразием бороться, вплоть до выселения семьи, стали собирать подписи и обращаться к Милану с различными ходатайствами. Как-то раз они пришли и ко мне, требуя, чтобы и я влился в этот коллектив жалобщиков на подрастающее поколение, мотивируя мою заинтересованность интеллектуальным трудом, требующим постоянной тишины в доме. Но я с любыми помехами боролся, надев наушники и включая музыку, милую моему слуху. И еще я почему-то вспомнил свои подростковые годы и понял, что был совсем не ангел, а песни группы «Дип перпл» радовали всех наших соседей почти круглые сутки. Потом как-то это все само собой прошло, и громкость исполнения стала не важной. Поэтому я предложил каждому из пришедших вспомнить любимую песню или ансамбль в соответствующем возрасте, и, как оказалось, это не были «Хиты нашего сердца» в исполнении Хелены Вондрачковой или Карела Готта, а скорее наоборот, ближе к «Блэк Саббат». А потом я поинтересовался, в состоянии ли кто-нибудь из них прослушать любимую песню своей молодости сегодня на полной громкости. Народонаселение дома слегка успокоилось и решило немного потерпеть. Но это в нашем доме закончилось сравнительно мирно, а я знаком с одним собачником, на которого сосед пишет постоянные кляузы, жалуясь, что у него собака ходит по полу и стучит когтями. Жалобщик даже вызывал специалистов, чтобы они измерили в децибелах ночное топанье кокер-спаниеля по полу и определили, соответствует ли оно местным санитарным нормам. Призвав в качестве свидетеля соседа по площадке, они всю ночь просидели с включенной аппаратурой. Сосед-владелец преступного кокер-спаниеля мирно спал, не подозревая, что в его сторону направлена подслушивающая аппаратура. Проснулся они с женой ночью от жутких воплей, раздающихся у соседей под ним. Кто-то орал страшным голосом «Идет, идет!». Пес же мирно в этот момент почивал, замотавшись в одеяло, в ногах хозяйской постели. В общем, повеселился весь подъезд, отношения же между соседями не улучшились и костер ссоры продолжает тлеть.
Посиделки вокруг стола, с разговорами ни о чем и обо всем, тостами на все возможные и невозможные темы, затянулись далеко за полночь. Порой мне начинало казаться, что сработала машина времени, и мы вернулись в благополучные прошлые времена, когда все мы были молоды, беззаботны и безмерно счастливы. Разговоры, думаю в основном благодаря Ленке, больше не сворачивали на скользкие темы. Так что вечер был просто чудесен. Мои попытки заняться уборкой, после его окончания, были на корню пресечены.
– Идите, идите спать, пьяницы горькие, – сказала, смеясь, Ленка.
Проснувшись утром, я в полной мере вспомнил все признаки синдрома похмелья. На кухне Ленка кормила свое семейство завтраком. Пожелав им доброго утра, залез под душ и десять минут стоял под струями воды, пытаясь привести себя в порядок, потом вытершись и одевшись, вышел на кухню. Все было прибрано, посуда вымыта.
– Сережа, я тебя сейчас накормлю, эти прожоры почти все съели, но кое-что осталось.
– С утра я только пью кофе.
– Ну, надеюсь, от пирожков к кофе ты не откажешься.
От пирожков я отказаться не мог. Не понимаю, только когда она их успела нажарить. Налив себе кофе, я присел за стол.
– А можно Сеня со Стеном пойдут прогуляться? Сенька просто балдеет от Стена.
– Пусть валят, только питбулей обходят стороной, Стен их на дух не выносит, – и прибавил, обращаясь к Стену, крутящемуся здесь же, – а ты оболтус должен присматривать за ребенком.
Пока я пил кофе, эта парочка угнала на прогулку и мы остались втроем.
– Ребятки, я извиняюсь, но на меня навалилось столько работы, что я просто физически не смогу, с вами мотаться и показывать местные красоты.
– Что ты выдумываешь, машина есть, посмотрим сами, ты только скажи куда отправиться было бы поинтересней.
Я отставил чашку, и не взирая на протесты Ленки и ее слова, что с этим можно и подождать пока я не позавтракаю, принес из комнаты карту окрестностей.
– Давайте, я вам на карте отмечу примечательные места, а вы уж сами туда смотаетесь, если что, беру на себя обязательство вечером к тому придавать свои пояснения.
– Больше чем достаточно, – сказал Андрей, – слушай, а ведь я даже не спросил, что ты сейчас делаешь.
– Зарабатываю на жизнь переводами, а перед самым вашим приездом пришли пять больших заказов, которые нужно срочно выполнить, да и авансы за них уже перевели. Так что придется по упираться, особенно с философским текстом.
– Старик, а ты что еще и философию освоил?
– Знаешь, жизнь переводчика мне иногда напоминает фельдшера в сельской больнице. Хочешь получать заказы переводи, что дают, и в конце концов, жить захочешь и не так раскорячишься, как говорил герой достопамятного фильма.
– Да, ты не обижайся, это я так.
Закончив завтрак и обсудив маршрут их предстоящих экскурсий, я уполз в гостиную и попытался сосредоточиться на предстоящих переводах. Тут с прогулки вернулись Сенька со Стеном и я услышал как Арсений в прихожей пристает к матери.
– А можно Стен поедет с нами на экскурсии? Мы с ним будем все смотреть.
– Надо спросить у дяди Сережи, но думаю, что он вряд ли согласится.
Ленка то ли угадала, то ли высказывала свое мнение. Но молодое дарование, думаю, зная свою маму, даже не подошло ко мне с этим вопросам. Еще, минут через пятнадцать они уехали, а мы со Стеном занялись привычными делами. То есть пошли на прогулку, во время которой меня неотступно преследовала мысль, что в моей судьбе, что-то переворачивается. Спокойное течение жизни предыдущих лет было нарушено какими-то странными событиями, валившимися, как из рога изобилия. Это странное «приглашение» ребят к себе в гости, о котором я ни сном, ни духом не подозревал. Я был страшно рад их видеть. Может быть, у них появился какой-то таинственный благодетель в России, который таким образом их за что-то отблагодарил? Ну, тогда хотя бы меня можно было бы предупредить. Эта странная кража никому не нужных рисунков. А тут еще я вдруг становлюсь переводчиком с мировым именем. Тут я вспомнил о работе и решил пока больше на ломать голову, в конце концов, берем, то, что дает судьба. Вернувшись домой, я взялся за переводы, начав с университетского заказа, а Стен залез спать под стол.
Перевод давался мне на удивление легко, видимо в моем техническом мышлении, за последнее время произошли перемены, но при этом все же требовал большого количества времени на проверку чуть ли не каждого слова, при всей моей уверенности в его правильном переводе, все равно постоянно копался то в «Словаре иностранных слов», то в «Энциклопедическом словаре», то в «Словаре философских терминов» и других, часть, которых я купил, по случаю, в букинистическом магазине пана Зинковски. Кстати сказать, это были чудесные издания на русском языке, неизвестно, как попавшее сюда. Пан Зинковски, похоже, не имел надежды когда-нибудь продать их и они пылились на его полках для количества и разнообразия его книжного ассортимента. После их покупки старый букинист воспылал ко мне особым видом уважения и через своих коллег помог купить еще несколько тематических словарей и энциклопедий.
Вечером, когда мои гости вернулись, я закончил уже, примерно, треть перевода.
Отогнав в очередной раз Арсения от компьютера, и оставив возле телевизора вместе со Стеном, похоже, нашедших общий язык, я вышел на кухню, где были Ленка с Андреем. Ленка готовила, что-то к ужину, Андрей сидел за столом. Подсев к нему, я поинтересовался, как прошла их экскурсия и они начали делиться своими впечатлениями, мне оставалось лишь кратко комментировать услышанное. Наш разговор плавно перешел в совместный ужин, причем Семка, нашедший среди телевизионных программ, нечто по-настоящему его заинтересовавшее, отпросился, есть возле телевизора и мы втроем просидели весь вечер. В общем, не считая ернических замечаний Андрея после моего отказа пить водку и отдавшего предпочтение вину, в этот вечер ничего занимательного не происходило.
На следующее утро они унеслись, еще до того как я проснулся. Было ли это связанно с разницей времени или же они собирались отправиться куда-нибудь подальше, но так или иначе я был предоставлен самому себе.
* * *
Выйдя на кухню, на столе я обнаружил тарелку со свежими пирожками, оставленными мне к кофе. И со вкусом позавтракав, прогуляв Стена, я продолжил работу над переводом. Телефонный звонок оторвал меня от формулировки фразы состоящей из одних только отрицаний. Я поднял трубку.
– Пан Попов, моя фамилия Кренкель, и как патентный поверенный, я представляю интересы небезызвестной вам американской фирмы.
– Очень приятно, но что вы хотите от меня.
– Я хотел бы ознакомиться с материалами, предшествовавшими регистрации патента.
– Во первых, я не понимаю, зачем это нужно и, во вторых, все материалы находятся у моего патентного поверенного, – я действительно никаких бумаг не хранил дома и когда работа над патентом была закончена запечатал все черновики в специальный пакет и передал ему на хранение, – и если это действительно так важно то оставьте свои координаты и я попрошу его связаться с вами.
– Дайте мне телефон его канцелярии, и я сам свяжусь с ним.
Я продиктовал ему номер телефона канцелярии, хотя для этого он вполне мог бы воспользоваться телефонным справочником и он, быстро распрощавшись, закончил разговор. На всякий случай я решил позвонить своему патентному поверенному и пересказал ему содержание предыдущего разговора. Когда я закончил рассказ он спросил:
– Вы уверенны, что его фамилия была Кренкель.
– Думаю, что Кренкель, хотя может быть и Френкель, Хренкель, Ренкель, до конца я сейчас не уверен, – на самом деле я не уверен в фамилии звонившего мне человека был еще до окончания нашего с ним разговора.
– Пан Попов, я знаю лично практически всех патентных поверенных, так как являюсь секретарем нашей коллегии. Но на всякий случай, я все же еще раз проверил себя и никого даже с похожей фамилией не нашел. А он вам оставил какие-нибудь свои координаты.
– Нет, хотя у меня в телефоне остался номер его телефона, если вы подождете минутку я его вам продиктую.
Продиктовав номер телефона и заверив, что по патентным вопросам я буду вести переговоры только в его присутствии, мы распрощались. Я попробовал набрать со своего телефона номер пана Вренкеля, но оператор оповестил меня, что абонент в настоящее время недоступен. Решив повторить звонок позднее, я вернулся к работе над переводом и как-то забыл об этом происшествии.
Ребята вернулись ближе к вечеру. Я еще работал, Сеня, не решаясь мне мешать, слонялся по углам. Его родители расположились на кухне и, поняв по доносившимся до меня голосам, что между ними назревает, какая-то размолвка, я отложил перевод и перебрался на кухню. Сюда тут же влетел Сеня и отпросился на прогулку со Стеном.
Я предложил пойти в какой-нибудь ресторанчик, но Ленка отказалась, добавив, чтобы мы шли без нее, а она прекрасно отдохнет, никого не видя. И мы с Андреем отправились пробовать местные сорта пива, благо недостатка в его сортах, как и в ресторанчиках, его предлагавших не наблюдалось. Перепробовав, сортов пять и пропустив мимо ушей замечание Андрея, когда я для себя заказывал малое пиво.
– Ну старик, это как то не по-мужски.
Мы вернулись домой. Сеньки со Стеном еще не было, а Ленка действительно выглядела отдохнувшей.
Ленка, как всегда, была неугомонной хозяйкой и сразу же взялась готовить ужин. Тут вернулись Семка со Стеном. Великовозрастный ребеночек, положив что-то на полочку в прихожей, пришел к нам, а Стен улегся на пороге в кухню. Примерно через час, когда наш ужин уже подходил к концу, я услышал из ванной, какие то странные звуки. Я пошел посмотреть, что же там стряслось. Навстречу мне к своей миске с водой, какой то странной походкой прошествовал Стен. Лужа посреди ванной комнаты издавала, почему-то запах плохой браги и в ней плавал мак и какие-то комочки, похожие на изюмины. Я смыл все это в угловой водосток и, терзаемый нехорошими предчувствиями, вернулся на кухню.
– Сеня, Стен что-нибудь слопал, пока вы гуляли?
– Нет, ничего, – как-то странно ответило молодое дарование.
– А все-таки?
– Ничего.
Стен опять лежал на пороге кухни и из его желудка раздавалось громкое бурчание. Ленка, взяв Семена за руку, ушла с ним в спальню. Через пять минут она вернулась к нам, но уже сама.
– Эти оболтусы на прогулке купили, какую-то булку с изюмом и маком и сожрали ее почти всю на пару. Там лежит ее огрызок – и она показала на кухонный стол, – я ее тоже попробовала. Какая гадость! Такое продавать! Тесто не дошло, булку не пропекли. Фу! И Стен съел, примерно, три четверти булки.
Я уже все понял, это было местное народное лакомство – булка, размером с хороший батон, из неудавшегося сдобного теста с начинкой из мака и изюма, действительно непропеченная и клейкая внутри.
Стен тем временем, попив воды, снова отправился в ванную. Картина повторялась, только вот пес все больше походил на перебравшего гуляку. Похоже, дрожжи с сахаром и изюмом в его желудке работали весьма интенсивно и Стен превратился в ходячий самогонный аппарат. В общем, вечерок выдался веселенький. Пять раз пес, напившись воды, где-то через пятнадцать минут отправлялся в ванную, становясь с каждым разом все пьянее и пьянее. Андрей топал за ним, порывался взять его на руки. Я вяло его отгонял. Лена, вся красная, пыталась объяснить, что Сеня не знал и больше не будет. В итоге я рявкнул, что пес взрослый и сам прекрасно знает, что булки ему лопать нельзя. Только сухари. И вообще. Прекратить панику на корабле и заняться чем-нибудь общественно-полезным. Андрея я загнал в кресло, поставил перед ним пиво и попросил полистать «Справочник ветеринара».
– Ленусь, свари мне, пожалуйста, чашечку кофе. Как умеешь только ты.
Я понимаю, что здесь попахивало мужским шовинизмом, но Лену надо было тоже срочно чем-то занять. Морально я был готов к развлечению на всю ночь. Но через некоторое время Стен на подгибающихся лапах убрел в комнату, упал на ковер и погрузился в беспокойный сон. Напряжение спало, из спальни появился Сенька и тихо пробрался к телевизору. Для успокоения разыгравшихся нервов мы выпили по паре бокалов красного вина, еще немного потрепались и в квартире до утра было более– менее спокойно.
Утром они опять уехали на свою экскурсию, пока я спал. На кухонном столе для меня были приготовлены несколько кусков мясного пирога. Позавтракав, я взялся за перевод и уже к полудню его закончил. Стен, то ли ощущая себя виноватым, то ли страдая похмельным синдромом, был тише, воды ниже травы. Еще перед прогулкой с собакой я запустил программу проверки почты и получил всего одно сообщение. Оно было подписано электронной подписью – то есть содержало короткую компьютерную программу, как уверяют ее разработчики, обеспечивающую защиту от подделки, в силу построения на принципе случайных чисел.
Это было письмо от Руджеро. «Серджио, пожалуйста, отложи все дела и срочно приезжай» – вот и все что было написано в его письме. Это было, как глас божий и уж не знаю может из за подчеркнутого слова срочно, а может в следствии веселья последних дней, но я тут же начал готовиться к поездке. В общем-то, готовиться – громко сказано. Все сборы заключались в том, что я бросил в машину несколько технических словарей, обычный джентльменский набор своих вещей и отправился на прогулку со Стеном, в ожидании возвращения моих гостей.
Вернулись они после полудня, и мы со Стеном встретили их возле дома. Поднявшись в квартиру, я сообщил друзьям:
– Ребятки, простите великодушно, но обстоятельства складываются так, что мне надо уехать на несколько дней. Квартира в вашем полном распоряжении, вы уж тут сами как-нибудь планируйте свое время и отдыхайте. Я набросал список мест, куда можно съездить и посмотреть, в конце концов, в городе есть летний каток и бассейн, а в Инфоцентре можно купить билет на рыбную ловлю и ловить рыбу прямо под стенами замка. Постараюсь вернуться, как можно быстрее, но обещать ничего не могу.
– Сережа, а может быть ты оставишь Стена? Мы за ним присмотрим.
– Скорее он будет вам мешать, а мы настолько привыкли путешествовать вместе, что без него в дороге мне будет точно чего-то недоставать.
–
* * *
Лойола стоял в центре круга, образованного креслами кардиналов, составляющих конклав. Он только, что изложил свои доводы в пользу создания нового ордена и теперь ожидал высказываний присутствующих. Он слышал шепот за своей спиной, но смотрел только на Папу.
Папа Павел III тоже смотрел на него, оценивал этого невысокого худощавого человека, в котором ощущалась огромнейшая сила воли. Он тоже слышал перешептывание кардиналов, но не придавал ему особого значения, его гораздо больше занимал стоящий перед ним человек. Без малого двадцать лет служения церкви. Способность подчинить своей воле людей, казалось, была столь же естественна для него, как и способность дышать. Придя в монастырь после военной службы, простым монахом он вскоре занял место настоятеля, причем это его назначение было воспринять всеми, как единственно возможное.
Затем к нему попало прошение Лойолы о создании нового ордена, которое было настолько продуманно, что, еще не приняв решение об его удовлетворении, он пожелал встретиться с человеком, составившим его. Спроси кто-нибудь Папу, на кого эта встреча произвела большее впечатление на него или на Лойолу, ему бы пришлось признать, что на него.
Впервые ему встретился человек, способный, вести себя на равных, при этом, не переступая черты предполагаемой субординацией. Не меньше удивляла и способность убеждать. Пожалуй, собеседник был просто обречен, разделить точку зрения этого человека, что бы он, не предлагал.
Вот и сейчас он ожидал спектакля одного актера, с финалом заранее ему известным.
– Отец Лойола, ваши доводы в пользу создания нового ордена, который бы поддерживал чистоту веры, конечно убедительны, но у нас уже существует инквизиция, которая занимается тем же.
Папа мысленно улыбнулся. Он ожидал этого вопроса и при встрече с Лойолой, сам задавал его.
– Новый орден ни в коем случае не ставит целью подменять инквизицию или же конкурировать с ней. Его целью станет готовить почву, на которой бы не могли взрасти еретические мысли или учения. Мы будем подобны земледельцу, вспахивающему почву и засеивающему ее семенами полезных растений. Но ни одно поле не обходится без сорняков. И именно с такими сорняками, борется инквизиция, и нам нет необходимости отказываться от нее или ставить под сомнение ее необходимость.
– А если вы своими попытками дать образование толпе взрастите ересь еще более страшную, чем все существовавшие до сих пор.
– У меня есть два весомых довода в пользу того, что этого не случится. Во-первых – если вы, начиная с младых ногтей, учите ребенка, тому, что вам надо, то другое для него уже не существует. А во-вторых – мы надеемся на очень тесное сотрудничество со свитой инквизицией и ее помощь. Но ересь невозможно искоренить только сжигая еретиков. Мое детство прошло в Гренаде, где Великий Инквизитор очищал от ереси южные провинции с таким усердием, что «Аутодафе» было традиционной прогулкой, но ересь взрастала вновь и вновь, потому что человек имеет свойство задумываться над тем, что читает. Если же мы дадим ему читать правильное изложение истории, то он будет видеть то что нам надо. Знание того что было не может быть истинным или ложным. Оно должно быть приведено в соответствие с настоящим. Право на власть лежит на фундаменте предшествующей истории, о которой мы знаем по дошедшим до нас письменным свидетельствам. А это означает, что это право можно изменить переписав свидетельства. Создайте новую историю и вы дадите право на власть тому, кто вам будет угоден. Силой можно захватить власть, но удержаться при помощи силы можно очень не долго. Рано или поздно вырастет более сильный и эту власть отберет. Единственный способ удержать власть это растить новое поколение с верой, что власть при которой они живут есть вечная и их единственной целью в жизни может быть только служение этой власти.
– Церковь является хранителем наследия прошлого, носителем традиций, источником знаний. Но в нашей истории есть то, что не может быть ни при каких условиях изменено. Это учение.
– Но ведь есть и та часть истории которая не имеет к вере ни какого отношения, а именно она определяет право правителей на власть. И это право мы должны использовать в полной мере. Уберите упоминание о предках любого из современных правителей и перед вами окажется самозванец. Возьмите любого человека, впишите упоминание о его предках в архивные документы и он окажется потомком древнейшего рода, чье право на наследование власти неоспоримо. Но этот человек, зная, как легко он был возвышен и понимая, что так же легко может быть низвергнут, будет бояться вас больше чем любой армии. Против армии он может собрать другую армию пользуясь своим положением и опираясь на свое право на власть, а если мы отберем у него это право, то он не то что против армии, он против себя и своих подданных не устоит.
В устах Лойолы простые слова неведомым образом обретали значимость и звучали как откровение. Как и предвидел Папа Павел III, обсуждение было не долгим, и конклав дал свое согласие на образование нового ордена. Все просьбы Лойолы были удовлетворены, и он мог, наконец, в полной мере реализовать все свои замыслы.
На обратной дороге из Рима, Лойола практически все время молчал, погруженный в своими расспросами, и они так и ехали, в молчании. Лишь один раз, ни к кому специально не обращаясь, он произнес:
– Настало время собирать камни.
Вернувшись в монастырь, он позвал к себе брата Джузеппе, исполнявшего при нем роль секретаря и они уединились для долгой беседы.
Следующим утром, взяв с собой троих братьев, Лойола уехал, направляясь в Вену к императорскому двору.
Дома когда-то оставленные своими обитателями, погибшими от чумы, или бежавшими от нее вновь были наполнены жизнью. Не редко им встречались повозки торговцев и ремесленников, направляющихся в город на предстоящую ярмарку.
Приближаясь к замку Орсини, они вначале услышали шум, производимый его обитателями, а уже потом увидели сами строения. Здесь кипела жизнь. За прошедшее время в окрестностях замка появилось несколько новых домов. Между ними и замками сновали люди и на странствующих монахов, казалось, никто не обращал внимания.
Однако возле ворот замка их встретил сам хозяин.
– Рад видеть вас, святые отцы в своих владениях, сейчас для вас подготовят лучшие гостевые покои и приготовят ужин. Располагайтесь и отдохните после долгой дороги.
– Отдохните братья, нам предстоит еще не близкий путь. А мы с радушным хозяином тем временем обменяемся впечатлениями.
Оставшись вдвоем, они прошли в кабинет хозяина замка.
– Я рад, что не ошибся в тебе, сын мой, и из тебя получился добрый хозяин. Но остался ли ты столь же добрым христианином.
– Моя вера лишь крепнет с течением времени. Мы не забываем возносить молитвы, и в западном крыле замка у нас оборудована часовня. В самое ближайшее время я подумываю заложить новый собор.
– Похвально, сын мой. Но думаю, господу угодно будет, если вместо собора, ты построишь школу ордена иезуитов и поможешь ее существованию. Как я заметил, ты имеешь собственных детей и будет правильно, если они получат надлежащее образование.
– Но для моих наследников я не предполагал духовной карьеры.
– А из чего ты делаешь вывод, что образование в школе будет означать для них духовную карьеру.
– Святой отец, но ты же сам сказал, что школа будет при ордене иезуитов, или я что-то не так услышал.
– Услышал ты верно. Вот только понял неправильно. Обучение в школе не будет означать духовной карьеры. Господу угодно, что бы его паства славила его разумно, и чем лучше будут образованы люди, тем громче станут славить они имя его.
– Не сомневайтесь, святой отец, я исполню все самым лучшим ое самым лучшим о быть я еще чем-либо могут быть вам полезен.
– Этого будет достаточно, сын мой, теперь мне надо отдохнуть. Путь предстоит неблизкий.
Хозяин замка взялся сам проводить Лойолу до гостевого покоя. Они шли по длинному коридору, освещенному через небольшие окна, на стенах которого висели портреты прежних обитателей.
– Не беспокоят?
– Эти? – хозяин жестом обвел портреты, – Эти не беспокоят. Это же предки. – Добавил он, и они оба засмеялись.
Проводив гостя, хозяин замка вернулся в свой кабинет. Здесь уже крутился старший из сыновей.
– Папа, а почему ты так много внимания уделяешь этому маленькому монаху. Он же такой худосочный, что и наш увечный конюх его бы перешиб, да и внешностью не блещет.
– Сынок, никогда не оценивай человека по тому впечатлению, которое он производит на первый взгляд. Это великий человек, и думаю, не ошибусь, если скажу, что один из самых великих. Такие люди делают своими руками историю и приводят к власти королей. А что касается роста, то слышал я слухи, что до того как принять сан, был он на воинской службе, и рассказывают, было так, что он в одиночку разогнал два десятка мавров. И запомни, замечу малейшее неуважение к этому человеку – шкуру спущу.
* * *
Перед отъездом я позвонил хозяину квартиры и предупредил, что меня несколько дней не будет, а в квартире останутся мои гости, чтобы он не беспокоился и не вызывал местные правоохранительные органы. То же самое я сказал соседу. Не сомневаясь, что об этом он сообщит всем остальным, а заодно и в иностранную полицию, избавив меня от необходимости самому бежать туда.
В общем, как и у всего, есть две стороны медали.
Где– то год назад у нас в доме разыгрались веселенькие события. Дом у нас небольшой, всего шесть квартир. И вот один ребенок, живущий в доме, дорос до подросткового возраста. Если кто забыл, то я могу напомнить. Это беготня вверх и вниз по лестнице через три ступеньки в обуви американской морской пехоты, музыка, популярной в данное время музыкальной группы, причем в стиле «тяжелый металл», хлопанье дверями и т.д. Вспомнили? Так вот еще вчера нежное белокурое создание, ходившее в белых гольфах, туфельках и юбочках и делающее при встрече книксен превратилось в нечто, одетое в штаны из маскировочной ткани с оттопыривающимися карманами на всех возможных местах, прической напоминающей ежа, которого поочередно окунали в разные краски, обутое в вышеупомянутые ботинки, заткнув уши наушниками плеера и жуя жевательную резинку, носилось по лестнице, вместо приветствия буркая себе под нос нечто вроде «Бры!», что, по видимому, означало «Добрый день!». Но не это стало предметом боев. Притопав из школы, эта нежная и удивительная девушка врубала аппаратуру, услаждая всех своими любимыми мелодиями. Надо сказать, что она это не делала по ночам, и вообще, когда приходили домой родители, звук приглушался. Но добропорядочные соседи решили с подобным безобразием бороться, вплоть до выселения семьи, стали собирать подписи и обращаться к Милану с различными ходатайствами. Как-то раз они пришли и ко мне, требуя, чтобы и я влился в этот коллектив жалобщиков на подрастающее поколение, мотивируя мою заинтересованность интеллектуальным трудом, требующим постоянной тишины в доме. Но я с любыми помехами боролся, надев наушники и включая музыку, милую моему слуху. И еще я почему-то вспомнил свои подростковые годы и понял, что был совсем не ангел, а песни группы «Дип перпл» радовали всех наших соседей почти круглые сутки. Потом как-то это все само собой прошло, и громкость исполнения стала не важной. Поэтому я предложил каждому из пришедших вспомнить любимую песню или ансамбль в соответствующем возрасте, и, как оказалось, это не были «Хиты нашего сердца» в исполнении Хелены Вондрачковой или Карела Готта, а скорее наоборот, ближе к «Блэк Саббат». А потом я поинтересовался, в состоянии ли кто-нибудь из них прослушать любимую песню своей молодости сегодня на полной громкости. Народонаселение дома слегка успокоилось и решило немного потерпеть. Но это в нашем доме закончилось сравнительно мирно, а я знаком с одним собачником, на которого сосед пишет постоянные кляузы, жалуясь, что у него собака ходит по полу и стучит когтями. Жалобщик даже вызывал специалистов, чтобы они измерили в децибелах ночное топанье кокер-спаниеля по полу и определили, соответствует ли оно местным санитарным нормам. Призвав в качестве свидетеля соседа по площадке, они всю ночь просидели с включенной аппаратурой. Сосед-владелец преступного кокер-спаниеля мирно спал, не подозревая, что в его сторону направлена подслушивающая аппаратура. Проснулся они с женой ночью от жутких воплей, раздающихся у соседей под ним. Кто-то орал страшным голосом «Идет, идет!». Пес же мирно в этот момент почивал, замотавшись в одеяло, в ногах хозяйской постели. В общем, повеселился весь подъезд, отношения же между соседями не улучшились и костер ссоры продолжает тлеть.