Лэки Мерседес. Стрелы королевы

   Ах, если бы все это происходило в сказке…
   Незнакомый голос окликнул ее по имени — голос, полный спокойной силы, и оказалось, что Тэлия идет на этот зов, что помимо своей воли вылезает из тайника. И вот перед ней, на вершине обрыва…
   Блистательная и гордая Женщина-Герольд в белых одеждах; подле нее — подобный снежно-белому призраку Спутник, чьи грива и хвост, как тончайший шелк, развеваются на легком ветерке. Солнечный свет окружал обоих сияющим ореолом, словно богов. Герольд и смотрела на Тэлию, как ожившее изваяние Богини крепковеров — только Богини величественной, сильной и гордой, а не кроткой и покорной, как ее изображали всегда. Позади Герольда, присмиревшие и пристыженные, стояли Келдар и Отец.
   — Ты Тэлия? — спросила Герольд.
   Девочка кивнула.
   Улыбка, появившаяся на лице Герольда, показалась ей ослепительной, как внезапно проглянувшее после дождя солнце.
   — Да будет благословенна Владычица, приведшая нас сюда! — воскликнула она. — Столько томительных месяцев искали мы тебя, и все тщетно. Мы ничего не знали о тебе, кроме имени…
   — Владычица? Привела ко мне? — спросила Тэлия взволнованно. — Но зачем?
   — Чтобы ты стала одной из нас, сестренка, — ответила Герольд; при этих словах Келдар съежилась, а Отец уставился на собственные башмаки. — Ты должна стать Герольдом, Тэлия, сами боги решили так. Смотри, вон идет твой Спутник…
   Тэлия взглянула туда, куда указывала Герольд, и увидела грациозную белую кобылицу с длинной выгнутой шеей и большими умными глазами, неторопливо приближающуюся к ней. На Спутнике была синяя с серебром попона, с поводьев и уздечки свешивались крошечные бубенчики. За Спутником, на почтительном расстоянии, следовали единокровные братья и сестры Тэлии, остальные Жены и слуги Усадьбы.
   С радостным криком Тэлия бросилась навстречу кобылице, и Герольд помогла ей забраться в седло; слуги Усадьбы ликовали и выкрикивали поздравления, братья и сестры таращились с угрюмым почтением, а Келдар и Отец глядели на девочку в явном страхе. Очевидно, им пришли на память все наказания, которым они подвергали Тэлию, и они ожидали, что теперь, обретя власть, она не преминет отомстить им…
   Топот копыт, донесшийся со стороны Дороги, вторгся в ее безнадежные мечты. На мгновение Тэлию охватила паника — ей подумалось, что это еще один преследователь. Потом до нее дошло, что ни одна из отцовских лошадей так не скачет. Удары копыт о твердую дорогу звенели, словно колокольцы. Топот все приближался, и вскоре к нему присоединился другой звук: перезвон настоящих колокольцев, или подуздных бубенчиков. На обычных коней бубенцы надевали только по случаю праздника; лишь одна лошадь могла быть ими украшена и в будний день — волшебный конь из легенд, Спутник Герольда.
   Тэлия ни разу в жизни не видела живого Герольда, хоть и мечтала о них постоянно. При мысли о том, что она наконец увидит свою мечту наяву, девочка позабыла и слезы, и фантазии. Искушение было слишком велико. Хотя бы на одну-единственную минуту отрешиться от невзгод, забыть о своем безвыходном положении и хоть взглядом прикоснуться к чуду, чтобы лелеять это воспоминание в душе до конца своих дней. Тэлия как можно дальше высунулась из пещеры, думая только о том, чтобы хоть мельком увидеть Герольда, и… потеряла равновесие.
   Она отчаянно взмахнула руками, но не удержалась и кубарем покатилась с обрыва, больно ударяясь о корни и камни. Казалось, из нее вот-вот вышибет дух, но толчки и удары ничуть не замедляли падения. Тэлия продолжала лететь кувырком, пока не шмякнулась о твердую поверхность Дороги с такой силой, что из глаз посыпались искры. Она была почти оглушена.
   Когда серая пелена перед глазами рассеялась и Тэлия снова смогла дышать, оказалось, что она распласталась на Дороге лицом вниз. Руки были в ссадинах, бока в синяках, в колени впились мелкие камешки, а глаза запорошило пылью. Смаргивая слезы, она повернула голову вбок и уперлась взглядом в четыре серебряных копыта.
   У Тэлии опять перехватило дыхание. Сделав над собой усилие, она с трудом поднялась на ноги. На нее с ласковым любопытством взирал… ну, Спутника Герольда едва ли можно назвать «конем». Спутники отличались от лошадей настолько, насколько пантеры отличаются от бродячих кошек, а ангелы — от людей. Тэлия сотни раз читала и перечитывала рассказы о Спутниках, и все же оказалась совершенно не готовой к этой встрече.
   Спутник оказался один, без седока. На нем красовалось полное парадное убранство: серебряная с лазурью попона, увешанная бубенцами уздечка. Ни разу в жизни Тэлии не доводилось видеть лошади, в которой бы так гармонично сочетались изящество и сила. Даже стоя на месте, она казалась летящей во весь опор. Спутник был белым — все Спутники белой масти — но ничто на свете не могло бы сравниться с этой сияющей, живой, лучезарной белизной. А его глаза…
   Когда Тэлия наконец осмелилась посмотреть в сапфировые глаза Спутника, мир вокруг нее исчез…
 
   Она погрузилась в синеву, безбрежную, как океан, бездонную, как небо, и полную такой доброты и привета, что защемило сердце.
   Да… Наконец… Ты. Я Избираю тебя. Изо всего мира, после столь долгих поисков я наконец отыскал тебя, юная сестра моего сердца! Ты моя, и я твой — и никогда больше не будет одиночества…
   То были даже не слова, а чувства. Чувство потрясения и восторга. Захватывающей дух радости, столь огромной, что близилась к боли — радости слияния. Чувство потери и встречи; освобождения и пленения. Чувство полета и свободы. И главное — любви и приятия, которые невозможно описать словами — и Талия всей душой откликнулась на эту любовь.
   А теперь забудь, маленькая. Забудь, пока не будешь готова к тому, чтобы снова вспомнить.
 
   Тэлия очнулась с ощущением, будто произошло что-то огромное, хотя не совсем понимала, что именно. Она потрясла головой, пытаясь сосредоточиться: вот сейчас, только что… — но, что бы за событие это ни было, оно стерлось из ее памяти, хотя Тэлии почему-то казалось, что воспоминание может всплыть в любой момент. Но сейчас в ее грудь тыкался мягкий лошадиный нос, и Спутник тихонько ржал.
   Казалось, кто-то с любовью обнимает ее, уговаривая выплакать все свое горе. Тэлия обхватила руками шею Спутника и, уткнувшись в шелковистую гриву, безудержно зарыдала. Как только она прикоснулась к Спутнику, ощущение, что ее обнимают и утешают, усилилось, и она отдалась этому незнакомому, но желанному чувству. Когда Тэлия плакала в пещере, одна, слезы не приносили облегчения; теперь же в ее душу снизошел покой, и вскоре она уже смогла вытереть глаза краем рубахи и оглядеться, вновь начав замечать окружающий мир.
   Она неохотно отпустила шею Спутника и еще раз посмотрела на него долгим взглядом. На миг ей безумно захотелось вскочить в пустое седло. Она представила себе, как уезжает, уезжает далеко-далеко; куда угодно, лишь бы прочь отсюда и вместе с ним. Искушение было столь велико, что Тэлия задрожала. Но вскоре опомнилась. Куда она может уехать? И, кроме того…
   — Ты убежал от кого-то, да? — тихо сказала она Спутнику, который в ответ только фыркнул ей в рубаху. — Я не могу оставить тебя себе, ты можешь принадлежать только Герольду. Я… — Она осеклась. При мысли о разлуке со Спутником в горле встал жесткий ком, на глаза снова навернулись слезы. Никогда за всю свою короткую жизнь Тэлии ничего так не хотелось, как хотелось сейчас, чтобы она… она принадлежала Спутнику, а он — ей!
   — Мне придется отвести тебя назад, к твоему хозяину, — через силу выговорила она.
   Тут в голову Тэлии пришла новая мысль, и в первый раз за весь день перед ней на миг блеснула надежда: она увидела выход из своего отчаянного положения.
   — Быть может… быть может, твои хозяева будут мне признательны. Может, позволят работать на них. Им ведь, наверно, нужен кто-то, чтобы стряпать, шить и все такое. Я бы все сделала для Герольдов. — В ласковых синих глазах Спутника, казалось, светилось согласие. — Они должны быть лучше Келдар, — во всех сказках они такие добрые и мудрые. Наверняка они бы мне позволили читать, когда я не работаю. Я бы все время видела Герольдов… — Слезы опять сдавили ей горло, — И, может, они позволяли бы мне иногда видеться с тобой.
   Спутник только снова заржал и, изогнув шею, бархатным носом подтолкнул ее к седлу. — Я? — пискнула Тэлия. — Я не могу… — До нее вдруг дошло, кто он и кто она. Мечтать о том, как вскочишь на спину Спутника, очень приятно; однако, если взглянуть на вещи трезво, сама мысль о том, что она, грязная, оборванная деревенская девчонка, сядет в седло волшебного коня, нелепа.
   Огромные синие глаза посмотрели на Тэлию с легким нетерпением. Спутник властно стукнул копытом о Дорогу и тряхнул гривой. Казалось, он всем своим видом говорил, что считает сомнения девочки смехотворными. В конце концов, кто ее увидит? И, если подумать, очень может статься, что Спутник явился издалека; если Тэлия все-таки решит идти пешком, путешествие может растянуться на целую вечность.
   — Ты уверен, что не против, чтобы я села? Что все в порядке? — спросила она робко, забыв о том, что советоваться с лошадью довольно странно.
   Спутник нетерпеливо вскинул голову, и бубенцы на узде зазвенели Не приходилось сомневаться в том, что он считает поведение Тэлии в высшей степени глупым.
   — Ты прав, — сказала она с внезапной решимостью, поставила ногу в стремя и одним движением поднялась в седло.
   Тэлия умела ездить верхом и делала это при каждой возможности, частенько тайком, когда никто не видел. Ездила на всех лошадях, достаточно взрослых, чтобы выдержать ее вес — объезженных и нет, с седлом или охлюпкой. Поскольку в Усадьбе она была старшей из детей, ей порой доверяли отвезти послание одному из Старейшин или съездить с поручениями в деревню. Обычно Тэлия по крайней мере раз в неделю садилась в седло на законном основании. За ездой тайком ее ловили самое меньшее раза в три-четыре чаще.
   Однако езда верхом на Спутнике явилась для нее совершенно новым впечатлением. Его ход оказался таким мягким, что в седле удержался бы и младенец, и, если бы Тэлия закрыла глаза, ни за что бы не догадалась, что они двигаются отнюдь не прогулочным шагом. Отцовских кляч приходилось постоянно понукать, чтобы не переходили на шаг, Спутник же по собственному почину поднялся в короткий галоп, который был быстрее любого карьера, которого Тэлии когда-либо удавалось добиться от лошади. Душистый воздух струился мимо нее, словно речная вода, омывая лицо прохладой. Упоение скачкой прогнало из головы девочки недавние тревожные мысли. Казалось, воздушный поток сдул с нее все невзгоды и они остались позади, словно грязный узел посреди дороги.
   И если это был только сон, то Тэлия надеялась, что умрет посреди него, и ей никогда больше не придется просыпаться в прежнем тоскливом и мрачном мире.

Глава вторая

   Минуло лишь одно деление свечи, а они уже оказались от дома дальше, чем Тэлия когда-либо забиралась в своей жизни. Дорога шла вдоль Реки; с одной стороны тянулся крутой, поросший деревьями и кустарником обрыв, с другой — пологий спуск к воде. Река в этом месте текла широким и медлительным потоком; кое-где в просветах между деревьями виднелся противоположный берег. Могучие прибрежные ивы с раскидистыми ветвями создавали настоящую живую завесу. Нигде ни следа человеческого жилья. Слышно только пенье птиц да гудение насекомых в ветвях над головой и по сторонам дороги; видны только деревья, порой — проблеск реки, да дорога, уходящая все дальше и дальше. У Тэлии появилось ощущение, что земли крепковеров уже остались позади.
   Солнце все еще стояло довольно высоко и приятно пригревало, его лучи еще не стали палящими, как в разгар лета. На Дороге почти совсем не было пыли; покрытие было сделано из какого-то материала, которого Тэлия никогда не видела, поскольку прежде ни разу не осмеливалась спускаться к Дороге. Запах зелени пьянил девочку, как вино; она жадно впитывала впечатления.
   Теперь уже в любую минуту ей мог повстречаться Герольд, которому по праву принадлежал этот Спутник; приключение кончится, и ей вряд ли еще когда-нибудь доведется сесть на Спутника. Поэтому каждое мгновение казалось драгоценным и его следовало запомнить на всю жизнь.
   Но время шло, а ни одного Герольда, да и вообще никого, кроме нескольких белок, не появлялось, и Тэлия постепенно расслабилась. Мерный шаг Спутника и расстилающаяся впереди Дорога действовали на девочку гипнотически. Она сама не знала, откуда взялось это убаюкивающее ощущение покоя. Тэлия пребывала в подобии транса и встрепенулась, только когда лучи заходящего солнца ударили прямо в глаза. За то время, что она ехала в безмятежной отрешенности, не замечая ничего вокруг, ее тревоги и страхи куда-то улетучились. Осталась только спокойная уверенность в том, что она поступила правильно, отправившись в путь, и легкое возбуждение. Однако ночь быстро надвигалась, а Тэлия и Спутник по-прежнему одни-одинешеньки двигались по Дороге.
   Пока Тэлия ехала, не обращая внимания на окрестности, местность изменилась. Крутой лесистый склон стал пологим и выровнялся — настолько постепенно, что она этого не заметила. Теперь расстилавшиеся справа поля и леса находились на одном уровне с Дорогой, а сама Дорога проходила всего в паре пядей над плещущейся водой. От Реки обочину Дороги отделяло каких-нибудь два лошадиных корпуса. Местность стала настолько равнинной, что Тэлия больше не сомневалась, что приграничные земли, принадлежащие крепковерам, остались далеко позади.
   — Мы что, так и будем ехать всю ночь? — спросила она Спутника; тот навострил уши и развернул их, прислушиваясь к ее словам, потом фыркнул, тряхнул головой и перешел на шаг. Теперь, когда стих звон копыт, Тэлии стал слышен сонный щебет устраивающихся на ночлег птиц. Спутник, похоже, высматривал что-то на лесной стороне Дороги — так, по крайней мере, показалось Тэлии. В тот самый момент, когда заходящее солнце окрасило его белую шерсть в ярко-алый цвет, он, по-видимому, нашел то, что искал. Без всякого предупреждения Спутник прибавил шагу и, свернув с Дороги, рысью пустился по ведущей в лес тропинке.
   — Ты куда? — воскликнула Тэлия.
   Он лишь тряхнул головой, продолжая двигаться вглубь леса. Деревья по сторонам тропы росли так часто, что и думать было нечего спрыгивать на ходу. В подлеске залегли густые тени, вновь пробудившие страхи Тэлии. Она понятия не имела, что скрывается в зарослях под чернеющими деревьями Там могли оказаться колючие кусты или жуки-вонючки, а то и что-нибудь похуже. Оставалось только цепляться за седло и ждать, кусая губы от досады и тревоги.
   Тропа внезапно расширилась и вывела на поляну, посреди которой высилось небольшое строение, очевидно только на одну комнату, без окон, но зато с трубой. Оно выглядело явно ухоженным и так же явно пустовало. На Тэлию нахлынула волна облегчения: она вспомнила описания в книжках и поняла, что перед ней Путевой Приют Герольдов.
   — Прости, — покаянно сказала она Спутнику; он снова шевельнул ушами, чтобы уловить ее слова, — Оказывается, ты и вправду знаешь, что делаешь, да?
   Вместо ответа Спутник остановился, сделал разворот точно перед входом в Приют, взмахнул головой, откинув с глаз челку, и подождал, пока Тэлия спешится.
   Вот когда пригодилось прочитанное: Тэлия точно знала, что здесь найдет, и приблизительно — где искать. Она осторожно перекинула ногу через спину Спутника и медленно соскользнула на землю. К ее растерянности, двигаться быстро не получалось. Тэлии никогда прежде не приходилось так долго оставаться в седле; ноги затекли, побаливали и слегка дрожали. Первым делом следовало позаботиться о Спутнике. Тэлия быстро расседлала его и, разнуздывая, обнаружила удивительную вещь: у уздечки не было удил. Собственно, она представляла собой не что иное, как усложненный недоуздок. Как известно, обычной лошадью управляют при помощи удил — железной части узды, вложенной ей в рот позади зубов. Если удил нет или лошадь закусывает их, она становится неуправляемой. Так вот, «управлять» Спутником при помощи этой уздечки было невозможно — разве что у его хозяина были такие сильные руки, что он мог просто силой повернуть голову лошади в нужном направлении. Очень необычная сбруя, наводившая на мысль об очень необычных отношениях между лошадью и всадником.
   Тэлия бережно сложила седло и уздечку возле входа в Приют, потом сбросила крюк, запиравший дверь, и заглянула внутрь. В меркнущем свете дня она еле разглядела то, что искала: трут и огниво. Они лежали на полке возле самой двери.
   Девочка высекла огонь и развела в очаге крохотный огонек, только чтобы осветить помещение. Когда в Приюте стало светлее, Тэлия разыскала еще несколько полезных вещей: тряпки, чтобы обтереть сбрую, и скребницу для чистки Спутника.
   Пока девочка тщательно и любовно соскребала с его шкуры пот и дорожную пыль, Спутник стоял гораздо спокойнее, чем любая из лошадей ее Отца. Когда же Тэлия закончила его обихаживать, галопом поскакал на поляну и стал весело кататься по траве. Тэлия хихикнула: забавно было видеть, как Спутник забыл все свое величавое достоинство и повел себя как сущий жеребенок, особенно после того, как он держался до сих пор — словно это он ведет ее домой, а не она его. Тэлия занялась сбруей и вычистила ее так же тщательно, как чистила Спутника, с наслаждением вдыхая душистый запах кожи. Потом сложила в Приюте, сразу за дверью, чтобы не попортила роса. Возле кучи тряпок стояли два ведра; Тэлия подхватила их и заторопилась к реке, пока еще не совсем стемнело. Спутник, словно щенок, отправился следом, утопая вместе с ней в высокой траве, и, пока девочка наполняла ведра, напился вволю.
   Восхитительное прохлада струящейся вокруг ног воды напомнила Тэлии, что ей и самой нужно помыться. Сегодня она сначала со всех ног бежала к своему тайнику, потом слетела с обрыва и вся вывалялась в земле, потом целый день ехала верхом — неудивительно, что она грязная и липкая от пота. А крепковеры среди прочего прививали детям и почти болезненную чистоплотность. Тэлия не привыкла чувствовать себя такой грязнулей, и это ощущение определенно ей не понравилось.
   — Может, ты и Спутник, — сказала она наблюдавшему за ней жеребцу, — но пахнет от тебя не лучше, чем от лошади, а теперь и от меня тоже. Как ты думаешь, здесь можно купаться?
   Спутник заржал, потом отошел на несколько шагов и стукнул копытом у кромки воды, кивая головой, словно затем, чтобы Тэлия уж наверняка поняла, что он имеет в виду. Она подошла к нему и в сгущающейся тьме всмотрелась в прибрежные водоросли.
   — О! — воскликнула она в восторге, — Мыльный корень! Тогда все в порядке: Герольды не посадили бы мыльный корень там, где опасно купаться.
   Недолго думая, Тэлия разделась донага. Сначала хотела оставить одежду на берегу, но потом передумала и прихватила ее с собой в воду. Яростно полоща штаны и рубаху, она рассуждала: возможно, они и будут мятыми, когда высохнут, но лучше уж мятое платье, чем грязное.
   Нагретая за день солнцем вода показалась ее обнаженному телу шелковой, дно было не илистым, а песчаным. Тэлия плескалась и плавала, резвясь, словно виденный однажды детеныш выдры. Какое наслаждение — купаться голышом, как в детстве, и не беспокоиться о том, что Келдар может поймать ее за этим неприличным занятием. И тут Тэлии пришло в голову, что теперь-то уж точно все мосты сожжены. Ни одну девушку брачного возраста, без разрешения проведшую ночь вне дома, не примут обратно в Усадьбу. Разве что чернавкой, для самой грязной работы, да и то если смилостивятся Отец и Первая Жена. На мгновение мысль эта испугала Тэлию: после того, что она натворила нынче днем, над ней не смилостивится ни один человек в Усадьбе. Но тут ее взгляд упал на светлый силуэт Спутника, пасущегося на берегу, и она решила, что надо раз и навсегда перестать думать о том, что осталось позади — перестать, и все тут.
   Как следует отдраив и одежду, и себя саму чистым песком и мыльным корнем, Тэлия решила, что, пожалуй, хватит; кроме того, начинало холодать. На обратном пути Спутник все так же неотступно шел за ней по пятам, а когда они подошли к Приюту, мордой подтолкнул ее к двери и настойчиво, просяще заржал. На сей раз у Тэлии не возникло никакого сомнения относительно того, что ему нужно; ей больше не казалось странным, что Спутник руководит ею.
   — Обжора! — засмеялась она. — Поужинать захотел, да? Будешь знать, как убегать, Ролан! Ролан?..
   Тут она остановилась и сосредоточенно нахмурилась.
   — Откуда взялось это имя? — спросила она вслух. Посмотрела на Спутника, усеянного пятнами лунного света, пробивавшегося сквозь листву над головой: он стоял смирно, насторожив уши, и смотрел на нее. — Тебя действительно так зовут? Ролан?
   На мгновение она потеряла ориентировку, словно увидела поляну чужими глазами. Показалось даже, будто она и кто-то иной на миг слились в одно целое — странное, но отчего-то не пугающее ощущение. Потом все прошло.
   — Ну, откуда бы ни взялось это имя, как-то мне звать тебя надо, — заявила Тэлия Спутнику. — Пусть будет Ролан. Подожди, Ролан, дай только разложить вещи на просушку и вернуться за ведрами, и я приготовлю ужин для нас обоих.
   Она щедро насыпала Спутнику зерна, затем взяла примеченный еще раньше закопченный горшок, чтобы сварить себе каши с сушеными фруктами. Ролан расправился со своей порцией прежде, чем каша поспела, и с чрезвычайно довольным видом улегся на траве на расстоянии вытянутой руки от Тэлии. В траве звенели насекомые, тихо шуршала листва. Тэлия прислонилась спиной к стене Приюта, глядя, как свет костра играет на шкуре Ролана. Она чувствовала себя удивительно счастливой.
   — Чего я не понимаю, — сообщила она Спутнику, — так это почему ты убежал. Спутникам ведь не положено убегать от хозяев, верно?
   Ролан только смотрел на нее большими умными глазами.
   — Надеюсь, ты знаешь, куда мы едем, потому что мне это точно невдомек. И все же рано или поздно мы должны повстречать Герольда. Уверена, уж он-то будет знать, что с тобой делать.
   Она принюхалась к поднимающемуся из горшка пару. Судя по всему, каша была готова; Тэлия веткой вытащила горшок из огня и, дождавшись, пока остынет, принялась за еду. Ложки в Приюте не нашлось, пришлось есть руками.
   — В самом деле чудно, что ты появился в такой подходящий момент, — сказала она Спутнику. — Если бы не ты, меня поймали бы еще до темноты или же я сама бы сдалась и вернулась в Усадьбу. — Тэлия раздумчиво поглядела на него. — Вряд ли… вряд ли ты явился для того, чтобы спасти меня, а? Да нет, это смешно. Я не Герольд, я всего лишь девчонка-крепковерка, просто чудачка Тэлия. Чего ради тебе меня спасать? Кроме того, если бы ты хотел меня выручить, то явился бы не один, а с Герольдом, разве не так? — Она грустно вздохнула. — Как бы я хотела быть твоим Герольдом. Я бы с радостью жила вот так всю жизнь.
   Ролан кивал головой, словно соглашаясь; глаза его были закрыты. Теперь, когда в желудке появилось чувство приятной сытости, Тэлия обнаружила, что и сама начинает клевать носом. Лес кругом стал казаться черным и неприветливым, земля, на которой она сидела — жесткой и холодной, и Путевой Приют выглядел очень заманчиво для девочки, которой доселе редко доводилось проводить ночь под открытым небом, а уж тем более в одиночестве.
   — Ладно, раз ты собрался на боковую, то и я тоже лягу.
   Тэлия подгребла золу и угли к горшку, чтобы остатки каши не остыли до завтрака, потом нарвала несколько охапок высокой травы и выстелила стоявший в Приюте топчан. Это не заняло много времени; когда она устроилась, Ролан подошел и улегся поперек входа, как сторожевая собака. Тэлии показалось, что не успела она коснуться затылком травяной подушки, как уже провалилась в сон.
   Проснулась она от птичьих трелей; возле топчана стоял Ролан, тычась мордой ей в плечо. Спросонок Тэлия не сразу сообразила, где находится; потом все вдруг встало на свои места. Она выпрыгнула из своего гнезда, свитого из душистых трав, и обняла Ролана за шею, переполненная благодарностью за то, что все вчерашнее ей не приснилось.
   Она быстро расправилась с завтраком, потом, как смогла, привела в порядок себя и свое пристанище. Присыпала остывшую золу землей, испытав легкий укол вины: она знала, что приличия требуют пополнить уменьшившийся запас дров, но без топора сделать это было попросту невозможно. Утешало только то, что на дворе стояла середина лета, а не середина зимы, да и извела она совсем малую толику изрядного, судя по всему, запаса. Тщательно ликвидировав все следы своего пребывания в Приюте, Тэлия оседлала Ролана, и они рысью двинулись обратно к Дороге.
   Утро пролетело быстро. Не только потому, что каждый миг с Роланом казался Тэлии наслаждением и чудом, но и потому, что теперь ей было на что посмотреть. Густые леса начали уступать место возделанным полям; вдали виднелись пасущиеся стада, а в тени деревьев несколько раз мелькали увитые плющом хижины. Вскоре после того, как солнце оказалось в зените, Дорога сделала поворот, нырнула и привела в селение, раскинувшееся в небольшой долине.