Леонард Элмор. Ла Брава

   В начале седьмого в его дверь постучал Торрес. Он сообщил, что с «эльдорадо» сняли отпечатки пальцев и отогнали машину в ремонтную мастерскую вставить стекла. Они распили по банке пива. Торрес казался усталым, угнетенным, Ла Брава все еще терпеливо ждал. Он твердо решил, что, будучи теперь лицом гражданским, не станет лезть с вопросами и высказывать свое мнение, пока его не спросят, и все же, когда Торрес сказал: «Теперь нам остается только ждать», — Ла Брава не удержался:
   — Как долго?
   — То-то и оно, — промолвил Торрес— Чтобы сделать все как следует, надо задействовать половину личного состава отдела, по три смены в день в трех стратегических пунктах — они должны сидеть в машинах и в вестибюлях гостиниц. Все плохие парни, которые ошиваются в городе, были бы просто счастливы. Если бы все разрешилось быстро, прямо сейчас — за два дня собрать деньги, на третий доставить, — мы бы справились, в противном случае придется вызывать федералов.
   — Он не станет звонить по телефону, — предупредил Ла Брава.
   — Ты уверен?
   — Он служил в полиции. Он знает про жучки и распознавание голоса.
   — Какой-то он странный, — возразил Торрес. — В жизни такого не видал. Требует полный мешок денег, пакет из-под мусора замотать проволокой — замечательно! Только что из навоза вылез. А как он пытался наладить рэкет, все эти старые приемчики— запугивание, покровительство! Можно подумать, он прямо-таки сам напрашивается, чтобы его схватили.
   — Где он сейчас?
   — В гостинице. Сходил к «Волфи» и вернулся. Больше никуда не выходил.
   — Вы установили жучок в его номере?
   — Его честь судья сказал «нет». Остается только самописец на коммутаторе. Если он позвонит ей, мы будем знать.
   — А что наш мокроспинник?
   — Его нет на месте.
   — Съехал?
   — Нет, просто куда-то пропал. Один парень — за ним имеется должок — заглянул в отель и спросил.
   — Почему вы не обыскали его номер?
   — Его честь судья сказал «нет».
   — А где его машина?
   — Неизвестно. Такая машина должна бросаться в глаза, но ее не видели ни в Дейде, ни в Броварде, ни в Палм-бич.
   — Что тебя напрягает больше всего?
   — В смысле?
   — Во всем этом деле. Что не так?
   — Не могу поверить: неужели он так глуп? Все время задаю себе этот вопрос. Ты говорил, он служил в полиции, был агентом, потом охранником за четыре бакса в час. Он получил лицензию на автоматическое оружие— это наводит на размышления. Но я не знаю, он и в самом деле хочет получить выкуп или происходит что-то иное.
   — Что же еще?
   — Я не уверен, что парень продумал свои действия.
   — Тебе остается только молиться и ждать. Господи, сделай так, чтобы он зарвался, да побыстрее. А если ничего не произойдет?
   — Майор сказал: через три дня вызываем ФБР. Пусть студентики поработают. Заберут это письмо в Вашингтон, изучат его вдоль и поперек и сообщат нам: судя по шрифту, послание напечатано на машинке «Смит-Корона» через черную ленточку на листе из блокнота. В самом деле? Спасибо огромное! Ребята, все на поиски чертовой «Смит-Короны»! Джо, этот парень должен сделать следующий шаг, а если нет— значит, он струсил и ничего не будет.
   — Или решил выждать.
   — У меня есть только три дня.
   — Хорошо, допустим, он выйдет на связь— и что дальше?
   — Она понесет деньги, а мы будем ее сопровождать.
   — Шестьсот тысяч долларов?
   — Без вариантов.
   — Можно просто нарезать бумагу.
   — Джо, что в записке сказано? «Выкинешь какой-нибудь фокус— умрешь». Мы должны принять это на веру. Что, если мы скажем: «Полно, парень просто дурачится, не обращайте внимания», — а парень возьмет да и прикончит ее? Мы все окажемся не в лучшем положении, особенно сама леди. А может, получится так, что придется дать ему увидеть деньги, прежде чем мы сумеем его схватить. Нужно, чтобы все выглядело по-настоящему. Ты сам это знаешь. Главное, не выпускать из виду актрису и сумку с деньгами. Все зависит от него — насколько он ловок. Только так не бывает, чтобы парень был ловок и при этом настолько туп.
   — Ты смотрел ее фильмы?
   — Наверное, точно не помню. Имя вроде бы знакомое и лицо тоже, но как-то смутно. Она была звездой?
   — Не первой величины, но хороша. Очень хороша.
   — Посмотрю при случае.
   — Откуда она возьмет деньги? Шестьсот тысяч наличными.
   — Издеваешься? В банках Майами такие суммы лежат в каждом сейфе. Парни из отдела по борьбе с наркотиками все время их выгребают.
   Ла Брава задумался, потом спросил:
   — Она считает, что сумеет раздобыть деньги?
   — Я задал ей этот вопрос. Дескать, прошу прощения, но сможете ли вы собрать такую сумму? Она сказала «да». Сказала, поскольку нам известно, кто за этим стоит, особой опасности она не видит. В смысле, поскольку парень — идиот.
   — Так прямо и сказала?
   — Что-то в этом роде. По-видимому, она совершенно уверена, что Ричард завалит дело.
   — Но сперва ей придется собрать деньги, — уточнил Ла Брава.
   — Мне все равно, где она их возьмет, — отозвался Торрес. — Может, под кроватью хранит, ее личное дело.
   — Нужно переписать номера банкнот.
   — Сфотографируй их. Я проконсультируюсь в банке. Но если парень уйдет с деньгами, они пропали.
   Ла Брава умолк. Отхлебнул глоток пива, выглянул из окна — небо сливалось с океаном, огромное пространство таяло в сумраке надвигавшейся ночи, мир первозданной чистоты, где нет места преступлениям. Дурные идеи зарождаются в замкнутом пространстве. Торрес тоже поглядел в окно, но не нашел там ответа на свои вопросы и вновь обратился к Ла Браве:
   — А что у тебя на уме?
   — То же, что и у тебя: неужели он так туп?
   — Придется с этим смириться.
   — Может, он только прикидывается идиотом?
   — Не похоже, чтобы он очень старался.
   — А если главный — не он?
   Теперь пришлось призадуматься Торресу:
   — А кто, мокроспинник?
   — Кундо покрутился тут несколько дней, осмотрелся, — развивал свою мысль Ла Брава, — а теперь, когда записка попала по назначению, он смылся. Оставил Ричарда на виду для отвода глаз. Отвлек нас, а сам пока готовит дело.
   — Хорошо бы собрать сведения о нем, узнать, чем он занимался на Кубе.
   — Сидел в тюрьме — информация от Давида Беги, получена с помощью Гилли и Пако Боза.
   — У тебя осведомителей больше, чем у меня.
   — Я их не сдаю.
   — Может, разузнаешь побольше о мокроспиннике, что он за человек?
   — Может, вам надо взять Ричарда, — предложил Ла Брава. — Вы-то хоть умнее, чем он?
   — Хотелось бы надеяться.
   — Разыграйте спектакль— типа, у вас все улики. Предложите ему сдать мокроспинника. Ричард обожает сделки с полицией. Возьмите мокроспинника и заприте их в одной комнате. Кто выйдет живым, получит от десяти до двадцати пяти лет.
   — Или оба уйдут.
   — А что, идея!
   — Знаешь, какое впечатление у меня складывается, когда я тебя слушаю? — спросил Торрес. — Интуиция, понимаешь.
   — Какое?
   — Не слишком-то ты переживаешь за свою кинозвезду. Не принимаешь близко к сердцу ее интересы.
   Ла Брава промолчал.
   — Я не хочу предъявлять этим парням покушение, я хочу взять их с мешком денег в руках. Вот что я собираюсь делать: следить за ней и за мешком. Не спускать с них глаз. Мне только это и остается. Во-первых, я не хочу, чтобы ее убили из-за меня, во-вторых, и не хочу подвести свой отдел, — подытожил Торрес.

Глава 20

   Похоже на какой-то из ее фильмов.
   Эта мысль все время крутилась в его мозгу, а причиной была та фраза, которую обронил Бак Торрес: «Не слишком-то ты переживаешь за свою кинозвезду».
   Ла Брава, хорошенько все обдумав, вынужден был признать, что это правда. А коли так, значит, в его голове смешались два образа Джин Шоу: реальной Джин и той, что на экране. За ту, которая на экране, он никогда не волновался, поскольку она и сама могла о себе позаботиться или же потому, что ее героиня не заслуживала особого сочувствия — она часто играла преступницу и никогда — жертву. Сейчас же Джин попала в историю, смахивающую на кино, однако здесь она была жертвой, а не паучихой, разлучницей или алчной девицей. На этот раз именно она — хорошая девочка. Только вот хорошими девочками, как правило, бывают блондинки, ясноглазки, хранящие свое целомудрие для Роберта Мичема, Дика Пауэлла или… Виктора Мейчера.
   Ему вспомнилась сцена с Виктором Мейчером в комнате с зарешеченными окнами. Она выдыхает ему в лицо струю сигаретного дыма (хорошие девочки никогда не выдыхают дым, а тем более кому-то в лицо). У Виктора Мейчера играют желваки на скулах, но он даже не моргнул, когда дым попал ему в глаза. Он не сердится на нее, скорее, он разочарован. Близится конец. Она выпускает еще одну струю дыма, ее уводят в зал суда и приговаривают к пожизненному заключению за убийство.
   Она кричит судье: «Я не делала этого! Клянусь, я не делала этого!» — и ее уводят, газетчики разбегаются по своим делам, поспешно нахлобучив шляпы, Виктор Мейчер стоит в дальнем конце зала рядом с хорошей девочкой, рядом с мисс Целомудрие, крепко стиснув челюсти, и в глазах его печаль.
   Ла Брава представил, как после просмотра этого фильма Фрэнни Кауфман попыталась с помощью Джин Шоу припомнить другой: «Ваш муж кончает с собой… Потрясающий тип, сделал так, чтобы подставить вас». А Джин ответила… Джин ответила:
   — А, вы об этом.
   Он в тот момент отошел от бара Мориса, держа в каждой руке по стакану, и услышал звук бьющегося в машине Джин стекла.
   Как в одном из ее фильмов?
   Зрителей не волнует участь Лайлы в «Поехали» и той женщины, которая отравила мужа в «Ночной тени», а в «Западне» устроила так, чтобы ее любовника сбросили с моста Золотых ворот.
   При желании можно переживать за героиню, хотя и так ясно, что ее ждет хеппи-энд. Герой обнимет ее и скажет: «Ах ты, глупышка, неужели ты с самого начала не догадалась, что для меня существуешь только ты? Чтобы я запал на такую, как она?!» А «она» за кадром язвительно восклицает: «Салют!»
   Ла Брава вынужден был себя одернуть: в реальном сюжете героиня— Джин. И вообще это не кино, и каков будет конец — неизвестно. Вот стоило только ему подумать о настоящей Джин Шоу, как ему уже мерещилась та же вкрадчивая настороженность и спокойная уверенность в себе, которую он наблюдал у нее на экране. Требовалось как-то отделить один образ от другого, чтобы начать понастоящему волноваться за Джин. Жаль, что в жизни не слышится закадровая музыка, позволяющая определить, кто есть кто.
   И вновь та сцена с Виктором Мейчером. Она выдыхает дым ему в лицо. Еще кое-какие эпизоды фильма встали на место. Точно, это тот самый фильм, который упоминала Фрэнни.
   Наступило утро следующего дня после того, как была получена записка. Ла Брава еще не виделся с Морисом и Джин. Он постучался к Фрэнни, подождал, спустился в холл и обнаружил там девушку в окружении старух постоялиц «Делла Роббиа». Сперва он решил, что Фрэнни проводит очередную демонстрацию чудодейственного биокрема, используя в качестве модели одну из старых дам — миссис Хеффель, — которая неподвижно застыла перед ней в неудобной позе.
   Однако оказалось, что Фрэнни занята не рекламой «Спринг Сонг», а рисунком: она набрасывала пастелью портрет пожилой дамы.
   Посмотрев на него, Фрэнни спокойно спросила:
   — Что ты об этом думаешь, Джо?
   Он ответил слегка удивленно:
   — Я думал, ты рисуешь только гостиницы.
   — Садись, я все тебе объясню.
   В этот момент Ла Брава поймал на себе взгляд полицейского, появившегося в холле с другой стороны: молодой приятного вида парень в гражданской одежде стоял возле двери в небольшой коридор, ведущий к темной комнате и закутку, выделенному в кухне отеля для полицейского штаба.
   — В чем дело, Джо? — удивилась Фрэнни, но он уже повернулся к ней спиной.
   Молодой полисмен оглянулся по сторонам и сказал:
   — Сержант Торрес просил передать вам, что хочет встретиться с вами в морге больницы «Джексон мемориал».
   — Зачем?
   — Он хочет, чтобы вы опознали утопленника.
   — Почему именно я?
   Этого молодой человек не знал.
 
   Тело Мини Комбса, раздетое, со следами вскрытия, накрытое простыней, лежало на выдвижной металлической полке в трейлере-холодильнике.
   Морг округа Дейд при больнице «Джексон мемориал» был постоянно переполнен, с тех пор как в Майами прибыло сто двадцать тысяч эмигрантов из Мариэля и в городе произошел демографический взрыв. Мокроспинники часто убивали друг друга. Полицейскому патологоанатому пришлось арендовать для сверхплановых трупов трейлер-рефрижератор. Трейлер стоял позади здания морга; раньше на его борту можно было прочесть надпись «Бургер Кинг», но затем надпись догадались закрасить, и газетчики перестали смаковать столь пикантную ситуацию.
   Ла Брава смотрел в изувеченное, до неузнаваемости разбухшее лицо. Бак Торрес что-то говорил о двух отверстиях в затылочной части головы: одна пуля прошла навылет, другая, тридцать восьмого калибра, с облегченным наконечником, застряла в передней доле мозга — до чего крепкая у старика башка! Береговая охрана выудила покойника на границе территориальных вод, его вынесло приливом. Тело пробыло в воде около суток. Ла Браву вызвали на опознание, поскольку в бумажнике старика обнаружили листок из блокнота со штампом «Стар секьюрити, частная охрана предохраняет от преступления», на котором было имя и адрес Ла Бравы. Пикап, принадлежавший старику, так и стоял у входа в заброшенный отель «Бискайя».
   Серая рабочая одежда, тяжелые башмаки, ключи, банка пива, бумажник с водительским удостоверением и тридцатью восемью долларами — все это было упаковано в бумажный пакет, покоившийся между раздувшихся, похожих на мраморные колонны ног. На большом пальце правой ноги висела бирка. Нет, сказал Торрес, табачную палочку они не нашли. Какая еще палочка?
   Ла Брава смотрел на утратившее формы тело, на грубый разрез от ключицы до паха, на изуродованное лицо.
   — Это дядя Ричарда Ноблеса, — сказал он. — Я направил его к Ричарду в гостиницу. — И, чуть помолчав, добавил: — Теперь вам есть за что привлечь его, верно?
   Он сам удивился тому, как спокойно звучал его голос. Этот голос не соответствовал его внутреннему состоянию. Ожидание закончилось.
 
   Ла Брава вернулся домой. Машина Джин стояла на улице, ее уже починили. Ему хотелось повидать Джин, но вместо этого он направился в темную комнату и подготовил снимки Ричарда Ноблеса размером восемь на десять дюймов. Посидел в одиночестве в гостиной, рассматривая бывшего охранника, которого Фрэнни окрестила «здоровенный ломоть». Ломоть чего? Он хотел предупредить Фрэнни: присмотрись к нему повнимательней. Вглядись, как он движется. Вслушайся в его речи.
   Можно ли надавить на такого, как Ричард? Запугать его? Обратить в бегство?
   Ближе к вечеру позвонил Торрес, попросил зайти.
   Ла Брава прошелся по Коллинс. Действительно ли Ричард так глуп? Дойдя до гостиницы «Ла Плайа», он заколебался. Стоит ли за всем этим мокроспинник или он просто вовремя смылся? Он прошел дальше, до оштукатуренного здания без окон, похожего на блокгауз, на пересечении Первой улицы и Меридиан — там располагался детективный отдел.
   Внутри помещение ничем не отличалось от того, что Ла Брава привык видеть в полицейском участке: разномастные столы и парты, сдвинутые рядами, чтобы сэкономить место, за столами сидят мужчины атлетического сложения или же неприметные чиновники в гражданской одежде. Наплечную кобуру уже не носили, теперь «смит» или «магнум» с коротким стволом и тяжелой рукоятью подвешивали на бедре. В углу находилась камера для задержанных— вот она-то как раз отличалась от всего, что доводилось Ла Браве видеть раньше, поскольку решетка была сделана из изогнутых переплетенных прутьев и больше напоминала орнаментальную ограду какого-нибудь испанского патио.
   Стол Бака Торреса располагался напротив камеры, у двери в коридорчик, по которому можно было попасть в уборную, к автомату с кофе или в комнату для допросов размером четыре с половиной фута на пять с половиной. Ла Брава сел, и Торрес пододвинул к нему протокол допроса Ричарда Ноблеса. На первой странице излагались права задержанного.
   — Мы допросили Ричи.
   Ла Брава убедился, что на первой странице после каждого пункта стоит подпись Ричи. Бак Торрес всегда заботился о том, чтобы в суде не было неприятных сюрпризов: допрашиваемому вначале предлагали вслух зачитать свои права, расписаться после каждого пункта и внизу страницы. «Ричи Ноблес» — так подписывался этот тип.
   — Вы показали ему тело Мини?
   — Мы с этого начали, потом повезли его сюда. Пока мы везли его в Майами, он приговаривал: «Ребята, вы совершаете большую ошибку. Может, вы думаете, что у вас на меня что-то есть, — тут он назвал меня „напарник“, — но вы ничего на меня не повесите».
   Ла Брава внимательно слушал.
   — Мы завели его в трейлер. И вот что я тебе скажу: он был в шоке. Он не притворялся, он был искренне потрясен.
   — Он очень глуп? — спросил Ла Брава.
   Торрес запнулся.
   — Он не настолько умен, чтобы это сымитировать, — решил он наконец.
   — Чтобы разыграть шок, нужен особый ум?
   — Джо, он не притворялся. Он просто глазам своим не поверил, когда увидел старика.
   — Он опознал его?
   — Безусловно. Его дядюшка Мини. «Как это дядюшка Мини оказался тут?» — удивился он.
   — А потом вы сели с ним в той маленькой комнатке и пощупали его.
   — Он сказал, что понятия не имеет, зачем старикан сюда явился. Клянется, что не встречался с ним. Регистратор в отеле Ричи показал, что старик провел в холле пару часов накануне вечером, но Ричарда он с ним не видел. Он видел с ним латиноамериканца, невысокого, щеголеватого…
   — Похожего на нашего мокроспинника?
   — Вероятно, с волнистыми волосами и серьгой. Но Ричи он с ним не видел.
   — Вы спросили Ричи, видел ли старика кто-нибудь из его знакомых?
   — Само собой. Он говорит— «нет». Предположим, латиноамериканец и есть наш мокроспинник. Хорошо, я могу доказать, что он был со стариком, но не могу увязать его с Ричардом. Хотел бы, поверь мне, но не могу.
   — Знаешь Джонбуля, таксиста из «Центрального»?
   — Это тот, что вечно чем-то недоволен?
   — Он самый. Он может увязать Ричарда с мокроспинником. Выясни, не видел ли Джонбуль «понтиак» кубинца возле отеля в то время, когда регистратор видел своего латиноамериканца, и не уехали ли они оба на этой машине.
   — В любом случае они уехали на грузовике старика, поскольку грузовик остался стоять у «Бискайи», а ключи от него в кармане у старика. В грузовике полно отпечатков. Если это тот самый кубинец, Кундо Рей, мы получим его отпечатки из округа Волюсия, там его задерживали за вождение краденого автомобиля. Если нам удастся доказать, что он побывал в грузовике, — уже хорошо. Ричард клянется, что в глаза не видел этот грузовик.
   — Может, и не видел, — кивнул Ла Брава, — но он знал, что старик охотится за ним. Поговори с Джо Стеллой из «Стар секьюрити» на Лантана-роуд, Ричард работал на него. Он не отвертится от этого дела. Вы убедитесь, что это он послал мокроспинника отделаться от дяди. Что скажешь на это?
   — Поручил убить его?
   — Например.
   — Ричи был в шоке, Джо. Поверь мне.
   — А сколько утопленников он видел в жизни, да еще с пулей в башке? Даже если тебе заранее известно, что человека убили, такое зрелище… Сам понимаешь.
   — Джо, он позволил нам обыскать свою комнату.
   Ла Брава впервые услышал разносившиеся по общему помещению голоса, звонок телефона.
   — В комнате чисто, — продолжал Торрес. — Можно подумать, там каждый час прибирает горничная.
   — Он предъявил вам свою пушку?
   — И лицензию на нее тоже. Протянул мне и сказал: «Вот, наверное, вы захотите проверить».
   — И при этом смотрел тебе прямо в глаза.
   — Это не он прикончил старика, Джо.
   Снова повисло молчание, потом Ла Брава сказал:
   — Можно кое-что предложить?
   — Что?
   — Вызовите Давида Вега — он тоже из Мариэля, живет в гостинице «Ла Плайа» — и расспросите его о нашем мокроепиннике. Может быть, выяснится, что Кундо покупал пушку как раз тридцать восьмого калибра и пули в стальной рубашке с облегченным наконечником. Там, в гостинице, один парень торгует пушками и боеприпасами на любой вкус.
   — Откуда ты знаешь?
   — Я сфотографировал его. С обрезом в руках.
   — Господи Иисусе! — пробормотал Торрес.
   — Я спросил его: «Можно тебя сфотографировать?» Он почти все время под кайфом. Он сказал — пожалуйста, это только на пользу бизнесу.
   — Господи Иисусе! — повторил Торрес.
   — Давид Вега вам поможет. Он наведет вас на торговца оружием, и делайте с ним, что хотите, только сперва расспросите его о Кундо. Если не найдете Давида Вега, поищите парня по имени Гилли, он фарцует на пирсе.
   — Откуда ты знаешь всех этих ребят? — изумился Торрес.
   — Они любят фотографироваться. Однако вернемся к Ричи. Он хоть раз занервничал?
   — Здесь он вел себя совершенно спокойно. Разыгрывал удивление по всякому поводу.
   — Разыгрывал? — переспросил Ла Брава.
   — Хлопал глазами: «Кто, я?!» Они все так себя ведут. По-моему, он выжидал, не упомяну ли я о записке, о шестистах тысячах долларов или о его знакомстве с кинозвездой.
   — Но ты ведь этого не сделал.
   — Я тоже умею прикинуться дурачком. Тем не менее он знает, что мы в курсе. Вчера вечером и сегодня утром он бродил по Коллинс-авеню и по Линкольн-молл. Зайдет в магазинчик, а выйдет через черный ход или вдруг перебежит улицу на красный свет. Приставал к девицам, начинал заигрывать, а сам все время оглядывался— проверял, на месте ли зрители. Разве что ручкой моим парням не махал. Когда я закончил разговор о старике, он сам спросил: «Вас интересует что-нибудь еще?» Так что он знает. Он демонстрирует нам, что знает.
   — И ты его отпустил?
   — А что у меня есть на него? Если я начну арестовывать всех подозрительных типов вроде него, я так пол-округа пересажаю. Велел ему не пропадать из виду.
   — Это его никак не обеспокоило?
   — Нет, он понес обычное дерьмо: дескать, будет рад, если вам удастся найти негодяя, который это сотворил.
   — Неужели он так глуп? — в сотый раз повторил Ла Брава.
   — Он любит выпендриваться.
   — Но глуп ли он?
   — Я думаю, ты, вероятно, прав. Руководит делом мокроспинник, а Ричард — только ширма.
   — Укрылся за его спиной, — задумчиво прикидывал Ла Брава, — подставил его нам, а Ричи ничего не сообразил? Ты так считаешь?
   — Вполне возможно.
   — Если только он достаточно глуп, — подчеркнул Ла Брава. — Все упирается в этот вопрос.
   — Да, и если мокроспинник умнее.
   — А что, если есть кто-то третий, умнее их обоих? — сказал Ла Брава. — Такая возможность не приходила тебе в голову?
   — Нужно еще разок побеседовать с кинозвездой, — встрепенулся Торрес. — Выяснить, с кем она общалась с тех пор, как овдовела.
   — Да, это не помешает, — согласился Ла Брава.

Глава 21

   Пако Боза зашел за своей каталкой, довольный-предовольный: Лана вернулась, Хайалиа пришлась ей не по душе: деревня деревней, а она ведь городская девочка. Фотография ей понравилась, она упрашивала Ла Браву послать ее в какой-нибудь журнал, может, ее возьмут моделью. Вечер еще только начинался, они стояли на тротуаре, движение на улице почти замерло. Пако сдвинул соломенную шляпу на ухо и собирался отъехать на своей каталке.
   — Помнишь того здоровенного блондина? — спросил его Ла Брава.
   — Серебряного мальчика? — переспросил Пако. — Ну конечно.
   — Мне нужно послать ему записку в отель.
   — Давай.
   — Напиши ты.
   — Что написать?
   — Чтобы он пришел сегодня в час ночи в парк напротив бара «Игорный дом».
   — Подписать твоим именем?
   — Нет, поставь инициалы «К. Р.».
   — К. P.?
   — Это тот парень из Мариэля, с серьгой.
   — А, — откликнулся Пако, — припоминаю.
   — Нужно, чтобы это письмо попало в руки большого блондина, а не полиции.
   — Ты что-то затеваешь, — сообразил Пако.
   — Еще я хотел бы разжиться бейсбольной битой, — продолжал Ла Брава. — Но магазин, наверное, уже закрыт.
   — Собираешься играть с ним в мяч в потемках? — усмехнулся Пако. — Нет, ничего мне не говори. У меня валяется бита для софтбола, можешь ее взять.
   — Верну ее в целости и сохранности, — пообещал Ла Брава.
 
   Ноблес пожалел, что у него нет машины. Хорошо бы протащить копов по всему округу Дейд, проверить, удержатся ли они на хвосте. А еще лучше заманить их в болото, они бы там в два счета заблудились. Ему уже надоело болтаться на улице, заглядывать во все бары подряд. Еще один день, и можно сматываться. Завтра ночью.
   В гостиницу он вернулся около десяти. Регистратор подозвал его и протянул белый конверт, на котором печатными буквами было надписано его имя. Мало того, что конверт был запечатан, вдобавок еще и склеен розовой жевательной резинкой. Брови у регистратора так и ходили ходуном; он сказал, конверт принесла девушка, такая роскошная южанка. «Девушка?»— хмыкнул Ноблес. Он прошел через холл, всматриваясь в надпись на конверте — какой еще недоумок изобразил тут его имя большими печатными буквами? На клочке простой белой бумаги внутри конверта такими же печатными буквами была изложена просьба явиться в парк. И предупреждения: «Не приводи полицию», «Не звони». Подписано: «К. Р.»