Лещенко Владимир. Идущий сквозь миры

   До этого я, естественно, не бывала в фешенебельных домах здешней аристократии, хотя уже не раз видела эти башни. Внутри они заметно отличались от общепринятого облика домов обычных людей.
   Весь этаж занимал один большой круглый зал, разгороженный книжными шкафами и просто ширмами.
   Обстановка в гостиной была умеренно роскошной. Общепринятые тут диваны вдоль стен, покрытые грубо тканными покрывалами с длинными кистями. Яркие ковры с арабесками на стенах, однотонно-синие и зеленые – на полу. В выгородках между шкафами и экранами стояли низкие овальные столики и низкие ящички, обитые сверху бархатными подушками – на них полагалось сидеть. Головизор был размером с небольшой шкаф. Рядом с ним стояла высокая граненая колонка видеомагнитофона – самой дорогой здешней модели. Окна, правда, были уже привычного, излюбленного здесь фасона – высокие и узкие, от потолка и почти до пола, с толстыми стеклами.
   Оставив меня, мой новый знакомый молча скрылся в лифте. В ожидании хозяина, чьего имени я пока не знала, я забралась с ногами на диван. Должно быть, именно на этом диване не раз сидели приведенные хозяином шлюхи. Впрочем, нет, вряд ли он водил сюда обычных продажных девок. Надо полагать, в этом доме появлялись женщины классом повыше: какие-нибудь танцовщицы, актрисы, натурщицы и модели, в крайнем случае – элитные куртизанки.
   В шкафах во множестве стояли книги. Здешние книги не похожи на обычные книги других миров. Они складываются одной длинной гармошкой и пакуются в пластиковые пачки. У хозяина была подобрана, насколько я могла судить, почти не умея читать на таххарском, весьма неплохая библиотека.
   Приподнявшись, я достала одну из них, пролистала страницы, покрытые строками зеленого и шафранового цветов. Хотела поставить обратно, но положила рядом с собой – пусть не думает, что я совсем тупая.
   Появился хозяин. Он поставил передо мной круглое блюдо с тарелочками с закуской, в центре которого стояла высокая керамическая бутыль.
   На отдельном маленьком подносике стояло два тонких, блестящих золотыми узорами хрустальных бокала в форме витых раковин.
   – Итак, выпьем за приятное знакомство. – Он откупорил бутыль. – Этому вину сорок лет – виноградники Аулите, один из лучших урожаев.
   Вино было густое и темное, как растопленная смола, но на вкус сладкое и легкое.
   – И в самом деле вино неплохое, – резюмировала я, когда пригубила уже второй бокал.
   Я явственно представила, что произойдет дальше.
   Наверняка он попытается меня напоить, а когда я дойду, по его мнению, до нужной кондиции, начнет раздевать. Что ж, постараюсь этого избежать. Ну а если не получится – орать как зарезанная и драться не буду. Так что у него есть шанс получить то, к чему так стремятся мужчины, увидев смазливенькое личико и ладную фигурку. Ладно, от меня не убудет. Но, Матерь-Луна, как же все это тривиально! Всегда одно и то же…
   – Я вижу по вашему лицу – вас что-то беспокоит, не так ли? – Его вопрос застал меня врасплох. – Или, быть может, не понравилось вино?
   – Нет, благодарю, вино превосходное, – несколько смущенно пробормотала я.
   Вопреки ожиданию, он вовсе не торопился подливать мне новую порцию после моих слов, вместо этого спросив, кто я такая и чем занимаюсь.
   – Я занимаюсь коммерцией, – не вдаваясь в подробности, ответила я.
   – А в какой области специализируетесь? – последовал новый вопрос.
   – В самых разных. – Я мысленно обругала продавца бумаг.
   Еще несколько секунд он думал о чем-то.
   – Может быть, нам пройти в комнату отдыха? – произнес он, делая приглашающий жест.
   Комната отдыха, куда мы поднялись на лифте, располагалась этажом выше. Она была такой же большой, как и гостиная, но только была начисто лишена мебели и окон. Матовые светильники на стенах под самым потолком давали мягкий приглушенный свет розоватого оттенка. На сплошь застеленном мохнатым толстым ковром полу были разбросаны подушки. Тут же было несколько низеньких подставок эбенового дерева, на одну из которых он водрузил поднос.
   Внимательно я пробежала глазами убранство комнаты, некоторое время изучала строгий геометрический узор ковров – переплетенные зеленые, розовые, оранжево-красные линии.
   «Тут, на этих коврах, все и произойдет», – с какой-то усталой горечью подумала я. Холодная апатия и равнодушие при этой мысли вновь с неожиданной силой навалились на меня. Пусть бы это случилось побыстрее, и я смогла бы уйти. Даже если предложит потом деньги – не побрезгую взять.
   Как раз о таком состоянии души говорила моя подруга на базе, американка Джейн Хаксмур: «Проще дать мужику, чем объяснить, почему ты не хочешь».
   Лицо мое, надо полагать, яснее ясного отразило мое настроение.
   – Я все-таки вижу, что ты чем-то расстроена, – произнес он. – Может, я смогу помочь?
   При этом как бы невзначай (а может, и впрямь невзначай) сделал движение, пододвигаясь поближе. Еще пара таких движений, и он сможет дружески обнять меня за плечи…
   Чтобы отдалить данную перспективу, я встала (выпитое вино напомнило о себе краткой заминкой движения), подошла к стене, делая вид, что хочу получше рассмотреть рисунок шпалеры. Ворс ковра приятно ласкал босые ступни, тонувшие в нем почти по щиколотку.
   Пожалуй, у меня дома, еще в родовом особняке, обстановка была менее шикарной – у нас не одобрялась показная роскошь.
   Дом… я почти забыла его, свой дом.
   С восемнадцати лет у меня его и не было.
   Жалкие убогие каморки, по которым я скиталась после ухода из семьи…
   Тюремная кордегардия, куда я приходила лишь отоспаться после каждодневных двенадцатичасовых дежурств – почти без выходных и праздников. Крошечная, узкая, как склеп, комнатка, где я жила во время службы… Казарма борделя с пятью десятками таких же, как я, измученных баб… Женский барак на базе… Тамошний же домишко с мышами и тараканами, которых не брали никакие магические штучки, равно как и самые новейшие яды из высокоразвитых миров.
   Он вновь наполнил бокалы.
   – Я выпью за решительных женщин, – сообщил он. – А вы… Ты, – поправился он, – именно такая, раз согласилась поехать с незнакомым человеком к нему домой. – Перейдя окончательно на «ты», он, как я почувствовала, внимательно ждал моей реакции.
   – Ничего удивительного. Я сразу поняла, что вы, – сделала я упор на последнем слове, – вы порядочный человек. А кроме того, я могу постоять за себя.
   – Ты так уверена в себе?
   Подумав несколько секунд (предупрежденный – вооружен), я вытащила из сумочки разряженную кредитную карточку и, видя как ползут вверх его брови, разорвала упругий пластиковый овал пополам.
   – Ого… – Он рассмеялся, несколько, как мне почудилось, натянуто. – Пожалуй, страшновато было бы доверить таким пальчикам свое мужское достоинство! Как ты этому научилась?
   – Тут нет ничего сложного – всего лишь тренировка, – пожала я плечами, вспоминая, как целый год еще у себя дома обучалась этому. Сначала рвала тонкую стопку бумаги, с каждым днем подкладывая все новые и новые листочки, потом перешла на картон – сначала тоже тонкий, потом все толще…
   Его фривольная шутка, надо сказать, не произвела на меня особого впечатления – я уже знала, что подобные высказывания тут в порядке вещей. Чем-чем, а чрезмерно строгой моралью и ханжеством Таххар не славился.
   – Я даже могу при большом желании разорвать колоду карт, – сообщила я, усилием воли гася боль в горящих от напряжения пальцах.
   Он недоуменно уставился на меня, и тут я вспомнила, что в этом мире игра в карты неизвестна.
   – Ну, таких, – я ткнула пальцем в половинки кредитной карточки.
   – А, ну да, конечно. А скажи, Тэльда – твое настоящее имя?
   – Да, а что? – Я слегка забеспокоилась.
   – Просто очень похоже на артистический псевдоним. А сколько тебе лет?
   – Двадцать семь. – Я уменьшила свой возраст: мне всегда говорили, что я выгляжу моложе своих лет.
   – Замужем была?
   – Не случилось, – коротко ответила я и только потом спохватилась, что по документам у меня целых два мужа.
   – А уже пора подумать о семейном гнездышке.
   – Это намек?
   Он коротко рассмеялся:
   – Ну, пока нет. А…
   – Простите, почтенный Тцар, вы, конечно, вправе расспрашивать меня, коль скоро я у вас в доме, – произнесла я, тщательно выстроив фразу в соответствии с местными правилами этикета, – но, может быть, вы захотите сначала рассказать о себе?
   Он некоторое время внимательно разглядывал меня:
   – Ну что ж, хорошо. Мое полное имя Килан Сонд Тцар, я полноправный имперский подданный. Я, как ты, наверное, уже поняла, достаточно небедный человек. Владею долей в сельскохозяйственных и рыболовных корпорациях, акциями кобальтовых рудников и Генеральной Космической Компании, ну и еще кое-что по мелочи… Двое взрослых детей, дочери. Мое любимое занятие – летать на планере. Кстати, если хочешь, можем как-нибудь устроить воздушную прогулку. Сегодня не получится, конечно. – Он бросил взгляд на подсвеченные полной луной тучи. – Ну, что ты еще хочешь узнать?
   – Ну, например, – протянула я, – я очень хотела бы узнать, где в данный момент находится и что поделывает жена почтенного Килана Тцара и мать его детей?
   – А, вот что тебя беспокоит. – Он непринужденно улыбнулся. – Хорошо, изволь. Моя бывшая… – нарочито выделил он, – бывшая жена проживает в Тиотиокуане, в обществе очередного любовника. По крайней мере, так было полгода назад, когда я последний раз с ней связывался. Моя старшая дочь сейчас в Хендийской провинции, где живет с мужем, правда, судя по их образу жизни, внуков от нее я дождусь еще нескоро, если вообще дождусь. Младшая, – лицо его на миг потеплело, – учится в столичном женском лицее.
   Он замолчал, и мы некоторое время сидели молча.
   И впервые за все время – за те годы, как я покинула родину, – мне пришла в голову эта мысль: насколько, в сущности, абсурдно все то, что со мной случилось.
   Как вообще такое может быть: я (что бы там ни было, а благородная йооранская дама из знатного семейства, насчитывающего тридцать два поколения) сижу тут, за невесть сколько миров от своего родного мира, на мохнатом ковре. И какой-то местный обитатель раздевает меня глазами и совсем скоро собирается меня на этих коврах разложить, может быть даже не удосужившись раздеться самому…
   Впрочем, возвращаясь к реальности, подумала я, обитатель вовсе не «какой-то». Надо же, как все ловко получается: в первые же три недели пребывания тут мне удается подцепить местного миллионера, причем безо всяких стараний с моей стороны.
   На миг возникло дикое предположение (видимо, во мне пробудился бывший лейтенант тайной полиции): что, если все это – хитро поставленная ловушка местных спецслужб, каким-то образом разгадавших нас?
   Но я тут же отбросила эту нелепую мысль. Если бы нас в чем-то подозревали, давно бы уже сцапали. Да и не похоже это на ловушку.
   Кроме того, я интуитивно чувствовала, что этот человек может быть нам очень полезен, хотя еще не представляла толком, чем именно.
   Если даже и придется лечь с ним в постель… Что ж, переживу – я и не такое переживала.
   – Скажи, ты давно в Лигэле? – Он вовсе не проявлял – по крайней мере, внешне – стремления немедленно «раскладывать» меня на коврах или где бы то ни было.
   – Двадцать дней с небольшим.
   – А как ты посмотришь на предложение показать тебе город?
   – Прямо сейчас? Так ведь ночь… – произнесла я в некотором изумлении.
   – Ну да. А почему бы и нет? Или ты боишься темноты?
 
   Я никогда не думала, как это может быть приятно – просто идти по ночному городу с человеком, которого встретила два часа назад, просто гулять, беседуя ни о чем… И чувствовать, будто знаешь его всю жизнь.
   Ведь в моей жизни их почти не было – мирных прогулок по ночным безопасным городам, бок о бок с человеком, которому почему-то хочется доверять.
   Я вдруг представила себе, как мы с ним идем, вот так, тихо беседуя, по улицам почти забытого мной родного города – Йооран-ато.
   Дождь прекратился. Ветер разогнал облака, и в их разрывах горели яркие южные звезды. Помнится, нас учили определять по расположению звезд абсолютное положение мира во временном потоке, но эту премудрость я давно забыла.
   Да и зачем? Так ли это важно?
   Я не представляла, куда мы идем, даже не задумывалась над этим…
   Мы просто шли по тихим, совсем несовременно выглядевшим переулкам. Иногда присаживались на скамейки в маленьких сквериках, чтобы спокойно поговорить или послушать играющие на тротуарах оркестрики. Вино приятно кружило голову.
   – По-моему, таххари – не твой родной язык, – произнес он посреди разговора.
   – Я что, как-то не так говорю? – Я была искренне удивлена. Лингвестр не мог неправильно переводить. Или эораттанская штучка начинала барахлить? Было бы скверно.
   – Нет, напротив, твой таххарский безупречен. Но это, как бы сказать поточнее, ну, что ли, механическая правильность. Обороты, какие ты употребляешь, манера произносить слова… Одним словом, чувствуется что-то такое…
   Некие смутные подозрения опять шевельнулись в моей душе. Как, интересно, он это почувствовал? Он что, какой-нибудь филолог? Или, может быть, это специальные навыки? Да, не хотелось бы встретить здесь коллегу.
   – Ты, я вижу, удивлена моей наблюдательностью? Что ж, я ведь не всю жизнь был богачом. И полноправным гражданином тоже не родился. Впрочем, я думаю, есть более приятные темы для разговора, нежели наше прошлое…
   Мы несколько раз заходили в кафе и ресторанчики, попадавшиеся нам на пути.
   Сидели недолго, выпивали по рюмочке слабого вина, перебрасываясь ничего не значащими фразами, и шли дальше.
   – Ты не устала, Тэльда? – спросил он, когда мы вновь садились в машину.
   – Нет, совсем наоборот. Мне очень понравилось. Спасибо за приятную прогулку.
   – Куда тебя отвезти?
   – Отель «Речной», если не трудно.
   У входа в отель я увидела своих спутников: то ли они ждали меня, то ли просто вышли подышать воздухом.
   – Мне пора, всего доброго, – сообщила я ему.
   – Когда и где мы встретимся в следующий раз? – спросил он, поймав меня за руку.
   – Давай послезавтра вечером в том кафе, где были последний раз, – сказала я первое, что пришло в голову.
   – Заметано, – улыбнувшись, кивнул он.
   На прощание он протянул мне прямоугольник пластиковой глянцевой бумаги, на бледно-зеленом фоне которой шло несколько строк.
   – По этому телефону ты можешь меня найти или, в крайнем случае, оставить сообщение.
   Я еще раз пробежала глазами строчку знаков таххарского алфавита: номера телефонов здесь обозначались буквами, а не цифрами.
   Жаль, что воспользоваться им мне не придется, точно так же, как и увидеться с Тцаром. Скорее всего. Впрочем, как знать? Ведь впереди еще два дня…

Василий

   Мы втроем – я, Ингольф, и Дмитрий – стояли у дверей «Речного», пытаясь разговорить случайно затесавшегося в этом сухопутном городе морячка, остановившегося тремя этажами ниже и встреченного нами случайно в холле. Ничего конкретного мы от этого знакомства пока получить не рассчитывали, но кто знает? Во всяком случае, еще один из источников информации по интересующей нас теме не помешал бы.
   Мы как раз договаривались о встрече сегодня вечером в баре на шестнадцатом этаже, когда Дмитрий дернул меня за рукав.
   Я увидел Мидару, выходящую из машины – между прочим, одной из самых дорогих местных марок. Водитель довольно любезно попрощался с ней, протянув напоследок что-то.
   Она подбежала к нам, улыбаясь. Моряк при ее виде церемонно раскланялся, приложив ладонь к сердцу, и тут же сообщил, что рад будет видеть ее вместе с нами. После этого он удалился.
   – Кто это тебя подвозил? – спросил я.
   – Так, один очень вежливый человек, кстати, не задававший лишних вопросов.
   – Он что, готов продать нам корабль? – спросил я.
   – Нет, – дернула плечами она, словно отмахиваясь от назойливой мошки. – Эту возможность я с ним пока не обсуждала… А это что за хмырь? – в свою очередь спросила она. – Ну, тот, который хотел бы меня видеть? Вы, случайно, его с собой забрать не хотите?
   – Да нет, просто на всякий случай… Мореход все-таки…
   – Мореход не мореход, а развлекать его вам придется самим, – сообщила наш капитан, как отрезала.
   Мы поднялись к себе на этаж, и еще в лифте я забыл о спутнике Мидары, предавшись грустным мыслям о том, что, судя по всему, нам предстоит выбраться отсюда еще не скоро.
   Наверное, мы сделали ошибку, размышлял я. С самого начала сделали. Нужно было прямо на острове не впадать в прострацию, а захватить любое из судов, стоявших в порту, и убираться из этого мира хоть к черту на рога… Только вот до ближайшего портала было чуть меньше суток хода, а полицейский катер на воздушной подушке догнал бы нас уже через час.
   – Слушай, капитан, а может, и впрямь плюнем на корабль и воспользуемся сухопутным порталом? – вступил в разговор Орминис. – И вообще: на море нам не очень везет, как видно. Может, суша будет поприветливей? Были же и на базе сухопутные маршруты…
   – Да? – скривилась Мидара. – А ты подумал, как ты на местном трейлере появишься в мире, где ездят только на ишаках? И чем будешь его заправлять? И вообще, ты сухопутные караваны водил хоть раз? Нет? А я вот два года почти на этом деле сидела. Наглоталась пыли и навоза! Помню, тоже шли мы в степи, в Алкорамиде это было, на десятке машин, и тут на нас налетело всадников этак под двести. У нас пулеметы, у них карабины. Только вот они наших пулеметов не испугались. Две машины тогда потеряли и дюжину из команды… Нет, не городи чушь. На суше мы бы уже двадцать два раза свернули себе шею… Вот если бы у нас был гравиплан… Ну да что толку попусту болтать?
   Надо сказать, мысль, высказанная только что Мидарой, посещала меня и прежде.
   Получи мы в свои руки такое средство передвижения, с его скоростью в десять тысяч километров в час в вакууме и три в атмосфере, не требующее ни ремонта, ни дозаправки, то ситуация радикально изменилась бы. При наших темпах мое возвращение, например, займет при удаче еще год, а Мидаре придется потратить как минимум вдвое больше времени. В этом же случае мы вполне смогли бы обойтись парой месяцев. Кроме того, мы пользовались бы всеми существующими порталами, не обращая внимания на расстояния между ними и на их местонахождение. Например, вся группа струн в районе Лабрадора и Гренландии была бы в нашем распоряжении. Помню, Тхотончи не раз в моем присутствии выражал сожаление, что эти замечательные и удобные для перемещений порталы совершенно недоступны. А машине, способной долететь до Луны меньше чем за три дня, не страшны никакие расстояния.
   Поневоле от такой перспективы захватывало дух. Черт возьми, эта мысль, несмотря ни на что, все больше занимала меня.
   Что, если, например, купить билет на трансконтинентальный рейс и захватить лайнер? Быстренько подлететь к порталу, высадить пассажиров… Восемь или десять тысяч человек вот так взять и быстро высадить? Да, что-то с памятью моей стало!
   Проход, в который бы пролез самый маленький из здешних рейсовых гравипланов, не смогли бы открыть, наверное, все вместе взятые эораттанские маги.
   Правда, есть еще небольшие армейские и прогулочные машины, но штурмовать местную военную базу у меня желания совершенно не было. Так же как и знакомых, владеющих собственной летающей яхтой.
   Нет, о гравиплане лучше было и не мечтать. Куда реальнее было завладеть каким-нибудь плавсредством. Например, нам не помешал бы быстроходный водометный катер – одно из любимых средств передвижения тут. Правда, такие катера достаточной мореходности были только у морской полиции да у местных богачей.
   А кроме того, желательно, чтобы у посудины еще имелись паруса – хотя бы для того, чтобы не думать о топливе.
   И надо бы поторопиться. Уж слишком чужим для нас, хотя и довольно удобным для жизни миром был Таххар.
   Впервые мы оказались в ситуации, когда весь прежний опыт помочь нам не мог, а, напротив, вполне мог повредить.
   Миры, которые мы прошли до этого, в главном были похожи на те, где нам приходилось бывать по торговым делам. Исэйя – родина Файтах – была исключением.
   А вот теперь наша команда могла рассчитывать лишь на старый наш с Дмитрием опыт и в меньшей степени – на Мидару.
   А то, благодаря чему мы успешно прошли этот путь, все, чему мы научились на службе Хэолики, в одночасье стало мертвым грузом, примерно как умение и опыт боксера были бесполезны за шахматной доской.
   На курсах на базе (да, как раз при мне наши хозяева пусть и со скрежетом зубовным, но были вынуждены изменить своим традициям изустной передачи опыта от наставника к ученику и учредить что-то вроде курсов повышения квалификации) нам преподавали многое.
   Психологию феодального и первобытного обществ, основные знания об исторических последовательностях и соответствиях; учили составлять представление о нравах и обычаях в целом по каким-то отдельным деталям. И это не говоря о том, что впереди торговцев шли разведчики. Но все это – лишь для культур не выше позднего Средневековья.
   А о цивилизациях, опережающих двадцатый и двадцать первый века, представления у нас были самые смутные.
   Активной торговлей с ними занимались лишь на немногих дальних базах, в число которых наша не входила. В технологических мирах дальше 2030 года в стандартном летосчислении никто из моих знакомых не проникал. И среди торговцев почти не было выходцев из таких миров. А большая часть тех немногих, что оказывались на службе Хэолики, были собраны в Дормае и занимались там какими-то важными делами.
   Так что наш опыт отныне был совершенно ни к чему.
   Ни мои таланты в области общения с гильдейским купечеством, ни способность Ингольфа налаживать контакты с первобытными племенами, ни познания Орминиса в том, что касается теневой стороны жизни портов, помочь тут не могли.
   Расклады были совершенно иными. Взять хотя бы историю с нашей шхуной. Кто мог предположить, что эта рухлядь представляет интерес для воров?
   Теперь, наверное, катается на ней, переделанной в шикарную яхту, какой-нибудь миллионер, а то и – как знать? – кто-то из членов императорской фамилии.

Василий
(продолжение)

   Прошло еще около двух недель. Наши дела не двигались с места, и до момента, когда мы сможем покинуть Таххар, было еще далековато. Я уже подумывал, что надо было купить какую-нибудь здешнюю энциклопедию и поручить нашему знакомому юноше читать ее.
   Впрочем, нельзя сказать, что в нашей жизни не изменилось ничего. Я (да и все мы) догадался, что у Мидары появился кто-то. Но кто? Неужели тот человек, которого мы видели тогда мельком? Вроде бы такой выбор, скажем так, не совсем в духе Мидары… Но не допрашивать же капитана о его личной жизни? Если это дело кого-то касается, так только ее самой да еще – и то лишь самую малость – Таисии.
   Мы старательно делали вид, что не замечаем ее частых и долгих отлучек, как и того, что не всегда она приходит ночевать.
   Жизнь нашей команды мало-помалу перешла на самотек.
   Мы обдумывали вариант с поездкой кого-то одного из нас к морю, чтобы поискать подходящее судно в каком-нибудь из рыбачьих поселков или мелких курортных городишек, – но в одиночку путешествовать по чужим мирам никто из нас не привык. Ингольф высказал и другую мысль: что, если нам выбрать какой-нибудь порт, расположенный вблизи любой из точек перехода, и угнать оттуда корабль, с тем чтобы успеть убежать с Таххара до того, как погоня настигнет нас?
   Но с нашим скудным вооружением это выглядело довольно сомнительной затеей. Да и что-то не тянуло нас к подобному – несмотря на наличие в команде двух экс-пиратов.
   Время от времени мы – обычно по двое-трое, иногда поодиночке – совершали вылазки из отеля, окунаясь в жизнь города-гиганта.
   И вот в одну из таких вылазок я вдруг подумал: было бы очень глупо, раз уж судьба занесла меня сюда, покинуть этот мир, не побывав на космодроме.
   Ведь как-никак, а именно в Лигэле, причем почти в центре города, располагалась одна из множества космических пристаней Таххара.
   Отсюда совершались рейсы в пояс астероидов и на спутники Юпитера – крайнюю точку, где ведется добыча полезных ископаемых и вообще какая-то коммерческая деятельность.
   Тут садились корабли, привозившие редкие металлы и уран с Меркурия, бериллий и ниобий с Луны, драгоценные камни и алмазы, незаменимые в электронике, с Венеры. Еще что-то там с Марса и из пояса астероидов.
   Отсюда возили туристов и вывозили отходы, разгоняя их в сторону Солнца…
 
   Двери вагончика монорельса раскрылись, и, спустившись по кишащему публикой широкому пандусу, я вступил в огромный зал, заполненный людьми. Лигэл-порт, откуда взлетала изрядная часть всех космических туррейсов Каорана. Заодно тут садились трансокеанские межконтинентальные гравипланы.
   Я мгновенно потерялся в людских потоках, многократно превосходивших все, что я видел еще дома, на вокзалах и в аэропортах.
   Рассеянно побродил туда-сюда, прогулялся по всем двадцати девяти этажам гигантского здания.
   Поднялся по пандусу почти на самый верх, убив на это минут сорок. С почти стометровой высоты поглядел вниз, в колодец главного зала. При этом надо мной было еще метров тридцать прозрачного до синевы купола, казавшегося произведением стеклодува-великана. Выбрался на кольцевую галерею, где размещались ресторанчики и магазины. И подумал, что космопорт несколько разочаровал меня – он, не считая размеров, мало отличался от знакомых мне по родному миру аэропортов и вокзалов. Обстановка тут была какая-то прозаическая, в сравнении с тем, что я подсознательно ожидал. Разве что было много чище, да у отправлявшихся в космические путешествия было поменьше вещей.