Лэки Мерседес. Стрелы королевы

   — Да, госпожа матушка. Она сказала, что на утренние занятия тоже можно прийти, но тогда у меня были другие уроки, поэтому я подумала, что это будет не самая удачная мысль. Но днем я должна присутствовать на тренировке бойцов и верховой езде, так что все равно, если я буду делать это со студентами Коллегии, не правда ли? И…. я устала заниматься одна. Пожалуйста!
   Королева дала позволение и, когда девочка ушла, повернулась к Тэлии (которая пришла с Элспет, но во время беседы молчала).
   — Глазам и ушам своим не верю! — воскликнула она. — Неужели это тот самый ребенок, который терроризировал этой зимой своих слуг? Ты совершила чудо!
   — Элспет совершила чудо, — поправила Тэлия. — Мне нужно было лишь сделать так, чтобы она захотела измениться. Думаю, нам всем повезло, что эта тварь, Хулда, только меньше двух лет располагала действительно полной свободой действий. Если бы она заполучила Элспет в более раннем возрасте, не думаю, что кому-нибудь удалось добиться многого в ее перевоспитании.
   — Тогда я благодарю всех богов за то, что ты поняла, что за этой переменой в Элспет стояла Хулда. Я-то знала только, что дочь постепенно начала становиться все непослушнее и неприятнее. Я даже не могла больше брать ее с собой на прогулки верхом: стоило Карио к ней приблизиться, как у нее начиналась истерика… истерика, которую могла успокоить только Хулда, — задумчиво сказала Селенэй. — Невероятно, как умно Хулда все это проделывала. Мы-то думали, что ее вина лишь в том, что она внушает ребенку чересчур раздутое представление о ее значительности. Хулда утверждала, что это только этап, что скоро у Элспет это пройдет. А у меня имелись собственные проблемы в общении с дочерью. С каждым днем она становилась все больше и больше похожа на своего отца, и из-за этого мне иногда было очень трудно иметь с ней дело. Я никогда не могла быть уверенной, разумно ли я сужу о ее поведении, или мое суждение основано на неприязни к человеку, которого она напоминает. Таламир предложил отдать ее на воспитание: это достаточно обычная вещь и не могло вызвать никаких кривотолков. Бедный старик, он просто чувствовал, что не в состоянии справиться с таким маленьким ребенком. Потом, когда мы подумали, что вот оно, решение вопроса, его убили.
   Тэлия закусила губу.
   — Значит, теперь вы знаете это наверняка?
   — Среди оставленных Хулдой вещей мы нашли склянку с довольно сильным сердечным лекарством. В малых количествах оно целебно, но стоит выпить слишком много, и сердце не выдержит напряжения и разорвется — именно так, как случилось с Таламиром. Бедный Таламир, казалось, мы все время тянулись друг к другу через разделяющую нас пропасть лет… и так по-настоящему и не встретились. Я знаю, что он старался ради меня изо всех сил, но ситуация слишком смущала его, и он всегда чувствовал себя неуютно в роли моего поверенного. И он был слишком рыцарствен, чтобы устроить мне хорошую взбучку даже тогда, когда я явно того заслуживала — хотя бы словесную.
   — Ну, я-то вас уж точно не могу отшлепать! — резко сказала Тэлия, слегка рассерженная тем, что королева начала предаваться жалости к себе.
   — Да ну? — расхохоталась Селенэй. — А по мне так это прозвучало как увесистый словесный шлепок!
   Тэлия покраснела.
   — Я… я прошу прощения. Я не имею права так с вами говорить.
   — Как раз наоборот. Ты имеешь на это полное право; такое же право, какое имел Таламир, но не воспользовался им. — Селенэй поглядела на девочку, слегка склонив голову набок. — Знаешь, все сказки утверждают, что мудрость Личного Герольда Королевы не имеет возрастного барьера, а я начинаю думать, что в сказках ничего зря не говорится. Ты настолько же мой Герольд, насколько была бы, будь ты вдвое старше, и не только мой, но и Элспет. И поверь мне, малышка, я рассчитываю, что мне никогда не придется обходиться без тебя!

Глава десятая

   Несколько дней спустя в разговоре между Тэлией и королевой вновь всплыла та же тема.
   — Мало того, что Хулда исчезла, — сказала Селенэй, не просто раздосадованная — по-настоящему разгневанная тем, что позволила этой женщине ускользнуть в буквальном смысле слова у нее из-под носа — Я хотела, чтобы кто-нибудь наложил на нее Заклятие Правды и допросил о «господине», хотя не думаю, чтобы она смогла многое нам рассказать. Но Кирилл обнаружил, что иммиграционные записи, касающиеся ее, тоже пропали!
   — Светлые Гавани! Тогда мы, возможно, никогда не узнаем, на кого она работала. По словам Скифа, человек, с которым она говорила, всегда был в маске и капюшоне; Скиф даже сомневается, что сама Хулда знала, кто он. — Тэлия была встревожена — встревожена сильнее, чем ей хотелось признать. — Есть ли вероятность, что она доставит нам какие-нибудь новые хлопоты?
   — Сомневаюсь. В конце концов, что она смогла сделать? Даже Мелиди выздоравливает… Насколько это возможно.
   — Я очень рада это слышать, — сказала Тэлия со вздохом облегчения. — Значит, что бы из себя не представляло то снадобье, длительных последствий оно иметь не будет?
   — Целители говорят, что нет. И не могу передать, как я тебе признательна и рада, что ты, похоже, излечила Элспет от страха перед Спутниками.
   — Весьма примечательно, что страх исчез одновременно с Хулдой, — сухо заметила Тэлия. — Чтобы излечить девочку, потребовалось всего лишь несколько визитов к Ролану и другим. Теперь она их обожает.
   — Я заметила, — лукаво усмехнулась Селенэй. — Особенно после того, как Элспет неожиданно решила, что снова хочет участвовать в моих полуденных прогулках с Карио. Это наводит меня на одну мысль. Я знаю, что ты занята, и теперь больше, чем когда-либо, но не смогла бы ты уделять мне около часа в неделю?
   Тэлия вздохнула.
   — Как-нибудь выкрою. А что?
   — Я хотела бы, чтобы ты заняла место Таламира в Совете.
   Тэлия поперхнулась.
   — Что! Сейчас? Почему?
   — А почему бы и нет? Рано или поздно тебе придется его занять. Я бы хотела, чтобы ты привыкла к тамошним интригам и козням, а советники привыкли видеть тебя в Зале Совета. Тебе совершенно необязательно что-нибудь говорить на заседаниях, но ты можешь заметить что-то, что ускользнуло от меня, что-то, что было бы полезно знать.
   — Что же я могла бы заметить?
   — Возможно, ничего… а может, и очень многое. Кроме того, это даст тебе некоторую защиту. То, что ты будешь сидеть за столом Совета, очень ясно покажет, что я не намерена смотреть сквозь пальцы на попытки повредить тебе только потому, что ты еще не «настоящий» Герольд.
   — Могу я поставить условие?
   — Разумеется.
   — Я бы хотела, чтобы со мной ходила Элспет; так она не будет чувствовать себя заброшенной, а кроме того, собственными глазами убедится, что править — это работа. Думаю, это подействует лучше всяких слов.
   — Согласна… и самой мне это бы и в голову не пришло.
   — Не правда, — запротестовала Тэлия.
   — Нет, правда, и ты это знаешь. И раз уж ты выступаешь в качестве Личного Герольда Королевы, ты могла бы и звать меня по имени. Я начинаю уставать от «высочеств» и «величеств». Для тебя я просто Селенэй.
   — Слушаюсь, ва.. Селенэй, — ответила Тэлия, отвечая улыбкой на улыбку королевы.
   — Следующее заседание Совета состоится через два дня, в полдень, сразу после обеда. Увидимся на Совете?
 
   Элспет явилась к Тэлии на занятие по владению оружием у Альбрехта безукоризненно точно, и с тех пор не пропускала ни одного. Девочку, по-видимому, зачаровали различные стили боя, которым обучал студентов Мастер боевых искусств. Остальные ученики, заранее предупрежденные о приходе Элспет, приступили к своим обычным занятиям, преодолевая легкую скованность.
   Вскоре они начали то и дело приостанавливаться, чтобы кивнуть ей или перекинуться несколькими дружескими словами, пытаясь держать себя так, словно Элспет — всего лишь еще одна ученица.
   В самом скором времени им уже ничего не нужно было пытаться изобразить. Казалось естественным воспринимать Элспет как одну из своих.
   Неделю или две Элспет оставалась молчаливой наблюдательницей. Потом у Альбериха, очевидно, появилась идея, которую он решил опробовать. В типичной для Альбериха манере он сделал это, не предупредив Тэлию.
   Он как раз закончил работать с Тэлией, когда его взгляд как бы случайно — хотя Тэлия отлично знала, что в том, что касается уроков, Алъберих ничего не делает случайно — упал на Элспет.
   — Ты, ребенок! — пролаял он — Поди сюда!
   Тэлия увидела, как подбородок Элспет окаменел, а нос пошел вверх — верный знак, что она готовится выдать образчик прежнего своего поведения. Ей удалось перехватить взгляд девочки и скорчить рожу, которую Элспет стала звать Королевской Кошмарной Миной. Элспет прыснула, потрогала свой браслет; вся ее надменность испарилась, и она с похвальной покорностью подошла к Альбериху.
   — Смотрите все, — сказал он, вручая девочке короткий учебный клинок — В этом возрасте она еще не приобрела дурных привычек, поэтому ей не нужно переучиваться. Она гибче акробата и сможет научиться быстрее, чем любые трое из вас вместе взятые. Имя, ребенок?
   — Элспет, господин учитель.
   Альберих показал ей одно из простейших упражнений.
   — Можешь это сделать?
   Меж бровей девочки появилась тоненькая морщинка, и Элспет постаралась как можно лучше воспроизвести движения Мастера. Альберих сделал несколько незначительных исправлений, потом еще несколько раз прогнал девочку через то же упражнение, последний — на полной скорости.
   — Вот, видели? Вот что вы стараетесь имитировать — живой и восприимчивый ум и тело ребенка. И смотрите…
   Он внезапно атаковал Элспет так, что естественной защитой с ее стороны было применить как раз тот прием, которому он только что ее научил. Элспет выполнила его так безупречно, что остальные студенты невольно зааплодировали.
   — В этом возрасте раз выучил — никогда не забудешь. Старайтесь подражать ей.
   По команде Альбериха ученики вернулись к работе в парах. Он знаком подозвал к себе Тэлию.
   — Ты отвечаешь вот за эту? — спросил он, словно не имел ни малейшего понятия о том, кто такая Элспет.
   — Да, господин учитель, — почтительно ответила Тэлия.
   — Я бы хотел включить ее в группу. Это можно устроить?
   — Очень легко. Элспет, ты хотела бы учиться владеть оружием, а не только смотреть на упражнения?
   — О да! — пылко, с сияющими глазами ответила девочка. — Только…
   — Да? — подбодрил ее Альберих.
   — Вы не будете бить меня слишком сильно, пожалуйста, господин учитель? Не так, как вы ударили Гриффона.
   Альберих рассмеялся — зрелище, которое Тэлии доводилось видеть нечасто.
   — Я отмеряю наказание по толщине черепа моих студентов, ребенок. У Гриффона очень толстый череп.
   Гриффон, стоявший достаточно близко и слышавший каждое слово, ухмыльнулся и подмигнул Элспет.
   — Думаю, — продолжал Альберих, — что у тебя не такой толстый череп, поэтому тебя я буду бить только слегка. А теперь мы могли бы начать с того, чему я тебя только что научил.
   Глядя на них, Тэлия поняла, что Альберих только что помог нанести Отродью смертельный удар.
   Отныне осталась только Элспет.
 
   С тех пор, хоть у нее иногда и случались краткие сбои, девочка была в состоянии без особого усилия придерживаться хорошего поведения. За жаркие летние дни она быстро превратилась в любимицу всей Коллегии, хотя ей никогда не грозило быть избалованной, поскольку все слишком хорошо помнили, что из себя представляло Отродье.
   Вместо того, чтобы просто наблюдать, она стала сама вызываться помочь. На стрельбах из лука она подносила воду и стрелы для замены сломанных, на упражнениях с оружием — мел и сухие полотенца. Она всячески старалась помочь чистить Спутников и амуницию, причем не только Ролана и его сбрую, а бросалась помогать всякому, кто случался поблизости. Когда в «их» послеполуденные часы Тэлии выпадал черед отбывать трудовую повинность, Элспет настаивала на том, чтобы делать свою долю работы; повар Меро даже стал предвидеть ее появление на кухне и всегда готовил для своих подручных особое угощение, когда на кухне дежурили совместно Тэлия и Элспет. Дошло до того, что Элспет начала находить некоторую прелесть в штопке: раньше она не представляла, как чинится рваная одежда. Впрочем, с иглой она управлялась не очень хорошо — не хватало терпения для столь нудной работы — и предпочитала делать что-нибудь более подвижное, вроде раскладывания одежды на стопки «все еще годится», «только для работы на улице» и «безнадежна» — ее собственные названия, которые скоро переняли все остальные. «Безнадежную» любили особенно: предполагаемый починщик разыгрывал над провинившейся вещью скорбные сцены. Это превратилось в постоянную игру, и все участники получали от нее массу удовольствия.
   К тому времени, когда листья начали желтеть, никто уже не мог представить себе Коллегию без Элспет, носящейся взад-вперед вместе с учениками.
 
   Однажды холодным днем, когда в окно Тэлии бились последние иссохшие листья, в ее дверь негромко постучали. Тэлия отворила, на пороге стояла Шерил… в Белом.
   На мгновение Тэлия лишилась дара речи, потом крепко, изо всех сил обняла подругу, восклицая прерывающимся голосом:
   — Ты добилась! Добилась!
   Шерил тоже обняла свою бывшую подопечную; по ее щеке скатилась слеза — слеза радости.
   — Полагаю, что да, — сказала она, когда Тэлия наконец выпустила ее. — Ты первая, кто об этом узнал, не считая Элкарта.
   — Правда? О, Шери… Не знаю, что и сказать… это замечательно! Я так за тебя рада! Когда ты отправляешься на стажировку?
   — На будущей неделе, — ответила та; внезапно она, казалось, сильно смутилась, — И у меня была еще одна причина прийти… поскольку я тебе вроде наставницы… ну… я должна кое о чем тебе рассказать перед тем, как уехать.
   — Продолжай, — ответила Тэлия, гадая, почему ее подруга так застеснялась.
   — Ну… что ты думаешь… о мальчиках?
   — Я никогда особо о них не думала, — отвечала Тэлия.
   — Я хочу сказать, тебе они нравятся? Кажется, тебе… очень нравится Скиф.
   — Я не такая, как Керен, если ты это имеешь в виду.
   — Нет, не то, — досадливо поморщилась Шерил. — Ты знаешь… про детей… и все такое, верно?
   — Можешь не сомневаться, учитывая, что перед тем, как я попала сюда, меня собирались выдать замуж! — слегка развеселившись, заверила ее Тэлия. — И, думаю, я помогла Керен принимать больше родов, чем выпадает кому-либо за один год пребывания в Коллегии и ночных на Спутниковом Поле! По-моему, кобылы нарочно меня дожидаются!
   — Ну, а ты знаешь, как не заиметь детей? Я хочу сказать, ты, наверно, заметила, что беременного Герольда встретишь не часто, а нас вряд ли можно назвать целомудренной братией…
   — «Да» на твой второй вопрос, — сказала Тэлия, невольно подумав о ночных мероприятиях в комнате ее соседки по коридору, Дестрии. — Но «нет» — на первый!
   — У нас есть одно средство, его делают для нас Целители, — сказала Шерил, явно испытывая облегчение от того, что ей не придется просвещать подругу относительно суровой прозы жизни. — Такой порошок — его принимаешь каждый день, кроме тех, когда у тебя месячные. Он даже не противен, что, право же, удивительно, если учесть, каково на вкус большинство их снадобий. Его можно использовать и для того, чтобы смещать циклы, если это необходимо, — например, когда знаешь, что впереди у тебя ситуация, в которой иметь месячные будет крайне неудобно. Тогда просто раньше перестаешь принимать его или дольше продолжаешь. Я подумала, что будет лучше, если я расскажу тебе об этом, не то, возможно, не расскажет никто. Я знаю, что тебе он пока не требовался… но может скоро понадобиться, если только блеск, который я заметила в глазах Скифа, что-нибудь означает.
   — И ты помнила о том, чтобы сказать мне об этом, в день, когда получила Белое? — недоверчиво спросила Тэлия, пропустив мимо ушей замечание насчет Скифа. — Ох, Шери, чем я заслужила такого друга, как ты?
   Порошок оказался таким же удобным, как маленькие тампоны, которыми Шерил научила ее пользоваться во время месячных вместо кусочков тряпки, и Тэлия была чрезвычайно признательна Шерил за то, что та о нем рассказала. Иметь возможность сдвигать цикл по своему усмотрению было замечательно само по себе — проверить его действенность в другом отношении Тэлии ни разу по-настоящему не представлялось возможности.
   Судьба так часто сводила ее со Скифом, что Тэлия совсем перестала его дичиться, и безусловно давно уже отнесла к разряду «безопасных» представителей сильного пола. Помогло и то, что они были близки и по возрасту, и по росту; обычно шумливый Скиф в присутствии Тэлии и говорил, и вел себя не в пример сдержаннее, словно понимая, как легко может мужчина встревожить или напугать ее. Сначала они были просто друзьями — но теперь его влекло к Тэлии по-другому, как это ярко демонстрировало его поведение за столом. Поэтому то, что произошло между ними затем, вряд ли удивительно.
   После того, как Тэлия едва не погибла в ледяной воде, Альберих приставил к ней Шерил, чтобы та научила Личного Герольда Королевы плавать так, как учат детей на Вечнотуманном Озере.
   Последним деянием Шерил перед отъездом на стажировку стало нападение на Тэлию: когда они проходили по мосту, Шерил внезапно столкнула ее в воду в том самом месте, где ее топили в прошлый раз. Вода была почти так же холодна, как тогда, хотя лед образовал всего лишь тоненькую пленку в камышах. Шери стояла наготове, чтобы, если понадобится, вытащить Тэлию, но та выдержала импровизированный экзамен блестяще, — так сказать, с развевающимися знаменами и выбивающими дробь зубами.
   Скиф встретил ее, когда она возвращалась к себе в комнату. Смеющаяся, трясущаяся от холода Тэлия шла босиком, завернувшись в конскую попону; по полу за ней тянулся мокрый след.
   — Святые звезды! — воскликнул Скиф потрясение. — Что случилось?
   — Шери столкнула меня в реку… нет, погоди, — пресекла Тэлия порыв приятеля, бросившегося отплатить ни в чем не повинной Шерил той же монетой. — Ей приказал Алъберих. Она обучала меня тому, что умеет сама, и нужен был надежный способ проверить, научилась я или нет.
   — Ничего себе проверочка, — проворчал Скиф, потом, к удивлению Тэлии, поднял ее и понес на руках к ней в комнату.
   — Тебя вообще никогда не оставляют в покое, верно? — бурчал он, помогая ей снять мокрую одежду и разводя огонь в очаге. — Святые звезды, ты делаешь вдвое больше работы, чем мы, остальные, и тебе никогда не дают передышки, а потом еще берут и творят вот такое…
   Тэлия повернулась к нему и неожиданно оступилась. Скиф подхватил ее, и Тэлия внезапно обнаружила, что смотрит прямо в его карие глаза со скромного расстояния в два дюйма. Скиф застыл, потом воспользовался удобным случаем и поцеловал ее.
   Спустя долгое мгновение они смущенно отодвинулись друг от друга.
   — Э, Тэлия… — промямлил он.
   — Ты нравишься мне, Скиф, — сказала она тихо, — Очень нравишься.
   — Правда? — он залился краской. — Я… ты же знаешь, что нравишься мне.
   — А тебе известно, кто моя соседка по коридору. Никто не заметит, если мы… ты понимаешь.
   — Ты хочешь сказать… — Скиф едва мог поверить своим ушам. Или своему счастью. — Но на тебе же парадная форма, ты куда-то идешь. Может, сегодня вечером?
   — У меня заседание Совета, но после него… увы, бедный Скиф…
   Заседание Совета оказалось длинным и скучным, а Тэлия устала от устроенного Шерил «испытания водой» гораздо больше, чем думала.
   Она вернулась к себе незадолго до прихода Скифа и присела на кровать, чтобы немного отдохнуть. Явившийся Скиф к своему большому огорчению обнаружил, что она крепко спит.
   Он досадливо закусил губу; потом его лицо разгладилось. Он осторожно укрыл Тэлию одеялом и легонько поцеловал в щеку; она так умаялась за день, что даже не шелохнулась.
   — Ничего, милая барышня, — прошептал Скиф. — Мы попробуем снова в другой раз.
 
   — Светлые Гавани, маленькая, — воскликнул Джедус, увидев лицо Тэлии, когда она явилась с ежевечерним визитом. — Что тебя тревожит?
   — Я… я не знаю точно, — неуверенно ответила она, — Но все ходят такие злые… я думала, что смогу от этого отгородиться, но у меня просто не получается…
   — Тебе следовало сказать об этом раньше, — мягко пожурил ее Джедус, используя собственный Дар, чтобы усилить ее защиту. — Элкарт мог бы помочь тебе.
   — Элкарт был занят, а все остальные настолько злы, что к ним не подступиться. Джедус, что со всеми стряслось? Я думала, Герольды никогда не злятся… я никогда ничего подобного не чувствовала!
   — Это потому, что ты была совершенно не в состоянии ощутить настроение, царившее в Коллегии прошлой зимой, моя милая.
   — Вы меняете тему, — резковато ответила Тэлия. — А если это затрагивает Селенэй или Элспет, мне нужно знать, что происходит.
   Джедус поколебался, потом вздохнул и пришел к выводу, что она права.
   — Это довольно некрасивая история, — сказал он. — Есть такой молодой Герольд по имени Дирк, который без памяти влюбился в одну из придворных красоток. Это случается не так уж редко, особенно когда Герольд впервые получает назначение ко двору или в Коллегию, но дама явно поощряла его чувства, пока он совершенно не потерял голову от любви. И все это время она только играла им… намеревалась использовать его для довольно низкой цели — добраться через него до одного его друга. Когда же все открылось, она наговорила Дирку очень жестоких вещей… намеренно сделала так, чтобы разрушить его довольно хрупкое «я» — и почти преуспела в этом. Она совершенно уничтожила его веру в себя; убедила парня, что он стоит меньше, чем шелудивая собака. Беднягу на некоторое время отослали домой: будем надеяться, что в кругу семьи и друзей он оправится. Я молюсь, чтобы было так. Дирк — славный малый и ценный Герольд и стоит пятидесяти таких, как она. Я знавал его отца по Коллегии Бардов, и парнишка оказывал мне любезность, время от времени навещая меня, чтобы засвидетельствовать свое почтение. Злость, которую ты воспринимаешь, в значительной степени вызвана тем, что мы ни по закону, ни по правилам этики не можем подвергнуть эту особу наказанию, которого она в высшей степени заслуживает. И знай, детка, нам тоже случается сердиться, мы ведь только люди, а знать, что мы не можем отплатить за зло, которое причинили тому, кто нам дорог, потому что мы придерживаемся как духа, так и буквы закона — это больно.
   Тэлия оставила Джедуса в глубокой задумчивости, гадая, станет ли она когда-либо достойной такой заботы.
 
   За завтраком Скиф сунул Тэлии записку: «Сегодня вечером, у меня».
   Она улыбнулась и еле заметно кивнула.
   Но к тому времени, когда Скиф добрался до своей комнаты, и Тэлия, и предполагаемое рандеву вылетели у него из головы. Он был весь избит, покрыт синяками, у него болело все, от макушки до пяток, и единственное, о чем он мог думать — это удастся ли уговорить Эдрика или Дрейка притащить что-нибудь с кухни, чтобы ему не пришлось волочь свое измученное тело в трапезную.
   Он удивленно захлопал глазами, увидев, что на столе его ждет миска с едой и горячий чай. Он заморгал снова, увидев сидящую на его кровати Тэлию.
   — О, Владыка Света! Тэлия, я забыл.
   — Я все знаю, — просто сказала она. — Но я подумала, что тебе не помешает еда и друг — а там посмотрим, не удастся ли с помощью этих двух вещей привести тебя в состояние, пригодное для прочего.
   — Он живодер, этот Альберих, — простонал Скиф, медленно, морщась, опускаясь на стул и протягивая руку за чаем. — «Тебе пора иметь какие-то обязанности», говорит: «Ты будешь моим помощником», говорит: «У тебя останется меньше времени на лазанье по карманам и дурные привычки». Он не сказал, что собирается сделать меня спарринг-партнером для здоровенных скотов, которые уже получили Белое. Он не сказал, что я должен буду учить трех верзил, которые никогда не видели ничего замысловатее дубины. Святые звезды, Тэлия, посмотрела бы на ты этих троих. Они были крестьянами — по крайней мере, так мне сказали. Крестьяне! Тэлия, если бы ты спросила у одного из них дорогу, он бы, наверно, поднял соху, вола и все прочее, и показал тебе направление.
   Тэлия что-то сочувственно шептала и растирала ему плечи.
   — У меня болят места, про которые я даже не знал, что они у меня есть, — пожаловался Скиф, поглощая ужин с несвойственной ему медлительностью.
   — Может, мне удастся помочь этой беде, — улыбнулась Тэлия, продолжая разминать его многочисленные ушибы и болячки.
   До кровати было всего два шага; Тэлия сняла со Скифа большую часть одежды — и, не совсем нечаянно, с себя тоже. Раздобыла немного масла для растираний и разогрела до температуры тела, потом принялась втирать в больные места, чтобы размять узлы, образовавшиеся в его исколошмаченных и покрытых кровоподтеками мышцах. Скиф почувствовал, что начинает понемногу оживать под ее нежными прикосновениями, потом он сделал ошибку и закрыл глаза.
   Тэлия поняла, что он безнадежен, только когда услышала тихое посапывание.
   Она вздохнула, слезла с кровати, закутала Скифа, как ребенка, и вернулась к себе в комнату.
 
   На сей раз Тэлия весьма охотно осталась в Коллегии на праздник Середины Зимы, радуясь непривычной свободе читать, если хочется, хоть всю ночь напролет и возможности наслаждаться обществом Джедуса. Выяснилось, что в этом году Меро и Гэйта тоже остаются на праздники, равно как Керен и Ильза, и все шестеро часто сходились в комнате Джедуса для долгих бесед за горячим сидром.