охватывало тонкое кольцо, не больше десятой дюйма в ширину -- будто на
демона надели ошейник.
Задумчиво отхлебнув вина, Блейд безрезультатно попытался покрутить
колечко, но оно явно было заделано намертво. Он нажал на каждый из дюжины
камней -- с тем же успехом. Потом осмотрел сочленение клинка и рукояти и
поскреб это место ногтем. Никаких хитростей! Нижняя часть лезвия была залита
в рукоятке свинцом -- обычная примитивная технология крепления клинка, с
которой он встречался не раз.
Бутыль из темного мутного стекла опустела наполовину, не приблизив его
к разгадке секрета. Взглянув на нее, Блейд вдруг хлопнул себя по лбу и,
подойдя к одной из стенных полок, начал копаться среди чистых свитков из
пергамента и тонко выделанной рыбьей кожи. Где-то здесь он видел... Вот! Вот
она! Он с торжеством вытащил из-за чернильного прибора грубую лупу. Эти
айдениты просто молодцы! Уже шлифуют стекло... Кажется, бар Занкор говорил,
что у некоторых флотских капитанов есть подзорные трубы...
Взяв со стола кинжал, он подошел к окну. Был ранний вечер; солнце,
висевшее над западной Садовой стеной, еще давало вполне достаточно света.
Блейд поднес лупу к голове маленького дьявола и увидел то, что он искал с
таким упорством: на длинном серебряном носу и клыках были царапинки, в
которых просвечивал другой, более темный металл. Железо!
А железо, как известно, гораздо прочнее серебра и лучше подходит для
ключей. Особенно к неподатливым замкам.
* * *
-- Рахи? -- Блейд резко обернулся; в дверях стоял бар Занкор. -- Так и
думал, что найду тебя здесь, -- с удовлетворением произнес целитель, шагнув
в комнату. Он заметил в руках у Блейда лупу, и глаза его блеснули. --
Кажется, носитель тайны сделал шаг к ее разгадке?
Блейд неторопливо отошел от окна, бросил на стол кинжал и прозрачное
выпуклое стекло в бронзовой оправе, потом достал из шкафчика вторую чашу.
Пришло время выяснить кое-какие детали, а вино, как известно, развязывает
языки. Особенно старикам.
Старикам? Он поймал себя на мысли, что Арток бар Занкор был на год
моложе его -- не Рахи, конечно, а того настоящего Ричарда Блейда, чье тело
сейчас распростерлось в ледяном саркофаге под башнями Тауэра. А ведь в той,
земной, жизни он вовсе не считал себя стариком! Но Земля -- это Земля, а
Айден -- это Айден. Другой мир, другая эпоха, другие точки отсчета. Здесь
бар Занкор был для него стариком.
-- Присядь, досточтимый, -- он подвинул кресло, налил вина в массивную
бронзовую чашу, -- Почему ты зовешь меня носителем тайны? Хранитель -- это
было бы точнее.
Бар Занкор неторопливо отхлебнул глоток и покачал головой.
-- Нет. Хранитель посвящен в тайну, ты же только носишь ее в себе, не
ведая ни смысла ее, ни цели. Ни собственного предназначения.
-- Так просвети меня, мудрейший Арток, -- Блейд поиграл кинжалом,
наблюдая, как блики струившегося из окна света стекают по лезвию. -- Только
не забудь объяснить, каким образом свиток пергамента, исписанный твоей
рукой, попал на стол к бар Савалту...
Похоже, это замечание не смутило целителя -- как и многозначительный
блеск кинжала старого Асруда. Он снова пригубил вино и спокойно произнес:
-- А ты можешь объяснить, каким образом я узнал твое второе имя, Эльс?
И почему ты попал на садру -- в невеликом, но вполне достойном чине октарха?
Вместо пыточной камеры или рудников в Восточных горах?
-- Ты видел отца, -- с уверенностью внезапного прозрения сказал Блейд.
-- Ты говорил с ним незадолго до его смерти!
-- Да... И сказал ему достаточно, чтобы он мне поверил. Вот откуда я
знаю имя, которое дала тебе мать... Что до всего остального, -- бар Занкор
щелкнул по краю чаши, и она отозвалась тихим протяжным звоном, -- то ты
должен понять: ничего в мире сем не дается просто так, даром... особенно
сановником, охраняющем богатства и спокойствие империи. Пришлось вступить с
ним в связь... дать кое-какие обещания... правда, весьма неопределенные. А
как иначе я смог бы переговорить с Асрудом? Мы, Ведающие Истину, умеем
многое, Эльс, и нас ценят... очень ценят... Но проходить сквозь стены мы не
умеем. И не можем спасти человека, навлекшего гнев самого императора...
Арток бар Занкор поднялся, ссутулив плечи и будто став сразу же меньше
ростом, и начал расхаживать по просторной комнате. Блейд в напряженном
ожидании следил за ним.
-- Не знаю, рассказывал ли тебе отец... а если он что и говорил, то
помнишь ли ты сейчас его слова... -- целитель в задумчивости опустил голову,
потом бросил на Блейда быстрый взгляд. -- Скажи, Рахи, ведаешь ли ты, почему
Айден, и Ксам, и Страны Перешейка, и государства Кинтана... все властители
известного нам мира... почему они ищут путь на Юг?
Блейд пожал плечами. Целитель спросил о том, что он сам хотел бы знать.
-- Там -- обетованные земли... Там -- счастье, покой, свершение
желаний...
-- Свершение желаний... Ха! -- старик резко выдохнул воздух. -- Там --
власть, Рахи! Безраздельная власть над всем обитаемым миром! Там -- сила,
добрая или злая, никому не известно... Там -- долголетие... возможно --
бессмертие... Да, в каком-то смысле все это -- свершение желаний любого из
властителей... Вот что такое Юг -- для них!
-- Но почему?
В нетерпеливом ожидании Блейд уставился на бар Занкора. Остановившись у
стола, целитель плеснул в чашу рубиновой влаги и смочил горло, потом
повернулся к окну, уставившись немигающим взглядом на край
багрово-оранжевого солнечного диска, торчавшего над западной стеной.
-- Согласно официальной версии, -- сухо произнес он, -- на Юге обитает
светозарный Айден, или Эдн, или 0'дан, который одарит всем вышеперечисленным
того героя, который, преодолев леса, горы, степи и Великое Болото, первым
доберется в его пределы. Истина, однако, выглядит несколько иначе...
Он залпом допил вино и произнес медленно и негромко, будто страшился
неясного смысла своих слов:
-- Запомни, Рахи, мир очень велик... я имею в виду не только наш мир, а
все... все это... -- бар Занкор вытянул руку к быстро темнеющему небу, на
котором начали проступать первые звезды. -- Нечто пришло оттуда... много
поколений назад... нечто непонятное, нечеловеческое, но могущественное...
Пришло и рассеяло силу свою в нашем мире... частью -- на северном материке,
в Хайре... частью -- на Юге... Крупинку этой сказочной мощи унаследовали
твои хайритские родичи, -- целитель многозначительно покосился на вазу,
переливавшуюся на столе перламутровыми бликами. -- Но на Юге должно быть
больше, много больше всего, чем в северных землях! И тот, кто овладеет этим
5 Заказ э 298 129 богатством, будет править и Айденом, и Ксамом, и... Всем,
Рахи, всем! Понимаешь?
Блейд понимал -- много лучше, чем Арток бар Занкор, мудрец темных веков
этого мира, не имевший понятия ни о космических кораблях, ни о компьютерах и
лазерах, ни о разрушительной мощи атома. Отчасти он сам являлся
представителем подобной же таинственной силы -- может быть, не столь
невероятно фантастической, как сила селгов-ттна, но вполне реальной и
внушительной. Задумавшись, он просидел в молчании минутудругую, потом поднял
глаза. Целитель смотрел на него с какой-то боязливой надеждой, и чуть
заметный вечерний бриз, проскользнув в широкое окно, шевелил край его черной
туники.
-- Твоему отцу были ведомы пути на Юг, Рахи, -- тихо произнес он. -- Я
знаю... он говорил мне... И еще он сказал, что дорога эта -- твое наследие,
твое предназначение... Так что постарайся вспомнить и сохранить тайну. И
пойми еще одно -- я прошу тебя об этом не ради бар Савалта... и даже не ради
великого нашего императора, пресветлого Аларета...
* * *
Ричард Блейд сражался с гигантским осьминогом. Голыми руками. И сам он
был наг -- без доспеха, без кольчуги, даже без набедренной повязки. И
никакого оружия! Ни подаренного Ильтаром франа, ни бронзового топора Хорсы,
ни священного меча тарниотов... О чем-нибудь более основательном, вроде
"узи" или "магнума" сорок пятого калибра, и мечтать не приходилось.
Разглядывая человека холодно поблескивающими глазами, многорукая тварь
подтягивала его все ближе и ближе к ужасному клюву. Битва, странным образом,
происходила не в воде, а на суше -- Блейд мог свободно дышать. Почему-то
данное обстоятельство его не удивляло -- как и то, что чудище, нависавшее
над ним десятифутовой громадой, устойчиво опиралось на четыре толстые
волосатые лапы. Очень необычный сухопутный осьминог, с неимоверно сильными
щупальцами, и не с холодными и склизкими, а теплыми и бархатисто-нежными на
ощупь. Такие монстры Блейду еще не попадались.
Тварь плотно оплела его зеленоватыми конечностями и медленно, словно
баюкая, покачивала под самым клювом. Блейд приготовился к смерти. В конце
концов, когда-нибудь это должно было случиться. Враг застал его врасплох,
нагого и безоружного. Но как, каким образом это произошло? Он ничего не
помнил, и это вызывало безумное раздражение. Он желал знать, где прокололся
-- хотя бы в компенсацию за то, что его сейчас съедят.
Но осьминог не спешил. Приподняв голову, Блейд вызывающе уставился в
холодные, опалово мерцающие глаза и вдруг обнаружил еще одно странное
обстоятельство. Скорее даже два. Вопервых, одутловатая физиономия чудища
непрерывно трансформировалась, принимая все более знакомые -- и вполне
человекоподобные! -- черты. Чьи же? Кого напоминает эта кошмарная трясущаяся
маска? Лейтона или Хейджа? Или их обоих?
Во-вторых, под осьминожьим клювом обнаружились усы. Вернее, даже не
усы, а пучки тонких и гибких, похожих на стальную проволоку щупалец. И тварь
запустила их Блейду под череп! Он почувствовал, как сотни иголочек
одновременно кольнули мозг, и проснулся.
С минуту он лежал неподвижно, чувствуя холодок на влажных висках. Ай да
Хейдж! Похоже, он начал играть не по правилам! Впрочем, Джек оказался
довольно терпеливым -- ждал полтора месяца... Или не ждал? В очередной раз
переделывал свою проклятую машину, чтобы извлечь шефа МИ6А в холодные
лондонские туманы насильственным путем? И сегодня совершил первую попытку?
Но кажется, решил Блейд, такое вторжение в его разум возможно только во
время сна... Стоило ему пробудиться, и кошмар рассеялся...
Он вскочил на ноги, ощущая потребность в движении, в действии, в
чем-то, что заставило бы его позабыть и о жутком сновидении, и, заодно, о
вчерашних откровениях бар Занкора. Собственно, он совершенно определенно
знал, чего желает сейчас. Но -- увы! -- то была лишь недостижимая мечта.
Миновав залитую первыми солнечными лучами веранду, что примыкала к
опочивальне, Блейд спустился в парк. Он любил этот утренний час, когда
прохладный еще воздух живительным потоком вливался в легкие, ласкал нагое
тело, а ступни чуть покалывал песок дорожек, еще не нагревшийся под солнцем.
Цветущие деревья, покрытые капельками росы, сверкали, словно укутанные
блестящей новогодней мишурой; тихий шелест фонтанов, первые птичьи трели и
дивный аромат цветов плыли над садом. Что ж, за неимением лучшего он
пробежится милюдругую, изгнав дьявола-искусителя старым проверенным способом
-- с помощью физических упражнений. Вот только поможет ли это сегодня?
Внезапно Блейд замер, прислушиваясь к едва различимому плеску воды.
Похоже, он не один! Но какой любитель ранних прогулок рискнул бы забраться в
запретный сад?
Неслышно ступая по песку, он направился в дальний угол, к восточной
стене, из-под которой бил мощный поток; вода шла по подземной трубе из
протекавшего неподалеку Голубого канала и наполняла большой бассейн, стекая
потом в систему неглубоких прудов, разбросанных по парку,
Словно тень, Блейд пересек лужайку с мягкой травой и раздвинул кусты.
Конечно, это была Лидор; чего еще он мог ожидать? Золотистое обнаженное тело
светилось под водой, когда она медленно плыла к каменным ступенькам
бассейна, стараясь не замочить волосы. Блейд, как зачарованный, следил за
плавным скольжением ее рук, соблазнительным изгибом спины, полными бедрами;
твердые груди девушки чуть колыхались, пунцовый рот был приоткрыт, словно
она собиралась запеть или вскрикнуть; мечта становилась реальностью,
приближавшейся к нему с каждой секундой. Не сознавая, что он делает, Блейд
вышел из-за кустов; чуть влажная трава покорно стелилась под ногами.
-- Рахи? Ты уже встал? -- похоже, она совсем не смутилась. Или, быть
может, ждала его?
Оперевшись рукой на мраморную ступеньку спуска, Лидор выскользнула из
воды. Блейд, замерев, ждал; сердце стремительными толчками гнало кровь,
отзываясь в висках колокольным звоном.
-- Какое утро! -- ее ладони гладили нежную кожу, сгоняя капельки влаги.
Вот они коснулись груди с розоватыми ягодами затвердевших сосков, пробежали
по плоскому животу -- ниже, ниже... Прозрачные зеленоватые глаза девушки
смотрели в его лицо, губы улыбались, прохладная щедрая плоть манила
обещанием. -- Сегодня я хочу... -- начала Лидор, и вдруг ее взгляд спустился
вниз, к набедренной повязке Блейда, его единственному одеянию.
Губы девушки округлились -- то ли в изумлении, то ли в радостном
ожидании; она чуть вздрогнула и сжала колени, прикрывая ладонями лобок.
Блейд, сквозь застилавший глаза туман, успел заметить, как на ее висках
выступили капельки пота. Он шагнул вперед, распуская узел повязки.
-- Рахи, нет... не надо... Рахи, что ты делаешь!
Его руки скользнули по упругой груди, потом Блейд жадно, трепеща от
желания, обнял девушку.
-- Лидор... -- его шепот был легче дуновения ветерка.
-- Рахи, милый, нельзя... -- ее возглас оборвался, когда Блейд приник к
пунцовым губам; их языки соприкоснулись. Большие ладони Блейда легли на
округлые бедра Лидор, раздвинули их -- и в следующий миг она сидела на нем
верхом, обнимая ногами за пояс.
-- Во имя Айдена, Рахи... Грех... Рахи! О! О-о-о!
Он вошел. Лидор была девственницей.
-- Айдена радует любовь, моя златовласка, -- задыхаясь, прошептал он и
опустился вместе с девушкой на траву. На миг перед его мысленным взором
промелькнула полузабытая картина -- мраморные фавн и нимфа сплелись в
страстном объятии... Лидор напряглась под ним, вскрикнула, и бессмертная
скульптура Родена уплыла в небытие. Кем он был в этот момент экстаза?
Аррахом, непутевым наследником феодального рода, возжелавшим собственную
сестру? Или землянином Блейдом, умудренным опытом и годами? Какое это имело
значение? Молодое тело Рахи повиновалось ему, и другая плоть -- такая же
юная -- билась под ним, трепеща от наслаждения.
Потом они долго лежали рядом -- молча, не двигаясь, истомленные взрывом
страсти. Вдруг Лидор приподнялась на локте, пытливо заглядывая в лицо
Блейду.
-- Ты не Рахи... Мне давно казалось, что ты -- не Рахи... Теперь я
уверена. -- Девушка провела кончиками пальцев по его лбу, отбросила завиток
с виска. -- Вот... и волосы у тебя темнее... и губы... -- ее ладонь легла на
подбородок Блейда, -- губы другие... тверже... И, знаешь, ты меняешься!
Сейчас ты немного другой, чем половину луны назад... словно с каждым днем
уходишь от Рахи все дальше и дальше... Кто ты? Наш родич из Хайры? А где же
мой брат? Он... он умер? -- в глазах Лидор стояли слезы.
Что мог Блейд ей ответить? Но иногда, чтобы утешить женщину, не нужны
слова. Он снова потянулся к ней, и на ближайшие полчаса они забыли о судьбе
несчастного Рахи.
-- Нет, ты -- не Рахи... -- удовлетворенно кивая, произнесла Лидор. --
Я поняла это еще вчера... Помнишь? Ты сидел в библиотеке, пил вино и все
разглядывал этот кинжал отца... Ты был так задумчив и в ту минуту совсем не
похож на брата... И я поняла, поняла...
-- Тогда-то ты и решила выйти в сад следующим утром, чтобы поплавать в
бассейне нагишом? -- с усмешкой спросил Блейд.
Пунцовые губы возвратили ему улыбку:
-- Может быть...
И тогда Блейд, обняв Лидор за плечи, начал шептать в перламутровое ушко
про туманную страну на острове в далеком нездешнем мире, про огромные
каменные города и стальных птиц, бороздящих небеса, про экипажи и гигантские
корабли, движимые силой волшебства, про музыку и голоса людей, что
стремительно несутся над континентами на невидимых крыльях, про машины,
способные переместить душу одного человека в тело другого...
Полузакрыв глаза, дочь бар Ригона слушала эти чудесные сказки.
Войска выступили на рассвете. Верхний край солнечного диска едва
выглянул из-за пологих вершин восточных холмов, когда из лагерных ворот
вырвалась полусотня всадников передового охранения; за ними нескончаемым
потоком потекла армия. Хотя ближайшие триста миль -- не меньше пятнадцати
дней пути -- ей предстояло маршировать по исконным айденским землям, вполне
безопасным и контролируемым воинскими отрядами, что стояли в многочисленных
маленьких фортах вдоль дороги, бар Нурат сразу же установил железную
дисциплину. Полразделения двигались в плотном боевом строю, орда за ордой;
за длинной колонной пехотинцев шел обоз -- пятьсот фургонов с
продовольствием, пивом и вином, с легкими катапультами и баллистами, с
запасами стрел, мечей, щитов и копий, с оружейной мастерской, лазаретом и
палатками. За последней полуордой, ярдах в десяти перед цепочкой фургонов,
следовал сам полководец, окруженный штабными офицерами, адъютантамиклейтами
и барабанщиками. За обозом, в арьергарде, двигалась хайритская тысяча.
Широкая дорога, прямая как стрела, была вымощена базальтовыми плитами, так
что глотать пыль нока никому не приходилось. Кроме пехоты, бар Нурат взял с
собой сотню айденских всадников -- в качестве посыльных и разведчиков, да
три тысячи стамийских стрелков. Эти смуглые коренастые воины, забросив луки
за спину, шагали сейчас рядом с панцирными ордами по обеим сторонам дороги.
Восседая на могучей спине Тарна, Блейд с интересом озирал окрестности.
В этих местах он еще не был -- замок бар Ригонов находился к западу от
столицы, теперь же его путь лежал прямо на юг. Однако из осторожных
расспросов бар Занкора он знал, что подобный холмистый пейзаж с рощами и
небольшими перелесками был типичен для центральных провинций империи. Эта
равнина, частью распаханная и засеянная, частью используемая под выпас
скота, тянулась до самых субтропических лесов -- южной границы Айдена.
Необитаемых территорий здесь почти не было. Пашни и сады принадлежали
свободным крестьянам или издольщикам, арендовавшим землю у местных феодалов;
луга и леса, богатые охотничьи угодья, оставались в безраздельной власти
благородного сословия.
Тут был наследственный домен верховного правителя Аларета, святая
святых, становой хребет империи. Крестьяне -- крепкие, коренастые и рыжие,
типичные айдениты -- платили налог не только зерном и мясом; с этих полей
империя снимала самый ценный урожай -- второго сына из каждой семьи. Армия и
флот держались на спинах вторых сыновей, что подтверждала весьма
распространенная в центральных областях страны поговорка- "Первый сын -- для
земли, второй -- для императора, третий -- для родителей". Пока их старшие
братья мирно трудились в хлевах и на пашнях, вторые сыновья покоряли
сопредельные страны, рискуя получить ксамитский клинок в живот или стрелу
меж ребер. Правда, и награда была немалой -- после двадцати лет службы
ветерану полагался феод в завоеванных землях, вместе с домом, скотом и двумя
десятками рабов, или солидная сумма в серебряных имперских марках.
Вся эта система весьма напоминала Блейду Древний Рим. Сходство
усиливалось и тем, что многие ветераны служили на десять-пятнадцать лет
дольше положенного, причем не ради более крупного надела, а из любви к
приключениям и страсти к грабежу. Последнее, однако, в айденском войске не
поощрялось -- вся добыча, кроме взятой воином на теле врага, принадлежала
императору.
Из ветеранов сорока -- сорока пяти лет формировались самые боеспособные
армейские части, и в южный поход бар Нурат взял три орды этих стойких и
безжалостных бойцов. Вначале он даже хотел набрать из них все свое войско,
но здравый смысл победил: пожилые, конечно, бились лучше, но долгий и тяжкий
путь был не каждому по силам, тут требовались молодые и свежие солдаты.
Примерно пятая часть земель в центральных провинциях принадлежала лично
императору. Из его деревень набирали парней в привилегированные армейские
части -- конную и пешую гвардию и десантные части Береговой Охраны. В
гвардию брали тех, кто был повыше ростом и поприятней лицом -- эти
счастливчики служили только в столице, охраняя дворец, а также согласие и
спокойствие в Тагре. В случае же серьезных неприятностей из форта у военной
гавани могли в любой момент спуститься в город десять-пятнадцать тысяч
ратников Береговой Охраны. Эти морские пехотинцы Айдена имели превосходную
выучку и большой опыт кровавых стычек, внезапных налетов, грабительских
рейдов и уличных боев. Теперь Блейд понимал, что целитель Арток не только
отспорил -- или выкупил? -- у грозного бар Савалта непутевую голову Рахи; он
добился, чтобы молодого Ригона оставили в столице -- пусть всего лишь
октархом, но в одной из самых привилегированных орд.
Привстав в стременах, Блейд бросил взгляд назад, на колонну хайритов,
неторопливо тянувшуюся по дороге вслед за армейским обозом. Тароты шли по
пять в ряд; всадники привычно дремали в седлах, иногда перебрасываясь парой
фраз или делая глоток-другой из больших кожаных фляг с пивом. Было тепло, но
не жарко, и налетавший иногда морской бриз чуть колыхал разноцветные вымпелы
над каждой сотней. Блейд ехал с Ильтаром впереди отряда под зеленым флажком
Дома Карот. За ними шли первая и вторая каротские сотни, потом -- две
осские, три -- Дома Сейд, две -- патарские и последняя, в самом конце, --
кемская; чтобы собрать две тысячи молодых воинов, участия остальных семи
кланов не потребовалось. За всадниками из Кема тянулся собственный обоз
хайритов -- сотня массивных телег с высокими, по грудь, бортами, над
которыми колыхались полотняные тенты. Хотя и колеса их, и борта, и передки
были окованы железом, да и в самих фургонах лежало немалое количество груза,
каждый легко тащил один шестиног. У Блейда эти мощные сооружения всегда
вызывали неподдельный интерес, напоминая ему знаменитые гуситские возы, с
которых сторонники Чаши громили рыцарскую конницу.
-- Хорошая дорога, добрая страна, -- Ильтар с шумом втянул свежий
утренний воздух и щелкнул пальцами. Сидевший сзади Ульм раскупорил флягу, и
все по очереди глотнули -- вождь, его кузен и оба оруженосца. -- Равнина не
похожа на хайритскую степь, -- продолжил Ильтар, оглядывая пологие холмы,
фруктовые рощи и поля, на которых трудились крестьяне, закапчивая сев, -- но
все равно -- добрая страна. Правда, я слышал, что летом тут слишком жарко.
Мы жары не любим.
-- На юге будет еще жарче, -- заметил Блейд, -- Наш мудрый Арток
предупреждал: там -- словно в парной бане. Кстати, как тароты переносят
жару?
-- Тароты могут снести все, -- с непоколебимой уверенностью произнес
вождь. -- А что вынесет его тарот, то стерпит и хайрит. Кроме отсутствия
пива, конечно, -- он снова отхлебнул из фляги и ухмыльнулся. Потом
озадаченно наморщил лоб, что-то вычисляя, и вдруг заявил:
-- Красивая и ласковая у тебя сестра, Эльс. Как ты думаешь, случись
Тростинке стать твоей хозяйкой, ужились бы они в одном доме?
Блейд в этом сильно сомневался. И совсем не желал на собственном опыте
проверять, ревнивы или нет женщины Хайры и Айдена. Тростинка прекрасно
владела кинжалом и была сильной девушкой, но то, что он узнал в постели о
Лидор за последние двадцать ночей, подсказывало, что дочь бар Ригона ни в
чем не уступит дочери Альса. Тело у Лидор было крепким, как яблоко, и она на
диво быстро обучилась всем ухищрениям любви, которых в арсенале
многоопытного Блейда было припасено с избытком.
При этих приятных воспоминаниях губы его растянулись в улыбке. Ильтар,
верно угадав причину веселого настроения кузена, несколько ошибся насчет
объекта, его вызвавшего. Он озабоченно сказал:
-- О дочери Альса стоит серьезно подумать, брат. В твои года пора
обзаводиться семьей. И я, как обещал матери, выведу тебя на верную дорогу.
Вот и пить -- глоп-глоп-глоп! -- он звучно глотал из фляги, -- ты уже стал
меньше... И франом владеешь, как прирожденный хайрит... Глоп-глоп-глоп! Эй,
Ульм, откупорь-ка еще фляжку!
Блейд, пряча улыбку, прикрыл губы ладонью. Десять телег из ста везли
бочки с пивом. Но надолго ли хватит этих запасов, если Ильтар начнет
выводить его на верную дорогу такими темпами?
* * *
Армия пересекала айденскую равнину пятнадцать дней, разбивая бивак у
очередного придорожного форта в одно и то же время -- когда солнце на
полтора локтя висело над горизонтом. Любой ратник мог легко определить этот
час, ибо клинок короткого прямого меча имперского пехотинца имел ровно такую
длину -- или двадцать четыре дюйма. Расстояния между фортами тоже были
строго определенными и составляли восемьдесят тысяч локтей -- примерно
двадцать миль, норма дневного перехода по ровной, вымощенной камнем дороге.
При необходимости орды могли двигаться чуть ли не в два раза быстрее, но бар
Нурат не собирался до срока утомлять войско.
Хайриты, для которых такая скорость была черепашьей, не выказывали
никакого недовольства. За тарота и двух всадников империя платила серебряную
марку в день, и золотую -- за каждое сражение, плюс полное довольствие и
надбавки за раны. Молодые парни -- кое-кто еще не брил бороды -- дремали в
дороге, а на привале развлекались шуточными поединками, метанием ножей,
стрельбой по поджарым степным ястребам да пересказыванием под пиво
демона надели ошейник.
Задумчиво отхлебнув вина, Блейд безрезультатно попытался покрутить
колечко, но оно явно было заделано намертво. Он нажал на каждый из дюжины
камней -- с тем же успехом. Потом осмотрел сочленение клинка и рукояти и
поскреб это место ногтем. Никаких хитростей! Нижняя часть лезвия была залита
в рукоятке свинцом -- обычная примитивная технология крепления клинка, с
которой он встречался не раз.
Бутыль из темного мутного стекла опустела наполовину, не приблизив его
к разгадке секрета. Взглянув на нее, Блейд вдруг хлопнул себя по лбу и,
подойдя к одной из стенных полок, начал копаться среди чистых свитков из
пергамента и тонко выделанной рыбьей кожи. Где-то здесь он видел... Вот! Вот
она! Он с торжеством вытащил из-за чернильного прибора грубую лупу. Эти
айдениты просто молодцы! Уже шлифуют стекло... Кажется, бар Занкор говорил,
что у некоторых флотских капитанов есть подзорные трубы...
Взяв со стола кинжал, он подошел к окну. Был ранний вечер; солнце,
висевшее над западной Садовой стеной, еще давало вполне достаточно света.
Блейд поднес лупу к голове маленького дьявола и увидел то, что он искал с
таким упорством: на длинном серебряном носу и клыках были царапинки, в
которых просвечивал другой, более темный металл. Железо!
А железо, как известно, гораздо прочнее серебра и лучше подходит для
ключей. Особенно к неподатливым замкам.
* * *
-- Рахи? -- Блейд резко обернулся; в дверях стоял бар Занкор. -- Так и
думал, что найду тебя здесь, -- с удовлетворением произнес целитель, шагнув
в комнату. Он заметил в руках у Блейда лупу, и глаза его блеснули. --
Кажется, носитель тайны сделал шаг к ее разгадке?
Блейд неторопливо отошел от окна, бросил на стол кинжал и прозрачное
выпуклое стекло в бронзовой оправе, потом достал из шкафчика вторую чашу.
Пришло время выяснить кое-какие детали, а вино, как известно, развязывает
языки. Особенно старикам.
Старикам? Он поймал себя на мысли, что Арток бар Занкор был на год
моложе его -- не Рахи, конечно, а того настоящего Ричарда Блейда, чье тело
сейчас распростерлось в ледяном саркофаге под башнями Тауэра. А ведь в той,
земной, жизни он вовсе не считал себя стариком! Но Земля -- это Земля, а
Айден -- это Айден. Другой мир, другая эпоха, другие точки отсчета. Здесь
бар Занкор был для него стариком.
-- Присядь, досточтимый, -- он подвинул кресло, налил вина в массивную
бронзовую чашу, -- Почему ты зовешь меня носителем тайны? Хранитель -- это
было бы точнее.
Бар Занкор неторопливо отхлебнул глоток и покачал головой.
-- Нет. Хранитель посвящен в тайну, ты же только носишь ее в себе, не
ведая ни смысла ее, ни цели. Ни собственного предназначения.
-- Так просвети меня, мудрейший Арток, -- Блейд поиграл кинжалом,
наблюдая, как блики струившегося из окна света стекают по лезвию. -- Только
не забудь объяснить, каким образом свиток пергамента, исписанный твоей
рукой, попал на стол к бар Савалту...
Похоже, это замечание не смутило целителя -- как и многозначительный
блеск кинжала старого Асруда. Он снова пригубил вино и спокойно произнес:
-- А ты можешь объяснить, каким образом я узнал твое второе имя, Эльс?
И почему ты попал на садру -- в невеликом, но вполне достойном чине октарха?
Вместо пыточной камеры или рудников в Восточных горах?
-- Ты видел отца, -- с уверенностью внезапного прозрения сказал Блейд.
-- Ты говорил с ним незадолго до его смерти!
-- Да... И сказал ему достаточно, чтобы он мне поверил. Вот откуда я
знаю имя, которое дала тебе мать... Что до всего остального, -- бар Занкор
щелкнул по краю чаши, и она отозвалась тихим протяжным звоном, -- то ты
должен понять: ничего в мире сем не дается просто так, даром... особенно
сановником, охраняющем богатства и спокойствие империи. Пришлось вступить с
ним в связь... дать кое-какие обещания... правда, весьма неопределенные. А
как иначе я смог бы переговорить с Асрудом? Мы, Ведающие Истину, умеем
многое, Эльс, и нас ценят... очень ценят... Но проходить сквозь стены мы не
умеем. И не можем спасти человека, навлекшего гнев самого императора...
Арток бар Занкор поднялся, ссутулив плечи и будто став сразу же меньше
ростом, и начал расхаживать по просторной комнате. Блейд в напряженном
ожидании следил за ним.
-- Не знаю, рассказывал ли тебе отец... а если он что и говорил, то
помнишь ли ты сейчас его слова... -- целитель в задумчивости опустил голову,
потом бросил на Блейда быстрый взгляд. -- Скажи, Рахи, ведаешь ли ты, почему
Айден, и Ксам, и Страны Перешейка, и государства Кинтана... все властители
известного нам мира... почему они ищут путь на Юг?
Блейд пожал плечами. Целитель спросил о том, что он сам хотел бы знать.
-- Там -- обетованные земли... Там -- счастье, покой, свершение
желаний...
-- Свершение желаний... Ха! -- старик резко выдохнул воздух. -- Там --
власть, Рахи! Безраздельная власть над всем обитаемым миром! Там -- сила,
добрая или злая, никому не известно... Там -- долголетие... возможно --
бессмертие... Да, в каком-то смысле все это -- свершение желаний любого из
властителей... Вот что такое Юг -- для них!
-- Но почему?
В нетерпеливом ожидании Блейд уставился на бар Занкора. Остановившись у
стола, целитель плеснул в чашу рубиновой влаги и смочил горло, потом
повернулся к окну, уставившись немигающим взглядом на край
багрово-оранжевого солнечного диска, торчавшего над западной стеной.
-- Согласно официальной версии, -- сухо произнес он, -- на Юге обитает
светозарный Айден, или Эдн, или 0'дан, который одарит всем вышеперечисленным
того героя, который, преодолев леса, горы, степи и Великое Болото, первым
доберется в его пределы. Истина, однако, выглядит несколько иначе...
Он залпом допил вино и произнес медленно и негромко, будто страшился
неясного смысла своих слов:
-- Запомни, Рахи, мир очень велик... я имею в виду не только наш мир, а
все... все это... -- бар Занкор вытянул руку к быстро темнеющему небу, на
котором начали проступать первые звезды. -- Нечто пришло оттуда... много
поколений назад... нечто непонятное, нечеловеческое, но могущественное...
Пришло и рассеяло силу свою в нашем мире... частью -- на северном материке,
в Хайре... частью -- на Юге... Крупинку этой сказочной мощи унаследовали
твои хайритские родичи, -- целитель многозначительно покосился на вазу,
переливавшуюся на столе перламутровыми бликами. -- Но на Юге должно быть
больше, много больше всего, чем в северных землях! И тот, кто овладеет этим
5 Заказ э 298 129 богатством, будет править и Айденом, и Ксамом, и... Всем,
Рахи, всем! Понимаешь?
Блейд понимал -- много лучше, чем Арток бар Занкор, мудрец темных веков
этого мира, не имевший понятия ни о космических кораблях, ни о компьютерах и
лазерах, ни о разрушительной мощи атома. Отчасти он сам являлся
представителем подобной же таинственной силы -- может быть, не столь
невероятно фантастической, как сила селгов-ттна, но вполне реальной и
внушительной. Задумавшись, он просидел в молчании минутудругую, потом поднял
глаза. Целитель смотрел на него с какой-то боязливой надеждой, и чуть
заметный вечерний бриз, проскользнув в широкое окно, шевелил край его черной
туники.
-- Твоему отцу были ведомы пути на Юг, Рахи, -- тихо произнес он. -- Я
знаю... он говорил мне... И еще он сказал, что дорога эта -- твое наследие,
твое предназначение... Так что постарайся вспомнить и сохранить тайну. И
пойми еще одно -- я прошу тебя об этом не ради бар Савалта... и даже не ради
великого нашего императора, пресветлого Аларета...
* * *
Ричард Блейд сражался с гигантским осьминогом. Голыми руками. И сам он
был наг -- без доспеха, без кольчуги, даже без набедренной повязки. И
никакого оружия! Ни подаренного Ильтаром франа, ни бронзового топора Хорсы,
ни священного меча тарниотов... О чем-нибудь более основательном, вроде
"узи" или "магнума" сорок пятого калибра, и мечтать не приходилось.
Разглядывая человека холодно поблескивающими глазами, многорукая тварь
подтягивала его все ближе и ближе к ужасному клюву. Битва, странным образом,
происходила не в воде, а на суше -- Блейд мог свободно дышать. Почему-то
данное обстоятельство его не удивляло -- как и то, что чудище, нависавшее
над ним десятифутовой громадой, устойчиво опиралось на четыре толстые
волосатые лапы. Очень необычный сухопутный осьминог, с неимоверно сильными
щупальцами, и не с холодными и склизкими, а теплыми и бархатисто-нежными на
ощупь. Такие монстры Блейду еще не попадались.
Тварь плотно оплела его зеленоватыми конечностями и медленно, словно
баюкая, покачивала под самым клювом. Блейд приготовился к смерти. В конце
концов, когда-нибудь это должно было случиться. Враг застал его врасплох,
нагого и безоружного. Но как, каким образом это произошло? Он ничего не
помнил, и это вызывало безумное раздражение. Он желал знать, где прокололся
-- хотя бы в компенсацию за то, что его сейчас съедят.
Но осьминог не спешил. Приподняв голову, Блейд вызывающе уставился в
холодные, опалово мерцающие глаза и вдруг обнаружил еще одно странное
обстоятельство. Скорее даже два. Вопервых, одутловатая физиономия чудища
непрерывно трансформировалась, принимая все более знакомые -- и вполне
человекоподобные! -- черты. Чьи же? Кого напоминает эта кошмарная трясущаяся
маска? Лейтона или Хейджа? Или их обоих?
Во-вторых, под осьминожьим клювом обнаружились усы. Вернее, даже не
усы, а пучки тонких и гибких, похожих на стальную проволоку щупалец. И тварь
запустила их Блейду под череп! Он почувствовал, как сотни иголочек
одновременно кольнули мозг, и проснулся.
С минуту он лежал неподвижно, чувствуя холодок на влажных висках. Ай да
Хейдж! Похоже, он начал играть не по правилам! Впрочем, Джек оказался
довольно терпеливым -- ждал полтора месяца... Или не ждал? В очередной раз
переделывал свою проклятую машину, чтобы извлечь шефа МИ6А в холодные
лондонские туманы насильственным путем? И сегодня совершил первую попытку?
Но кажется, решил Блейд, такое вторжение в его разум возможно только во
время сна... Стоило ему пробудиться, и кошмар рассеялся...
Он вскочил на ноги, ощущая потребность в движении, в действии, в
чем-то, что заставило бы его позабыть и о жутком сновидении, и, заодно, о
вчерашних откровениях бар Занкора. Собственно, он совершенно определенно
знал, чего желает сейчас. Но -- увы! -- то была лишь недостижимая мечта.
Миновав залитую первыми солнечными лучами веранду, что примыкала к
опочивальне, Блейд спустился в парк. Он любил этот утренний час, когда
прохладный еще воздух живительным потоком вливался в легкие, ласкал нагое
тело, а ступни чуть покалывал песок дорожек, еще не нагревшийся под солнцем.
Цветущие деревья, покрытые капельками росы, сверкали, словно укутанные
блестящей новогодней мишурой; тихий шелест фонтанов, первые птичьи трели и
дивный аромат цветов плыли над садом. Что ж, за неимением лучшего он
пробежится милюдругую, изгнав дьявола-искусителя старым проверенным способом
-- с помощью физических упражнений. Вот только поможет ли это сегодня?
Внезапно Блейд замер, прислушиваясь к едва различимому плеску воды.
Похоже, он не один! Но какой любитель ранних прогулок рискнул бы забраться в
запретный сад?
Неслышно ступая по песку, он направился в дальний угол, к восточной
стене, из-под которой бил мощный поток; вода шла по подземной трубе из
протекавшего неподалеку Голубого канала и наполняла большой бассейн, стекая
потом в систему неглубоких прудов, разбросанных по парку,
Словно тень, Блейд пересек лужайку с мягкой травой и раздвинул кусты.
Конечно, это была Лидор; чего еще он мог ожидать? Золотистое обнаженное тело
светилось под водой, когда она медленно плыла к каменным ступенькам
бассейна, стараясь не замочить волосы. Блейд, как зачарованный, следил за
плавным скольжением ее рук, соблазнительным изгибом спины, полными бедрами;
твердые груди девушки чуть колыхались, пунцовый рот был приоткрыт, словно
она собиралась запеть или вскрикнуть; мечта становилась реальностью,
приближавшейся к нему с каждой секундой. Не сознавая, что он делает, Блейд
вышел из-за кустов; чуть влажная трава покорно стелилась под ногами.
-- Рахи? Ты уже встал? -- похоже, она совсем не смутилась. Или, быть
может, ждала его?
Оперевшись рукой на мраморную ступеньку спуска, Лидор выскользнула из
воды. Блейд, замерев, ждал; сердце стремительными толчками гнало кровь,
отзываясь в висках колокольным звоном.
-- Какое утро! -- ее ладони гладили нежную кожу, сгоняя капельки влаги.
Вот они коснулись груди с розоватыми ягодами затвердевших сосков, пробежали
по плоскому животу -- ниже, ниже... Прозрачные зеленоватые глаза девушки
смотрели в его лицо, губы улыбались, прохладная щедрая плоть манила
обещанием. -- Сегодня я хочу... -- начала Лидор, и вдруг ее взгляд спустился
вниз, к набедренной повязке Блейда, его единственному одеянию.
Губы девушки округлились -- то ли в изумлении, то ли в радостном
ожидании; она чуть вздрогнула и сжала колени, прикрывая ладонями лобок.
Блейд, сквозь застилавший глаза туман, успел заметить, как на ее висках
выступили капельки пота. Он шагнул вперед, распуская узел повязки.
-- Рахи, нет... не надо... Рахи, что ты делаешь!
Его руки скользнули по упругой груди, потом Блейд жадно, трепеща от
желания, обнял девушку.
-- Лидор... -- его шепот был легче дуновения ветерка.
-- Рахи, милый, нельзя... -- ее возглас оборвался, когда Блейд приник к
пунцовым губам; их языки соприкоснулись. Большие ладони Блейда легли на
округлые бедра Лидор, раздвинули их -- и в следующий миг она сидела на нем
верхом, обнимая ногами за пояс.
-- Во имя Айдена, Рахи... Грех... Рахи! О! О-о-о!
Он вошел. Лидор была девственницей.
-- Айдена радует любовь, моя златовласка, -- задыхаясь, прошептал он и
опустился вместе с девушкой на траву. На миг перед его мысленным взором
промелькнула полузабытая картина -- мраморные фавн и нимфа сплелись в
страстном объятии... Лидор напряглась под ним, вскрикнула, и бессмертная
скульптура Родена уплыла в небытие. Кем он был в этот момент экстаза?
Аррахом, непутевым наследником феодального рода, возжелавшим собственную
сестру? Или землянином Блейдом, умудренным опытом и годами? Какое это имело
значение? Молодое тело Рахи повиновалось ему, и другая плоть -- такая же
юная -- билась под ним, трепеща от наслаждения.
Потом они долго лежали рядом -- молча, не двигаясь, истомленные взрывом
страсти. Вдруг Лидор приподнялась на локте, пытливо заглядывая в лицо
Блейду.
-- Ты не Рахи... Мне давно казалось, что ты -- не Рахи... Теперь я
уверена. -- Девушка провела кончиками пальцев по его лбу, отбросила завиток
с виска. -- Вот... и волосы у тебя темнее... и губы... -- ее ладонь легла на
подбородок Блейда, -- губы другие... тверже... И, знаешь, ты меняешься!
Сейчас ты немного другой, чем половину луны назад... словно с каждым днем
уходишь от Рахи все дальше и дальше... Кто ты? Наш родич из Хайры? А где же
мой брат? Он... он умер? -- в глазах Лидор стояли слезы.
Что мог Блейд ей ответить? Но иногда, чтобы утешить женщину, не нужны
слова. Он снова потянулся к ней, и на ближайшие полчаса они забыли о судьбе
несчастного Рахи.
-- Нет, ты -- не Рахи... -- удовлетворенно кивая, произнесла Лидор. --
Я поняла это еще вчера... Помнишь? Ты сидел в библиотеке, пил вино и все
разглядывал этот кинжал отца... Ты был так задумчив и в ту минуту совсем не
похож на брата... И я поняла, поняла...
-- Тогда-то ты и решила выйти в сад следующим утром, чтобы поплавать в
бассейне нагишом? -- с усмешкой спросил Блейд.
Пунцовые губы возвратили ему улыбку:
-- Может быть...
И тогда Блейд, обняв Лидор за плечи, начал шептать в перламутровое ушко
про туманную страну на острове в далеком нездешнем мире, про огромные
каменные города и стальных птиц, бороздящих небеса, про экипажи и гигантские
корабли, движимые силой волшебства, про музыку и голоса людей, что
стремительно несутся над континентами на невидимых крыльях, про машины,
способные переместить душу одного человека в тело другого...
Полузакрыв глаза, дочь бар Ригона слушала эти чудесные сказки.
Войска выступили на рассвете. Верхний край солнечного диска едва
выглянул из-за пологих вершин восточных холмов, когда из лагерных ворот
вырвалась полусотня всадников передового охранения; за ними нескончаемым
потоком потекла армия. Хотя ближайшие триста миль -- не меньше пятнадцати
дней пути -- ей предстояло маршировать по исконным айденским землям, вполне
безопасным и контролируемым воинскими отрядами, что стояли в многочисленных
маленьких фортах вдоль дороги, бар Нурат сразу же установил железную
дисциплину. Полразделения двигались в плотном боевом строю, орда за ордой;
за длинной колонной пехотинцев шел обоз -- пятьсот фургонов с
продовольствием, пивом и вином, с легкими катапультами и баллистами, с
запасами стрел, мечей, щитов и копий, с оружейной мастерской, лазаретом и
палатками. За последней полуордой, ярдах в десяти перед цепочкой фургонов,
следовал сам полководец, окруженный штабными офицерами, адъютантамиклейтами
и барабанщиками. За обозом, в арьергарде, двигалась хайритская тысяча.
Широкая дорога, прямая как стрела, была вымощена базальтовыми плитами, так
что глотать пыль нока никому не приходилось. Кроме пехоты, бар Нурат взял с
собой сотню айденских всадников -- в качестве посыльных и разведчиков, да
три тысячи стамийских стрелков. Эти смуглые коренастые воины, забросив луки
за спину, шагали сейчас рядом с панцирными ордами по обеим сторонам дороги.
Восседая на могучей спине Тарна, Блейд с интересом озирал окрестности.
В этих местах он еще не был -- замок бар Ригонов находился к западу от
столицы, теперь же его путь лежал прямо на юг. Однако из осторожных
расспросов бар Занкора он знал, что подобный холмистый пейзаж с рощами и
небольшими перелесками был типичен для центральных провинций империи. Эта
равнина, частью распаханная и засеянная, частью используемая под выпас
скота, тянулась до самых субтропических лесов -- южной границы Айдена.
Необитаемых территорий здесь почти не было. Пашни и сады принадлежали
свободным крестьянам или издольщикам, арендовавшим землю у местных феодалов;
луга и леса, богатые охотничьи угодья, оставались в безраздельной власти
благородного сословия.
Тут был наследственный домен верховного правителя Аларета, святая
святых, становой хребет империи. Крестьяне -- крепкие, коренастые и рыжие,
типичные айдениты -- платили налог не только зерном и мясом; с этих полей
империя снимала самый ценный урожай -- второго сына из каждой семьи. Армия и
флот держались на спинах вторых сыновей, что подтверждала весьма
распространенная в центральных областях страны поговорка- "Первый сын -- для
земли, второй -- для императора, третий -- для родителей". Пока их старшие
братья мирно трудились в хлевах и на пашнях, вторые сыновья покоряли
сопредельные страны, рискуя получить ксамитский клинок в живот или стрелу
меж ребер. Правда, и награда была немалой -- после двадцати лет службы
ветерану полагался феод в завоеванных землях, вместе с домом, скотом и двумя
десятками рабов, или солидная сумма в серебряных имперских марках.
Вся эта система весьма напоминала Блейду Древний Рим. Сходство
усиливалось и тем, что многие ветераны служили на десять-пятнадцать лет
дольше положенного, причем не ради более крупного надела, а из любви к
приключениям и страсти к грабежу. Последнее, однако, в айденском войске не
поощрялось -- вся добыча, кроме взятой воином на теле врага, принадлежала
императору.
Из ветеранов сорока -- сорока пяти лет формировались самые боеспособные
армейские части, и в южный поход бар Нурат взял три орды этих стойких и
безжалостных бойцов. Вначале он даже хотел набрать из них все свое войско,
но здравый смысл победил: пожилые, конечно, бились лучше, но долгий и тяжкий
путь был не каждому по силам, тут требовались молодые и свежие солдаты.
Примерно пятая часть земель в центральных провинциях принадлежала лично
императору. Из его деревень набирали парней в привилегированные армейские
части -- конную и пешую гвардию и десантные части Береговой Охраны. В
гвардию брали тех, кто был повыше ростом и поприятней лицом -- эти
счастливчики служили только в столице, охраняя дворец, а также согласие и
спокойствие в Тагре. В случае же серьезных неприятностей из форта у военной
гавани могли в любой момент спуститься в город десять-пятнадцать тысяч
ратников Береговой Охраны. Эти морские пехотинцы Айдена имели превосходную
выучку и большой опыт кровавых стычек, внезапных налетов, грабительских
рейдов и уличных боев. Теперь Блейд понимал, что целитель Арток не только
отспорил -- или выкупил? -- у грозного бар Савалта непутевую голову Рахи; он
добился, чтобы молодого Ригона оставили в столице -- пусть всего лишь
октархом, но в одной из самых привилегированных орд.
Привстав в стременах, Блейд бросил взгляд назад, на колонну хайритов,
неторопливо тянувшуюся по дороге вслед за армейским обозом. Тароты шли по
пять в ряд; всадники привычно дремали в седлах, иногда перебрасываясь парой
фраз или делая глоток-другой из больших кожаных фляг с пивом. Было тепло, но
не жарко, и налетавший иногда морской бриз чуть колыхал разноцветные вымпелы
над каждой сотней. Блейд ехал с Ильтаром впереди отряда под зеленым флажком
Дома Карот. За ними шли первая и вторая каротские сотни, потом -- две
осские, три -- Дома Сейд, две -- патарские и последняя, в самом конце, --
кемская; чтобы собрать две тысячи молодых воинов, участия остальных семи
кланов не потребовалось. За всадниками из Кема тянулся собственный обоз
хайритов -- сотня массивных телег с высокими, по грудь, бортами, над
которыми колыхались полотняные тенты. Хотя и колеса их, и борта, и передки
были окованы железом, да и в самих фургонах лежало немалое количество груза,
каждый легко тащил один шестиног. У Блейда эти мощные сооружения всегда
вызывали неподдельный интерес, напоминая ему знаменитые гуситские возы, с
которых сторонники Чаши громили рыцарскую конницу.
-- Хорошая дорога, добрая страна, -- Ильтар с шумом втянул свежий
утренний воздух и щелкнул пальцами. Сидевший сзади Ульм раскупорил флягу, и
все по очереди глотнули -- вождь, его кузен и оба оруженосца. -- Равнина не
похожа на хайритскую степь, -- продолжил Ильтар, оглядывая пологие холмы,
фруктовые рощи и поля, на которых трудились крестьяне, закапчивая сев, -- но
все равно -- добрая страна. Правда, я слышал, что летом тут слишком жарко.
Мы жары не любим.
-- На юге будет еще жарче, -- заметил Блейд, -- Наш мудрый Арток
предупреждал: там -- словно в парной бане. Кстати, как тароты переносят
жару?
-- Тароты могут снести все, -- с непоколебимой уверенностью произнес
вождь. -- А что вынесет его тарот, то стерпит и хайрит. Кроме отсутствия
пива, конечно, -- он снова отхлебнул из фляги и ухмыльнулся. Потом
озадаченно наморщил лоб, что-то вычисляя, и вдруг заявил:
-- Красивая и ласковая у тебя сестра, Эльс. Как ты думаешь, случись
Тростинке стать твоей хозяйкой, ужились бы они в одном доме?
Блейд в этом сильно сомневался. И совсем не желал на собственном опыте
проверять, ревнивы или нет женщины Хайры и Айдена. Тростинка прекрасно
владела кинжалом и была сильной девушкой, но то, что он узнал в постели о
Лидор за последние двадцать ночей, подсказывало, что дочь бар Ригона ни в
чем не уступит дочери Альса. Тело у Лидор было крепким, как яблоко, и она на
диво быстро обучилась всем ухищрениям любви, которых в арсенале
многоопытного Блейда было припасено с избытком.
При этих приятных воспоминаниях губы его растянулись в улыбке. Ильтар,
верно угадав причину веселого настроения кузена, несколько ошибся насчет
объекта, его вызвавшего. Он озабоченно сказал:
-- О дочери Альса стоит серьезно подумать, брат. В твои года пора
обзаводиться семьей. И я, как обещал матери, выведу тебя на верную дорогу.
Вот и пить -- глоп-глоп-глоп! -- он звучно глотал из фляги, -- ты уже стал
меньше... И франом владеешь, как прирожденный хайрит... Глоп-глоп-глоп! Эй,
Ульм, откупорь-ка еще фляжку!
Блейд, пряча улыбку, прикрыл губы ладонью. Десять телег из ста везли
бочки с пивом. Но надолго ли хватит этих запасов, если Ильтар начнет
выводить его на верную дорогу такими темпами?
* * *
Армия пересекала айденскую равнину пятнадцать дней, разбивая бивак у
очередного придорожного форта в одно и то же время -- когда солнце на
полтора локтя висело над горизонтом. Любой ратник мог легко определить этот
час, ибо клинок короткого прямого меча имперского пехотинца имел ровно такую
длину -- или двадцать четыре дюйма. Расстояния между фортами тоже были
строго определенными и составляли восемьдесят тысяч локтей -- примерно
двадцать миль, норма дневного перехода по ровной, вымощенной камнем дороге.
При необходимости орды могли двигаться чуть ли не в два раза быстрее, но бар
Нурат не собирался до срока утомлять войско.
Хайриты, для которых такая скорость была черепашьей, не выказывали
никакого недовольства. За тарота и двух всадников империя платила серебряную
марку в день, и золотую -- за каждое сражение, плюс полное довольствие и
надбавки за раны. Молодые парни -- кое-кто еще не брил бороды -- дремали в
дороге, а на привале развлекались шуточными поединками, метанием ножей,
стрельбой по поджарым степным ястребам да пересказыванием под пиво