-- Значит, расскажешь? -- с надеждой спросил Блейд, внезапно
почувствовав, как Эльс-хайрит пробуждается в его душе.
-- Нет, спою, -- Арьер поднялся и шагнул к стене, где на огромной
пушистой шкуре неведомого зверя были развешаны музыкальные инструменты и
оружие. -- Есть вещи этого мира и вещи мира иного, -- задумчиво продолжал
он, лаская пальцами блестевший полировкой причудливо изогнутый гриф. -- Об
одном можно говорить, о другом подобает петь.
Скрестив ноги, он снова опустился на подушку у низкого столика, нежно
покачивая в руках похожий на девятиструнную гитару инструмент. Голос у него
оказался неожиданно молодым, чистым и высоким. Неторопливым речитативом
старик начал:
-- Ттна спустились с небес в пламени и громе...
-- Ттна? -- переспросил Блейд.
-- Да. Селги -- хайритское слово, но сами они называли себя ттна, и
сага сохранила это имя. Слушай и не перебивай.
Ттна спустились с небес в пламени и громе,
В сверкающей башне, подобной дереву фран.
Запылала степь, и дохнули огнем Семь Ветров,
Затмилось солнце, и день стал ночью,
Когда башня ттна встала на землю Хайры.
Прошел срок, стихли пламя и ветер,
И пришельцы с небес пошли к свободным кланам
Не походили они на людей ни обликом, ни одеждой,
Но в устах их был язык хайритов.
В каждый клан, в каждый род пришли посланцы
И сказали: "Закончено наше странствие,
Пощадили нас Темная Бездна и Великий Мрак,
Вновь обрели мы землю
И готовы делить ее с Домами Хайры
Нам -- Север, ибо мы предпочитаем холод,
Вам -- Юг, ибо вы возлюбили свет и тепло"
Не долго думали хайриты, не приносили жертв,
Не спрашивали совета у Семи Ветров.
"Земля родины не делится пополам", --
Так сказали они, а потом закрутились точильные камни,
И брызнули искры из-под клинков мечей
Повелевали молниями ттна,
Но убийства было для них запретным
Их огненные копья не ударили в Дома Хайры,
Но три дня били в землю,
Пока Дух Тверди, устрашившись, не перегородил
По их велению степь скалистой стеной,
Неприступной для человека и зверя.
Два поколения прошло.
Хайриты жили во мраке бесчестья,
Не в силах достичь Великих Северных Лесов,
Владея лишь половиной прошлых угодий.
Но не было дня, чтобы воины не искали прохода,
Тропы или тайного тоннеля в горах.
Однажды раскрылась скала,
И отряд храбрецов исчез в ее чреве.
Год, и два, и три ждали люди -- никто не возвращался,
Но больше не светились сполохи в небе,
Что прежде играли ночью над горами ттна.
Тогда собрали Дома самых сильных и храбрых,
И воины стали бить скалу там, где пропали их братья
Они рубили камень, пока не нашли ход,
Широкий и гладкий, он вел в долины, где жили ттна.
Но лишь скелеты лежали там -- кости людей и
пришельцев,
И хайритские клинки ржавели меж ребер ттна.
Поднялись кланы и вошли под своды тоннелей и пещер,
Поделив меж собой Высокие Долины,
Что даровала нм милость Семи Ветров,
И стали те долины их зимним домом
И прибежищем в годы бедствий...
Резко оборвав песнь, Арьер отложил инструмент и устало произнес:
-- Ну, это уже другая история.
С минуту Блейд сидел молча, переваривая услышанное. Десятки вопросов
теснились у него в голове, ибо спетая Арьером сага, как и все героические
баллады такого рода, оставляла изрядный простор для воображения. Впрочем, в
главном не приходилось сомневаться -- эти таинственные селги-ттна пришли из
космоса, с какого-то близкого или далекого мира.
Блейд уже знал, что местная солнечная система включает по крайней мере
еще три крупные планеты, чтобы убедиться в этом, было достаточно понаблюдать
пару часов за звездным небом. У него хватало элементарных познаний в
астрономии, чтобы заметить три яркие точки, пересекавшие ночной небосклон, и
определить их как ближайшие небесные тела. Ближайшие к этому огромному шару,
покрытому безбрежными морями, пустынями и прериями, горными хребтами и
щетиной лесов, названия которого он даже не знал -- возможно, его и не
существовало для всей планеты ни у айденитов, ни у обитателей Хайры. Про
себя Блейд думал о мире, в который был заброшен на этот раз, как об Айдене,
что являлось, пожалуй, несправедливостью по отношению к другим народам,
населявшим планету, чьи размеры не уступали Земле. Две яркие точки в ночных
небесах он обозначил их цветами -- зеленым и серебристым; третьей, чья
окраска постоянно менялась, присвоил имя Мерцающей звезды.
У Айдена было два спутника -- серебристый Баст, больше и ярче земной
Луны, и маленький быстрый Кром; дневное же светило казалось чуть краснее
Солнца -- не желтое, а скорее оранжевое. Год Айдена состоял из десяти
тридцатипятидневных месяцев, отсчитываемых по фазам Баста, тогда как Кром
совершал один оборот за семнадцать дней. Сутки казались Блейду несколько
дольше земных -- примерно на час; таким образом, продолжительность года в
этом мире была почти такой же, как на Земле. Этим и исчерпывались все его
познания в местной космогонии.
Раньше он мало беседовал на подобные темы с бар Занкором, предпочитая
исподволь разузнавать о более практических делах -- например, о некоторых
деталях биографии Рахи. Сейчас Блейд дал себе слово при случае расспросить
целителя по части астрономических достижений айденитов. Раз имперские суда
плавают по морям, значит, их капитаны и навигаторы хорошо знакомы со
звездным небом... Интересно, подумал он, сохранились ли в империи легенды о
пришествии селгов? Вряд ли эти скитальцы прилетели с ближайших к Айдену
планет... Скорее всего, они -- межзвездные странники, иначе их посещения и
попытки колонизации повторялись бы не раз.
Он поднял глаза на Арьера:
-- Когда это случилось, отец мой?
Старик, что-то прикидывая, погладил бороду.
-- Пятьдесят поколений назад, Эльс... Да, пятьдесят поколений, больше
тысячи зим...
-- В небе над Хайрой три яркие звезды, -- сказал Блейд. -- Одна --
зеленая, как степь весной, вторая -- блестящая, словно лезвие франа, а цвет
третьей трудно определить... она будто подмигивает все время. Посланцы
селгов не упоминали о том, что их башня спустилась с одной из этих звезд?
-- Ты говоришь про Ильм, Астор и Бирот, -- вмешался Ильтар, -- но в
небе есть и другие звезды, которые движутся быстро и меняют свой путь в
зависимости от времени года... -- Блейд понял, что планетная семья местного
солнца весьма обширна. -- Нет, селги никогда не утверждали, что пришли с
этих близких миров... Они говорили о чудовищной черной бездне пространства,
которую им пришлось преодолеть...
Блейд невольно задержал дыхание. Близкие миры! Неужели эти люди -- в
сущности, полукочевники, обитающие зимой в пещерах, -- представляют, что
планеты отличаются от неподвижных звезд? Его так и подмывало выяснить у
хозяев все детали хайритской космогонии. Что мог знать об этом Рахи? Не
покажутся ли его вопросы странными? Поколебавшись, Блейд решил не рисковать.
-- Сага, которую спел отец, не совсем точна, -- продолжал между тем
Ильтар, задумчиво наблюдая за плясавшими в очаге языками пламени. -- Из
рассказов более прозаических -- и более достоверных, чем легенды о героизме
предков, -- мы знаем коечто еще о тех временах... -- Арьер кашлянул, и вождь
Батры, подняв взгляд на старика, чуть заметно усмехнулся. Блейд понял, что
присутствует при каком-то молчаливом споре, который отец с сыном вели,
возможно, годами. -- Да, знаем... Ведь эти ттна жили рядом с нашими
племенами два поколения, лет пятьдесят... В конце концов установилось что-то
вроде перемирия. Селги не раз и не два открывали проходы в своих скалах,
встречались с людьми... даже торговали и делились знаниями... Другое дело --
успокоились они рановато! -- Ильтар поднял кружку, в два глотка осушил ее и
хмыкнул. -- Человек коварен! -- заключил он. -- А селги не ведали ни
коварства, ни злобы, ни тяги к убийству. А потому были обречены на смерть!
Наши дождались подходящего момента и... Так что, брат, теперь мы, потомки
тех древних бойцов, живем в уютных пещерах ттна, -- Ильтар широким жестом
обвел просторный зал.
Блейд кивнул и в свою очередь приложился к кружке. Пиво, как всегда,
было отменным. Он думал о том, что вряд ли пришельцы, которых перерезали
хайриты, были гуманоидами. Кто же из людей -- или пусть даже
человекоподобных существ -- не знаком с ложью, обманом и жестокостью? Такого
он вообразить не мог. Человек грешен и отягощен пороками, что, в сущности,
не так уж и плохо, ибо почти из всех своих слабостей он умеет извлекать
наслаждение -- как духовное, так и телесное. Блейд ухмыльнулся. Любопытно бы
выяснить, как обстояли дела у ттна, скажем, с телесными радостями...
-- Как они выглядели, эти селги? -- он вскинул глаза на Арьера, решив
начать издалека.
-- Изображений не сохранилось... Возможно, они даже не умели рисовать и
резать статуэтки из дерева и камня... их искусство было совсем другим, чем у
нас, -- задумчиво произнес старик.
Вдруг он протянул руку и достал из стенной ниши рядом со столом
небольшую вазу. Вероятно, этот предмет был искусственным артефактом, а не
творением природы, хотя вначале Блейд принял его за вытянутую округлой
спиралью раковину, верхушку которой венчали тонкие, изящно изогнутые шипы.
Перламутровый блеск основания постепенно переходил в бледнозолотые тона,
которые ближе к горлышку начинали отливать оранжевым; шипы переливались
всеми оттенками красного, их кончики угрожающе пламенели пурпуром.
Изумительная вещь! Несомненно, решил странник, творение великого мастера, но
вряд ли его касалась человеческая рука -- слишком плавными были линии,
непривычной -- форма и чуждым -- весь художественные замысел этого
сверкающего тонкостенного сосуда.
-- Вот то, что осталось от селгов, среди прочих немногих вещей, -- с
торжественной ноткой в голосе произнес Арьер. -- Погляди-ка!
Он поднял вазу за витое горлышко и вдруг с силой швырнул ее о камни
очага Блейд, невольно прижмурив глаза, едва сдержал горестный вскрик.
Однако, против ожидания, раковина не разлетелась на тысячи блестящих
осколков; несокрушимая и нетленная, она по-прежнему сияла мягким перламутром
среди закопченных камней Старый певец поднял ее и протянул гостю.
-- Ильтар подарил тебе фран и скакуна, сын мой, -- сказал он, -- а я
дарю это. -- Он сделал паузу, потом тихо добавил: -- Говорят, такие вещи
приносят счастье... Не знаю, не могу утверждать... Но они, без сомнения,
радуют глаз и веселят сердце. -- Глядя на Блейда, благоговейно ласкавшего
подарок кончиками пальцев, Ильтар ухмыльнулся:
-- Клянусь золотогривым Майром, это не последний дар, который Эльс
получит в нашем доме! -- он бросил лукавый взгляд в сторону женщин.
Арьер строго посмотрел на сына и поднял палец.
-- Так вот, -- внушительно произнес он, -- как гласят легенды, селги
обладали шестью конечностями -- руки, ноги и что-то среднее между тем и
другим.
-- Руконоги, -- уточнил Ильтар, подливая себе пива.
-- Вроде бы их тело покрывала длинная шерсть, и ттна не особо нуждались
в одежде, хотя носили нечто похожее на пояса и перевязи с украшениями, --
невозмутимо продолжал Арьер. -- О лицах их ничего сказать не могу. Но, как
говорят, в одном они были схожи с людьми -- им годилась наша пища.
-- А нам -- их, -- добавил Ильтар. -- Видишь ли, Эльс, мы унаследовали
от селгов не только пещеры. Они привезли в своей башне много полезного --
такого, чего не было в Хайре. Животных, растения... Вот, к примеру, дерево
фран, тароты...
-- Да, тароты, -- закивал головой старик. -- Тароты -- сила нашего
войска! Правда, что касается их мяса... -- он поморщился. -- Никто не назвал
бы его вкусным, но горные волки едят его... да и мы сами, если придет нужда
в дальнем походе.
Значит, метаболизм у пришельцев со звезд был схож с человеческим,
отметил про себя Блейд. Но в рассказах хозяев Батры была еще одна любопытная
деталь.
-- Значит, и у селгов, и у привезенных ими таротов шесть конечностей,
-- задумчиво произнес он. -- А после истребления ттна сохранились еще
какие-нибудь их животные?
Вождь Батры одобрительно кивнул, бросив взгляд на Арьера.
-- Видишь, отец, я был прав -- у Эльса быстрый разум, и он умеет видеть
суть вещей... Мой брат когда-нибудь станет великим правителем -- здесь, на
севере, или на юге... Возможно, через двадцать лет в Айдене будет новый
император, -- он усмехнулся и поднял взгляд на кузена! -- Да, Эльс, легенды
гласят, что после селгов осталось много странных зверей, как правило --
безобидных. Одни вымерли, других уничтожили горные волки, но до сих пор
встречаются шестилапые ящерицы и птицы с четырьмя ногами.
Блейд кивнул; у него не было оснований не доверять этим историям.
Эволюция, породившая созданий с шестью конечностями? Почему бы и нет? В
странствиях по мирам Измерения Икс он встретил четырехруких хадров и других
не менее удивительных тварей. Некоторые были просто страшными! Он вспомнил
Зир, подземелья мага Касты и обитавших там чудовищ... Потом мысли его
обратились к Вэлли, наложнице султана, что спасла его в тот раз и которой он
подарил ребенка... Хозяйка Ильтара походила на Вэлли -- такая же статная, с
нежным и добрым лицом... Блейд украдкой скосил глаза в женский уголок, где
госпожа Батры и ее сестра, сидя на низких скамеечках, трудились над
натянутым на большую раму гобеленом. Словно почувствовав его взгляд.
Тростинка подняла голову. Блеснули золотистые точки в карих зрачках, пухлые
губы чуть шевельнулись, будто посылая ему поцелуй.
Эльс-хайрит -- не Блейд -- улыбнулся девушке в ответ. Блейд же обшарил
жадным взором ее гибкую фигурку и сглотнул слюну. Потом, все еще косясь на
женщин, он наклонился к Ильтару и тихо спросил:
-- Говорят ли древние легенды о том, как размножались селги?
Его северный кузен расхохотался и долго не мог успокоиться. Наконец,
хлебнув из кружки, он заявил:
-- Нет, великие певцы Хайры не опускались до таких мелочей. Но наши
тароты -- из того же мира, откуда пришли их прежние хозяева. И с
размножением у них все в порядке. Поверь мне, братец, подростком я пас
табуны не один год! Им даже лишняя пара ног не мешает...
* * *
Той ночью Блейд долго не мог заснуть, возбужденный рассказами вождя
Батры и его отца. Просторный гостевой покой, вырубленный на третьем ярусе
городища, был озарен лишь слабым серебристым сиянием, струившимся сквозь
большое окно с распахнутыми ставнями. На волнах лунною света плыл аромат
чудных садов Батры; сейчас, весной, наступала пора цветения. Странные
чувства и желания вызывал этот сильный и пряный запах -- казалось, еще
секунда, и он, Дик Блейд -- или, быть может, хайрит Эльс? -- пушинкой
взлетит прямо в звездное небо, подхваченный порывом золотогривого Майра --
самого нежного, самого ласкового из Семи Священных Ветров, покровителя
любви... И еще чудилось Дику-Эльсу, что рядом с ним поднимается вверх вторая
пушинка; она плыла в теплом ночном воздухе, постепенно превращаясь в девушку
с гибким телом и паутиной светлых волос, закрывавших лицо.
Он шумно вздохнул и, протянув руку, погладил пальцем статуэтку из
темного дерева -- одну из многих, что украшали полку над изголовьем его
ложа. Эта, вырезанная с исключительным мастерством, изображала пасущегося
тарота. Тяжелая голова опущена вниз, к земле, передние ноги расставлены,
средние и задние чуть согнуты в коленях... Рядом -- тарот атакующий. Рог
выставлен вперед, пасть раскрыта, тело напряжено в стремительном броске...
За ним -- пара горных волков; один сидит, другой улегся у его лап,
свернувшись клубком... А вот это уже интересней! Человеческая фигурка!
Широкие бедра, тонкая талия, пышные груди... Женщина... Мизинец Блейда
скользнул по округлому животу, спустился к стройным, плотно сжатым коленям.
Камень. Полированный красный гранит. Сейчас он предпочел бы что-нибудь более
теплое и шелковистое...
За тяжелой расшитой портьерой, отделявшей купальню от зала, раздался
тихий плеск. Мгновенно насторожившись, странник вытянул из ножен кинжал и
тихо, словно охотящаяся пантера, соскользнул с дивана на пол. Он не думал,
что в доме Ильтара ему может грозить опасность; его действия были скорей
инстинктивны, чем сознательны. Долгие годы тренировок и опасных приключений
выработали рефлекс, которому подчинялись мышцы -- причем раньше, чем мозг
успевал оценить ситуацию. Полезное качество для разведчика, когда ему
приходится иметь дело с врагом; но под горячую руку можно перерезать глотку
и другу... Впрочем, в отличие от юного айденита Рахи и не менее юного
хайрита Эльса, умудренный опытом Ричард Блейд не терял хладнокровия и
осторожности даже в гостях у друзей.
Отдернув занавесь, он стремительно скользнул вдоль стены, чтобы
избежать прямого удара. В купальне царил полумрак, но в неярком свете,
сочившемся из комнаты, Блейд различил на другом краю бассейна приникшую к
полу фигуру. Их разделяло пять ярдов воды -- слишком много, чтобы покрыть
одним прыжком. Долю секунды он колебался -- убить или взять живьем; потом,
решившись, сорвал портьеру и, крадучись, двинулся вперед по бортику
бассейна.
Его противник неожиданно вскочил и метнулся к противоположной стене.
Реакция у него была потрясающая! Блейд не видел ни лица предполагаемого
врага, ни рук, ни ног -- только смутные, неясные контуры тела. Кажется,
незваный гость был пониже его. Не издавая ни звука, он перескочил край
бассейна и швырнул вперед свою ловчую сеть. Полотнище хлестнуло незнакомца
по ногам, но ткань была слишком легкой -- противник отшатнулся и прыгнул к
проему, что вел в комнату.
Несмотря на все старания, Блейд не успел заметить блеска стали. Похоже,
этот тип не вооружен... Странно! Рассчитывает справиться с ним голыми
руками? Что ж, посмотрим... Он был готов держать пари на всю Батру с
семейством Ильтара в придачу, что ни один боец в Хайре -- да и на всей этой
планете! -- никогда не встречался с обладателем черного пояса карате.
Сейчас они поменялись местами -- незнакомец скорчился у входного
проема, Блейд стоял напротив; бассейн по-прежнему разделял их. Теперь
существовало три варианта развития событий: либо противник бросится к окну и
спрыгнет во двор с высоты добрых пятнадцати ярдов; либо попытается откинуть
засов на двери и выскочить в коридор -- но получит полфута стали под
лопатку; либо, наконец, схватит фран Блейда и примет бой. Последняя ситуация
казалась самой неприятной, и странник уже чуть не проклинал свою
неосторожность -- лезвие висевшего над его ложем франа сияло в лучах Баста
как серебряное зеркало.
Но враг словно не замечал этого соблазнительного блеска. Не собирался
он и прыгать в окно; дверь, похоже, его также не привлекала. Блейд двинулся
вдоль одной стены купальни, и гость тут же скользнул к другой; они снова
начали меняться местами. Пат? Блейд не признавал пата, добиваясь во всех
случаях чистой победы. Хитро усмехнувшись, он будто случайно опустил нижний
край занавеса в воду, продолжая неторопливо огибать бассейн.
Стремительный рывок! Хлесткий удар тяжелой намокшей тканью, испуганный
вскрик и плеск от рухнувшего в бассейн тела! В следующий миг Блейд был там
же и, отбросив клинок, одной рукой погрузил в воду голову врага, другой
нащупывая его глотку.
Внезапно пальцы Блейда разжались, но рук он не опустил -- в их железном
кольце билась обнаженная Тростинка, дочь Альса из дома Осс.
Как там говорил Ильтар? Девушки из Дома Осс ласковы, словно луч
весеннего солнца?
Обратный путь занял восемь дней и был небогат событиями. Все на плоту
-- от капитана-сардара до последнего раба -- знали, что вождь хайритов отдал
под начало Арраха бар Ригона сотню своих свирепых всадников. А посему
задевать бывшего октарха представлялось опасным. Никто его и не трогал --
кроме рыжего Рата, который, презрительно скосив глаза в сторону своего
недавнего подчиненного, то отпускал ядовитые шуточки в его адрес, то
старался заступить дорогу Зие.
Однажды вечером Блейд встретился с ним в уединенном месте позади
кормовой надстройки и после недолгой, но жаркой схватки свернул аларху шею.
Бренные останки рыжего растерзали сопровождавшие плот саху. Вынесенный
капитаном вердикт гласил, что Рат очутился за бортом но собственной
неосторожности. В определенном смысле так оно и было.
Бар Занкор, встретив Блейда на следующий день, бросил на него
проницательный взгляд и неодобрительно покачал головой. Однако своей
благосклонности не лишил и по-прежнему в спокойные ночные часы звал на
беседу. Случалось, Блейд разрывался между противоречивыми желаниями --
получить побольше сведений от целителя и удостоиться новых милостей Зии.
Тростинка и три ночи, проведенные с ней, медленно, но неотвратимо уплывали в
прошлое.
На восьмой день пути, в послеполуденное время, флот достиг города
Адн-эн-Тагра, Обители Светозарного Бога, столицы империи. В просторечии ее
называли кратко -- Тагра, что означало Обитель. Для Блейда пока оставалось
неясным, какое именно светозарное божество почтило своим присутствием
столицу -- сам ли светлый Айден или великий император Аларет Двенадцатый,
личность почти столь же мифическая и таинственная, как и бог солнца. Похоже,
оба они, бог и император, шли на равных; во всяком случае, в маленьком
святилище на садре слева стояла золотая статуэтка Айдена с рубиновыми
глазами, справа -- Аларета с изумрудными. Два-три раза Блейд из любопытства
заглядывал туда, и ему казалось, что оба изваяния словно меряются ревнивыми
взглядами, оспаривая другу друга власть над империей и душами подданных.
Впрочем, айдениты не отличались особой религиозностью; они были
практичным народом и гораздо больше страшились гнева тех владык, от коих
непосредственно зависели их благосостояние и жизнь. По старой привычке Блейд
называл этих высших имперских чиновников "президентской командой"; в нее
входили всесильный казначей бар Савалт, бар Сирт -- глава Ведающих Истину
или, попросту говоря, местных мудрецов (целитель Арток относился как раз к
этому департаменту), бар Нурат, возглавлявший войска центральных провинций,
и еще дюжина влиятельных министров и стратегов. Почти половина из них
являлась одновременно пэрами Айдена и владела гигантскими поместьями с
тысячами рабов и арендаторов. Совсем недавно, месяца два назад, Асруд бар
Ригон тоже относился к их числу.
Плоты один за другим втягивались в узкий канал, обрамленный мощными
двадцатифутовыми стенами, который вел в военную гавань. Слева тянулся к
востоку огромный мол с маяком, отгораживавший гавань от обширной Айденской
бухты. Блейд смутно припоминал, что справа, сразу за стеной, располагался
форт с казармами Береговой Охраны, за ним -- необозримая Морская площадь,
над которой с юга нависал холм с императорским дворцом. По другую его
сторону простиралась площадь Согласия, тоже выходившая к казармам, на сей
раз -- гвардейским. Они отделяли обитель благоразумного монарха от торговых
и ремесленных кварталов; заодно гвардейцы могли в пять минут выслать конные
и пешие боевые отряды на помощь постам, охранявшим расположенные неподалеку
Казначейство и высокое здание Скат Лока -- армейского департамента.
К востоку и западу от центра, параллельно берегу моря, протянулись
широкие проспекты -- Дорога Восходящего Солнца и Имперский Путь, богато
украшенные статуями, триумфальными арками и мраморными изображениями чудовищ
лесов, гор и степей, как мифических, так и настоящих. Вдоль этих главных
столичных магистралей стояли дома и дворцы знати и всякого рода общественные
здания -- роскошные бани и гимнасии, ипподром, библиотека с примыкавшим к
ней Домом Мудрости, несколько храмов и святилищ -- только для избранной
публики, сотня самых богатых лавок и самых шикарных кабаков.
Семейное гнездо бар Ригонов -- монументальный старинный замок из
гранитных блоков -- находилось почти за городской чертой на западной
окраине, за Голубым каналом, который тянулся на многие сотни тысяч локтей,
соединяя центральные провинции с торговой гаванью Тагры. Подобное
местоположение замка определенным образом было связано с предназначением
древнего рода; по традиции бар Ригоны считались хранителями западных рубежей
империи. На этот счет Блейд выпытал у целителя Занкора почти все.
Садра скользнула мимо шеренг больших лебедок, выстроившихся над каналом
слева и справа, -- с их помощью натягивали массивные, притопленные сейчас
цепи. Военная гавань вдавалась в берег неправильным прямоугольником
двухмильной длины. В ширину она была не меньше мили в самой узкой части --
маневры огромных плотов требовали много пространства. Однако Блейд увидел и
настоящие корабли, похожие на испанские каравеллы времен Колумба. Они
теснились у восточного берега и, вероятно, были предназначены для плавания в
Западном океане. За ними едва заметно колыхались на слабой волне бесконечные
дощатые настилы садр.
Прибывшие из Хайры плоты один за другим сворачивали к правому,
западному берегу, к необъятному простору Морской площади. Фактически вся она
была одним огромным пирсом, удобным для построения войск при посадке на суда
и маневрирования военной техники. Уже сейчас, с расстояния двухсот ярдов,
Блейд видел выбоины на самом краю каменной мостовой; он не сомневался, что
их оставили колеса и лафеты баллист, катапульт и таранов. Несмотря на
внушающие уважение размеры набережной, весь флот, перевозивший северных
почувствовав, как Эльс-хайрит пробуждается в его душе.
-- Нет, спою, -- Арьер поднялся и шагнул к стене, где на огромной
пушистой шкуре неведомого зверя были развешаны музыкальные инструменты и
оружие. -- Есть вещи этого мира и вещи мира иного, -- задумчиво продолжал
он, лаская пальцами блестевший полировкой причудливо изогнутый гриф. -- Об
одном можно говорить, о другом подобает петь.
Скрестив ноги, он снова опустился на подушку у низкого столика, нежно
покачивая в руках похожий на девятиструнную гитару инструмент. Голос у него
оказался неожиданно молодым, чистым и высоким. Неторопливым речитативом
старик начал:
-- Ттна спустились с небес в пламени и громе...
-- Ттна? -- переспросил Блейд.
-- Да. Селги -- хайритское слово, но сами они называли себя ттна, и
сага сохранила это имя. Слушай и не перебивай.
Ттна спустились с небес в пламени и громе,
В сверкающей башне, подобной дереву фран.
Запылала степь, и дохнули огнем Семь Ветров,
Затмилось солнце, и день стал ночью,
Когда башня ттна встала на землю Хайры.
Прошел срок, стихли пламя и ветер,
И пришельцы с небес пошли к свободным кланам
Не походили они на людей ни обликом, ни одеждой,
Но в устах их был язык хайритов.
В каждый клан, в каждый род пришли посланцы
И сказали: "Закончено наше странствие,
Пощадили нас Темная Бездна и Великий Мрак,
Вновь обрели мы землю
И готовы делить ее с Домами Хайры
Нам -- Север, ибо мы предпочитаем холод,
Вам -- Юг, ибо вы возлюбили свет и тепло"
Не долго думали хайриты, не приносили жертв,
Не спрашивали совета у Семи Ветров.
"Земля родины не делится пополам", --
Так сказали они, а потом закрутились точильные камни,
И брызнули искры из-под клинков мечей
Повелевали молниями ттна,
Но убийства было для них запретным
Их огненные копья не ударили в Дома Хайры,
Но три дня били в землю,
Пока Дух Тверди, устрашившись, не перегородил
По их велению степь скалистой стеной,
Неприступной для человека и зверя.
Два поколения прошло.
Хайриты жили во мраке бесчестья,
Не в силах достичь Великих Северных Лесов,
Владея лишь половиной прошлых угодий.
Но не было дня, чтобы воины не искали прохода,
Тропы или тайного тоннеля в горах.
Однажды раскрылась скала,
И отряд храбрецов исчез в ее чреве.
Год, и два, и три ждали люди -- никто не возвращался,
Но больше не светились сполохи в небе,
Что прежде играли ночью над горами ттна.
Тогда собрали Дома самых сильных и храбрых,
И воины стали бить скалу там, где пропали их братья
Они рубили камень, пока не нашли ход,
Широкий и гладкий, он вел в долины, где жили ттна.
Но лишь скелеты лежали там -- кости людей и
пришельцев,
И хайритские клинки ржавели меж ребер ттна.
Поднялись кланы и вошли под своды тоннелей и пещер,
Поделив меж собой Высокие Долины,
Что даровала нм милость Семи Ветров,
И стали те долины их зимним домом
И прибежищем в годы бедствий...
Резко оборвав песнь, Арьер отложил инструмент и устало произнес:
-- Ну, это уже другая история.
С минуту Блейд сидел молча, переваривая услышанное. Десятки вопросов
теснились у него в голове, ибо спетая Арьером сага, как и все героические
баллады такого рода, оставляла изрядный простор для воображения. Впрочем, в
главном не приходилось сомневаться -- эти таинственные селги-ттна пришли из
космоса, с какого-то близкого или далекого мира.
Блейд уже знал, что местная солнечная система включает по крайней мере
еще три крупные планеты, чтобы убедиться в этом, было достаточно понаблюдать
пару часов за звездным небом. У него хватало элементарных познаний в
астрономии, чтобы заметить три яркие точки, пересекавшие ночной небосклон, и
определить их как ближайшие небесные тела. Ближайшие к этому огромному шару,
покрытому безбрежными морями, пустынями и прериями, горными хребтами и
щетиной лесов, названия которого он даже не знал -- возможно, его и не
существовало для всей планеты ни у айденитов, ни у обитателей Хайры. Про
себя Блейд думал о мире, в который был заброшен на этот раз, как об Айдене,
что являлось, пожалуй, несправедливостью по отношению к другим народам,
населявшим планету, чьи размеры не уступали Земле. Две яркие точки в ночных
небесах он обозначил их цветами -- зеленым и серебристым; третьей, чья
окраска постоянно менялась, присвоил имя Мерцающей звезды.
У Айдена было два спутника -- серебристый Баст, больше и ярче земной
Луны, и маленький быстрый Кром; дневное же светило казалось чуть краснее
Солнца -- не желтое, а скорее оранжевое. Год Айдена состоял из десяти
тридцатипятидневных месяцев, отсчитываемых по фазам Баста, тогда как Кром
совершал один оборот за семнадцать дней. Сутки казались Блейду несколько
дольше земных -- примерно на час; таким образом, продолжительность года в
этом мире была почти такой же, как на Земле. Этим и исчерпывались все его
познания в местной космогонии.
Раньше он мало беседовал на подобные темы с бар Занкором, предпочитая
исподволь разузнавать о более практических делах -- например, о некоторых
деталях биографии Рахи. Сейчас Блейд дал себе слово при случае расспросить
целителя по части астрономических достижений айденитов. Раз имперские суда
плавают по морям, значит, их капитаны и навигаторы хорошо знакомы со
звездным небом... Интересно, подумал он, сохранились ли в империи легенды о
пришествии селгов? Вряд ли эти скитальцы прилетели с ближайших к Айдену
планет... Скорее всего, они -- межзвездные странники, иначе их посещения и
попытки колонизации повторялись бы не раз.
Он поднял глаза на Арьера:
-- Когда это случилось, отец мой?
Старик, что-то прикидывая, погладил бороду.
-- Пятьдесят поколений назад, Эльс... Да, пятьдесят поколений, больше
тысячи зим...
-- В небе над Хайрой три яркие звезды, -- сказал Блейд. -- Одна --
зеленая, как степь весной, вторая -- блестящая, словно лезвие франа, а цвет
третьей трудно определить... она будто подмигивает все время. Посланцы
селгов не упоминали о том, что их башня спустилась с одной из этих звезд?
-- Ты говоришь про Ильм, Астор и Бирот, -- вмешался Ильтар, -- но в
небе есть и другие звезды, которые движутся быстро и меняют свой путь в
зависимости от времени года... -- Блейд понял, что планетная семья местного
солнца весьма обширна. -- Нет, селги никогда не утверждали, что пришли с
этих близких миров... Они говорили о чудовищной черной бездне пространства,
которую им пришлось преодолеть...
Блейд невольно задержал дыхание. Близкие миры! Неужели эти люди -- в
сущности, полукочевники, обитающие зимой в пещерах, -- представляют, что
планеты отличаются от неподвижных звезд? Его так и подмывало выяснить у
хозяев все детали хайритской космогонии. Что мог знать об этом Рахи? Не
покажутся ли его вопросы странными? Поколебавшись, Блейд решил не рисковать.
-- Сага, которую спел отец, не совсем точна, -- продолжал между тем
Ильтар, задумчиво наблюдая за плясавшими в очаге языками пламени. -- Из
рассказов более прозаических -- и более достоверных, чем легенды о героизме
предков, -- мы знаем коечто еще о тех временах... -- Арьер кашлянул, и вождь
Батры, подняв взгляд на старика, чуть заметно усмехнулся. Блейд понял, что
присутствует при каком-то молчаливом споре, который отец с сыном вели,
возможно, годами. -- Да, знаем... Ведь эти ттна жили рядом с нашими
племенами два поколения, лет пятьдесят... В конце концов установилось что-то
вроде перемирия. Селги не раз и не два открывали проходы в своих скалах,
встречались с людьми... даже торговали и делились знаниями... Другое дело --
успокоились они рановато! -- Ильтар поднял кружку, в два глотка осушил ее и
хмыкнул. -- Человек коварен! -- заключил он. -- А селги не ведали ни
коварства, ни злобы, ни тяги к убийству. А потому были обречены на смерть!
Наши дождались подходящего момента и... Так что, брат, теперь мы, потомки
тех древних бойцов, живем в уютных пещерах ттна, -- Ильтар широким жестом
обвел просторный зал.
Блейд кивнул и в свою очередь приложился к кружке. Пиво, как всегда,
было отменным. Он думал о том, что вряд ли пришельцы, которых перерезали
хайриты, были гуманоидами. Кто же из людей -- или пусть даже
человекоподобных существ -- не знаком с ложью, обманом и жестокостью? Такого
он вообразить не мог. Человек грешен и отягощен пороками, что, в сущности,
не так уж и плохо, ибо почти из всех своих слабостей он умеет извлекать
наслаждение -- как духовное, так и телесное. Блейд ухмыльнулся. Любопытно бы
выяснить, как обстояли дела у ттна, скажем, с телесными радостями...
-- Как они выглядели, эти селги? -- он вскинул глаза на Арьера, решив
начать издалека.
-- Изображений не сохранилось... Возможно, они даже не умели рисовать и
резать статуэтки из дерева и камня... их искусство было совсем другим, чем у
нас, -- задумчиво произнес старик.
Вдруг он протянул руку и достал из стенной ниши рядом со столом
небольшую вазу. Вероятно, этот предмет был искусственным артефактом, а не
творением природы, хотя вначале Блейд принял его за вытянутую округлой
спиралью раковину, верхушку которой венчали тонкие, изящно изогнутые шипы.
Перламутровый блеск основания постепенно переходил в бледнозолотые тона,
которые ближе к горлышку начинали отливать оранжевым; шипы переливались
всеми оттенками красного, их кончики угрожающе пламенели пурпуром.
Изумительная вещь! Несомненно, решил странник, творение великого мастера, но
вряд ли его касалась человеческая рука -- слишком плавными были линии,
непривычной -- форма и чуждым -- весь художественные замысел этого
сверкающего тонкостенного сосуда.
-- Вот то, что осталось от селгов, среди прочих немногих вещей, -- с
торжественной ноткой в голосе произнес Арьер. -- Погляди-ка!
Он поднял вазу за витое горлышко и вдруг с силой швырнул ее о камни
очага Блейд, невольно прижмурив глаза, едва сдержал горестный вскрик.
Однако, против ожидания, раковина не разлетелась на тысячи блестящих
осколков; несокрушимая и нетленная, она по-прежнему сияла мягким перламутром
среди закопченных камней Старый певец поднял ее и протянул гостю.
-- Ильтар подарил тебе фран и скакуна, сын мой, -- сказал он, -- а я
дарю это. -- Он сделал паузу, потом тихо добавил: -- Говорят, такие вещи
приносят счастье... Не знаю, не могу утверждать... Но они, без сомнения,
радуют глаз и веселят сердце. -- Глядя на Блейда, благоговейно ласкавшего
подарок кончиками пальцев, Ильтар ухмыльнулся:
-- Клянусь золотогривым Майром, это не последний дар, который Эльс
получит в нашем доме! -- он бросил лукавый взгляд в сторону женщин.
Арьер строго посмотрел на сына и поднял палец.
-- Так вот, -- внушительно произнес он, -- как гласят легенды, селги
обладали шестью конечностями -- руки, ноги и что-то среднее между тем и
другим.
-- Руконоги, -- уточнил Ильтар, подливая себе пива.
-- Вроде бы их тело покрывала длинная шерсть, и ттна не особо нуждались
в одежде, хотя носили нечто похожее на пояса и перевязи с украшениями, --
невозмутимо продолжал Арьер. -- О лицах их ничего сказать не могу. Но, как
говорят, в одном они были схожи с людьми -- им годилась наша пища.
-- А нам -- их, -- добавил Ильтар. -- Видишь ли, Эльс, мы унаследовали
от селгов не только пещеры. Они привезли в своей башне много полезного --
такого, чего не было в Хайре. Животных, растения... Вот, к примеру, дерево
фран, тароты...
-- Да, тароты, -- закивал головой старик. -- Тароты -- сила нашего
войска! Правда, что касается их мяса... -- он поморщился. -- Никто не назвал
бы его вкусным, но горные волки едят его... да и мы сами, если придет нужда
в дальнем походе.
Значит, метаболизм у пришельцев со звезд был схож с человеческим,
отметил про себя Блейд. Но в рассказах хозяев Батры была еще одна любопытная
деталь.
-- Значит, и у селгов, и у привезенных ими таротов шесть конечностей,
-- задумчиво произнес он. -- А после истребления ттна сохранились еще
какие-нибудь их животные?
Вождь Батры одобрительно кивнул, бросив взгляд на Арьера.
-- Видишь, отец, я был прав -- у Эльса быстрый разум, и он умеет видеть
суть вещей... Мой брат когда-нибудь станет великим правителем -- здесь, на
севере, или на юге... Возможно, через двадцать лет в Айдене будет новый
император, -- он усмехнулся и поднял взгляд на кузена! -- Да, Эльс, легенды
гласят, что после селгов осталось много странных зверей, как правило --
безобидных. Одни вымерли, других уничтожили горные волки, но до сих пор
встречаются шестилапые ящерицы и птицы с четырьмя ногами.
Блейд кивнул; у него не было оснований не доверять этим историям.
Эволюция, породившая созданий с шестью конечностями? Почему бы и нет? В
странствиях по мирам Измерения Икс он встретил четырехруких хадров и других
не менее удивительных тварей. Некоторые были просто страшными! Он вспомнил
Зир, подземелья мага Касты и обитавших там чудовищ... Потом мысли его
обратились к Вэлли, наложнице султана, что спасла его в тот раз и которой он
подарил ребенка... Хозяйка Ильтара походила на Вэлли -- такая же статная, с
нежным и добрым лицом... Блейд украдкой скосил глаза в женский уголок, где
госпожа Батры и ее сестра, сидя на низких скамеечках, трудились над
натянутым на большую раму гобеленом. Словно почувствовав его взгляд.
Тростинка подняла голову. Блеснули золотистые точки в карих зрачках, пухлые
губы чуть шевельнулись, будто посылая ему поцелуй.
Эльс-хайрит -- не Блейд -- улыбнулся девушке в ответ. Блейд же обшарил
жадным взором ее гибкую фигурку и сглотнул слюну. Потом, все еще косясь на
женщин, он наклонился к Ильтару и тихо спросил:
-- Говорят ли древние легенды о том, как размножались селги?
Его северный кузен расхохотался и долго не мог успокоиться. Наконец,
хлебнув из кружки, он заявил:
-- Нет, великие певцы Хайры не опускались до таких мелочей. Но наши
тароты -- из того же мира, откуда пришли их прежние хозяева. И с
размножением у них все в порядке. Поверь мне, братец, подростком я пас
табуны не один год! Им даже лишняя пара ног не мешает...
* * *
Той ночью Блейд долго не мог заснуть, возбужденный рассказами вождя
Батры и его отца. Просторный гостевой покой, вырубленный на третьем ярусе
городища, был озарен лишь слабым серебристым сиянием, струившимся сквозь
большое окно с распахнутыми ставнями. На волнах лунною света плыл аромат
чудных садов Батры; сейчас, весной, наступала пора цветения. Странные
чувства и желания вызывал этот сильный и пряный запах -- казалось, еще
секунда, и он, Дик Блейд -- или, быть может, хайрит Эльс? -- пушинкой
взлетит прямо в звездное небо, подхваченный порывом золотогривого Майра --
самого нежного, самого ласкового из Семи Священных Ветров, покровителя
любви... И еще чудилось Дику-Эльсу, что рядом с ним поднимается вверх вторая
пушинка; она плыла в теплом ночном воздухе, постепенно превращаясь в девушку
с гибким телом и паутиной светлых волос, закрывавших лицо.
Он шумно вздохнул и, протянув руку, погладил пальцем статуэтку из
темного дерева -- одну из многих, что украшали полку над изголовьем его
ложа. Эта, вырезанная с исключительным мастерством, изображала пасущегося
тарота. Тяжелая голова опущена вниз, к земле, передние ноги расставлены,
средние и задние чуть согнуты в коленях... Рядом -- тарот атакующий. Рог
выставлен вперед, пасть раскрыта, тело напряжено в стремительном броске...
За ним -- пара горных волков; один сидит, другой улегся у его лап,
свернувшись клубком... А вот это уже интересней! Человеческая фигурка!
Широкие бедра, тонкая талия, пышные груди... Женщина... Мизинец Блейда
скользнул по округлому животу, спустился к стройным, плотно сжатым коленям.
Камень. Полированный красный гранит. Сейчас он предпочел бы что-нибудь более
теплое и шелковистое...
За тяжелой расшитой портьерой, отделявшей купальню от зала, раздался
тихий плеск. Мгновенно насторожившись, странник вытянул из ножен кинжал и
тихо, словно охотящаяся пантера, соскользнул с дивана на пол. Он не думал,
что в доме Ильтара ему может грозить опасность; его действия были скорей
инстинктивны, чем сознательны. Долгие годы тренировок и опасных приключений
выработали рефлекс, которому подчинялись мышцы -- причем раньше, чем мозг
успевал оценить ситуацию. Полезное качество для разведчика, когда ему
приходится иметь дело с врагом; но под горячую руку можно перерезать глотку
и другу... Впрочем, в отличие от юного айденита Рахи и не менее юного
хайрита Эльса, умудренный опытом Ричард Блейд не терял хладнокровия и
осторожности даже в гостях у друзей.
Отдернув занавесь, он стремительно скользнул вдоль стены, чтобы
избежать прямого удара. В купальне царил полумрак, но в неярком свете,
сочившемся из комнаты, Блейд различил на другом краю бассейна приникшую к
полу фигуру. Их разделяло пять ярдов воды -- слишком много, чтобы покрыть
одним прыжком. Долю секунды он колебался -- убить или взять живьем; потом,
решившись, сорвал портьеру и, крадучись, двинулся вперед по бортику
бассейна.
Его противник неожиданно вскочил и метнулся к противоположной стене.
Реакция у него была потрясающая! Блейд не видел ни лица предполагаемого
врага, ни рук, ни ног -- только смутные, неясные контуры тела. Кажется,
незваный гость был пониже его. Не издавая ни звука, он перескочил край
бассейна и швырнул вперед свою ловчую сеть. Полотнище хлестнуло незнакомца
по ногам, но ткань была слишком легкой -- противник отшатнулся и прыгнул к
проему, что вел в комнату.
Несмотря на все старания, Блейд не успел заметить блеска стали. Похоже,
этот тип не вооружен... Странно! Рассчитывает справиться с ним голыми
руками? Что ж, посмотрим... Он был готов держать пари на всю Батру с
семейством Ильтара в придачу, что ни один боец в Хайре -- да и на всей этой
планете! -- никогда не встречался с обладателем черного пояса карате.
Сейчас они поменялись местами -- незнакомец скорчился у входного
проема, Блейд стоял напротив; бассейн по-прежнему разделял их. Теперь
существовало три варианта развития событий: либо противник бросится к окну и
спрыгнет во двор с высоты добрых пятнадцати ярдов; либо попытается откинуть
засов на двери и выскочить в коридор -- но получит полфута стали под
лопатку; либо, наконец, схватит фран Блейда и примет бой. Последняя ситуация
казалась самой неприятной, и странник уже чуть не проклинал свою
неосторожность -- лезвие висевшего над его ложем франа сияло в лучах Баста
как серебряное зеркало.
Но враг словно не замечал этого соблазнительного блеска. Не собирался
он и прыгать в окно; дверь, похоже, его также не привлекала. Блейд двинулся
вдоль одной стены купальни, и гость тут же скользнул к другой; они снова
начали меняться местами. Пат? Блейд не признавал пата, добиваясь во всех
случаях чистой победы. Хитро усмехнувшись, он будто случайно опустил нижний
край занавеса в воду, продолжая неторопливо огибать бассейн.
Стремительный рывок! Хлесткий удар тяжелой намокшей тканью, испуганный
вскрик и плеск от рухнувшего в бассейн тела! В следующий миг Блейд был там
же и, отбросив клинок, одной рукой погрузил в воду голову врага, другой
нащупывая его глотку.
Внезапно пальцы Блейда разжались, но рук он не опустил -- в их железном
кольце билась обнаженная Тростинка, дочь Альса из дома Осс.
Как там говорил Ильтар? Девушки из Дома Осс ласковы, словно луч
весеннего солнца?
Обратный путь занял восемь дней и был небогат событиями. Все на плоту
-- от капитана-сардара до последнего раба -- знали, что вождь хайритов отдал
под начало Арраха бар Ригона сотню своих свирепых всадников. А посему
задевать бывшего октарха представлялось опасным. Никто его и не трогал --
кроме рыжего Рата, который, презрительно скосив глаза в сторону своего
недавнего подчиненного, то отпускал ядовитые шуточки в его адрес, то
старался заступить дорогу Зие.
Однажды вечером Блейд встретился с ним в уединенном месте позади
кормовой надстройки и после недолгой, но жаркой схватки свернул аларху шею.
Бренные останки рыжего растерзали сопровождавшие плот саху. Вынесенный
капитаном вердикт гласил, что Рат очутился за бортом но собственной
неосторожности. В определенном смысле так оно и было.
Бар Занкор, встретив Блейда на следующий день, бросил на него
проницательный взгляд и неодобрительно покачал головой. Однако своей
благосклонности не лишил и по-прежнему в спокойные ночные часы звал на
беседу. Случалось, Блейд разрывался между противоречивыми желаниями --
получить побольше сведений от целителя и удостоиться новых милостей Зии.
Тростинка и три ночи, проведенные с ней, медленно, но неотвратимо уплывали в
прошлое.
На восьмой день пути, в послеполуденное время, флот достиг города
Адн-эн-Тагра, Обители Светозарного Бога, столицы империи. В просторечии ее
называли кратко -- Тагра, что означало Обитель. Для Блейда пока оставалось
неясным, какое именно светозарное божество почтило своим присутствием
столицу -- сам ли светлый Айден или великий император Аларет Двенадцатый,
личность почти столь же мифическая и таинственная, как и бог солнца. Похоже,
оба они, бог и император, шли на равных; во всяком случае, в маленьком
святилище на садре слева стояла золотая статуэтка Айдена с рубиновыми
глазами, справа -- Аларета с изумрудными. Два-три раза Блейд из любопытства
заглядывал туда, и ему казалось, что оба изваяния словно меряются ревнивыми
взглядами, оспаривая другу друга власть над империей и душами подданных.
Впрочем, айдениты не отличались особой религиозностью; они были
практичным народом и гораздо больше страшились гнева тех владык, от коих
непосредственно зависели их благосостояние и жизнь. По старой привычке Блейд
называл этих высших имперских чиновников "президентской командой"; в нее
входили всесильный казначей бар Савалт, бар Сирт -- глава Ведающих Истину
или, попросту говоря, местных мудрецов (целитель Арток относился как раз к
этому департаменту), бар Нурат, возглавлявший войска центральных провинций,
и еще дюжина влиятельных министров и стратегов. Почти половина из них
являлась одновременно пэрами Айдена и владела гигантскими поместьями с
тысячами рабов и арендаторов. Совсем недавно, месяца два назад, Асруд бар
Ригон тоже относился к их числу.
Плоты один за другим втягивались в узкий канал, обрамленный мощными
двадцатифутовыми стенами, который вел в военную гавань. Слева тянулся к
востоку огромный мол с маяком, отгораживавший гавань от обширной Айденской
бухты. Блейд смутно припоминал, что справа, сразу за стеной, располагался
форт с казармами Береговой Охраны, за ним -- необозримая Морская площадь,
над которой с юга нависал холм с императорским дворцом. По другую его
сторону простиралась площадь Согласия, тоже выходившая к казармам, на сей
раз -- гвардейским. Они отделяли обитель благоразумного монарха от торговых
и ремесленных кварталов; заодно гвардейцы могли в пять минут выслать конные
и пешие боевые отряды на помощь постам, охранявшим расположенные неподалеку
Казначейство и высокое здание Скат Лока -- армейского департамента.
К востоку и западу от центра, параллельно берегу моря, протянулись
широкие проспекты -- Дорога Восходящего Солнца и Имперский Путь, богато
украшенные статуями, триумфальными арками и мраморными изображениями чудовищ
лесов, гор и степей, как мифических, так и настоящих. Вдоль этих главных
столичных магистралей стояли дома и дворцы знати и всякого рода общественные
здания -- роскошные бани и гимнасии, ипподром, библиотека с примыкавшим к
ней Домом Мудрости, несколько храмов и святилищ -- только для избранной
публики, сотня самых богатых лавок и самых шикарных кабаков.
Семейное гнездо бар Ригонов -- монументальный старинный замок из
гранитных блоков -- находилось почти за городской чертой на западной
окраине, за Голубым каналом, который тянулся на многие сотни тысяч локтей,
соединяя центральные провинции с торговой гаванью Тагры. Подобное
местоположение замка определенным образом было связано с предназначением
древнего рода; по традиции бар Ригоны считались хранителями западных рубежей
империи. На этот счет Блейд выпытал у целителя Занкора почти все.
Садра скользнула мимо шеренг больших лебедок, выстроившихся над каналом
слева и справа, -- с их помощью натягивали массивные, притопленные сейчас
цепи. Военная гавань вдавалась в берег неправильным прямоугольником
двухмильной длины. В ширину она была не меньше мили в самой узкой части --
маневры огромных плотов требовали много пространства. Однако Блейд увидел и
настоящие корабли, похожие на испанские каравеллы времен Колумба. Они
теснились у восточного берега и, вероятно, были предназначены для плавания в
Западном океане. За ними едва заметно колыхались на слабой волне бесконечные
дощатые настилы садр.
Прибывшие из Хайры плоты один за другим сворачивали к правому,
западному берегу, к необъятному простору Морской площади. Фактически вся она
была одним огромным пирсом, удобным для построения войск при посадке на суда
и маневрирования военной техники. Уже сейчас, с расстояния двухсот ярдов,
Блейд видел выбоины на самом краю каменной мостовой; он не сомневался, что
их оставили колеса и лафеты баллист, катапульт и таранов. Несмотря на
внушающие уважение размеры набережной, весь флот, перевозивший северных