Страница:
В 157-й дивизии успешнее других действовал 716-й стрелковый полк полковника М. И. Андрусенко и особенно батальон под командованием старшего лейтенанта А. Н. Быковского. Воины этого подразделения под сильным огнем ворвались во вторую линию обороны врага на высоте 126,2 (в 5 километрах юго-западнее Ягодной) и вступили с ним в смертельную схватку.
Для возврата этой важной позиции противник стал подтягивать танки. А в батальоне Быковского к этому времени остался только 31 человек. Был дважды ранен и выбыл из строя и сам комбат. Возглавил сражающихся бойцов заместитель командира по политчасти капитан М. Гевко. Силы были слишком неравны, но это не сломило упорства и стойкости наших бойцов. Исключительно храбро сражались старшие лейтенанты Ф. Саенко, А. Баразгов, лейтенанты А. Алексеев, Ф. Зайцев, В. Орлов, младший лейтенант М. Лысюк, старший сержант В. Бойко-Баба, сержант Л. Билек, рядовые И. Ковбаса, А. Коцуба и другие безвестные герои. Пять контратак врага отразила эта группа смельчаков. Вскоре вражеская пуля вывела из строя капитана М. Гевко. Погиб Ф. Саенко. Уже дважды был ранен старший лейтенант А. Алексеев. Но оставшиеся бойцы под командованием старшего лейтенанта А. Баразгова продолжали уничтожать противника и удерживать занятые окопы. Ни один красноармеец не оставил позиций.
После короткого затишья на горстку храбрецов снова обрушился шквал огня, пошла лавина танков. Но вот уже запылала машина, подожженная сибиряками Гавриленко и Седовым. От зажигательных бутылок других воинов вспыхнули еще три танка. Когда врагам все же удалось полностью окружить наших бойцов и приблизиться к ним вплотную, они стали отбиваться гранатами, а потом вступили в рукопашную. Геройски сражался и умело руководил боем старший лейтенант А. Баразгов. Лейтенанты Алексеев и Бобков истребили около сорока фашистов, но и сами погибли смертью героев. Пал в неравной схватке с фашистами лейтенант Ф. Зайцев. У красноармейцев Коцубы и Ковбасы вышел из строя пулемет, в друзья, по существу безоружные, бросились на врага. Коцуба вырвал автомат из рук немецкого офицера и прикладом сбил его с ног. Но воспользоваться трофейным оружием ему не довелось. Тут же пулеметчики были cражены очередями немецких автоматов.
Когда наши войска вновь захватили высоту 126,2, они обнаружили там 27 погибших бойцов и командиров 2-го батальона. Все они были исколоты штыками, головы их были разбиты, руки изуродованы. Не было ни одного тела, которое бы не имело страшных следов изуверства гитлеровцев{81}. Враги боялись даже мертвых советских бойцов!
Рассказы об этом надругательстве фашистских негодяев над нашими людьми потрясли воинов 157-й и других дивизий армии. Ответ их был один: "Бить гитлеровскую нечисть во всю русскую силу. Нет ей пощады! Приказ командования - разбить врага - выполним!"
...Здесь мне хочется сказать о командире 157-й дивизии полковнике Александре Васильевиче Кирсанове. Этот человек и своим характером, и своими действиями, поступками выделялся среди других комдивов. Все, конечно, воевали хорошо, были подготовленными и мужественными офицерами. Но Кирсанов как-то по-особому беспокоился за выполнение боевой задачи и вместе с тем был экспансивным, если можно так сказать, наступательным. Он будто постоянно выискивал противника сам и заставлял это делать своих подчиненных. Поэтому на участке дивизии Александра Васильевича днем и ночью шли бои. На любой выпад врага он тут же отвечал огнем артиллерии и всегда добивался успеха. Для него, казалось, не существовало внезапности. В любой, самый неожиданный момент он мгновенно оценивал обстановку и находил самые разумные способы действий. Комдив очень ценил каждого человека, и, когда ему стало известно о судьбе батальона Быковского, он тяжело переживал эту весть: такие храбрецы полегли! Кирсанов и сам был очепь храбр. В последующих боях Александр Васильевич стал генералом, Героем Советского Союза.
Уважаемым человеком был и начальник штаба дивизии майор Михаил Иванович Шеремет. Он побывал уже во многих боях, был тяжело ранен, но в тыл не ушел. Своими знаниями, деловитостью и аналитическим складом ума он много помогал комдиву в организации боя, в четком управлении дивизией. С обоими я часто встречался в боях и искренне любил и ценил их.
* * *
В боях этих дней войска 64-й армии притянули на себя большие силы врага, в том числе больше 100 танков, и этим не позволили использовать их против подвижной ударной группировки фронта, облегчив ее продвижение. 13-й и 4-й механизированные корпуса в это время, ломая сопротивление отдельных частей противника, продолжали стремительно наступать в общем направлении на Советский, отрезая врагу пути отхода на юго-запад. А 4-й кавалерийский корпус под командованием генерал-лейтенанта Т. Т. Шапкина продвигался на запад, прикрывая главную ударную группировку фронта от возможного натиска противника с юго-запада.
Еще более успешно развивалось наступление войск Юго-Западного фронта на севере. Танковые, и механизированные корпуса 5-й танковой и 21-й армий продвигаясь на юго-восток, громили сопротивляющиеся части гитлеровцев и оттесняли их к востоку, в сторону Сталинграда. А 3-й гвардейский кавалерийский корпус генерала И. А. Плиева и перешедшая в наступление частью сил на правом фланге фронта 1-я гвардейская армия генерала Д. Д. Лелюшенко устремились на юго-запад к реке Чир, образуя внешний фронт окружения.
Таким образом, начавшееся контрнаступление советских войск развивалось успешно. Немецко-фашистское командование предпринимало отчаянные усилия, чтобы задержать его и не позволить нам сомкнуть танковые клещи ударных группировок. Однако теперь далеко не все удавалось врагу.
Непосредственный свидетель событий тех дней немецкий полковник В. Адам, находившийся 21 ноября на командном пункте 6-й армии, располагавшемся в станице Голубинской, писал: "На Дону 3-я румынская армия полностью разгромлена, и брешь на нашем левом фланге увеличилась. 11-й армейский корпус и 14-я танковая дивизия истекают кровью в оборонительных боях. 4-я танковая армия (южнее Сталинграда) рассечена, и ее штаб бежал на запад. Тыловые службы всех частей бежали, преследуемые советскими танковыми клиньями. В сложившейся обстановке командующий армией Паулюс решил организовать свой передовой командный пункт в районе станицы Нижне-Чирская (между Доном и Волгой) и переместить туда штаб армии.
При движении туда штабных колонн нам все чаще загромождали путь опрокинутые машины и повозки... Все здесь говорило о бегстве.
А рано утром 22 ноября колонны штаба армии и присоединившийся к нам штаб 8-го армейского корпуса проезжали через Калач. Здесь мы увидели страшную картину. Подхлестываемые страхом перед советскими танками, мчались на запад грузовые, легковые и штабные машины, мотоциклы, всадники и гужевой транспорт. Они наезжали друг на друга, застревали, опрокидывались и загромождали дорогу... В лихорадочном стремлении спасти собственную жизнь люди оставляли все, что мешало поспешному бегству..."{82}
Но совсем по-другому держали себя немецкие части, действующие непосредственно на фронте в районе Сталинграда. Здесь все дивизии были хорошо управляемы, полностью сохраняли свою силу и продолжали оказывать упорнейшее противодействие наступлению наших войск. Опомнившись от первых наших ударов, они еще больше смыкались друг с другом, вступали в отчаянные схватки, стремясь удержать подготовленные для зимней обороны позиции, и часто переходили в контратаки, чтобы вернуть утерянные рубежи.
Поэтому наступление войск 64-й армии, не вышедших еще в оперативную глубину противника, проходило в тяжелых условиях.
И все же в течение 20-23 ноября левофланговые соединения армии - 36-я гвардейская, 157-я и 204-я стрелковые дивизии - в упорных боях продолжали взламывать оборону, стойко отражать контратаки, продвигались вперед, вышли на рубеж реки Червленая и закрыли таким образом гитлеровцам все пути отхода на юг и юго-запад.
А подвижная ударная группировка Сталинградского фронта (4-й механизированный корпус), не встречая организованного сопротивления врага в оперативной глубине, продолжала неудержимо наступать в направлении Советского, чтобы сомкнуться с ударной группировкой Юго-Западного фронта, соединения которой стремительно продвигались в юго-восточном направлении к Калачу, и завязать горловину огромного мешка.
22 ноября 26-й и 4-й танковые корпуса 5-й танковой армии овладели городом Калач и сразу же устремились на Советский. Вслед за танковыми частями 5-й танковой и 21-й армий продвигались и стрелковые соединения. Они завершали разгром разрозненных, но все еще сопротивляющихся групп противника, оказавшихся в тылу наших танковых и механизированных корпусов, Окружали их, громили и брали в плен.
Продолжала наступление и 65-я армия Донского фронта.
Таким образом, общий фронт прорыва обороны врага все более расширялся. К полудню 23 ноября была полностью окружена распопинская группировка противника (южнее Серафимовича), а к вечеру завершена ее ликвидация. Только в плен было взято 27 тысяч солдат и офицеров 3-й румынской армии.
Нависшую над 6-й армией угрозу хорошо видел ее командующий Паулюс, и он предпринимал отчаянные попытки не допустить смыкания советских танковых клещей в оперативной глубине. В этих целях были выдвинуты из-под Сталинграда 24-я и 16-я танковые дивизии, которые нанесли сильный, но безуспешный контрудар по нашим танковым частям.
В 16 часов 23 ноября - на пятые сутки наступления - 4-й танковый корпус Юго-Западного фронта под командованием генерал-майора А. Г. Кравченко и 4-й механизированный корпус Сталинградского фронта под командованием генерал-майора В. Т. Вольского соединились в районе Советского и замкнули кольцо окружения, перерезав все коммуникации противника.
Вслед за танковыми корпусами продолжали наступление с севера и с юга навстречу друг другу стрелковые соединения пяти армий, которые и встретились в районе восточнее Советского. Теперь в кольцо была взята группировка врага, насчитывающая одну треть миллиона человек, и образован внутренний фронт окружения.
В окружении оказались 22 дивизии и более 160 отдельных частей, входивших в состав 6-й и частично 4-й танковой немецких армий. Общая численность войск врага здесь превышала 300 тысяч человек.
Первый этап стратегического контрнаступления советских войск был завершен.
Глава пятая.
Крах
В создавшихся условиях командующий 6-й армией Паулюс решил организовать прорыв кольца окружения в юго-западном направлении и вывести армию за Дон, на что запросил разрешения у верховного командования. Отход должен был начаться в ночь на 26 ноября. Мощный танковый клин, усиленный моторизованными частями, должен был проложить войскам дорогу.
Командующий группой армий "Б" генерал-полковник Вейхс согласился с этим предложением и определил рубеж - реку Чир, где должна была закрепиться армия Паулюса после выхода из окружения.
Но Гитлер отход окруженных войск не разрешил. "6-я армия останется там, где она находится сейчас, - заявил он. - Это гарнизон крепости, а обязанность крепостных войск - выдержать осаду". 24 ноября он подписал приказ, в котором требовал от Паулюса продолжать обороняться в районе Сталинграда и "любой ценой удерживать там позицию, завоеванную столь большой кровью" до деблокирования извне{83}.
К этому доводу гитлеровское командование добавляло и второй - в ходе отступления будет потеряна вся техника, артиллерийское вооружение, и армия потеряет боеспособность.
Паулюс, поняв, что его армия, зажатая в крепкие клещи, оказалась пригвожденной к одному месту и полностью лишена оперативной маневренности,, стал усиленно укреплять рубежи обороны по окружности, вытянутой с запада на восток, и создавать резервы за счет войск, отведенных восточнее Дона и выводимых из Сталинграда. А германское верховное командование начало спешно создавать силы для проведения операции по освобождению армии Паулюса.
Нам не раз приходилось слышать вопрос, мог ли Паулюс вывести из окружения армию в 330 тысяч человек, если бы он получил на это разрешение или принял бы решение на свободу действий?
Если бы вывод 6-й немецкой армии начался сразу же по завершении ее окружения, тем более на завершающем этапе окружения, когда немецкие танки, артиллерия и живая сила могли совершать маневр, а наши войска еще не создали надежного внешнего фронта окружения, то, вероятно, какая-то часть 6-й армии могла бы прорваться из кольца. Исключать этого нельзя, потому что армия Паулюса была еще способна нанести довольно сильный удар.
Теперь же эта возможность исключалась.
Во-первых, отвод такой массы войск и по решению самого Паулюса, и по сложившейся обстановке мог начаться не ранее 26 ноября. К этому времени наши войска, действовавшие на внешнем фронте окружения, находились от дивизий противника, оказавшихся в кольце, на удалении от 100 до 200 километров, причем основная масса войск могла передвигаться только пешим порядком. Следовательно, до выхода к внешнему фронту окружения гитлеровцам потребовалось бы минимум 4-6 суток.
В этих условиях, да еще на открытом поле, при ледяном степном ветре и при отсутствии зимнего обмундирования у этих полчищ, судьба их была предрешена.
Во-вторых, за последние дни боев танковые и тяжелые артиллерийские части гитлеровцев совершали много передвижений по разным направлениям для отражения ударов наших войск и почти полностью израсходовали горючее. Они уже были не в состоянии добраться до внешнего фронта окружения. А какую бы силу представляла остальная масса войск с потерей этих боевых средств? Они были бы уничтожены максимум в два-три дня.
Собственно, примерно к такой оценке положения своей окруженной армии приходили и сам Паулюс, и командующий группой армий "В" генерал-полковник Вейхс. В своем донесении Гитлеру Паулюс писал, что армия окружена, запасы горючего скоро кончатся, - следовательно, танки и тяжелые орудия будут неподвижны.
В-третьих, прежде чем добраться до внешнего кольца окружения, Паулюсу надо было еще вначале оторваться от войск внутреннего кольца окружения. Наше командование внимательно следило за всякими передвижениями противника и держало наготове артиллерию и танки для того, чтобы при обнаружении первых признаков отхода гитлеровцев немедленно перейти в преследование. Следовательно, отход врага внутри кольца в течение 4-6 суток мог проходить только под ударами наших войск и авиации.
Наше Верховное Главнокомандование правильно считало, что Гитлер будет принимать все меры к высвобождению 6-й армии.
Маршал Советского Союза А. М. Василевский, непосредственно координировавший тогда действия трех фронтов на сталинградском стратегическом направлении, пишет: "Гитлеровцы в самом срочном порядке, безусловно, примут все меры к тому, чтобы при максимальной помощи извне выручить свои войска, окруженные под Сталинградом. Поэтому важнейшей задачей для нас является скорейшая ликвидация окруженной группировки врага и освобождение своих сил, занятых этой операцией; до решения этой основной задачи нужно как можно надежнее изолировать окруженную группировку от подхода неприятельских сил"{84}.
Действительно, после ликвидации окруженных сил врага у нас высвобождалось бы 300 тысяч человек личного состава, большое количество артиллерии, танков и целая воздушная армия. Они в зимней кампании могли бы быть использованы для решения новых задач на главных направлениях советско-германского фронта и еще более существенно повлиять на ход дальнейшей борьбы. Поскольку наши разведорганы определили численность окруженных войск в 85-90 тысяч, а в составе наших соединений, на которые возлагался разгром сил, оставшихся в кольце, имелось до 300 тысяч человек и 312 танков, задача по ликвидации врага могла быть выполнена в короткий срок.
Общий план действий наших войск сводился к тому, чтобы ударами по сходящимся направлениям на Гумрак расчленить фашистскую группировку и уничтожить ее по частям.
Однако первые же наши попытки двинуться на позиции окруженного врага встретили упорнейшее сопротивление. Дело в том, что фактически в котле оказалось в 4 раза больше сил, чем предполагалось. Значительно были преуменьшены данные и в отношении артиллерии и танков. Собственно, враг и теперь имел некоторое превосходство над нами в силах и средствах.
Потому и продвижение наших войск было незначительным. Например, за несколько дней наступления левое крыло 64-й армии преодолело всего 18 километров, а правое - только 4. Несколько успешнее действовала 57-я армия. И лишь войска Донского фронта, наступавшие с севера, заставили врага отойти на восток и вывести силы из малой излучины Дона на юго-восток за Дон. Кольцо окружения сжималось. Но в целом в ходе этих боев мы еще не смогли рассечь и разгромить находящегося в кольце врага.
Тогда Ставка приняла решение направить из своего резерва в состав Донского фронта под Сталинград 2-ю гвардейскую армию под командованием генерал-лейтенанта Р. Я. Малиновского и более тщательно подготовить операцию по уничтожению окруженной группировки.
В ходе разработки советским командованием нового плана разгрома окруженных немецко-фашистских войск стали поступать данные о сосредоточении крупных вражеских сил к югу от Среднего Дона. Вскоре стало известно, что гитлеровское верховное командование спешно создает новую группу армий "Дон" под командованием генерал-фельдмаршала Манштейна, на которую возлагалась задача по высвобождению окруженных в районе Сталинграда войск. В состав ее вошли оперативная группа "Холлидт" и армейская группа генерала Гота, сосредоточенная в двух районах: у Котельникова и у Тормосина.
Всего в группе армий "Дон" насчитывалось до 30 дивизий, в том числе шесть танковых.
Но Манштейн не мог собрать ударные силы за счет резервов ни в группе "Холлидт", ни у Гота, поэтому не был готов к наступлению, вынужден был стягивать войска с кавказского направления и ждать, пока на восточный фронт прибудут новые силы из Франции.
А время подстегивало. Паулюс торопил своих старых коллег - генералов. И Манштейн решил начать наступление пока силами одной котельниковской группировки, исходя при этом из того, что она ближе к Сталинграду, что на своем пути ей не придется преодолевать Дон и что советский заслон на котельниковском направлении по сравнению с другими участками фронта является наиболее слабым. Поэтому Манштейн надеялся на успех. А по выходе сил на рубеж реки Мышкова в наступление должна была перейти и тормосинская группировка.
Эти две группировки должны были сломить наши силы на южном участке внешнего фронта окружения, пробить коридор в кольце, двинуть по нему автоколонны грузовиков с горючим для снабжения танков и другой техники, находящейся в мешке, и соединиться с армией Паулюса.
И генерал Гот торопился. Его танковые дивизии к 15 декабря преодолели рубеж реки Аксай, а передовые части подошли к реке Мышкова.
Действовавшие здесь на очень широком фронте войска 51-й армии, 4-й и 13-й механизированные корпуса, серьезно ослабленные в предыдущих боях, не смогли остановить наступление трех танковых и четырех пехотных дивизий врага. А главные силы соединений 2-й гвардейской армии могли подойти к этому рубежу не ранее 20-21 декабря. Поэтому командующий Сталинградским фронтом А. И. Еременко снял с внутреннего фронта окружения ряд стрелковых соединений и усилил 51-ю армию. Из 64-й армии туда были направлены 38-я стрелковая дивизия полковника Г. Б. Сафиулина и несколько артиллерийских частей. Но и это не могло гарантировать создание здесь устойчивого фронта. Обстановка складывалась очень сложной. В случае дальнейшего продвижения гитлеровцев на север создавалась непосредственная угроза удара по войскам 64-й и 57-й армий с тыла, В этих условиях Паулюс не замедлил бы нанести встречный удар из кольца, и левофланговые дивизии нашей армии, как и правофланговые соединения 57-й, рисковали бы оказаться, как говорится, между молотом и наковальней.
Следовательно, перед этими армиями стояла задача не выпустить противника из кольца окружения и не допустить удара по нашим войскам извне, с тыла.
Учитывая это, командующий 64-й армией генерал М. С. Шумилов решил создать более сильный общий резерв (две стрелковые дивизии) и противотанковый (три истребительных противотанковых артиллерийских полка) и одновременно держать наготове два гвардейских минометных полка "катюш". Все эти силы в случае необходимости предполагалось развернуть за левым флангом армии фронтом на юг.
Примерно такие же мероприятия проводились и в соседней 57-й армии, правофланговые соединения которой также могли оказаться под ударами врага с двух противоположных направлений. Поэтому нужна была особая согласованность в действиях двух наших армий.
Мне каждодневно приходилось вести переговоры по ВЧ с начальником штаба 57-й армии полковником Н. Я. Приходько по этому вопросу. А командующий 57-й генерал Ф. И. Толбухин, человек беспокойный и заботливый, сам часто звонил нам, и мы договаривались обо всем.
К 22 декабря ударной группировке Гота удается выйти за реку Мышкова. Теперь враг находился на удалении 40 километров от окруженных войск.
По замыслу Манштейна для наращивания силы удара котельниковсжой группировки должны были начать наступление немецко-фашистские войска из района Тормосина. А по достижении наступающими высот в районе Ерико-Крепинский, до которых оставалось всего 20 километров, наносила удар из мешка и 6-я армия.
Манштейн был большим авторитетом в вермахте, и потому в армии Паулюса все надеялись, что кольцо окружения будет разорвано и кризисная ситуация превратится в победу.
Но тут подошедшие к рубежу реки Мышкова передовые части 2-й гвардейской армии генерала Р. Я. Малиновского вступили в сражение с котельниковской группой Гота, и продвижение ее было остановлено. В результате упорных десятидневных боев противник потерял свыше 200 танков и до 60 процентов пехоты, окончательно истощил свои силы и с 23 декабря перешел к обороне.
Тормосинская группировка тоже не могла наступать в сторону окруженных войск. Ей было не до выручки окруженной 6-й армии. Дело в том, что с 16 декабря, как нам стало известно, войска Юго-Западного и часть сил Воронежского фронтов развернули наступление на среднем течении Дона, громили там 8-ю итальянскую армию и немецкие войска из группы "Холлидт". Развивая удары к югу, они отодвинули внешний фронт окружения до 250 километров и стали угрожать тылу группы армий "Дон". Поэтому немецко-фашистское командование вынуждено было часть сил тормосинской группировки использовать против наступавших войск юго-западного фронта.
В таких условиях Паулюс не мог наносить удар из мешка.
В ожесточенных боях 2-я гвардейская армия вместе с войсками 51-й армии и 7-м танковым корпусом генерала П. А. Ротмистрова окончательно надломили хребет группе Гота и ночью 28 декабря овладели узловой железнодорожной станцией и городом Котельниково. С этого времени войска Сталинградского фронта развернули широкое наступление на всех направлениях. Противник повсеместно начал отходить. Так же успешно развивалось наступление и войск Юго-Западного фронта, которые с севера выходили на тылы группы армий "Дон".
Тут уж фельдмаршалу Манштейну было не до восстановления положения на Дону и не до вызволения 6-й армии Паулюса.
Таким образом, к концу декабря 1942 года замыслы врага полностью провалились. Если Паулюс не мог двинуть из мешка армию навстречу Готу, когда между ними было расстояние всего в 40 километров, то теперь вопрос о высвобождении ее силами извне уже не стоял.
Положение окруженных войск все ухудшалось. Но Гитлер продолжал ободрять их. Он обратился к ним с новогодним приказом, в котором обещал сделать все возможное для освобождения войск.
Но этих возможностей у него уже не было.
Наступила новогодняя ночь. Мы собрались в блиндаже командующего армией Михаила Степановича Шумилова у радиоприемника. Прозвучали позывные Москвы, и вслед за этим мы услышали хорошо знакомый всем спокойный голос Михаила Ивановича Калинина. Хотя мы, сталинградцы, и знали военное положение на юге страны, но все же радостно было слышать главу государства, говорящего о ходе развития контрнаступления, о нарастающих ударах Красной Армии в районе Среднего Дона и на Северном Кавказе, о потерях врага и о том, что советские войска прочно удерживают инициативу.
Когда Михаил Иванович поздравил советский народ и Красную Армию с Новым годом, мы прокричали "ура!" и подняли кружки за скорую победу. А неподалеку ударили орудия, и рванулись в черное небо на врага тяжелые снаряды. В эту артиллерийскую музыку тут же подключились минометы, пулеметные очереди, а также разноцветные ракеты, запущенные ввысь. Страна вступила в новый, 1943 год.
* * *
Гитлеровское верховное командование понимало, что армия Паулюса неминуемо погибнет. Но ему выгодно было, чтобы она продолжала и в окружении упорно драться, чтобы этим сковать у Волги как можно больше и как можно дольше крупные силы Красной Армии.
Поэтому Гитлер требовал упорно держаться в окружении. Требовал этого и генерал-фельдмаршал Манштейн, который боялся, что в случае капитуляции окруженных войск высвободившиеся советские соединения будут брошены против него. И он даже теперь старался убедить Паулюса, что его армия будет деблокирована.
Для возврата этой важной позиции противник стал подтягивать танки. А в батальоне Быковского к этому времени остался только 31 человек. Был дважды ранен и выбыл из строя и сам комбат. Возглавил сражающихся бойцов заместитель командира по политчасти капитан М. Гевко. Силы были слишком неравны, но это не сломило упорства и стойкости наших бойцов. Исключительно храбро сражались старшие лейтенанты Ф. Саенко, А. Баразгов, лейтенанты А. Алексеев, Ф. Зайцев, В. Орлов, младший лейтенант М. Лысюк, старший сержант В. Бойко-Баба, сержант Л. Билек, рядовые И. Ковбаса, А. Коцуба и другие безвестные герои. Пять контратак врага отразила эта группа смельчаков. Вскоре вражеская пуля вывела из строя капитана М. Гевко. Погиб Ф. Саенко. Уже дважды был ранен старший лейтенант А. Алексеев. Но оставшиеся бойцы под командованием старшего лейтенанта А. Баразгова продолжали уничтожать противника и удерживать занятые окопы. Ни один красноармеец не оставил позиций.
После короткого затишья на горстку храбрецов снова обрушился шквал огня, пошла лавина танков. Но вот уже запылала машина, подожженная сибиряками Гавриленко и Седовым. От зажигательных бутылок других воинов вспыхнули еще три танка. Когда врагам все же удалось полностью окружить наших бойцов и приблизиться к ним вплотную, они стали отбиваться гранатами, а потом вступили в рукопашную. Геройски сражался и умело руководил боем старший лейтенант А. Баразгов. Лейтенанты Алексеев и Бобков истребили около сорока фашистов, но и сами погибли смертью героев. Пал в неравной схватке с фашистами лейтенант Ф. Зайцев. У красноармейцев Коцубы и Ковбасы вышел из строя пулемет, в друзья, по существу безоружные, бросились на врага. Коцуба вырвал автомат из рук немецкого офицера и прикладом сбил его с ног. Но воспользоваться трофейным оружием ему не довелось. Тут же пулеметчики были cражены очередями немецких автоматов.
Когда наши войска вновь захватили высоту 126,2, они обнаружили там 27 погибших бойцов и командиров 2-го батальона. Все они были исколоты штыками, головы их были разбиты, руки изуродованы. Не было ни одного тела, которое бы не имело страшных следов изуверства гитлеровцев{81}. Враги боялись даже мертвых советских бойцов!
Рассказы об этом надругательстве фашистских негодяев над нашими людьми потрясли воинов 157-й и других дивизий армии. Ответ их был один: "Бить гитлеровскую нечисть во всю русскую силу. Нет ей пощады! Приказ командования - разбить врага - выполним!"
...Здесь мне хочется сказать о командире 157-й дивизии полковнике Александре Васильевиче Кирсанове. Этот человек и своим характером, и своими действиями, поступками выделялся среди других комдивов. Все, конечно, воевали хорошо, были подготовленными и мужественными офицерами. Но Кирсанов как-то по-особому беспокоился за выполнение боевой задачи и вместе с тем был экспансивным, если можно так сказать, наступательным. Он будто постоянно выискивал противника сам и заставлял это делать своих подчиненных. Поэтому на участке дивизии Александра Васильевича днем и ночью шли бои. На любой выпад врага он тут же отвечал огнем артиллерии и всегда добивался успеха. Для него, казалось, не существовало внезапности. В любой, самый неожиданный момент он мгновенно оценивал обстановку и находил самые разумные способы действий. Комдив очень ценил каждого человека, и, когда ему стало известно о судьбе батальона Быковского, он тяжело переживал эту весть: такие храбрецы полегли! Кирсанов и сам был очепь храбр. В последующих боях Александр Васильевич стал генералом, Героем Советского Союза.
Уважаемым человеком был и начальник штаба дивизии майор Михаил Иванович Шеремет. Он побывал уже во многих боях, был тяжело ранен, но в тыл не ушел. Своими знаниями, деловитостью и аналитическим складом ума он много помогал комдиву в организации боя, в четком управлении дивизией. С обоими я часто встречался в боях и искренне любил и ценил их.
* * *
В боях этих дней войска 64-й армии притянули на себя большие силы врага, в том числе больше 100 танков, и этим не позволили использовать их против подвижной ударной группировки фронта, облегчив ее продвижение. 13-й и 4-й механизированные корпуса в это время, ломая сопротивление отдельных частей противника, продолжали стремительно наступать в общем направлении на Советский, отрезая врагу пути отхода на юго-запад. А 4-й кавалерийский корпус под командованием генерал-лейтенанта Т. Т. Шапкина продвигался на запад, прикрывая главную ударную группировку фронта от возможного натиска противника с юго-запада.
Еще более успешно развивалось наступление войск Юго-Западного фронта на севере. Танковые, и механизированные корпуса 5-й танковой и 21-й армий продвигаясь на юго-восток, громили сопротивляющиеся части гитлеровцев и оттесняли их к востоку, в сторону Сталинграда. А 3-й гвардейский кавалерийский корпус генерала И. А. Плиева и перешедшая в наступление частью сил на правом фланге фронта 1-я гвардейская армия генерала Д. Д. Лелюшенко устремились на юго-запад к реке Чир, образуя внешний фронт окружения.
Таким образом, начавшееся контрнаступление советских войск развивалось успешно. Немецко-фашистское командование предпринимало отчаянные усилия, чтобы задержать его и не позволить нам сомкнуть танковые клещи ударных группировок. Однако теперь далеко не все удавалось врагу.
Непосредственный свидетель событий тех дней немецкий полковник В. Адам, находившийся 21 ноября на командном пункте 6-й армии, располагавшемся в станице Голубинской, писал: "На Дону 3-я румынская армия полностью разгромлена, и брешь на нашем левом фланге увеличилась. 11-й армейский корпус и 14-я танковая дивизия истекают кровью в оборонительных боях. 4-я танковая армия (южнее Сталинграда) рассечена, и ее штаб бежал на запад. Тыловые службы всех частей бежали, преследуемые советскими танковыми клиньями. В сложившейся обстановке командующий армией Паулюс решил организовать свой передовой командный пункт в районе станицы Нижне-Чирская (между Доном и Волгой) и переместить туда штаб армии.
При движении туда штабных колонн нам все чаще загромождали путь опрокинутые машины и повозки... Все здесь говорило о бегстве.
А рано утром 22 ноября колонны штаба армии и присоединившийся к нам штаб 8-го армейского корпуса проезжали через Калач. Здесь мы увидели страшную картину. Подхлестываемые страхом перед советскими танками, мчались на запад грузовые, легковые и штабные машины, мотоциклы, всадники и гужевой транспорт. Они наезжали друг на друга, застревали, опрокидывались и загромождали дорогу... В лихорадочном стремлении спасти собственную жизнь люди оставляли все, что мешало поспешному бегству..."{82}
Но совсем по-другому держали себя немецкие части, действующие непосредственно на фронте в районе Сталинграда. Здесь все дивизии были хорошо управляемы, полностью сохраняли свою силу и продолжали оказывать упорнейшее противодействие наступлению наших войск. Опомнившись от первых наших ударов, они еще больше смыкались друг с другом, вступали в отчаянные схватки, стремясь удержать подготовленные для зимней обороны позиции, и часто переходили в контратаки, чтобы вернуть утерянные рубежи.
Поэтому наступление войск 64-й армии, не вышедших еще в оперативную глубину противника, проходило в тяжелых условиях.
И все же в течение 20-23 ноября левофланговые соединения армии - 36-я гвардейская, 157-я и 204-я стрелковые дивизии - в упорных боях продолжали взламывать оборону, стойко отражать контратаки, продвигались вперед, вышли на рубеж реки Червленая и закрыли таким образом гитлеровцам все пути отхода на юг и юго-запад.
А подвижная ударная группировка Сталинградского фронта (4-й механизированный корпус), не встречая организованного сопротивления врага в оперативной глубине, продолжала неудержимо наступать в направлении Советского, чтобы сомкнуться с ударной группировкой Юго-Западного фронта, соединения которой стремительно продвигались в юго-восточном направлении к Калачу, и завязать горловину огромного мешка.
22 ноября 26-й и 4-й танковые корпуса 5-й танковой армии овладели городом Калач и сразу же устремились на Советский. Вслед за танковыми частями 5-й танковой и 21-й армий продвигались и стрелковые соединения. Они завершали разгром разрозненных, но все еще сопротивляющихся групп противника, оказавшихся в тылу наших танковых и механизированных корпусов, Окружали их, громили и брали в плен.
Продолжала наступление и 65-я армия Донского фронта.
Таким образом, общий фронт прорыва обороны врага все более расширялся. К полудню 23 ноября была полностью окружена распопинская группировка противника (южнее Серафимовича), а к вечеру завершена ее ликвидация. Только в плен было взято 27 тысяч солдат и офицеров 3-й румынской армии.
Нависшую над 6-й армией угрозу хорошо видел ее командующий Паулюс, и он предпринимал отчаянные попытки не допустить смыкания советских танковых клещей в оперативной глубине. В этих целях были выдвинуты из-под Сталинграда 24-я и 16-я танковые дивизии, которые нанесли сильный, но безуспешный контрудар по нашим танковым частям.
В 16 часов 23 ноября - на пятые сутки наступления - 4-й танковый корпус Юго-Западного фронта под командованием генерал-майора А. Г. Кравченко и 4-й механизированный корпус Сталинградского фронта под командованием генерал-майора В. Т. Вольского соединились в районе Советского и замкнули кольцо окружения, перерезав все коммуникации противника.
Вслед за танковыми корпусами продолжали наступление с севера и с юга навстречу друг другу стрелковые соединения пяти армий, которые и встретились в районе восточнее Советского. Теперь в кольцо была взята группировка врага, насчитывающая одну треть миллиона человек, и образован внутренний фронт окружения.
В окружении оказались 22 дивизии и более 160 отдельных частей, входивших в состав 6-й и частично 4-й танковой немецких армий. Общая численность войск врага здесь превышала 300 тысяч человек.
Первый этап стратегического контрнаступления советских войск был завершен.
Глава пятая.
Крах
В создавшихся условиях командующий 6-й армией Паулюс решил организовать прорыв кольца окружения в юго-западном направлении и вывести армию за Дон, на что запросил разрешения у верховного командования. Отход должен был начаться в ночь на 26 ноября. Мощный танковый клин, усиленный моторизованными частями, должен был проложить войскам дорогу.
Командующий группой армий "Б" генерал-полковник Вейхс согласился с этим предложением и определил рубеж - реку Чир, где должна была закрепиться армия Паулюса после выхода из окружения.
Но Гитлер отход окруженных войск не разрешил. "6-я армия останется там, где она находится сейчас, - заявил он. - Это гарнизон крепости, а обязанность крепостных войск - выдержать осаду". 24 ноября он подписал приказ, в котором требовал от Паулюса продолжать обороняться в районе Сталинграда и "любой ценой удерживать там позицию, завоеванную столь большой кровью" до деблокирования извне{83}.
К этому доводу гитлеровское командование добавляло и второй - в ходе отступления будет потеряна вся техника, артиллерийское вооружение, и армия потеряет боеспособность.
Паулюс, поняв, что его армия, зажатая в крепкие клещи, оказалась пригвожденной к одному месту и полностью лишена оперативной маневренности,, стал усиленно укреплять рубежи обороны по окружности, вытянутой с запада на восток, и создавать резервы за счет войск, отведенных восточнее Дона и выводимых из Сталинграда. А германское верховное командование начало спешно создавать силы для проведения операции по освобождению армии Паулюса.
Нам не раз приходилось слышать вопрос, мог ли Паулюс вывести из окружения армию в 330 тысяч человек, если бы он получил на это разрешение или принял бы решение на свободу действий?
Если бы вывод 6-й немецкой армии начался сразу же по завершении ее окружения, тем более на завершающем этапе окружения, когда немецкие танки, артиллерия и живая сила могли совершать маневр, а наши войска еще не создали надежного внешнего фронта окружения, то, вероятно, какая-то часть 6-й армии могла бы прорваться из кольца. Исключать этого нельзя, потому что армия Паулюса была еще способна нанести довольно сильный удар.
Теперь же эта возможность исключалась.
Во-первых, отвод такой массы войск и по решению самого Паулюса, и по сложившейся обстановке мог начаться не ранее 26 ноября. К этому времени наши войска, действовавшие на внешнем фронте окружения, находились от дивизий противника, оказавшихся в кольце, на удалении от 100 до 200 километров, причем основная масса войск могла передвигаться только пешим порядком. Следовательно, до выхода к внешнему фронту окружения гитлеровцам потребовалось бы минимум 4-6 суток.
В этих условиях, да еще на открытом поле, при ледяном степном ветре и при отсутствии зимнего обмундирования у этих полчищ, судьба их была предрешена.
Во-вторых, за последние дни боев танковые и тяжелые артиллерийские части гитлеровцев совершали много передвижений по разным направлениям для отражения ударов наших войск и почти полностью израсходовали горючее. Они уже были не в состоянии добраться до внешнего фронта окружения. А какую бы силу представляла остальная масса войск с потерей этих боевых средств? Они были бы уничтожены максимум в два-три дня.
Собственно, примерно к такой оценке положения своей окруженной армии приходили и сам Паулюс, и командующий группой армий "В" генерал-полковник Вейхс. В своем донесении Гитлеру Паулюс писал, что армия окружена, запасы горючего скоро кончатся, - следовательно, танки и тяжелые орудия будут неподвижны.
В-третьих, прежде чем добраться до внешнего кольца окружения, Паулюсу надо было еще вначале оторваться от войск внутреннего кольца окружения. Наше командование внимательно следило за всякими передвижениями противника и держало наготове артиллерию и танки для того, чтобы при обнаружении первых признаков отхода гитлеровцев немедленно перейти в преследование. Следовательно, отход врага внутри кольца в течение 4-6 суток мог проходить только под ударами наших войск и авиации.
Наше Верховное Главнокомандование правильно считало, что Гитлер будет принимать все меры к высвобождению 6-й армии.
Маршал Советского Союза А. М. Василевский, непосредственно координировавший тогда действия трех фронтов на сталинградском стратегическом направлении, пишет: "Гитлеровцы в самом срочном порядке, безусловно, примут все меры к тому, чтобы при максимальной помощи извне выручить свои войска, окруженные под Сталинградом. Поэтому важнейшей задачей для нас является скорейшая ликвидация окруженной группировки врага и освобождение своих сил, занятых этой операцией; до решения этой основной задачи нужно как можно надежнее изолировать окруженную группировку от подхода неприятельских сил"{84}.
Действительно, после ликвидации окруженных сил врага у нас высвобождалось бы 300 тысяч человек личного состава, большое количество артиллерии, танков и целая воздушная армия. Они в зимней кампании могли бы быть использованы для решения новых задач на главных направлениях советско-германского фронта и еще более существенно повлиять на ход дальнейшей борьбы. Поскольку наши разведорганы определили численность окруженных войск в 85-90 тысяч, а в составе наших соединений, на которые возлагался разгром сил, оставшихся в кольце, имелось до 300 тысяч человек и 312 танков, задача по ликвидации врага могла быть выполнена в короткий срок.
Общий план действий наших войск сводился к тому, чтобы ударами по сходящимся направлениям на Гумрак расчленить фашистскую группировку и уничтожить ее по частям.
Однако первые же наши попытки двинуться на позиции окруженного врага встретили упорнейшее сопротивление. Дело в том, что фактически в котле оказалось в 4 раза больше сил, чем предполагалось. Значительно были преуменьшены данные и в отношении артиллерии и танков. Собственно, враг и теперь имел некоторое превосходство над нами в силах и средствах.
Потому и продвижение наших войск было незначительным. Например, за несколько дней наступления левое крыло 64-й армии преодолело всего 18 километров, а правое - только 4. Несколько успешнее действовала 57-я армия. И лишь войска Донского фронта, наступавшие с севера, заставили врага отойти на восток и вывести силы из малой излучины Дона на юго-восток за Дон. Кольцо окружения сжималось. Но в целом в ходе этих боев мы еще не смогли рассечь и разгромить находящегося в кольце врага.
Тогда Ставка приняла решение направить из своего резерва в состав Донского фронта под Сталинград 2-ю гвардейскую армию под командованием генерал-лейтенанта Р. Я. Малиновского и более тщательно подготовить операцию по уничтожению окруженной группировки.
В ходе разработки советским командованием нового плана разгрома окруженных немецко-фашистских войск стали поступать данные о сосредоточении крупных вражеских сил к югу от Среднего Дона. Вскоре стало известно, что гитлеровское верховное командование спешно создает новую группу армий "Дон" под командованием генерал-фельдмаршала Манштейна, на которую возлагалась задача по высвобождению окруженных в районе Сталинграда войск. В состав ее вошли оперативная группа "Холлидт" и армейская группа генерала Гота, сосредоточенная в двух районах: у Котельникова и у Тормосина.
Всего в группе армий "Дон" насчитывалось до 30 дивизий, в том числе шесть танковых.
Но Манштейн не мог собрать ударные силы за счет резервов ни в группе "Холлидт", ни у Гота, поэтому не был готов к наступлению, вынужден был стягивать войска с кавказского направления и ждать, пока на восточный фронт прибудут новые силы из Франции.
А время подстегивало. Паулюс торопил своих старых коллег - генералов. И Манштейн решил начать наступление пока силами одной котельниковской группировки, исходя при этом из того, что она ближе к Сталинграду, что на своем пути ей не придется преодолевать Дон и что советский заслон на котельниковском направлении по сравнению с другими участками фронта является наиболее слабым. Поэтому Манштейн надеялся на успех. А по выходе сил на рубеж реки Мышкова в наступление должна была перейти и тормосинская группировка.
Эти две группировки должны были сломить наши силы на южном участке внешнего фронта окружения, пробить коридор в кольце, двинуть по нему автоколонны грузовиков с горючим для снабжения танков и другой техники, находящейся в мешке, и соединиться с армией Паулюса.
И генерал Гот торопился. Его танковые дивизии к 15 декабря преодолели рубеж реки Аксай, а передовые части подошли к реке Мышкова.
Действовавшие здесь на очень широком фронте войска 51-й армии, 4-й и 13-й механизированные корпуса, серьезно ослабленные в предыдущих боях, не смогли остановить наступление трех танковых и четырех пехотных дивизий врага. А главные силы соединений 2-й гвардейской армии могли подойти к этому рубежу не ранее 20-21 декабря. Поэтому командующий Сталинградским фронтом А. И. Еременко снял с внутреннего фронта окружения ряд стрелковых соединений и усилил 51-ю армию. Из 64-й армии туда были направлены 38-я стрелковая дивизия полковника Г. Б. Сафиулина и несколько артиллерийских частей. Но и это не могло гарантировать создание здесь устойчивого фронта. Обстановка складывалась очень сложной. В случае дальнейшего продвижения гитлеровцев на север создавалась непосредственная угроза удара по войскам 64-й и 57-й армий с тыла, В этих условиях Паулюс не замедлил бы нанести встречный удар из кольца, и левофланговые дивизии нашей армии, как и правофланговые соединения 57-й, рисковали бы оказаться, как говорится, между молотом и наковальней.
Следовательно, перед этими армиями стояла задача не выпустить противника из кольца окружения и не допустить удара по нашим войскам извне, с тыла.
Учитывая это, командующий 64-й армией генерал М. С. Шумилов решил создать более сильный общий резерв (две стрелковые дивизии) и противотанковый (три истребительных противотанковых артиллерийских полка) и одновременно держать наготове два гвардейских минометных полка "катюш". Все эти силы в случае необходимости предполагалось развернуть за левым флангом армии фронтом на юг.
Примерно такие же мероприятия проводились и в соседней 57-й армии, правофланговые соединения которой также могли оказаться под ударами врага с двух противоположных направлений. Поэтому нужна была особая согласованность в действиях двух наших армий.
Мне каждодневно приходилось вести переговоры по ВЧ с начальником штаба 57-й армии полковником Н. Я. Приходько по этому вопросу. А командующий 57-й генерал Ф. И. Толбухин, человек беспокойный и заботливый, сам часто звонил нам, и мы договаривались обо всем.
К 22 декабря ударной группировке Гота удается выйти за реку Мышкова. Теперь враг находился на удалении 40 километров от окруженных войск.
По замыслу Манштейна для наращивания силы удара котельниковсжой группировки должны были начать наступление немецко-фашистские войска из района Тормосина. А по достижении наступающими высот в районе Ерико-Крепинский, до которых оставалось всего 20 километров, наносила удар из мешка и 6-я армия.
Манштейн был большим авторитетом в вермахте, и потому в армии Паулюса все надеялись, что кольцо окружения будет разорвано и кризисная ситуация превратится в победу.
Но тут подошедшие к рубежу реки Мышкова передовые части 2-й гвардейской армии генерала Р. Я. Малиновского вступили в сражение с котельниковской группой Гота, и продвижение ее было остановлено. В результате упорных десятидневных боев противник потерял свыше 200 танков и до 60 процентов пехоты, окончательно истощил свои силы и с 23 декабря перешел к обороне.
Тормосинская группировка тоже не могла наступать в сторону окруженных войск. Ей было не до выручки окруженной 6-й армии. Дело в том, что с 16 декабря, как нам стало известно, войска Юго-Западного и часть сил Воронежского фронтов развернули наступление на среднем течении Дона, громили там 8-ю итальянскую армию и немецкие войска из группы "Холлидт". Развивая удары к югу, они отодвинули внешний фронт окружения до 250 километров и стали угрожать тылу группы армий "Дон". Поэтому немецко-фашистское командование вынуждено было часть сил тормосинской группировки использовать против наступавших войск юго-западного фронта.
В таких условиях Паулюс не мог наносить удар из мешка.
В ожесточенных боях 2-я гвардейская армия вместе с войсками 51-й армии и 7-м танковым корпусом генерала П. А. Ротмистрова окончательно надломили хребет группе Гота и ночью 28 декабря овладели узловой железнодорожной станцией и городом Котельниково. С этого времени войска Сталинградского фронта развернули широкое наступление на всех направлениях. Противник повсеместно начал отходить. Так же успешно развивалось наступление и войск Юго-Западного фронта, которые с севера выходили на тылы группы армий "Дон".
Тут уж фельдмаршалу Манштейну было не до восстановления положения на Дону и не до вызволения 6-й армии Паулюса.
Таким образом, к концу декабря 1942 года замыслы врага полностью провалились. Если Паулюс не мог двинуть из мешка армию навстречу Готу, когда между ними было расстояние всего в 40 километров, то теперь вопрос о высвобождении ее силами извне уже не стоял.
Положение окруженных войск все ухудшалось. Но Гитлер продолжал ободрять их. Он обратился к ним с новогодним приказом, в котором обещал сделать все возможное для освобождения войск.
Но этих возможностей у него уже не было.
Наступила новогодняя ночь. Мы собрались в блиндаже командующего армией Михаила Степановича Шумилова у радиоприемника. Прозвучали позывные Москвы, и вслед за этим мы услышали хорошо знакомый всем спокойный голос Михаила Ивановича Калинина. Хотя мы, сталинградцы, и знали военное положение на юге страны, но все же радостно было слышать главу государства, говорящего о ходе развития контрнаступления, о нарастающих ударах Красной Армии в районе Среднего Дона и на Северном Кавказе, о потерях врага и о том, что советские войска прочно удерживают инициативу.
Когда Михаил Иванович поздравил советский народ и Красную Армию с Новым годом, мы прокричали "ура!" и подняли кружки за скорую победу. А неподалеку ударили орудия, и рванулись в черное небо на врага тяжелые снаряды. В эту артиллерийскую музыку тут же подключились минометы, пулеметные очереди, а также разноцветные ракеты, запущенные ввысь. Страна вступила в новый, 1943 год.
* * *
Гитлеровское верховное командование понимало, что армия Паулюса неминуемо погибнет. Но ему выгодно было, чтобы она продолжала и в окружении упорно драться, чтобы этим сковать у Волги как можно больше и как можно дольше крупные силы Красной Армии.
Поэтому Гитлер требовал упорно держаться в окружении. Требовал этого и генерал-фельдмаршал Манштейн, который боялся, что в случае капитуляции окруженных войск высвободившиеся советские соединения будут брошены против него. И он даже теперь старался убедить Паулюса, что его армия будет деблокирована.