Ласкин Иван. На пути к перелому

   Ночью из штаба армии передали, что командарм И. Е. Петров приказал командиру 79-й бригады Потапову с рассветом 8 июня контратакой восстановить оборону на своем левом фланге. В этих целях комендант третьего сектора генерал Т. К. Коломиец передает ему один стрелковый батальон и роту танков. А мы должны поддержать контратаку всей массой артиллерийского огня.
   Начальник штаба дивизии подполковник М. Ю. Лернер на этот раз был как-то раздражен.
   - Ну разве может Потапов двумя батальонами выбить противника, который в шесть - восемь раз сильнее их? - сокрушался он.
   Да, Михаил Юльевич был прав. Проводить контратаку силами двух батальонов с десятью устаревшими танками почти в лоб против сильнейшей ударной группировки врага на направлении главного его удара, где сосредоточены в огромном количестве огневые средства и танки, было слишком рискованно.
   Генерал Петров, конечно, знал, что нужно не отбиваться, а всегда бить противника и избегать булавочных уколов. Но у него на этом направлении не было никаких резервов. А он хотел хоть чем-нибудь помочь нашей дивизии в трудной обстановке.
   И контратака в назначенное время все же началась. Артиллеристы 134-го гаубичного артиллерийского полка и 18-го гвардейского полка открыли огонь по передовым группировкам противника на участке Камышлы, Бельбек. Затем два батальона перешли в атаку.
   Однако враг встретил наших бойцов сильным артиллерийско-минометным огнем, и они были остановлены. Других готовых резервов на направлении главного удара у командарма не было. Не было их и у комендантов третьего и четвертого секторов.
   От сплошного гула рвущихся снарядов и бомб, от выстрелов орудий не было ничего слышно.
   Сорвав контратаку, противник обрушил всю мощь артиллерийского огня на нашщу оборону. Били орудия и мортиры большой мощности. Земля гулко дрожала. В небе появились бомбардировщики. Громовое эхо раскатилось по горным долинам, и над всей обороной снова поднялись серые тучи пыли и дыма. Было ясно, что немцы решили пробивать себе путь именно на участке 172-й дивизии.
   И вот в наступление перешла вражеская пехота. Наши артиллеристы встретили ее дружным огнем. Первая цепь немцев через несколько минут заметно поредела, но за ней появилась вторая. Короткими перебежками гитлеровцы приближались к нашим позициям. Вскоре показались и танки.
   Натиск противника все усиливался. На фронте 79-й бригады и 172-й дивизии, как - потом выяснилось, вела наступление ударная группировка в составе 132, 24 и 50-й вражеских пехотных. дивизий, пополненных за ночь отдельными пехотными полками из резерва корпуса. Устоять перед такой мощью нашим обескровленным подразделениям было чрезвычайно трудно. И тем не менее они защищались упорно, стойко, поистине героически.
   Уже десятки подбитых танков пылали перед нашим передним краем. А пехоту рассеяли метким огнем артиллеристы.
   Первая атака врага на всем участке дивизии была отбита. Мы с облегчением вздохнули. С обеих сторон затих на некоторое время огонь. Но надолго ли? Мы были уверены, что это лишь короткая передышка. И действительно, не прошло и часа, как с новой силой на нас обрушились авиация и артиллерия.
   И вот повторная атака врага.
   К переднему краю, стреляя на ходу, снова ползли танки с крестами на броне. За ними бежали густые цепи гитлеровцев. Видимо получив задачу расчистить дорогу танкам и пехоте, вражеская авация непрерывно бомбила наш передний край. Если в первый день штурма самолеты налетали большими массами, то 8 июня они действовали группами в шесть - двенадцать машин. Изменилась и тактика их действий. Бомбардировщики освобождались от бомбового груза не сразу, а в три-четыре захода. Таким образом, группе самолетов удавалось держать наши войска под своим воздействием в течение долгого времени. А вернее сказать, авиация врага висела над нами почти непрерывно.
   Но наши люди не покидали свои позиции; больше того, время от времени они бросались в контратаки и били немцев до последних сил.
   В 3-й роте 747-го полка осталось не более двадцати человек. Командир роты лейтенант Перепелица был тяжело ранен, а политрук убит. Командование ротой взял на себя секретарь партбюро полка Козлов. На роту с двух сторон надвигались пехота и танки. Бойцы гранатами подбили две машины, еще четырем удалось пройти через их окопы. А с пехотой, наступающей за танками, рота вступила в рукопашную схватку и не пропустила ее. Перед окопами осталось лежать полсотни гитлеровских трупов. Враг и на этот раз не прорвался. Но примерно через час бойцам пришлось отражать натиск новой группы автоматчиков. Теперь в роте осталось не более десяти человек. Секретарь партийного бюро Козлов был тоже ранен. Но отважные бойцы продолжали драться. Только перед вечером герои пробились к своим, заняли оборону на новой позиции и, сражаясь на следующий день с таким же упорством, погибли все до единого, но не отступили. Пал смертью храбрых и мужественный парторг.
   Зная, что оборона на участке 514-го полка продолжает держаться и что огонь противника, особенно авиабомбежка, в большей степени ведется по участку 747-го полка, мы, конечно, тревожились. Из-за непрерывного нарушения связи никак нельзя было переговорить с командиром этого полка В. В. Шашло. Дождавшись некоторого спада огня, мы пробрались к нему.
   В блиндаже кроме подполковников Шашло и Чернявского были несколько офицеров-артиллеристов и телефонисты. У самого входа стоял ящик с гранатами.
   Подполковник Чернявский по телефону корректировал огонь артиллерийского полка, а Василий Васильевич Шашло смотрел в боковую амбразуру своего наблюдательного пункта: его больше беспокоил правый фланг. Он доложил об обстановке и о том, что связи с батальонами сейчас нет. Сильная пулеметная стрельба шла довольно близко от наблюдательного пункта. На мой вопрос, кто же прикрывает НП, Шашло ответил, что скоро должна подойти рота автоматчиков.
   Ознакомив Шашло и Чернявского с обстановкой на участие соседнего 514-го полка, мы поспешили на свой наблюдательный пункт. Несколько минут нам пришлось идти вдоль фронта. И было как-то странно, что на своем пути мы не встречали наших бойцов. Наконец увидели одного. Подойдя к солдату поближе, я заметил, что из-под пилотки у него выбилась прядь девичьих кудрей. Это была разведчица 514-го полка старший сержант Мария Байда. И хотя девушка была вся в пыли и копоти, я ее сразу узнал.
   - Как вы оказались здесь?
   - В роте нашего полка, оборонявшей томатный завод, погибло много людей, тогда командир полка направил туда наш разведвзвод. Мы ввязались в тяжелый бой и тоже понесли потери. Нас немцы стали обходить, и командир взвода приказал нам отойти на эту позицию. Десятеро наших разведчиков передвинулись левее оврага, а мы двое - правее. И вот теперь держим оборону.
   - А кто второй?
   - А вон солдат, - кивком головы указала Мария в сторону дерева.
   Метрах в восьми от нас, почти на самом краю оврага, росло невысокое дерево, чудом уцелевшее под бомбами и снарядами. У дерева лежал молоденький солдат.
   - Какая же ваша задача? - спросил я обоих.
   - Удерживать эту позицию и не пропускать немцев, - ответила девушка.
   - И как же вы ее решаете, эту задачу?
   Мария, не глядя на своего напарника и направив автомат в сторону противника, сказала повелительно:
   - Отвечай комдиву.
   - Исправно, товарищ комдив, - заговорил боец. - Мы разделили впереди лежащую местность между собой, чтобы лучше ее просматривать. За правую половину отвечает Мария, за левую - я.
   И только теперь на исковерканной земле я увидел убитого немца, который лежал метрах в трех от Марии.
   - А этот как здесь оказался?
   - Этот подполз сюда почти незаметно. Ну я его прикладом...
   - А это чья работа? - всмотревшись в местность и увидев метрах в сорока несколько немецких трупов, спросил я.
   - Товарища старшего сержанта, - уважительно сказал солдат. - Уложила за несколько минут...
   - А какой счет у тебя?
   - На этом месте - восемь, - быстро ответил солдат.
   - Как же ты оказался позади девушки?
   - Так ведь немцы в мою полосу перебегают через полосу Марии, а она их редко пропускает. Ну какие проскочат - бью я.
   - Как же вам это удалось, прикладом? - обратился я к Марии. - Судя по всему, фашист гораздо сильнее вас.
   - Я только что очередью из автомата сняла одного немца, что полз в мою сторону, и хотела сменить обойму. Вдруг метрах в восьми увидела еще одного... Если бы стала перезаряжать свой автомат, то он услышал бы звук и наверняка срезал бы меня очередью. И своему напарнику я не могла ни слова сказать. Так что решила притаиться. Когда фашист подполз совсем близко ко мне, я бросилась на него и...
   - Смотри ты - с таким бугаем одна справилась! - удивился я.
   - Точно, товарищ комдив, справилась, - подтвердил боец. - Прямо на моих глазах...
   Забегая несколько вперед, скажу, что нам через несколько дней, а именно 20 июня, было приятно услышать по радио из Москвы сообщение о том, что старшему сержанту 514-го стрелкового полка 172-й стрелковой дивизии Марии Карповне Байде было присвоено звание Героя Советского Союза.
   Во второй половине дня я доложил генералу Петрову о том, что противник продолжает медленно, но упорно вгрызаться в оборону дивизии. Высота 64,4 находится под угрозой захвата. Так как в соединении резервов не было, то я просил командарма выделить на наш участок хоть Какие-либо дополнительные силы и авиацию.
   - Достаточно ли помогает вам огнем Рыжи? - спросил Иван Ефимович.
   - Рыжи помогает хорошо, но береговые батареи бьют слишком далеко от линии фронта.
   - Сможет ли дивизия удержать свой основной рубеж до темноты?
   - Да, - ответил я.
   - Надо до вечера удерживать рубеж обороны силами своей дивизии во что бы то ни стало, - жестко сказал командарм. - А ночью на ваше направление подойдет триста сорок пятая.
   Вскоре к нам позвонил начальник штаба 514-го полка капитан П. М. Островский и доложил, что, как передали артиллеристы, к наблюдательному пункту командира полка подошли пехота и танки противника и что наши люди там находятся в опасности. Конечно, в условиях огромного превосходства сил врага и к тому же на пересеченной местности обстановка там могла измениться довольно быстро.
   - Какие резервы у вас имеются?
   - Рота автоматчиков, - ответил Островский. - Но я имею приказ командира полка без его ведома ее никуда не направлять.
   Я приказал эту роту держать наготове и тут же отдал распоряжение начальнику штаба 747-го полка бывшему комбату майору Ширкалину направить на выручку своего командира роту автоматчиков и дополнительно все, что можно. Одновременно приказал начарту дивизии полковнику Рупасову поставить артиллерийский заградительный огонь перед наблюдательным пунктом Шашло.
   Мы считали, что после принятых мер НП командира 747-го будет в безопасности. Но через некоторое время выяснилось, что рота автоматчиков, на которую все надеялись, уже была введена в бой на другом опасном участке. Поэтому начальник штаба полка майор Ширкалин собрал всех, кто находился на командном пункте вплоть до писарей, и сам повел эту группу в направлении наблюдательного пункта, где находился В. В. Шашло. Однако, по рассказу очевидца этих событий лейтенанта Н. И. Маргелова, на их пути оказалась большая группа немецких автоматчиков. Завязался бой. В этот момент сзади фашистов прорывалась из окружения группа наших бойцов. Гитлеровцы, попав под огонь с тыла и е фронта, были полностью уничтожены. Подчинив себе группу вышедших из окружения красноармейцев, майор Ширкалин стал снова выдвигаться к наблюдательному пункту, а своему помощнику лейтенанту Маргелову приказал с несколькими бойцами добраться до командного пункта и осуществлять управление. Почти в это же время по приказанию комиссара полка В. Т. Швеца на наблюдательный пункт командира была направлена небольшая группа связистов во главе с командиром роты связи П. В. Ольховниковым.
   События развивались стремительно. Прорвав оборонительную позицию, пехота и танки противника неожиданно приблизились к наблюдательному пункту, и начали его обстреливать.
   Шашло и Чернявский оказались без связи и не могли вызвать огонь или попросить поддержки.
   В. В. Шашло принял решение отходить. Но было уже поздно. Подразделения немецких солдат просочились в глубь нашей обороны и не допустили подхода к наблюдательному пункту ни бойцов Ширкалина, ни группы связистов, ни посланных с другого участка автоматчиков.
   Наши красноармейцы и командиры на наблюдательном пункте, оказавшись в окружении, вступили в смертельную схватку с врагом. Там были командир 747-го стрелкового полка подполковник В. В. Шашло, начальник штаба 134-го гаубичного артиллерийского полка подполковник К. Я. Чернявский, помощник начальника штаба этого же полка капитан Василий Майборода, командир взвода артиллерийской разведки Николай Лугин, сержант Иван Хвостенко, артиллерийский разведчик Холод, радист Шкурат и два связиста-телефониста 747-го полка{34}.
   Все они были уже ранены, но продолжали драться до последней возможности. Когда роте автоматчиков 514-го полка, в которой было около 20 человек, и группе связистов 747-го полка все же удалось пробиться к наблюдательному пункту, его защитники уже погибли, использовав все до единой гранаты и расстреляв весь запас патронов. Рядом с павшими были лишь пустые ящики из-под гранат и диски автоматов. А вокруг наблюдательного пункта наши бойцы насчитали около 60 фашистских трупов.
   Мы тяжело переживали гибель замечательных командиров и близких нам людей подполковников В. В. Шашло и К. Я. Чернявского и их боевых товарищей.
   В целом события развивались не в нашу - пользу. И особая опасность назревала опять же на участке 747-го полка. Наступая крупными силами в направлении кордона Мекензия, пехота и танки приблизились к наблюдательному пункту командира 1-го дивизиона 134-го гаубичного артиллерийского полка и к огневым позициям артиллерийских батарей этого дивизиона.
   Командир дивизиона капитан Н. Ф. Постой передал на 1-ю батарею команду:
   - По моему наблюдательному пункту... огонь!
   Снаряды, посылаемые батарейцами, по счастливой случайности поражали лишь гитлеровцев. Капитан Постой и его товарищи остались невредимыми.
   Вскоре из-за насыпей появилось восемь танков. Они шли прямо на батарею, которой командовал младший лейтенант А. С. Умеркин.
   - Выкатить орудия для стрельбы по танкам прямой наводкой! По головным танкам огонь!
   Грянули выстрелы орудий, расчетами которых командовали сержанты Востриков, Искандеров и Вагин. Но батарею тут же начали обстреливать подошедшие автоматчики.
   - Занять круговую оборону! Бей гранатами! - услышали батарейцы голос своего командира. Лимонки одна за другой полетели в гитлеровцев. Ближний бой длился минут двадцать. Только двум вражеским танкам из восьми удалось уйти обратно.
   Особо упорные и тяжелые бои велись в районе томатного завода, обороняемого подразделениями 2-го батальона 514-го полка. По ним били артиллерия, минометы, танки, их атаковывала и обходила пехота, а воины целых двое суток держались и били врага. Свыше шестисот гитлеровских трупов осталось перед опорным пунктом. Но и наши люди понесли большие потери. Погибли почти все воины 2-й пулеметной и 5-й стрелковой рот с их героическими командирами старшим лейтенантом Васильевым и лейтенантом Волобуевым. Лишь в ночь на 9 июня оставшиеся в живых красноармейцы, организованные в две группы, возглавляемые политруком роты Кудрявцевым и командиром взвода младшим лейтенантом С. В. Малаховым, по приказу отошли на новые позиции в районе полустанка Мекензиевы Горы и здесь сразу же вступили в новый кровавый бой. Группа Малахова только 10 июня ручными и противотанковыми гранатами подбила пять танков. В ходе боев Малахов был трижды ранен.
   ...Всюду шли тяжелые бои. Если 7 июня противник наибольшие усилия направлял на правый фланг нашей дивизии - 747-й полк и левый фланг 79-й бригады, то на следующий день он с огромной силой навалился на 514-й полк.
   Рядом с наблюдательным пунктом командира 3-го батальона располагался взвод автоматчиков лейтенанта Сергея Бирюкова. Немцы медленно, но упорно вгрызались в нашу оборону. Большая группа автоматчиков вплотную подползла к окопу, в котором было человек пятнадцать наших бойцов. Забрасывая их гранатами, немцы кричали: "Рус, сдавайсь, рус капут!" Эти вражеские окрики мы слышали не раз, и они всем нам становились, как говорится, поперек горла. Взвод Бирюкова защищался гранатами. Цепи гитлеровцев заметно поредели, и их голоса приумолкли. И все же какой-то недобитый фашист продолжал кричать: "Рус капут!"
   - Ребята! Приготовиться к броску в атаку! - крикнул лейтенант Бирюков. - Гранаты в руки! Мы им дадим, гадам, "капут".
   Взвод решительно бросился вперед. Немцы шарахнулись вспять, но около двадцати фашистов не успели спастись бегством и были уничтожены.
   Однако новые группы автоматчиков стали обходить взвод Бирюкова с флангов. В неравном бою наши воины истекали кровью. Во взводе осталось менее десяти человек. Погиб и отважно сражавшийся лейтенант Сергей Бирюков. А накал боя все нарастал. Под вечер в живых осталось только трое, в том числе Мария Ратушная - медсестра 3-го батальона. Она за два дня уже вынесла с поля боя в укрытие около 70 раненых. В эти часы она взяла автомат погибшего бойца и стала разить гитлеровцев, защищая раненых. Эта семнадцатилетняя девушка уже была известна в дивизии славными делами в ноябрьских и декабрьских боях. Она тогда была ранена и после излечения снова прибыла в свой героический полк.
   Трое смельчаков продолжали удерживать свою позицию до наступления темноты и только тогда перебрались на новую позицию.
   В тот же день во время боя я увидел лейтенанта Н. И. Сотникова командира взвода разведчиков 747-го полка и его бойцов. Под огнем врага они во весь рост бежали на левый фланг. Я жестом остановил лейтенанта.
   - Мне давно известно о вашей храбрости, - крикнул я ему, - но зачем же ею бравировать?
   Сотников был в каком-то неистовстве. Размахивая автоматом, лейтенант объяснил торопливо, что они только что уничтожили большую группу фашистов и со своей позиции увидели, что к соседям левее скрытно подбирается немецкая цепь. Наши их пока не видят, и надо скорее помочь ребятам.
   И Сотников бросился вперед, увлекая за собой своих отчаянных разведчиков. Этих людей в огонь бросал не приказ, а святой долг и негасимое стремление уничтожить врага. Душа моя была переполнена чувством восхищения ими.
   Во второй половине дня противник снова попытался осуществить прорыв на участке 747-го полка и на стыке его с 79-й бригадой.
   Но именно на этом направлении находились основные силы дивизии: огневые позиции батарей 134-го гаубичного артиллерийского полка, зенитной артиллерии, сюда же были выдвинуты дивизионы 674-го и 700-го истребительных противотанковых полков и находившийся в резерве 388-й стрелковый полк, который имел в своем составе всего один неполный батальон, роту противотанковых ружей и минометную роту. В полку не было ни пушек, ни пулеметов.
   Ротой противотанковых ружей командовал лейтенант Макагонов. Несколько дней бойцы этого подразделения вели неравный бой с танками врага. Погиб командир роты лейтенант Макагонов, погибли почти все бойцы, по ни один танк не прорвался на участке их обороны.
   Несколько правее геролчески руководил отражением атак танков и пехоты храбрый начарт 514-го полка капитан П. А. Носырев. Отрезанный от своих, он все еще корректировал с хорошо замаскированного наблюдательного пункта огонь полковых артиллерийских батарей. Но вот немецкие танки подошли вплотную к его НП. Носырев немедленно вызвал огонь на себя. В ходе огневого боя ему удалось отойти и добраться к своим артиллеристам. Капитан Носырев продолжал сражаться до последних дней обороны и в бою пал смертью храбрых.
   А на 2-й батарее 134-го гаубичного артиллерийского полка, которой командовал старший лейтенант Г. С. Лукашев, возникли свои трудности. Находясь на наблюдательном пункте в районе высоты 57,8, командир с группой связистов и разведчиков был полуокружен немцами.
   Тогда Лукашев приказал батарее вести огонь правее наблюдательного пункта, а сам вступил в схватку с фашистами, наступающими левее и с фронта. Огонь батареи, выстрелы винтовок и гранаты этой небольшой группы артиллеристов целых полчаса сдерживали продвижение противника. Наконец их наблюдательный пункт был полностью окружен. Когда наступили сумерки, группа Лукашева внезапным ударом ошеломила гитлеровцев, и смельчаки прорвались из окружения.
   После гибели подполковника В. В. Шашло мы решили командование 747-м полком возложить на комиссара этого полка Василия Тимофеевича Швеца. Это был храбрый человек, спокойный, организованный, с ясным умом; он пользовался большим авторитетом у личного состава. И вот мы с комиссаром дивизии П. Е. Солонцовым направились на командный пункт этого полка, чтобы помочь новому командиру в решении тяжелых задач укрепления обороны.
   Пробираясь в полк, мы попали в зону сильного артобстрела. Теперь меня сопровождал вместо адъютанта Ляшенко, который был контужен, помощник командира взвода роты охраны Соловьев. Ему было уже за пятьдесят. Солдат еще первой мировой, он в боевой обстановке был очень смышлен и предусмотрителен. Едва закончился артиллерийский налет, как тут же появились бомбардировщики, летевшие на низких высотах. Кружась каруселью над полем боя, они выбирали подходящие для удара цели, один за другим бросались в пике, сбрасывая свой смертоносный груз. В зоне взрывов оказались и мы. Солонцов метнулся влево.
   - Товарищ комдив, за мной в укрытие! - крикнул Соловьев и побежал вправо. Я бросился за ним и увидел блиндаж. Не успел перешагнуть последнюю ступень земляной лестницы, как почти рядом грохнул сильнейший взрыв. Горячей взрывной волной меня бросило в блиндаж, и я упал к стене у входа. За первой бомбой последовала целая серия взрывов. Бомбы ложились, видимо, так близко от нас, что земляной пол блиндажа ходил ходуном, а сквозь щели наката бесконечными струями сыпался грунт. Иногда несколько бомб взрывались почти одновременно, и тогда казалось, что весь накат подпрыгивал над укрытием. Так продолжалось минут семь-восемь. Фронтовики знают, что режущий звук падающей бомбы действует на психику мучительнее, чем сам взрыв. Именно в те секунды, когда бомба приближается к земле, думаешь: "Ну, конец - летит на тебя". А когда раздается взрыв где-нибудь в стороне, облегченно вздыхаешь: "Пронесло, жив, эта была не твоя".
   Когда все стихло, я в полутьме разглядел на полу бойцов. А рядом со мной, прислонившись плотно к стенке, сидела девушка. Это была врач полка Раиса Гольдман.
   - Какой же страх наводят эти бомбы! - сказала она подавленным голосом. - Прямо душу раздирают. С ума можно сойти.
   Раисе было всего 19 лет. Она не успела окончить медицинский институт и ушла на фронт. Оказывается, мы попали в блиндаж, где Рая перевязывала раненых. Они, конечно, подбадривали молодого врача.
   ...Едва мы с Соловьевым появились на командном пункте 747-го полка, ко мне бросился Петр Ефимович Солонцов:
   - Иван Андреевич, жив! Я очень переживал за тебя. Ведь такая сильная и продолжительная бомбежка была. Всю душу вымотали, сволочи.
   А комиссар полка Василий Тимофеевич Швец, всегда серьезный и вроде скучноватый, сейчас выглядел просто суровым и очень обеспокоенным. Шутка ли - под такими ударами находится весь его полк! Тут без потерь не обойтись. А он всегда тяжело переживал и за людей и за выполнение боевой задачи.
   Когда мы ему объявили о назначении командиром полка, он долго думал, потом улыбнулся одними губами и как-то застенчиво произнес:
   - Никогда не думал, что придется выполнять эту роль в такой обстановке. Но буду с полком до конца...
   За два дня наступления противнику на направлении главного удара удалось вклиниться в оборону 79-й бригады и 172-й дивизии всего на глубину одного километра и окружить часть сил 747-го полка (около батальона). Прорывая кольцо окружения, они многократно вступали в тяжелые ближние бои. Значительная часть воинов полка пала в боях, но многие вышли из окружения и заняли новые позиции. Оборона дивизии, таким образом, сломлена не была.
   И досадно, что авторы труда "Героическая оборона Севастополя 1941-1942" утверждают: "К исходу 8 июня... на участке 172-й стрелковой дивизии немецким войскам удалось окружить 747-й и 514-й полки. Только часть их бойцов вырвалась из окружения, большинство же погибло в неравном бою"{35}.
   Выше мы говорили, что у 172-й дивизии не было никаких резервов. И если допустить, что противник действительно окружил эти полки (а из стрелковых частей только они и были в составе соединения), то задержать дальнейшее его продвижение было некому. Фронт был бы открыт, и враг мог буквально через час-другой выйти к бухте Северной. Но ведь этого не произошло и не могло произойти, поскольку гитлеровцам продолжали противостоять эти полки, хотя и сильно ослабленные. Их поддерживал огнем 134-й гаубичный артиллерийский полк. Более того, даже командование дивизии до утра 9 июня не уходило со своего наблюдательного пункта. А ведь мы находились на высоте 49,0, то есть в боевых порядках второго эшелона 514-го полка. И наконец, за два дня такой ожесточенной борьбы противник на участке дивизии смог продвинуться всего на глубину одного километра, тогда как глубина обороны полков достигала 2,5 километра.
   Но вернемся к повествованию.
   День тянулся как-то необыкновенно долго. Все мы хотели, чтобы скорее наступила темнота. Но, увы, подхлестнуть время человек не в силах. Каждый фронтовик знает, что после успешного боя бойцы и командиры испытывают на душе чувство радости, уверенности в себе. Как это ценно на войне! Но сегодня после огромного нервного напряжения, после того как мы потеряли столько боевых товарищей, не было видно улыбок, не было слышно шуток. Лица людей были скорбны и суровы.