Страница:
– Ну, самбо я тоже немного знаю.
– А если и они немного знают? С чем ты против них выйдешь? Чтобы наверняка?
– Не на жизнь, а на смерть? – усмехается Леша.
– Вот именно.
– Не собираюсь.
– Не зарекайся, Леха. Прицепятся всей кодлой, а тебе характер не позволит хвост поджать, я же вижу.
– И что вы предлагаете? Есть продажный пулемет? Дымовые шашки?
– Три-четыре спецприема могу показать с удовольствием, потренируемся. Будут отлетать, как жареные.
– С какой стати подобная благотворительность?
– А что особенного? Понравилось, как держался, жаль, если дуриком покалечат.
– Ну, Шурик, ты не зря ползал под лопухами, а Марина не зря сидела в пулегильзотеке. У пистолета бурное прошлое. Впервые он зарегистрирован как орудие преступления тридцать лет назад.
Томин присвистывает.
– Да, в феврале сорок седьмого. При ограблении магазина из него тяжело ранили сторожа. Поймали их… сейчас скажу: – заглядывает в записи: – «Шайка грабителей обезврежена спустя три месяца. По оперативно-розыскным данным, стрелял один из осужденных – И. Бондарь». Но твердо доказать это не удалось, и «ТТ» не нашли.
– А откуда он первоначально? Неизвестно?
– Значится как утерянный.
– Значится… это допускает разнообразную трактовку.
– Через тридцать лет что гадать, – говорит Пал Палыч. – Дальше, Зиночка?
– Дальше год пятьдесят девятый. Убийство. Дело не раскрыто. Затем семидесятый год. Убийство. Сводили свои уголовные счеты. По подозрению арестовали двоих, в том числе…
– Снова Бондаря! – догадливо восклицает Томин.
– Да, он тогда с год как освободился. И опять-таки были сведения, что он – главная фигура. Но соучастник принял вину целиком. Бондаря осудили за недоносительство.
– Если позже ни на чем не попался, то давненько гуляет на воле, – Пал Палыч оборачивается к Томину: тебе, дескать, карты в руки.
– Задача ясна, – кивает Томин. – Найти гуляющего Бондаря и проводить в твой кабинет. Ох вы, ноги мои, ноги, почему вас только две?.. А вдруг Бондарь – двоюродный дядя кассирши?
– Еще бы! – посмеивается Кибрит.
– Зинаида, пятнадцать секунд в месяц я имею право помечтать?
– Мечтай. Засекаю время, – она следит по часам. – Все, Шурик.
– Уже? – Томин поднимается. – Точные данные о Бондаре?
– Отдала справку печатать. Зайди в машбюро.
Томин весело подмигивает Пал Палычу:
– Утешаюсь злорадной мыслью, что тебе тоже предстоит пошевелиться. В частности, контакты с отделением…
– Понял, Саша, на мне.
– Скоро? – вырывается у Нины.
– Конечно. Прошло ведь месяца четыре?
– Целых пять с половиной! И вы даже не позвонили, – тихонько заканчивает она.
– Каюсь, замотался. А почему вы – Нина? От Антонины, скорей, Тоня.
– Девчонкой больше нравилось Нина, ну и прилипло. Но вы как хотите.
– Тоня… Нина… – пробует Знаменский на язык. – Ладно, решим. Рассказывайте, как вам работается.
– Ничего пока не выходит, Пал Палыч, замучилась.
– Не заметно, вид оживленный.
– Это потому что… просто рада вам. А с работой плохо. Про меня говорят: «Тетя маленьких не обижает, а больших сама боится».
– А я вам прибавлю забот.
– Догадываюсь. Конечно, тайком стрелять голубей – это ребята дорвались, не взрослое занятие. Но что пистолет тот же самый… как это возможно, Пал Палыч?
– Не знаю. По фотографии продавщица предположительно опознала Бондаря…. И голуби застрелены из пистолета Бондаря. А уж откуда он у детей… от «взяли без спросу» и до того, что кто-то дал разок побаловаться… с целью втянуть потом в какое-нибудь… Не знаю. Нужно искать подростков, которые имеют контакты с уголовниками. Семейные, соседские.
– По нашей картотеке – прямых контактов нет. Что до собственных впечатлений, то пока… – девушка виновато улыбается. – Плохая я вам помощница.
– Ладно, Нина-Тоня, будем знакомиться с вашими подопечными живьем.
Знаменский подходит к окну, словно обозревая будущее поле деятельности. Нина тоже подходит к окну и зябко запахивает жакет.
– Страшно подумать: вдруг кто-то и сейчас ходит с пистолетом в кармане. Две пули – в птиц. В кого третья?
– Надо успеть до третьего выстрела.
– Да не мешай ты себе жить, Натка! Чего ты боишься?
– Этот пистолет – вы от него ошалели. И вообще, с тех пор, как ты ушел из спорта…
– Не деликатничай, из спорта я не уходил. Меня ушли.
– Ну верно, тебя ушли – и ушли несправедливо. Но нельзя же со зла драться непрерывно! Вчера дрался, позавчера дрался, сегодня еще нет, но до ночи далеко.
– Сами лезут.
– Тебе последние дни хочется, чтобы лезли! Хочется покрасоваться перед этим Виктором. Скажи на милость, что он такое и зачем?
Как всегда, она первой слышит приближение друзей и еще издали встречает их вопросом:
– Что вы думаете о Викторе?
– Староват, правда, но ничего, не зануда, – высказывается Сенька.
– Местами даже занятен, – вторит Миша. – Есть конкретные претензии?
– Он слишком от обезьяны.
– Все-таки ты чистюля, Натка! – вскакивает Леша. – Мы закисаем в собственном соку. Почему не поконтактировать со свежим человеком?
– По-моему, к Виктору надо подходить потребительски, – рассуждает Миша. – Брать, что можно. Кое-что он знает, кое-что умеет. Леху тренирует, рассказывает довольно любопытные истории…
– Половину врет.
Сенька косится лукаво:
– Просто ты злишься, что он зовет тебя куколкой.
– Ставлю вопрос на голосование, – гнет свое Наташа.
– В какой формулировке? – деловито осведомляется «председатель».
– Мы прекращаем сближение с Виктором.
– «За»? «Против»?
Ребята голосуют «против». Наташа передергивает плечами:
– Легок на помине, рекомендую!
Приметная спина, которую Виктор видел после выстрелов, была Лешина спина. И Виктор вовсю обхаживает ребят. Он манит их в пустой дом, к ветхой деревянной лестнице, ведущей на второй этаж.
– А ну, кто пройдет и не скрипнет? – предлагает он.
Леша, посмеиваясь, поднимается. Лестница отчаянно скрипит.
– Двойка, – оценивает Виктор.
– Хорошо еще, не развалилась, – Леша трогает шатучие перила.
– Сэм, давай.
Стараясь ступать осторожно, идет Миша.
– Три с минусом. Ну-ка, Гвоздик.
Сенька крадется на цыпочках. Лестница упрямо скрипит. Все смеются.
– Плохо, ребятки. Утиль. Слушайте – не услышите.
Двигаясь по самому краю ступенек, Виктор бесшумно поднимается на второй этаж, где ребята встречают его аплодисментами.
– Конечно, если знать секрет… – скептически говорит снизу Наташа.
– А ты попробуй, – подзадоривает Виктор.
Наташа повторяет маневр Виктора. Лестница поскрипывает, но тихонько.
– Молодец, куколка, соображаешь!
Галдя, ребята спускаются вниз, а Сенька шепчет:
– Витя, не зови ее куколкой, она злится.
Во дворе Виктор усаживается на лавочку и закуривает.
– Зря не употребляете: копченое мясо дольше не портится.
Леша глядит на соседний дом.
– – Давно ль мы с Фитильком ставили антенну, а уже покосилась.
– Дома знают, что в них больше не будут жить. Как только уходят люди, они начинают разваливаться сами собой… – задумчиво говорит Наташа.
– Это который Фитилек? – выясняет Виктор.
– Вы его не видели.
– Натка, что ты все «выкаешь»? – обижается Виктор.
– Я с вами на брудершафт не пила.
– Но ведь мы друзья? Я так считаю, что друзья. А, Леха? Отчаянный у тебя братишка. Прет безо всякого, один против троих!
– Бывало и жарче. Хук справа, хук слева, двое лежат; трое сидят, шестой бежит менять штанишки!
– А тебя исключают из спортшколы, – по-маминому поджимает губы Наташа.
– По какой же, так сказать, статье? – Виктору все надо знать.
– Применение профессиональных приемов в драке.
– Ну и что?
– Нет, ну, формально говоря, правильно, но там были такие обстоятельства, что если бы разобрались по совести…
– Да плюнь ты, Леха! Плюнь и разотри, – обнимает его за плечи Виктор.
– А я и плюю.
– На словах. А надо набрать полон рот слюней – и на всех… Тогда вместо переживаний будешь иметь удовольствие.
– Абсолютно на всех? – колко произносит Наташа.
– Нет, ну… с разбором, конечно. Конечно, на друзей, например, плевать не стоит, вы же понимаете, о чем речь… Ладно, нате вам еще одну задачку. Нужно до зарезу попасть вон туда, на второй этаж. А ключа нет. Допустим, потеряли. Какие будут мнения?
– Раздобыть по сходной цене пару крыльев, – говорит Леша.
Миша более изобретателен:
– Лечь под асфальтовый каток, стать как блин, и попросить соседей, чтоб сунули под дверь.
– Не ломайте голову, я звоню в ЖЭК и вызываю слесаря, – обрывает Наташа.
– А дело вечером, слесарь уже культурно отдыхает. – Виктор скидывает пиджак, подходит к растущему рядом с домом дереву, подпрыгивает, ухватывается за нижний сук и быстро лезет вверх.
Леша следит недоверчиво. Миша – с интересом, Сенька – завистливо, Наташа – с нарастающим страхом.
– Виктор, не надо! – не выдерживает она. – Ой, сейчас упадет!..
А Виктор уже в верхнем окне:
– Оп-ля, и готово!
– Надо попробовать! – загорается Сенька.
– Сеня, не смей!
– Он сумел, чем мы хуже?
– Леша, не позволяй ему!
Леша берет сторону сестры:
– Гвоздик, вобью.
Бондарь черпает ложкой раскисшее мороженое, смотрит на Виктора с раздражением.
– Мою науку на сопляков тратишь. Массовик-затейник!
– Нет, маэстро, я на правильном пути. Им интересно, и они у меня морально разлагаются.
– Если интересно, бери круче. Не знаешь, как сделать, что ли? Вечерком, по холодку, гуляючи. «А ну-ка, ребятки, попугаем вон ту дуру. Раз-два, за мной!» И сам на бегу сумочку у нее – хоп. Отдышались немножко: давайте, мол, делить выигрыш. Оглянуться не успели, как стали участниками преступления. Тут их и прижать, чтобы выложили пушку.
– Не выйдет, маэстро, – вздыхает Виктор. Не простые ребята, языкатые. Мудреные словечки любят. Не всегда и поймешь.
– Значит, культуры не хватает! Анекдот получается: нашему брату стала культура нужна! Ты хоть уверен, что «ТТ» у них?
– Уже прямо при мне помянули.
– В открытую?!
– С хитростью. Думают, я не пойму. Девчонка что-то брату сказала, а он говорит: «Тотоша лежит дома». Я дурачком таким спрашиваю: «Заболел?» – А другой отвечает: «Нет, наш Тотоша – железный малый, но ему вреден солнечный свет».
– «Наш Тотоша»!.. – взъярившийся Бондарь даже тряхнул зонт, под которым они сидят. – Котята паршивые. Всех бы в один мешок. Значит, они с ним не ходят?
– Каждый раз щупаю.
– Вот что, помощничек дорогой, брось-ка ты культуру и всякие церемонии. Поставь пацанов в такое положение, чтобы им понадобилось с пистолетом ходить!
– Отец был?
– Уже сказали?
– Нет – накурено. В соответствующем виде?
– Трезвый. – Она уходит и приносит Сеньке ужин. – Только винегрет, Сеня. Зато чай будет с тортом.
– С каким?
– Не смотрела. Наверно, твой любимый. Он помнит.
– Совсем трезвый?
– Недавно из больницы. Теперь долго даже в рот брать нельзя. Не пересолила я?
– Нормально, – Сенька уписывает винегрет. – Сто лет его не видел, с самой зимы. Ничего он?
– Ничего, Сеня поправился. Помолодел даже.
– Может, совсем вылечили?
– Дай, бог…
– А как он вообще?
– Работает. На прежней должности. Денег принес.
– Не взяла?
– Взяла уж, Сеня. Трезвого неловко обижать.
– Что он меня не подождал?
– Да так… Ты сам навести, Сеня. Я обещала, что навестишь.
– Ма, обратно звал, да?
– Теперь поздно, Сеня. Зови – не зови…
– Если он не пьет… Когда не пил, он был ничего, а?.. Ты надрываешься за жилплощадь, а там квартира пустует.
Гвоздарева пытается отделаться шуткой:
– Там тоже работы полно: пять окон мыть, да ковры…
– Сравнила! Рассуждаешь, просто как девчонка!
– Чайник поставлю… – растерянно говорит Гвоздарева.
Возвращается она и с большим тортом, опускает его на стол и обнимает сзади сына.
– Сеня, родненький, прости ты меня… Конечно, отец нужен, надо было терпеть, да … не люблю я его.
– Ну ладно, ладно. Не любишь, как хочешь… – он легонько отталкивает ее. – Вышла бы замуж за другого, что ли. Пока не очень старая.
– За кого?
– Хоть за начальника ЖЭКа. Он, правда, зануда, но пережить можно.
У Гвоздаревой высыхают ресницы, губы дрожат в улыбке.
– Сеня, да он женатый! На что это ты родную мать подучаешь?
– Подумаешь! Я бы на твоем месте отбил у какой-нибудь, да и неженатые есть. Ну чего смеешься?
– Сенечка, хватит с меня одного раза. Вот так хватит!
– Ладно, как хочешь… Только противно, что выдумывают…
– Они не со зла, Сеня. Просто понять не могут, зачем это от мужа уходить, который обеспечивает. Ну их! Давай чай пить!
Сенька машет рукой и открывает коробку с тортом.
– Обалдеть!
И тут – звонок. Гвоздарева отпирает, в дверях стоят Нина и Знаменский в форме.
– Здравствуйте. Можно?
– Пожалуйста. Проходите, – как дворника вид милицейской формы Гвоздареву не пугает.
Все входят в комнату.
– Мы хотели бы с вами побеседовать, – говорит Нина.
– Сеня не помешает?
– Напротив, разговор о нем.
– О нем?!
– Нет-нет, ничего не случилось. Я новый инспектор по работе с несовершеннолетними, решила познакомиться с ребятами поближе, в домашней обстановке. Антонина Васильевна. А это Знаменский, Пал Палыч.
– Александра Владимировна, – представляется Гвоздарева и подает руку Нине, затем с вопросительным выражением – Знаменскому.
– Я – следователь и занимаюсь одним происшествие в ваших краях. Вдруг случайно выявятся новые свидетели, – поясняет он.
– Сенька, по прозванию Гвоздик, – нервно заключает церемонию Сенька.
– Да присаживайтесь, что ж мы стоим.
Нина достает записную книжку, куда вносит при разговоре короткие пометки. Пал Палыч пристраивается в сторонке.
– Как ты кончил учебный год? – спрашивает Нина.
– Нормально.
– По литературе едва на тройку вытянул, – честно уточняет Гвоздарева.
– Литература, я думаю, милиции не касается.
– Отчего же, Сеня, это характеризует твои интересы. Какой кружок ты бы стал посещать?
– Автомобильный. «Мерседес» на днях покупаю, права нужны. Ой, чайник сбежал! – бормочет он под внимательным взглядом Знаменского и удирает на кухню.
– Вечно перед чужими ершится, – извиняется Гвоздарева.
– Большие трудности с его воспитанием?
– Да как сказать?.. Озорной, конечно. Но у нас не поймешь теперь, кто кого и воспитывает: он тоже меня жить учит. У него тоже трудности.
Улыбка у Гвоздаревой хорошая, Нина охотно улыбается в ответ. Возвращается Сенька.
– Сеня, кто твои друзья? С кем чаще встречаешься?
– С кем придется.
– Сейчас его компания – Терентьевы да Миша Мухин. Остальные разъехались.
– Ма, ведь не тебя спрашивают.
– Терентьевы – это брат с сестрой?
И снова отвечает Гвоздарева:
– Да. Леша и Наташа.
– Сеня, они хорошие ребята?
– Друзья должны быть интересные , – подчеркивает Сенька.
– Хорошие – не обязательно?
– Обязательно – надежные!
Сеньку не занимает Нина с ее «детским лепетом»; внимание мальчика приковывает следователь, тем более, что он откровенно его разглядывает.
– А вы вопросов не задаете? – идет Сенька в разведку.
– Присматриваюсь, – отзывается Пал Палыч. – Ты для меня загадочная личность.
– Почему?
Знаменский выдерживает тревожную для Сеньки паузу.
– Потому что про тебя есть загадка: «А посредине – гвоздик». Александра Владимировна, недавно было совершено вооруженное ограбление магазина.
– Да, Миронов – участковый рассказывал.
– Сверх этого вы ничего не слышали?
– Нет.
– А ты, Сеня?
– Его поймали? .. – жарко выдыхает Сенька.
Следующий визит – к Мухиным. Самого Миши нет, но зато дома Мухин-отец, бригадир поездных проводников.
Беседуют об ограблении магазина, Мухин выдвигает ряд нелепых версий и предлагает практическую помощь.
– Когда же тебе-то? Дома почти не бываешь! – машет руками жена.
– Я на линии Москва – Владивосток, – вносит ясность Мухин. – Туда – назад – больше двух недель.
– Значит, воспитание сына в основном на вас? – оборачивается Нина к Мухиной.
– Нет, извиняюсь, тут мое влияние главное. Отец – не мать. Парень меня уважает.
– И-и, никогошеньки он не уважает! – ехидно вставляет дед.
– Это вы, папаша, бросьте, – хмурится Мухин. – Я и всыпать могу и материальными рычагами владею. Он вон книжки собирает, а книжки денег стоят. Как меня не уважать, если я хочу – дам, хочу – не дам?
– Есть трудности с воспитанием Миши? – Нина принимается за свой вопросник.
– Кругом трудности. Постричься, и то не допросишься!
– Тут Ксюша права. Трудности имеются. Но, я бы сказал… – Мухин подыскивает слово, – рядового порядка.
– А как учится? – осведомляется Знаменский от стеллажей, где пестрит корешками обширная библиотека.
– Способный парень. Все на свете знает, даже на удивление! – самодовольно говорит Мухин. – Да что же мы разговариваем всухомятку? Соорудить бы чего-нибудь.
– Извините, мы на работе.
– Так хоть чайку, а? Пока Мишу дожидаетесь.
– Как, Антонина Васильевна? – советуется Знаменский.
У той еще во рту сладость от гвоздаревского торта, но она покорно разводит руками. Мухина обрадованно убегает хлопотать. Дед солидно откашливается:
– В мое время – не в обиду вам, конечно, – приходит, бывало, околоточный либо квартальный, так ему непременно на подносе – стопка и ассигнация. Он и не мыслил, чтобы отказываться. А озорства, между прочим, меньше было!..
Громко хлопает входная дверь, и появляется Миша. При виде гостей настороженно останавливается.
– Добрый вечер.
Мухин делает свирепое лицо.
– Милиция в доме. Ясно? Думаешь, все шито-крыто? Выплыли твои штучки, придется ответ держать!
Миша зыркает на деда, тот подмигивает, давая понять, что розыгрыш.
– Минутку, сейчас соберу вещи и сухари.
Знаменский тотчас улавливает привычный Мише тон.
– Если кроме сухарей я разрешу взять три книжки, какие возьмешь?
– «Сумму технологии» Лема, «Алису в стране чудес»… и отрывной календарь для женщин, – полупоклон в сторону Нины.
– Любимое изречение?
– Жизнь дается человеку один раз, и прожить ее надо так, чтобы не было мучительно больно. Конец цитаты.
– Хм… И каковы отношения с преподавателем литературы!
– Пакт о ненападении.
– Какое качество ты ценишь больше всего?
– Не быть как все.
– Книги в основном твои?
– У меня большая информационная емкость.
– Проверим. Кто такой Джо Луис?
– Довоенный чемпион мира по боксу.
– Когда пала Бастилия?
– В 1789 году.
– Чему равен аршин?
– Семьдесят один сантиметр.
– В какую сторону выбрасывается гильза у пистолета?
– Вправо.
– Кроме «Вальтера» тридцать восьмого года. У того – влево. Это чтобы ты мог блеснуть при случае эрудицией.
Насчет «Вальтера» – для отвода глаз, чтобы диалог не закончился на вопросе, к которому Знаменский вел.
Из сарая должен быть лаз в подпол. Стараясь не шуметь, Сенька разгребает хлам в поисках люка…
В подпол ведет полусгнившая лесенка. Сенька достает из кармана «ТТ», бережно заворачивает в старую майку. Дома держать это сокровище уже опасно – визит следователя Сеньку насторожил…
Наутро ребята, как всегда, сходятся во дворе, и Леша объявляет:
– Дети, вы обхохочетесь! У нас вчера была милиция!
– Ладно заливать! – Миша делает вид, что не верит.
– Да честное слово! Натка?
– Подтверждаю. Хорошенькая девица и при ней майор.
Подает голос Сенька:
– А зачем они к вам?
– Для оздоровления нашей психики. Поскольку мы вроде творога – скоропортящийся продукт.
– Хранить в сухом, прохладном месте, – по привычке подхватывает Миша.
– Родители при виде них в обморок попадали, – с усмешкой говорит Наташа. – Решили, что Лешка кого-нибудь зашиб до смерти.
– Потом мать тяпнула валидолу и принялась врать, какие мы хорошие. Комедь!
Мише надоело притворяться:
– А теперь вы обхохочетесь, братцы Терентьевы, у нас с Сенькой тоже была милиция. И через дом в двух подъездах. Так что не один Ледокол удостоен.
Компания веселится, лишь Сеньке тревожно:
– Ребята, вам ничего не показалось?… Что они насчет пистолета?..
Ребята переглядываются: а вдруг и впрямь?
– Это, Сеня, надо тебя спросить: могут они подозревать или нет. – На сей раз Наташа выразила общее мнений, и от Сеньки ждут серьезного ответа. Но он еще не решается на откровенность.
– Я думаю, нет, потому что… в общем, пока не могут.
– Эй! Так и ходите с битой рожей? А еще хвастали: возьмем ножик, возьмем вилку. Передайте Топору, что вы слабаки.
Он направляется дальше и подходит к нашей компании.
– Привет подрастающему поколению! Об чем толкуете?
– Обсуждаем цвет прошлогоднего снега.
– Хватит, Натка, – останавливает Леша. – Милиция вокруг нас засуетилась, Виктор.
– На чем застукали? – с показным равнодушием спрашивает Виктор.
– Да ни на чем. Организуют родительский актив. Наши вчера записались. Интересно, какой кружок способен вести мой папочка?
– А он кто?
– Специалист по кожезаменителям, – пожимает плечами Леша.
– Классный кружок, – осеняет Мишу. – «Кожезаменители в быту молодежи». Будешь поставлять наглядные пособия.
– Точно. Кому чего на роже заменить, – похохатывает Виктор. – Ну-ка, расскажите про милицию.
– Пал Палыч, завтра снова с визитами?
– А что, Нина-Тоня, мне нравится ходить с вами в гости.
– Мне тоже, – вскидывает глаза Нина. – Но ведь надо спешить. Вчера мы посетили восемь семей, сегодня – девять и столько раз пили чай…
– А толку чуть, да?
– Наоборот, мне кажется, что мы уже видели их. Или его.
– Вполне вероятно.
– Топорков, да? Из него прямо лезут эти словечки, повадки! Вы тоже о нем думаете, да? Нет? Но кого-нибудь вы подозреваете? – Нина засматривает Знаменскому в лицо.
– Дайте вашу книжечку. Вот, с первых страничек: Гвоздарев, Мухин, Терентьевы. Терентьевы… Вы бы хотели таких родителей?
– Нет…
– Правильно, они на редкость нудные. Две скрипучие деревянные пилы.
– Ой, Пал Палыч, – улыбается Нина.
– Да чем я виноват, если они такие? А из сына с дочерью жизнь ключом. Вспомните этого Леху-Ледокола. Разве не может он баловаться пистолетом?
– Может… Хоть бы не он!
– А Сэм – Мухин?
– Где дед-старовер и «отец – не мать»? Мне кажется, он больше на словах боек.
– Но стремление не быть как все… Может, и он. Тем более, что дома опять-таки…
– Да, общего языка нет. В этой компании, пожалуй, только Гвоздарев с матерью считается, верно?
– Верно. Сенька, по прозванию Гвоздик. Трудно ему, да еще при тех сплетнях, что ходят.
– Пал Палыч, она не такая! Злословят потому, что красивая.
– Разве я говорю, что «такая», Нина-Тоня! Я говоря, что Сеньке трудно. Комплекс неполноценности. Позарез надо чем-то компенсировать. Мальчишка заводной.
– Гвоздик сильно нервничал при нас, да?.. Ой, Пал Палыч, но ведь не он же! Его слишком жалко. Нет, и остальных жалко.
– Стараюсь, маэстро! В три узла готов!.. – клянется Виктор.
– Старайся, Витек. Старайся, пока я добрый, – зловеще-ласково внушает Бондарь. – Если милиция до пистолета доберется, я тогда в тридцать три завяжу. По крайней мере не продашь, когда заметут.
Виктор опасливо ежится.
– Нет, ну… На чем же заметут… Вроде бы не на чем.
– А ты не зарекайся, такой страховки небось нету. Транзитники мы, ясно? Уже засиделись. Не к добру… Короче, даю тебе три дня сроку. На Таганке у метро есть блинная, знаешь? С завтрева в восемнадцать часов жду там. Только не ори: «Привет, маэстро!» Пятница – крайний срок!
– Топору и топоришкам! – провозглашает он, застав парней за вялым разговором.
Те отвечают вразброд и неуверенно: крутится тут новый тип, а что за тип – неведомо.
– Отойдем на пару слов, – говорит Виктор Топоркову.
Отходят в сторону.
– Считаю, пора для знакомства, – Виктор щелкает себя по шее. – И вообще, для осмысления жизни.
Топорков польщен:
– Если ставят – не отказываюсь. – И машет приятелям: – Я пошел!
– А если и они немного знают? С чем ты против них выйдешь? Чтобы наверняка?
– Не на жизнь, а на смерть? – усмехается Леша.
– Вот именно.
– Не собираюсь.
– Не зарекайся, Леха. Прицепятся всей кодлой, а тебе характер не позволит хвост поджать, я же вижу.
– И что вы предлагаете? Есть продажный пулемет? Дымовые шашки?
– Три-четыре спецприема могу показать с удовольствием, потренируемся. Будут отлетать, как жареные.
– С какой стати подобная благотворительность?
– А что особенного? Понравилось, как держался, жаль, если дуриком покалечат.
* * *
Кибрит «принимает» Пал Палыча и Томина в лаборатории.– Ну, Шурик, ты не зря ползал под лопухами, а Марина не зря сидела в пулегильзотеке. У пистолета бурное прошлое. Впервые он зарегистрирован как орудие преступления тридцать лет назад.
Томин присвистывает.
– Да, в феврале сорок седьмого. При ограблении магазина из него тяжело ранили сторожа. Поймали их… сейчас скажу: – заглядывает в записи: – «Шайка грабителей обезврежена спустя три месяца. По оперативно-розыскным данным, стрелял один из осужденных – И. Бондарь». Но твердо доказать это не удалось, и «ТТ» не нашли.
– А откуда он первоначально? Неизвестно?
– Значится как утерянный.
– Значится… это допускает разнообразную трактовку.
– Через тридцать лет что гадать, – говорит Пал Палыч. – Дальше, Зиночка?
– Дальше год пятьдесят девятый. Убийство. Дело не раскрыто. Затем семидесятый год. Убийство. Сводили свои уголовные счеты. По подозрению арестовали двоих, в том числе…
– Снова Бондаря! – догадливо восклицает Томин.
– Да, он тогда с год как освободился. И опять-таки были сведения, что он – главная фигура. Но соучастник принял вину целиком. Бондаря осудили за недоносительство.
– Если позже ни на чем не попался, то давненько гуляет на воле, – Пал Палыч оборачивается к Томину: тебе, дескать, карты в руки.
– Задача ясна, – кивает Томин. – Найти гуляющего Бондаря и проводить в твой кабинет. Ох вы, ноги мои, ноги, почему вас только две?.. А вдруг Бондарь – двоюродный дядя кассирши?
– Еще бы! – посмеивается Кибрит.
– Зинаида, пятнадцать секунд в месяц я имею право помечтать?
– Мечтай. Засекаю время, – она следит по часам. – Все, Шурик.
– Уже? – Томин поднимается. – Точные данные о Бондаре?
– Отдала справку печатать. Зайди в машбюро.
Томин весело подмигивает Пал Палычу:
– Утешаюсь злорадной мыслью, что тебе тоже предстоит пошевелиться. В частности, контакты с отделением…
– Понял, Саша, на мне.
* * *
– Видите, Ниночка, как мы скоро встретились. И на сугубо криминалистической почве.– Скоро? – вырывается у Нины.
– Конечно. Прошло ведь месяца четыре?
– Целых пять с половиной! И вы даже не позвонили, – тихонько заканчивает она.
– Каюсь, замотался. А почему вы – Нина? От Антонины, скорей, Тоня.
– Девчонкой больше нравилось Нина, ну и прилипло. Но вы как хотите.
– Тоня… Нина… – пробует Знаменский на язык. – Ладно, решим. Рассказывайте, как вам работается.
– Ничего пока не выходит, Пал Палыч, замучилась.
– Не заметно, вид оживленный.
– Это потому что… просто рада вам. А с работой плохо. Про меня говорят: «Тетя маленьких не обижает, а больших сама боится».
– А я вам прибавлю забот.
– Догадываюсь. Конечно, тайком стрелять голубей – это ребята дорвались, не взрослое занятие. Но что пистолет тот же самый… как это возможно, Пал Палыч?
– Не знаю. По фотографии продавщица предположительно опознала Бондаря…. И голуби застрелены из пистолета Бондаря. А уж откуда он у детей… от «взяли без спросу» и до того, что кто-то дал разок побаловаться… с целью втянуть потом в какое-нибудь… Не знаю. Нужно искать подростков, которые имеют контакты с уголовниками. Семейные, соседские.
– По нашей картотеке – прямых контактов нет. Что до собственных впечатлений, то пока… – девушка виновато улыбается. – Плохая я вам помощница.
– Ладно, Нина-Тоня, будем знакомиться с вашими подопечными живьем.
Знаменский подходит к окну, словно обозревая будущее поле деятельности. Нина тоже подходит к окну и зябко запахивает жакет.
– Страшно подумать: вдруг кто-то и сейчас ходит с пистолетом в кармане. Две пули – в птиц. В кого третья?
– Надо успеть до третьего выстрела.
* * *
Леша с сестрой сидят буквально под забором, на сухой и жесткой траве – траве пустырей. Забор отделяет «их» двор от соседнего.– Да не мешай ты себе жить, Натка! Чего ты боишься?
– Этот пистолет – вы от него ошалели. И вообще, с тех пор, как ты ушел из спорта…
– Не деликатничай, из спорта я не уходил. Меня ушли.
– Ну верно, тебя ушли – и ушли несправедливо. Но нельзя же со зла драться непрерывно! Вчера дрался, позавчера дрался, сегодня еще нет, но до ночи далеко.
– Сами лезут.
– Тебе последние дни хочется, чтобы лезли! Хочется покрасоваться перед этим Виктором. Скажи на милость, что он такое и зачем?
Как всегда, она первой слышит приближение друзей и еще издали встречает их вопросом:
– Что вы думаете о Викторе?
– Староват, правда, но ничего, не зануда, – высказывается Сенька.
– Местами даже занятен, – вторит Миша. – Есть конкретные претензии?
– Он слишком от обезьяны.
– Все-таки ты чистюля, Натка! – вскакивает Леша. – Мы закисаем в собственном соку. Почему не поконтактировать со свежим человеком?
– По-моему, к Виктору надо подходить потребительски, – рассуждает Миша. – Брать, что можно. Кое-что он знает, кое-что умеет. Леху тренирует, рассказывает довольно любопытные истории…
– Половину врет.
Сенька косится лукаво:
– Просто ты злишься, что он зовет тебя куколкой.
– Ставлю вопрос на голосование, – гнет свое Наташа.
– В какой формулировке? – деловито осведомляется «председатель».
– Мы прекращаем сближение с Виктором.
– «За»? «Против»?
Ребята голосуют «против». Наташа передергивает плечами:
– Легок на помине, рекомендую!
Приметная спина, которую Виктор видел после выстрелов, была Лешина спина. И Виктор вовсю обхаживает ребят. Он манит их в пустой дом, к ветхой деревянной лестнице, ведущей на второй этаж.
– А ну, кто пройдет и не скрипнет? – предлагает он.
Леша, посмеиваясь, поднимается. Лестница отчаянно скрипит.
– Двойка, – оценивает Виктор.
– Хорошо еще, не развалилась, – Леша трогает шатучие перила.
– Сэм, давай.
Стараясь ступать осторожно, идет Миша.
– Три с минусом. Ну-ка, Гвоздик.
Сенька крадется на цыпочках. Лестница упрямо скрипит. Все смеются.
– Плохо, ребятки. Утиль. Слушайте – не услышите.
Двигаясь по самому краю ступенек, Виктор бесшумно поднимается на второй этаж, где ребята встречают его аплодисментами.
– Конечно, если знать секрет… – скептически говорит снизу Наташа.
– А ты попробуй, – подзадоривает Виктор.
Наташа повторяет маневр Виктора. Лестница поскрипывает, но тихонько.
– Молодец, куколка, соображаешь!
Галдя, ребята спускаются вниз, а Сенька шепчет:
– Витя, не зови ее куколкой, она злится.
Во дворе Виктор усаживается на лавочку и закуривает.
– Зря не употребляете: копченое мясо дольше не портится.
Леша глядит на соседний дом.
– – Давно ль мы с Фитильком ставили антенну, а уже покосилась.
– Дома знают, что в них больше не будут жить. Как только уходят люди, они начинают разваливаться сами собой… – задумчиво говорит Наташа.
– Это который Фитилек? – выясняет Виктор.
– Вы его не видели.
– Натка, что ты все «выкаешь»? – обижается Виктор.
– Я с вами на брудершафт не пила.
– Но ведь мы друзья? Я так считаю, что друзья. А, Леха? Отчаянный у тебя братишка. Прет безо всякого, один против троих!
– Бывало и жарче. Хук справа, хук слева, двое лежат; трое сидят, шестой бежит менять штанишки!
– А тебя исключают из спортшколы, – по-маминому поджимает губы Наташа.
– По какой же, так сказать, статье? – Виктору все надо знать.
– Применение профессиональных приемов в драке.
– Ну и что?
– Нет, ну, формально говоря, правильно, но там были такие обстоятельства, что если бы разобрались по совести…
– Да плюнь ты, Леха! Плюнь и разотри, – обнимает его за плечи Виктор.
– А я и плюю.
– На словах. А надо набрать полон рот слюней – и на всех… Тогда вместо переживаний будешь иметь удовольствие.
– Абсолютно на всех? – колко произносит Наташа.
– Нет, ну… с разбором, конечно. Конечно, на друзей, например, плевать не стоит, вы же понимаете, о чем речь… Ладно, нате вам еще одну задачку. Нужно до зарезу попасть вон туда, на второй этаж. А ключа нет. Допустим, потеряли. Какие будут мнения?
– Раздобыть по сходной цене пару крыльев, – говорит Леша.
Миша более изобретателен:
– Лечь под асфальтовый каток, стать как блин, и попросить соседей, чтоб сунули под дверь.
– Не ломайте голову, я звоню в ЖЭК и вызываю слесаря, – обрывает Наташа.
– А дело вечером, слесарь уже культурно отдыхает. – Виктор скидывает пиджак, подходит к растущему рядом с домом дереву, подпрыгивает, ухватывается за нижний сук и быстро лезет вверх.
Леша следит недоверчиво. Миша – с интересом, Сенька – завистливо, Наташа – с нарастающим страхом.
– Виктор, не надо! – не выдерживает она. – Ой, сейчас упадет!..
А Виктор уже в верхнем окне:
– Оп-ля, и готово!
– Надо попробовать! – загорается Сенька.
– Сеня, не смей!
– Он сумел, чем мы хуже?
– Леша, не позволяй ему!
Леша берет сторону сестры:
– Гвоздик, вобью.
* * *
Парк – удобное место для встреч.Бондарь черпает ложкой раскисшее мороженое, смотрит на Виктора с раздражением.
– Мою науку на сопляков тратишь. Массовик-затейник!
– Нет, маэстро, я на правильном пути. Им интересно, и они у меня морально разлагаются.
– Если интересно, бери круче. Не знаешь, как сделать, что ли? Вечерком, по холодку, гуляючи. «А ну-ка, ребятки, попугаем вон ту дуру. Раз-два, за мной!» И сам на бегу сумочку у нее – хоп. Отдышались немножко: давайте, мол, делить выигрыш. Оглянуться не успели, как стали участниками преступления. Тут их и прижать, чтобы выложили пушку.
– Не выйдет, маэстро, – вздыхает Виктор. Не простые ребята, языкатые. Мудреные словечки любят. Не всегда и поймешь.
– Значит, культуры не хватает! Анекдот получается: нашему брату стала культура нужна! Ты хоть уверен, что «ТТ» у них?
– Уже прямо при мне помянули.
– В открытую?!
– С хитростью. Думают, я не пойму. Девчонка что-то брату сказала, а он говорит: «Тотоша лежит дома». Я дурачком таким спрашиваю: «Заболел?» – А другой отвечает: «Нет, наш Тотоша – железный малый, но ему вреден солнечный свет».
– «Наш Тотоша»!.. – взъярившийся Бондарь даже тряхнул зонт, под которым они сидят. – Котята паршивые. Всех бы в один мешок. Значит, они с ним не ходят?
– Каждый раз щупаю.
– Вот что, помощничек дорогой, брось-ка ты культуру и всякие церемонии. Поставь пацанов в такое положение, чтобы им понадобилось с пистолетом ходить!
* * *
Под вечер Сенька возвращается домой. Входит в комнату, принюхивается. Мать, пригорюнившись, сидит без дела.– Отец был?
– Уже сказали?
– Нет – накурено. В соответствующем виде?
– Трезвый. – Она уходит и приносит Сеньке ужин. – Только винегрет, Сеня. Зато чай будет с тортом.
– С каким?
– Не смотрела. Наверно, твой любимый. Он помнит.
– Совсем трезвый?
– Недавно из больницы. Теперь долго даже в рот брать нельзя. Не пересолила я?
– Нормально, – Сенька уписывает винегрет. – Сто лет его не видел, с самой зимы. Ничего он?
– Ничего, Сеня поправился. Помолодел даже.
– Может, совсем вылечили?
– Дай, бог…
– А как он вообще?
– Работает. На прежней должности. Денег принес.
– Не взяла?
– Взяла уж, Сеня. Трезвого неловко обижать.
– Что он меня не подождал?
– Да так… Ты сам навести, Сеня. Я обещала, что навестишь.
– Ма, обратно звал, да?
– Теперь поздно, Сеня. Зови – не зови…
– Если он не пьет… Когда не пил, он был ничего, а?.. Ты надрываешься за жилплощадь, а там квартира пустует.
Гвоздарева пытается отделаться шуткой:
– Там тоже работы полно: пять окон мыть, да ковры…
– Сравнила! Рассуждаешь, просто как девчонка!
– Чайник поставлю… – растерянно говорит Гвоздарева.
Возвращается она и с большим тортом, опускает его на стол и обнимает сзади сына.
– Сеня, родненький, прости ты меня… Конечно, отец нужен, надо было терпеть, да … не люблю я его.
– Ну ладно, ладно. Не любишь, как хочешь… – он легонько отталкивает ее. – Вышла бы замуж за другого, что ли. Пока не очень старая.
– За кого?
– Хоть за начальника ЖЭКа. Он, правда, зануда, но пережить можно.
У Гвоздаревой высыхают ресницы, губы дрожат в улыбке.
– Сеня, да он женатый! На что это ты родную мать подучаешь?
– Подумаешь! Я бы на твоем месте отбил у какой-нибудь, да и неженатые есть. Ну чего смеешься?
– Сенечка, хватит с меня одного раза. Вот так хватит!
– Ладно, как хочешь… Только противно, что выдумывают…
– Они не со зла, Сеня. Просто понять не могут, зачем это от мужа уходить, который обеспечивает. Ну их! Давай чай пить!
Сенька машет рукой и открывает коробку с тортом.
– Обалдеть!
И тут – звонок. Гвоздарева отпирает, в дверях стоят Нина и Знаменский в форме.
– Здравствуйте. Можно?
– Пожалуйста. Проходите, – как дворника вид милицейской формы Гвоздареву не пугает.
Все входят в комнату.
– Мы хотели бы с вами побеседовать, – говорит Нина.
– Сеня не помешает?
– Напротив, разговор о нем.
– О нем?!
– Нет-нет, ничего не случилось. Я новый инспектор по работе с несовершеннолетними, решила познакомиться с ребятами поближе, в домашней обстановке. Антонина Васильевна. А это Знаменский, Пал Палыч.
– Александра Владимировна, – представляется Гвоздарева и подает руку Нине, затем с вопросительным выражением – Знаменскому.
– Я – следователь и занимаюсь одним происшествие в ваших краях. Вдруг случайно выявятся новые свидетели, – поясняет он.
– Сенька, по прозванию Гвоздик, – нервно заключает церемонию Сенька.
– Да присаживайтесь, что ж мы стоим.
Нина достает записную книжку, куда вносит при разговоре короткие пометки. Пал Палыч пристраивается в сторонке.
– Как ты кончил учебный год? – спрашивает Нина.
– Нормально.
– По литературе едва на тройку вытянул, – честно уточняет Гвоздарева.
– Литература, я думаю, милиции не касается.
– Отчего же, Сеня, это характеризует твои интересы. Какой кружок ты бы стал посещать?
– Автомобильный. «Мерседес» на днях покупаю, права нужны. Ой, чайник сбежал! – бормочет он под внимательным взглядом Знаменского и удирает на кухню.
– Вечно перед чужими ершится, – извиняется Гвоздарева.
– Большие трудности с его воспитанием?
– Да как сказать?.. Озорной, конечно. Но у нас не поймешь теперь, кто кого и воспитывает: он тоже меня жить учит. У него тоже трудности.
Улыбка у Гвоздаревой хорошая, Нина охотно улыбается в ответ. Возвращается Сенька.
– Сеня, кто твои друзья? С кем чаще встречаешься?
– С кем придется.
– Сейчас его компания – Терентьевы да Миша Мухин. Остальные разъехались.
– Ма, ведь не тебя спрашивают.
– Терентьевы – это брат с сестрой?
И снова отвечает Гвоздарева:
– Да. Леша и Наташа.
– Сеня, они хорошие ребята?
– Друзья должны быть интересные , – подчеркивает Сенька.
– Хорошие – не обязательно?
– Обязательно – надежные!
Сеньку не занимает Нина с ее «детским лепетом»; внимание мальчика приковывает следователь, тем более, что он откровенно его разглядывает.
– А вы вопросов не задаете? – идет Сенька в разведку.
– Присматриваюсь, – отзывается Пал Палыч. – Ты для меня загадочная личность.
– Почему?
Знаменский выдерживает тревожную для Сеньки паузу.
– Потому что про тебя есть загадка: «А посредине – гвоздик». Александра Владимировна, недавно было совершено вооруженное ограбление магазина.
– Да, Миронов – участковый рассказывал.
– Сверх этого вы ничего не слышали?
– Нет.
– А ты, Сеня?
– Его поймали? .. – жарко выдыхает Сенька.
Следующий визит – к Мухиным. Самого Миши нет, но зато дома Мухин-отец, бригадир поездных проводников.
Беседуют об ограблении магазина, Мухин выдвигает ряд нелепых версий и предлагает практическую помощь.
– Когда же тебе-то? Дома почти не бываешь! – машет руками жена.
– Я на линии Москва – Владивосток, – вносит ясность Мухин. – Туда – назад – больше двух недель.
– Значит, воспитание сына в основном на вас? – оборачивается Нина к Мухиной.
– Нет, извиняюсь, тут мое влияние главное. Отец – не мать. Парень меня уважает.
– И-и, никогошеньки он не уважает! – ехидно вставляет дед.
– Это вы, папаша, бросьте, – хмурится Мухин. – Я и всыпать могу и материальными рычагами владею. Он вон книжки собирает, а книжки денег стоят. Как меня не уважать, если я хочу – дам, хочу – не дам?
– Есть трудности с воспитанием Миши? – Нина принимается за свой вопросник.
– Кругом трудности. Постричься, и то не допросишься!
– Тут Ксюша права. Трудности имеются. Но, я бы сказал… – Мухин подыскивает слово, – рядового порядка.
– А как учится? – осведомляется Знаменский от стеллажей, где пестрит корешками обширная библиотека.
– Способный парень. Все на свете знает, даже на удивление! – самодовольно говорит Мухин. – Да что же мы разговариваем всухомятку? Соорудить бы чего-нибудь.
– Извините, мы на работе.
– Так хоть чайку, а? Пока Мишу дожидаетесь.
– Как, Антонина Васильевна? – советуется Знаменский.
У той еще во рту сладость от гвоздаревского торта, но она покорно разводит руками. Мухина обрадованно убегает хлопотать. Дед солидно откашливается:
– В мое время – не в обиду вам, конечно, – приходит, бывало, околоточный либо квартальный, так ему непременно на подносе – стопка и ассигнация. Он и не мыслил, чтобы отказываться. А озорства, между прочим, меньше было!..
Громко хлопает входная дверь, и появляется Миша. При виде гостей настороженно останавливается.
– Добрый вечер.
Мухин делает свирепое лицо.
– Милиция в доме. Ясно? Думаешь, все шито-крыто? Выплыли твои штучки, придется ответ держать!
Миша зыркает на деда, тот подмигивает, давая понять, что розыгрыш.
– Минутку, сейчас соберу вещи и сухари.
Знаменский тотчас улавливает привычный Мише тон.
– Если кроме сухарей я разрешу взять три книжки, какие возьмешь?
– «Сумму технологии» Лема, «Алису в стране чудес»… и отрывной календарь для женщин, – полупоклон в сторону Нины.
– Любимое изречение?
– Жизнь дается человеку один раз, и прожить ее надо так, чтобы не было мучительно больно. Конец цитаты.
– Хм… И каковы отношения с преподавателем литературы!
– Пакт о ненападении.
– Какое качество ты ценишь больше всего?
– Не быть как все.
– Книги в основном твои?
– У меня большая информационная емкость.
– Проверим. Кто такой Джо Луис?
– Довоенный чемпион мира по боксу.
– Когда пала Бастилия?
– В 1789 году.
– Чему равен аршин?
– Семьдесят один сантиметр.
– В какую сторону выбрасывается гильза у пистолета?
– Вправо.
– Кроме «Вальтера» тридцать восьмого года. У того – влево. Это чтобы ты мог блеснуть при случае эрудицией.
Насчет «Вальтера» – для отвода глаз, чтобы диалог не закончился на вопросе, к которому Знаменский вел.
* * *
В ранних сумерках Сенька, оглядываясь, пробирается в один из пустых сараев. Осиротелый насест и помет под ногами свидетельствует, что тут еще недавно держали кур.Из сарая должен быть лаз в подпол. Стараясь не шуметь, Сенька разгребает хлам в поисках люка…
В подпол ведет полусгнившая лесенка. Сенька достает из кармана «ТТ», бережно заворачивает в старую майку. Дома держать это сокровище уже опасно – визит следователя Сеньку насторожил…
Наутро ребята, как всегда, сходятся во дворе, и Леша объявляет:
– Дети, вы обхохочетесь! У нас вчера была милиция!
– Ладно заливать! – Миша делает вид, что не верит.
– Да честное слово! Натка?
– Подтверждаю. Хорошенькая девица и при ней майор.
Подает голос Сенька:
– А зачем они к вам?
– Для оздоровления нашей психики. Поскольку мы вроде творога – скоропортящийся продукт.
– Хранить в сухом, прохладном месте, – по привычке подхватывает Миша.
– Родители при виде них в обморок попадали, – с усмешкой говорит Наташа. – Решили, что Лешка кого-нибудь зашиб до смерти.
– Потом мать тяпнула валидолу и принялась врать, какие мы хорошие. Комедь!
Мише надоело притворяться:
– А теперь вы обхохочетесь, братцы Терентьевы, у нас с Сенькой тоже была милиция. И через дом в двух подъездах. Так что не один Ледокол удостоен.
Компания веселится, лишь Сеньке тревожно:
– Ребята, вам ничего не показалось?… Что они насчет пистолета?..
Ребята переглядываются: а вдруг и впрямь?
– Это, Сеня, надо тебя спросить: могут они подозревать или нет. – На сей раз Наташа выразила общее мнений, и от Сеньки ждут серьезного ответа. Но он еще не решается на откровенность.
– Я думаю, нет, потому что… в общем, пока не могут.
* * *
Вечер. По улице идет Виктор, замечает парней, участвовавших в драке с Лешей.– Эй! Так и ходите с битой рожей? А еще хвастали: возьмем ножик, возьмем вилку. Передайте Топору, что вы слабаки.
Он направляется дальше и подходит к нашей компании.
– Привет подрастающему поколению! Об чем толкуете?
– Обсуждаем цвет прошлогоднего снега.
– Хватит, Натка, – останавливает Леша. – Милиция вокруг нас засуетилась, Виктор.
– На чем застукали? – с показным равнодушием спрашивает Виктор.
– Да ни на чем. Организуют родительский актив. Наши вчера записались. Интересно, какой кружок способен вести мой папочка?
– А он кто?
– Специалист по кожезаменителям, – пожимает плечами Леша.
– Классный кружок, – осеняет Мишу. – «Кожезаменители в быту молодежи». Будешь поставлять наглядные пособия.
– Точно. Кому чего на роже заменить, – похохатывает Виктор. – Ну-ка, расскажите про милицию.
* * *
Знаменский и Нина возвращаются между тем в отделение.– Пал Палыч, завтра снова с визитами?
– А что, Нина-Тоня, мне нравится ходить с вами в гости.
– Мне тоже, – вскидывает глаза Нина. – Но ведь надо спешить. Вчера мы посетили восемь семей, сегодня – девять и столько раз пили чай…
– А толку чуть, да?
– Наоборот, мне кажется, что мы уже видели их. Или его.
– Вполне вероятно.
– Топорков, да? Из него прямо лезут эти словечки, повадки! Вы тоже о нем думаете, да? Нет? Но кого-нибудь вы подозреваете? – Нина засматривает Знаменскому в лицо.
– Дайте вашу книжечку. Вот, с первых страничек: Гвоздарев, Мухин, Терентьевы. Терентьевы… Вы бы хотели таких родителей?
– Нет…
– Правильно, они на редкость нудные. Две скрипучие деревянные пилы.
– Ой, Пал Палыч, – улыбается Нина.
– Да чем я виноват, если они такие? А из сына с дочерью жизнь ключом. Вспомните этого Леху-Ледокола. Разве не может он баловаться пистолетом?
– Может… Хоть бы не он!
– А Сэм – Мухин?
– Где дед-старовер и «отец – не мать»? Мне кажется, он больше на словах боек.
– Но стремление не быть как все… Может, и он. Тем более, что дома опять-таки…
– Да, общего языка нет. В этой компании, пожалуй, только Гвоздарев с матерью считается, верно?
– Верно. Сенька, по прозванию Гвоздик. Трудно ему, да еще при тех сплетнях, что ходят.
– Пал Палыч, она не такая! Злословят потому, что красивая.
– Разве я говорю, что «такая», Нина-Тоня! Я говоря, что Сеньке трудно. Комплекс неполноценности. Позарез надо чем-то компенсировать. Мальчишка заводной.
– Гвоздик сильно нервничал при нас, да?.. Ой, Пал Палыч, но ведь не он же! Его слишком жалко. Нет, и остальных жалко.
* * *
Бондарь мрачнее тучи.– Стараюсь, маэстро! В три узла готов!.. – клянется Виктор.
– Старайся, Витек. Старайся, пока я добрый, – зловеще-ласково внушает Бондарь. – Если милиция до пистолета доберется, я тогда в тридцать три завяжу. По крайней мере не продашь, когда заметут.
Виктор опасливо ежится.
– Нет, ну… На чем же заметут… Вроде бы не на чем.
– А ты не зарекайся, такой страховки небось нету. Транзитники мы, ясно? Уже засиделись. Не к добру… Короче, даю тебе три дня сроку. На Таганке у метро есть блинная, знаешь? С завтрева в восемнадцать часов жду там. Только не ори: «Привет, маэстро!» Пятница – крайний срок!
* * *
Угрозы маэстро – не пустой звук. Виктор понимает. Надо спешить…– Топору и топоришкам! – провозглашает он, застав парней за вялым разговором.
Те отвечают вразброд и неуверенно: крутится тут новый тип, а что за тип – неведомо.
– Отойдем на пару слов, – говорит Виктор Топоркову.
Отходят в сторону.
– Считаю, пора для знакомства, – Виктор щелкает себя по шее. – И вообще, для осмысления жизни.
Топорков польщен:
– Если ставят – не отказываюсь. – И машет приятелям: – Я пошел!