Страница:
Он хорошо помнил собственное детство в деревушке под Тронхеймом. Помнил дом из лиственничных бревен, отстроенный еще дедом, служившим в должности волостного начальника, помнил амбары и службы для работников, дощатые лодочные сараи, мельницы на быстрых ручьях. В душе сохранились воспоминания о просторных комнатах, громоздкой, но удобной мебели.
А полы из дубовых плах? А дубовая кровать с пологом, на которой он появился на этот свет? Фисгармония, на которой играл дед? Огромная печь, в которой можно было приготовить целиком теленка? Какой аромат можжевельника распространялся тогда по кухне!
Еще Андерс Трольстинген на всю жизнь запомнил запахи березовых дров, вереска, донника, зеленого мыла, сдобы, копченостей, вяленой рыбы, корицы, ванили, лошадиного пота, запах горящих сальных и восковых свечей, запах волос своей матери, запах потухшей курительной трубки отца…
Разве можно сравнить эти запахи с благоуханием современных дезодорантов или химическими ароматами современных магазинов, призывающих отведать клубники или копченой грудинки? А запах седельной кожи? Запах ветра с моря? Аромат цветущей на окошке герани. Где они?! Неужели все уничтожила старость?
Нет, конечно. Просто суета современной жизни призвала себе на службу другие ценности. Дешевые товары стали пахнуть ароматизаторами, химическими заменителями, а дорогие товары остались без запаха по причине бесталанности своих производителей. И так во всем, за что ни возьмись.
Бог с ними, с современными художниками и архитекторами. Они ничего не понимают в стилях и больше обеспокоены собственной карьерой, чем счастьем своих клиентов. До чего дошло — ныне все люди делят дома на три класса: эконом-класс, средний класс и элитный.
Никто не вздумает сказать, что это дом моего детства, дом моих родителей или дом деда и бабки. Раньше даже морские пакгаузы были куда уютнее, чем сегодняшние новомодные офисы! Пусть обои будут самыми дешевыми, хоть бумажными, но важно, чтобы стены были надежными. И пусть будет место живым цветам на подоконниках, пусть стучат ходики, пусть бьют старинные настенные часы, коли по ним узнавали время наши предки.
Конечно, никто не поймет такого старого дурака, как я, подумал Андерс и, прищурившись, стал похож на тролля из сказки. Не смог даже как следует воспитать любимого сына, — куда это годится, менять машину каждый месяц!
Единственным украшением стен кабинета Андерса Трольстингена был огромный аквариум, в котором медленно плавали морские черепахи. А на дубовом рабочем столе находился лишь старомодный чернильный прибор в форме океанского парохода, отлитый из бронзы.
В одном из углов кабинета торчала из кадушки пальма, еще в юности самолично привезенная хозяином дома из Кейптауна в память о горячих деньках, проведенных в морских странствиях.
Да, когда-то Андерс сполна отдал дань путешествиям и приключениям, прошел настоящую школу судоводителя. А с чего начинал? С должности матроса на грязном угольщике, ходившем в каботажные рейсы по Балтике и Северному морю. Суровая школа, кто понимает. Льды и немецкие мины, сорвавшиеся с минрепов, скверная еда и гнусные крысы, снующие в кубрике. Дважды ненадежные и старые корабли, на которых он служил, тонули, не пережив суровые шторма. И трижды ему самому пришлось принимать участие в спасательных операциях на море, снимая команды с горящих судов в неистово бушующем Бискае.
Зато уже в тридцать лет опытнейший штурман дальнего плавания Андерс Трольстинген занимал роскошную каюту на комфортабельном трансатлантическом лайнере, поднимался на вахту в ходовую рубку в белоснежной форме старшего помощника капитана. Да не о форме речь, об опыте! Начну-ка я разговор с сыном с рассказа о морских катастрофах в Бискайском заливе! — подумал он. Но было нечто более насущное и важное, о чем он должен был с ним поговорить.
Трольстинген-сын частенько даже в своем центральном офисе появлялся в старом спортивном свитере, наплевав на глупые условности, и всегда чувствовал себя уверенно. Ведь это он, а никто иной, хозяин доков, верфей и морских буксиров.
Сейчас невооруженным глазом было видно, что отец, облаченный в парадный черный костюм, волнуется. Движения его были скованными, речь — отрывистой и нервной.
Карстен приготовился было выслушать известия о крупной аварии в доках отца или морской катастрофе, случившейся с собственным судном. Он с утра не включал радио и не просматривал газеты, все-таки пятница, об отдыхе думать надо, а не о мировых катаклизмах.
А может быть, кто-нибудь умер? Но кто?! На отца страшно смотреть, бедняга места себе не находит! Какая такая катастрофа в Бискае?! О чем он говорит?
— Карсти, сынок… Выслушай меня! Мне, с моим жизненным опытом…
— Что случилось, папа? — в голосе Карстена уже не было гнева, звучала только обеспокоенность, даже тревога. — С кем случилась беда? О ком речь?
— Беды пока никакой, а речь пойдет о тебе, о твоей судьбе, — выдержав паузу, проговорил отец.
— Обо мне?! — с изумлением воскликнул Карстен. — Что, у меня на верфи пожар?!
— Бог с ней, с несчастной верфью. Она цела. Послушай, рано или поздно перед тобой все равно встанет выбор, кого брать в жены, — проговорил Андерс Трольстинген с торжественным видом, но тут же его голос дрогнул. — Я много думал об этом. Хорошо бы, если твоей избранницей оказалась Присцилла Люксхольм, мой мальчик.
Карстен промолчал. Вот так штука! Это хорошо, что никто не умер, не случилось ни пожара, ни катастрофы… Старик сумел его напугать своим черным костюмом и дрожащим голосом. Но разговор о женитьбе! Это было и смешно, и нелепо одновременно. Ему вообще было странно слышать, что отец заговорил на столь деликатную тему.
Раньше, случись такой разговор, он просто бы рассмеялся. Какая еше женитьба! Жизнь коротка, и вокруг столько важных дел. А сколько развлечений!
Карстен смотрел на молчаливых черепах, кружащих среди потоков серебристых пузырьков воздуха за толстым стеклом аквариума, и тоже молчал. Жизнь есть жизнь. Что тут скажешь. Женитьба тоже развлечение для делового человека, но…
Для него предпочтительнее было бы вообще не высказывать свое мнение на этот счет.
Отец умен и прозорлив, он должен понять сына. Правда, после того, что случилось два года тому назад, Карстен с головой ушел в работу, оставляя развлечения на время уикэндов, и никому не позволял напоминать себе о случившемся.
Сосущая пустота в глубине души делалась незаметной именно за работой. Сумасшедшие загулы, которые тоже случались в это время, не заглушали тоску и печаль, наоборот, еще больше разжигали их. После них оставался горький осадок, и никакие красивые женщины не отвлекали от печальных мыслей. Ах, отец, отец!
— Между прочим, то, что Харальд Люксхольм, обладающий огромным капиталом и авторитетом в деловом мире страны, да и в других частях света, предложил нам с ним породниться, и первым заговорил о тебе, как о женихе для своей дочери. Это делает честь нашей семье, — продолжил разговор Андерс, внимательно наблюдая за выражением глаз своего сына. — У Харальда сложилось высокое мнение о состоянии твоего бизнеса, это раз. И, во-вторых, здоровье его таково, что он нуждается в зяте, которому мог бы доверять, на которого мог бы положиться в делах.
Андерс Трольстинген сделал паузу и посмотрел на своих черепах. Казалось, отец встретился взглядом с глазами самой мудрой и увидел в них одобрение своим словам. Карстен подумал, что отец советуется с черепахами по каждому жизненному поводу, вот и держит огромный аквариум в своем кабинете. В доме пришлось укреплять колоннами перекрытия, чтобы аквариум не провалился в подвал. Сколько же в нем воды, пять тонн или семь? Ведь черепах здесь не менее полусотни?
— Не считай ворон, мальчик! Не забывай, что я тоже стар, у меня похожие проблемы. Так хочется увидеть тебя семейным человеком, уравновешенным и рассудительным. Карсти, сынок! Разве подобает тебе болтаться по барам и ввязываться в пьяные драки? Или оказываться героем скандальной хроники?
Мальчик-с-пальчик попал в скандал, черепаху он сожрал… Карстен с мрачным видом слушал отца, оценивая блестящую логику его утверждений и одновременно слагая стишок о самом себе. Казалось, черепахи в аквариуме замерли, прислушиваясь к своему хозяину, и кивали в знак согласия своими змеиными головами.
Трудно противоречить очевидному, противопоставлять досуг и развлечения семье и работе. Даже черепахи это понимали, молча соглашались, прикрывая кожистыми веками свои крохотные глазки.
Счастливые существа, — все-то они знают, во всем разбираются! А кто будет на вас работать, мудрецы в панцирях? Любовь отвлекает, а нужно, кроме всего прочего, содержать и соответственно оплачивать целый штат сотрудников, обеспечивающих ваше комфортное существование и идеальную чистоту самого аквариума.
Вообще-то браки, устраиваемые родителями, среди знакомых Карстена случались часто. Что и говорить, большинство его друзей женилось по расчету, заставляя юристов тщательно подготавливать тексты брачных контрактов. Этого требовал бизнес.
Состоятельный человек прежде всего думает о деньгах, о сохранности капитала после его смерти, поскольку от этого зависит судьба и жены, и его потомков. Логика безупречна, да. Но неужели ради подобной банальной чепухи необходимо было заставлять его прерывать отпуск, мчаться в город, отказываясь от долгожданного выхода в море? Злость вновь поднялась в душе молодого человека, прекрасно знающего привычки и характер того, о ком шла речь.
— Харальд Люксхольм еще тот тип, он — настоящее чудовище. Везде, где дело касается нефти, он удавится за одну эре, даже не за крону, — сказал Карстен. — И мы с тобой все это хорошо знаем!
— О тебе и обо мне многие скажут то же самое, сынок. Тем не менее его дочь Присцилла прекрасно воспитанная и достойная девушка, — проговорил Андерс, понимая, что только женитьба удержит его сына от беспутных похождений, от разрушительного погружения с головой то в разгул, то в работу. А уж как обрадуется мать!
— Я не вижу причин, которые помешают тебе обрести счастье с дочерью Харальда Люксхольма. — Голос отца вновь дрогнул, а на глаза навернулись слезы. — Думаю, все сложится как нельзя лучше, сынок. Мы с мамой долго притирались характерами. Да, ты не забывай и о том, что нам с Хельгой не с кем было советоваться. Короче, повторю. Я действительно не вижу основания думать, что брак с Присциллой пойдет тебе во вред. Она принесет тебе счастье!
Не видит основания? Стальные глаза Кар-стена потемнели от гнева, так снег на льду горного озера темнеет от теплого ветра с запада. С некоторых пор он плохо переносил подобные рекомендации. Проще говоря, он терпеть не мог, когда его начинали убеждать в том, что та или иная женщина готова осчастливить его. Кто такая, эта Присцилла? Гений любви?!
3
4
А полы из дубовых плах? А дубовая кровать с пологом, на которой он появился на этот свет? Фисгармония, на которой играл дед? Огромная печь, в которой можно было приготовить целиком теленка? Какой аромат можжевельника распространялся тогда по кухне!
Еще Андерс Трольстинген на всю жизнь запомнил запахи березовых дров, вереска, донника, зеленого мыла, сдобы, копченостей, вяленой рыбы, корицы, ванили, лошадиного пота, запах горящих сальных и восковых свечей, запах волос своей матери, запах потухшей курительной трубки отца…
Разве можно сравнить эти запахи с благоуханием современных дезодорантов или химическими ароматами современных магазинов, призывающих отведать клубники или копченой грудинки? А запах седельной кожи? Запах ветра с моря? Аромат цветущей на окошке герани. Где они?! Неужели все уничтожила старость?
Нет, конечно. Просто суета современной жизни призвала себе на службу другие ценности. Дешевые товары стали пахнуть ароматизаторами, химическими заменителями, а дорогие товары остались без запаха по причине бесталанности своих производителей. И так во всем, за что ни возьмись.
Бог с ними, с современными художниками и архитекторами. Они ничего не понимают в стилях и больше обеспокоены собственной карьерой, чем счастьем своих клиентов. До чего дошло — ныне все люди делят дома на три класса: эконом-класс, средний класс и элитный.
Никто не вздумает сказать, что это дом моего детства, дом моих родителей или дом деда и бабки. Раньше даже морские пакгаузы были куда уютнее, чем сегодняшние новомодные офисы! Пусть обои будут самыми дешевыми, хоть бумажными, но важно, чтобы стены были надежными. И пусть будет место живым цветам на подоконниках, пусть стучат ходики, пусть бьют старинные настенные часы, коли по ним узнавали время наши предки.
Конечно, никто не поймет такого старого дурака, как я, подумал Андерс и, прищурившись, стал похож на тролля из сказки. Не смог даже как следует воспитать любимого сына, — куда это годится, менять машину каждый месяц!
Единственным украшением стен кабинета Андерса Трольстингена был огромный аквариум, в котором медленно плавали морские черепахи. А на дубовом рабочем столе находился лишь старомодный чернильный прибор в форме океанского парохода, отлитый из бронзы.
В одном из углов кабинета торчала из кадушки пальма, еще в юности самолично привезенная хозяином дома из Кейптауна в память о горячих деньках, проведенных в морских странствиях.
Да, когда-то Андерс сполна отдал дань путешествиям и приключениям, прошел настоящую школу судоводителя. А с чего начинал? С должности матроса на грязном угольщике, ходившем в каботажные рейсы по Балтике и Северному морю. Суровая школа, кто понимает. Льды и немецкие мины, сорвавшиеся с минрепов, скверная еда и гнусные крысы, снующие в кубрике. Дважды ненадежные и старые корабли, на которых он служил, тонули, не пережив суровые шторма. И трижды ему самому пришлось принимать участие в спасательных операциях на море, снимая команды с горящих судов в неистово бушующем Бискае.
Зато уже в тридцать лет опытнейший штурман дальнего плавания Андерс Трольстинген занимал роскошную каюту на комфортабельном трансатлантическом лайнере, поднимался на вахту в ходовую рубку в белоснежной форме старшего помощника капитана. Да не о форме речь, об опыте! Начну-ка я разговор с сыном с рассказа о морских катастрофах в Бискайском заливе! — подумал он. Но было нечто более насущное и важное, о чем он должен был с ним поговорить.
Трольстинген-сын частенько даже в своем центральном офисе появлялся в старом спортивном свитере, наплевав на глупые условности, и всегда чувствовал себя уверенно. Ведь это он, а никто иной, хозяин доков, верфей и морских буксиров.
Сейчас невооруженным глазом было видно, что отец, облаченный в парадный черный костюм, волнуется. Движения его были скованными, речь — отрывистой и нервной.
Карстен приготовился было выслушать известия о крупной аварии в доках отца или морской катастрофе, случившейся с собственным судном. Он с утра не включал радио и не просматривал газеты, все-таки пятница, об отдыхе думать надо, а не о мировых катаклизмах.
А может быть, кто-нибудь умер? Но кто?! На отца страшно смотреть, бедняга места себе не находит! Какая такая катастрофа в Бискае?! О чем он говорит?
— Карсти, сынок… Выслушай меня! Мне, с моим жизненным опытом…
— Что случилось, папа? — в голосе Карстена уже не было гнева, звучала только обеспокоенность, даже тревога. — С кем случилась беда? О ком речь?
— Беды пока никакой, а речь пойдет о тебе, о твоей судьбе, — выдержав паузу, проговорил отец.
— Обо мне?! — с изумлением воскликнул Карстен. — Что, у меня на верфи пожар?!
— Бог с ней, с несчастной верфью. Она цела. Послушай, рано или поздно перед тобой все равно встанет выбор, кого брать в жены, — проговорил Андерс Трольстинген с торжественным видом, но тут же его голос дрогнул. — Я много думал об этом. Хорошо бы, если твоей избранницей оказалась Присцилла Люксхольм, мой мальчик.
Карстен промолчал. Вот так штука! Это хорошо, что никто не умер, не случилось ни пожара, ни катастрофы… Старик сумел его напугать своим черным костюмом и дрожащим голосом. Но разговор о женитьбе! Это было и смешно, и нелепо одновременно. Ему вообще было странно слышать, что отец заговорил на столь деликатную тему.
Раньше, случись такой разговор, он просто бы рассмеялся. Какая еше женитьба! Жизнь коротка, и вокруг столько важных дел. А сколько развлечений!
Карстен смотрел на молчаливых черепах, кружащих среди потоков серебристых пузырьков воздуха за толстым стеклом аквариума, и тоже молчал. Жизнь есть жизнь. Что тут скажешь. Женитьба тоже развлечение для делового человека, но…
Для него предпочтительнее было бы вообще не высказывать свое мнение на этот счет.
Отец умен и прозорлив, он должен понять сына. Правда, после того, что случилось два года тому назад, Карстен с головой ушел в работу, оставляя развлечения на время уикэндов, и никому не позволял напоминать себе о случившемся.
Сосущая пустота в глубине души делалась незаметной именно за работой. Сумасшедшие загулы, которые тоже случались в это время, не заглушали тоску и печаль, наоборот, еще больше разжигали их. После них оставался горький осадок, и никакие красивые женщины не отвлекали от печальных мыслей. Ах, отец, отец!
— Между прочим, то, что Харальд Люксхольм, обладающий огромным капиталом и авторитетом в деловом мире страны, да и в других частях света, предложил нам с ним породниться, и первым заговорил о тебе, как о женихе для своей дочери. Это делает честь нашей семье, — продолжил разговор Андерс, внимательно наблюдая за выражением глаз своего сына. — У Харальда сложилось высокое мнение о состоянии твоего бизнеса, это раз. И, во-вторых, здоровье его таково, что он нуждается в зяте, которому мог бы доверять, на которого мог бы положиться в делах.
Андерс Трольстинген сделал паузу и посмотрел на своих черепах. Казалось, отец встретился взглядом с глазами самой мудрой и увидел в них одобрение своим словам. Карстен подумал, что отец советуется с черепахами по каждому жизненному поводу, вот и держит огромный аквариум в своем кабинете. В доме пришлось укреплять колоннами перекрытия, чтобы аквариум не провалился в подвал. Сколько же в нем воды, пять тонн или семь? Ведь черепах здесь не менее полусотни?
— Не считай ворон, мальчик! Не забывай, что я тоже стар, у меня похожие проблемы. Так хочется увидеть тебя семейным человеком, уравновешенным и рассудительным. Карсти, сынок! Разве подобает тебе болтаться по барам и ввязываться в пьяные драки? Или оказываться героем скандальной хроники?
Мальчик-с-пальчик попал в скандал, черепаху он сожрал… Карстен с мрачным видом слушал отца, оценивая блестящую логику его утверждений и одновременно слагая стишок о самом себе. Казалось, черепахи в аквариуме замерли, прислушиваясь к своему хозяину, и кивали в знак согласия своими змеиными головами.
Трудно противоречить очевидному, противопоставлять досуг и развлечения семье и работе. Даже черепахи это понимали, молча соглашались, прикрывая кожистыми веками свои крохотные глазки.
Счастливые существа, — все-то они знают, во всем разбираются! А кто будет на вас работать, мудрецы в панцирях? Любовь отвлекает, а нужно, кроме всего прочего, содержать и соответственно оплачивать целый штат сотрудников, обеспечивающих ваше комфортное существование и идеальную чистоту самого аквариума.
Вообще-то браки, устраиваемые родителями, среди знакомых Карстена случались часто. Что и говорить, большинство его друзей женилось по расчету, заставляя юристов тщательно подготавливать тексты брачных контрактов. Этого требовал бизнес.
Состоятельный человек прежде всего думает о деньгах, о сохранности капитала после его смерти, поскольку от этого зависит судьба и жены, и его потомков. Логика безупречна, да. Но неужели ради подобной банальной чепухи необходимо было заставлять его прерывать отпуск, мчаться в город, отказываясь от долгожданного выхода в море? Злость вновь поднялась в душе молодого человека, прекрасно знающего привычки и характер того, о ком шла речь.
— Харальд Люксхольм еще тот тип, он — настоящее чудовище. Везде, где дело касается нефти, он удавится за одну эре, даже не за крону, — сказал Карстен. — И мы с тобой все это хорошо знаем!
— О тебе и обо мне многие скажут то же самое, сынок. Тем не менее его дочь Присцилла прекрасно воспитанная и достойная девушка, — проговорил Андерс, понимая, что только женитьба удержит его сына от беспутных похождений, от разрушительного погружения с головой то в разгул, то в работу. А уж как обрадуется мать!
— Я не вижу причин, которые помешают тебе обрести счастье с дочерью Харальда Люксхольма. — Голос отца вновь дрогнул, а на глаза навернулись слезы. — Думаю, все сложится как нельзя лучше, сынок. Мы с мамой долго притирались характерами. Да, ты не забывай и о том, что нам с Хельгой не с кем было советоваться. Короче, повторю. Я действительно не вижу основания думать, что брак с Присциллой пойдет тебе во вред. Она принесет тебе счастье!
Не видит основания? Стальные глаза Кар-стена потемнели от гнева, так снег на льду горного озера темнеет от теплого ветра с запада. С некоторых пор он плохо переносил подобные рекомендации. Проще говоря, он терпеть не мог, когда его начинали убеждать в том, что та или иная женщина готова осчастливить его. Кто такая, эта Присцилла? Гений любви?!
3
Та, которую он любил больше всего на свете, оставила Карстена, ушла из его и своей жизни.
Хельга Трольстинген первая принялась ссорить сына с его возлюбленной, приводила смешные доводы, согласно которым он должен был расстаться с милой Стинне. С самой образованной и изящной женщиной Ставангера!
Мать упрекала Карстена в том, что тот слеп и пригрел на груди настоящую змею. А он просто любил Стинне, любил! Ему плевать было на недостатки своей возлюбленной, у кого их нет? Только у покойников!
В недостатках, кстати, и кроются добродетели. Трольстинген-сын замечательно отдыхал в обществе этой удивительной женщины, ее остроумных подружек и приятелей. Никогда в дальнейшем Карстен не будет обсуждать свои сердечные дела с кем бы то ни было! Не будет! Тем более с отцом или матерью. Да что они понимают в жизни?! Что видели, кроме тоскливого существования таких же провинциалов, какими являлись сами.
Это ведь именно они, якобы уважающие традиции, презирали его возлюбленную и отказали ей в праве стать невестой их сына. Хельга Трольстинген, мать Карстена, оскорбила милую Стинне, отказала ей от дома!
Отец же позволил себе демонстративно не разговаривать с девушкой сына, когда тот привел ее на бал в канун Рождества, в контору Судоремонтного завода. А какой замечательный наряд был тогда на ней! Карстен выписал его из Парижа, угрохав огромную сумму денег.
Зато все друзья ахнули. Ему самому было приятно ловить восторженные и завистливые взгляды, обращенные на великолепную фигуру Стинне. Нет сомнений, Карстен и был тогда, и остается теперь одним из самых богатых молодых людей Ставангера, да, впрочем, и Бергена. Ну и что? Он-то сам никак не мог упрекнуть свою любимую в вульгарной меркантильности. Они любили друг друга и были счастливы.
Но, видите ли, взбалмошный характер и якобы темное прошлое молодой женщины раздражали родительские чувства! Да какая разница, у кого какое прошлое! И как можно из-за него разрушать настоящее и будущее?
Да, Стинне была старше Карстена и побывала замужем, даже дважды или трижды. Зато, как она улыбалась, как гордо сидела очаровательная головка на ее узких плечах! И вместе им становилось необыкновенно хорошо. Они часто отправлялись куда-нибудь погулять, или просиживали вечера напролет в различных кафе и ресторанах.
Женщина была наделена от природы сильным темпераментом, и каждая их совместная ночь казалась Карстену праздником страсти.
Опытная Стинне великолепно вела себя в постели. И то, что она была старше, никак не отражалось на их общении. Напротив, ее ласки делались чувственней и проникновенней, когда она ощущала неопытность партнера.
Карстен открывал в себе все новые и новые сексуальные возможности, охотно разделяя склонность Стинне к экспериментам. В постели с возлюбленной он чувствовал себя всегда лучше, чем в клубе или на вечеринках. Там нужно было разговаривать, высокомерно острить, выслушивать светские сплетни.
В пылу страсти она громко кричала и стонала. А после ночи любви, объясняя свое поведение, признавалась, что никто, кроме Карстена, никогда не доставлял ей такого удовольствия. И вряд ли сумеет доставить! Он так гордился собой!
Правда, его несколько удивляло, что Стинне продолжала видеться и дружить со всеми своими бывшими мужьями и поклонниками. Любила принимать от них подарки на день рождения и проводила в телефонных разговорах с нынешними женами своих прошлых возлюбленных часы напролет.
Интересно, о чем можно с ними разговаривать? — возмущалась мать Карстена. Но у каждого свои странности. Стинне любила поболтать, мать повозмущаться. А еще его возлюбленная мечтала о жизни в Нью-Йорке, хотела сделаться завсегдатаем тамошних ночных клубов, намеревалась по непонятной причине навсегда забыть Норвегию. Карстена это не пугало, а только тешило. Ему нравилось, что его женщина не похожа на остальных домоседок, коротающих дни в детской или в кухне.
Что ж, размышлял Карстен Трольстинген, Нью-Йорк — такой магнит, который вытягивает энергичных, жизнелюбивых людей со всех уголков земли. Купить недвижимость на Манхэттене оказалось не так-то просто, но Карстену не занимать было настойчивости и решительности. А деньги… Денег всегда мало. Подумаешь, потратил около миллиона долларов! Слава Богу, многие его сделки проходили через Североамериканские банки, а в них на его счетах лежали средства, в десятки раз превышающие стоимость купленной квартиры. Да-да, пятикомнатной небольшой квартирки с замечательным видом на Гудзон и Центральный парк.
Лучшие дизайнеры Нового Света превратили жилище, которое Карстен приобрел для своей возлюбленной, в шикарном восьмидесятиэтажном доме на Манхэттене, в шедевр дизайнерского искусства. Сколько затем в этой квартире перебывало гостей! Ох, и кто там только не появлялся! Некоторых визитеров Карстен с удовольствием собственноручно спустил бы с лестницы, благо квартира была расположена на сороковом этаже.
Почему-то Стинне решила, что в ее доме должны круглосуточно бывать поэты, банкиры, кинозвезды, торговцы наркотиками, продавцы антиквариата… Молодая женщина скучала в родном Ставангере, а в чужом Нью-Йорке вдруг расцвела и похорошела.
Свой новый дом она набила как дорогими картинами, вазами, гобеленами, так и всевозможными грошовыми побрякушками. Но квартирка действительно была хороша! О ней писали статьи искусствоведы, фотографии интерьера публиковались в архитектурных журналах.
Там были светильники знаменитых Антонио Читтерио и Тома Диксона, стулья замечательного ультра-дорогого мебельщика Ээро Сааринена… Круглый двухуровневый стол Саспеншен украшал гостиную — ярко-красный лак, каркас из металла: стол и арт-объект в одном лице. На этом столе все выглядело великолепно — и девушки, и кошки, и книги. Все, кроме еды. Кусок черного хлеба на поверхности стола казался вылепленным из пластмассы, удивительное дело…
Карстен редко бывал у своей возлюбленной в ее новом доме. Квартирой распоряжалась Стинне, а сама она редко приезжала в Норвегию, вовсю наслаждаясь новой жизнью. Сколько у нее появилось друзей и знакомых, как все любили очаровательную хозяйку модного салона в центре Манхэттена. Женщина мечтала об этом всю жизнь…
Стинне была в восторге! Первый муж сумел всего-навсего подарить ей недорогой автомобиль, а второй муж лишь дважды за короткий срок совместной супружеской жизни возил в Париж. Я полагаю, сказала Стинне Карстену, что ты будешь лучшим мужем на свете! Хватит работать и работать, будем вести скромную семейную жизнь в Штатах, ходить на премьеры, путешествовать, принимать гостей!
Карстен никогда особенно не вслушивался в несмолкаемую, но тем не менее милую болтовню Стинне, ему было хорошо просто находиться рядом с ней. Да и ему самому нравился Нью-Йорк. Впрочем, не больше, чем Париж, Лондон или Гонконг. Везде они привлекали заезжего человека своими традициями, достопримечательностями, климатическими особенностями. Родным городом Карстена был Ставангер, там он вырос, там стоял и стоит дом отца.
К тому же квартиры в Лондоне, в Нью-Йорке или Париже не помешают семейному счастью! Менять местожительство время от времени даже хорошо.
После того как Карстен надел обручальное колечко на пальчик Стинне, отец и мать наговорили ему такого, что он вычеркнул родителей из своей жизни. Впоследствии их примирило трагическое происшествие, которое заставило горевать и его стариков.
Стинне внезапно ушла из жизни в тот черный понедельник, когда случилась авария на скоростном Атлантическом шоссе, проложенном по каменным дамбам из Молде в Кристиансунн. Его возлюбленная погибла за рулем своего крохотного фиата, и Карстен, узнав об этом, был готов наложить на себя руки от горя.
Он несколько раз проезжал по Атлантическому шоссе, останавливался и смотрел на бегущие по проливу волны. И соленые морские брызги смешивались с его слезами. Бедная Стинне, как мерзко и одиноко на свете без твоей болтовни, нелепых причуд и нарядов!
В купленную для своей возлюбленной квартиру Карстен больше никогда не заходил, дизайнерские изыски покрылись пылью и потускнели, а вскоре вообще вышли из моды.
И еще. Прочитав медицинское заключение о смерти Стинне, Карстен проникся бешеной ненавистью к наркоторговцам. Кто бы мог подумать, бедняжка употребляла наркотики. Ее заставляли это делать, так убеждал себя Карстен…
Что было потом? Страшная пустота в жизни. Тупая боль в сердце. А дальше работа, только работа, и редкий шальной отдых от трудовых будней. Друзья, биржа, офис, банки, казино, рестораны… Все переплелось, слившись в один поток, несущийся сквозь дни и ночи неделя за неделей, месяц за месяцем.
Потом из Англии пригнали «Звезду Севера». Яхта стала настоящей отдушиной, занимала все его свободное время. А потом наступил период, когда горечь утраты отошла на задний план. Но тут-то у него и всплыла прежняя обида на родителей, которые так и не приняли его возлюбленную в свой круг. И Кар-стен вновь почувствовал неприязнь к ним.
Конечно, он был не прав, конечно… Но теперь началась новая жизнь, и он постарается обойтись без прежних ошибок.
Все, к чему прикасались руки Карстена, моментально превращалось в золото. Со временем он сделался куда богаче собственного отца, его судоходные компании процветали, он не боялся риска и вкладывал капитал в такие предприятия, которые для других оказывались гибельными.
Так, Карстен первым стал скупать прибрежные участки земли на Северном море, чтобы строить там цеха по переработке отслуживших свой срок кораблей. Он приобретал подводные лодки устаревшего типа, капитально их ремонтировал и перепродавал в страны третьего мира. Ему даже удалось открыть казино на расколовшемся танкере, застрявшем на мели у Бергена, предварительно откачав из половинок судна нефть.
Вернее, именно за откачку нефти в условиях штормового моря он получил от правительства преимущественное разрешение на открытие казино. Заведение стало невероятно модным у туристов, любящих потешить себя чем-то экстравагантным.
Да чем только Карстен не занимался за свои двадцать пять лет… От отца ему передалась страсть к долгим странствиям.
Трольстинген-сын строил корабли не только в Норвегии, он покупал верфи там, где были дешевые рабочие руки, где работали металлургические заводы, не умеющие выгодно распорядиться тем, что произвели.
Карстен обеспечивал людей работой, и дела у него шли в гору даже тогда, когда конкуренты разорялись. Хотя судостроительная промышленность была подвержена спадам, как и любая другая отрасль, он умел держаться на плаву.
Так что капитал его неуклонно рос. И вот уже такая шишка, как Харальд Люксхольм, мечтал видеть в нем своего зятя! Ярко-оранжевого цвета суда снабжения, снующие между плавучими платформами с нефтяными вышками, принадлежащими этому магнату, были хорошо знакомы Карстену. Однако отсутствием внимания со стороны женщин молодой Трольстинген не страдал. И обращать внимание на серых мышек, подобных предполагаемой невесте, из-за того, что у них солидное приданое, не собирался.
Никогда не соглашусь на подобную идиотскую брачную сделку, раздраженно подумал Карстен.
Но сколько же денег приносит Люксхольму нефть, с ума сойти! Самый богатый человек на всем западном побережье страны. Фигура! Тезка королю, Люксхольм и ведет себя с ним по-приятельски.
Король Норвегии приезжает на остров Хиркенхольм, а попросту Хирке, поохотиться и половить на крючок треску, сайду и макрель. Рыбная ловля на Хирке замечательная, это Карстен знал по собственному опыту.
Отец внимательно смотрел на сына, оперевшись на стол. Правая его ладонь лежала на груди, на сердце. Карстен обратил внимание на то, какие натруженные у отца руки, как у крестьянина или рыбака.
— Я никогда не видел дочку Люксхольма, — попытался было возразить он. — И такого желания не испытывал. Подозреваю, что она представляет собой избалованную папочкой уродину, думающую только о развлечениях и тряпках. К тому же эта леди скорее всего заносчивая дура, кичащаяся богатством отца, героиня светских скандалов. Или, того хуже, серая мышка себе на уме.
Богатым родителям часто не везет с детьми! Он, естественно, не в счет: умен, хорош собой, подумал Карстен.
Старший Трольстинген, перебив вдруг ход мыслей сына, уверенно возразил:
— Нет, ты видел ее. Сам Харальд утверждает это. С какой стати ему меня обманывать. Вспомни, однажды тебе пришлось провести ночь на острове Хирке… Понятное дело, ты терпел бедствие, поэтому никому об этом не рассказывал. Но все тайное становится явным…
На лице отца появилась ехидная улыбка. Оказывается, старик был в курсе событий, происходящих с его сыном. Карстен наморщил лоб. Да, что-то такое припоминалось. Он действительно был однажды на острове Хирке, принадлежавшем Люксхольму, и ремонтировал свою яхту в небольшом доке, расположенном в порту острова.
Громко сказано — в порту. Пара домиков для рабочих и матросов, резервуары с дизельным топливом среди скал, этакое пиратское гнездо нефтяного магната, затерянное в шхерах. В порту, вернее, в небольшой естественной бухте, называемой островитянами гаванью, был прекрасный пирс с подъемным краном, и пара небольших буксиров. Да еще ледокол…
И чудесный дом в старо-норвежском духе, с любовью отстроенный в самой живописной части острова. Об этом Доме ходили легенды. Слухи о несметных сокровищах, хранящихся там, просачивались от города к городу, от порта к порту. Как-никак, хозяин его — миллиардер! Хотя лишь в старых добрых сказках богачи прятали мешки с золотом и бриллиантами в глухих подземельях и других тайниках. Сейчас для этих целей существуют банки и прочие не столь романтичные места, где капитал не только уцелеет, но и приумножится.
Надо признаться, сам остров был замечательным, а местоположение его просто чудесно. Карстен хорошо помнил свой невольный визит на остров Хиркенхольм…
Хельга Трольстинген первая принялась ссорить сына с его возлюбленной, приводила смешные доводы, согласно которым он должен был расстаться с милой Стинне. С самой образованной и изящной женщиной Ставангера!
Мать упрекала Карстена в том, что тот слеп и пригрел на груди настоящую змею. А он просто любил Стинне, любил! Ему плевать было на недостатки своей возлюбленной, у кого их нет? Только у покойников!
В недостатках, кстати, и кроются добродетели. Трольстинген-сын замечательно отдыхал в обществе этой удивительной женщины, ее остроумных подружек и приятелей. Никогда в дальнейшем Карстен не будет обсуждать свои сердечные дела с кем бы то ни было! Не будет! Тем более с отцом или матерью. Да что они понимают в жизни?! Что видели, кроме тоскливого существования таких же провинциалов, какими являлись сами.
Это ведь именно они, якобы уважающие традиции, презирали его возлюбленную и отказали ей в праве стать невестой их сына. Хельга Трольстинген, мать Карстена, оскорбила милую Стинне, отказала ей от дома!
Отец же позволил себе демонстративно не разговаривать с девушкой сына, когда тот привел ее на бал в канун Рождества, в контору Судоремонтного завода. А какой замечательный наряд был тогда на ней! Карстен выписал его из Парижа, угрохав огромную сумму денег.
Зато все друзья ахнули. Ему самому было приятно ловить восторженные и завистливые взгляды, обращенные на великолепную фигуру Стинне. Нет сомнений, Карстен и был тогда, и остается теперь одним из самых богатых молодых людей Ставангера, да, впрочем, и Бергена. Ну и что? Он-то сам никак не мог упрекнуть свою любимую в вульгарной меркантильности. Они любили друг друга и были счастливы.
Но, видите ли, взбалмошный характер и якобы темное прошлое молодой женщины раздражали родительские чувства! Да какая разница, у кого какое прошлое! И как можно из-за него разрушать настоящее и будущее?
Да, Стинне была старше Карстена и побывала замужем, даже дважды или трижды. Зато, как она улыбалась, как гордо сидела очаровательная головка на ее узких плечах! И вместе им становилось необыкновенно хорошо. Они часто отправлялись куда-нибудь погулять, или просиживали вечера напролет в различных кафе и ресторанах.
Женщина была наделена от природы сильным темпераментом, и каждая их совместная ночь казалась Карстену праздником страсти.
Опытная Стинне великолепно вела себя в постели. И то, что она была старше, никак не отражалось на их общении. Напротив, ее ласки делались чувственней и проникновенней, когда она ощущала неопытность партнера.
Карстен открывал в себе все новые и новые сексуальные возможности, охотно разделяя склонность Стинне к экспериментам. В постели с возлюбленной он чувствовал себя всегда лучше, чем в клубе или на вечеринках. Там нужно было разговаривать, высокомерно острить, выслушивать светские сплетни.
В пылу страсти она громко кричала и стонала. А после ночи любви, объясняя свое поведение, признавалась, что никто, кроме Карстена, никогда не доставлял ей такого удовольствия. И вряд ли сумеет доставить! Он так гордился собой!
Правда, его несколько удивляло, что Стинне продолжала видеться и дружить со всеми своими бывшими мужьями и поклонниками. Любила принимать от них подарки на день рождения и проводила в телефонных разговорах с нынешними женами своих прошлых возлюбленных часы напролет.
Интересно, о чем можно с ними разговаривать? — возмущалась мать Карстена. Но у каждого свои странности. Стинне любила поболтать, мать повозмущаться. А еще его возлюбленная мечтала о жизни в Нью-Йорке, хотела сделаться завсегдатаем тамошних ночных клубов, намеревалась по непонятной причине навсегда забыть Норвегию. Карстена это не пугало, а только тешило. Ему нравилось, что его женщина не похожа на остальных домоседок, коротающих дни в детской или в кухне.
Что ж, размышлял Карстен Трольстинген, Нью-Йорк — такой магнит, который вытягивает энергичных, жизнелюбивых людей со всех уголков земли. Купить недвижимость на Манхэттене оказалось не так-то просто, но Карстену не занимать было настойчивости и решительности. А деньги… Денег всегда мало. Подумаешь, потратил около миллиона долларов! Слава Богу, многие его сделки проходили через Североамериканские банки, а в них на его счетах лежали средства, в десятки раз превышающие стоимость купленной квартиры. Да-да, пятикомнатной небольшой квартирки с замечательным видом на Гудзон и Центральный парк.
Лучшие дизайнеры Нового Света превратили жилище, которое Карстен приобрел для своей возлюбленной, в шикарном восьмидесятиэтажном доме на Манхэттене, в шедевр дизайнерского искусства. Сколько затем в этой квартире перебывало гостей! Ох, и кто там только не появлялся! Некоторых визитеров Карстен с удовольствием собственноручно спустил бы с лестницы, благо квартира была расположена на сороковом этаже.
Почему-то Стинне решила, что в ее доме должны круглосуточно бывать поэты, банкиры, кинозвезды, торговцы наркотиками, продавцы антиквариата… Молодая женщина скучала в родном Ставангере, а в чужом Нью-Йорке вдруг расцвела и похорошела.
Свой новый дом она набила как дорогими картинами, вазами, гобеленами, так и всевозможными грошовыми побрякушками. Но квартирка действительно была хороша! О ней писали статьи искусствоведы, фотографии интерьера публиковались в архитектурных журналах.
Там были светильники знаменитых Антонио Читтерио и Тома Диксона, стулья замечательного ультра-дорогого мебельщика Ээро Сааринена… Круглый двухуровневый стол Саспеншен украшал гостиную — ярко-красный лак, каркас из металла: стол и арт-объект в одном лице. На этом столе все выглядело великолепно — и девушки, и кошки, и книги. Все, кроме еды. Кусок черного хлеба на поверхности стола казался вылепленным из пластмассы, удивительное дело…
Карстен редко бывал у своей возлюбленной в ее новом доме. Квартирой распоряжалась Стинне, а сама она редко приезжала в Норвегию, вовсю наслаждаясь новой жизнью. Сколько у нее появилось друзей и знакомых, как все любили очаровательную хозяйку модного салона в центре Манхэттена. Женщина мечтала об этом всю жизнь…
Стинне была в восторге! Первый муж сумел всего-навсего подарить ей недорогой автомобиль, а второй муж лишь дважды за короткий срок совместной супружеской жизни возил в Париж. Я полагаю, сказала Стинне Карстену, что ты будешь лучшим мужем на свете! Хватит работать и работать, будем вести скромную семейную жизнь в Штатах, ходить на премьеры, путешествовать, принимать гостей!
Карстен никогда особенно не вслушивался в несмолкаемую, но тем не менее милую болтовню Стинне, ему было хорошо просто находиться рядом с ней. Да и ему самому нравился Нью-Йорк. Впрочем, не больше, чем Париж, Лондон или Гонконг. Везде они привлекали заезжего человека своими традициями, достопримечательностями, климатическими особенностями. Родным городом Карстена был Ставангер, там он вырос, там стоял и стоит дом отца.
К тому же квартиры в Лондоне, в Нью-Йорке или Париже не помешают семейному счастью! Менять местожительство время от времени даже хорошо.
После того как Карстен надел обручальное колечко на пальчик Стинне, отец и мать наговорили ему такого, что он вычеркнул родителей из своей жизни. Впоследствии их примирило трагическое происшествие, которое заставило горевать и его стариков.
Стинне внезапно ушла из жизни в тот черный понедельник, когда случилась авария на скоростном Атлантическом шоссе, проложенном по каменным дамбам из Молде в Кристиансунн. Его возлюбленная погибла за рулем своего крохотного фиата, и Карстен, узнав об этом, был готов наложить на себя руки от горя.
Он несколько раз проезжал по Атлантическому шоссе, останавливался и смотрел на бегущие по проливу волны. И соленые морские брызги смешивались с его слезами. Бедная Стинне, как мерзко и одиноко на свете без твоей болтовни, нелепых причуд и нарядов!
В купленную для своей возлюбленной квартиру Карстен больше никогда не заходил, дизайнерские изыски покрылись пылью и потускнели, а вскоре вообще вышли из моды.
И еще. Прочитав медицинское заключение о смерти Стинне, Карстен проникся бешеной ненавистью к наркоторговцам. Кто бы мог подумать, бедняжка употребляла наркотики. Ее заставляли это делать, так убеждал себя Карстен…
Что было потом? Страшная пустота в жизни. Тупая боль в сердце. А дальше работа, только работа, и редкий шальной отдых от трудовых будней. Друзья, биржа, офис, банки, казино, рестораны… Все переплелось, слившись в один поток, несущийся сквозь дни и ночи неделя за неделей, месяц за месяцем.
Потом из Англии пригнали «Звезду Севера». Яхта стала настоящей отдушиной, занимала все его свободное время. А потом наступил период, когда горечь утраты отошла на задний план. Но тут-то у него и всплыла прежняя обида на родителей, которые так и не приняли его возлюбленную в свой круг. И Кар-стен вновь почувствовал неприязнь к ним.
Конечно, он был не прав, конечно… Но теперь началась новая жизнь, и он постарается обойтись без прежних ошибок.
Все, к чему прикасались руки Карстена, моментально превращалось в золото. Со временем он сделался куда богаче собственного отца, его судоходные компании процветали, он не боялся риска и вкладывал капитал в такие предприятия, которые для других оказывались гибельными.
Так, Карстен первым стал скупать прибрежные участки земли на Северном море, чтобы строить там цеха по переработке отслуживших свой срок кораблей. Он приобретал подводные лодки устаревшего типа, капитально их ремонтировал и перепродавал в страны третьего мира. Ему даже удалось открыть казино на расколовшемся танкере, застрявшем на мели у Бергена, предварительно откачав из половинок судна нефть.
Вернее, именно за откачку нефти в условиях штормового моря он получил от правительства преимущественное разрешение на открытие казино. Заведение стало невероятно модным у туристов, любящих потешить себя чем-то экстравагантным.
Да чем только Карстен не занимался за свои двадцать пять лет… От отца ему передалась страсть к долгим странствиям.
Трольстинген-сын строил корабли не только в Норвегии, он покупал верфи там, где были дешевые рабочие руки, где работали металлургические заводы, не умеющие выгодно распорядиться тем, что произвели.
Карстен обеспечивал людей работой, и дела у него шли в гору даже тогда, когда конкуренты разорялись. Хотя судостроительная промышленность была подвержена спадам, как и любая другая отрасль, он умел держаться на плаву.
Так что капитал его неуклонно рос. И вот уже такая шишка, как Харальд Люксхольм, мечтал видеть в нем своего зятя! Ярко-оранжевого цвета суда снабжения, снующие между плавучими платформами с нефтяными вышками, принадлежащими этому магнату, были хорошо знакомы Карстену. Однако отсутствием внимания со стороны женщин молодой Трольстинген не страдал. И обращать внимание на серых мышек, подобных предполагаемой невесте, из-за того, что у них солидное приданое, не собирался.
Никогда не соглашусь на подобную идиотскую брачную сделку, раздраженно подумал Карстен.
Но сколько же денег приносит Люксхольму нефть, с ума сойти! Самый богатый человек на всем западном побережье страны. Фигура! Тезка королю, Люксхольм и ведет себя с ним по-приятельски.
Король Норвегии приезжает на остров Хиркенхольм, а попросту Хирке, поохотиться и половить на крючок треску, сайду и макрель. Рыбная ловля на Хирке замечательная, это Карстен знал по собственному опыту.
Отец внимательно смотрел на сына, оперевшись на стол. Правая его ладонь лежала на груди, на сердце. Карстен обратил внимание на то, какие натруженные у отца руки, как у крестьянина или рыбака.
— Я никогда не видел дочку Люксхольма, — попытался было возразить он. — И такого желания не испытывал. Подозреваю, что она представляет собой избалованную папочкой уродину, думающую только о развлечениях и тряпках. К тому же эта леди скорее всего заносчивая дура, кичащаяся богатством отца, героиня светских скандалов. Или, того хуже, серая мышка себе на уме.
Богатым родителям часто не везет с детьми! Он, естественно, не в счет: умен, хорош собой, подумал Карстен.
Старший Трольстинген, перебив вдруг ход мыслей сына, уверенно возразил:
— Нет, ты видел ее. Сам Харальд утверждает это. С какой стати ему меня обманывать. Вспомни, однажды тебе пришлось провести ночь на острове Хирке… Понятное дело, ты терпел бедствие, поэтому никому об этом не рассказывал. Но все тайное становится явным…
На лице отца появилась ехидная улыбка. Оказывается, старик был в курсе событий, происходящих с его сыном. Карстен наморщил лоб. Да, что-то такое припоминалось. Он действительно был однажды на острове Хирке, принадлежавшем Люксхольму, и ремонтировал свою яхту в небольшом доке, расположенном в порту острова.
Громко сказано — в порту. Пара домиков для рабочих и матросов, резервуары с дизельным топливом среди скал, этакое пиратское гнездо нефтяного магната, затерянное в шхерах. В порту, вернее, в небольшой естественной бухте, называемой островитянами гаванью, был прекрасный пирс с подъемным краном, и пара небольших буксиров. Да еще ледокол…
И чудесный дом в старо-норвежском духе, с любовью отстроенный в самой живописной части острова. Об этом Доме ходили легенды. Слухи о несметных сокровищах, хранящихся там, просачивались от города к городу, от порта к порту. Как-никак, хозяин его — миллиардер! Хотя лишь в старых добрых сказках богачи прятали мешки с золотом и бриллиантами в глухих подземельях и других тайниках. Сейчас для этих целей существуют банки и прочие не столь романтичные места, где капитал не только уцелеет, но и приумножится.
Надо признаться, сам остров был замечательным, а местоположение его просто чудесно. Карстен хорошо помнил свой невольный визит на остров Хиркенхольм…
4
Морская прогулка тогда явно не задалась. Глупой оказалась сама затея — идти в море на огромной яхте в одиночку. Ну, раз вышел — так вышел, пеняй на себя… Карстен хотел было укрыться от надвигающегося шторма в Хиркефьорде, пройти между камнями при работающем двигателе, зарифив все паруса.
Но получилось как в кошмарном сне! Шестисотсильный дизель на яхте Трольстингена в самый ответственный момент заглох, как будто умер. Досадная авария случилась внезапно, уже во время разыгравшегося шторма. И, радируя диспетчеру ближайшего порта о неисправности в двигателе, Карстен прежде всего опасался наткнуться на недружелюбный прием.
Но получилось как в кошмарном сне! Шестисотсильный дизель на яхте Трольстингена в самый ответственный момент заглох, как будто умер. Досадная авария случилась внезапно, уже во время разыгравшегося шторма. И, радируя диспетчеру ближайшего порта о неисправности в двигателе, Карстен прежде всего опасался наткнуться на недружелюбный прием.