Страница:
172-я дивизия назначалась в арьергард и должна была прикрывать отход армии. Вслед за 25-й Чапаевской мы выступили на юго-восток.
Недостаточно искушенному в военном деле человеку отход войск может казаться более простым делом, чем наступление или оборона. Но это далеко не так. Суметь вывести из-под удара противника части и сохранить их для ведения нового боя - сложное дело. Как правило, во время отхода войск инициатива оказывается в руках противника. Не встречая подготовленного огня, он стремится обогнать отступающих, выйти им на фланги, зажать в узких местах, окружить и уничтожить. В этой обстановке командир должен многое предвидеть, своевременно определить очередную ловушку, сорвать намерения врага.
Когда Манштейну стало известно о том, что наступающие на Севастополь мотобригада Циглера и 132-я пехотная дивизия на дальних подступах к городу задержаны, а Приморская армия, оставив Симферополь, начала отход на Севастополь по горным дорогам, он пробует новый вариант: 50-ю пехотную дивизию, двигавшуюся через Бахчисарай, направляет не на Балаклаву, как намечено раньше, а поворачивает резко на юго-восток, чтобы перерезать пути отхода приморцев севернее Ялты, ударить по ним всеми силами 30-го армейского корпуса с северо-запада и востока и уничтожить армию в горно-лесистых районах.
Разгадав новый замысел противника, генерал Петров тут же, в 2 часа ночи 2 ноября, отдал распоряжение командиру 40-й кавалерийской дивизии полковнику Ф. Ф. Кудюрову: "Противник стремится прорваться на Ялту. Любыми усилиями не позднее 10 часов утра 2 ноября перехватить дорогу на Ялту в районе Альбап (8 км юго-восточнее Бахчисарая)"{7}.
А буквально через полчаса командующий подписывал боевой приказ, в котором указывалось, что противник, концентрируя крупные силы к западу и югу от Симферополя, стремится овладеть Севастополем. Одновременно обозначилась попытка наступлением с севера перехватить дорогу Симферополь Алушта в районе Шумхай Средний. В этой обстановке генерал Петров ставит 421-й стрелковой дивизии задачу - закрыть дорогу из Симферополя на Алушту и не допустить продвижения противника на Севастополь по Алуштинскому шоссе{8}.
Эти своевременные меры, предпринятые И. Е. Петровым, срывали замысел немецко-фашистского командования по разгрому Приморской армии в горных районах.
Но мы в 172-й стрелковой дивизии пока об этих решениях ничего не знали и, выполняя роль арьергарда армии, продолжали следовать за 25-й Чапаевской, сдерживая передовые части немцев.
Днем 2 ноября соединения армии остановились на большой привал. Не получая необходимой информации о событиях на других участках фронта, мы с комиссаром дивизии П. Е. Солонцовым решили догнать штаб Чапаевской, чтобы узнать у генерала Коломийца обстановку. И вот мы в красивейшей долине, покрытой осенней, но еще зеленой травой и крупным кустарником. Неподалеку от дороги, под небольшим деревом мы увидели командиров 25-й и 95-й дивизий - генералов Т. К. Коломийца и В. Ф. Воробьева.
После взаимного ознакомления с обстановкой генерал Коломиец пригласил к "столу" - скатерти, разостланной на траве, на которой была разложена еда.
Не успели мы присесть вокруг этой "самобранки", как почти рядом стали рваться снаряды. Генерал Воробьев реагировал на это удивительно спокойно, как-то нехотя посмотрел в сторону разрывов и потихоньку поднялся.
"Вот это хладнокровие!" - подумал я.
Генерал Коломиец к обстрелу отнесся по-иному. Несмотря на свой солидный вес, он мгновенно вскочил с земли, зорким взглядом осмотрелся вокруг, затем с укоризной взглянул на нас с комиссаром:
- Это так прикрывает нас сто семьдесят вторая? Перекусить не дали. Откуда бьют немцы? Если так пойдет дело дальше, то мы приведем в Севастополь не дивизии, а роты. - Он поднял с земли автомат, папаху и громко скомандовал: - Продолжать поход!
Выяснилось, что на одном из направлений противник скрытно вышел на высоты, откуда хорошо просматривались наши войска, расположившиеся на привал, и открыл огонь из орудий прямой наводкой.
Когда Манштейн узнал, что 50-я пехотная дивизия не смогла продвинуться из Бахчисарая на Ялту, он начал искать новые способы не дать Приморской армии выйти к Севастополю. На этот раз он решил перекрыть пути отхода армии в самом опасном для нас районе - Байдарском ущелье - и направил дивизию из Бахчисарая к перевалу Байдарские ворота. В случае выхода немцев сюда мы оказались бы в исключительно тяжелом положении. Петров этот замысел врага быстро разгадал и поставил командиру 40-й кавалерийской дивизии новую задачу - незамедлительно выдвинуться в район Биюк-Мускомья, занять и удерживать высоты севернее Байдарских ворот на время прохождения всех частей армии на Севастополь.
Это распоряжение Петрова было весьма своевременным и предотвратило сильный удар по войскам армии в районе глубокого и узкого Байдарского ущелья.
3 ноября начальник штаба армии полковник Николай Иванович Крылов (в будущем Маршал Советского Союза) передал нам приказ командарма о том, чтобы 172-я дивизия продвигалась на Севастополь либо по более южным горным дорогам, либо по дороге через Ялту и любыми способами ускорила передвижение. Задача по прикрытию отхода армии с нас снималась. А 25-я и 95-я дивизии будут продолжать отход по прежнему маршруту, чтобы скорее выйти на рубеж реки Кача.
Вскоре выяснилось, что путь отхода главных сил Приморской (95, 25 и 172-й стрелковых дивизий) был перехвачен противником, и управление армии, выехавшее во главе с командующим вперед, оказалось отрезанным от войск.
Узнав о занятии противником селений Шуры, Улу-Сала, Мангуш, через которые должны следовать части армии, генерал И. Е. Петров приказал командиру 25-й Чапаевской дивизии генералу Т. К. Коломийцу возглавить руководство всеми отходившими частями армии, разгромить противника, который преградил путь отхода войск, и продолжать движение на Севастополь кратчайшим путем через Керменчик, Айтэдор, Шули.
В 2 часа 4 ноября части 95-й стрелковой дивизии и 287-й стрелковый полк 25-й Чапаевской дивизии атаковали противника.
Гитлеровцы, ошеломленные неожиданным нападением, открыли беспорядочный огонь. Ночью, среди домов, садов и кустарников трудно было понять, где свои, где враг.
Наши подразделения еще добивали метавшихся фашистов, а обоз и артиллерия полным ходом двинулись по шоссе. В бою был полностью разгромлен мотоотряд и 72-й противотанковый дивизион немцев, было взято 18 вражеских орудий, 28 пулеметов, до 30 автомашин и 19 мотоциклов{9}.
В этой ночной схватке принимали участие 747-й полк и другие подразделения 172-й стрелковой дивизии.
Саперному взводу 172-й дивизии под командованием лейтенанта Петра Терентьевича Лепехи было приказано выбить немцев, засевших в домах и садах на окраине селения. Лепеха скрытно через огороды вывел взвод. Бойцы внезапно открыли огонь из винтовок, забросали врага гранатами, а затем с криком "ура!" атаковали гитлеровцев. Вражеская группа была полностью разгромлена.
Так, уничтожая на своем пути противника, 95-я и 25-я дивизии продолжали движение по прежнему маршруту, а 172-я стрелковая повернула на Ялту, чтобы оттуда начать отход на Севастополь по шоссе вдоль берега Черного моря.
Утром 4 ноября части дивизии спокойно вошли в город-курорт Ялту. Здесь мы встретились с командиром 2-й кавалерийской дивизии полковником Петром Георгиевичем Новиковым и от него узнали, что 421-я стрелковая дивизия под командованием полковника Семена Филипповича Монахова в тяжелых боях задержала продвижение врага со стороны Симферополя и удерживает Алушту.
На берегу моря у причалов толпилось множество людей в ожидании пароходов и катеров для эвакуации. Но не все хотели уходить в тыл. К нам обращались женщины, пожилые люди, подростки с просьбой взять их в наши части: они хотели воевать с фашистами. Многие из них действительно пошли с дивизией в Севастополь.
В Ялте мы достали десятка два грузовых машин, погрузили на них отдельные подразделения полков и направили в Севастополь. А 5 ноября выступили и все остальные силы. Когда они приблизились к Байдарскому ущелью, где дорога, круто петляя, проходила вдоль обрывистых скал, а внизу зияла бездна глубиной до полукилометра, водители заглушили двигатели. Попытки даже очень осторожно вести здесь машины привели к тому, что первый же грузовик упал в пропасть. За ним чуть не свалился и второй. Поэтому, оставив на дороге машины до рассвета, мы двинулись пешком и вечером 6 ноября прибыли в Севастополь.
Глава третья.
Первый отпор фашистам
В то время когда на севере Крыма шли последние бои, Севастополь готовился во всеоружии встретить врага с суши. Приводилась в боевую готовность крупнокалиберная артиллерия береговой обороны, была усилена противовоздушная оборона, создавались оборонительные рубежи на подступах к городу.
Один из них, названный передовым, проходил от окраины города на удалении 12-15 километров и обеспечивал за нами ряд важных высот: 386,6, Госфортову с Итальянским кладбищем, 440,8, высоты восточнее Инкермана и севернее долины реки Бельбек.
К началу боев непосредственно за Севастополь на этом рубеже было создано четыре опорных пункта - Чоргунский, Черкеш-Керманский, Дуванкойский и Аранчинский, прикрывавшие подступы к Севастополю со стороны Ялты и Бахчисарая.
Еще 29 октября Военный совет Черноморского флота объявил Севастополь на осадном положении.
31 октября, когда в Приморской армии решился вопрос об отходе с полей Северного Крыма, немецко-фашистское командование направило моторизованную бригаду Циглера по северной дороге Ишунь - Саки с задачей пересечь главную дорогу Симферополь - Севастополь, а затем штурмом с ходу захватить главную базу Черноморского флота. Не связанная нашими войсками бригада противника могла продвигаться довольно быстро, и ей в тот же день удалось взять Саки и выйти к станции Альма. Выход врага на дальние подступы к Севастополю для вашего командования был неожиданным.
О судьбе города в те дни большую заботу проявили заместитель командующего Черноморским флотом по обороне главной базы контр-адмирал Г. В. Жуков и комендант береговой обороны генерал-майор П. А. Моргунов. Как только 30 октября было обнаружено движение противника от Саки к Альма, по приказу Жукова гитлеровцы были немедленно обстреляны артиллерийским огнем батареи береговой обороны No 54, расположенной в районе деревни Николаевка на берегу моря, в 40 километрах севернее Севастополя. Командовал батареей лейтенант Иван Иванович Заика. Этот день считается началом обороны Севастополя.
К тому времени Севастопольский гарнизон состоял всего из двух батальонов местного стрелкового полка, двух полков морской пехоты и трех артиллерийско-пулеметных дивизионов (всего 12 тысяч человек). Они сразу же были выдвинуты на рубеж обороны.
В течение трех дней батарейцы лейтенанта И. И. Заики, несмотря на бомбардировки с воздуха, атаки танков и пехоты, сдерживали наступление передовых частей врага. К 13 часам 2 ноября были выведены из строя три орудия. Пришлось бить врага из одной пушки, пулеметов и пустить в ход винтовки и гранаты. Многие артиллеристы погибли или были ранены. И тогда вместе с бойцами, взяв оружие в руки, вступили в бой три женщины - жены командира батареи Заики, рядового Портова и старшины Зарицкого.
Несмотря на героизм защитников батареи, обстановка там была критической. В 16 часов 40 минут лейтенант И. И. Заика донес: "Противник находится на позиции батареи. Связь кончаю".
И тем не менее батарейцы и артиллерийско-пулеметные дивизионы нанесли серьезный урон передовым частям противника на северном направлении и в значительной мере их ослабили.
И. И. Заике удалось прорваться через кольцо окружения, он вышел к партизанам и сражался в их рядах.
Буквально на ходу было сформировано еще несколько боевых частей морской пехоты за счет личного состава кораблей, частей береговой обороны и военных училищ.
К 2 ноября в составе войск гарнизона уже находились два полка, несколько отдельных батальонов и одна бригада морской пехоты, в которых было 22 300 бойцов и командиров. Кроме того, были введены в бой девять стационарных батарей береговой обороны, авиагруппа в количестве 82 самолетов и 160 зенитных орудий.
А немцы рвались вперед. К вечеру 2 ноября они смогли приблизиться к передовому оборонительному рубежу на участке Заланкой, Дуванкой, Аранчи. Здесь их встретили огнем успевшие занять оборону 3-й полк морской пехоты (командир подполковник В. Н. Затылкин), 8-я бригада морской пехоты (командир полковник В. Л. Вильшанский) и местный стрелковый полк (командир подполковник Н. А. Баранов).
3 ноября противник предпринял наступление на широком фронте. Наиболее сильный натиск был на дуванкойском направлении, где враг пытался прорваться к Севастополю через долину реки Бельбек. Вступившая в тяжелый бой 8-я бригада морской пехоты, не имевшая ни одного орудия, отбила, однако, все атаки, Но на участке 3-го полка гитлеровцам удалось занять деревню Заланной и выйти на дорогу Бахчисарай - Балаклава.
Враг торопился до подхода Приморской армии разгромить малочисленные обороняющиеся части и ворваться в город. Сражение за Севастополь с каждым днем становилось все ожесточеннее. Советским морякам приходилось почти в упор вести огонь по противнику из пулеметов, винтовок, отбиваться ручными гранатами, вступать в рукопашные схватки.
3 ноября Военный совет Черноморского флота обратился к личному составу флота с воззванием. В нем говорилось: "...В этот грозный час еще больше сплотим свои ряды для разгрома врага на подступах к Севастополю. Каждый боец, командир и политработник должен драться с врагом до последней капли крови, до последнего вздоха"{10}.
В тот же день Военный совет телеграфировал Верховному Главнокомандующему и Наркому Военно-Морского Флота: "Приморская армия, отжатая противником на юго-восток, в настоящее время... отходит к Севастополю. Оборону Севастополя осуществляют морские части, которые слабо оснащены оружием и не имеют полевой артиллерии. Для отражения наступления врага введена в действие артиллерия береговой обороны главной базы"{11}.
И все же в ходе этих первых тяжелых боев на дальних подступах к городу наступление передовых частей врага было задержано.
А главные силы 54-го армейского корпуса немцев, ослабленные и измотанные в боях на Ишуньских рубежах, все еще не могли приблизиться к Севастополю. Только 4 ноября к фронту в районе Шули подошли части 50-й пехотной дивизии. Но, встретив здесь упорное сопротивление наших моряков, они не смогли ни продвинуться вперед, к Балаклаве, ни повернуть к Байдарскому ущелью, чтобы вместе с основными силами 30-го армейского корпуса зажать Приморскую армию в этом районе.
Однако этому опасному замыслу врага не суждено было осуществиться. Ввязавшись в бой с нашими моряками, которые действовали очень активно и угрожали ударами по флангам и тылу немецкого соединения, командование 50-й пехотной имело возможность направить в сторону Байдарского ущелья лишь часть сил. Но и они были задержаны на высотах севернее Байдарских ворот подразделениями нашей 40-й кавалерийской дивизии.
Таким образом, небольшие силы морской пехоты и береговая артиллерия облегчила отход Приморской армии и сорвали замысел немецко-фашистского командования - с ходу захватить Севастополь к 1 ноября.
В свою очередь Приморская армия, оттянув на себя преследующий ее 30-й армейский корпус, ослабляла силу ударов немцев на город и этим облегчала борьбу краснофлотцев.
Немецко-фашистское командование, безусловно, допустило крупную оперативную ошибку, разбросав свои силы по всему юго-западному району Крыма в стремлении одновременно решить две крупные задачи - захватить Севастополь и разгромить Приморскую армию.
Теперь оно было вынуждено создавать более сильные группировки и для этого спешно подтягивать главные силы 54-го армейского корпуса.
* * *
Советское командование понимало, что если в первые дни боев благодаря исключительному героизму моряков удалось задержать продвижение передовых частей немцев, то теперь отразить удары крупных сил врага будет намного труднее. Требовались срочные меры по укреплению обороны.
В такой обстановке 4 ноября состоялось заседание объединенного Военного совета, на котором присутствовали: от Черноморского флота командующий вице-адмирал Ф. С. Октябрьский и член Военного совета дивизионный комиссар Н. М. Кулаков; от 51-й армии - командующий генерал-лейтенант П. И. Батов и член Военного совета корпусной комиссар А. С. Николаев и от Приморской армии - командующий генерал-майор И. Е. Петров и член Военного совета бригадный комиссар М. Г. Кузнецов.
Объединенный Военный совет, заседанием которого руководил командующий войсками Крыма вице-адмирал Г. И. Левченко, проанализировал крайне тяжелую обстановку, сложившуюся на полуострове, и определил характер дальнейшей борьбы.
Не следует упускать из виду, что борьба за Севастополь начиналась, когда обстановка на всем советско-германском фронте складывалась неблагополучно для нашей страны. Поэтому решения местного командования флота и сухопутных армий на таком удаленном фронте имели решающее значение.
Директивой командующего войсками Крыма были определены два основных района обороны - на Керченском полуострове и в Севастополе.
Руководство всеми войсками на керченском направлении возлагалось на командующего 51-й армией генерал-лейтенанта П. И. Батова. Ему подчинялась и Керченская военно-морская база.
Для обороны Севастополя создавался Севастопольский оборонительный район (СОР). В состав его включались: вся Приморская армия, береговая оборона и все сухопутные части главной базы Черноморского флота, а также военно-воздушные силы флота, выделяемые для обороны Севастополя по особому указанию.
Командующим Севастопольским оборонительным районом был назначен командующий Приморской армией генерал-майор И. Е. Петров, начальником штаба - полковник Н. И. Крылов. Назначение на этот ответственный пост генерала Петрова было не случайным. Ведь он уже был известен как один из способных руководителей героической обороны Одессы.
Однако следует отметить, что назначение командующего сухопутной армией руководителем обороны главной морской базы Черноморского флота Севастополя имело и свои минусы. Дело в том, что ему не были подчинены в ходе борьбы за Севастополь Черноморский флот, бомбардировочная авиация флота и морские транспортные средства, обеспечивающие все необходимые перевозки в осажденный город и эвакуацию из города.
Но в тот критический период обороны города, когда судьбу его решали не дни, а буквально часы, Иван Ефимович Петров оказался на месте. Он ясно понимал сложившуюся обстановку, трудности борьбы, осуществлял нужные мероприятия, могущие обеспечить устойчивость, обороны, разработал план немедленного усиления ее за счет прибывающих частей Приморской армии и до деталей продумал вопросы управления войсками.
А противник, подтянув главные силы 132-й и 50-й пехотных дивизий и до 100 танков, повел наступление на центральном участке фронта в направлении Черкез-Кермен, Мекензия, восточная оконечность Северной бухты.
Здесь у нас было слишком мало сил, поэтому враг мог бы при первых же ударах выйти на Мекензиевы горы. В этом случае была бы серьезно нарушена вся система обороны города. Поэтому в 19 часов 5 ноября вице-адмирал Ф. С. Октябрьский в телеграмме И. В. Сталину и Н. Г. Кузнецову доносил, что Севастополь под угрозой захвата, что активно действует авиация противника, оборону держат только моряки и до подхода частей Приморской армии резервы полностью отсутствуют.
Но все же эти части подходили. 4 ноября в район Севастополя прибыли два полка 172-й и 80-й отдельный разведбатальон 25-й стрелковой, 6 ноября 31-й Пугачевский стрелковый полк Чапаевской дивизии, 265, 51, 52-й артполки и 3-й артиллерийский дивизион 134-го гаубичного артиллерийского полка, а 7 ноября - 7-я бригада морской пехоты. Генерал Петров немедленно ввел в бой 383-й и 514-й стрелковые полки нашей дивизии для обороны высот северо-восточнее Балаклавы и в районе деревни Камары и прикрытия направления Ялта, Севастополь, а 31-й Пугачевский полк подполковника К. М. Мухамедьярова - на слабо прикрытый участок в районе Мекензия. Там же он сосредоточил и 7-ю бригаду морской пехоты.
Таким образом, в наиболее критический момент обороны Севастополя части морской пехоты не были одиноки.
Но в течение 6-7 ноября противник бросил в бой подошедшие резервы и начал наступление одновременно на нескольких направлениях. В результате ожесточенных схваток врагу удалось овладеть станцией Бельбек, селением Черкез-Кермен и выйти в долину Кара-Коба к деревне Верхний Чоргунь.
Меня и комиссара дивизии П. Е. Солонцова вызвал к себе генерал Петров. Мы подготовили командующему армией доклад о состоянии соединения после длительного его отхода от Симферополя.
Тягостным для нас был этот доклад. Ведь к тому времени в дивизии оставалось только около полутора тысяч бойцов, три гаубичных орудия и два танка. Правда, в Севастополь продолжали прибывать новые части, и мы надеялись получить пополнение.
В тот день генерала Петрова трудно было узнать. Он выглядел очень утомленным и каким-то осунувшимся. Все говорило о том, что человек устал до предела. Думается, что он сильно беспокоился и за армию, которая все еще полностью не подошла к Севастополю.
Иван Ефимович, однако, очень сердечно встретил нас, тепло поздравил с 24-й годовщиной Великого Октября и внимательно, с ободряющим пониманием выслушал доклад: ведь он сам знал, в каких жестоких боях довелось участвовать нашим подразделениям, какие трудности пережили мы при отходе.
Во время нашего разговора с командующим к нему то и дело заходили офицеры штаба с докладами об обстановке на различных участках фронта. Слушая их, мы с Солонцовым все глубже начинали понимать характер боевых действий под Севастополем.
В конце беседы генерал Петров дал нам указание встретиться с контр-адмиралом Н. О. Абрамовым, который руководил сектором на ялтинском направлении, ознакомиться с положением дел на этом участке и помочь Абрамову в руководстве частями, так как он не знает тактики ведения сухопутного боя. Одновременно командарм предупредил, что мы должны быть готовыми взять на себя руководство этим сектором обороны.
Когда мы вышли из полутемных комнат убежища, где размещался командный пункт армии, комиссар дивизии Солонцов, встретившийся с Петровым впервые, сказал:
- Умнейший человек и сильная личность. Так сжато и четко изложил суть обороны города.
Мы направились на командный пункт коменданта сектора контр-адмирала Н. О. Абрамова, находившегося в английском редуте "Виктория". Абрамов посетовал на трудности в руководстве войсками: сам, дескать, моряк, штаба нет, а отдельные отряды и полки обороняются на очень широком фронте и мало управляемы. К тому же в распоряжении коменданта совсем нет артиллерии.
Мы тут же пошли на участок, где оборонялся 2-й полк морской пехоты майора Н. Н. Тарана. Он вел бои с передовыми подразделениями 50-й пехотной дивизии немцев, наступавших на Чоргунь. На безымянной высоте у селения Верхний Чоргунь - наблюдательный пункт командира. Небольшого роста, но крепко сложенный, с приятным улыбчивым лицом, майор Таран был одет в смешанную, полуморскую, полупехотную форму одежды. Он пристально смотрел на нас и одновременно по телефону очень громко отдавал распоряжения, сводившиеся в основном к требованиям усилить огонь, бить противника в долине, удерживать высоту, не допустить обходов...
Шел ожесточенный бой. Совсем близко от наблюдательного пункта рвались снаряды и мины. А с нашей стороны огонь почти не велся. Лишь изредка пророкочет короткая пулеметная очередь да сухо хлопнет одиночный выстрел винтовки. Метрах в трехстах от НП мы увидели наступающие цепи гитлеровских автоматчиков.
- Почему не открываете огонь? - спросил я Тарана.
- В нашей батарее нет снарядов, - ответил майор. - А из пулеметов и винтовок надо бить наверняка, с близких расстояний.
- А минометчики? Ведь немцы и так едва ли не в двухстах метрах от ваших позиций.
- Тоже выжидают, когда противник подойдет поближе, ведь и у них боеприпасов совсем мало. Поэтому стреляют только по моему приказу.
А обстановка на поле боя менялась на наших глазах. Все новые и новые группы гитлеровцев наступали на Верхний Чоргунь, отдельные просочившиеся вперед автоматчики уже завязали бой на окраине населенного пункта.
- Связь с минометной ротой есть? - обеспокоенно спросил Солонцов.
- Есть, телефонная, - кивнул майор Таран в сторону телефонистов и тут же приказал связать его с командиром минометной роты.
Глядя на приближающиеся вражеские цепи, Таран явно нервничал. Громким, срывающимся голосом он отдавал распоряжения командирам батальонов Запорожченко и Слезникову, употребляя многократно одну и ту же фразу: "Слепые вы, что ли, черти!"
Вскоре над всем районом Чоргуня и северо-восточными скатами высоты, где мы находились, раздался рокот пулеметных очередей. Строчили отовсюду.
Майор Таран вызвал по телефону кого-то из батальонных командиров:
- Как там у вас?
По крепким фронтовым словечкам, которые бросал изредка в трубку майор, и по его одобрительным "так... хорошо-о-о" можно было понять, что противник прижат к земле и что все наши позиции удерживаются. Закончив разговор, Таран повеселел, оживился:
Недостаточно искушенному в военном деле человеку отход войск может казаться более простым делом, чем наступление или оборона. Но это далеко не так. Суметь вывести из-под удара противника части и сохранить их для ведения нового боя - сложное дело. Как правило, во время отхода войск инициатива оказывается в руках противника. Не встречая подготовленного огня, он стремится обогнать отступающих, выйти им на фланги, зажать в узких местах, окружить и уничтожить. В этой обстановке командир должен многое предвидеть, своевременно определить очередную ловушку, сорвать намерения врага.
Когда Манштейну стало известно о том, что наступающие на Севастополь мотобригада Циглера и 132-я пехотная дивизия на дальних подступах к городу задержаны, а Приморская армия, оставив Симферополь, начала отход на Севастополь по горным дорогам, он пробует новый вариант: 50-ю пехотную дивизию, двигавшуюся через Бахчисарай, направляет не на Балаклаву, как намечено раньше, а поворачивает резко на юго-восток, чтобы перерезать пути отхода приморцев севернее Ялты, ударить по ним всеми силами 30-го армейского корпуса с северо-запада и востока и уничтожить армию в горно-лесистых районах.
Разгадав новый замысел противника, генерал Петров тут же, в 2 часа ночи 2 ноября, отдал распоряжение командиру 40-й кавалерийской дивизии полковнику Ф. Ф. Кудюрову: "Противник стремится прорваться на Ялту. Любыми усилиями не позднее 10 часов утра 2 ноября перехватить дорогу на Ялту в районе Альбап (8 км юго-восточнее Бахчисарая)"{7}.
А буквально через полчаса командующий подписывал боевой приказ, в котором указывалось, что противник, концентрируя крупные силы к западу и югу от Симферополя, стремится овладеть Севастополем. Одновременно обозначилась попытка наступлением с севера перехватить дорогу Симферополь Алушта в районе Шумхай Средний. В этой обстановке генерал Петров ставит 421-й стрелковой дивизии задачу - закрыть дорогу из Симферополя на Алушту и не допустить продвижения противника на Севастополь по Алуштинскому шоссе{8}.
Эти своевременные меры, предпринятые И. Е. Петровым, срывали замысел немецко-фашистского командования по разгрому Приморской армии в горных районах.
Но мы в 172-й стрелковой дивизии пока об этих решениях ничего не знали и, выполняя роль арьергарда армии, продолжали следовать за 25-й Чапаевской, сдерживая передовые части немцев.
Днем 2 ноября соединения армии остановились на большой привал. Не получая необходимой информации о событиях на других участках фронта, мы с комиссаром дивизии П. Е. Солонцовым решили догнать штаб Чапаевской, чтобы узнать у генерала Коломийца обстановку. И вот мы в красивейшей долине, покрытой осенней, но еще зеленой травой и крупным кустарником. Неподалеку от дороги, под небольшим деревом мы увидели командиров 25-й и 95-й дивизий - генералов Т. К. Коломийца и В. Ф. Воробьева.
После взаимного ознакомления с обстановкой генерал Коломиец пригласил к "столу" - скатерти, разостланной на траве, на которой была разложена еда.
Не успели мы присесть вокруг этой "самобранки", как почти рядом стали рваться снаряды. Генерал Воробьев реагировал на это удивительно спокойно, как-то нехотя посмотрел в сторону разрывов и потихоньку поднялся.
"Вот это хладнокровие!" - подумал я.
Генерал Коломиец к обстрелу отнесся по-иному. Несмотря на свой солидный вес, он мгновенно вскочил с земли, зорким взглядом осмотрелся вокруг, затем с укоризной взглянул на нас с комиссаром:
- Это так прикрывает нас сто семьдесят вторая? Перекусить не дали. Откуда бьют немцы? Если так пойдет дело дальше, то мы приведем в Севастополь не дивизии, а роты. - Он поднял с земли автомат, папаху и громко скомандовал: - Продолжать поход!
Выяснилось, что на одном из направлений противник скрытно вышел на высоты, откуда хорошо просматривались наши войска, расположившиеся на привал, и открыл огонь из орудий прямой наводкой.
Когда Манштейн узнал, что 50-я пехотная дивизия не смогла продвинуться из Бахчисарая на Ялту, он начал искать новые способы не дать Приморской армии выйти к Севастополю. На этот раз он решил перекрыть пути отхода армии в самом опасном для нас районе - Байдарском ущелье - и направил дивизию из Бахчисарая к перевалу Байдарские ворота. В случае выхода немцев сюда мы оказались бы в исключительно тяжелом положении. Петров этот замысел врага быстро разгадал и поставил командиру 40-й кавалерийской дивизии новую задачу - незамедлительно выдвинуться в район Биюк-Мускомья, занять и удерживать высоты севернее Байдарских ворот на время прохождения всех частей армии на Севастополь.
Это распоряжение Петрова было весьма своевременным и предотвратило сильный удар по войскам армии в районе глубокого и узкого Байдарского ущелья.
3 ноября начальник штаба армии полковник Николай Иванович Крылов (в будущем Маршал Советского Союза) передал нам приказ командарма о том, чтобы 172-я дивизия продвигалась на Севастополь либо по более южным горным дорогам, либо по дороге через Ялту и любыми способами ускорила передвижение. Задача по прикрытию отхода армии с нас снималась. А 25-я и 95-я дивизии будут продолжать отход по прежнему маршруту, чтобы скорее выйти на рубеж реки Кача.
Вскоре выяснилось, что путь отхода главных сил Приморской (95, 25 и 172-й стрелковых дивизий) был перехвачен противником, и управление армии, выехавшее во главе с командующим вперед, оказалось отрезанным от войск.
Узнав о занятии противником селений Шуры, Улу-Сала, Мангуш, через которые должны следовать части армии, генерал И. Е. Петров приказал командиру 25-й Чапаевской дивизии генералу Т. К. Коломийцу возглавить руководство всеми отходившими частями армии, разгромить противника, который преградил путь отхода войск, и продолжать движение на Севастополь кратчайшим путем через Керменчик, Айтэдор, Шули.
В 2 часа 4 ноября части 95-й стрелковой дивизии и 287-й стрелковый полк 25-й Чапаевской дивизии атаковали противника.
Гитлеровцы, ошеломленные неожиданным нападением, открыли беспорядочный огонь. Ночью, среди домов, садов и кустарников трудно было понять, где свои, где враг.
Наши подразделения еще добивали метавшихся фашистов, а обоз и артиллерия полным ходом двинулись по шоссе. В бою был полностью разгромлен мотоотряд и 72-й противотанковый дивизион немцев, было взято 18 вражеских орудий, 28 пулеметов, до 30 автомашин и 19 мотоциклов{9}.
В этой ночной схватке принимали участие 747-й полк и другие подразделения 172-й стрелковой дивизии.
Саперному взводу 172-й дивизии под командованием лейтенанта Петра Терентьевича Лепехи было приказано выбить немцев, засевших в домах и садах на окраине селения. Лепеха скрытно через огороды вывел взвод. Бойцы внезапно открыли огонь из винтовок, забросали врага гранатами, а затем с криком "ура!" атаковали гитлеровцев. Вражеская группа была полностью разгромлена.
Так, уничтожая на своем пути противника, 95-я и 25-я дивизии продолжали движение по прежнему маршруту, а 172-я стрелковая повернула на Ялту, чтобы оттуда начать отход на Севастополь по шоссе вдоль берега Черного моря.
Утром 4 ноября части дивизии спокойно вошли в город-курорт Ялту. Здесь мы встретились с командиром 2-й кавалерийской дивизии полковником Петром Георгиевичем Новиковым и от него узнали, что 421-я стрелковая дивизия под командованием полковника Семена Филипповича Монахова в тяжелых боях задержала продвижение врага со стороны Симферополя и удерживает Алушту.
На берегу моря у причалов толпилось множество людей в ожидании пароходов и катеров для эвакуации. Но не все хотели уходить в тыл. К нам обращались женщины, пожилые люди, подростки с просьбой взять их в наши части: они хотели воевать с фашистами. Многие из них действительно пошли с дивизией в Севастополь.
В Ялте мы достали десятка два грузовых машин, погрузили на них отдельные подразделения полков и направили в Севастополь. А 5 ноября выступили и все остальные силы. Когда они приблизились к Байдарскому ущелью, где дорога, круто петляя, проходила вдоль обрывистых скал, а внизу зияла бездна глубиной до полукилометра, водители заглушили двигатели. Попытки даже очень осторожно вести здесь машины привели к тому, что первый же грузовик упал в пропасть. За ним чуть не свалился и второй. Поэтому, оставив на дороге машины до рассвета, мы двинулись пешком и вечером 6 ноября прибыли в Севастополь.
Глава третья.
Первый отпор фашистам
В то время когда на севере Крыма шли последние бои, Севастополь готовился во всеоружии встретить врага с суши. Приводилась в боевую готовность крупнокалиберная артиллерия береговой обороны, была усилена противовоздушная оборона, создавались оборонительные рубежи на подступах к городу.
Один из них, названный передовым, проходил от окраины города на удалении 12-15 километров и обеспечивал за нами ряд важных высот: 386,6, Госфортову с Итальянским кладбищем, 440,8, высоты восточнее Инкермана и севернее долины реки Бельбек.
К началу боев непосредственно за Севастополь на этом рубеже было создано четыре опорных пункта - Чоргунский, Черкеш-Керманский, Дуванкойский и Аранчинский, прикрывавшие подступы к Севастополю со стороны Ялты и Бахчисарая.
Еще 29 октября Военный совет Черноморского флота объявил Севастополь на осадном положении.
31 октября, когда в Приморской армии решился вопрос об отходе с полей Северного Крыма, немецко-фашистское командование направило моторизованную бригаду Циглера по северной дороге Ишунь - Саки с задачей пересечь главную дорогу Симферополь - Севастополь, а затем штурмом с ходу захватить главную базу Черноморского флота. Не связанная нашими войсками бригада противника могла продвигаться довольно быстро, и ей в тот же день удалось взять Саки и выйти к станции Альма. Выход врага на дальние подступы к Севастополю для вашего командования был неожиданным.
О судьбе города в те дни большую заботу проявили заместитель командующего Черноморским флотом по обороне главной базы контр-адмирал Г. В. Жуков и комендант береговой обороны генерал-майор П. А. Моргунов. Как только 30 октября было обнаружено движение противника от Саки к Альма, по приказу Жукова гитлеровцы были немедленно обстреляны артиллерийским огнем батареи береговой обороны No 54, расположенной в районе деревни Николаевка на берегу моря, в 40 километрах севернее Севастополя. Командовал батареей лейтенант Иван Иванович Заика. Этот день считается началом обороны Севастополя.
К тому времени Севастопольский гарнизон состоял всего из двух батальонов местного стрелкового полка, двух полков морской пехоты и трех артиллерийско-пулеметных дивизионов (всего 12 тысяч человек). Они сразу же были выдвинуты на рубеж обороны.
В течение трех дней батарейцы лейтенанта И. И. Заики, несмотря на бомбардировки с воздуха, атаки танков и пехоты, сдерживали наступление передовых частей врага. К 13 часам 2 ноября были выведены из строя три орудия. Пришлось бить врага из одной пушки, пулеметов и пустить в ход винтовки и гранаты. Многие артиллеристы погибли или были ранены. И тогда вместе с бойцами, взяв оружие в руки, вступили в бой три женщины - жены командира батареи Заики, рядового Портова и старшины Зарицкого.
Несмотря на героизм защитников батареи, обстановка там была критической. В 16 часов 40 минут лейтенант И. И. Заика донес: "Противник находится на позиции батареи. Связь кончаю".
И тем не менее батарейцы и артиллерийско-пулеметные дивизионы нанесли серьезный урон передовым частям противника на северном направлении и в значительной мере их ослабили.
И. И. Заике удалось прорваться через кольцо окружения, он вышел к партизанам и сражался в их рядах.
Буквально на ходу было сформировано еще несколько боевых частей морской пехоты за счет личного состава кораблей, частей береговой обороны и военных училищ.
К 2 ноября в составе войск гарнизона уже находились два полка, несколько отдельных батальонов и одна бригада морской пехоты, в которых было 22 300 бойцов и командиров. Кроме того, были введены в бой девять стационарных батарей береговой обороны, авиагруппа в количестве 82 самолетов и 160 зенитных орудий.
А немцы рвались вперед. К вечеру 2 ноября они смогли приблизиться к передовому оборонительному рубежу на участке Заланкой, Дуванкой, Аранчи. Здесь их встретили огнем успевшие занять оборону 3-й полк морской пехоты (командир подполковник В. Н. Затылкин), 8-я бригада морской пехоты (командир полковник В. Л. Вильшанский) и местный стрелковый полк (командир подполковник Н. А. Баранов).
3 ноября противник предпринял наступление на широком фронте. Наиболее сильный натиск был на дуванкойском направлении, где враг пытался прорваться к Севастополю через долину реки Бельбек. Вступившая в тяжелый бой 8-я бригада морской пехоты, не имевшая ни одного орудия, отбила, однако, все атаки, Но на участке 3-го полка гитлеровцам удалось занять деревню Заланной и выйти на дорогу Бахчисарай - Балаклава.
Враг торопился до подхода Приморской армии разгромить малочисленные обороняющиеся части и ворваться в город. Сражение за Севастополь с каждым днем становилось все ожесточеннее. Советским морякам приходилось почти в упор вести огонь по противнику из пулеметов, винтовок, отбиваться ручными гранатами, вступать в рукопашные схватки.
3 ноября Военный совет Черноморского флота обратился к личному составу флота с воззванием. В нем говорилось: "...В этот грозный час еще больше сплотим свои ряды для разгрома врага на подступах к Севастополю. Каждый боец, командир и политработник должен драться с врагом до последней капли крови, до последнего вздоха"{10}.
В тот же день Военный совет телеграфировал Верховному Главнокомандующему и Наркому Военно-Морского Флота: "Приморская армия, отжатая противником на юго-восток, в настоящее время... отходит к Севастополю. Оборону Севастополя осуществляют морские части, которые слабо оснащены оружием и не имеют полевой артиллерии. Для отражения наступления врага введена в действие артиллерия береговой обороны главной базы"{11}.
И все же в ходе этих первых тяжелых боев на дальних подступах к городу наступление передовых частей врага было задержано.
А главные силы 54-го армейского корпуса немцев, ослабленные и измотанные в боях на Ишуньских рубежах, все еще не могли приблизиться к Севастополю. Только 4 ноября к фронту в районе Шули подошли части 50-й пехотной дивизии. Но, встретив здесь упорное сопротивление наших моряков, они не смогли ни продвинуться вперед, к Балаклаве, ни повернуть к Байдарскому ущелью, чтобы вместе с основными силами 30-го армейского корпуса зажать Приморскую армию в этом районе.
Однако этому опасному замыслу врага не суждено было осуществиться. Ввязавшись в бой с нашими моряками, которые действовали очень активно и угрожали ударами по флангам и тылу немецкого соединения, командование 50-й пехотной имело возможность направить в сторону Байдарского ущелья лишь часть сил. Но и они были задержаны на высотах севернее Байдарских ворот подразделениями нашей 40-й кавалерийской дивизии.
Таким образом, небольшие силы морской пехоты и береговая артиллерия облегчила отход Приморской армии и сорвали замысел немецко-фашистского командования - с ходу захватить Севастополь к 1 ноября.
В свою очередь Приморская армия, оттянув на себя преследующий ее 30-й армейский корпус, ослабляла силу ударов немцев на город и этим облегчала борьбу краснофлотцев.
Немецко-фашистское командование, безусловно, допустило крупную оперативную ошибку, разбросав свои силы по всему юго-западному району Крыма в стремлении одновременно решить две крупные задачи - захватить Севастополь и разгромить Приморскую армию.
Теперь оно было вынуждено создавать более сильные группировки и для этого спешно подтягивать главные силы 54-го армейского корпуса.
* * *
Советское командование понимало, что если в первые дни боев благодаря исключительному героизму моряков удалось задержать продвижение передовых частей немцев, то теперь отразить удары крупных сил врага будет намного труднее. Требовались срочные меры по укреплению обороны.
В такой обстановке 4 ноября состоялось заседание объединенного Военного совета, на котором присутствовали: от Черноморского флота командующий вице-адмирал Ф. С. Октябрьский и член Военного совета дивизионный комиссар Н. М. Кулаков; от 51-й армии - командующий генерал-лейтенант П. И. Батов и член Военного совета корпусной комиссар А. С. Николаев и от Приморской армии - командующий генерал-майор И. Е. Петров и член Военного совета бригадный комиссар М. Г. Кузнецов.
Объединенный Военный совет, заседанием которого руководил командующий войсками Крыма вице-адмирал Г. И. Левченко, проанализировал крайне тяжелую обстановку, сложившуюся на полуострове, и определил характер дальнейшей борьбы.
Не следует упускать из виду, что борьба за Севастополь начиналась, когда обстановка на всем советско-германском фронте складывалась неблагополучно для нашей страны. Поэтому решения местного командования флота и сухопутных армий на таком удаленном фронте имели решающее значение.
Директивой командующего войсками Крыма были определены два основных района обороны - на Керченском полуострове и в Севастополе.
Руководство всеми войсками на керченском направлении возлагалось на командующего 51-й армией генерал-лейтенанта П. И. Батова. Ему подчинялась и Керченская военно-морская база.
Для обороны Севастополя создавался Севастопольский оборонительный район (СОР). В состав его включались: вся Приморская армия, береговая оборона и все сухопутные части главной базы Черноморского флота, а также военно-воздушные силы флота, выделяемые для обороны Севастополя по особому указанию.
Командующим Севастопольским оборонительным районом был назначен командующий Приморской армией генерал-майор И. Е. Петров, начальником штаба - полковник Н. И. Крылов. Назначение на этот ответственный пост генерала Петрова было не случайным. Ведь он уже был известен как один из способных руководителей героической обороны Одессы.
Однако следует отметить, что назначение командующего сухопутной армией руководителем обороны главной морской базы Черноморского флота Севастополя имело и свои минусы. Дело в том, что ему не были подчинены в ходе борьбы за Севастополь Черноморский флот, бомбардировочная авиация флота и морские транспортные средства, обеспечивающие все необходимые перевозки в осажденный город и эвакуацию из города.
Но в тот критический период обороны города, когда судьбу его решали не дни, а буквально часы, Иван Ефимович Петров оказался на месте. Он ясно понимал сложившуюся обстановку, трудности борьбы, осуществлял нужные мероприятия, могущие обеспечить устойчивость, обороны, разработал план немедленного усиления ее за счет прибывающих частей Приморской армии и до деталей продумал вопросы управления войсками.
А противник, подтянув главные силы 132-й и 50-й пехотных дивизий и до 100 танков, повел наступление на центральном участке фронта в направлении Черкез-Кермен, Мекензия, восточная оконечность Северной бухты.
Здесь у нас было слишком мало сил, поэтому враг мог бы при первых же ударах выйти на Мекензиевы горы. В этом случае была бы серьезно нарушена вся система обороны города. Поэтому в 19 часов 5 ноября вице-адмирал Ф. С. Октябрьский в телеграмме И. В. Сталину и Н. Г. Кузнецову доносил, что Севастополь под угрозой захвата, что активно действует авиация противника, оборону держат только моряки и до подхода частей Приморской армии резервы полностью отсутствуют.
Но все же эти части подходили. 4 ноября в район Севастополя прибыли два полка 172-й и 80-й отдельный разведбатальон 25-й стрелковой, 6 ноября 31-й Пугачевский стрелковый полк Чапаевской дивизии, 265, 51, 52-й артполки и 3-й артиллерийский дивизион 134-го гаубичного артиллерийского полка, а 7 ноября - 7-я бригада морской пехоты. Генерал Петров немедленно ввел в бой 383-й и 514-й стрелковые полки нашей дивизии для обороны высот северо-восточнее Балаклавы и в районе деревни Камары и прикрытия направления Ялта, Севастополь, а 31-й Пугачевский полк подполковника К. М. Мухамедьярова - на слабо прикрытый участок в районе Мекензия. Там же он сосредоточил и 7-ю бригаду морской пехоты.
Таким образом, в наиболее критический момент обороны Севастополя части морской пехоты не были одиноки.
Но в течение 6-7 ноября противник бросил в бой подошедшие резервы и начал наступление одновременно на нескольких направлениях. В результате ожесточенных схваток врагу удалось овладеть станцией Бельбек, селением Черкез-Кермен и выйти в долину Кара-Коба к деревне Верхний Чоргунь.
Меня и комиссара дивизии П. Е. Солонцова вызвал к себе генерал Петров. Мы подготовили командующему армией доклад о состоянии соединения после длительного его отхода от Симферополя.
Тягостным для нас был этот доклад. Ведь к тому времени в дивизии оставалось только около полутора тысяч бойцов, три гаубичных орудия и два танка. Правда, в Севастополь продолжали прибывать новые части, и мы надеялись получить пополнение.
В тот день генерала Петрова трудно было узнать. Он выглядел очень утомленным и каким-то осунувшимся. Все говорило о том, что человек устал до предела. Думается, что он сильно беспокоился и за армию, которая все еще полностью не подошла к Севастополю.
Иван Ефимович, однако, очень сердечно встретил нас, тепло поздравил с 24-й годовщиной Великого Октября и внимательно, с ободряющим пониманием выслушал доклад: ведь он сам знал, в каких жестоких боях довелось участвовать нашим подразделениям, какие трудности пережили мы при отходе.
Во время нашего разговора с командующим к нему то и дело заходили офицеры штаба с докладами об обстановке на различных участках фронта. Слушая их, мы с Солонцовым все глубже начинали понимать характер боевых действий под Севастополем.
В конце беседы генерал Петров дал нам указание встретиться с контр-адмиралом Н. О. Абрамовым, который руководил сектором на ялтинском направлении, ознакомиться с положением дел на этом участке и помочь Абрамову в руководстве частями, так как он не знает тактики ведения сухопутного боя. Одновременно командарм предупредил, что мы должны быть готовыми взять на себя руководство этим сектором обороны.
Когда мы вышли из полутемных комнат убежища, где размещался командный пункт армии, комиссар дивизии Солонцов, встретившийся с Петровым впервые, сказал:
- Умнейший человек и сильная личность. Так сжато и четко изложил суть обороны города.
Мы направились на командный пункт коменданта сектора контр-адмирала Н. О. Абрамова, находившегося в английском редуте "Виктория". Абрамов посетовал на трудности в руководстве войсками: сам, дескать, моряк, штаба нет, а отдельные отряды и полки обороняются на очень широком фронте и мало управляемы. К тому же в распоряжении коменданта совсем нет артиллерии.
Мы тут же пошли на участок, где оборонялся 2-й полк морской пехоты майора Н. Н. Тарана. Он вел бои с передовыми подразделениями 50-й пехотной дивизии немцев, наступавших на Чоргунь. На безымянной высоте у селения Верхний Чоргунь - наблюдательный пункт командира. Небольшого роста, но крепко сложенный, с приятным улыбчивым лицом, майор Таран был одет в смешанную, полуморскую, полупехотную форму одежды. Он пристально смотрел на нас и одновременно по телефону очень громко отдавал распоряжения, сводившиеся в основном к требованиям усилить огонь, бить противника в долине, удерживать высоту, не допустить обходов...
Шел ожесточенный бой. Совсем близко от наблюдательного пункта рвались снаряды и мины. А с нашей стороны огонь почти не велся. Лишь изредка пророкочет короткая пулеметная очередь да сухо хлопнет одиночный выстрел винтовки. Метрах в трехстах от НП мы увидели наступающие цепи гитлеровских автоматчиков.
- Почему не открываете огонь? - спросил я Тарана.
- В нашей батарее нет снарядов, - ответил майор. - А из пулеметов и винтовок надо бить наверняка, с близких расстояний.
- А минометчики? Ведь немцы и так едва ли не в двухстах метрах от ваших позиций.
- Тоже выжидают, когда противник подойдет поближе, ведь и у них боеприпасов совсем мало. Поэтому стреляют только по моему приказу.
А обстановка на поле боя менялась на наших глазах. Все новые и новые группы гитлеровцев наступали на Верхний Чоргунь, отдельные просочившиеся вперед автоматчики уже завязали бой на окраине населенного пункта.
- Связь с минометной ротой есть? - обеспокоенно спросил Солонцов.
- Есть, телефонная, - кивнул майор Таран в сторону телефонистов и тут же приказал связать его с командиром минометной роты.
Глядя на приближающиеся вражеские цепи, Таран явно нервничал. Громким, срывающимся голосом он отдавал распоряжения командирам батальонов Запорожченко и Слезникову, употребляя многократно одну и ту же фразу: "Слепые вы, что ли, черти!"
Вскоре над всем районом Чоргуня и северо-восточными скатами высоты, где мы находились, раздался рокот пулеметных очередей. Строчили отовсюду.
Майор Таран вызвал по телефону кого-то из батальонных командиров:
- Как там у вас?
По крепким фронтовым словечкам, которые бросал изредка в трубку майор, и по его одобрительным "так... хорошо-о-о" можно было понять, что противник прижат к земле и что все наши позиции удерживаются. Закончив разговор, Таран повеселел, оживился: