Лаумер Кит. Сокровища звезд

к вершине. Я остановился, чтобы сделать два глотка воды, перекусить и
отдохнуть пять минут, и заспешил дальше. Но следы исчезли.
Через полчаса я понял, что ночь мне не пережить. Как ни странно, я
чувствовал себя хорошо. Ступни и ноги у меня онемели и распухли, но уже не
болели. Я привык к жжению и привкусу крови в горле. Я часто падал, но не
причинял себе боли, оказываясь лицом на странно мягкой почве. Упав в
очередной раз, я встал и шел довольно долго, но потом понял, что все еще
лежу, уткнувшись лицом в землю, и брежу. Это немного напугало меня. Я стал
внимательно следить за собой, чтобы знать наверняка, проснулся я или нет.
Я не сломал ногу, но все равно казалось, что я ползу на коленях.
Я считал, что все идет неплохо, но, ощущая вкус песка во рту, понимал,
что все-таки ошибаюсь. На сей раз меня подвели руки. Я подумал о бутылке с
водой, но это желание было таким же несбыточным и чисто теоретическим, как
эфемерные планы выучить незнакомые языки или научиться играть на скрипке.
Моей последней отчетливой мыслью перед тем, как навалилась темнота,
была мысль о том, что не нужно больше делать вид, будто я не сожалею о
прошлом, о том, что утратил и никогда уже не верну.


Я прислушивался к тихим звукам вдыхаемого и выдыхаемого воздуха и
понял, что слышу свое собственное дыхание. Это показалось странным, как и
приятная прохлада и ощущение чего-то мягкого, на чем я лежал. И еще
кое-что. Звуки. Тихое бормотанье.
Человеческие голоса.
Я открыл глаза и увидел мерцающий свет на неровном потолке. Повернув
голову, мне удалось разглядеть пол, который уходил за поворот просторного,
проделанного водой туннеля. Голоса и свет доносились из угла пещеры.
Я лежал, прижавшись лицом к чему-то, что на ощупь напоминало мех, и
вовсю наслаждался этой галлюцинацией. Я слышал, что замерзающим кажется,
будто ему приятно и тепло в те последние моменты, когда кровь уже
превратилась в кристаллики. Однако эти рассказы не касались тех, кто
умирал от истощения.
Может быть, я еще не умер? Это казалось невероятным и ужасно
несправедливым, но такая возможность все-таки была. И это следовало
проверить. Я открыл рот и закричал.
Результат был плачевным. Звук, который я издал, представлял собой
слабое карканье; но все-таки это был звук. Требовались дальнейшие
эксперименты. Я размышлял над своим следующим действием, когда
галлюцинация была прервана. По потолку, надвигаясь на меня, запрыгали
тени. Из-за поворота появился человек. Он шел ко мне и, приближаясь,
становился все больше и больше. Он склонился надо мной - лицо огромное,
как дыня, как луна, как Вселенная.
- Ну что, лучше? - раздался голос, эхом Отдаваясь в пространстве,
времени и моих ушах.
Я сделал усилие и сосредоточился на вопросе, потом изобразил нечто
вроде хрюканья.
- Хорошо, молодец, - сказал человек.
Потом появился еще один, встал на колени около меня, положил руку на
мой лоб и прижал палец к запястью. У обоих были всклокоченные волосы и
длинные густые бороды.
- Обезвоживание и истощение, - сказал первый. - Отдых и пища поставят
вас на ноги.
На этот раз мне удалось сказать членораздельно:
- Я знаю, это звучит банально, но... где я?
Первый мужчина улыбнулся:
- Мы называем наше маленькое укрытие Зефир. Небольшой заповедник для
изгоев Ада.
Они принесли мне миску слизистого, темно-коричневого супа,
напоминавшего вареные каштаны, и безвкусную вафлю. На меня подошло
посмотреть еще несколько человек. Все они были исхудалыми, но здоровыми, в
казенных костюмах разной степени изношенности. После еды все стало
казаться несколько более реальным.
- Ну, я достаточно окреп и могу слушать. Последнее, что я помню, - как
я шел, а потом не мог идти. Я думал, все кончено.
- Не стоит так мрачно, - сказал тот, кто говорил со мной первым. - Вы
живы, хотя все было против этого. А это уже кое-что.
- Но как же вы меня нашли?
- Эти люди лишены воображения. Одна и та же шутка разыгрывается вновь и
вновь. Мы следим за тропой, проверяем ее по ночам. Иногда нам везет. Вот
как прошлой ночью.
- То есть?
- А разве не так? У нас есть кров, вода, пища, этого достаточно для
поддержания жизни. Хватает на всех. В тесноте, да не в обиде, ведь так?
Я смотрел на них. С запавшими глазами, немытые, многие в лохмотьях, они
пристально глядели на меня, так, словно ждали, что я расскажу им нечто
удивительное, чудесное. Я засмеялся.
- Отверженные из отверженных, - сказал я. - Избранное общество. Долго я
опускался вниз и наконец достиг дна.
- Нет, - сказал мой спаситель. - Это поворот. Отсюда только один путь -
наверх.
Это звучало забавно. И, продолжая смеяться, я вновь уснул.

5

Мне объяснили, что эта пещера была проделана в мягкой породе давно
исчезнувшими потоками воды. Как ни странно, в ней действительно было все
необходимое для поддержания жизни. У входа температура неизменно держалась
на уровне семидесяти градусов, понижаясь по мере того, как пещера уходила
вглубь. Откуда-то из глубины бил родник с теплой ключевой водой.
Пища состояла исключительно из съедобных лишайников, которые росли в
полной темноте в дальнем конце лабиринта. Из этих растений можно было
приготовить блюда, напоминавшие салаты, супы, орехи и даже
псевдобифштексы, когда за дело брался наш повар Тэнк, невысокий, некогда
полный мужчина. Вероятно, раньше приготовление изысканных блюд было его
хобби.
Я отдыхал, ел и спустя какое-то время почувствовал себя достаточно
хорошо, чтобы подняться со своего тюфяка, набитого мхом, и сделать
несколько шагов. Обитатели Зефира были настроены вполне дружелюбно. И
только у моего первого знакомого, здесь его называли Джорджи, определенно
имелись на меня какие-то виды. Он подал мне руку, я оперся на нее, и он
поведал мне свои планы.
- Конечно, мы в невыгодном положении, - говорил он. - Но кое-что нам
даже на руку. Во-первых, они не знают, что мы здесь. Таким образом, мы
представляем собой тайную силу, некий неожиданный элемент. Во-вторых, у
нас мощный стимул...
- А в-третьих?
- Наши ряды непрерывно растут. Сейчас нас одиннадцать. Двенадцать, если
выживет один парень.
- Какой парень?
- Мы нашли его за два дня до тебя. Он здорово избит, но, быть может,
выкарабкается. На вид крепкий он, во всяком случае когда-то был крепким.
- Где он?
- В соседней пещере...
- Я хочу на него посмотреть.
- Пожалуйста, но это зрелище не из приятных.
Джорджи провел меня через центральную пещеру, а потом в одно из боковых
ответвлений. На тюфяке у стены лежал человек; его дыхание было слышно за
двадцать футов. Я, присел на корточки и посмотрел на беднягу. Его лицо
представляло собой сплошную массу бордовых рубцов. Распухшее, оно было в
два раза больше, чем прежде.
- Работа, Симрега, - констатировал я.
- Знаешь его? - спросил Джорджи.
- Он был, да и остается моим приятелем.
- Ясно. Видимо, именно поэтому ты здесь.
- Есть еще одна причина. Он сильно искалечен?
- Наш врач Тигр говорит, что у него сломаны ребра и, возможно,
повреждены внутренние органы. С носом тоже далеко не все в порядке - ему
тяжело дышать. Удивительно еще, что он смог пройти тридцать миль в таком
состоянии.
С помощью Джорджи я положил свой тюфяк рядом с Тяжеловесом. От
приложенных усилий у меня закружилась голова. Я лежал в полной темноте и
прислушивался к его дыханию. Временами он стонал, его сознание вновь и
вновь уносилось туда, где он сражался один против всех. Время шло, дыхание
Тяжеловеса менялось, и не в лучшую сторону. Иногда приходил Тигр,
осматривал больного, качал головой и уходил.
Я очнулся от лихорадочного забытья. Меня разбудили сильные стоны, и я
взглянул на Тяжеловеса. Из-за отеков его глаз не было видно, но я
чувствовал, что он в сознании.
- Тяжеловес, как ты? - прошептал я.
Он что-то пробормотал, помотал головой. Опухоль стала больше. Казалось,
его лицо вот-вот лопнет. Я пошел в главную пещеру за Тигром. Тот сидел у
огня, шлепал на плоском камне лепешки из лишайника и вешал их сушиться.
- Вы должны что-нибудь сделать, - сказал я. - Он так долго не протянет.
- Бог мой, неужели вы думаете, что мне доставляет удовольствие видеть
его страдания? - это рычание объясняло происхождение прозвища "Тигр".
- Без сознания - он стонет, а когда приходит в себя - подавляет стоны,
и это еще хуже.
- Что же, по-вашему, я должен делать?
- Вы ведь врач, да?
- Послушай, Джон, мне нужны инструменты, лекарства, а их у меня нет!
Ему необходима операция, чтобы удалить осколки костей, ясно? Ты думаешь, я
могу оперировать голыми руками?
- Но должен же быть кусок металла или осколок камня, из которого можно
сделать скальпель. Это лучше, чем оставить его умирать в мучениях.
- А лигатура? Зажимы? Бинты? Антисептики? Не говоря уж о наркозе.
- Можно что-нибудь придумать.
Тигр уставился на меня, потом отшвырнул комок пасты из лишайника и
зашагал в комнату, где лежал больной. Тигр обнажил клыки и свирепо глянул
на Тяжеловеса. Мы все стояли рядом и наблюдали.
- Его нужно оперировать в хорошо оборудованном флотском госпитале, -
процедил Тигр сквозь зубы. - Здесь я могу его убить.
Тяжеловес застонал, как будто просил: "Сделайте хоть что-нибудь!"
Тигр с силой ударил кулаком одной руки в ладонь другой, сказал:
- Старый флотский афоризм гласит: даже если делаешь не так, все равно
что-нибудь делай! - и резко обернулся. - Грифт, принеси мне несколько
каменных осколков поострее! Ты, Танубр, тереби лишайник на волокна. Жаба,
кипяти воду. Гринги, ты и Бочка, поднесите его ближе к огню. - Тигр одарил
меня яростным взглядом. - Но если он умрет, видит Бог, свидетельство о
смерти будешь выписывать ты, Джон!


Тигр уверенно сделал разрез на том месте, где когда-то была переносица
пациента. Дальше наблюдать не было сил. Я прислонился к стене в дальнем
конце пещеры и лишь прислушивался к доносившимся звукам: бормотание
хирурга, требования подать новое лезвие или добавить свет; сочувствующий
шепот зрителей; прерывистое дыхание Тяжеловеса. Казалось, все это
продолжается бесконечно долго.
Наконец операция закончилась. Тигр прошел в боковой ход, где
размещалась умывальня. Тяжеловеса отнесли обратно на его тюфяк. Он дышал
значительно легче. Тигр вернулся, подошел ко мне и пробурчал:
- Спасибо, что сдвинул меня с мертвой точки. Победить или проиграть. Я
рад, что согласился. Носовые проходы были забиты осколками и запекшейся
кровью. Черт-те что творилось. Сейчас все свободно.
Опухоль сразу стала спадать. К вечеру Тяжеловес уже смог немного
говорить. Первое, что он сказал:
- Поищите другого... - Пауза, подобие ухмылки. - Особых примет нет...


Тяжеловес поправлялся быстро. Через пару дней он мог сидеть и ел с
завидным аппетитом. Однако на его лицо по-прежнему было страшно смотреть.
Импровизированные швы Тигра были эффективны, но слишком грубы. Опухоль
спала совсем, но вокруг глаз остались желто-черные пятна, а ниже -
синевато-багровые шрамы.
- Краше не бывает, - единственное, что он сказал, увидев свое отражение
в воде.
Я рассказал Тяжеловесу, как меня обвинили в воровстве, его история была
еще проще. Они подстерегли его, велели сесть в автобус и отвезли
неизвестно куда из лагеря. Однако сначала, вместо того чтобы подчиниться,
Тяжеловес бросился на них с кулаками.
- Я наивно полагал, что драка привлечет наших, - объяснял Тяжеловес. -
Законы лагеря, и все такое. Но, как видишь, ничего не вышло. Вот тебе и
законы.
- Что-то не сходится, - размышлял я. - Зачем человеку, который хочет
поднять восстание, так глупо привлекать к себе внимание?
Тяжеловес несколько минут молча смотрел на меня, потом усмехнулся.
- Может быть, я чего-то не понимаю, - продолжал я. - Мне казалось, что
Компании внимательно следят за тем, что происходит в лагере. Именно люди
Компании пришли и опечатали туннель, где я нашел самородок. Как это
стыкуется с тем, что в лагере верховодит какой-то хетеник?
- Симрег не мятежник, Джон, - спокойно ответил Тяжеловес. - Он шпион
Компании. Ему нужна твоя информация.
- Но мне он сказал, что он хетеник или сочувствующий хетеникам...
- Он врал.
- Откуда ты знаешь?
- Потому что хетеник - я, - проговорил Тяжеловес.


- Это слово - эпитет, которым награждается любой подозреваемый в
недовольстве существующим строем, - продолжал Тяжеловес. - Исходя из
определения, ты Джон - тоже хетеник. Именно поэтому ты здесь. - Он поднял
руку, предупреждая мои возражения. - Я не отрицаю, что формально ты
виновен - ты покинул свой пост. Но тебя вынудили к этому обстоятельства и,
думаю, ты согласишься, что тебя отнюдь не удовлетворяла ситуация на
"Тиране".
- То, против чего я возражал, абсолютно не касалось формы правления,
Тяжеловес...
- Ошибаешься. Ты наблюдал этого Краудера в деле и понял, что он человек
Компании. А потом ты понял, что твоему другу Дэнтону грозит беда. Ничего
случайного, все было санкционировано, Джон. Они собирались убить его, а ты
хотел помешать, и с этого момента подписал себе приговор.
- Постарайся понять меня. Тяжеловес. Мне действительно не нравится то,
что происходит. Но мне бы хотелось найти средство, не выходящие за рамки
законов Флота. Я не люблю анархию.
Тяжеловес осторожно прикоснулся к своему изуродованному лицу.
- Как бы ты назвал режим в Ливорч-Хене?
- Хен - это свалка, Тяжеловес. Она вне закона и порядка...
- Но Симрег - человек Компании, ведь так? Фактически...
- Продолжай.
Он задумчиво смотрел на меня. Два печальных темных глаза на лице-маске.
- Я не случайно сослан в Хен, Джон. Все сделано специально.
- Да и я здесь не по своему желанию!
- Вот мы и подошли к главному. Я-то здесь как раз по своему
собственному желанию.
Я смотрел на Тяжеловеса и ждал.
- Они выследили здесь последнего из наших и убили. Нужна была замена, и
вызвался я.
- Как ты проскочил патруль?
Он замотал головой.
- Мне не пришлось этого делать. Я, так же как и ты, прошел через всю
процедуру: военно-полевой суд, ссылка. С одной лишь разницей: тебя
приговорил Флот, а я сам себя приговорил.
- Если ты думаешь, будто я что-нибудь понял, то ты ошибаешься.
- Компании - Хозяева Звезд - долго заправляли делами, Джон. Их конец
ближе, чем они думают. Мы почти готовы. Мы ждем... Есть какое-то
недостающее звено, Джон. И как только оно будет восстановлено, мы начнем.
- Ты меня удивляешь, Тяжеловес. Ведь ты - флотский и должен знать, в
чьих руках сила. Кроме нескольких пистолетов в полиции, все существующее
вооружение отдано Флоту.
- На Флоте много членов нашей организации. Например, старший помощник
Пол Дэнтон.
- Я так не считаю. Пол серьезно относился к присяге. Ничто не заставило
бы его предать...
- Но ведь что-то все-таки заставило? Неужели ты не понимаешь? Если
такой человек, как Дэнтон, поверил в революцию, значит, в этом что-то
есть, а?
- Я попытаюсь объяснить снова, Тяжеловес. Все не так сложно. Я за мир и
порядок. Я за существующие законы, нормы жизни, структуру общества, даже
если она несовершенна. Если я попал рукой в машину, и она втянула меня,
искорежила и выплюнула - это мои личные неприятности. И это вовсе не
означает, что машину надо ломать.
- Да, но если эта машина дает власть и богатство лишь нескольким
Хозяевам за твой счет...
- Я спокойно отношусь к тому, что люди, создавшие современную технику,
получают от этого выгоду...
- Разве богатства природы не принадлежат всем?
- Природа создает океаны, но рыба, которую я там ловлю, - моя.
- Предположим, кто-то опустошает твои сети? Или уводит твою лодку?
- У меня нет доказательств этого!
- А если я их тебе предоставлю?
- Ну что ж, я взгляну на них.
- Идем!
Он повел меня через главную пещеру туда, где Джорджи подбрасывал в
костерок брикеты из все того же лишайника. Над костром в каменном котелке
кипела вода.
- Джорджи, расскажи ему свою историю, - попросил Тяжеловес.
Джорджи посмотрел на нас и погладил свою длинную бороду.
- Я был младшим артиллерийским офицером на линкоре, - начал он. -
Однажды ночью я принял сигнал аварии от старшины: попадание энергии на
статические батареи. Осмотрев всю цепь, мы решили, что неисправность в
энергоблоке. Я пытался найти энергетика, но тот запропал куда-то. Мы
вернулись к блоку, шел дым и температура поднималась до критической.
Вызвали отряд Особой Полиции, и они тут же оцепили трюм. Один из
полицейских задержал моего сержанта, и пока он его допрашивал, я прошел
мимо охраны. Дым шел из передаточного отсека. Там царила паника, люди
носились в дыму по палубе и, казалось, не понимали, что случилось. На меня
никто не обращал внимания. Я хотел выяснить, нужно ли мне отключить от
питания мою батарею. Открыв массивную дверь в целый фут толщиной, я
оказался в пустом помещении. Вернее, почти пустом. В центре на полу стоял
странный прибор, от которого начинался целый лабиринт труб и трубочек. А
вокруг суетились пять-шесть человек. Они вытащили из механизма небольшой
ящичек и рассматривали внутри него нечто похожее на яйцо, подвешенное на
тоненьких проволочках. Длинное и тонкое, белое, глянцевое, почти как воск.
К одному концу этого яйца были прикреплены разноцветные провода.
Джорджи сделал паузу и снял котелок с водой.
- Я разглядел только это, а потом меня начали бить. Очнулся я в
больничной палате. У моей койки стояли четыре охранника. Как только я смог
ходить, меня препроводили в танцзал, где и был разыгран спектакль.
Он поднял осколок камня и начал срезать свою бороду.
- Эта идея пришла мне, когда Тигр резал тебя на кусочки, Тяжеловес.
Больно, но дело все-таки идет.
- Рассказывай дальше, - сказал Тяжеловес.
- А дальше нечего рассказывать. Я слушал речи в суде и вдруг обнаружил,
что меня увольняют с Флота. Я пытался защищаться, но меня
предусмотрительно накачали наркотиками. Я не мог говорить, не мог
двигаться. А пытался, должен вам сказать! Все, что я сумел, так это
выдавить несколько слезинок, когда какой-то старый дурак срывал пуговицы с
моего кителя. Как я потом понял, их отрезали заранее, а потом прикрепили
тонкой ниточкой. Спектакль! Ой!
Джорджи побрил одну сторону лица и повернулся ко мне. Меня словно
громом поразило.
- Я помню, гардемарин Блейн. Я присутствовал при этом.


- Наш план довольно прост, - сказал Блейн. - Мы совершим переход ночью,
к рассвету доберемся до Ливорч-Хена, а потом убьем или возьмем в плен
Симрега и его команду. Заключенные нас поддержат. И через полчаса мы
хозяева положения.
- Согласен, это просто, - сказал я.
- Затем, без промедления, нанесем удар по Главной Станции. На дорогу
туда уйдет три дня, но у нас есть люди, которые могут взять на себя связь
с Ливорч-Хеном. Не думаю, что База заподозрит неладное. Сначала приедет
машина, и особая команда захватит бараки охранников; потом прибудут пешие
группы и покончат с противником. И опять заключенные окажут нам помощь.
- А как насчет той энергопушки, что, как мне помнится, торчит на крыше
конторы? - спросил я.
- Жертвы будут, но это не должно нас останавливать.
- А что будет после того, как вы возьмете Главную Станцию?
- Мы захватим грузовой корабль. И улетим.
- Улетите? Хорошо, Джорджи, - сказал я. - Ты удивляешь меня. Этот план
был бы смешон, если б не был так трагичен. У вас нет ни малейшего шанса.
- Мы не одиноки, Тарлетон, - сказал Тяжеловес. - Когда новость
распространится...
- Они придут с сачком для бабочек, и все вернется на круги своя, -
сказал я. - Не будет только тех, кто при этом погибнет.
Какое-то время все молчали. Блейн вздохнул и вновь принялся скрести
подбородок.
- Мы знаем, что шансов мало, но лучшей возможности, чем сейчас, не
представится. В любое время нас могут обнаружить; могут усилить охрану
Базы или улучшить вооружение охранников. Мы должны начать именно сейчас,
когда заключенных много, а противник слаб. Вот почему так важно, чтобы ты
был с нами. Ты - недостающее звено, которого нам не хватает.
Тяжеловес знаком велел ему замолчать, но слово уже было сказано.
- Вот оно что, - сказал я. - И вы тоже! Вам нужна моя Великая Тайна? -
Я посмотрел на Тяжеловеса. - А я-то удивлялся, что это ты со мной так
подружился. Спасибо, что объяснили...
- Не делай поспешных выводов, Джон, - сказал Тяжеловес. - Это не...
- Очень жаль, - проговорил я, вставая. - Мне не известно ничего из
того, что могло бы вам пригодиться. Но даже если бы я и знал, то не сказал
бы. Я не с вами, ясно? А если бы и встал на вашу сторону, то все равно ваш
план безнадежен.
И я ушел. Спиной я чувствовал их взгляды.


Факел из высушенного и растолченного лишайника почти не дымил и горел
довольно долго. С таким факелом я исследовал лабиринт пещер, оставляя на
стенах отметки, чтобы не заблудиться. Я с трудом пробирался через низкие,
изрезанные оврагами пещеры. Шедшие от них ответвления представляли собой
вымоины в виде извилистых туннелей, с неожиданными откосами и крутыми
обрывами. Я набрел на грот, в котором на многочисленных естественных
клумбах рос лишайник. Из отверстия в стене, клокоча и булькая, вырывалась
вода и наполняла широкий бассейн в скале. Оттуда она текла по глубоким
канавкам между клумбами лишайника. Я проследил путь воды до того места,
где пещера резко сужалась и пол уходил вниз. Когда вода падала в эту
пропасть, ручеек издавал звук, похожий на вздох.
Я собрался было уйти, как вдруг мне почудилось, что очертания пещеры
очень симметричны. Просматривающиеся за сталактитами стены напоминали
слегка наклонные плоскости. В тех местах, где не было следов эрозии и
сталагмитов, пол казался почти плоским.
Почти искусственным.
Я исследовал клумбы и обнаружил, что лишайник растет в основном
прямоугольными участками, хотя обычно он образует островки неправильной
формы. Канавки между клумбами служили как бы маскировкой, размывая четкие
прямоугольники.
Я зажмурился, и видение, как это обычно бывает, исчезло. Это просто
пещера, где буйно растут сорняки, и ничего больше. Человек одинок в своем
уголке Вселенной. Два столетия космических исследований не выявили такой
формы жизни, которая была бы сложнее полукузнечика-полусаламандры
величиной с палец - повелителя планеты Райджел-4, населенной безмозглыми
пресмыкающимися. Я возвращался обратно на солнечный свет, не позволяя себе
увлечься мыслью о том, что в путанице переходов угадывается определенный
рисунок, схема, а в пересечении туннелей и пещер - разумный план. Когда я
достиг главной пещеры, все псевдоархеологические заскоки тут же выскочили
из моей головы благодаря приему, который меня там ожидал.


Все одиннадцать отверженных стояли у костра. Блейн с решительным видом
подошел ко мне, Тяжеловес с лицом агнца божьего встал сбоку.
- Мы тут обсудили твой вопрос, Джон, - начал Блейн, - и решили, что в
сложившейся ситуации ты либо с нами, либо - против нас.
- По крайней мере, без всякой благородной ерунды, - сказал я.
Я был спокоен. Невзгоды, через которые я уже прошел, лишили меня
способности волноваться.
- Наша цель - победить. И чтобы добиться ее, мы пойдем на все.
- Если вы хотите завербовать меня, то избрали неверную тактику.
- Решай.
Я пошел на них, они расступились и строем проследовали за мной до входа
в пещеру. Розовые сумерки окрасили скалы.
- Ты нам нужен, Тарлетон, - сказал Тяжеловес. - Мы должны знать, что
нашел Дэнтон! Если бы он был жив, он бы сказал нам!
- Вы не можете оставить меня здесь, - проговорил я не глядя на них. -
Вдруг я услышу, о чем вы говорите на своих совещаниях, и - бегом через
пески доносить Симрегу и Компании. И вышвырнуть вы меня не можете по той
же причине...
Я говорил, и как бы случайно на шаг или два приблизился к выходу. Блейн
следовал за мной. В моей голове не было никакого плана действий, но
инстинкт толкал меня на простор, на свободу.
- Не болтай глупости, Тарлетон, - огрызнулся Тяжеловес. - Мы не
собираемся...
- Может быть, ты и не собираешься, - отрезал я, - но думаю, что Блейн
уже готов.
Сказав это, я оттолкнул Блейна, стоявшего на моем пути, и побежал вниз
по склону. Позади меня, совсем близко, слышались крики и топот ног. Через
несколько секунд я выбился из сил, свернул в сторону и боковым зрением
увидел быстро приближающегося Блейна. Тяжеловес отставал от него на шаг
или два. Между нависшими скалами неясно вырисовывалась расщелина, я
бросился к ней, но споткнулся, подвернул ногу и рухнул на землю. Рука
Блейна почти коснулась моих ног, но кто-то более тяжелый бросился ему
наперерез и - Блейн с Тяжеловесом покатились вниз. А я встал, прихрамывая
добрался до расщелины, которую высмотрел на бегу, и протиснулся внутрь.
Слева открылась еще одна расщелина; я пробрался туда, вскарабкался выше и
пошел дальше. Сзади и справа от меня слышались крики. Я остановился за
выступом скалы и вжался в камень. Здесь было почти прохладно. Я немного
полежал. Крики постепенно затихали. Кажется, я задремал. Воздух стал
бесцветным. Я ждал. Холод начал пробирать меня до костей; тогда я вылез и
забрался на вершину огромной расколотой плиты.
В нескольких ярдах от меня приветливо светился вход в пещеру. На его
фоне выделялся силуэт крупного человека. Он расхаживал взад-вперед, потом
остановился, вглядываясь в темноту. Тяжеловес... Интересно, он специально
столкнулся с Блейном? Хотелось бы верить, что это именно так.
Еще не поздно вернуться, раскаяться и вступить в Великую Революционную
Армию. Конец, вероятно, будет тот же, но, по крайней мере, немного позже.
Правда, цена этому - тайна, которой я не обладал. А этому они никогда не
поверят.
- А что, если бы я знал тайну? - спрашивал я себя.
Все простые, ясные ответы ушли вместе с простой ясной жизнью.
- Я убежал от отверженных, - сообщил я пустыне. - Но я не предатель.