Самое главное, он был финансово независимым от наших критически настроенных родителей. В течение прошлой зимы он мог оплачивать жилье, вполне обеспечивать себя и даже мог откладывать небольшие суммы денег.
Удачное трудоустройство не продлилось и нескольких месяцев, он снова начал искать работу. Работа в «Коммон-велт» становилась все более неприятной по мере того, как он начал понимать, что в организации происходит что-то неладное.
Сбережения накапливались медленно, но время летело быстро, а у него были большие планы, которыми он хотел заняться. В апреле он написал отцу, тогда во Флориде лишившемуся своих сбережений в деле, которое оказалось аферой в сфере недвижимости. Он написал, что итальянские лиры, которые он скупал по 3.50, поднялись до 5. Он мог продать с выгодой. Но ему были нужны лиры, и он скупал их. Он хотел поехать в Италию в следующем году. Он надеялся, что ему предоставят отпуск, но пришлось опять заниматься однообразным механическим трудом. Он решил покончить с рутиной, отправившись на некоторое время в Италию осенью.
После возвращения в Европу Эрнест хотел найти работу, которая покрывала бы его затраты и позволяла путешествовать. Он торговался по мелочам с сотрудниками «Торонто стар». И в то лето 1921 года многие дела пошли как надо.
Летом того года Эрнест и Хэдли решили пожениться. Но им не хотелось ажиотажа и формальностей, которые бы стали неизменным сопровождением церемонии в ее родном городе. У Эрнеста были серьезные намерения отправиться в Хортонс-Бэй, а Хэдли нравилась идея провести некоторое время после венчания в Северном Мичигане.
Потребовалась довольно четкая организация для извещения всех друзей и родственников о предстоящем событии и проведения немедленных приготовлений для переезда. Плюс обычная в таких случаях суматоха с цветами и сопутствующими церемонии мелочами. Некоторые участники брачной вечеринки уже находились в Мичигане, когда стало известно о предстоящем празднике. Для большинства из них это означало отдых от работы в течение нескольких дней и путаницу с размещением на квартирах друзей в Хортонс-Бэй.
Друзья прекрасно справились с переездом, но в новоиспеченной семье царила неразбериха, достойная особого внимания. Закрытие коттеджа на зимний сезон всегда вызывало большие хлопоты. Невозмутимой, но неорганизованной матери было трудно с многочисленными детьми и измученным отцом, который демонстрировал свое старание изо всех сил, торопясь и хватаясь за все сразу, а потом долго выражал свое недовольство. Предстоящей подготовкой к знаменательному событию и немедленному переезду в Оук-Парк сразу после торжества занимались все члены семьи Хемингуэй. Все потому, что Эрнест и Хэдли собирались провести свой медовый месяц в Уиндмере.
Это была действительно прекрасная свадьба. О ней все так говорили. В конце того лета большие вязы, растущие по обеим сторонам дороги через Хортонс-Бэй, стояли все в пыли от проезжающего транспорта. Свадебная церемония состоялась 3 сентября около четырех часов после полудня прямо за складом. Одинокий белый шпиль маленькой методистской церкви виднелся сквозь деревья через дорогу.
Семья заняла свои места впереди. В воздухе стояло волнующее благоухание цветов и духов, когда органист из епископальной церкви в Петоски начал играть свадебный марш из «Лоэнгрина». На улице ярко светило солнце. Через западные окна золотые полосы света пронзали полумрак церковной кафедры.
Хэдли была подобна ангелу, когда она во всем своем свадебном великолепии и ниспадающей белой фате приближалась к алтарю. Затем подошел Эрнест, герой войны, мой личный кумир, но его ноги двигались из стороны в сторону, впрочем, как и вперед. Казалось, что его тяжелые брюки из белой саржи тряслись от сильной дрожи. Я увидел впервые нескрываемый трепет, и это сбило меня с толку. Затем неожиданно молодожены встали с колен, и вибрирующие звуки органа заполнили церковь. Все вокруг повскакали с мест, смеясь и поздравляя друг друга, и торопились выйти на лужайку для фотографирования. Я с облегчением увидел, что Эрнест пришел в себя и его дрожь унялась.
Потом у Дилвортов ели огромный восхитительный пирог, и казалось, что, пока его разрежут, пройдет вечность. В саду было сделано множество фотографий, каждый улыбался и старался не щуриться от солнечного света. Уже в сумерках отец усадил нас в туристский автомобиль «форд», и мы отправились на юг. Когда мы добрались до Оук-Парк к вечеру следующего дня, Эрнест засел за свою пишущую машинку и подготовил заявление для прессы:
«Третьего сентября 1921 года Эрнест Миллер Хемингуэй, первый лейтенант итальянской армии во время мировой войны, сын доктора и миссис Кларенс Хемингуэй из Оук-Парк, обвенчался в Хортонс-Бэй, штат Мичиган, с мисс Хэдли Ричардсон из Сент-Луиса, штат Миссури. Молодые люди отдали предпочтение простой брачной церемонии в сельской местности и проведут свой медовый месяц в Уиндмере, на Уоллун-Лейк, в штате Мичиган. Это летний дом семьи Хемингуэй. Маленькая белая церковь в Хортонс-Бэй была украшена массой болотных лилий. После церемонии в Пайнхарст-Коттедж был накрыт стол для свадебного пиршества. Присутствовали Катрин Фостер Смит из Чикаго, Рут Брадфилд и миссис Д. Чарлз из Сент-Луиса, Роланд Ашер, сестра невесты, Джордж Брейкер из Сент-Луиса, Уильям Смит, Д. Эдгар из Сент-Джозефа, штат Миссури, Уильям Хорн-младший из Йонкерса, штат Нью-Йорк, Хоуэлл Гриффитс Дженкинс из Чикаго и Артур Мейер. Последние трое были на службе в Италии вместе с женихом. Джордж Брейкер сделал подарок невесте, поскольку профессор Ашер отсутствовал. Среди других гостей были Ральф Коннэбл с сыном из Торонто, Эдвин Пейлторп и Луман Рамсдел из Петоски, штат Мичиган, доктор и миссис Кларенс Хемингуэй, Урсула и Кэрол Хемингуэй, Лестер Хемингуэй из Оук-Парк. Из Италии пришло много телеграмм от людей, занимающих высокое общественное положение. В этой стране лейтенант Хемингуэй получил особые почести и награды по случаю окончания войны. Молодая пара планирует провести зиму в Италии».
Эрнест и Хэдли переехали в маленькую квартиру на Ниар-Норт-Сайд в Чикаго. Наши родители питали слабую надежду на то, что его жена будет тем человеком, в котором он нуждался все это время, и поможет ему приспособиться к жизни в предместьях Чикаго. Но в конце той осени новобрачные оставили свою квартиру и переехали в Торонто. Отец помогал им со сбором багажа. Я помню, как он спустился вниз к машине, в которой находился я, и мне стало понятно, что произошло нечто неприятное. Он швырнул несколько коробок на заднее сиденье и сел за руль. Там он просидел некоторое время, недоуменно качая головой.
– Ох уж эти молодые, – пробормотал он, – ты не знаешь, в чем они готовят яйца? Я даже не буду говорить.
Машина ворвалась в поток транспорта с большей скоростью, чем обычно.
После нескольких месяцев, проведенных в Европе, в Чикаго возвратился Шервуд Андерсон. Он сыпал анекдотами и сплетнями о литературной жизни на другом континенте и вручил Эрнесту несколько рекомендательных писем. В качестве ответного жеста Эрнест и Хэдли пришли на квартиру Андерсона в один из последних вечеров перед отъездом, принеся целый рюкзак консервированных продуктов как подарок признанному писателю, снова вернувшемуся в родной город. Всем вокруг было очень приятно, и Андерсон вспоминал об этом многие годы спустя, когда они уже больше не видели друг друга.
Перед отъездом Эрнесту пришлось стать участником еще одной церемонии. Она была посвящена награде, которая долгое время шла к своему герою. В конце ноября с ним связалось итальянское консульство в Чикаго. На торжестве, где присутствовали друзья и местные ветераны военных событий в Италии, генерал Диас официально вручил ему серебряную медаль за отвагу на войне. После его приветствовали тостами и хорошими пожеланиями. На всех, даже на нашего отца это произвело сильное впечатление.
После медового месяца в Уиндмере была значительная задолженность за молоко и другие фермерские продукты. Кроме того, у него ожидалась потребность в деньгах в ближайшем будущем. Договорились о том, что отец погасит счета за молоко в обмен на ружье. Поэтому отец решил проверить ружье Эрнеста модели «Марлин». Раздался короткий, полный отчаяния крик. Отец повернулся ко мне с выражением учителя, объясняющего урок.
– Посмотри сюда. – Он поднял ствол разобранного ружья вверх. – Я учил Эрнеста обращаться очень аккуратно с этим ружьем. Он допустил попадание чего-то постороннего в канал ствола, а затем попытался прочистить его выстрелом… Сейчас его придется полностью растачивать. Он получил медали за воинскую доблесть, но испортил такое хорошее оружие.
В конце концов были урегулированы отношения с «Торонто стар», и Эрнест вместе с Хэдли могли отправиться в Европу, как они хотели, правда, без гарантированной зарплаты. Взамен Эрнест должен был отправлять материал почтой. Ему платили за объем статей, публикуемых в газете, и покрывали затраты на подготовку публикаций. Подразумевалось, что это будет их финансовой поддержкой на протяжении первых нескольких недель. Они будут жить весьма умеренно, пока не доберутся и не обоснуются в Париже. Согласно договоренности со «Стар», газета избавила себя от всяких рисков. Но это дало Эрнесту полную свободу действий в работе над своими произведениями всякий раз, когда он не трудился над специальными статьями для «Стар», ради денег на пропитание. С итальянскими лирами и другими сбереженными средствами замысел оказался рентабельным. Жизнь в Европе была недорогой, особенно если у тебя были доллары для обмена. Эрнест и Хэдли восхищались надежностью обязательств банка и строили планы как можно скорее поехать во Францию.
Глава 4
Удачное трудоустройство не продлилось и нескольких месяцев, он снова начал искать работу. Работа в «Коммон-велт» становилась все более неприятной по мере того, как он начал понимать, что в организации происходит что-то неладное.
Сбережения накапливались медленно, но время летело быстро, а у него были большие планы, которыми он хотел заняться. В апреле он написал отцу, тогда во Флориде лишившемуся своих сбережений в деле, которое оказалось аферой в сфере недвижимости. Он написал, что итальянские лиры, которые он скупал по 3.50, поднялись до 5. Он мог продать с выгодой. Но ему были нужны лиры, и он скупал их. Он хотел поехать в Италию в следующем году. Он надеялся, что ему предоставят отпуск, но пришлось опять заниматься однообразным механическим трудом. Он решил покончить с рутиной, отправившись на некоторое время в Италию осенью.
После возвращения в Европу Эрнест хотел найти работу, которая покрывала бы его затраты и позволяла путешествовать. Он торговался по мелочам с сотрудниками «Торонто стар». И в то лето 1921 года многие дела пошли как надо.
Летом того года Эрнест и Хэдли решили пожениться. Но им не хотелось ажиотажа и формальностей, которые бы стали неизменным сопровождением церемонии в ее родном городе. У Эрнеста были серьезные намерения отправиться в Хортонс-Бэй, а Хэдли нравилась идея провести некоторое время после венчания в Северном Мичигане.
Потребовалась довольно четкая организация для извещения всех друзей и родственников о предстоящем событии и проведения немедленных приготовлений для переезда. Плюс обычная в таких случаях суматоха с цветами и сопутствующими церемонии мелочами. Некоторые участники брачной вечеринки уже находились в Мичигане, когда стало известно о предстоящем празднике. Для большинства из них это означало отдых от работы в течение нескольких дней и путаницу с размещением на квартирах друзей в Хортонс-Бэй.
Друзья прекрасно справились с переездом, но в новоиспеченной семье царила неразбериха, достойная особого внимания. Закрытие коттеджа на зимний сезон всегда вызывало большие хлопоты. Невозмутимой, но неорганизованной матери было трудно с многочисленными детьми и измученным отцом, который демонстрировал свое старание изо всех сил, торопясь и хватаясь за все сразу, а потом долго выражал свое недовольство. Предстоящей подготовкой к знаменательному событию и немедленному переезду в Оук-Парк сразу после торжества занимались все члены семьи Хемингуэй. Все потому, что Эрнест и Хэдли собирались провести свой медовый месяц в Уиндмере.
Это была действительно прекрасная свадьба. О ней все так говорили. В конце того лета большие вязы, растущие по обеим сторонам дороги через Хортонс-Бэй, стояли все в пыли от проезжающего транспорта. Свадебная церемония состоялась 3 сентября около четырех часов после полудня прямо за складом. Одинокий белый шпиль маленькой методистской церкви виднелся сквозь деревья через дорогу.
Семья заняла свои места впереди. В воздухе стояло волнующее благоухание цветов и духов, когда органист из епископальной церкви в Петоски начал играть свадебный марш из «Лоэнгрина». На улице ярко светило солнце. Через западные окна золотые полосы света пронзали полумрак церковной кафедры.
Хэдли была подобна ангелу, когда она во всем своем свадебном великолепии и ниспадающей белой фате приближалась к алтарю. Затем подошел Эрнест, герой войны, мой личный кумир, но его ноги двигались из стороны в сторону, впрочем, как и вперед. Казалось, что его тяжелые брюки из белой саржи тряслись от сильной дрожи. Я увидел впервые нескрываемый трепет, и это сбило меня с толку. Затем неожиданно молодожены встали с колен, и вибрирующие звуки органа заполнили церковь. Все вокруг повскакали с мест, смеясь и поздравляя друг друга, и торопились выйти на лужайку для фотографирования. Я с облегчением увидел, что Эрнест пришел в себя и его дрожь унялась.
Потом у Дилвортов ели огромный восхитительный пирог, и казалось, что, пока его разрежут, пройдет вечность. В саду было сделано множество фотографий, каждый улыбался и старался не щуриться от солнечного света. Уже в сумерках отец усадил нас в туристский автомобиль «форд», и мы отправились на юг. Когда мы добрались до Оук-Парк к вечеру следующего дня, Эрнест засел за свою пишущую машинку и подготовил заявление для прессы:
«Третьего сентября 1921 года Эрнест Миллер Хемингуэй, первый лейтенант итальянской армии во время мировой войны, сын доктора и миссис Кларенс Хемингуэй из Оук-Парк, обвенчался в Хортонс-Бэй, штат Мичиган, с мисс Хэдли Ричардсон из Сент-Луиса, штат Миссури. Молодые люди отдали предпочтение простой брачной церемонии в сельской местности и проведут свой медовый месяц в Уиндмере, на Уоллун-Лейк, в штате Мичиган. Это летний дом семьи Хемингуэй. Маленькая белая церковь в Хортонс-Бэй была украшена массой болотных лилий. После церемонии в Пайнхарст-Коттедж был накрыт стол для свадебного пиршества. Присутствовали Катрин Фостер Смит из Чикаго, Рут Брадфилд и миссис Д. Чарлз из Сент-Луиса, Роланд Ашер, сестра невесты, Джордж Брейкер из Сент-Луиса, Уильям Смит, Д. Эдгар из Сент-Джозефа, штат Миссури, Уильям Хорн-младший из Йонкерса, штат Нью-Йорк, Хоуэлл Гриффитс Дженкинс из Чикаго и Артур Мейер. Последние трое были на службе в Италии вместе с женихом. Джордж Брейкер сделал подарок невесте, поскольку профессор Ашер отсутствовал. Среди других гостей были Ральф Коннэбл с сыном из Торонто, Эдвин Пейлторп и Луман Рамсдел из Петоски, штат Мичиган, доктор и миссис Кларенс Хемингуэй, Урсула и Кэрол Хемингуэй, Лестер Хемингуэй из Оук-Парк. Из Италии пришло много телеграмм от людей, занимающих высокое общественное положение. В этой стране лейтенант Хемингуэй получил особые почести и награды по случаю окончания войны. Молодая пара планирует провести зиму в Италии».
Эрнест и Хэдли переехали в маленькую квартиру на Ниар-Норт-Сайд в Чикаго. Наши родители питали слабую надежду на то, что его жена будет тем человеком, в котором он нуждался все это время, и поможет ему приспособиться к жизни в предместьях Чикаго. Но в конце той осени новобрачные оставили свою квартиру и переехали в Торонто. Отец помогал им со сбором багажа. Я помню, как он спустился вниз к машине, в которой находился я, и мне стало понятно, что произошло нечто неприятное. Он швырнул несколько коробок на заднее сиденье и сел за руль. Там он просидел некоторое время, недоуменно качая головой.
– Ох уж эти молодые, – пробормотал он, – ты не знаешь, в чем они готовят яйца? Я даже не буду говорить.
Машина ворвалась в поток транспорта с большей скоростью, чем обычно.
После нескольких месяцев, проведенных в Европе, в Чикаго возвратился Шервуд Андерсон. Он сыпал анекдотами и сплетнями о литературной жизни на другом континенте и вручил Эрнесту несколько рекомендательных писем. В качестве ответного жеста Эрнест и Хэдли пришли на квартиру Андерсона в один из последних вечеров перед отъездом, принеся целый рюкзак консервированных продуктов как подарок признанному писателю, снова вернувшемуся в родной город. Всем вокруг было очень приятно, и Андерсон вспоминал об этом многие годы спустя, когда они уже больше не видели друг друга.
Перед отъездом Эрнесту пришлось стать участником еще одной церемонии. Она была посвящена награде, которая долгое время шла к своему герою. В конце ноября с ним связалось итальянское консульство в Чикаго. На торжестве, где присутствовали друзья и местные ветераны военных событий в Италии, генерал Диас официально вручил ему серебряную медаль за отвагу на войне. После его приветствовали тостами и хорошими пожеланиями. На всех, даже на нашего отца это произвело сильное впечатление.
После медового месяца в Уиндмере была значительная задолженность за молоко и другие фермерские продукты. Кроме того, у него ожидалась потребность в деньгах в ближайшем будущем. Договорились о том, что отец погасит счета за молоко в обмен на ружье. Поэтому отец решил проверить ружье Эрнеста модели «Марлин». Раздался короткий, полный отчаяния крик. Отец повернулся ко мне с выражением учителя, объясняющего урок.
– Посмотри сюда. – Он поднял ствол разобранного ружья вверх. – Я учил Эрнеста обращаться очень аккуратно с этим ружьем. Он допустил попадание чего-то постороннего в канал ствола, а затем попытался прочистить его выстрелом… Сейчас его придется полностью растачивать. Он получил медали за воинскую доблесть, но испортил такое хорошее оружие.
В конце концов были урегулированы отношения с «Торонто стар», и Эрнест вместе с Хэдли могли отправиться в Европу, как они хотели, правда, без гарантированной зарплаты. Взамен Эрнест должен был отправлять материал почтой. Ему платили за объем статей, публикуемых в газете, и покрывали затраты на подготовку публикаций. Подразумевалось, что это будет их финансовой поддержкой на протяжении первых нескольких недель. Они будут жить весьма умеренно, пока не доберутся и не обоснуются в Париже. Согласно договоренности со «Стар», газета избавила себя от всяких рисков. Но это дало Эрнесту полную свободу действий в работе над своими произведениями всякий раз, когда он не трудился над специальными статьями для «Стар», ради денег на пропитание. С итальянскими лирами и другими сбереженными средствами замысел оказался рентабельным. Жизнь в Европе была недорогой, особенно если у тебя были доллары для обмена. Эрнест и Хэдли восхищались надежностью обязательств банка и строили планы как можно скорее поехать во Францию.
Глава 4
Отправиться в послевоенную Европу с очаровательной женой, имея кипу рекомендательных писем и достаточно денег на несколько месяцев недорогой жизни, было воплощением мечты молодого автора. Эрнест уже считал себя писателем, так же как и корреспондентом газеты. Описание событий в Шарлеруа во время его медового месяца раскрывало его именно с этой стороны. Высказывания могли принадлежать только Эрнесту или его близким друзьям. Он исписал стопы бумаги. И хотя в тот момент ему удавалось продавать статьи только газетным изданиям, дела шли прекрасно. С любовью Хэдли и ее энтузиазмом он имел достаточно причин для самоуверенности.
Париж стал их первым пристанищем в первые полтора года жизни в Европе. Они путешествовали налегке, оставив большую часть своего имущества в Оук-Парк. Наш практичный отец настоял на том, чтобы отослать им посылку с продовольствием. А мать, по-своему еще более практичная, сделала им подарок в виде чека. В Нью-Йорке они встретили друзей и получили другие прощальные подарки. Затем они взошли на борт старого французского лайнера «Леополдина».
Вояж через Северную Атлантику в середине декабря был нелегок из-за сильных ветров и холода. Но это было забавно. Хэдли с ее игрой на фортепьяно пользовалась большой популярностью. Эрнест провел три боксерских раунда с Генри Кадди, боксером среднего веса из Солт-Лейк-Сити, который тоже направлялся в Париж для участия в серии боев. Рассказывали, что Хэш заботилась об Эрнесте как о настоящем чемпионе, во время поединков она обтирала его губкой и ободряла в перерывах между раундами. На одном из матчей на борту судна Эрнесту поступило предложение. Кадди, пораженный его великолепной техникой, настойчиво рекомендовал Эрнесту профессионально заняться боксом во Франции. Эта похвала доставила Эрнесту особое удовольствие.
Когда борт парохода коснулся пристани в Виго, Эрнест написал домой о своих впечатлениях о гавани, о больших косяках тунца, выпрыгивающего на шесть с лишним футов из воды, преследуя сардин. Он рассказывал, как произошла встреча с китом, недалеко от мыса Финистер, и отметил, что в гавани Виго во время войны неоднократно прятались немецкие подводные лодки. А еще Хэш говорила по-французски с тремя аргентинцами. Они были просто без ума от нее.
Они сошли на берег в Ле-Харв и приехали в Париж за три дня до Рождества. В отеле «Джакоб» они сняли апартаменты, а Эрнест дополнительно снял маленькую комнату на четвертом этаже. Там он мог работать совершенно уединенно. Обустроившись наконец, они оба слегли от простуды и воспаления миндалин.
В первую неделю января Эрнест написал, что они с нетерпением ожидают переезда в небольшую квартиру на улице Кардинала Лемуана. Там Хэдли могла играть на фортепьяно и работать над некоторыми произведениями Скрябина. Париж взволновал ее, она полюбила его жизнь. В своих восторженных письмах нашей семье она с восхищением описывала целые обеды, за которые нужно было заплатить всего семь или восемь франков, это около шестидесяти центов, и завтраки, состоящие из отменного кофе с горячим молоком и рогаликами, которые были еще дешевле.
В то время Париж был снова настоящим раем для художников и писателей, как это всегда неожиданно случалось на протяжении нескольких веков. После каждой войны и повсеместно прогрессирующей инфляции Париж становился особенно привлекательным для личностей, желавших вести недорогой образ жизни и занимавшихся изящными искусствами или мечтавших о таком занятии.
Американцы и англичане, жившие в то время в Париже, скоро перезнакомились друг с другом, как будто они находились в Сохо или Грин-Виллидж. С помощью их друга Шервуда Андерсона, уже известного и хорошо публикуемого писателя Среднего Запада, Эрнест и Хэдли были хорошо информированы о выдающихся личностях еще до своего приезда.
Они скоро встретились и подружились с Сильвией Бич, владевшей книжным магазином «Шейкспиар энд компани». С помощью рекомендаций Андерсона они познакомились с Гертрудой Стайн, Элис Токлас, Эзрой Паундом, Льюисом Галантиром и некоторыми другими серьезными людьми, а также со многими шарлатанами и дилетантами.
Во время первых трех месяцев пребывания в Европе Эрнест совершил непродолжительную поездку в Швейцарию. Он привез оттуда достаточно материала и вскоре отправил несколько толстых конвертов с уже подготовленными статьями. В конце марта его попросили из офиса в Торонто отправиться в Геную для подготовки репортажей о европейской экономической конференции. Это обернулось работой в течение двух месяцев и способствовало дальнейшему укреплению его репутации в газете, в которой его статьи под собственным именем начали появляться ежедневно. Редакция газеты «Стар» повысила его статус до иностранного корреспондента и начала платить семьдесят пять долларов в неделю плюс затраты на подготовку материала.
Париж стал их первым пристанищем в первые полтора года жизни в Европе. Они путешествовали налегке, оставив большую часть своего имущества в Оук-Парк. Наш практичный отец настоял на том, чтобы отослать им посылку с продовольствием. А мать, по-своему еще более практичная, сделала им подарок в виде чека. В Нью-Йорке они встретили друзей и получили другие прощальные подарки. Затем они взошли на борт старого французского лайнера «Леополдина».
Вояж через Северную Атлантику в середине декабря был нелегок из-за сильных ветров и холода. Но это было забавно. Хэдли с ее игрой на фортепьяно пользовалась большой популярностью. Эрнест провел три боксерских раунда с Генри Кадди, боксером среднего веса из Солт-Лейк-Сити, который тоже направлялся в Париж для участия в серии боев. Рассказывали, что Хэш заботилась об Эрнесте как о настоящем чемпионе, во время поединков она обтирала его губкой и ободряла в перерывах между раундами. На одном из матчей на борту судна Эрнесту поступило предложение. Кадди, пораженный его великолепной техникой, настойчиво рекомендовал Эрнесту профессионально заняться боксом во Франции. Эта похвала доставила Эрнесту особое удовольствие.
Когда борт парохода коснулся пристани в Виго, Эрнест написал домой о своих впечатлениях о гавани, о больших косяках тунца, выпрыгивающего на шесть с лишним футов из воды, преследуя сардин. Он рассказывал, как произошла встреча с китом, недалеко от мыса Финистер, и отметил, что в гавани Виго во время войны неоднократно прятались немецкие подводные лодки. А еще Хэш говорила по-французски с тремя аргентинцами. Они были просто без ума от нее.
Они сошли на берег в Ле-Харв и приехали в Париж за три дня до Рождества. В отеле «Джакоб» они сняли апартаменты, а Эрнест дополнительно снял маленькую комнату на четвертом этаже. Там он мог работать совершенно уединенно. Обустроившись наконец, они оба слегли от простуды и воспаления миндалин.
В первую неделю января Эрнест написал, что они с нетерпением ожидают переезда в небольшую квартиру на улице Кардинала Лемуана. Там Хэдли могла играть на фортепьяно и работать над некоторыми произведениями Скрябина. Париж взволновал ее, она полюбила его жизнь. В своих восторженных письмах нашей семье она с восхищением описывала целые обеды, за которые нужно было заплатить всего семь или восемь франков, это около шестидесяти центов, и завтраки, состоящие из отменного кофе с горячим молоком и рогаликами, которые были еще дешевле.
В то время Париж был снова настоящим раем для художников и писателей, как это всегда неожиданно случалось на протяжении нескольких веков. После каждой войны и повсеместно прогрессирующей инфляции Париж становился особенно привлекательным для личностей, желавших вести недорогой образ жизни и занимавшихся изящными искусствами или мечтавших о таком занятии.
Американцы и англичане, жившие в то время в Париже, скоро перезнакомились друг с другом, как будто они находились в Сохо или Грин-Виллидж. С помощью их друга Шервуда Андерсона, уже известного и хорошо публикуемого писателя Среднего Запада, Эрнест и Хэдли были хорошо информированы о выдающихся личностях еще до своего приезда.
Они скоро встретились и подружились с Сильвией Бич, владевшей книжным магазином «Шейкспиар энд компани». С помощью рекомендаций Андерсона они познакомились с Гертрудой Стайн, Элис Токлас, Эзрой Паундом, Льюисом Галантиром и некоторыми другими серьезными людьми, а также со многими шарлатанами и дилетантами.
Во время первых трех месяцев пребывания в Европе Эрнест совершил непродолжительную поездку в Швейцарию. Он привез оттуда достаточно материала и вскоре отправил несколько толстых конвертов с уже подготовленными статьями. В конце марта его попросили из офиса в Торонто отправиться в Геную для подготовки репортажей о европейской экономической конференции. Это обернулось работой в течение двух месяцев и способствовало дальнейшему укреплению его репутации в газете, в которой его статьи под собственным именем начали появляться ежедневно. Редакция газеты «Стар» повысила его статус до иностранного корреспондента и начала платить семьдесят пять долларов в неделю плюс затраты на подготовку материала.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента