Лазарчук Андрей Геннадьевич. Кесаревна Отрада между славой и смертью

   Новое тело было упругим и сильным, и Астерий даже попенял себе, почему тянул до последнего момента, а не переселился окончательно сразу, как только завладел им. Если бы не самоуверенность конкордийских глупцов: был момент, когда он действительно поверил в собственную гибель. Как человек, смытый волной в море и выплывший благодаря лишь везению, а не силе и мастерству, Астерий начинал испытывать страх перед тем, что могло случиться. Страх, опрокинутый в уже прошедшее. У него ведь был едва ли один шанс из: он не стал уточнять, из скольки. Шанс был, и он его использовал. Этого достаточно. Не ликуй, одернул он себя. Ты слишком многое проиграл за минувший день, и позиция твоя не из лучших. Думай. :Городок Меева располагался в горной долине у места слияния двух быстрых речек. По южной речке, Сипоте, верхнем притоке Суи, проходила нынешняя граница между Конкордией и Степью, установленная после заключения мира: Вдоль границы тянулся древний каменный тракт, извилистый, вгрызшийся в щеки гор, со множеством мостов и даже с туннелями. Долгое время он был заброшен и пустынен, но в последние полгода ожил. По нему к Долине Качающихся Камней брели десятки и сотни людей: кто под конвоем, а кто и свободно: с мешками, с тележками, редко - с навьюченными осликами и лошадьми: Редко кто ехал верхом. Астерий ощущал на себе взгляды. Завистливые: он будет там раньше: У поворота на городок он придержал коня, зачем-то оглянулся назад. Но позади, можно сказать, не было ничего. Тракт проходил в трети версты от городской окраины. Вдоль этой короткой дороги росли громадные тополя, выбеленные мелом до высоты человеческого роста. Между тополями стояли каменные прилавки под истрепанными навесами. Валялись какие-то раздавленные клетки и корзины, клепки бочек, мешковина. Казалось, что все затянуто паутиной, покрыто пылью: Астерий даже сейчас, после утраты многих атрибутов могущества, являл собой как бы небольшой отряд. Впереди шла невидимая разведка; причем для этого ему не требовалось подчинять неразумные живые существа, он делал иначе: заглядывал в самого себя примерно на полминуты вперед. Жаль, что умение это годилось лишь для тихих малолюдных мест: Примерно так же он прикрывал себя сзади: оставлял за собой маленькие вихри, живущие минуту-две - но успевающие тихо вскрикнуть при малейшей опасности. Сам же всадник был и грубым рубакой, и стрелком, и чародеем, умеющим надежно закрываться от чужих чар, разить в ответ молниями и насылать огонь: Но что это значит в сравнении с тем, кем он был, спокойно засыпая вчера? Нет, приказал он себе, об этом я буду думать, когда верну всё. Когда верну Льва. Сейчас же - думать только о том, как вернуть Льва. Если это еще возможно: Город, конечно, был покинут. Пуст. Долина Качающихся Камней высосала его досуха. Астерий ехал по захламленным пустым улицам, и звук копыт отдавался от стен и множился, множился: Окна домов, в основном деревянных, закрыты были ставнями - люди уходили, как правило, по ночам. Оставшиеся без защиты окна зияли провалами: кто-то выбил все стекла. Потом он увидел большое зеркало, прислоненное к стене. Зеркало было прикреплено к дубовому столику, у которого остались только две ножки. Через зеркало наискось тянулась трещина, амальгама в углу была отслоена, и это что-то напомнило Астерию: В зеркале отразилось смугловатое скуластое молодое лицо, обрамленное давно не стриженными русыми волосами. Неплохо, подумал Астерий. Однако - самый вид этого зеркала смутно тревожил: Что-то из прошлого. Не знаю. Если знал, то забыл. Он попытался представить себе, сколько всего он забыл (не навсегда, конечно, но вот так - выбросил из повседневной памяти), и улыбнулся. Хватит на сотню мудрецов: Отражение не улыбнулось ответно. Смотрело в упор. Расседлав и поставив во дворе коня, он вошел в дом, к которому прислонилось это суровое зеркало. Двери были распахнуты, внутри стоял полумрак. Что не было вынесено - валялось разбитое. Пахло погребом, сырым и затхлым. Черные пятна на стенах: Кто-то не так давно ходил по этим комнатам, трусливый и наглый. Астерий как бы увидел черные тонкие усики и шрам от ножа на левой щеке. Три массивных перстня на правой руке... Он прогнал видение. Следовало затаиться. Его ищут. Пока, наверное, поблизости от столицы: Глупцы, глупцы, глупцы! Он и радовался, и негодовал на них. Они позорили ремесло. На втором этаже были комнаты детей. Здесь грабители тоже побывали, но взяли мало и разоряли не так яростно. Астерий закрыл изнутри решетчатые ставни окна, вместо шкворня вставил ножны и меч - крестом. Забравшись на стул, кончиком ножа нацарапал на потолке пентаграмму, пять крестов и десять рун, отвращающих взоры небесные. Попроще. Важно не перестараться: Потом спустился вниз. Кормить коня было нечем, утром отдал последнюю краюху, но воды он из колодца достал. Это недолго, сказал он коню. Походил еще по первому разоренному этажу, стараясь отрешиться, почувствовать себя слабым. Поднялся в обереженную комнату. Да, здесь все как будто нормально. Без перебора. В глазах уже плавали сиреневые и голубые звездочки. Он рухнул на охнувшую под его телом слишком короткую кроватку и велел: пока не опустится ночь:
   Прихватили на отходе: полтора десятка верховых. Налетели из жидкой рощицы, по желтому лугу: легко, ходко, посылая на скаку стрелы, благо - почти в упор.