— Минутку, пожалуйста.
Ожидание сводило ее с ума. Неужели банк не знает, какие он посылает извещения? Сколько они выдали ссуд такого размера? Черт бы ее побрал, эти сведения должны быть у нее под рукой.
— Мисс Константин?
— Торсен. Миссис Торсен.
— Именно. Боюсь, никакой ошибки нет, миссис Торсен. Мы в самом деле послали вам извещение, и вы в самом деле обязаны выплатить нам… м-м… сумма там указана.
Осторожна. Весьма осторожна. Ведьма.
— Но это же длительная ссуда, — запротестовала Андреа. — Как вы можете вот так вдруг потребовать погашения? Я же аккуратно выплачивала ежемесячные проценты.
Миссис Кэллам коротко засмеялась.
— Конечно, выплачивали. В противном случае мы бы давно лишили вас права пользоваться этими деньгами. Единственное, чего вы не понимаете, так это то, что у вас не ссуда.
— Что вы хотите этим сказать — у меня не ссуда ?!
— Тише, тише, миссис Торсен. Злость делу не поможет.
Однако принесет ей хоть какое-то облегчение. Женщина торжественно молчала, и Андреа сцепила зубы, понимая, чего та ждет. Гордость и в самом деле ужасный демон.
— Прошу прощения. — Она потратила на эти слова больше усилий, чем ей понадобилось бы, чтобы перегрузить гору картошки. — Так вы говорили?..
— Да, так вот, — последовал самодовольный ответ. — То, что мы вам предоставили, называется кредитом. Вы понимаете разницу?
Андреа закрыла глаза.
— Нет, не понимаю. Может, вы мне объясните?
— Разумеется. Ссуда — это определенная сумма, которую мы предоставляем в соответствии со взаимными интересами и на установленное время, — официально произнесла она.
Я т слабоумная! — чуть не взвизгнула Андреа.
— Я не ел… — она сжала кулаки, — э-э… не понимаю вас. Разве мой отец не договорился с вами именно об этом?
— Нет.
— Нет?
— Нет. Он взял кредит. Это определенная сумма денег, которой он мог пользоваться в любое время, когда она ему требовалась, ежемесячно выплачивая нам проценты. Раз в год мы подводим итог и решаем, продлевать ли кредит на следующий год или нет. — Наступила многозначительная пауза. — Как видите, мы решили. Не продлевать.
Не продлевать?! Андреа погрозила телефону кулаком. Она сейчас с удовольствием врезала бы этой старой ведьме.
— А почему вы решили не продлевать нам кредит? — вместо этого спросила она, удивляясь своему самообладанию.
— Квартальные отчеты, что вы нам посылали, ваши балансы — все указывает на постоянное снижение доходов со времени смерти вашего отца. Честно говоря, миссис Торсен, вы сильно рискуете.
Она не рискует. Она рисковала. Но с тех пор, как Тор занялся делами ее рынка, она превосходно… Глаза ее расширились. Ну конечно! Тор Торсен, человек, имя которого творит чудеса!
— Возможно, есть некоторые обстоятельства, которые вы не приняли во внимание, — ровно произнесла Андреа.
— Не могу себе представить, какие.
— Мое замужество. Я вышла замуж за Тора Торсена, владельца «Магазинов Торсенов». Вы ведь слышали об этих магазинах?
Перемена произошла в мгновение ока.
— Миссис Торсен! Я должна была бы догадаться.
— С какой стати вы должны были догадываться? — любезно спросила Андреа. Вы ведь занимаетесь всего лишь цифрами. — Вы ведь… мы поженились совсем недавно.
— В этом случае мы будем счастливы продлить ваш кредит, — объявила миссис Кэллам. Сама любезность! — Пусть придет ваш муж, и мы все с ним обсудим.
— Вы хотите сказать — с нами, — ответила Андреа. Ей совсем не нравилось, когда ею пренебрегали. Ведь владелица-то, в конце концов, она!
— Это не обязательно. Я уверена, что мы сможем договориться с вашим мужем, особенно если он решит открыть у нас счет. Скажем, в понедельник в девять утра — подойдет?
Андреа колебалась, не понимая своего упрямства. Ведь предложение превосходное. Ей нужно всего лишь согласиться — и Рынок Константина будет снова спасен. Спасение всего лишь в одном слове. Она должна сказать…
— Нет. — Это, разумеется, всего лишь слово, всего одно. Но не то, которое нужно. Ее глаза сузились. А может быть, и то.
— П… простите? — запнулась миссис Кэллам. Андреа вздохнула.
— Это вы меня простите. В любом случае спасибо, но сначала я хотела бы поговорить с мужем. Я вам позвоню и сообщу о нашем решении. — И она повесила трубку, не обращая внимания на гневные протесты женщины.
Андреа встала и подошла к окну. Наблюдая за разгрузкой яблок, она задумчиво нахмурилась. Почему она не согласилась, когда у нее был такой прекрасный шанс? Какая глупость! Будь она поумнее — сейчас же позвонила бы в банк и согласилась бы на это предложение. Что ее останавливает?
Она скорчила гримасу. Ее остановил образ Тора, вынужденного покинуть постель ради улаживания ее проблем. И многие другие образы. Например, образ отца, ставившего работу выше всего остального в жизни. Вспомнилось, как она боролась за отцовские внимание и любовь. Эти образы так ярко отпечатались в ее сознании, что не дали ей возможности согласиться на столь заманчивое предложение.
Злясь на свою нерешительность, она вышла из кабинета и спустилась вниз. Очередная партия помидоров была сгружена у склада. Она отодвинула крышку ящика и заглянула внутрь. Такие спелые, сочные, все как на подбор. Один их вид вызывал аппетит.
— Замечательные, правда? — сказал за ее спиной Марко. — Вашему мужу удалось получить партию по потрясающей цене.
Она окаменела.
— Это Тор их заказал?
— Точно. На этого человека можно положиться в трудную минуту. Вы только взгляните на клубнику в холодильнике. Ручаюсь, прослезитесь от радости.
— Клубника — тоже его заслуга? Марко неловко дернулся.
— А что, это плохо, миссис Торсен?
— Нет-нет, — пробормотала она. — Просто я не понимала, насколько мы от него зависим. — Она испытующе взглянула на старшего продавца. — Разве вы с Терри не занимаетесь закупками? Мне казалось, он научил вас.
Марко сконфуженно пожал плечами.
— Он заключает сделки гораздо лучше. Я не из тех, кто спорит с удачей.
— Ну да, конечно. Зачем вам спорить, когда Тор радом, когда он хочет и может все сделать за нас?
Она отвернулась, хмуро сжав губы. Теперь понятно, что ее мучило в ситуации с банком. Тор снова должен будет спасать их. Как сказала Джордан? Он нес ответственность так долго… Ему нужен партнер, а не еще один человек, который во всем от него зависит.
Ему не нужен еще один такой человек. Если Тор, чтобы гарантировать продление ее кредита, вынужден будет использовать свою фирму для поддержки или обеспечения ее бизнеса, он на долгие годы привяжет себя к Рынку Константина и к ней. Это, возможно, доставило бы лично ей несказанную радость, но по отношению к нему было бы нечестно. Нечего и сомневаться, Тор будет поддерживать их брак, считая это своей обязанностью, до тех пор, пока она не расплатится с банком. Ей, конечно, хочется спасти Рынок Константина — хотя бы в память об отце, — но не такой же ценой. Это непорядочно, это неразумно — и, уж конечно, это не подходящая причина для того, чтобы сохранять брак.
Ущемленная гордость? Она шла к холодильнику и всю дорогу размышляла. Может быть, именно гордость не позволяет ей попросить помощи?
Она думала над этим. Думала долго и упорно. Потом покачала головой. Она никогда не пыталась закрывать глаза на свои многочисленные ошибки. Их на самом деле хватает. Из-за гордости она совершила в жизни много глупостей. Но только не сейчас. Сейчас ее доводы очень разумны, хотя и неприятны.
Нельзя взваливать на Торсенов ответственность за ту огромную сумму денег, которую она должна банку. Нельзя привязывать Тора к себе из-за этих денег. Она не станет конкурировать с бизнесом, чтобы завоевать любовь Тора. И не позволит этому бизнесу, а вернее, благополучию Рынка Константина определять ее судьбу.
Она сделала все, что было в ее силах. Многим пожертвовала. Но если придется и дальше уповать на помощь Тора — жертвовать будет не только она одна. Тор помог достаточно, хотя сам он так не думает. Но она-то знает, что это правда, Сначала он уладил трудности с поставками. Потом научил ее вести дела. Теперь перед ним встанет финансовая проблема, к которой он не имеет никакого отношения. Чего еще ему ожидать? Какая еще проблема свалится ему на голову? Она не может — и не станет — постоянно прибегать к помощи Тора. Не будет больше от него зависеть.
Итак, что же ей остается?
Решительными шагами покинув холодильник, она вернулась в кабинет. Ей остается одно — и только одно. Уйти из бизнеса. А это значит, что нужно позвонить некоему Джеку Максвеллу и выяснить, не передумал ли он покупать Рынок Константина. И да поможет ей Господь, когда об этом узнает Тор!
Через три дня договор с Джеком Максвеллом о продаже Рынка Константина был подписан. Благодаря усилиям Тора Максвелл предложил цену намного выше, чем раньше. Но в одном он остался непреклонным: ни за что не соглашался сохранить контракт Торсенов.
— Я вам честно говорю — вам обеспечен гораздо больший доход, если вы будете обслуживать рестораны Милане через Торсенов, — сделала она еще одну попытку, стараясь, чтобы он не заметил отчаяния, прозвучавшего в ее голосе. — Мне бы хотелось, чтобы вы пересмотрели свое решение. Он вздохнул.
— Позвольте мне объяснить вам, Андреа… — Он вдруг резко замолчал, и прошло несколько мучительно долгих мгновений, прежде чем заговорил снова. — Нет, извините, — произнес он отрывисто. — Контракт с ресторанами слишком ценен. Я вынужден настаивать на условии, позволяющем работать с Милане не через Торсенов, а напрямую.
Что он собирался сказать ей? Она чувствовала какую-то недосказанность. Если бы только она не была такой уставшей… Если бы так не волновалась о последствиях своего решения… Что-то упущено ею. Что-то очень важное, только она, черт побери, не знает — что именно.
— Я… я поняла, — пробормотала она.
— Я могу отказаться от контракта с Милане и купить у вас рынок без него. Но тогда смогу предложить вам не больше… — Он назвал сумму, которой бы не хватило, чтобы расплатиться с долгами.
Андреа прикрыла глаза.
— Контракт с Милане в вашем распоряжении, Джек, — наконец согласилась она, понимая, что сейчас вынесла приговор своему браку. — Вы понимаете, что я не могу вам гарантировать его действие дольше, чем на год?
— Года достаточно. Им понравится со мной работать, — уверенно сказал Максвелл.
— В таком случае мы договорились. Полагаю, наши адвокаты сделают все, что нужно?
— Конечно. Отправьте завтра все необходимые бумаги. Сегодня уже поздновато. — Он хмыкнул. — Странно, но почему-то мой адвокат не работает по ночам.
Она нехотя рассмеялась.
— Завтра он получит бумаги.
— Понимаю, что это не мое дело, но все-таки любопытно… Почему вы переменили решение насчет продажи?
Ей был безразличен его вопрос. Как и ответ.
— Я решила, что одного бизнеса в семье более чем достаточно, — спокойно ответила она.
— Нелегкое решение, — посочувствовал он. — Не знаю, утешу ли вас, но я считаю, что умные люди всегда умеют выбрать главное. Тор очень счастливый человек.
Скажите ему об этом.
— Спасибо. Но он мог бы с вами не согласиться. Он не знает о нашей сделке.
— О! — Это восклицание сказало само за себя.
— У меня к вам просьба: дайте мне двадцать четыре часа до того, как вы объявите об этом во всеуслышание. А потом будь что будет.
— Неприятное положение, — определил он. — Удачи вам.
— Спасибо. Она мне понадобится. До завтра. — И она повесила трубку.
Протянув руку, она выключила настольную лампу. Дело сделано. Она все-таки решилась. Продала. Закрыв лицо руками, она дала волю слезам.
Андреа оплакивала потерю Рынка Константина — бизнеса, который ее отец ставил выше своего собственного ребенка. Оплакивала утрату мужа, потому что без контракта с Милане она больше Тору не нужна, теперь их ничего не связывает. И еще ей было стыдно, что она предала своего мужа после того, как он затратил столько усилий ради нее…
Но в глубине души она была уверена, что сделала верный шаг. Она не станет еще одним зависящим от Тора человеком. Не взвалит на него обязательства по такой огромной сумме. И не позволит Рынку Константина стоять на первом месте в их совместной с Тором жизни. Если еще можно говорить о совместной жизни.
Она была не права, когда согласилась выйти за Тора замуж, чтобы решить все трудности. Нельзя было соглашаться на брак ради чего-то другого, кроме любви. Он потратил столько времени, стараясь поставить ее рынок на ноги. А что получил? В конце концов она просто украла контракт с Милано у него из-под носа. Он не сможет перенести такое спокойно. Не сможет.
Андреа вскинула голову и вытерла глаза. Она позволила себе сначала выплакаться. Теперь пора платить. Прежде чем рассказать Тору о том, что она сделала, ей предстоит еще кое-что предпринять. Контракт с Милане уже потерян, но вполне вероятно, что ей удастся предоставить ему взамен что-то настолько же ценное. Надо сделать так, чтобы он не сильно пострадал.
Приняв это решение, она сняла трубку телефона.
Через час она отпихнула стул. На сегодня все, больше ни на что у нее нет сил. Осталась лишь одна задача. Через тридцать дней Рынок Константина обретет нового владельца. Нужно, чтобы Тор об этом узнал. Как можно быстрее.
— Андреа?
Она чуть не подпрыгнула и непроизвольно вскрикнула.
— У тебя отвратительная привычка подкрадываться, — переводя дыхание, пожаловалась она.
Тор прислонился к косяку двери, не сводя с нее внимательных глаз.
— А у тебя такой вид, будто ты задумала что-то предосудительное. Я прав? Она застыла.
— Откуда ты взял? Он улыбнулся.
— Твои огромные темные глаза, любовь моя. Они снова выдают тебя. Ты действительно что-то задумала. Что именно?
Не сейчас. О Господи, только не сейчас. Ей отчаянно захотелось отложить свое признание.
— Все уже ушли?
— Да, все. Здесь только мы с тобой. Одни. — Он понизил голос:
— Ну говори. Что у тебя на уме?
Надо отвлечь его внимание. Любым способом. Чем-нибудь заговорить зубы, лишь бы оттянуть момент.
— Мне нужно взглянуть на бананы, которые мы сегодня получили.
Он склонил голову набок, в глазах, устремленных на нее, читался вопрос.
— Я не уверен, что это имеет какое-то отношение к делу, но уж ладно. Если не возражаешь, я тебя провожу.
Андреа кивнула.
— Буду только рада, — ответила она и, спустившись вниз, толкнула тяжелую дверь специальной камеры, где дозревали зеленые бананы. Тропический аромат витал в помещении. Она заглянула в коробку и удовлетворенно кивнула.
Тор озадаченно взглянул на нее.
— Теперь мы можем ехать домой?
Еще нет. Еще хотя бы несколько минут.
— Еще нет. Мне потребуется несколько минут, чтобы взглянуть на другую партию. Мы их приготовили пару дней назад для магазина Джордан. Завтра их должны забрать.
Он вздохнул.
— Я женился на чересчур добросовестной особе. Следующее помещение было узким и длинным, его использовали в основном как склад. Дверь автоматически закрылась за ними, отрезав их ото всего мира. В одном углу лежали мешки с картофелем. Рядом стояли коробки с бананами Джордан.
Она сняла крышку с первой коробки и вдохнула запах.
— Замечательно. Она будет довольна. Тор положил руку ей на талию.
— Как насчет того, чтобы сделать довольным и меня? — Он пощекотал ей шею. — Я скучал по тебе эти два дня. Не здесь, так у Торсенов что-нибудь случалось.
Она помолчала, потом неуверенно произнесла:
— Плохо, что у нас два таких больших предприятия. Наверняка с одним было бы проще.
— Зато не так интересно. — Он развернул ее к себе и прижал покрепче. — И не так прибыльно. Ты измучена. Ты слишком много работаешь.
Она прижалась щекой к его груди. Больше всего ей хотелось снова заплакать. Но она засмеялась.
— Это я слишком много работаю? Это ты, как динамо-машина, успеваешь всюду. Как тебе только удается?
Он ответил не сразу. Его губы задержались на чуть бьющейся жилке у нее на шее. Она вздрогнула, и он настойчиво прошептал:
— Поедем домой.
— Да, отвези меня домой. — И туг она вспомнила о продаже. — Подожди! Я… я хочу тебе сначала что-то сказать…
Он ответил снисходительной улыбкой.
— Скажи.
Нет, она не могла. Не могла выговорить слов, от которых тепло и нежность в его синих глазах сменятся холодной яростью. Она отвела взгляд.
— Я хотела сказать тебе спасибо. За все, что ты сделал. С поставками, заказами и организацией. — Она пожала плечами. — За все.
— Пожалуйста. — Он взъерошил золотые кудри, упавшие ей на лоб. — Пойдем.
Одна ночь, в отчаянии решила она. Она позволит себе только одну ночь, а потом скажет, что она сделала. Это подло, это нечестно. И все же она воспользуется последними счастливыми часами — и никогда не пожалеет об этом.
— Да, пойдем.
Через двадцать минут они были дома. Нет, не дома, жестко напомнила она себе, переступая порог. Дома у Тора. У нее больше дома нет. А теперь, когда она продала рынок, у нее не будет даже каморки на чердаке.
— Андреа! Что с тобой? — Он приподнял ладонью ее подбородок, с беспокойством глядя на нее. — На тебе лица нет. Ты не заболела?
Она отчаянно замотала головой и обняла его за шею. Потом прикоснулась губами к ямочке на подбородке, покрыла поцелуями уголки его рта. Она ощутила его растущее желание. Желание, вызывавшее у нее ответную страсть. Он застонал, подхватил ее на руки и понес в спальню.
— Я кое-что решил, — шептал он, касаясь губами ее горящей кожи.
— Что? — Она льнула к нему, вдыхала его запах, наслаждалась его телом, тонула в нежности его прикосновений.
Он опустил ее на кровать.
— Мне нравится быть женатым. — Его губы шелестели у ее губ. — Мне это очень нравится. Пальцы ее сжались.
— Мне тоже, — выдохнула она. Она обнимала его все крепче, в страхе, что он скажет что-нибудь такое, что разрушит их последние минуты вместе. Слова означали опасность. Слова означали утрату. Она не хотела слов.
— Может быть…
— Ш-ш… — Она накрыла его рот своим. — Позже. Мы поговорим позже. Сейчас люби меня.
— Как никогда раньше, любовь моя. — Под защитным покровом темноты их тела слились. Она наслаждалась каждым мгновением в его объятиях, она запоминала каждое движение, чтобы потом хранить эти воспоминания, когда он исчезнет из ее жизни.
Он так много ей дал за последние месяцы. Сегодня ее очередь. Она подарит ему последние, особенные минуты, которые он будет помнить. Она подарит ему все, что у нее осталось.
Она отдаст ему свое сердце.
Глава 10
Ожидание сводило ее с ума. Неужели банк не знает, какие он посылает извещения? Сколько они выдали ссуд такого размера? Черт бы ее побрал, эти сведения должны быть у нее под рукой.
— Мисс Константин?
— Торсен. Миссис Торсен.
— Именно. Боюсь, никакой ошибки нет, миссис Торсен. Мы в самом деле послали вам извещение, и вы в самом деле обязаны выплатить нам… м-м… сумма там указана.
Осторожна. Весьма осторожна. Ведьма.
— Но это же длительная ссуда, — запротестовала Андреа. — Как вы можете вот так вдруг потребовать погашения? Я же аккуратно выплачивала ежемесячные проценты.
Миссис Кэллам коротко засмеялась.
— Конечно, выплачивали. В противном случае мы бы давно лишили вас права пользоваться этими деньгами. Единственное, чего вы не понимаете, так это то, что у вас не ссуда.
— Что вы хотите этим сказать — у меня не ссуда ?!
— Тише, тише, миссис Торсен. Злость делу не поможет.
Однако принесет ей хоть какое-то облегчение. Женщина торжественно молчала, и Андреа сцепила зубы, понимая, чего та ждет. Гордость и в самом деле ужасный демон.
— Прошу прощения. — Она потратила на эти слова больше усилий, чем ей понадобилось бы, чтобы перегрузить гору картошки. — Так вы говорили?..
— Да, так вот, — последовал самодовольный ответ. — То, что мы вам предоставили, называется кредитом. Вы понимаете разницу?
Андреа закрыла глаза.
— Нет, не понимаю. Может, вы мне объясните?
— Разумеется. Ссуда — это определенная сумма, которую мы предоставляем в соответствии со взаимными интересами и на установленное время, — официально произнесла она.
Я т слабоумная! — чуть не взвизгнула Андреа.
— Я не ел… — она сжала кулаки, — э-э… не понимаю вас. Разве мой отец не договорился с вами именно об этом?
— Нет.
— Нет?
— Нет. Он взял кредит. Это определенная сумма денег, которой он мог пользоваться в любое время, когда она ему требовалась, ежемесячно выплачивая нам проценты. Раз в год мы подводим итог и решаем, продлевать ли кредит на следующий год или нет. — Наступила многозначительная пауза. — Как видите, мы решили. Не продлевать.
Не продлевать?! Андреа погрозила телефону кулаком. Она сейчас с удовольствием врезала бы этой старой ведьме.
— А почему вы решили не продлевать нам кредит? — вместо этого спросила она, удивляясь своему самообладанию.
— Квартальные отчеты, что вы нам посылали, ваши балансы — все указывает на постоянное снижение доходов со времени смерти вашего отца. Честно говоря, миссис Торсен, вы сильно рискуете.
Она не рискует. Она рисковала. Но с тех пор, как Тор занялся делами ее рынка, она превосходно… Глаза ее расширились. Ну конечно! Тор Торсен, человек, имя которого творит чудеса!
— Возможно, есть некоторые обстоятельства, которые вы не приняли во внимание, — ровно произнесла Андреа.
— Не могу себе представить, какие.
— Мое замужество. Я вышла замуж за Тора Торсена, владельца «Магазинов Торсенов». Вы ведь слышали об этих магазинах?
Перемена произошла в мгновение ока.
— Миссис Торсен! Я должна была бы догадаться.
— С какой стати вы должны были догадываться? — любезно спросила Андреа. Вы ведь занимаетесь всего лишь цифрами. — Вы ведь… мы поженились совсем недавно.
— В этом случае мы будем счастливы продлить ваш кредит, — объявила миссис Кэллам. Сама любезность! — Пусть придет ваш муж, и мы все с ним обсудим.
— Вы хотите сказать — с нами, — ответила Андреа. Ей совсем не нравилось, когда ею пренебрегали. Ведь владелица-то, в конце концов, она!
— Это не обязательно. Я уверена, что мы сможем договориться с вашим мужем, особенно если он решит открыть у нас счет. Скажем, в понедельник в девять утра — подойдет?
Андреа колебалась, не понимая своего упрямства. Ведь предложение превосходное. Ей нужно всего лишь согласиться — и Рынок Константина будет снова спасен. Спасение всего лишь в одном слове. Она должна сказать…
— Нет. — Это, разумеется, всего лишь слово, всего одно. Но не то, которое нужно. Ее глаза сузились. А может быть, и то.
— П… простите? — запнулась миссис Кэллам. Андреа вздохнула.
— Это вы меня простите. В любом случае спасибо, но сначала я хотела бы поговорить с мужем. Я вам позвоню и сообщу о нашем решении. — И она повесила трубку, не обращая внимания на гневные протесты женщины.
Андреа встала и подошла к окну. Наблюдая за разгрузкой яблок, она задумчиво нахмурилась. Почему она не согласилась, когда у нее был такой прекрасный шанс? Какая глупость! Будь она поумнее — сейчас же позвонила бы в банк и согласилась бы на это предложение. Что ее останавливает?
Она скорчила гримасу. Ее остановил образ Тора, вынужденного покинуть постель ради улаживания ее проблем. И многие другие образы. Например, образ отца, ставившего работу выше всего остального в жизни. Вспомнилось, как она боролась за отцовские внимание и любовь. Эти образы так ярко отпечатались в ее сознании, что не дали ей возможности согласиться на столь заманчивое предложение.
Злясь на свою нерешительность, она вышла из кабинета и спустилась вниз. Очередная партия помидоров была сгружена у склада. Она отодвинула крышку ящика и заглянула внутрь. Такие спелые, сочные, все как на подбор. Один их вид вызывал аппетит.
— Замечательные, правда? — сказал за ее спиной Марко. — Вашему мужу удалось получить партию по потрясающей цене.
Она окаменела.
— Это Тор их заказал?
— Точно. На этого человека можно положиться в трудную минуту. Вы только взгляните на клубнику в холодильнике. Ручаюсь, прослезитесь от радости.
— Клубника — тоже его заслуга? Марко неловко дернулся.
— А что, это плохо, миссис Торсен?
— Нет-нет, — пробормотала она. — Просто я не понимала, насколько мы от него зависим. — Она испытующе взглянула на старшего продавца. — Разве вы с Терри не занимаетесь закупками? Мне казалось, он научил вас.
Марко сконфуженно пожал плечами.
— Он заключает сделки гораздо лучше. Я не из тех, кто спорит с удачей.
— Ну да, конечно. Зачем вам спорить, когда Тор радом, когда он хочет и может все сделать за нас?
Она отвернулась, хмуро сжав губы. Теперь понятно, что ее мучило в ситуации с банком. Тор снова должен будет спасать их. Как сказала Джордан? Он нес ответственность так долго… Ему нужен партнер, а не еще один человек, который во всем от него зависит.
Ему не нужен еще один такой человек. Если Тор, чтобы гарантировать продление ее кредита, вынужден будет использовать свою фирму для поддержки или обеспечения ее бизнеса, он на долгие годы привяжет себя к Рынку Константина и к ней. Это, возможно, доставило бы лично ей несказанную радость, но по отношению к нему было бы нечестно. Нечего и сомневаться, Тор будет поддерживать их брак, считая это своей обязанностью, до тех пор, пока она не расплатится с банком. Ей, конечно, хочется спасти Рынок Константина — хотя бы в память об отце, — но не такой же ценой. Это непорядочно, это неразумно — и, уж конечно, это не подходящая причина для того, чтобы сохранять брак.
Ущемленная гордость? Она шла к холодильнику и всю дорогу размышляла. Может быть, именно гордость не позволяет ей попросить помощи?
Она думала над этим. Думала долго и упорно. Потом покачала головой. Она никогда не пыталась закрывать глаза на свои многочисленные ошибки. Их на самом деле хватает. Из-за гордости она совершила в жизни много глупостей. Но только не сейчас. Сейчас ее доводы очень разумны, хотя и неприятны.
Нельзя взваливать на Торсенов ответственность за ту огромную сумму денег, которую она должна банку. Нельзя привязывать Тора к себе из-за этих денег. Она не станет конкурировать с бизнесом, чтобы завоевать любовь Тора. И не позволит этому бизнесу, а вернее, благополучию Рынка Константина определять ее судьбу.
Она сделала все, что было в ее силах. Многим пожертвовала. Но если придется и дальше уповать на помощь Тора — жертвовать будет не только она одна. Тор помог достаточно, хотя сам он так не думает. Но она-то знает, что это правда, Сначала он уладил трудности с поставками. Потом научил ее вести дела. Теперь перед ним встанет финансовая проблема, к которой он не имеет никакого отношения. Чего еще ему ожидать? Какая еще проблема свалится ему на голову? Она не может — и не станет — постоянно прибегать к помощи Тора. Не будет больше от него зависеть.
Итак, что же ей остается?
Решительными шагами покинув холодильник, она вернулась в кабинет. Ей остается одно — и только одно. Уйти из бизнеса. А это значит, что нужно позвонить некоему Джеку Максвеллу и выяснить, не передумал ли он покупать Рынок Константина. И да поможет ей Господь, когда об этом узнает Тор!
Через три дня договор с Джеком Максвеллом о продаже Рынка Константина был подписан. Благодаря усилиям Тора Максвелл предложил цену намного выше, чем раньше. Но в одном он остался непреклонным: ни за что не соглашался сохранить контракт Торсенов.
— Я вам честно говорю — вам обеспечен гораздо больший доход, если вы будете обслуживать рестораны Милане через Торсенов, — сделала она еще одну попытку, стараясь, чтобы он не заметил отчаяния, прозвучавшего в ее голосе. — Мне бы хотелось, чтобы вы пересмотрели свое решение. Он вздохнул.
— Позвольте мне объяснить вам, Андреа… — Он вдруг резко замолчал, и прошло несколько мучительно долгих мгновений, прежде чем заговорил снова. — Нет, извините, — произнес он отрывисто. — Контракт с ресторанами слишком ценен. Я вынужден настаивать на условии, позволяющем работать с Милане не через Торсенов, а напрямую.
Что он собирался сказать ей? Она чувствовала какую-то недосказанность. Если бы только она не была такой уставшей… Если бы так не волновалась о последствиях своего решения… Что-то упущено ею. Что-то очень важное, только она, черт побери, не знает — что именно.
— Я… я поняла, — пробормотала она.
— Я могу отказаться от контракта с Милане и купить у вас рынок без него. Но тогда смогу предложить вам не больше… — Он назвал сумму, которой бы не хватило, чтобы расплатиться с долгами.
Андреа прикрыла глаза.
— Контракт с Милане в вашем распоряжении, Джек, — наконец согласилась она, понимая, что сейчас вынесла приговор своему браку. — Вы понимаете, что я не могу вам гарантировать его действие дольше, чем на год?
— Года достаточно. Им понравится со мной работать, — уверенно сказал Максвелл.
— В таком случае мы договорились. Полагаю, наши адвокаты сделают все, что нужно?
— Конечно. Отправьте завтра все необходимые бумаги. Сегодня уже поздновато. — Он хмыкнул. — Странно, но почему-то мой адвокат не работает по ночам.
Она нехотя рассмеялась.
— Завтра он получит бумаги.
— Понимаю, что это не мое дело, но все-таки любопытно… Почему вы переменили решение насчет продажи?
Ей был безразличен его вопрос. Как и ответ.
— Я решила, что одного бизнеса в семье более чем достаточно, — спокойно ответила она.
— Нелегкое решение, — посочувствовал он. — Не знаю, утешу ли вас, но я считаю, что умные люди всегда умеют выбрать главное. Тор очень счастливый человек.
Скажите ему об этом.
— Спасибо. Но он мог бы с вами не согласиться. Он не знает о нашей сделке.
— О! — Это восклицание сказало само за себя.
— У меня к вам просьба: дайте мне двадцать четыре часа до того, как вы объявите об этом во всеуслышание. А потом будь что будет.
— Неприятное положение, — определил он. — Удачи вам.
— Спасибо. Она мне понадобится. До завтра. — И она повесила трубку.
Протянув руку, она выключила настольную лампу. Дело сделано. Она все-таки решилась. Продала. Закрыв лицо руками, она дала волю слезам.
Андреа оплакивала потерю Рынка Константина — бизнеса, который ее отец ставил выше своего собственного ребенка. Оплакивала утрату мужа, потому что без контракта с Милане она больше Тору не нужна, теперь их ничего не связывает. И еще ей было стыдно, что она предала своего мужа после того, как он затратил столько усилий ради нее…
Но в глубине души она была уверена, что сделала верный шаг. Она не станет еще одним зависящим от Тора человеком. Не взвалит на него обязательства по такой огромной сумме. И не позволит Рынку Константина стоять на первом месте в их совместной с Тором жизни. Если еще можно говорить о совместной жизни.
Она была не права, когда согласилась выйти за Тора замуж, чтобы решить все трудности. Нельзя было соглашаться на брак ради чего-то другого, кроме любви. Он потратил столько времени, стараясь поставить ее рынок на ноги. А что получил? В конце концов она просто украла контракт с Милано у него из-под носа. Он не сможет перенести такое спокойно. Не сможет.
Андреа вскинула голову и вытерла глаза. Она позволила себе сначала выплакаться. Теперь пора платить. Прежде чем рассказать Тору о том, что она сделала, ей предстоит еще кое-что предпринять. Контракт с Милане уже потерян, но вполне вероятно, что ей удастся предоставить ему взамен что-то настолько же ценное. Надо сделать так, чтобы он не сильно пострадал.
Приняв это решение, она сняла трубку телефона.
Через час она отпихнула стул. На сегодня все, больше ни на что у нее нет сил. Осталась лишь одна задача. Через тридцать дней Рынок Константина обретет нового владельца. Нужно, чтобы Тор об этом узнал. Как можно быстрее.
— Андреа?
Она чуть не подпрыгнула и непроизвольно вскрикнула.
— У тебя отвратительная привычка подкрадываться, — переводя дыхание, пожаловалась она.
Тор прислонился к косяку двери, не сводя с нее внимательных глаз.
— А у тебя такой вид, будто ты задумала что-то предосудительное. Я прав? Она застыла.
— Откуда ты взял? Он улыбнулся.
— Твои огромные темные глаза, любовь моя. Они снова выдают тебя. Ты действительно что-то задумала. Что именно?
Не сейчас. О Господи, только не сейчас. Ей отчаянно захотелось отложить свое признание.
— Все уже ушли?
— Да, все. Здесь только мы с тобой. Одни. — Он понизил голос:
— Ну говори. Что у тебя на уме?
Надо отвлечь его внимание. Любым способом. Чем-нибудь заговорить зубы, лишь бы оттянуть момент.
— Мне нужно взглянуть на бананы, которые мы сегодня получили.
Он склонил голову набок, в глазах, устремленных на нее, читался вопрос.
— Я не уверен, что это имеет какое-то отношение к делу, но уж ладно. Если не возражаешь, я тебя провожу.
Андреа кивнула.
— Буду только рада, — ответила она и, спустившись вниз, толкнула тяжелую дверь специальной камеры, где дозревали зеленые бананы. Тропический аромат витал в помещении. Она заглянула в коробку и удовлетворенно кивнула.
Тор озадаченно взглянул на нее.
— Теперь мы можем ехать домой?
Еще нет. Еще хотя бы несколько минут.
— Еще нет. Мне потребуется несколько минут, чтобы взглянуть на другую партию. Мы их приготовили пару дней назад для магазина Джордан. Завтра их должны забрать.
Он вздохнул.
— Я женился на чересчур добросовестной особе. Следующее помещение было узким и длинным, его использовали в основном как склад. Дверь автоматически закрылась за ними, отрезав их ото всего мира. В одном углу лежали мешки с картофелем. Рядом стояли коробки с бананами Джордан.
Она сняла крышку с первой коробки и вдохнула запах.
— Замечательно. Она будет довольна. Тор положил руку ей на талию.
— Как насчет того, чтобы сделать довольным и меня? — Он пощекотал ей шею. — Я скучал по тебе эти два дня. Не здесь, так у Торсенов что-нибудь случалось.
Она помолчала, потом неуверенно произнесла:
— Плохо, что у нас два таких больших предприятия. Наверняка с одним было бы проще.
— Зато не так интересно. — Он развернул ее к себе и прижал покрепче. — И не так прибыльно. Ты измучена. Ты слишком много работаешь.
Она прижалась щекой к его груди. Больше всего ей хотелось снова заплакать. Но она засмеялась.
— Это я слишком много работаю? Это ты, как динамо-машина, успеваешь всюду. Как тебе только удается?
Он ответил не сразу. Его губы задержались на чуть бьющейся жилке у нее на шее. Она вздрогнула, и он настойчиво прошептал:
— Поедем домой.
— Да, отвези меня домой. — И туг она вспомнила о продаже. — Подожди! Я… я хочу тебе сначала что-то сказать…
Он ответил снисходительной улыбкой.
— Скажи.
Нет, она не могла. Не могла выговорить слов, от которых тепло и нежность в его синих глазах сменятся холодной яростью. Она отвела взгляд.
— Я хотела сказать тебе спасибо. За все, что ты сделал. С поставками, заказами и организацией. — Она пожала плечами. — За все.
— Пожалуйста. — Он взъерошил золотые кудри, упавшие ей на лоб. — Пойдем.
Одна ночь, в отчаянии решила она. Она позволит себе только одну ночь, а потом скажет, что она сделала. Это подло, это нечестно. И все же она воспользуется последними счастливыми часами — и никогда не пожалеет об этом.
— Да, пойдем.
Через двадцать минут они были дома. Нет, не дома, жестко напомнила она себе, переступая порог. Дома у Тора. У нее больше дома нет. А теперь, когда она продала рынок, у нее не будет даже каморки на чердаке.
— Андреа! Что с тобой? — Он приподнял ладонью ее подбородок, с беспокойством глядя на нее. — На тебе лица нет. Ты не заболела?
Она отчаянно замотала головой и обняла его за шею. Потом прикоснулась губами к ямочке на подбородке, покрыла поцелуями уголки его рта. Она ощутила его растущее желание. Желание, вызывавшее у нее ответную страсть. Он застонал, подхватил ее на руки и понес в спальню.
— Я кое-что решил, — шептал он, касаясь губами ее горящей кожи.
— Что? — Она льнула к нему, вдыхала его запах, наслаждалась его телом, тонула в нежности его прикосновений.
Он опустил ее на кровать.
— Мне нравится быть женатым. — Его губы шелестели у ее губ. — Мне это очень нравится. Пальцы ее сжались.
— Мне тоже, — выдохнула она. Она обнимала его все крепче, в страхе, что он скажет что-нибудь такое, что разрушит их последние минуты вместе. Слова означали опасность. Слова означали утрату. Она не хотела слов.
— Может быть…
— Ш-ш… — Она накрыла его рот своим. — Позже. Мы поговорим позже. Сейчас люби меня.
— Как никогда раньше, любовь моя. — Под защитным покровом темноты их тела слились. Она наслаждалась каждым мгновением в его объятиях, она запоминала каждое движение, чтобы потом хранить эти воспоминания, когда он исчезнет из ее жизни.
Он так много ей дал за последние месяцы. Сегодня ее очередь. Она подарит ему последние, особенные минуты, которые он будет помнить. Она подарит ему все, что у нее осталось.
Она отдаст ему свое сердце.
Глава 10
На следующее утро Андреа выскользнула из постели и тихонько оделась. Потом долго стояла, глядя на Тора. Ее мужа. Человека, которого она любит больше всего на свете. Человека, которого она должна потерять.
Даже во сне на лице у него было написано упорство. Он казался сильным и уверенным, несмотря на расслабленную позу. Густые рыжеватые волосы спадали на лоб. Эти волосы она совсем недавно гладила. На подбородке темнела щетина, и она вспомнила ее покалывание на своей груди.
Она закрыла глаза и постаралась собрать в кулак всю свою волю. То, что ей придется сделать, будет нелегкой задачей. Однако откладывать дольше нельзя.
На кухне она сварила кофе. Кофе ему понадобится. Ее губы задрожали. Кофе понадобится ей'. Наверное, где-то существуют песочные часы, в порыве отчаяния подумала она, в которых песок неумолимо отмеряет последние жалкие остатки ее брака.
Она услышала, как Тор зашевелился в спальне, и поспешно налила кофе. Поставив чашки на стол, она отошла в самый дальний угол кухни и облокотилась на тумбу.
— Доброе утро. — Глаза его лучились теплой, любящей улыбкой. Пройдя через кухню, он крепко ее обнял.
Она задержала дыхание, отвечая на его поцелуй. Предательница! Лицемерка! Мошенница! Она задрожала. Он почувствовал ее дрожь.
Золотистая бровь взлетела вверх.
— Все хорошо?
— Конечно. — Она прокашлялась и постаралась сказать более уверенно:
— Я прекрасно себя чувствую. Кофе готов.
Он оглянулся.
— Здорово. — Он понял намек и сел, сдерживая снисходительную улыбку. Откинувшись на спинку стула, он вытянул вперед длинные ноги. — Итак, в чем дело?
— Мне нужно с тобой поговорить.
— Прекрасно. — Он быстро отхлебнул кофе. — Говори.
— Я продала Рынок Константина.
Чашка с размаху опустилась на стол, горячая жидкость выплеснулась ему на руку. Он не сказал ни слова. Во всяком случае, он не сказал тех слов, которые она ожидала от него ч, слышать. Он не попросил ее повторить. Он не обозвал ее, не впал в ярость. Он даже не задал самого важного вопроса — «почему?»
Вместо этого на его губах, словно подкрепляя ледяной взгляд, заиграла холодная улыбка.
— Бесподобный ход, — признал он. — Которого я не ожидал. Как глупо с моей стороны, не так ли?
Она покачала головой.
— Нет! Ты говоришь так, как будто я с самого начала предполагала продать. Ты ошибаешься. — Она не понимала, зачем тратит силы. Он ей не верил. Ни секунды.
— Ну да, — прорычал он. — Как скажешь.
— Произошло нечто непредвиденное, и я была вынуждена продать, — неуверенным голосом бормотала она. Гордость удерживала ее от того, чтобы сказать о ссуде — то есть о кредите. Гордость — и то, что он не потрудился даже спросить ее о причине.
— Кто? — Она не сразу сообразила, и он добавил:
— Кто купил рынок?
— Джек Максвелл. Тор кивнул.
— Я знаю его. — Потом иронически усмехнулся. — Стоит ли мне даже спрашивать о контракте с Милане?
— Он продан вместе с рынком. — Как она хотела, чтобы у нее было чем его утешить, чтобы она могла предложить ему что-то взамен! Но поскольку определенно еще ничего не решено, пришлось смолчать. Она не может обещать ему то, в чем не уверена.
— Что ж, все ясно. — Он сделал еще глоток кофе и встал. — Мне нужно работать.
Не смей плакать! — упрямо приказывала она себе. Не смей!
— Подожди. — Она отшатнулась от его взгляда, — Мы должны решить еще некоторые вопросы. Например, о нашем браке.
И тут он засмеялся. Она чуть было не закрыла уши, но ей не хватило смелости.
— О каком браке? Ты все решила сама, не обращаясь ко мне за советом. Я уверен, что ты и эту небольшую проблему тоже смогла решить.
— Мы поженились из-за бизнеса… — начала было она.
Его губы дрогнули.
— Из-за него и разойдемся.
Вот и все, ее браку пришел конец. Никаких обсуждений. Никаких объяснений. Никаких перебранок. Она стянула обручальное кольцо и долго смотрела на него затуманенными глазами. Потом осторожно, любовно положила его на стол.
— Полагаю, больше говорить не о чем, — прошептала она.
— Абсолютно, — согласился он. Она попыталась проглотить комок в горле — и не смогла.
— Мне потребуется всего несколько минут, чтобы собрать свои вещи, — хрипло выдавила она. — А потом я уйду.
Голос ее сорвался. Она не смогла заставить себя снова заговорить. Даже посмотреть на него. Слишком уж боялась встретиться с яростью, отвращением и обвинением в его глазах. Лишь собрав в кулак всю свою волю, она смогла выйти из кухни и пройти по коридору в их комнату — нет, в комнату Тора.
Она собрала вещи. Тор между тем оставался на кухне. Сложив все, она не зашла к нему. Какой смысл? У входной двери все-таки заколебалась.
Объясни же ему! Скажи, почему ты это сделала. Тор поймет. Скажи ему, что ты любишь его. Может быть, эти слова что-то изменят.
Она повернула ручку двери. Ему не нужна ее любовь. Ему нужен ее бизнес. А это единственное, что она не могла — не хотела — ему дать. Она расправила плечи и вышла из дома — и из его жизни.
Он подождал, пока за ней захлопнется дверь. Потом изо всех сил размахнулся и швырнул чашку через всю кухню. Она ударилась о стену и разлетелась на тысячу крошечных осколков, смешанных с остатками кофе.
Сцепив зубы, он в пять шагов пересек кухню и подошел к столу. Взял ее кольцо. Пальцы медленно сомкнулись, с силой сжимая кольцо в кулаке. Острые края вонзились ему в ладонь, но он даже не поморщился. Эта боль ничего не значит. Ничего.
Снимала ли она когда-нибудь свое кольцо, думал он. Разжав пальцы, он взглянул на блестящий золотой кружочек. Погладил изящную гравировку. Видела ли она надпись, которую он заказал внутри кольца? Он провел указательным пальцем по тонкой летящей строчке.
«Forst Kjoerlighet…»
Он сдернул свое кольцо и прочитал окончание фразы:
«…siden arbeid».
Он ошибся, выбрав эти слова. Глаза его помрачнели. — Очень ошибся.
Идти ей было некуда, и Андреа вернулась на Рынок Константина. Зная, что чердак опечатан и забит, она попросила принести какой-нибудь инструмент и поднялась по лестнице наверх, сопровождаемая, как побитой собачонкой, Марко.
Через несколько секунд замок с грохотом упал, и она ступила внутрь. Ничего не осталось здесь, ни единой подвески. Она закрыла глаза. Ее подвески. Исчезли — как и надежда из ее жизни.
Со всем присущим ей высокомерием и гордостью она отвергла самое лучшее, что было у нее в жизни. О, доводы у нее весьма разумные, только вот партнер из нее вышел отвратительный. Она сыграла — и потеряла все: бизнес отца и своего мужа, свое будущее.
Она всегда верила, что завтра принесет с собой новые начинания и новые шансы. Она всегда старалась увидеть что-то светлое в самом ужасном из несчастий. Почему же сегодня должно быть по-другому? Она застонала. Понятно, почему. Потому что Тор ушел из ее жизни. А без него жизнь будет унылой и серой.
Даже во сне на лице у него было написано упорство. Он казался сильным и уверенным, несмотря на расслабленную позу. Густые рыжеватые волосы спадали на лоб. Эти волосы она совсем недавно гладила. На подбородке темнела щетина, и она вспомнила ее покалывание на своей груди.
Она закрыла глаза и постаралась собрать в кулак всю свою волю. То, что ей придется сделать, будет нелегкой задачей. Однако откладывать дольше нельзя.
На кухне она сварила кофе. Кофе ему понадобится. Ее губы задрожали. Кофе понадобится ей'. Наверное, где-то существуют песочные часы, в порыве отчаяния подумала она, в которых песок неумолимо отмеряет последние жалкие остатки ее брака.
Она услышала, как Тор зашевелился в спальне, и поспешно налила кофе. Поставив чашки на стол, она отошла в самый дальний угол кухни и облокотилась на тумбу.
— Доброе утро. — Глаза его лучились теплой, любящей улыбкой. Пройдя через кухню, он крепко ее обнял.
Она задержала дыхание, отвечая на его поцелуй. Предательница! Лицемерка! Мошенница! Она задрожала. Он почувствовал ее дрожь.
Золотистая бровь взлетела вверх.
— Все хорошо?
— Конечно. — Она прокашлялась и постаралась сказать более уверенно:
— Я прекрасно себя чувствую. Кофе готов.
Он оглянулся.
— Здорово. — Он понял намек и сел, сдерживая снисходительную улыбку. Откинувшись на спинку стула, он вытянул вперед длинные ноги. — Итак, в чем дело?
— Мне нужно с тобой поговорить.
— Прекрасно. — Он быстро отхлебнул кофе. — Говори.
— Я продала Рынок Константина.
Чашка с размаху опустилась на стол, горячая жидкость выплеснулась ему на руку. Он не сказал ни слова. Во всяком случае, он не сказал тех слов, которые она ожидала от него ч, слышать. Он не попросил ее повторить. Он не обозвал ее, не впал в ярость. Он даже не задал самого важного вопроса — «почему?»
Вместо этого на его губах, словно подкрепляя ледяной взгляд, заиграла холодная улыбка.
— Бесподобный ход, — признал он. — Которого я не ожидал. Как глупо с моей стороны, не так ли?
Она покачала головой.
— Нет! Ты говоришь так, как будто я с самого начала предполагала продать. Ты ошибаешься. — Она не понимала, зачем тратит силы. Он ей не верил. Ни секунды.
— Ну да, — прорычал он. — Как скажешь.
— Произошло нечто непредвиденное, и я была вынуждена продать, — неуверенным голосом бормотала она. Гордость удерживала ее от того, чтобы сказать о ссуде — то есть о кредите. Гордость — и то, что он не потрудился даже спросить ее о причине.
— Кто? — Она не сразу сообразила, и он добавил:
— Кто купил рынок?
— Джек Максвелл. Тор кивнул.
— Я знаю его. — Потом иронически усмехнулся. — Стоит ли мне даже спрашивать о контракте с Милане?
— Он продан вместе с рынком. — Как она хотела, чтобы у нее было чем его утешить, чтобы она могла предложить ему что-то взамен! Но поскольку определенно еще ничего не решено, пришлось смолчать. Она не может обещать ему то, в чем не уверена.
— Что ж, все ясно. — Он сделал еще глоток кофе и встал. — Мне нужно работать.
Не смей плакать! — упрямо приказывала она себе. Не смей!
— Подожди. — Она отшатнулась от его взгляда, — Мы должны решить еще некоторые вопросы. Например, о нашем браке.
И тут он засмеялся. Она чуть было не закрыла уши, но ей не хватило смелости.
— О каком браке? Ты все решила сама, не обращаясь ко мне за советом. Я уверен, что ты и эту небольшую проблему тоже смогла решить.
— Мы поженились из-за бизнеса… — начала было она.
Его губы дрогнули.
— Из-за него и разойдемся.
Вот и все, ее браку пришел конец. Никаких обсуждений. Никаких объяснений. Никаких перебранок. Она стянула обручальное кольцо и долго смотрела на него затуманенными глазами. Потом осторожно, любовно положила его на стол.
— Полагаю, больше говорить не о чем, — прошептала она.
— Абсолютно, — согласился он. Она попыталась проглотить комок в горле — и не смогла.
— Мне потребуется всего несколько минут, чтобы собрать свои вещи, — хрипло выдавила она. — А потом я уйду.
Голос ее сорвался. Она не смогла заставить себя снова заговорить. Даже посмотреть на него. Слишком уж боялась встретиться с яростью, отвращением и обвинением в его глазах. Лишь собрав в кулак всю свою волю, она смогла выйти из кухни и пройти по коридору в их комнату — нет, в комнату Тора.
Она собрала вещи. Тор между тем оставался на кухне. Сложив все, она не зашла к нему. Какой смысл? У входной двери все-таки заколебалась.
Объясни же ему! Скажи, почему ты это сделала. Тор поймет. Скажи ему, что ты любишь его. Может быть, эти слова что-то изменят.
Она повернула ручку двери. Ему не нужна ее любовь. Ему нужен ее бизнес. А это единственное, что она не могла — не хотела — ему дать. Она расправила плечи и вышла из дома — и из его жизни.
Он подождал, пока за ней захлопнется дверь. Потом изо всех сил размахнулся и швырнул чашку через всю кухню. Она ударилась о стену и разлетелась на тысячу крошечных осколков, смешанных с остатками кофе.
Сцепив зубы, он в пять шагов пересек кухню и подошел к столу. Взял ее кольцо. Пальцы медленно сомкнулись, с силой сжимая кольцо в кулаке. Острые края вонзились ему в ладонь, но он даже не поморщился. Эта боль ничего не значит. Ничего.
Снимала ли она когда-нибудь свое кольцо, думал он. Разжав пальцы, он взглянул на блестящий золотой кружочек. Погладил изящную гравировку. Видела ли она надпись, которую он заказал внутри кольца? Он провел указательным пальцем по тонкой летящей строчке.
«Forst Kjoerlighet…»
Он сдернул свое кольцо и прочитал окончание фразы:
«…siden arbeid».
Он ошибся, выбрав эти слова. Глаза его помрачнели. — Очень ошибся.
Идти ей было некуда, и Андреа вернулась на Рынок Константина. Зная, что чердак опечатан и забит, она попросила принести какой-нибудь инструмент и поднялась по лестнице наверх, сопровождаемая, как побитой собачонкой, Марко.
Через несколько секунд замок с грохотом упал, и она ступила внутрь. Ничего не осталось здесь, ни единой подвески. Она закрыла глаза. Ее подвески. Исчезли — как и надежда из ее жизни.
Со всем присущим ей высокомерием и гордостью она отвергла самое лучшее, что было у нее в жизни. О, доводы у нее весьма разумные, только вот партнер из нее вышел отвратительный. Она сыграла — и потеряла все: бизнес отца и своего мужа, свое будущее.
Она всегда верила, что завтра принесет с собой новые начинания и новые шансы. Она всегда старалась увидеть что-то светлое в самом ужасном из несчастий. Почему же сегодня должно быть по-другому? Она застонала. Понятно, почему. Потому что Тор ушел из ее жизни. А без него жизнь будет унылой и серой.