Страница:
Только ближе к рассвету он понял, в чем заключался его просчет. Ни при каких обстоятельствах он не собирался ждать конца лета, чтобы выяснить окончательную судьбу их брака. И решение проблемы было таким простым, что Ник не мог понять, как не увидел его раньше. Он должен сделать так, чтобы Пенни снова влюбилась в него!..
Пенни провела все утро в Хьюстоне, носясь по магазинам. Она одела Алана с ног до головы во все новое. Когда цена не имеет значения, делать покупки легко и приятно, с удовольствием обнаружила она. Себе Пенни купила купальник, пять пар босоножек разных цветов, бесчисленные майки, две короткие юбки и четыре длинные, потому что не знала, какие предпочесть, три новых платья и вечерние туфли. Соломенная шляпка и пара солнечных очков дополнили пляжный гардероб.
Когда с помощью Джилиан Пенни закрыла последний чемодан и переоделась в короткую модную юбку голубого цвета и белую майку, зашла служанка и сообщила, что внизу ее ожидает посетитель, мистер Фаррел.
Джонни… Джонни здесь, в Техасе? Пенни быстрее ветра слетела по лестнице. В холле действительно стоял Джонни, необыкновенно привлекательный в белых джинсах и полосатом хлопковом свитере.
Входя в высокую парадную дверь, Ник с удивлением думал, чей это «джип» стоит на подъездной дорожке. Первым, что он увидел, была его жена, радостно повисшая на шее у Джонни.
– Вот это сюрприз! – воскликнула она.
Затем с непринужденностью старого друга Пенни схватила за руки белокурого юношу и привычно потянулась, чтобы поцеловать в щеку. Потом отодвинула его и, придирчиво осмотрев с ног до головы, восхищенно присвистнула:
– Вот это да! Ты выглядишь настоящим франтом! Я определенно соскучилась по тебе. Почему ты бросил работу и оказался здесь?
Джонни усмехнулся.
– Предполагается, что я проверяю, готово ли наше ранчо к приезду родителей в конце месяца… Я волновался о тебе и Алане, – внезапно сменил он тему разговора.
– Я ведь просила тебя ни о чем не беспокоиться, – виновато вздохнула Пенни. – Мы с Ником…
– Безумно счастливы, – прервал ее низкий знакомый голос.
С широкой, но удивленной улыбкой Пенни быстро обернулась.
– Ник, ты дома! Подойди и поздоровайся с Джонни… вежливо на этот раз. Он мой лучший друг.
С расстояния в несколько ярдов Ник угрюмо смотрел на молодого блондина. Тот сделал шаг вперед и замер, получив в качестве приветствия неохотный кивок. Пенни внимательно посмотрела на мужа. Ее поразили необычайная бледность Ника и напряженность подбородка.
– Слушай, я заеду на обратном пути… – начал Джонни.
Пенни поморщилась.
– Ох, да нас здесь не будет, Джонни. На самом деле…
– Нас не будет здесь уже через десять минут, – без тени сожаления закончил за нее Ник.
– Как хорошо, что я успела упаковать вещи, – удивленно и немного смущенно пробормотала Пенни. – Мы уезжаем на две недели, Джонни.
– Могу я хотя бы поздороваться с Аланом?
– Конечно, можешь! – Пенни устремилась к лестнице. – Какая жалость, что тебе не удастся побыть здесь подольше!
– Нику не нравится, что я явился сюда, – прошептал Джонни на площадке.
– Вздор, – успокоила его Пенни. – Он просто удивился.
– Ты кажешься такой счастливой…
– А я счастлива. Так что не стоит волноваться за меня.
После короткого посещения Алана Пенни проводила Джонни до машины.
– Слушай, чуть не забыл… Вчера Лиз в страшной панике позвонила мне на работу. Она не может тебя найти. Я дал ей номер твоего телефона здесь…
– Где же она? – нетерпеливо спросила Пенни.
– В Англии… Твоя мать не сказала этого, но я связался с телефонной станцией и выяснил, откуда звонили.
– В Англии? Что она там делает? – простонала Пенни. – Ты рассказал ей…
– Да… и это ее очень расстроило. Дать тебе лондонский номер Лиз?
Пенни грустно кивнула. Джонни записал его на клочке бумаги, который она вырвала у него из рук и положила в карман юбки, затем медленно побрела к дому.
Погруженная в мысли о матери, Пенни впервые заметила, как холоден с ней Ник, только когда самолет начал набирать высоту.
– Я даже не спросила, куда мы летим, – виновато пробормотала она.
– На Ямайку…
– О, я никогда там не бывала… Впрочем, я почти нигде не была, – призналась она.
Даже не пытаясь изобразить вежливый интерес, Ник поднялся.
– Прости, мне нужно работать, – холодно сказал он.
Олицетворение мужской элегантности в легком сером костюме прошествовало в соседний салон. Пенни несколько мгновений сидела в глубоком смятении, а потом последовала за мужем. Тоскуя о радостном настроении, в котором пребывала утром, она уселась на ручку кресла через проход от него.
– Я была немного рассеянна после отъезда Джонни…
Ник не отрывал глаз от бумаг, но его профиль словно окаменел.
– Я просто беспокоюсь за маму, – поделилась с ним Пенни.
Нику показалось, что перед его полуприкрытыми глазами сверкнула молния. Она не просто плохая лгунья – она никудышная лгунья! Просияв от радости при виде Джонни Фаррела, Пенни печально сникла, едва бывший любовник укатил на своей игрушечной машинке! Дружба? Хорошо, у него из-за занятости никогда не было близких друзей, но кого она хочет одурачить? Если липнуть к этому тощему инфантильному ублюдку в белых джинсиках в ее представлении дружба, то она очень скоро лишится всех друзей, пообещал себе Ник. Пенни обеспокоенно кашлянула. Но Ник все еще не мог заставить себя посмотреть на нее.
– Лиз звонила Джонни из Лондона. Я попыталась найти ее по номеру, который он узнал, но это оказалась гостиница, из которой мама уже выехала, – натянуто заговорила Пенни. – Я знаю, ты считаешь ее глупой женщиной, в лучшем случае, и мошенницей – в худшем, но я люблю ее и, естественно, волнуюсь за нее.
– Естественно, – бесцветным голосом повторил Ник. – Но, положа руку на сердце, признайся: у твоей матери огромный инстинкт самосохранения. Если она в Англии – значит, для этого есть веские причины.
– Не представляю, что ее может связывать с этой страной, за исключением того, что там она забеременела мной.
Ник этого не знал, но продолжал упорно смотреть в бумаги.
– Тебе бы хотелось, чтобы я убралась подальше, да? – выдавила Пенни, когда не смогла больше выносить затянувшегося молчания.
– Конечно! – Ник вскинул надменную темноволосую голову и издевательски посмотрел на нее. – Чего еще ты от меня ожидаешь после спектакля, который разыграла с Джонни? У Пенни перехватило дыхание.
– Спектакля?
– У меня нет желания говорить на эту тему, – проскрежетал Ник.
– Ты ревнуешь, – прошептала она тоном человека, сделавшего удивительное открытие.
Ник швырнул папку на столик с такой силой, что та подпрыгнула. Затем вскочил на ноги. Гневные черные глаза смотрели на нее в упор.
– За кого ты меня принимаешь? За подростка? Просто я нахожу неприличным, когда моя жена фамильярничает с другим мужчиной! Это не ревность.
Он с таким грозным видом возвышался над ней, что нужно было иметь мужество, чтобы не испугаться. Но Пенни теперь тоже разозлилась. Встав, она расправила узкие плечи.
– Что бы там ни было, но, когда ты недоволен мной, лучше высказать это прямо, а не таить под глыбами снега и льда. И кстати, если ты узрел что-то неприличное в моем поведении с Джонни, то это исключительно игра твоего воображения.
– Ты выставляла напоказ свою близость с ним! – заявил он.
– Если это не ревность, то объясни, как тебе удалось увидеть близость там, где ее никогда не существовало? – язвительно спросила Пенни.
Ник замер, темные глаза были прикованы к ее раскрасневшемуся лицу.
– Никогда?
Повернувшись на пятках, Пенни произнесла его же фразу, прозвучавшую минуту назад: – У меня нет желания говорить на эту тему.
Сильная рука опустилась на ее плечо.
– Пенни…
Она отпрянула.
– Нет! Я действительно сердита на тебя. Почему ты не в силах признать, что испытываешь нормальные человеческие чувства? Вместо этого ты пытаешься доказать, что я делаю нечто предосудительное! Этого я не могу простить.
Ник подавленно молчал. Не обернувшись, Пенни ушла к Алану, спавшему счастливым сном.
9
Пенни провела все утро в Хьюстоне, носясь по магазинам. Она одела Алана с ног до головы во все новое. Когда цена не имеет значения, делать покупки легко и приятно, с удовольствием обнаружила она. Себе Пенни купила купальник, пять пар босоножек разных цветов, бесчисленные майки, две короткие юбки и четыре длинные, потому что не знала, какие предпочесть, три новых платья и вечерние туфли. Соломенная шляпка и пара солнечных очков дополнили пляжный гардероб.
Когда с помощью Джилиан Пенни закрыла последний чемодан и переоделась в короткую модную юбку голубого цвета и белую майку, зашла служанка и сообщила, что внизу ее ожидает посетитель, мистер Фаррел.
Джонни… Джонни здесь, в Техасе? Пенни быстрее ветра слетела по лестнице. В холле действительно стоял Джонни, необыкновенно привлекательный в белых джинсах и полосатом хлопковом свитере.
Входя в высокую парадную дверь, Ник с удивлением думал, чей это «джип» стоит на подъездной дорожке. Первым, что он увидел, была его жена, радостно повисшая на шее у Джонни.
– Вот это сюрприз! – воскликнула она.
Затем с непринужденностью старого друга Пенни схватила за руки белокурого юношу и привычно потянулась, чтобы поцеловать в щеку. Потом отодвинула его и, придирчиво осмотрев с ног до головы, восхищенно присвистнула:
– Вот это да! Ты выглядишь настоящим франтом! Я определенно соскучилась по тебе. Почему ты бросил работу и оказался здесь?
Джонни усмехнулся.
– Предполагается, что я проверяю, готово ли наше ранчо к приезду родителей в конце месяца… Я волновался о тебе и Алане, – внезапно сменил он тему разговора.
– Я ведь просила тебя ни о чем не беспокоиться, – виновато вздохнула Пенни. – Мы с Ником…
– Безумно счастливы, – прервал ее низкий знакомый голос.
С широкой, но удивленной улыбкой Пенни быстро обернулась.
– Ник, ты дома! Подойди и поздоровайся с Джонни… вежливо на этот раз. Он мой лучший друг.
С расстояния в несколько ярдов Ник угрюмо смотрел на молодого блондина. Тот сделал шаг вперед и замер, получив в качестве приветствия неохотный кивок. Пенни внимательно посмотрела на мужа. Ее поразили необычайная бледность Ника и напряженность подбородка.
– Слушай, я заеду на обратном пути… – начал Джонни.
Пенни поморщилась.
– Ох, да нас здесь не будет, Джонни. На самом деле…
– Нас не будет здесь уже через десять минут, – без тени сожаления закончил за нее Ник.
– Как хорошо, что я успела упаковать вещи, – удивленно и немного смущенно пробормотала Пенни. – Мы уезжаем на две недели, Джонни.
– Могу я хотя бы поздороваться с Аланом?
– Конечно, можешь! – Пенни устремилась к лестнице. – Какая жалость, что тебе не удастся побыть здесь подольше!
– Нику не нравится, что я явился сюда, – прошептал Джонни на площадке.
– Вздор, – успокоила его Пенни. – Он просто удивился.
– Ты кажешься такой счастливой…
– А я счастлива. Так что не стоит волноваться за меня.
После короткого посещения Алана Пенни проводила Джонни до машины.
– Слушай, чуть не забыл… Вчера Лиз в страшной панике позвонила мне на работу. Она не может тебя найти. Я дал ей номер твоего телефона здесь…
– Где же она? – нетерпеливо спросила Пенни.
– В Англии… Твоя мать не сказала этого, но я связался с телефонной станцией и выяснил, откуда звонили.
– В Англии? Что она там делает? – простонала Пенни. – Ты рассказал ей…
– Да… и это ее очень расстроило. Дать тебе лондонский номер Лиз?
Пенни грустно кивнула. Джонни записал его на клочке бумаги, который она вырвала у него из рук и положила в карман юбки, затем медленно побрела к дому.
Погруженная в мысли о матери, Пенни впервые заметила, как холоден с ней Ник, только когда самолет начал набирать высоту.
– Я даже не спросила, куда мы летим, – виновато пробормотала она.
– На Ямайку…
– О, я никогда там не бывала… Впрочем, я почти нигде не была, – призналась она.
Даже не пытаясь изобразить вежливый интерес, Ник поднялся.
– Прости, мне нужно работать, – холодно сказал он.
Олицетворение мужской элегантности в легком сером костюме прошествовало в соседний салон. Пенни несколько мгновений сидела в глубоком смятении, а потом последовала за мужем. Тоскуя о радостном настроении, в котором пребывала утром, она уселась на ручку кресла через проход от него.
– Я была немного рассеянна после отъезда Джонни…
Ник не отрывал глаз от бумаг, но его профиль словно окаменел.
– Я просто беспокоюсь за маму, – поделилась с ним Пенни.
Нику показалось, что перед его полуприкрытыми глазами сверкнула молния. Она не просто плохая лгунья – она никудышная лгунья! Просияв от радости при виде Джонни Фаррела, Пенни печально сникла, едва бывший любовник укатил на своей игрушечной машинке! Дружба? Хорошо, у него из-за занятости никогда не было близких друзей, но кого она хочет одурачить? Если липнуть к этому тощему инфантильному ублюдку в белых джинсиках в ее представлении дружба, то она очень скоро лишится всех друзей, пообещал себе Ник. Пенни обеспокоенно кашлянула. Но Ник все еще не мог заставить себя посмотреть на нее.
– Лиз звонила Джонни из Лондона. Я попыталась найти ее по номеру, который он узнал, но это оказалась гостиница, из которой мама уже выехала, – натянуто заговорила Пенни. – Я знаю, ты считаешь ее глупой женщиной, в лучшем случае, и мошенницей – в худшем, но я люблю ее и, естественно, волнуюсь за нее.
– Естественно, – бесцветным голосом повторил Ник. – Но, положа руку на сердце, признайся: у твоей матери огромный инстинкт самосохранения. Если она в Англии – значит, для этого есть веские причины.
– Не представляю, что ее может связывать с этой страной, за исключением того, что там она забеременела мной.
Ник этого не знал, но продолжал упорно смотреть в бумаги.
– Тебе бы хотелось, чтобы я убралась подальше, да? – выдавила Пенни, когда не смогла больше выносить затянувшегося молчания.
– Конечно! – Ник вскинул надменную темноволосую голову и издевательски посмотрел на нее. – Чего еще ты от меня ожидаешь после спектакля, который разыграла с Джонни? У Пенни перехватило дыхание.
– Спектакля?
– У меня нет желания говорить на эту тему, – проскрежетал Ник.
– Ты ревнуешь, – прошептала она тоном человека, сделавшего удивительное открытие.
Ник швырнул папку на столик с такой силой, что та подпрыгнула. Затем вскочил на ноги. Гневные черные глаза смотрели на нее в упор.
– За кого ты меня принимаешь? За подростка? Просто я нахожу неприличным, когда моя жена фамильярничает с другим мужчиной! Это не ревность.
Он с таким грозным видом возвышался над ней, что нужно было иметь мужество, чтобы не испугаться. Но Пенни теперь тоже разозлилась. Встав, она расправила узкие плечи.
– Что бы там ни было, но, когда ты недоволен мной, лучше высказать это прямо, а не таить под глыбами снега и льда. И кстати, если ты узрел что-то неприличное в моем поведении с Джонни, то это исключительно игра твоего воображения.
– Ты выставляла напоказ свою близость с ним! – заявил он.
– Если это не ревность, то объясни, как тебе удалось увидеть близость там, где ее никогда не существовало? – язвительно спросила Пенни.
Ник замер, темные глаза были прикованы к ее раскрасневшемуся лицу.
– Никогда?
Повернувшись на пятках, Пенни произнесла его же фразу, прозвучавшую минуту назад: – У меня нет желания говорить на эту тему.
Сильная рука опустилась на ее плечо.
– Пенни…
Она отпрянула.
– Нет! Я действительно сердита на тебя. Почему ты не в силах признать, что испытываешь нормальные человеческие чувства? Вместо этого ты пытаешься доказать, что я делаю нечто предосудительное! Этого я не могу простить.
Ник подавленно молчал. Не обернувшись, Пенни ушла к Алану, спавшему счастливым сном.
9
Последний короткий отрезок пути они проделали на вертолете.
– Вон там, под нами, вилла! – стараясь перекричать шум моторов, показал ей Ник.
Пенни посмотрела вниз, на прекрасное, поросшее лесом ущелье, и увидела здание с терракотовой крышей и полосу золотого песка перед ним. Лента дороги сбегала по крутым, опасным уступам к пляжу, но ни одного дома не было видно поблизости. Одинокое убежище… Как раз тогда, когда ей хотелось быть в толпе, чтобы удержаться от искушения вцепиться Нику в горло!
Пенни была горяча и импульсивна, легко впадала в гнев, но и быстро отходила. Однако на этот раз чувствовала, что злость на Ника пройдет не скоро. Она боготворила его, принимала безоговорочно то, что он превосходит ее во всех смыслах. Но этот Ник слишком часто нападал на нее за воображаемые провинности и ошибки…
Выйдя из вертолета с Аланом на руках, Пенни посмотрела на просторную виллу причудливой планировки. На фоне сочной экзотической зелени красновато-бурые выветрившиеся камни, из которых был сложен дом, отливали золотом в лучах заката. Даже самое капризнейшее создание вынуждено было бы признать, что очутилось в райском уголке, подобных которому нет на земле.
Ник провел ее внутрь. Полы из мраморной плитки, стильная, удобная мебель, глиняные лепные светильники и вазы, прелестные спальни и ванные. Детская кроватка с кружевным пологом уже ждала Алана.
– Как тебе удалось за столь короткое время найти такое место… Ты кого-нибудь вышвырнул отсюда? – услышала она свой голос, хотя собиралась хранить гордое молчание.
– Эта вилла уже некоторое время принадлежит нашей семье.
На лице Пенни появилось желчное выражение. Ей следовало бы знать. Собственная, великолепная, снабженная всеми мыслимыми удобствами. Она уложила в кроватку Алана, которого умыла и переодела ко сну еще в самолете.
– Тебе не придется готовить, – прервал затянувшееся молчание Ник.
– О, я знаю. Тебе не хочется быть отравленным, правда?
Пропустив это замечание мимо ушей, Ник сообщил, что дважды в день будет приходить служанка, которая и посидит с ребенком, если им придет в голову пообедать вне дома.
– Если ты дашь мне возможность, я принесу извинения, – ровным тоном добавил он.
– Забудь об этом. Ты только зря потратишь время. Меня просто тошнит от твоих бесконечных выговоров.
– Пенни… Мне бы очень хотелось, чтобы время, которое мы проведем здесь, было чем-то особенным, – произнес Ник. – Я признаю, что все испортил, но нельзя сказать, что и ты сдерживала раздражение.
– Нет, как это ни печально. – Пенни окинула его неприязненным взглядом. Ее бесило то, что он выглядит таким великолепным и говорит убедительно и ласково, словно с очень капризным ребенком. – Но ты ведь, не задумываясь, снова примешься за старое, едва дело дойдет до оценки моих действий, не так ли? Почему же я должна поступать иначе? И потом, я сдерживаюсь!
– Если хочешь что-нибудь сказать – говори.
– У тебя есть ручка?
Вскинув черные брови, Ник достал из внутреннего кармана золотую ручку. Пенни сходила в холл, где видела мельком блокнот у телефона, и, сев на диван, принялась писать.
– Что ты делаешь?
– Ты очень умно ведешь спор. Я хочу быть уверенной, что меня не собьют с толку. Я хочу высказать все!
– Думаю, мне лучше прогуляться по пляжу. И к тому времени, когда я вернусь…
– Я остыну? – Пенни издала раздраженный смешок. – Никакой надежды, Ник. Ладно, ты готов?
– Это так необходимо?
– Если хочешь, чтобы в следующие пять минут я еще оставалась твоей женой, то совершенно необходимо, – твердо заявила она. – Первое. Мне не нравится, когда со мной обращаются, как с ребенком. Я женщина и мать. Меня не нужно опекать.
– Хорошо, – проговорил Ник, и в его глазах мелькнуло веселье.
Пенни была решительно настроена согнать с его лица это снисходительное выражение.
– Второе. Той зимой, когда я полюбила тебя, ты, пусть и пассивно, поощрял меня. Думаю, моя любовь была для тебя чем-то вроде встряски.
Она достигла желаемого – от веселости во взгляде не осталось и следа.
– Послушай…
– Нет, позволь мне сначала высказаться. А потом я отправлюсь спать одна, а ты подумаешь над моими словами.
Ник в отчаянии махнул рукой и отошел к окну.
Пенни набрала побольше воздуха в легкие.
– Ты мог бы вышвырнуть меня вон, после того как я сказала, что люблю тебя. Если сначала ты терпел меня из жалости, это все же не извиняет того, что после признания ты позволял мне по-прежнему таскаться за тобой, словно собачке на привязи.
Ник резко обернулся. Его глаза сверкали.
– Я не хотел обижать тебя.
– Почему ты терпел меня? – с негодованием набросилась на него Пенни. – Тебя нельзя назвать ни снисходительным, ни терпеливым, а я вторгалась на твою территорию при любом возможном случае. На самом деле тебя должно было бы выворачивать наизнанку при одном моем виде!
Темная краска залила щеки Ника. Но он ничего не сказал. Пенни тряхнула рыжей головой.
– Совсем недавно ты заявил, что полтора года назад я втянула тебя в ситуацию, которой ты вовсе не желал, что ты оказался совершенно беспомощным перед посягательствами какой-то девчонки. Ты, Ник Блейн, владелец крупной нефтяной компании, с репутацией холодного, безжалостного хищника, который никому не позволяет что-либо навязывать себе…
– Я чувствовал себя виноватым перед тобой, – мрачно перебил ее Ник. – Ведь тебе пришлось провести детство с чужой женщиной и в школе-интернате. А я полагал, что у родителей хватит сострадания оставить тебя в нашем доме. Увы, это было глупым и наивным заблуждением.
– А что ты мог для меня сделать? Уж в чем, в чем, а в этом твоей вины нет.
– Мог бы попытаться помочь тебе и твоей матери. Я слишком сурово осудил Лиз после той единственной короткой встречи.
– Ник, тебе было только двадцать, и ты совсем не обязан был о нас заботиться. Твой отец – это другое дело, но он не хотел обременять себя.
– Я не принял никакого участия в твоей дальнейшей судьбе. – Ты был еще слишком молод для роли… Пенни была смущена и раздражена тем, какое направление принял их разговор. – По крайней мере, я мог бы навещать тебя.
– Если из-за меня ты чувствовал себя таким виноватым, то я рада, что ты оставался в стороне, – напряженным голосом проговорила Пенни, понимая, что Ник вынуждает ее посмотреть на былое поведение иначе, чем ей хотелось бы.
– Что там еще в твоем списке?
Джордан. Она собиралась спросить, почему Ник не сказал, что в его жизни есть женщина. Поскольку не было никаких свидетельств того, что их отношения продолжаются, Пенни быстро забыла слова Люси, решив, что все осталось в прошлом. Тем большим было потрясение, когда в ночь после свадьбы она обнаружила, что Джордан по-прежнему представляет несомненный интерес для Ника.
– Пенни… Ты сидишь там и сопишь, – сухо заметил Ник.
– Я собираюсь с силами перед новой атакой. – Она издала нервный смешок. – Я хотела спросить, почему ты пошел на такой экстраординарный шаг, как женитьба на мне, в то время как мог просто объяснить матери ситуацию… Но ты ответил и на этот вопрос. Чувство вины. Чувство вины объясняет все, что бы ты ни делал, верно? В прошлом, настоящем и будущем.
Ник, решивший, что гнев Пенни пошел на убыль, приободрился и шагнул к ней.
– Что ты пытаешься сказать?
Пенни встала.
– Что я не хочу навсегда остаться в твоих глазах тем бедным, обездоленным ребенком, которого, как ты думаешь, спас в Лос-Анджелесе. А похоже, к этому все идет. Неужели ты дума ешь, что я останусь с тобой, услышав такое?
Она попыталась пройти мимо, но Ник рукой преградил ей путь.
– Ты неправильно меня поняла, – проговорил он.
– Нет, я просила тебя сказать правду и получила ее, – дрожащим голосом произнесла Пенни. – Если бы не секс, я вообще не представляла бы для тебя никакой ценности. Это единственное, что я могу тебе дать, не так ли?
Ник стиснул ее узкие плечи и развернул лицом к себе.
– Но это безумие! – крикнул он. – Как ты можешь такое говорить?
Пенни смотрела на верхнюю пуговицу его синей шелковой рубашки, и ей казалось, что она умирает.
– Ты действительно не ревновал меня к Джонни, – прошептала она. – Мое воображение снова подвело меня. Но позволь сказать тебе еще одну вещь, Ник Блейн, последнюю… Можешь забирать свою сверхчувствительную совесть, свой добродетельный вид и свою жестокую, бесчувственную душу и проваливать, потому что я не хочу иметь с тобой ничего общего!
Ник, казалось, остолбенел от ее заключительной фразы. И Пенни воспользовалась этим, чтобы вырваться и укрыться в одной из спален.
Катастрофа. Это слово стояло перед мысленным взором Ника, написанные огромными буквами. Он пытался думать, но не мог. Слово, монотонно звучащее в голове, вытеснило все остальное. Он вдруг вспомнил, какое самодовольство испытывал, почти бездумно парируя ее вопросы. Результат его потряс. Он обидел ее, по-настоящему обидел.
А еще собирался снова влюбить ее в себя! Горький смех вырвался из груди Ника. Правда заключалась в том, что он не знал, с чего начать. И в результате – полный провал. Перед глазами Ника стояло лицо Пенни – болезненное, подавленное. Она поставила на нем крест окончательно и бесповоротно. Впервые он почувствовал, что до смерти напуган. Ник устремился к бару, но тут же замер. Только слабаку необходим алкоголь, чтобы справиться с проблемой. Да и в прошлый раз бренди оказался плохим советчиком…
Муслиновые занавески развевались под легким ветерком, дувшим с Карибского моря. Лежа на кровати, Пенни смотрела, как солнце опускается за горизонт, окрашивая все в малиновые тона, и слушала тихий шорох прибоя.
Она не плакала – она была совершенно опустошена. Это был конец. Вся отзывчивость Ника полтора года назад была продиктована только чувством вины и состраданием. Она сама вызвала этот обвал откровений, а теперь ее, как и Ника, душило чувство вины: страдал невинный ребенок.
Когда дверь спальни открылась, Пенни вздрогнула. В сумерках бледным пятном выделялось лицо Ника. Он подошел ближе, и Пенни заметила, как обострились его черты.
– Ты была права, – резко проговорил он. – Я ревновал к Джонни. Я так ревновал, что испытывал почти физическую боль. О Боже, мне хотелось избить его и вышвырнуть вон!
Ошеломленная внезапной исповедью, Пенни выдохнула:
– О…
– Но тогда я не осознавал, что ревную. Лишь думая об этом впоследствии, я понял: как бы ты ни обращалась с Джонни, мне это не понравилось бы.
Пенни осторожно кивнула, словно давая понять, что ждет продолжения.
Ник сделал неуверенный жест рукой и, вернувшись к двери, с грохотом захлопнул ее. Затем вскинул темную голову и, сжав кулаки, проговорил:
– Я ощущаю себя таким собственником по отношению к тебе. Я знаю, так нельзя, но, похоже, это способ, которым я…
Чувствовалось, что он очень стыдится своего признания. Пенни внезапно захотелось отчетливее видеть его лицо. Но когда она включила напольную лампу на тумбочке у кровати, то натолкнулась на затравленный взгляд темных глаз. Сердце ее сжалось от боли.
– Я испытал огромное облегчение, когда узнал, что вы с Джонни не были любовниками…
Это говорил человек, который предложил ей поэкспериментировать со своими сверстниками, и его чувственные губы кривила самоуничижительная усмешка.
– И вообще я пришел к выводу, что интерпретирую очевидные события так, как мне удобно, – признался Ник. – Думаю, я женился на тебе потому, что чувствовал: рано или поздно потеряю контроль над собой и затащу тебя в постель.
– Но, Ник, когда это случилось, ты не хотел меня. К тому моменту я была твоей женой уже шесть недель…
– И я не уставал повторять, что это ненастоящий брак. Да, я упрям, – с внезапным нетерпением пробормотал он. – Если бы я спал с тобой, это связало бы меня обязательствами, к которым я еще не был готов.
– Значит, ради своего спокойствия, ты сослал меня в дальний конец коридора, – с горечью сказала Пенни. – Спасибо, что объяснил.
– Это было и для твоей пользы. Кроме того, поймешь ли ты наконец, что это были за шесть недель? Я ждал смерти своего отца… а потом хоронил его, – ломким от волнения голосом проговорил Ник. – Знаю, ты считаешь меня холодным и бесчувственным. Но поверь, у меня на уме не только секс!
Лицо Пенни залил румянец стыда. Она опустила голову, спрашивая себя, как могла забыть о зловещем фоне тех шести недель. Впрочем, она не любила Эдгара Блейна. Он был чужим и далеким для нее.
– Я был глубоко подавлен, а ты так притягивала меня! Но я не хотел использовать тебя… в качестве утешения, – медленно произнес он.
Пенни подняла на него полные слез глаза.
– Поэтому тебя утешила Джордан Брэм…
Ник изумленно уставился на нее.
– Да, я знаю о Джордан, – подтвердила Пен ни, видя, что это для него большая неожиданность.
Подойдя к кровати, Ник сел.
– Откуда ты узнала? – хриплым голосом спросил он.
– Я думала, вы расстались… до той ночи после нашей свадьбы, когда услышала, как ты говоришь с ней по телефону, – выдавила она.
Ник поднял руку и отвел с ее щеки растрепавшиеся волосы. В темных глазах светилось сожаление, но и недоумение.
– И ты ничего мне не сказала? Ты, готовая без конца говорить обо всем, что видишь и чувствуешь, на сей раз промолчала?
– Ты провел с ней нашу первую брачную ночь.
– Не говори чепухи, – простонал Ник. – Разве можно быть такой глупой?
– Я слышала, как ты сказал ей, что выезжаешь…
– Чтобы вернуть ключи от ее дома. – По всей видимости, не удивленный недоверчивым выражением лица жены, Ник раздраженно вздохнул. – Это был единственный предлог, который я смог найти. Конечно, безумный… И Джордан тоже была в недоумении. Но той ночью мне просто необходимо было уехать, и я вцепился и первую же возможность, позволявшую мне двигаться и действовать.
– Вернуть ключи? – ошеломленно переспросила Пенни. – В нашу первую брачную ночь? Ты не вернулся той ночью домой… думаешь, я не знаю?
– Я заснул в машине на берегу реки. Я отдал Джордан ключи и тут же понял, насколько неправильно может быть истолкован мой визит, – почти с отвращением проговорил он. – Поэтому немедленно уехал.
Заснул в машине? В четверти мили от собственного дома с более чем тридцатью спальнями? Ник лично поехал отдавать Джордан ключи, которые мог бы просто отослать? Это была настолько невероятная история, что Пенни просто смотрела на него, широко раскрыв глаза. Темная краска залила его щеки.
– Я не мог положиться на себя той ночью. Я знал, что ты можешь прийти ко мне…
Пенни опустила голову. Он был прав. Так она и собиралась сделать, пока не подслушала разговор.
– А я не был уверен, что смогу этому воспротивиться. Я буквально сгорал от страсти той ночью… Возможно, меня не остановила бы даже майка с розовыми кроликами.
– Я купила потрясающую бледно-лиловую ночную рубашку.
– Просто не верится, что ты ничего не сказала, услышав тот разговор с Джордан…
Ник обхватил ладонями ее лицо, заставляя посмотреть себе в глаза.
– Разве я имела право что-то говорить тебе? – дрожащим голосом спросила Пенни. – Ты ведь сразу предупредил меня, что наш брак ненастоящий, и вел себя соответственно. Так мне казалось. Ты просто продолжал жить собственной жизнью, словно меня не было и в помине. И если бы я стала задавать тебе вопросы, чего бы я добилась?
– Возможно, правды, – хрипло ответил Ник.
– Но я не смогла бы запретить тебе спать с ней, – убито пробормотала Пенни, до сих пор не веря, что эпизода, который стоил ей стольких страданий скорее всего и не было. – Ты, например, мог бы просто сказать, что это не мое дело. А подобные слова прозвучали бы окончательным приговором и лишили бы меня надежды сделать наш брак настоящим.
К тому моменту, когда Пенни закончила говорить. Ник чувствовал себя на редкость скверно. Он стиснул зубы, ненавидя себя за то, что причинил ей столько горя. Как же она была потрясена, если не сказала ни слова! Словно ребенок, который не в силах терпеть неприятную действительность, она провела остаток их короткого брака, притворяясь по-прежнему жизнерадостной, веселой, а он ничего не заметил!
– И ты подумала, что я способен на это? Каким же подонком я был в твоих глазах? – с жаром спросил Ник. – Ведь я знал, как ты относишься ко мне. Даже если бы меня сжигала похоть к другой женщине, я не пал бы так низко!
– Значит, вместо этого ты спал в машине на берегу реки… как бродяга в брошенном «форде», – прошептала Пенни. – Как, скажи на милость, мне могло прийти в голову подобное объяснение?
– Но теперь я, по крайней мере, знаю, по чему ты оставила меня и даже не думала возвращаться, – неожиданно заключил Ник.
Устав от всех треволнений, через которые он заставил ее пройти, Пенни уронила голову ему на плечо, вдыхая до боли знакомый запах теплой кожи.
– Ты можешь спать здесь…
– Нет… если только ты не свяжешь меня и не изнасилуешь. Я не позволю снова обвинить меня в том, что я использую тебя для удовлетворения сексуальных нужд.
– Вон там, под нами, вилла! – стараясь перекричать шум моторов, показал ей Ник.
Пенни посмотрела вниз, на прекрасное, поросшее лесом ущелье, и увидела здание с терракотовой крышей и полосу золотого песка перед ним. Лента дороги сбегала по крутым, опасным уступам к пляжу, но ни одного дома не было видно поблизости. Одинокое убежище… Как раз тогда, когда ей хотелось быть в толпе, чтобы удержаться от искушения вцепиться Нику в горло!
Пенни была горяча и импульсивна, легко впадала в гнев, но и быстро отходила. Однако на этот раз чувствовала, что злость на Ника пройдет не скоро. Она боготворила его, принимала безоговорочно то, что он превосходит ее во всех смыслах. Но этот Ник слишком часто нападал на нее за воображаемые провинности и ошибки…
Выйдя из вертолета с Аланом на руках, Пенни посмотрела на просторную виллу причудливой планировки. На фоне сочной экзотической зелени красновато-бурые выветрившиеся камни, из которых был сложен дом, отливали золотом в лучах заката. Даже самое капризнейшее создание вынуждено было бы признать, что очутилось в райском уголке, подобных которому нет на земле.
Ник провел ее внутрь. Полы из мраморной плитки, стильная, удобная мебель, глиняные лепные светильники и вазы, прелестные спальни и ванные. Детская кроватка с кружевным пологом уже ждала Алана.
– Как тебе удалось за столь короткое время найти такое место… Ты кого-нибудь вышвырнул отсюда? – услышала она свой голос, хотя собиралась хранить гордое молчание.
– Эта вилла уже некоторое время принадлежит нашей семье.
На лице Пенни появилось желчное выражение. Ей следовало бы знать. Собственная, великолепная, снабженная всеми мыслимыми удобствами. Она уложила в кроватку Алана, которого умыла и переодела ко сну еще в самолете.
– Тебе не придется готовить, – прервал затянувшееся молчание Ник.
– О, я знаю. Тебе не хочется быть отравленным, правда?
Пропустив это замечание мимо ушей, Ник сообщил, что дважды в день будет приходить служанка, которая и посидит с ребенком, если им придет в голову пообедать вне дома.
– Если ты дашь мне возможность, я принесу извинения, – ровным тоном добавил он.
– Забудь об этом. Ты только зря потратишь время. Меня просто тошнит от твоих бесконечных выговоров.
– Пенни… Мне бы очень хотелось, чтобы время, которое мы проведем здесь, было чем-то особенным, – произнес Ник. – Я признаю, что все испортил, но нельзя сказать, что и ты сдерживала раздражение.
– Нет, как это ни печально. – Пенни окинула его неприязненным взглядом. Ее бесило то, что он выглядит таким великолепным и говорит убедительно и ласково, словно с очень капризным ребенком. – Но ты ведь, не задумываясь, снова примешься за старое, едва дело дойдет до оценки моих действий, не так ли? Почему же я должна поступать иначе? И потом, я сдерживаюсь!
– Если хочешь что-нибудь сказать – говори.
– У тебя есть ручка?
Вскинув черные брови, Ник достал из внутреннего кармана золотую ручку. Пенни сходила в холл, где видела мельком блокнот у телефона, и, сев на диван, принялась писать.
– Что ты делаешь?
– Ты очень умно ведешь спор. Я хочу быть уверенной, что меня не собьют с толку. Я хочу высказать все!
– Думаю, мне лучше прогуляться по пляжу. И к тому времени, когда я вернусь…
– Я остыну? – Пенни издала раздраженный смешок. – Никакой надежды, Ник. Ладно, ты готов?
– Это так необходимо?
– Если хочешь, чтобы в следующие пять минут я еще оставалась твоей женой, то совершенно необходимо, – твердо заявила она. – Первое. Мне не нравится, когда со мной обращаются, как с ребенком. Я женщина и мать. Меня не нужно опекать.
– Хорошо, – проговорил Ник, и в его глазах мелькнуло веселье.
Пенни была решительно настроена согнать с его лица это снисходительное выражение.
– Второе. Той зимой, когда я полюбила тебя, ты, пусть и пассивно, поощрял меня. Думаю, моя любовь была для тебя чем-то вроде встряски.
Она достигла желаемого – от веселости во взгляде не осталось и следа.
– Послушай…
– Нет, позволь мне сначала высказаться. А потом я отправлюсь спать одна, а ты подумаешь над моими словами.
Ник в отчаянии махнул рукой и отошел к окну.
Пенни набрала побольше воздуха в легкие.
– Ты мог бы вышвырнуть меня вон, после того как я сказала, что люблю тебя. Если сначала ты терпел меня из жалости, это все же не извиняет того, что после признания ты позволял мне по-прежнему таскаться за тобой, словно собачке на привязи.
Ник резко обернулся. Его глаза сверкали.
– Я не хотел обижать тебя.
– Почему ты терпел меня? – с негодованием набросилась на него Пенни. – Тебя нельзя назвать ни снисходительным, ни терпеливым, а я вторгалась на твою территорию при любом возможном случае. На самом деле тебя должно было бы выворачивать наизнанку при одном моем виде!
Темная краска залила щеки Ника. Но он ничего не сказал. Пенни тряхнула рыжей головой.
– Совсем недавно ты заявил, что полтора года назад я втянула тебя в ситуацию, которой ты вовсе не желал, что ты оказался совершенно беспомощным перед посягательствами какой-то девчонки. Ты, Ник Блейн, владелец крупной нефтяной компании, с репутацией холодного, безжалостного хищника, который никому не позволяет что-либо навязывать себе…
– Я чувствовал себя виноватым перед тобой, – мрачно перебил ее Ник. – Ведь тебе пришлось провести детство с чужой женщиной и в школе-интернате. А я полагал, что у родителей хватит сострадания оставить тебя в нашем доме. Увы, это было глупым и наивным заблуждением.
– А что ты мог для меня сделать? Уж в чем, в чем, а в этом твоей вины нет.
– Мог бы попытаться помочь тебе и твоей матери. Я слишком сурово осудил Лиз после той единственной короткой встречи.
– Ник, тебе было только двадцать, и ты совсем не обязан был о нас заботиться. Твой отец – это другое дело, но он не хотел обременять себя.
– Я не принял никакого участия в твоей дальнейшей судьбе. – Ты был еще слишком молод для роли… Пенни была смущена и раздражена тем, какое направление принял их разговор. – По крайней мере, я мог бы навещать тебя.
– Если из-за меня ты чувствовал себя таким виноватым, то я рада, что ты оставался в стороне, – напряженным голосом проговорила Пенни, понимая, что Ник вынуждает ее посмотреть на былое поведение иначе, чем ей хотелось бы.
– Что там еще в твоем списке?
Джордан. Она собиралась спросить, почему Ник не сказал, что в его жизни есть женщина. Поскольку не было никаких свидетельств того, что их отношения продолжаются, Пенни быстро забыла слова Люси, решив, что все осталось в прошлом. Тем большим было потрясение, когда в ночь после свадьбы она обнаружила, что Джордан по-прежнему представляет несомненный интерес для Ника.
– Пенни… Ты сидишь там и сопишь, – сухо заметил Ник.
– Я собираюсь с силами перед новой атакой. – Она издала нервный смешок. – Я хотела спросить, почему ты пошел на такой экстраординарный шаг, как женитьба на мне, в то время как мог просто объяснить матери ситуацию… Но ты ответил и на этот вопрос. Чувство вины. Чувство вины объясняет все, что бы ты ни делал, верно? В прошлом, настоящем и будущем.
Ник, решивший, что гнев Пенни пошел на убыль, приободрился и шагнул к ней.
– Что ты пытаешься сказать?
Пенни встала.
– Что я не хочу навсегда остаться в твоих глазах тем бедным, обездоленным ребенком, которого, как ты думаешь, спас в Лос-Анджелесе. А похоже, к этому все идет. Неужели ты дума ешь, что я останусь с тобой, услышав такое?
Она попыталась пройти мимо, но Ник рукой преградил ей путь.
– Ты неправильно меня поняла, – проговорил он.
– Нет, я просила тебя сказать правду и получила ее, – дрожащим голосом произнесла Пенни. – Если бы не секс, я вообще не представляла бы для тебя никакой ценности. Это единственное, что я могу тебе дать, не так ли?
Ник стиснул ее узкие плечи и развернул лицом к себе.
– Но это безумие! – крикнул он. – Как ты можешь такое говорить?
Пенни смотрела на верхнюю пуговицу его синей шелковой рубашки, и ей казалось, что она умирает.
– Ты действительно не ревновал меня к Джонни, – прошептала она. – Мое воображение снова подвело меня. Но позволь сказать тебе еще одну вещь, Ник Блейн, последнюю… Можешь забирать свою сверхчувствительную совесть, свой добродетельный вид и свою жестокую, бесчувственную душу и проваливать, потому что я не хочу иметь с тобой ничего общего!
Ник, казалось, остолбенел от ее заключительной фразы. И Пенни воспользовалась этим, чтобы вырваться и укрыться в одной из спален.
Катастрофа. Это слово стояло перед мысленным взором Ника, написанные огромными буквами. Он пытался думать, но не мог. Слово, монотонно звучащее в голове, вытеснило все остальное. Он вдруг вспомнил, какое самодовольство испытывал, почти бездумно парируя ее вопросы. Результат его потряс. Он обидел ее, по-настоящему обидел.
А еще собирался снова влюбить ее в себя! Горький смех вырвался из груди Ника. Правда заключалась в том, что он не знал, с чего начать. И в результате – полный провал. Перед глазами Ника стояло лицо Пенни – болезненное, подавленное. Она поставила на нем крест окончательно и бесповоротно. Впервые он почувствовал, что до смерти напуган. Ник устремился к бару, но тут же замер. Только слабаку необходим алкоголь, чтобы справиться с проблемой. Да и в прошлый раз бренди оказался плохим советчиком…
Муслиновые занавески развевались под легким ветерком, дувшим с Карибского моря. Лежа на кровати, Пенни смотрела, как солнце опускается за горизонт, окрашивая все в малиновые тона, и слушала тихий шорох прибоя.
Она не плакала – она была совершенно опустошена. Это был конец. Вся отзывчивость Ника полтора года назад была продиктована только чувством вины и состраданием. Она сама вызвала этот обвал откровений, а теперь ее, как и Ника, душило чувство вины: страдал невинный ребенок.
Когда дверь спальни открылась, Пенни вздрогнула. В сумерках бледным пятном выделялось лицо Ника. Он подошел ближе, и Пенни заметила, как обострились его черты.
– Ты была права, – резко проговорил он. – Я ревновал к Джонни. Я так ревновал, что испытывал почти физическую боль. О Боже, мне хотелось избить его и вышвырнуть вон!
Ошеломленная внезапной исповедью, Пенни выдохнула:
– О…
– Но тогда я не осознавал, что ревную. Лишь думая об этом впоследствии, я понял: как бы ты ни обращалась с Джонни, мне это не понравилось бы.
Пенни осторожно кивнула, словно давая понять, что ждет продолжения.
Ник сделал неуверенный жест рукой и, вернувшись к двери, с грохотом захлопнул ее. Затем вскинул темную голову и, сжав кулаки, проговорил:
– Я ощущаю себя таким собственником по отношению к тебе. Я знаю, так нельзя, но, похоже, это способ, которым я…
Чувствовалось, что он очень стыдится своего признания. Пенни внезапно захотелось отчетливее видеть его лицо. Но когда она включила напольную лампу на тумбочке у кровати, то натолкнулась на затравленный взгляд темных глаз. Сердце ее сжалось от боли.
– Я испытал огромное облегчение, когда узнал, что вы с Джонни не были любовниками…
Это говорил человек, который предложил ей поэкспериментировать со своими сверстниками, и его чувственные губы кривила самоуничижительная усмешка.
– И вообще я пришел к выводу, что интерпретирую очевидные события так, как мне удобно, – признался Ник. – Думаю, я женился на тебе потому, что чувствовал: рано или поздно потеряю контроль над собой и затащу тебя в постель.
– Но, Ник, когда это случилось, ты не хотел меня. К тому моменту я была твоей женой уже шесть недель…
– И я не уставал повторять, что это ненастоящий брак. Да, я упрям, – с внезапным нетерпением пробормотал он. – Если бы я спал с тобой, это связало бы меня обязательствами, к которым я еще не был готов.
– Значит, ради своего спокойствия, ты сослал меня в дальний конец коридора, – с горечью сказала Пенни. – Спасибо, что объяснил.
– Это было и для твоей пользы. Кроме того, поймешь ли ты наконец, что это были за шесть недель? Я ждал смерти своего отца… а потом хоронил его, – ломким от волнения голосом проговорил Ник. – Знаю, ты считаешь меня холодным и бесчувственным. Но поверь, у меня на уме не только секс!
Лицо Пенни залил румянец стыда. Она опустила голову, спрашивая себя, как могла забыть о зловещем фоне тех шести недель. Впрочем, она не любила Эдгара Блейна. Он был чужим и далеким для нее.
– Я был глубоко подавлен, а ты так притягивала меня! Но я не хотел использовать тебя… в качестве утешения, – медленно произнес он.
Пенни подняла на него полные слез глаза.
– Поэтому тебя утешила Джордан Брэм…
Ник изумленно уставился на нее.
– Да, я знаю о Джордан, – подтвердила Пен ни, видя, что это для него большая неожиданность.
Подойдя к кровати, Ник сел.
– Откуда ты узнала? – хриплым голосом спросил он.
– Я думала, вы расстались… до той ночи после нашей свадьбы, когда услышала, как ты говоришь с ней по телефону, – выдавила она.
Ник поднял руку и отвел с ее щеки растрепавшиеся волосы. В темных глазах светилось сожаление, но и недоумение.
– И ты ничего мне не сказала? Ты, готовая без конца говорить обо всем, что видишь и чувствуешь, на сей раз промолчала?
– Ты провел с ней нашу первую брачную ночь.
– Не говори чепухи, – простонал Ник. – Разве можно быть такой глупой?
– Я слышала, как ты сказал ей, что выезжаешь…
– Чтобы вернуть ключи от ее дома. – По всей видимости, не удивленный недоверчивым выражением лица жены, Ник раздраженно вздохнул. – Это был единственный предлог, который я смог найти. Конечно, безумный… И Джордан тоже была в недоумении. Но той ночью мне просто необходимо было уехать, и я вцепился и первую же возможность, позволявшую мне двигаться и действовать.
– Вернуть ключи? – ошеломленно переспросила Пенни. – В нашу первую брачную ночь? Ты не вернулся той ночью домой… думаешь, я не знаю?
– Я заснул в машине на берегу реки. Я отдал Джордан ключи и тут же понял, насколько неправильно может быть истолкован мой визит, – почти с отвращением проговорил он. – Поэтому немедленно уехал.
Заснул в машине? В четверти мили от собственного дома с более чем тридцатью спальнями? Ник лично поехал отдавать Джордан ключи, которые мог бы просто отослать? Это была настолько невероятная история, что Пенни просто смотрела на него, широко раскрыв глаза. Темная краска залила его щеки.
– Я не мог положиться на себя той ночью. Я знал, что ты можешь прийти ко мне…
Пенни опустила голову. Он был прав. Так она и собиралась сделать, пока не подслушала разговор.
– А я не был уверен, что смогу этому воспротивиться. Я буквально сгорал от страсти той ночью… Возможно, меня не остановила бы даже майка с розовыми кроликами.
– Я купила потрясающую бледно-лиловую ночную рубашку.
– Просто не верится, что ты ничего не сказала, услышав тот разговор с Джордан…
Ник обхватил ладонями ее лицо, заставляя посмотреть себе в глаза.
– Разве я имела право что-то говорить тебе? – дрожащим голосом спросила Пенни. – Ты ведь сразу предупредил меня, что наш брак ненастоящий, и вел себя соответственно. Так мне казалось. Ты просто продолжал жить собственной жизнью, словно меня не было и в помине. И если бы я стала задавать тебе вопросы, чего бы я добилась?
– Возможно, правды, – хрипло ответил Ник.
– Но я не смогла бы запретить тебе спать с ней, – убито пробормотала Пенни, до сих пор не веря, что эпизода, который стоил ей стольких страданий скорее всего и не было. – Ты, например, мог бы просто сказать, что это не мое дело. А подобные слова прозвучали бы окончательным приговором и лишили бы меня надежды сделать наш брак настоящим.
К тому моменту, когда Пенни закончила говорить. Ник чувствовал себя на редкость скверно. Он стиснул зубы, ненавидя себя за то, что причинил ей столько горя. Как же она была потрясена, если не сказала ни слова! Словно ребенок, который не в силах терпеть неприятную действительность, она провела остаток их короткого брака, притворяясь по-прежнему жизнерадостной, веселой, а он ничего не заметил!
– И ты подумала, что я способен на это? Каким же подонком я был в твоих глазах? – с жаром спросил Ник. – Ведь я знал, как ты относишься ко мне. Даже если бы меня сжигала похоть к другой женщине, я не пал бы так низко!
– Значит, вместо этого ты спал в машине на берегу реки… как бродяга в брошенном «форде», – прошептала Пенни. – Как, скажи на милость, мне могло прийти в голову подобное объяснение?
– Но теперь я, по крайней мере, знаю, по чему ты оставила меня и даже не думала возвращаться, – неожиданно заключил Ник.
Устав от всех треволнений, через которые он заставил ее пройти, Пенни уронила голову ему на плечо, вдыхая до боли знакомый запах теплой кожи.
– Ты можешь спать здесь…
– Нет… если только ты не свяжешь меня и не изнасилуешь. Я не позволю снова обвинить меня в том, что я использую тебя для удовлетворения сексуальных нужд.