Леонид Фиалковский. Сталинградский апокалипсис. Танковая бригада в аду

Леонид Фиалковский
Сталинградский апокалипсис. Танковая бригада в аду

   Посвящаю светлой памяти моих однополчан по 254-й танковой бригаде, отдавших свою жизнь в Сталинградской битве за нашу Родину, за освобождение народов от фашистского ига. Да будет священна память о них!

ОТ АВТОРА

   Сегодня, когда столько нападок напрошлое, когда много изъяновбылои еще больше выпячивают, каждое новое поколение, мой сын и внуки в том числе, хотят знать и спрашивают: как мы жили и работали, о чем думали и мечтали, как выдержали и победили в такой кровопролитной войне, как Великая Отечественная, когда такой сложный и тяжелый период прошли до нее. Чем была война, навязанная нам? Лавиной, поглощавшей нас, как стихийное бедствие, для каждого в отдельности и всего народа в целом? Что она с нами творила, до чего доводила, как входила в судьбу каждого человека и крошила его? Человек оказался щепкой в водовороте, а народ выстоял, победил. Как современному человеку представить, что было тогда, в то время, во время войны?
   Спрашивают, как могли допустить врага до Кавказа и Волги, неизбежны ли были такие тяжелые потери, понесенные нашей армией и народом? Как получилось, что в послевоенное время жизнь победителей стала намного хуже побежденных? Все либыло по правде, по совести, на что надеялись в будущем?
   Да, мы, фронтовики, надеялись, что Родина после войны будет необыкновенной по социальному устройству, величественной по своему авторитету, равно справедливой для всех национальностей, ее населяющих, просторной длядуши и мысли, станет маякомдля всех угнетенных народов мира. Ведь мы явились силой, которая избавила мир от фашизма. И почему наши надежды на послевоенную справедливую, просто по-человечески нормальную жизнь не оправдались?
   От этих вопросов не уйти. Иотвечать на них мучительнотрудно, потому что нам было не все понятно и ясно в то время. Прошло почти семь десятков лет. Все меньше в живых остается очевидцев и непосредственных участников войны.Автор написал о лично им пережитом.
   Книга построена на боевом материале 254-й танковой бригады, активно участвовавшей в Сталинградской битве от начала до ее завершения, в составе которой автор проходил службу в должности старшего военного фельдшера.
   Автор рассказал о воинах бригады – танкистах, ремонтниках боевой техники и медицинских работниках, об их повседневных заботах и ратных делах, подвигах, дружбе, любви, подлости, предательстве, о судьбах женщин-медиков на войне, участи гражданского населения, беженцах в зоне боевых действий, показал войну, какую сам видел ипережил – беспрецедентную трагедию народа.
   Изложенный материал дает возможность представить через боевую жизнь и судьбы рядовых тружеников войны почти все этапы Сталинградской битвы, которая длилась 200 дней и ночей, с 17 июля 1942 года по 2 февраля 1943 года, день за днем.
   Если у читателя есть желание узнать от очевидца и участника этих событий, как он и его однополчане тогда жили, воевали, о чем мечтали, на что надеялись – прочтите эту книгу. Вы найдете честное и правдивое изложение этих событий.
   Леонид Фиалковский, 1923 года рождения,
   подполковник медицинской службы в отставке,
   ветеран Великой Отечественной войны
   (Сталинградский и 3-й Белорусский фронты),
   ветеран Советской Армии и труда.

Глава первая
РОДИНА ЗОВЕТ
(17 июля – 5 августа 1942 г.)

Пятница, 17 июля 1942 г. ПОЛУЧИЛ НАЗНАЧЕНИЕ.

   Наконец получил назначение в танковую часть. Нас, шесть военных фельдшеров, завтра повезут в одну из танковых бригад, формирующихся в лесу под Костырёвом Тульской области. Находились около двух недель в Москве в резерве Главного военно-санитарного управления Красной Армии, куда были направлены по окончании Ленинградского военно-медицинского училища имени Н. Щорса уже в Омске, где продолжили учебу после эвакуации с осени 1941 года.
   Разместили нас в казарме какого-то военного училища. Большие комнаты, нары в два этажа. Кормили в резерве три раза в день и очень скудно. Все время хотелось есть. Пока ждали назначения – осматривали Москву.
   После тылового Омска поразил военный облик столицы. Суровая, ощетинившаяся, шинельная. В небе на тросах – аэростаты заграждения. На земле – зенитные установки, вокруг которых в основном хлопотали девушки в военной форме. Военные легковые машины, колонны транспортных автомашин с пушками на прицепе, военные подразделения в пешем строю. Открытые бортовые машины с гражданскими людьми, вооруженными старыми винтовками, машины и автобусы с мужчинами и женщинами с лопатами и ломами в руках. Мешки с песком на памятниках. Бумажные ленты, наклеенные крест-накрест на стекле окон. Надолбы на перекрестках. Патрули: военные и гражданские с красными повязками на рукавах. Все это настораживало. Особенно тревожило отсутствие детей. Не видно их на улицах. Это еще больше подчеркивало прифронтовое состояние города. Часто объявляли воздушные тревоги. Нередко над городом шли воздушные бои. Взрываются в разных районах бомбы прорвавшихся одиночных и небольших групп самолетов врага.
   В резерв прибыло много медицинских работников: врачей, фельдшеров, фармацевтов. Долго не задерживались – убывали на фронт. Приезжали представители разных родов формировавшихся частей. Каждое утро нас строили и объявляли, куда требуются люди, и спрашивали желающих. Поднимали руки, выходили из строя, уходили оформляться в канцелярию и тут же убывали. Нередко вызывали из строя по списку, приглашали в канцелярию и выдавали направления в части.
   Обстановка на фронте все усложнялась. В последние дни в резерве пошли разговоры о прорыве немецкими войсками нашей обороны на большом участке на юге страны, вражеские полчища устремились за Дон к Кавказу. Нужно было определяться.
   На вечернем построении зачитали, что нужны военные фельдшера в формирующиеся танковые бригады, и я почему-то поднял руку. Сразу был представлен командиру-танкисту, который подбирал военных фельдшеров. В военное время это был не самый правильный выбор. У меня не было четкого представления о характере службы в зависимости от рода войск и места. Не думал о выгоде – шла война, везде стреляли. Танковые войска? Пусть будут танковые.

Суббота, 18 июля 1942 г. ФОРМИРОВАНИЕ РОТЫ.

   Привезли нас в какой-то лес, в штаб танковой бригады. Вскоре помощник начальника штаба построил нашу группу по росту и стал определять по подразделениям бригады, начиная с самого маленького ростом. Я оказался определен в роту технического обеспечения бригады старшим военным фельдшером. Мне указали место расположения роты – участок лагерной территории: несколько землянок для людей и площадка для транспорта.
   Возле землянок стоял стол, грубо сколоченный из свежих досок. За ним сидели и стояли около десятка командиров. Более старших по званию, чем с тремя кубиками в петлицах, не было. Мне указали на командира роты. Я представился ему и доложил, что прибыл для прохождения службы в должности старшего военного фельдшера роты технического обеспечения танковой бригады.
   Его первый вопрос меня удивил:
   – Триппер можешь лечить?
   Находившиеся рядом командиры заулыбались.
   – При наличии соответствующих медикаментов смогу, – ответил я.
   – Учти, доктор, это была не шутка, – и добавил: – Запасись нужными для этого медикаментами – на войне пригодятся.
   Еще сказал:
   – Надеюсь, руки, голову и еще там чего перевязать сможешь?
   – Смогу.
   – Это уже шучу. Должно быть, этому тебя научили. Слушай меня внимательно, доктор, – продолжал командир. – Сейчас пойдем на построение роты. Будем распределять людей по взводам и отделениям. Приказываю тебе вместе со старшиной роты подобрать двух поваров, кладовщика и командира хозяйственного взвода из выделенных в роту людей и отправить их на склад бригады получить полевые кухни, инвентарь, продукты. С завтрашнего дня своих людей кормим сами и вообще, полностью отвечаешь за санитарию и все, что связано с приготовлением пищи. Ты и никто больше. С тебя и буду спрашивать. И чтоб вшей не заводили в роте. Следи за этим. После построения роты получи в санвзводе бригады всякое там положенное имущество... И от триппера тоже – специально удели этому внимание, – засмеялся своеобразно с придыханием. Смех был ехидным, без улыбки на лице и сразу же обрывался.
   Потом обратился ко всем:
   – Все идите на построение.
   Я поднял чемодан и спросил командира, куда его девать.
   – Мне, что ли, стеречь? Камеры хранения здесь нет, и заводить ее не собираюсь.
   Заметив мой растерянный вид, добавил:
   – В той вот крайней левой землянке размещаются командиры, туда и ставь свой чемодан. И бегом в строй.
   Я стал среди командиров во главе роты. Раздалась команда старшего лейтенанта:
   – Рота, становись!
   Через секунд двадцать:
   – Равняйсь! Смирно!
   Команда была произнесена очень тихим, несколько сипловатым голосом с двумя ударениями на каждом слове.
   – Товарищ военный инженер! Рота технического обеспечения танковой бригады по вашему приказанию построена. Докладывает заместитель командира роты военный инженер Калмыков.
   Командир роты приподнял к фуражке правую руку с повернутой ладонью к строю и произнес:
   – Здравствуйте, товарищи красноармейцы и командиры!
   – Здравствуйте! Здравия желаем! Здравия желаем, товарищ командир! – прозвучали вразнобой нестройные голоса.
   – Ну и войско! – произнес, наконец, командир. – На приветствие нужно отвечать: «Здравия желаем, товарищ военный инженер!»
   Прошел вдоль строя, остановился и повторил:
   – Здравствуйте товарищи красноармейцы и командиры!
   – Здравия желаем, товарищ военный инженер! – хором ответил строй.
   – Я ваш командир – военный инженер. Фамилия моя Михайловский. Обо мне все. Представляю остальных начальников. Заместитель по политической части – наш комиссар, старший политрук Титов. Мой заместитель, военный инженер Калмыков. Командир ремонтного взвода, военный техник второго ранга Гуленко. Командир транспортного взвода, военный техник второго ранга Манько, командир отделения по ремонту электрооборудования, военный техник третьего ранга Дьяков, командир отделения по ремонту вооружения...
   Вы входите в состав роты технического обеспечения танковой бригады, – продолжал Михайловский. – Пока без номера и полевой почты – днями присвоят. Наша основная задача – обеспечить исправность танков и колесных машин, вооружения, ремонтировать их на поле боя или возле поля боя, или в некотором удалении, в зависимости от обстановки. Ремонт военной техники в любых условиях, в любой обстановке! Танки должны быть на ходу, колеса на всех машинах должны вращаться, пушки, противотанковые ружья, винтовки, автоматы и пистолеты должны стрелять. Далее. Наши транспортники будут доставлять на передовую горюче-смазочные материалы и продовольствие. Это наша служба, наша боевая жизнь. Сейчас все будут распределены по взводам и отделениям. Внешний вид ваш никуда не годится. Вы подразделение боевой танковой бригады, а не... – умолк, затем добавил:
   – Черт знает что. Посмотрите сами, на кого вы похожи!
   В строю стояли в подавляющем большинстве своем средних лет и пожилые мастеровые люди: шоферы, трактористы, токари, слесари, жестянщики, сварщики, плотники и другие. Почти все до единого еще вчера были сугубо гражданскими людьми, как красноармейцы, так и командиры, одетые во все военное. Возможно, ни одного кадрового среди них не было. Это определялось по внешнему виду, по походке, по тому, как разговаривали, как отдавали честь, как носили обмундирование. Люди эти привыкли к мирному труду, к земле, семье, к домовитости, к разным житейским заботам. А тут их собрали для выполнения совсем другой работы. Да еще непривычная одежда. Обмундирование не по росту подобрано. Не успели или не подходило по размерам. Безусловно, суть не во внешнем виде, не на парад собрались. Но и для ратного дела по виду своему не очень подходили. Весь облик говорил, что не место им здесь в лесу, среди танков и машин. Не нужен им этот строй, обмундирование, снаряжение, отдание чести и прочие атрибуты военной жизни. Казалось, что последует команда, и все разойдутся по домам. И тем не менее они уже себе не принадлежали. Все это непривычное станет содержанием их новой и необычной жизни.
   Раздался голос командира:
   – Командиры взводов и отделений! Сейчас подберите себе людей по штатному расписанию и приведите их в порядок. Что можно подобрать у старшины роты из обмундирования и обуви – получить и заменить. Но не сейчас. Старшина еще ничего не получал. Пока меняйтесь между собой, если найдете подходящий обмен.
   Подобрали из стоявших в строю командира хозвзвода – Мезенцева (студент, музыкант), кладовщика – Лукьянова (бухгалтер, лет под 50, хромой), поваров – Харитонова (тракторист по профессии) и Шихалева (разнорабочий). Профессионалов не оказалось.
   – Как думаешь, доктор, можно им доверить пищу готовить?
   – Они не повара, надо искать других.
   – Других не будет. Пока не будет. Из ресторанов не пришлют. Выбирать можно только среди этих людей. Будешь снимать пробу, первым же будешь кушать, первым и отравишься. Так что строго контролируй и помогай. Проверь всю эту братию на сифилис и прочее. Присмотримся, что за народ. Все идите получать на бригадном складе: кухни, инвентарь, продукты. Строго по ведомости. За все материальную и моральную ответственность несет Мезенцев. Старшим пойдет лейтенант Завгородний. Идите. И ты, доктор, можешь идти получать свое имущество.
   На площадке продолжалось распределение остальных людей по взводам и отделениям роты.

Воскресенье, 19 июля 1942 г. МНЕ ГРОЗИТ ТРИБУНАЛ.

   Я получил большой нагоняй за первый завтрак. Сварили перловую кашу с тушенкой и чай. Каша оказалась не только с тушенкой, но и с какой-то мазеобразной примесью темного цвета.
   Накануне вечером после получения кухонь, инвентаря, продуктов мы долго обсуждали, как варить кашу, суп, борщ и другие премудрости поварского ремесла. Знания у моих подопечных очень скудные. Да и у меня не было опыта и никакой подготовки по приготовлению пищи. Допоздна знакомились с устройством кухонь, осмотрели инвентарь, решали, что к чему. Ночь почти не спали. Поехали с кухнями к колодцу, залили котлы водой и для пробы затопили их. Убедились, что в топках хорошая тяга, что вода закипает и избыток пара с шипением выходит из предохранительного клапана. Предупредил поваров, чтобы хорошо вымыли котлы этой же горячей водой, а для завтрака залили свежую. Как мыли котлы, не видел. Ушел под утро отдохнуть. Когда снимал пробу (попробовал ложкой из черпака), каша была как каша. Правда, как мне показалось, с каким-то металлическим привкусом. Но я посчитал, что это из-за нового котла. Чай не пробовал. Разрешил выдачу завтрака. Первые группы людей получили и поели кашу, а последующие стали замечать в каше какие-то полосы черной массы и подняли шум. Повара Харитонов и Шихалев были в недоумении, растерянные, объяснить ничего не могли.
   – Какая-то чернота, черт бы побрал ее, тянется из котла, – все твердил Шихалев.
   Я взял черпак, стал на подножку кухни и зачерпнул кашу, поведя по дну и стенке котла. В черпак, кроме каши, набралась черная густая масса от дна и стенки котла. Обратился к поварам:
   – Кто мыл котлы и заливал воду?
   – Я заливал и Шихалев заливал. Мы оба ездили с кухнями к колодцу, тому самому, где вы вчера разрешили брать воду, и залили оба котла, – ответил Харитонов.
   – Смотрели перед заливкой котлы, чистые были? Кто их мыл?
   – Чистые, мытые. Шихалев мыл.
   – Как мыл котлы, Шихалев?
   – Горячей водой, что кипела.
   – И еще чем? Дальше как было?
   – Так и было. Вылил ту воду сначала ведром, затем черпаком и залил у колодца свежую.
   – Дно котла чем вытирали?
   – Ничем. Вычерпал всю воду и залил свежую.
   – Никто не мог залить что-нибудь в котел?
   – Не должно. Мы все время были рядом.
   Подошли командиры роты и замполит – старший политрук Титов. Уже кто-то им доложил о случившемся. У кухни собирались красноармейцы и командиры – пришли с котелками за завтраком.
   – Что натворили? Докладывай, доктор!
   – В кашу какая-то масса попала, темная, как мазь.
   – Откуда попала? Кто мог подсыпать? Людей травить вздумали, горе-кашевары. Под трибунал пойдете все и ты с ними! Ты присутствовал при закладке продуктов? – уставился он на меня.
   – До поздней ночи обсуждали, как все делать, все просмотрели, кухни проверили и протопили. Проинструктировал поваров, где воду брать и когда закладывать продукты...
   – Я спрашиваю: при закладке продуктов присутствовал?
   – Нет. Очень поздно было.
   – Вот и будешь отвечать в первую очередь. Не дай бог, если будет хоть одно отравление. Первый пойдешь под трибунал.
   – Не повар я. Не я кашу готовил и не должен себя привязывать на все время к кухне.
   – Молчать! Оправдания мне не нужны. Я приказал заниматься тебе питанием, доктор, тебе! И с тебя спрашивать буду. Комиссар! Собери всех людей, кто уже кушал кашу, в одно место и наблюдайте за ними, а ты, доктор, пойдем со мной.
   И командир быстрой походкой пошел к своей машине с будкой, в которой размещался. Что-то меня осенило, и я подошел ко второй кухне, открыл крышку котла, где заварили чай, и черпаком провел по дну и стенке котла. Так же набралась в черпак густая черная масса. Побежал в машину к командиру с черпаком. Он звонил в штаб бригады и докладывал о чрезвычайном происшествии в роте и просил для расследования направить представителя особого отдела.
   Я попытался ему доложить свои соображения, но он и слова сказать не дал. Замахал рукой, а когда положил трубку – разошелся. Из его уст посыпался поток брани вперемешку с матерщиной. Впервые в жизни получил разнос в самых хлестких выражениях. Он сказал, что кто-то пытался вывести людей из строя, чтоб сорвать отправку их на фронт, и я помог этому отсутствием бдительности. И не миновать мне трибунала, поскольку я должен четко выполнять его приказания, а не пускать дело на самотек. Не должен отходить от кухни, пока вновь испеченные неопытные повара чему-нибудь научатся. Оказывается, я маменькин сынок, которому нельзя доверять, что при первой возможности он избавится от меня и все в таком духе. Я стоял навытяжку и слушал. Забыл, что у меня в руках черпак со злополучной смазкой. Когда он уже, как мне показалось, выговорился, я вставил несколько слов.
   – Зачем вы кричите и так оскорбляете меня?
   – Молчать, сосунок! Еще поучать меня вздумал, – перебил он меня, – людей травишь, а мне молчать.
   – Прошу не оскорблять меня.
   – Травишь людей, а мне любоваться тобой!
   – Никто не отравлен, котлы были покрыты антикоррозийной заводской смазкой, и повара не сняли ее с поверхности котлов, – удалось вымолвить мне. – В котле, где чай, тоже такая смазка. – И я протянул ему черпак.
   – Вот видишь! Кто должен проверять котлы? Кто должен был контролировать все, что касается питания? Кто, я спрашиваю!? Кому я приказал отвечать за приготовление пищи? Отвечай! Не мне же всем заниматься.
   Наступило какое-то безразличие ко всему, что он говорил, я даже перестал различать смысл слов... Понял, что мне надо уходить, открыл двери и стал выходить из машины.
   – Стой!– услышал опять его голос. – Передай старшине, чтобы выдал личному составу сухой паек на завтрак: хлеб и консервы, а я с тебя удержу его стоимость. Теперь иди!
   Я вышел. Зачем он так оскорблял меня, и как дальше быть? Наказал бы, если виноват, но выслушать поток такой матерщины? Как же будем дальше вместе служить? Едем же на фронт, и как так можно? Мне надо уйти из роты. Как быть дальше? Я, возможно, что-то упустил, но не за повара должен работать. У меня же масса других дел, а на фронте будет еще больше. А повара никудышные и не то еще могут отколоть, а спрос будет с меня. Кому их учить? Меня в училище учили контролю за питанием, нормам, подсчету калорийности пищи, санитарно-гигиеническим правилам и кулинарной обработке продуктов, сохранению витаминов в пище, но не как готовить ее. С такими мыслями я шел от командира после чудовищного разноса и не знал, как мне быть дальше. Ко мне подошел комиссар, несколько успокоил, посочувствовал, сказал, что командир резок, горяч и быстро отходит, чтобы я не копил зла на него и занимался своим делом, что завтрак сорвали, а могло быть еще хуже, если бы отравились люди. Хорошо еще, что все так обошлось. Этот случай послужит хорошим уроком на будущее для меня и для горе-кашеваров.

Понедельник, 20 июля 1942 г. ПОЛУЧАЕМ ТЕХНИКУ, ИМУЩЕСТВО.

   В течение дня прибывало пополнение: красноармейцы, в основном водители, младшие командиры. Получали и осваивали военную технику – специальные машины с большими будками вместо кузова. Их называли летучками – мастерские на колесах. Получали тракторы, тягачи, колесные грузовые машины ЗИС-5, ГАЗ-51 и иностранные: студебекеры, форды, мотоциклы с коляской марки «Харлей». Удивлял вид наших транспортных машин, особенно ГАЗ-51. Странно выглядела кабина машины. Остов ее был из дерева. Спереди – плоское стекло в деревянной раме. Крыша брезентовая. Сбоку в дверях, в нижней части тоже натянут брезент, а в верхней стекол не было – гулял ветер. Для лета кабина терпима. А как же зимой?
   – Экономия металла, стекла. Понимать надо, братцы!
   – А как в дождь или когда ударят холода? – раздавались голоса.
   В батальоны прибывали экипажи с танками Т-34 и Т-70. О первых машинах слышали как о самых лучших наших танках. И не только наших. Ходили смотреть их. Экипажи держались именинниками. Получили снаряжение и принадлежности, которые и распределяли по штатному расписанию. Пока занимались техникой, осваивали ее, проверяли исправность, доукомплектовывали. Большинство людей роты уже работали в других подразделениях – ремонтировали машины, танки. Бегали, суетились, ругались.
   Многие водители возмущались и не хотели брать недоукомплектованные машины, но деваться было некуда. Стали пропадать ключи, заводные ручки, запаски – резина с дисками. Тащили друг у друга.
   Я получил медицинское имущество: комплект «ПФ» (полевой фельдшерский) – набор медикаментов и инструментов, санитарную сумку, носилки, комплект перевязочного материала и шин. Обратился к командиру:
   – Куда погрузить медицинское имущество? Определите мне место, транспорт.
   – У меня без нянек. Сам выбери машину, где свободнее, и с другим имуществом положи свое. На этой же машине и будешь ездить. Специальная машина или личная для доктора не предусмотрена. Кстати, – продолжал он, – почему избегаешь меня, не здороваешься?
   Я пожал плечами, ничего не ответил.
   – Не женихаться собрались мы. Воевать предстоит, так что не строй из себя кисейную барышню. Я, как командир, должен добиваться порядка во всем и средств не выбираю. Привыкай и делай свое дело как можно лучше, – покровительственно добавил он.
   Нужно было где-то определяться с имуществом. Обратился к командиру транспортного взвода Манько, и он определил мне бортовую машину ГАЗ-АА, в кузов которой я сложил медицинское имущество и держался этого водителя. Санитарную сумку с самыми необходимыми медикаментами и перевязочным материалом носил с собой.

Вторник, 21 июля 1942 г. СМОТР БРИГАДЫ.

   Настал день смотра бригады представителями бронетанковых и механизированных войск наркомата обороны. Утром на построении Михайловский объявил, что после обеда будет смотр личного состава и техники и вручение Красного знамени. Приказал всем командирам тщательно подготовиться к этому событию. Формирование бригады еще не завершилось, не все штатные должности были заполнены людьми, да еще и не вся техника получена. Только прибыл почти полностью укомплектованный мотострелковый пулеметный батальон под номером 194. Танковые батальоны под номерами 655 и 656, которых называли соответственно 1-й и 2-й, все еще доукомплектовывались, приводили в порядок технику. Наконец стало известно, когда и куда мы поедем, на какой фронт.
   После обеда вытянули в один ряд весь транспорт, полностью загруженный имуществом роты так, как предстояло следовать в пути. Затем построили личный состав роты. Никто толком не знал, где и как должно носиться снаряжение. Перевешивали его с одного плеча на другое, потом выяснялось, что первоначально было правильно, и опять перевешивали. Приказали выложить содержимое каждого вещмешка. Разрешили оставить самое необходимое, остальное выкинуть. Но все казалось самым необходимым, много чего прятали по карманам, за пазухой. Трудно было расставаться с привычными предметами, возможно и не нужными, но связывавшими с прошлым.
   Наконец последовала команда: «Становись!» Мы и так все стояли. По центральной дороге подошел автобус, въехал на поляну, остановился перед строем бригады. Последовала команда: «Равняйсь!» Мы как-то равнялись, ибо из-за скатки шинели не видели соседа справа, и командир роты вместе со старшиной нас то выдвигали, то задвигали в строй. Из автобуса вышла группа командиров.
   – Смирно!
   Командир бригады доложил:
   – Товарищ полковник! Танковая бригада по случаю сформирования построена. Докладывает командир бригады подполковник Липин.
   – 3дравствуйте, товарищи танкисты!
   – Здравия желаем, товарищ полковник! – не совсем дружно, вразнобой, но во весь голос ответил строй.