Лэм Арнетта. Строптивая невеста

   — Нет, не зови бабку. Доверься Иланне, Малькольм. Ей верили все на Барбадосе. Сам губернатор лечился у нее от подагры, — надежда, сверкнувшая в его глазах, прибавила ей сил. — Она способна вылечить все, начиная от болезней сердца и желтой лихорадки и заканчивая мужским бессилием и водянкой.
   Он слегка улыбнулся:
   — Водянкой? Мне не хочется даже думать, как ее лечат!
   В коридоре послышались шаги. Придвинувшись ближе к Малькольму, Элпин сказала:
   — Я не знаю, как ее лечат, но у Иланны просто талант. Спроси у нее сам.
   — Что там надо у меня спросить? — в комнату вошла Иланна, держа в руках поднос, на котором стоял кувшин, дымящаяся кружка и лежала стопка полотняных салфеток.
   — Неважно, — мрачно ответил Малькольм. — Главное, чтобы ты лечила его так же внимательно, как губернатора Барбадоса Иланна открыла рот.
   — Чего?
   — Малькольм беспокоится, — поспешила вставить Элпин. — Я рассказала ему, как все на Барбадосе восхищались твоим мастерством целительницы. Даже губернатор, — Иланна ни разу в жизни не видела его.
   Негритянка поставила поднос на ночной столик.
   — Готова спорить, — она наклонила голову и посмотрела на Саладина.
   «Ей стыдно», — подумала Элпин. Девушке и самой было неловко.
   — Что с ним? — спросила она.
   — Сейчас посмотрю, — склонившись над постелью, Иланна подушечками больших пальцев приподняла веки Саладина. Ее кожа цвета красного дерева ярко контрастировала с его сероватой бледностью, наглядно показывая, насколько Саладину нехорошо.
   Малькольм занервничал:
   — Ради Бога, сделай хоть что-нибудь. Элпин обняла его за талию. Его мускулы напряглись.
   — Он будет как новенький.
   — Молю об этом Бога. Он — мой лучший друг, и я его очень люблю.
   С деловым видом (Элпин знала, что это сплошное притворство) Иланна дотронулась кончиками пальцев до челюсти Саладина и провела вниз по шее. Она слегка надавила ему под мышкам. Затем расстегнула рубашку и положила ладонь ему на грудь.
   — Ну что? — спросил Малькольм.
   — Не бойтесь за него, — успокоила Иланна. — Сердце мавра стучит ровно, как барабан в джунглях. Девочка с острова разбудит его, — она мрачно глянула на Элпин, — и очень быстро.
   Иланна размешала ложку зеленых сушеных трав в чашке горячей коричневой жидкости. Присев на матрас, она приобняла Саладина за шею и подняла увенчанную тюрбаном голову. Когда она потянулась за чашкой, Малькольм поднял посудину и передал ей.
   — Ты спокойно проглотишь это, — пригрозила Иланна своему бесчувственному пациенту, — или я намочу тряпку в кипятке и засуну ее туда, где ты прячешь свое мусульманское достоинство.
   Ее суровый тон не обманул Элпин; девушка знала, что Иланна переживает за Саладина и прячет свою тревогу за резкими словами.
   Малькольм обнял Элпин за плечи и притянул к себе.
   — Кажется, я понял, как лечат водянку, — пробормотал он. — Для лечения нужны мокрая тряпка и мужское достоинство.
   — Саладин крепкий. Он выживет, с достоинством или без него. Он должен оправиться. Иланна не даст ему умереть, — Элпин заста — ила дыхание.
   Обвив рукой голову мавра, Иланна помассировала его кадык. Удивительно, но его горло непроизвольно дернулось, и он начал глотать. Когда чашка опустела, Иланна поставила ее в сторону и обтерла лицо, шею и грудь Саладина смоченной в прохладной воде салфеткой.
   — Он очнется? — спросил Малькольм.
   — Скоро, скоро, очень скоро, — отозвалась Иланна.
   — Если он еще без сознания, как же тебе удается заставить его глотать?
   Иланна пожала плечами.
   — Жрецы ашанти называют это духом тела. Я считаю, что это такая же загадка, как способность новорожденного сосать материнскую грудь.
   — Не уверен, что я это понимаю, — признался Малькольм. — Ну, неважно.
   Ползли минуты. О том, что Саладин еще жив, свидетельствовало лишь едва заметное колебание его груди. В комнате повисло отчаяние. Во дворе тоже все затихли. Дети не пели и не визжали, играя в прятки. Только домашние животные остались равнодушны к странной болезни Саладина.
   Элпин черпала силы из дружеского объятия Малькольма. Он тоже нуждался в ней. Эта мысль обрадовала девушку. Про себя она пообещала, что запретит Иланне пользоваться зельями и заставит африканку признаться Са-ладину в своих чувствах, если тот выкарабкается.
   — Жители Килдалтона любят его, правда?
   — Да, — подтвердил Малькольм. Саладин закашлялся, его глаза открылись.
   Приоткрыв рот, он огляделся, внимательно разглядывая всех, кто собрался у его постели. Найдя Малькольма, он вымученно улыбнулся.
   — Слава Богу! — с облегчением выдохнул Малькольм.
   Саладин посмотрел на Иланну. Она разрыдалась.
   Отпустив Элпин, Малькольм упал на колени перед постелью друга.
   Иланна всхлипывала, зарывшись лицом в мокрую салфетку. Элпин была сама готова расплакаться. Она приблизилась к подруге и погладила ее по спине.
   — Что это? — вяло поинтересовался Сала — дин. — Бдение у постели умирающего?
   Иланна заплакала еще громче. Малькольм схватил Саладина за руку.
   — Это зависит от того, как ты себя чувствуешь, дружище.
   Мавр провел языком по губам и сглотнул.
   — Готов поклясться, что ты привязал меня к седлу и притащил домой. Как я попал сюда?
   — Мы доставили тебя в повозке. Саладин потер лоб, сдвинув набок тюрбан.
   — Почему эта африканская женщина плачет? И вообще, кто-нибудь даст мне напиться или нет? У меня во рту погано, как в выгребной яме гордонова замка.
   Шмыгнув носом, Иланна вскинула голову.
   — Ах ты, самонадеянный мавр!
   — И неблагодарный, — присовокупил Малькольм.
   Саладин улыбнулся, продемонстрировав щель между передними зубами.
   — Я хочу пить. Ты что, воспользовалась властью ашанти, чтобы вырвать меня из когтей смерти?
   «Если бы он знал, — подумала Элпин, — что подвергся опасности именно из-за Иланны».
   Иланна налила апельсинового напитка и помогла ему выпить. Он не сводил с нее глаз. Опустошив стакан, Саладин спросил:
   — Это ты спасла меня?
   Она кивнула и снова наполнила стакан. Ко-. гда она протянула ему стакан, мавр обхватил ее руку своей и, посмотрев сперва на Малькольма, а затем на Элпин, попросил:
   — Оставьте нас.
   Элпин увидела, как напряглась Иланна, и удивилась, что негритянка не обрадовалась. Решив, что ее подруга боится оставаться с мавром наедине, Элпин вмешалась.
   — Наверно, нам лучше остаться, Саладин. Мы можем понадобиться.
   — Думаю, что нет. У него есть все, что нужно, — похлопав друга по руке, Малькольм встал. — Веди себя хорошо.
   — Я слишком слаб. Мой ангел милосердия находится в полной безопасности.
   Малькольм вывел Элпин из комнаты.
   — Господи, как же я устал, — признался он, облокотившись на перила и глядя вниз, в холл.
   Элпин поняла, что он хотел сказать. У нее отлегло от сердца, и теперь она была готова захихикать, — Не хочешь ли принять ванну? — спросила она.
   Глянув на нее через плечо, Малькольм усмехнулся.
   — Зачем? — спросил он. — Ты считаешь, что мне это нужно?
   Она сморщила нос.
   — Нет, если тебе нравится запах мокрой шерсти и взмыленного коня.
   Он повернулся и поднял ее на руки.
   — Ох, Элпин, я боялся, что мы его потеряем, — еле слышно признался он.
   Затем он закружил ее. Двери, подсвечники и древние боевые щиты завертелись у нее перед глазами. Она схватила Малькольма за волосы и закрыла глаза. Когда Саладин оправился, чувство вины ушло. На смену ему пришло восприятие реальности. Малькольм вернулся. Через несколько часов она станет его женой в физическом смысле этого слова. По закону она будет принадлежать человеку, который обманул ее.
   Возможно, из-за того, что недавно она чуть не погибла, а возможно, из упрямства Элпин не могла оставить его. Она хотела его. Ей нравилось быть рядом с ним, быть объектом его страсти.
   Когда Малькольм отпустил ее, у них обоих кружилась голова. Они спускались по лестнице, спотыкаясь, как завсегдатаи таверны. Пока торжествующая Дора готовила ванну, Элпин подала Малькольму тарелку с печеньем, сыром и холодной бараниной. Она оставила его сидеть за столом в кухне, а сама пошла в его комнату, чтобы приготовить ему свежую рубашку и чистый тартан. Увидев свое отражение в зеркале, она отложила одежду Малькольма и выбрала новое платье из гардероба, в который перевесила свои вещи. Затем она причесалась, умылась и слегка пощипала себя за щеки, чтобы они зарумянились.
   После того как Малькольм принял ванну и оделся, они вышли во двор и сообщили всем, что Саладину стало лучше. Солдаты, жители и дети пошли следом за ними прогуляться по Килдалтону.
   Оказавшись на старой турнирной площадке, Малькольм заметил глобус.
   — Что здесь происходит?
   Элпин улыбнулась, вспомнив, как утром она была учительницей. В детстве она была неграмотна и завидовала здешним детям. В отличие от тех, кто жил во владениях ее дяди, мальчишки и девчонки Килдталтона получали образование. В тот год, когда она жила здесь, она была упрямой шестилеткой, слишком гордой для того, чтобы ходить в школу. Малькольм совершенствовался в истории и математике, а Элпин превосходно освоила всевозможные проказы и искусство выживать. К ним подбежал маленький Джибби Армстронг. Он шел спиной вперед, чтобы не сводить с них глаз. Волосы падали на лоб мальчишки. Он пропищал:
   — Она дала нам конфеты с острова и разрешила покрутить глобус.
   Вскинув брови, Малькольм поинтересовался:
   — А ты нашел Шотландию, малый? Джибби чуть не упал. Рэбби Армстронг поднял мальчонку и посадил себе на плечи.
   — Да, господин, и Барбадос тоже, — гордо заявил Джибби. Он что было сил вцепился в волосы Рэбби. — Леди Элпин именно там выращивает конфеты.
   Малькольм взял руку Элпин. Их пальцы переплелись.
   — Умираю от любопытства, Элпин. Расскажи, как тебе удается выращивать конфеты?
   Элпин чувствовала себя до странности спокойно в окружении людей, которые в детстве называли ее испорченным ребенком, а не далее, как сегодня утром, восхваляли ее великодушие. Элпин сжала руку Малькольма.
   — Я угощала их сахарным тростником. И показывала мачете. Иланна открыла бочонок и налила всем по стаканчику рома.
   — Ты давала спиртное Джибби и другим детишкам?
   Подозрение, звучащее в его голосе, задело Элпин.
   — Разумеется, нет. Только мужчинам, — она отстранилась.
   Малькольм притянул ее к себе.
   — Я пошутил, любимая. А теперь скажи, что ты соскучилась по мне.
   Она скучала, и одиночество беспокоило ее. Чтобы унять тревогу, она возглавила слуг и устроила генеральную уборку. Начиная ступенями и заканчивая самыми дальними уголками крепости, Килдалтон был вычищен и вымыт до блеска.
   — Я была слишком занята, чтобы скучать по тебе.
   — Понятно. Скажи-ка, чем ты занималась в мое отсутствие, если не считать уроков географии и спаивания моих людей?
   — Мы зарезали свиней и кое-что перестроили.
   — Что перестроили?
   — Сейчас покажу, — она повела его за огороженный садик на задний двор.
   Малькольм в изумлении остановился. Перед ним возвышалось каменное строение с толстой соломенной крышей.
   — Ты построила новую кладовую?
   — Не я. Александр со своими людьми снес старую. Деревянные балки и перекрытия теперь превратились в кучу углей. Потом за дело взялся каменщик.
   К ним подошел Александр:
   — Это леди Элпин придумала выстроить новый склад. Она трудилась наравне с парнями.
   — Ну-ну, моя милая, — Малькольм оглядел ее с головы до ног. — Возможно, мне следует чаще уезжать из Килдалтона, хотя не представляю, как мне заставить себя пойти на это.
   По толпе пробежал одобрительный шепоток.
   Элпин нравилось, что Малькольм проявляет свою привязанность к ней, но, находясь в центре всеобщего внимания, она чувствовала себя неловко.
   — Превосходная идея, — огрызнулась она. Вперед вышла Дора.
   — Она сделала не только это, мой господин. Она заставила нас вымыть весь замок. Даже миссис Эллиот осталась бы довольна тем, как леди Элпин ведет хозяйство.
   — Кажется, я заключил выгодную сделку. Придется потрудиться, чтобы выполнить свои обязательства.
   Мужчины усмехнулись. Женщины захихикали. Детишки восторженно завопили.
   Пылкий взгляд Малькольма смутил Элпин. Она открыла дверь.
   — Ты должен все проверить.
   Он нырнул внутрь. Через секунду послышался его голос:
   — Сыра и окороков здесь хватит до самой весны. Благослови, святой Ниниан! Если прибавить к этому изобилию добытую нами дичь, то всю зиму мы будем есть, как короли!
   Элпин приуныла. До того как настанет зима, она вернется на Барбадос. Она больше не увидит ни солдат, ни обитателей замка. Она останется лишь в благодарной памяти детей. Когда Малькольм со своими людьми будет греть ноги у огня, наслаждаясь сухим сыром и соленым окороком, она будет управлять собственным поместьем и заботиться о своих слугах.
   Ей стало совестно за то, что она замыслила такое предательство. Грело лишь сознание, что она все-таки помогла людям Малькольма и оставила по себе добрую память.
   К тому же он сам предал ее. Несмотря на то что Элпин не удалось разыскать отсутствующие письма или иные доказательства того, что Малькольм вмешивался в ее жизнь, в глубине души девушка была уверена, что он давно замыслил отобрать у нее «Рай», заманить ее в Приграничье и забрать власть над ней в свои руки.
   Она только не понимала, зачем это ему понадобилось.
   Но она выяснит это, он не сможет вечно хранить свою тайну, особенно если они будут жить как муж и жена. Подумав об этом, Элпин в очередной раз поклялась сохранить свое сердце в неприкосновенности.
   Выйдя из склада, Малькольм почтительно поклонился ей.
   — Ты хорошо потрудилась, Элпин. В душе ты осталась шотландкой. — Он повернулся к Александру: — Сходи в «Руины и развалину». Попроси Джеми выкатить большой бочонок эля. Мы выпьем за изобилие, за нашу прелестную новую хозяйку, а заодно отпразднуем выздоровление Саладина.
   Толпа загомонила и двинулась к таверне. Малькольм протянул руку.
   — Пойдем, Элпин?
   Ей не стоило так радоваться. Ее сердце не должно было так биться при виде его оживленного лица. Ей не следовало загадывать желания, которым не суждено сбыться. Но Элпин не могла не хотеть этого человека, не могла отказаться от предложенной им близости. Ей уже двадцать семь лет, и, возможно, ей не представится другого шанса познать тайны плотской любви.
   Она взяла его под руку.
   — Неужели ты хочешь подпоить меня и поразвлечься?
   Он склонился так близко, что его дыхание щекотало ее ухо.
   — О, нет. Я развлекаюсь не так. Мне нужно, чтобы сегодня, когда ты будешь в моей постели, ты была трезва. Я хочу, чтобы ты опьянела от меня.
   — Я не так легко пьянею.
   — Посмотрим.
   Влекущий, знакомый запах его сандалового мыла одурманивал девушку. Близость Малькольма заставила ее испытывать новые, доселе невиданные ощущения. Ноги подкашивались, живот свело, а грудь болела в предвкушении его прикосновений и поцелуев.
   «Я совсем как влюбленная барышня», — тоскливо подумала Элпин.
   Он поцеловал ее в щеку и шепнул:
   — Запомни то, о чем ты сейчас подумала, любовь моя.
   Ей так хотелось сдаться, что забывалась даже жажда остаться независимой.
   — Потом ты мне расскажешь об этом подробно.
   Это самоуверенное замечание вернуло Элпин смелость. Скорее у нее отрастут плавники, чем она согласится так открыться.
   — Сколько дичи ты привез? Усмехнувшись, он дотронулся пальцем до ее носа.
   — Чтобы отвлечь меня от мыслей о предстоящей ночи любви, тебе придется придумать что-нибудь получше.
   — Любви? Мне казалось, что ты собирался развлечься.
   — А ты предпочитаешь развлекаться?
   — Я сама не знаю, чего я хочу, — уклонилась от ответа Элпин.
   Он задумчиво, как настоящий вождь, кивнул.
   — Все девственницы ведут себя так.
   — Ты настолько уверен, что я девственна?
   — Если нет, то тебе лучше сразу сказать об этом.
   Элпин озадачило, что Малькольм стал таким впечатляющим мужчиной и пользуется таким уважением.
   — Что ты дашь мне в обмен на мою невинность? — требовательно спросила она.
   — Хм, — он глядел на ее губы. — Я дам тебе нежность, внимание и ночь любви, которую ты никогда не забудешь.
   Его обещания вдохновили ее. Элпин опасалась, что ее попытки противиться обаянию Малькольма Керра обречены на неудачу. Она чувствовала себя хрупким деревцем, гнущимся под ветром его желаний.
   И все же столь самоуверенное заявление не должно было остаться без ответа.
   — Как говорит Иланна, ты самоуверенный тип.
   — Утром посмотрим, кто из нас излишне самоуверен.

Глава 11

   Саладин решил, что, если Иланна еще раз назовет его упрямцем, он схватит ятаган и разрубит спинку кровати. А если она не прекратит нервничать, он привяжет ее к стулу, несмотря на то что не может даже пальцем пошевелить.
   За полчаса, прошедшие с того времени, как Малькольм и Элпин покинули их, Иланна не произнесла и дюжины слов. Ему казалось, что он догадывается о причинах подобного поведения. Он только не мог взять в толк, как получилось, что их отношения, начавшиеся десять дней назад в саду с нежных поцелуев, закончились яростной ссорой.
   — Ты спасла мне жизнь, но не хочешь разговаривать со мной. Почему?
   Она стояла рядом с книжкой полкой и водила пальцем по страницам богато украшенного Корана.
   — Мусульманин достаточно умен, чтобы догадаться.
   Он смотрел на ее тонкую талию и красиво ниспадающую юбку. Мягкая хлопчатобумажная ткань в вертикальную полоску — желтого и темно-синего цветов подчеркивала ее не обычный рост и очень шла к темно-коричневой коже. Повязка из той же ткани прикрывала волосы, открывая длинную шею.
   Саладин почувствовал возбуждение. Он был слишком околдован этой женщиной, чтобы держать свои желания в узде, и в то же время слишком слаб, чтобы осуществить их. Аллах послал ему ее, и это так же верно, как то, что гора сама пришла к Магомету. Наверно, Пророк решил, что Саладин Кортес смирится духом, если ему удастся понять и завоевать Иланну.
   — Зачем ты спасла меня?
   Она повернулась. Губы плотно сжаты, в глазах поблескивает нетерпение.
   — Дурацкий вопрос.
   Общаться с ней так же трудно, как пытаться растолковать учение Аллаха фанатику христианину. Возможно, нужно действовать прямо.
   — Тогда объясни, почему при нашей первой встрече ты вела себя смело, как любимая жена султана, а теперь предпочитаешь держаться на расстоянии. Если помнишь, ты просила меня поцеловать тебя.
   Она уперла руки в бедра. Платье туго натянулось на груди.
   — Африканской принцессе милее навозные мухи, чем игры в тяни-толкай с упрямым мусульманином.
   Саладин с грустью осознал, что у него не хватит сил вытащить ятаган из ножен, даже если эта фурия начнет рвать на части последний экземпляр Корана.
   — Тяни-толкай? Звучит интересно, — он похлопал рукой по матрасу. — Иди сюда. Расскажи мне, что это значит.
   Она подошла ближе, но остановилась возле сундука, в котором хранилась его зимняя одежда.
   — То же, что миссионеры называют продолжением рода.
   Ну что ж, по крайней мере она приблизилась к нему. Это уже плюс, если учитывать обстоятельства.
   — Интересная манера говорить.
   — Манера? — она вздернула подбородок. Лебединая шея напряглась. — Манеры — это то, чего у тебя нет. Даже аквамо, пожирающие грязь, ведут себя вежливее, чем обожествляющие растения мусульмане!
   Он мог представить ее предводительницей племени, которой платят дань ашанти. Он готов был предложить ей все, что угодно, но не мог, поскольку она наотрез отрицала, что в их последнем столкновении была и ее вина.
   Он протянул руку.
   — Иди сюда, принцесса.
   Она посмотрела на матрас. В ее глазах светилось желание.
   «О Аллах, — подумал он, — что я совершил, что ты наградил меня этой женщиной?» Как бы там ни было, Саладин намеревался воспользоваться счастливым случаем.
   Он искал тему для разговора.
   — Расскажи мне о твоих снадобьях.
   — Не о чем рассказывать, — она посмотрела на ятаган. — Просто хорошее лекарство.
   Он хотел найти путь к ее сердцу.
   — Спасибо, что ты спасла меня. Теперь я навеки твой должник.
   — Никаких долгов, — она обиженно провела пальцами по старому дереву сундука. — Ты уже расплатился. Ты ничего не должен.
   У Саладина бурчало в животе. В висках пульсировала боль. Он никогда не брал в рот спиртного, но теперь понимал, как должен чувствовать себя Малькольм, когда ему случается перебрать эля.
   Ему нужно было разговорить Иланну.
   — Ты считаешь, что я заболел потому, что вел себя, как скотина?
   — Откуда принцесса ашанти может знать, что чуть не превратило тебя в мелкую пыль? — с небрежным изяществом записной кокетки поинтересовалась она.
   — В мелкую пыль?
   — Это то, что оставляют от человека джунгли. Высохшие кости. Пыль в гробу мусульманина.
   Гробом мусульманина становилась мать-земля, но он решил пока не объяснять законов своей религии: это вряд ли поможет ему достичь цели.
   — Многие мои единоверцы считают, что человек должен стать рабом того, кто спас ему жизнь.
   — Рабство — плохо. Очень плохо. Саладин выругался про себя: надо же было додуматься заговорить о том, что наверняка вызовет у нее злость:
   — А почему бы не поработить сердце? — тихо предложил он.
   Она двинулась к двери.
   — Для этого нет времени.
   Он должен остановить ее. Используя самый избитый прием, Саладин закашлялся и застонал.
   Она метнулась к постели. Придерживая его так, как раньше, она поднесла к его губам стакан.
   — Вот. Пей медленно, медленно. Не поперхнись.
   Он сделал глоток, почти не чувствуя вкуса апельсинового напитка. Все его внимание было поглощено ее мягкой, пышной грудью. Иланна пахла сладкими травами и мускусом, и этот запах влек к себе Саладина.
   Когда она убрала стакан, он прошептал:
   — Мне очень жаль, что я испортил твое платье.
   Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но передумала. Потом вздохнула:
   — Мне тоже очень-очень жалко твою книгу.
   Он мог бы поведать ей об одиноком мужчине, который отказался от всех желаний тела и души, чтобы жить в чужой стране, с людьми, которыми он восхищался. Она заставила его отказаться от давным-давно принятого решения. Он много дней копался в своей душе, пытаясь понять причины своего недовольства.
   — Не знаю, что нашло на меня тогда, в саду. Я был одержим, словно выпил любовное зелье. Может, ты приворожила меня?
   — Никакая я не ведьма! — Иланна отшатнулась, выпустив Саладина. Он упал на подушки. Комната начала вращаться. Он схватился за край матраса и прикрыл глаза. На этот раз его стон был непритворным.
   Он услышал тихий шорох ее юбки, а затем почувствовал прикосновение ее кожи, тепло ее дыхания.
   — Какой ты упрямый, мусульманин! Когда тебе станет намного лучше, принцесса ашанти поведает гебе один секрет.
   Саладин так устал, что едва боролся со сном. Он открыл глаза. Иланна была так близко, что он мог пересчитать ее ресницы.
   — А мне понравится этот секрет?
   — Готова спорить, — просияла она. Саладину безумно хотелось притянуть ее к себе и поцеловать, но руки словно налились свинцом.
   — Скажи сейчас. Возможно, я не проснусь.
   — Проснешься. Боги однажды уже отправили тебя обратно. Отправят и в этот раз.
   Цвет ее губ напоминал ягодный сок. Он улыбнулся:
   — Почему?
   — Потому, что ты упрямый мусульманин. Засыпая, Саладин задумался, бьют ли мужчины-ашанти своих женщин.
   Малькольм вел Элпин из таверны под восторженные крики толпы и громкие пожелания доброй ночи. После дружеской пирушки прохладный ночной ветерок приятно овевал кожу. Тишина звенела в ушах. В черно-синем звездном небе плыл молодой месяц.
   Она повернулась к крепости. Он потянул ее в противоположную сторону.
   — Куда мы идем? — поинтересовалась Элпин.
   — Подожди, увидишь, — он повел ее к лужайке рядом с торговыми лавками.
   Подобный маршрут удивил Элпин. Она полагала, что он ждет не дождется их первой брачной ночи. А Малькольм шел так, словно важнее всего для него была эта прогулка. Он действительно хотел развлечься, а она жаждала любви. Не считая того, что эта ночь должна была удовлетворить любопытство Элпин касательно плотской стороны любви, она должна была на шаг приблизить ее к обретению плантации «Рай».
   Она обо что-то споткнулась, ушибла палец и чуть не упала. Малькольм подхватил ее.
   — Осторожнее, смотри, куда идешь.
   На укреплениях горели фонари, но двор оставался темным. В темноте чувства Элпин обострились. Когда они миновали мастерскую кожевника, она почувствовала запах кожи. От кузницы исходило тепло.
   Подумав, что Малькольм хочет посмотреть на своих птиц, она спросила:
   — Ты беспокоишься за совенка? Он остановился.
   — Нет. А что такое?
   Пока Малькольма не было, Элпин ходила в соколягню, чтобы отвлечься от тяжких мыслей о нем. Там она вспоминала о детстве.
   — Ничего. Я о нем заботилась.
   — Я так и думал. Ты никогда не могла пройти мимо раненого или больного животного.
   После такого приятного вечера ей хотелось во всем с ним соглашаться.
   — Да, ты прав. Единственное, что было нужно маленькому, это корм. У его матери уже почти зажило крыло.
   — Скоро их можно будет выпустить.
   Элпин почувствовала грусть. Скоро она покинет его так же, как дикие птицы. Но мысли о будущем не должны омрачать ее брачную ночь. Подобная мысль удивила Элпин: раньше она думала о своем отъезде, надеясь уехать на Барбадос, а не жалея покинуть Килдалтон.