Лаврова Ольга. Полуденный вор

 

* * *

   Вор тоже звонит.
   – Алло, мастерская?.. С вами говорит сотрудник Министерст­ва иностранных дел, – начинает он значительным голосом. – Здрасте-здрасте. Имеется небольшая проблема: привез японскую видеоприставку и не могу наладить. Требуется квалифицирован­ный… Так… так… А когда этот Федор Михайлович будет?.. Благо­дарю.
   Позже, сидя в пивном баре, он потешает мастера анекдотами:
   – Федор Михайлович, а еще про Еву знаешь?
   – Не.
   – Говорят, изменяла Адаму. А иначе как бы человек произо­шел от обезьяны?.. Слушай, а ты ведь можешь хороший совет дать! – вдруг «догадывается» Царапов. – Видеокассеты надо толкнуть, брат привез. Подскажи покупателей.
   Мастер, размякший от пива и смеха, не задумываясь, вынимает записную книжку.
   – Сколько душе угодно! – Листая странички, он приговарива­ет. – У этого своих полно… этот без денег… Вот: Столькин возьмет! И еще Пузановский. Этот гребет все под метелку!

 

* * *

   Утро. У Томина один из сотрудников его отдела – Птахин.
   – Он, мерзавец, вроде невидимой кометы, – говорит Томин о Царапове. – Мы можем обнаружить только хвост, то бишь кра­деное.
   – Если исключительно повезет, – скептически уточняет Птахин.
   – Исключительно – это если на улице возьмешь его по приме­там. А мы программируем среднее везение при хорошей органи­зации. И ты не строй кислую мину, ты записывай. Первое. Разм­ножить перечень украденных Цараповым вещей с их описанием. Второе. Провести совместный рейд дружинников с врачами саннадзора по винным отделам магазинов, где чаще всего продают вещи с рук. При проверке санитарного состояния помещений зафиксировать предметы, посторонние для рабочих мест продав­цов. Дружинникам разъяснить нашу цель – обнаружение фактов скупки краденого. Третье. В таксопарках опросить шоферов с предъявлением фотографии Царапова на предмет выяснения, возил его кто из них и куда и не было ли со стороны данного пассажира попытки расплатиться вещами.
   – Или сбагрить что-нибудь по дешевке, – добавляет Птахин.
   – Правильно. Отдай Знаменскому, пусть выбивает «добро» у начальства. А я убежал по автоделам. И комиссионку стерегите в оба! – напоминает напоследок Томин. – Уж больно он любит радиотехнику!

 

* * *

   Раиса убедилась, что «бегемот» действительно тесно контакти­рует с Молотковым. Сейчас, сменив парик и машину, она пресле­дует «Волгу» автомеханика, где рядом с ним восседает и Пузанов­ский. Когда «Волга» останавливается, Раиса – уже опытный конспиратор – проезжает мимо и тормозит поодаль. Затем опус­кает стекло и поправляет боковое зеркальце, чтобы видеть, что происходит сзади.
   Пузановский с Молотковым выходят из машины и Раиса заме­чает, в какой подъезд они вошли.
   И тут оказывается, что за всей картиной наблюдает в свою очередь Царапов. Он покуривает на лестничной площадке проти­воположного дома и ему одновременно – на сей раз без всякой оптики – видны и парадное Пузановского, и привезшая его «Волга», и «жигуль» Раисы.
   Раиса меняет круглые очки на квадратные, повязывает голову косынкой, запирает машину и отправляется на разведку. У подъ­езда Пузановского она заговаривает с двумя девчушками-дошкольницами, выбежавшими погулять. При этом она изображает руками обширный живот и лукообразное лицо, ясно подразуме­вая «бегемота». Девочки смеются, кивают и что-то рассказывают.
   Вор задумчиво и недовольно трет подбородок. Не нравится ему деятельность Раисы – она может стать помехой на его пути…

 

* * *

   Арестованного Агафонова (Ванечку) Томин допрашивает в Бутырке.
   Томин с помощью своего коллеги Ованеса Филипповича раз­добыл фотографии Пузановского, Печкина и Тыквы. Это его козыри против Ванечки, но Ванечка осторожничает.
   – Я же следователю сказал, и он записал: никогошеньки не узнаю! – в своей неподражаемо искренней манере разливается он. – Не умею я по фотографиям. Очень большая разница от живых людей!
   – А по-моему, Ванечка, ты валяешь ваньку. Давай маленький урок тюремной арифметики. Допустим, сегодня у них три эпизо­да. Сколько тебе дадут?
   – Я так рассчитываю – от силы полгода.
   – Правильно. А если добегаются они эпизодов до пятнадцати, еще, не дай бог, кого пришибут? Ты хоть и сидишь, а все равно участник шайки! Сколько тогда им? Сколько тебе?
   – Ой-ма!
   – Вот то-то! Скорей поймаем – тебе лучше. Я к ним пойду, шкурой своей рискуя! Так ты мне хоть кивни: они? нет?
   Ванечка взглядывает на фотографии и молча наклоняет голо­ву.

 

* * *

   Царапов снова на посту. Сегодня с ним чемоданчик – он намерен «поработать».
   «Волга» Пузановского пока у подъезда, хозяин не заставляет себя ждать – вываливается из дверей, втискивается за руль и укатывает.
   Вор засекает время – без четверти двенадцать. С легким сердцем он докуривает, поднимает чемоданчик и… видит тормо­зящую Раису. Проклятье! Опять ее принесло! Будет торчать, высматривать, примечать… Брошенная жена? Авантюристка?.. Нет, прямо-таки глупо лезть в квартиру, за которой кто-то наблю­дает!
   Он снова смотрит на часы. Выходит на улицу и приближается к машине, придумывая, как бы ему спровадить непрошенную сви­детельницу.
   Раиса сняла темные очки, и Царапов обнаруживает, что они уже встречались – тогда, в метро! Не успевает она опомниться, как вор открывает дверцу и усаживается рядом с ней.
   – Здравствуйте, прекрасная незнакомка! А я-то ищу вас пов­сюду! Вы так гордо ушли – я был просто безутешен! Что с глазом?
   – Что-то попало. Выходите из машины!.. – Раиса тоже узнала вора, и это несколько смягчает ее отпор.
   – Неблагодарная! Без меня вас тогда смяли бы в лепешку!
   – Вы мне мешаете.
   – Да впустую простоите: ваш предмет укатил семь минут назад. Сердечные дела? Или оскорбляю? Оскорбляю, – догадывается он. – Очень рад!
   Только зеркальце и носовой платок, который Раиса приклады­вает к уголку глаза, помогают ей замаскировать растерянность.
   – И что еще вы о нем знаете? – спрашивает она.
   – Иван Данилович Пузановский – мелкий деятель по спор­тивной части. Обжора. И очень богатый человек. Сейчас тут дежурить бесполезно, он поехал обедать, оттуда на работу.
   – Вы друг-приятель?
   Тон Раисы подсказывает Царапову правильный ответ:
   – Сугубо наоборот! – Он сдвигает рукав пиджака: истекают последние благоприятные для кражи минуты. – Возвращайтесь к вечеру, – настоятельно советует вор, собираясь покинуть маши­ну. Хоть бы отчалила и развязала ему руки!
   – Погодите, – останавливает Раиса. – А что вы здесь, собст­венно, делаете?
   Неприятно, что возник такой вопрос. Это Царапову совсем не нужно, чтобы кто-то задавался подобной мыслью.
   – Почему я должна верить, что вы не из той же компании? – продолжает Раиса.
   Да, на сегодня сорвалось. Вор опускается на сиденье.
   – По-моему, достаточно хорошенько на меня посмотреть, – говорит он и глядит на Раису с открытой улыбкой – обаятельный и почти светский молодой человек.
   Она тоже смотрит на него. И гляделки затягиваются.

 

* * *

   Татьяна притулилась полулежа в кресле, горло замотано шар­фом. Раиса хлопочет вокруг нее и попутно рассказывает новости.
   – Боюсь, зря ты откровенничала, Райка. Незнакомый человек.
   – Да он же первый открылся, Танюша, а я ему тоже незнакома.
   – Ну! Тебя-то за версту видно! – сипит Татьяна.
   – И его видно. – Раиса усмехается, вспоминая: достаточно хорошенько посмотреть… – Короче, мы заключили пакт о взаи­мопомощи. – Она тянется за градусником, который подруга держит под мышкой, смотрит температуру и качает головой.
   – Все-таки мне странно… – гнет свое Татьяна.
   – Сама караулила подлеца автомеханика – не было странно. Ангину из-за меня схватила – тоже не странно. А если кто-то еще ради своего друга – сразу странно? – урезонивает Раиса.
   Татьяна пожимает плечами и вздыхает.
   – Друга обманули, обобрали. Сам он человек мягкотелый, а Глеб не может этого так оставить. Вот и все! – втолковывает Раиса.
   – Что же вы уговорились делать?
   – Сначала собрать компру. С Глебом мне, пожалуй, удастся. Он в порядке исключения – решительный мужчина.

 

* * *

   По дороге от Управления к воротам, что против «Эрмитажа», разодетый Томин встретил Кибрит:
   – Зинуля, приветствую и отбываю.
   – Ай-ай-ай! Кто это у нас такой красивый?
   – Вообще-то я «без определенки», но собираюсь приобретать краденые автомобили. Такой, как они говорят, «шашлык» с день­гами.
   – Ты бы хоть показал свои липовые документы. Там ведь на этом собаку съели, еще раскусят тебя!
   – Да при мне никаких… – начинает Томин и спохватывается. – Хорошо, что напомнила. Я же взял удостоверение, чтобы предъявить на выходе! Пожалуйста, проводи и забери. Ну как полезут по карманам…
   – Шурик, ты уж там, пожалуйста… – тревожно начинает Кибрит, не договаривая «поосторожнее».
   – Эх, золотко, кабы знать, где соломку подстелить!
   Кибрит доводит его до постового, Томин предъявляет удосто­верение, отдает ей и выходит с территории Петровки. И несколь­ко секунд Кибрит провожает глазами его фигуру, мелькающую за переплетами высокой ограды.

 

* * *

   Рейд по винным отделам дал результаты. У Мани в подсобке обнаружили часть краденых вещей. Теперь они лежат на прилав­ке: дюжина чайных ложек и шесть чеканных чарочек, сияющих золоченым нутром.
   – Подпишите, пожалуйста, акт изъятия вещей, – говорит Знаменский двум понятым, один из которых – директор магази­на, другой – парень-дружинник. Знаменский протягивает авторучку продавщице: – Вы тоже.
   – Ничего я не подпишу! – скандально заявляет Маня.
   – Как ты, Маня, не подпишешь, когда факт, что нашли, – вразумляет ее директор.
   – Не подпишу – и все! – кричит Маня.
   – Ваших подписей достаточно, – говорит директору Знаменс­кий. – Продавца я забираю для официального допроса. Вы сво­бодны, спасибо, – отпускает Знаменский дружинника.
   Под дверью толкутся Манины завсегдатаи, заглядывают сквозь витрину, стучат в дверь. Она выскакивает к ним, разъяренная.
   – Давай расходись! Читать не умеете? Учет! – Возвратясь, Маня на том же запале приступает к Знаменскому: – Я не понимаю, чего такое? Кому дело, что ложки да рюмки? Грязные они, что ли? Заразные?
   – Прекрасно вы понимаете, что санитарный осмотр закончил­ся. Я не врач, а следователь.
   – И что? Ложек не видели? Ну, смотрите, смотрите! – Маня грохает на прилавок электрический чайник, выставляет банку растворимого кофе, сахарницу. – Казните меня теперь! Все пос­торонние для торговли предметы!
   Она ждет, что скажет следователь, но тот молчит, и Маня снова заводит:
   – Кому они мешают, ложки эти? Алкаши носят, канючат! дай выпить, дай выпить. Сунула да забыла. Чего особенного?
   Знаменский опять не отвечает, даже не смотрит на нее, меряет шагами помещение.
   – Сколько работаю, никогда такого не было! – Маня берет тоном ниже. – Какое мое преступление? «Левак» я схватила? Или в розлив торгую?
   Очередная пауза.
   – Это что же, – вы и разговаривать со мной не хотите? – спрашивает она уже в некоторой растерянности.
   – Крика не люблю, – отзывается Знаменский.
   – Ну извините… работа у меня грубоватая, все с мужичьем… А теперь вот из-за них неприятности. Вот хоть эти вещи, – начина­ет она новый, более хитрый заход, – приносит один, рыжий такой, с золотым зубом. Купи. Я говорю, мне незачем. Тогда говорит, так возьми, дай бутылку-другую, потом разочтемся. Я их, говорит, спьяну потеряю, у тебя целей будут. Ну и лежали они недели две.
   Знаменский останавливается.
   – Вещи краденые. Взяты у вдовы одного академика. И не две недели, а пять дней назад.
   – Это еще доказать надо!
   – Хозяйка опознает, свидетели тоже. Сделаем обыск у вас на дому, наверно найдем и остальное.
   Теперь молчит Маня. Угроза обыска заставила ее дрогнуть.
   – Вранья я не переношу, Мария… как вас по отчеству?
   – Не старуха, чтоб по отчеству. Маня.
   – Я бы мог тоже соврать, Маня. Что вора, дескать, взяли и он указал на вас. Врать не стану – пока не взяли. Но возьмем, потому что мы точно знаем, кто он таков. – Пал Палыч вынимает фотографию вора и прислоняет к чайнику перед Маней.
   Та уже при словах «не взяли» как-то встрепенулась. Теперь же и вовсе не в силах совладать со своим лицом: улыбается ей с фотографии обаятельный вор, и Маня, слабея, всхлипывает.
   – Вот видите, и вам личность знакома.
   – Совершенно даже незнакомая! – бурно протестует Маня и отворачивается от фотографии.
   – Эх, Маня… Не буду даже опознания проводить. Чтобы вам лишнего вранья не писать в протокол.
   Теперь, наблюдая Манину реакцию, Пал Палыч понимает: не только себя она выгораживает – вора не хочет выдать. Но просто ли тут женская симпатия или что-то большее?
   Маня сморкается и невзначай все поглядывает на фотографию вора.
   – У нас их много, – хитрит Пал Палыч, – могу подарить на память… хоть вы и незнакомы.
   Ну-ка, Маня, что у тебя на душе? Маня сует фотографию в карман.
   – Значит, рыжий таки принес?
   – Рыжий!

 

* * *

   Раиса протирает лобовое стекло своей машины. Царапов стоит рядом.
   – Я видела гараж Пузановского, – рассказывает она. – Откры­тый. Правда, издали, но вторая машина там определенно была. «Жигули», и цвет как будто мой… Вдруг действительно мой «жигулек»?
   – Надо посмотреть, – говорит вор.
   – Как?
   – С замком я управлюсь.
   Раиса поднимает брови: это в шутку или серьезно?
   – Разумеется, если на это взглянуть через пенсне… – лениво щурится вор. – Интеллигентно утремся платочком, и пусть по­донки посильней ломают нам хребет?
   Раиса уязвлена обвинением в робости.
   – Прямо сейчас, днем?
   – А зачем нам с вами ночь и полумрак? Поверьте опыту, люди друг на друга не смотрят. Я раньше, правда, не лазил по гаражам, но предпочитаю дневное время…
   Они приближаются к одному из стоящих «плечом к плечу» гаражей. Вор недолго возится с замком, причем спина его засло­няет, что он там делает. Да Раису и не тянет подглядывать, ее волнует, чтобы за ними не подглядывали.
   – Прошу! – Дверь гаража открыта.
   Внутри стоят «Волга» Пузановского и красные «Жигули». Раиса делает два порывистых шага… и отворачивается.
   – Увы…
   Тут в дверь заглядывает мужская голова. Раиса обмирает.
   – Огоньку не найдется? – спрашивает мужчина.
   Вор невозмутимо щелкает зажигалкой, голова прикуривает и исчезает. Выйдя наружу, вор запирает замок, и они уходят, не привлекая ничьего внимания…
   – Глеб, кто вы по профессии? – спрашивает Раиса по дороге к машине.
   – Да как вам сказать, Раечка… Профессия у меня довольно редкая. Даже рискованная. Но пока работаю.
   – Скажите откровенно, вы из милиции?
   – Раечка, если так, то могу ли я сказать откровенно? – извора­чивается вор и переводит на свое: – «Волга» в гараже, стало быть, хозяин дома. Опять будете караулить?
   Раиса пожимает плечами.
   – Тогда извините, в полдень я должен быть в другом месте.
   – Садитесь, – кидает Раиса.
   Оба садятся в машину. Вид у Раисы хмурый. Возбуждение от надежды найти «жигуль» прошло, да еще между нею и ее союзни­ком стоит какая-то недоговоренность.
   – Видимо, я все время задаю нетактичные вопросы, – произ­носит она сухо.
   – Не надо на меня сердиться, – заглядывает ей в лицо вор.
   Раиса его и привлекает и раздражает. С одной стороны, она помеха и обуза, с другой – вызывает покровительственное чувст­во. К тому же он постоянно помнит о комизме их союза, что придает его поведению оттенок иронической игры. И сейчас и в дальнейшем он говорит Раисе правду или полуправду, что она принимает за особую манеру выражаться – шутливо и уклончиво.
   Когда машина тормозит в районе новостроек, Раиса уже весе­ла: вор только что рассказал что-то забавное.
   – Спасибо, что подкинули! – Он берет с заднего сиденья чемоданчик, по размеру способный вместить японскую видеоп­риставку.
   – Если недолго, я подожду.
   – Да?.. – он колеблется. – Всегда надеюсь, что недолго…
   Возвращается он чрезвычайно довольный.
   – Куда теперь? – спрашивает Раиса, откладывая журнал.
   – Раечка, мне неловко использовать вас как даровой транс­порт.
   – Я же использовала вас как дарового взломщика. Надо отра­батывать.
   И снова они едут по городу. И теперь останавливаются у винно­го магазина, где Царапов недавно сторговался с продавщицей Маней.
   Вор тянется за чемоданом – там видеоприставка, которую он выкрал, пока Раиса ждала его в машине. Но что-то удерживает его и заставляет выйти на предварительную разведку.
   Стоя на тротуаре, он смотрит в сторону магазина. Оттуда появ­ляется пьяненький мужичок – тот, которому Маня грозила не давать в кредит. Вор направляется навстречу, спрашивает:
   – Батя, Маня сегодня работает?
   – Не работает, – бормочет тот. – Таскают Маню. Замели нашу Маню… Эх, парень, даже – веришь? – нету настроения выпить! – Он покачивается и хватается за вора.
   Тот отцепляет от себя его пальцы.
   – Батя, я тебя уважаю! – убедительно говорит он и быстро отходит. Покупает ненужную газету, пачку сигарет: надо привести в порядок выражение лица, прежде чем показаться Раисе. А мимо нее, сидящей в машине, шаркает пьяненький, приговари­вая сам себе:
   – Эх, Маня… хорошая была Маня… такая ласковая…
   Возвращающегося Царапова Раиса встречает вопросительным взглядом: они сделали такой конец, чтобы он поговорил со слу­чайным алкоголиком о какой-то Мане?
   – В ваших глазах я читаю вопрос, – говорит вор.
   – Пожалуй, – отзывается Раиса.
   – Категорический вопрос: когда мы будем обедать? У вас зверски голодное лицо.
   Все время этот человек сбивает Раису с толку.
   – Едем обедать, – объявляет он. – Я только мгновенно заскочу по дороге к одному приятелю.
   Теперь машина Раисы подкатывает к комиссионному магазину радиоаппаратуры. Здесь Царапова, как мы помним, подстерегают коллеги Томина. Но после происшествия с Маней он осторожен вдвойне: Раиса сворачивает в переулок.
   Задами подбирается вор к окнам служебных помещений. За одним из них работает тот же очкастый товаровед. Вор останавливается против окна, приподнимает чемодан, товаровед вскидывает глаза, все понимает и делает короткий отрицательный знак головой.

 

* * *

   У Знаменского сидят коллега Томина Птахин и таксист.
   На бланке, который он рассматривает, наклеено в ряд несколь­ко фотографий.
   – Вот этот, улыбистый, – таксист указывает на Царапова. – Позавчера этот пассажир предложил мне джинсы.
   – Взяли?
   – У меня принцип: от пассажиров не брать. Вы бы их с меня сейчас даром сняли!
   – В котором часу вы его везли? – спрашивает между тем Птахин.
   – Под вечер, часов в девять.
   – Было у него что-нибудь с собой?
   – Чемодан не особо большой.
   – Открывал?
   – Нет, поскольку от джинсов я отказался.
   – Обождите немного в коридоре. С вами поедет наш товарищ, покажете поточней, где высадили.
   – Именно позавчера он вдобавок к видеоприставке царапнул джинсы! – говорит Знаменский.
   – Так что, Пал Палыч, начинаем новый этап? – торжествую­ще спрашивает Птахин.
   – Да, начинаем! Уже третий шофер возил его на Басманную, чего нам еще? Давайте поднимать участковых: пусть прочесыва­ют территорию – кто у них там балуется жильцами без прописки?

 

* * *

   Раиса и Царапов осматривают небольшой стадион, заглядыва­ют во все уголки.
   – Вы, по-моему, давно поняли, что никаких угнанных машин здесь нет, – говорит Раиса. – Лазаете для моего удовольствия.
   – Да нет, мне здесь нравится, – улыбается вор, помахивая кейсом. Он ловко и уверенно проходит по бревну. – Очень просто, – говорит, спрыгивая. – Надо только забыть о высоте.
   Они выходят на футбольное поле. Безлюдье, кое-где травка пробивается, солнышко светит.
   – Если бы не эти паразиты – была бы сейчас на юге! До чего же я ненавижу всякое ворье!
   – А я, как кончу тут свои дела, махну, пожалуй, на взморье! Люблю там отдыхать.
   Раиса мимоходом срывает под забором одуванчик, подносит к лицу.
   – Медом пахнет…
   Вдруг вор прислушивается, оглядывается и, схватив Раису в охапку, кидается в укрытие – за агитационный щит.
   – Что такое? Отпустите! – отталкивая его руки, сопротивляет­ся Раиса.
   – Не брыкайтесь! – резко обрывает Царапов. – Директор едет.
   Ворота стадиона раскрываются, в них въезжают две «Волги». Первую ведет Пузановский, с ним сидит Молотков, из другой выходят Печкин с Тыквой.
   Кто-то затворяет ворота, а Пузановский с Молотковым ос­матривают вторую «Волгу». Спрятавшиеся Раиса и вор не слы­шат, о чем завязалась перебранка между четверкой, они только видят, как все четверо усаживаются за врытым в землю столом возле административной хибары.
   Вор вынимает из кейса подзорную трубу, наводит. Близко ви­дит, как Пузановский чистит апельсин.
   – Ого! – говорит Раиса. – Вы недурно оснащены! Дайте посмотреть. – Она прилипает к трубе…
   – Не возьму я машину в обработку! – злится механик. – Из-за той стервы участковый зачастил.
   – Прикажешь обратно хозяину подарить? – негодует Тыква.
   – Там как хотите, а я не могу!
   – Выходит, мы с Тыквой задаром работали? – требовательно спрашивает Печкин у Пузановского, который уминает второй апельсин.
   – Я эту машину у вас покупаю, – самодовольно предлагает Пузановский. – Идет?
   – И куда денешь? – с любопытством спрашивает Печкин.
   – Сожрет! – радуется Тыква.
   – Поставлю в тихом месте, а там посмотрю, – скрытничает Пузановский.
   Во время разговора они жестикулируют и оглядываются на машину, что подсказывает Раисе догадку:
   – Глеб, наверно, они эту «Волгу» угнали!.. Теперь «бегемот» вынул деньги!..
   – Это уже по моей части, – говорит вор. – Позвольте! – и решительно отбирает у нее трубу.
   Он видит, как Пузановский отсчитывает Пчелкину и Тыкве по пачке купюр, а солидный остаток сует в карман.

 

* * *

   Вечером Царапов дома. Он снимает ботинки, садится в кресло, вытягивает ноги. Берет сигарету, лезет за зажигалкой, вытаскива­ет из кармана смятый одуванчик. Нюхает, кидает в пепельницу. Невесело ему что-то.
   В передней раздается слишком длинный звонок, затем шлепа­ющие шаги хозяйки и ее голос: «Кто там?.. А в чем дело?.. Сейчас открою, сейчас! Халат надену, минуточку…» Голос из недовольного становится испуганным.
   Вору большего не надо, чтобы все понять. Мгновение – и ножка стула засунута в ручку двери, еще мгновение – надеты ботинки и погашен свет. Прихватив кейс, Царапов перекидывает ноги через подоконник. Путь для отступления был им предусмот­рен еще при найме комнаты: под окном относительно широкий карниз. Правда, внизу пять-шесть этажей пустоты, но вниз вор не смотрит. Распластавшись по стене – правая рука вытянута по движению, в левой кейс, – он осторожно, но достаточно быстро приближается к балкону соседней квартиры, о котором расспрашивал хозяйку.
   Из коридора доносится: «Ваш жилец дома? Где его дверь?»
   Но стука в дверь он уже не слышит, так как вышибает дверь балкона, затем дверь из квартиры на площадку, стремительно сбегает вниз по лестнице к наружным дверям, около которых ночуют две пустые детские коляски.
   И вот из подъезда выходит молодой заботливый папаша, хоть и поздновато, но выкроивший время погулять с младенцем.
   А у соседнего подъезда оперативная машина ждет «под пара­ми» с невыключенным мотором.
   Вор с коляской скрывается за углом, достает из нее кейс – и нет его, сгинул…

 

* * *

   Раиса читает в постели перед сном. Вдруг – кого принесло так поздно? – тренькает дверной звонок. Она встает отпереть: «Кто?» – И слышит: «Глеб».
   – Что случилось? – спрашивает Раиса, открыв, и осматривает его изумленно. – У вас такой вид… как будто из дому выгнали.
   – Напротив! – кривовато усмехается Царапов. – Очень стара­лись удержать. Но я все-таки ушел. И больше я в тот дом ни ногой… Извините, если разбудил.
   – Нет, я не спала… – В глазах невысказанный вопрос: зачем он, собственно, явился?
   – Я уезжаю. Хотелось проститься.
   – Надолго?
   – Скорей, надолго.
   Раиса молчит. В обычное время она только корректно попро­щалась бы и пожелала счастливого пути. Но, застигнутая врасп­лох, не успевает скрыть огорчения, разочарования. Сама того не заметив, в нарушение своих жизненных принципов, она стала как бы несколько зависима от Царапова за последние дни. И вот стоит перед ним сейчас немного растерянная, немного растрепан­ная.
   Вор достает зачем-то железнодорожный билет с плацкартой, показывает. Раиса машинально смотрит, возвращает.
   – Поезд через час десять… – говорит вор.
   – А как же я?.. Наши поиски?.. – невольно вырывается у Раисы.
   – Самому обидно уезжать… Не доделал то, что собирался. Такой убыток… другу моему. Но что поделаешь!
   Он уже берет свой кейс, медлит… И ставит его обратно.

 

* * *

   В обычном для новых кварталов дворе – не дворе, а простран­стве между домами – стоит ряд машин.