Левашов Виктор. Кодекс бесчестия

   И тут я понял, что скажу Ольге, когда она снова начнет меня доставать за то, что я никак не могу закончить второй этаж нашего дома.
   - Все мы, Сергей, знаем о несовершенстве российских законов, - обобщил банкир. - Но относимся к этому по-разному. Одни негодуют. Эти люди не умеют жить. Российский бардак - явление имманентное, как российский климат. Можно, конечно, негодовать на то, что живем мы не в Каракасе, где круглый год температура плюс двадцать два градуса. Но это не конструктивно. Другие извлекают из российского бардака пользу. Эти люди умеют жить. Аморально? А, собственно, почему? Обойти закон - вовсе не значит его нарушить. Располагайтесь, я сварю кофе.
   И он скрылся в глубине дома - круглый, как колобок, на коротких ножках, похожий на французского комика Луи де Фюнеса. Всегда веселый, всегда доброжелательный. Человек, который умеет жить.
   Через четверть часа он вернулся на веранду и поставил на низкий столик поднос с медным кофейником и крошечными медными чашками.
   - Хорошего кофе должно быть мало, - сделал он очередное обощение, забрался с ногами в кресло-качалку и предложил:
   - Рассказывайте. Я вижу, у вас есть проблемы.
   Проблемы у меня были. Они заключались в том, что осточертела мне роль надсмотрщика над работягами. Стоило отлучиться даже на пару недель, всякая инициатива глохла, выгодные заказы уплывали к заезжим строителям - турецким фирмам и молдаванам, и никого, кроме меня, это не волновало. Требовать социальной справедливости - тут они мастера. Очень их возмущало, что турки получают в этом же поселке на Осетре по шестьсот баксов в месяц, молдаване по триста, а я даже бригадирам плачу всего по сто пятьдесят. Однажды они так меня достали, что я дал всем полный расчет, по двести долларов бригадирам и по сто пятьдесят остальным, чего и требовали от меня представители моего трудового коллектива в лице Мишки Чванова, закрыл к чертовой матери ИЧП и укатил в Эстонию отдохнуть от российской действительности. А когда вернулся, возле крыльца моего дома собрались бабульки, развязали платочки, вынули из них эти несчастные баксы и протянули мне. А баба Клава, знавшая меня с пеленок, сказала:
   - Возьми, Сергеич. Плати нашим мужикам сколь сможешь. Токо не обездоль, кормилец.
   И поклонилась мне в пояс.
   - Вы взяли? - спросил банкир.
   - Нет, конечно.
   - Почему?
   Почему. Если бы он видел эти старушечьи руки, не задал бы такого вопроса.
   - Понимаю, - сказал банкир. - Жалко. А себя вам не жалко? Своего времени? Своих нервов? Вы посадили работяг себе на шею, а потом удивляетесь, что их ничего не волнует. А зачем им волноваться? Вы-то на что? Им кажется, что они пашут на вас. Нет, Сергей, это вы пашете на них. И будете пахать, пока не свалитесь или не запьете. Пока они наемные рабочие, не будет ничего. Человек хорошо работает только на себя. Поразительно. Десять лет твердим об одном и том же - все без толку!
   - Вы считаете, нужно было взять эти деньги? - спросил я, удивленный злостью, прозвучавшей в его словах.
   - Да! И не только эти. Все, что у них в бабулькиных сундуках. Все! И выдать им акции. Пусть получают не зарплату, а дивиденды. Есть доход - есть дивиденды. Нет дохода - нет дивидендов. Пусть работают на себя. Пусть выкупят все ваши станки. И уверяю вас - после этого ни одна фреза не врежется в гвозь! И ни один заказ не уйдет на сторону!
   - У них денег не хватит выкупить мои станки, - вернул я его с макроэкономических высот в реальность.
   - А земля? Земля! У каждого из них надел по пять гектаров. Пусть внесут землю в уставный капитал. Между прочим, земля, на которой стоит наш поселок, тоже принадлежит им. И цена ей сейчас по двести долларов сотка. Кому ушли эти деньги? Вы прекрасно знаете кому. Охота вам кормить чиновников? Кормите. Но тогда уж не жалуйтесь.
   - Ладно, земля, - сказал я. - Допустим, внесут. И что с ней делать?
   - Взять под нее кредит. Мой банк даст вам кредит. Любой банк даст вам кредит. Не даром, конечно. И будете сами строить коттеджи. Под ключ. А потом продавать их. Сейчас вы продаете рабочие руки. Это так же нелепо, как продавать сырье.
   - Ну и размах у вас! - восхитился я.
   - Это закон бизнеса, Сергей. Бизнес либо расширяется, либо гибнет. Середины нет. Бизнес - это движение. Гонки на мотоцикле по вертикальной стене. Вот что такое бизнес.
   - Серега! - раздался снизу голос Мишки Чванова. - Тут к тебе приехали. Какой-то мужик на "мерсе".
   - Иду. Извините, дела, - сказал я банкиру. - Спасибо за кофе. И за совет. Я подумаю над ним.
   - Думайте, думайте, - напутствовал меня де Фюнес. - У вас, я слышал, недавно родился сын?
   - Да.
   - Поздравляю.
   - Спасибо.
   - Вот о нем и думайте. О нем! О том, в какой стране ему придется жить!
   У въезда в поселок стоял черный шестисотый "Мерседес" с тонированными стеклами. Возле него прохаживался плотный лысоватый человек лет пятидесяти с красным, словно бы обожженным лицом, в чуть мешковатом, по моде, стального цвета костюме с галстуком в тон и с белым шелковым шарфом на короткой шее.
   - Здравствуйте, Сергей Сергеевич. У вас найдется для меня минутка? спросил он. - Давайте пройдемся.
   И лишь после этого представился:
   - Мамаев.
   II
   С высокого песчаного косогора далеко просматривались золотые в лучах неяркого солнца поля, темные поймы, светлые сосновые боры вдали. На легкой осенней воде дремали моторки, чуть покачивались у причала мачты двух маленьких прогулочных яхт. Тех самых, едрить твою в корень.
   - Хорошие здесь места, - проговорил Мамаев, с удовольствием осматриваясь. - Какое-то в них спокойствие. И не так уж далеко от Москвы. Если бы я раньше знал про эти места, построил бы дом здесь.
   - Какие проблемы? Стройте, - предложил я. - Земли хватит. Строителей дам.
   - У вас есть строители? - почему-то удивился он.
   - Пять бригад. Три заняты, две простаивают.
   - Почему простаивают?
   - Работы не хватает.
   - В таком-то поселке?
   - Конкуренция.
   - Турки?
   - До кризиса были турки, - объяснил я. - Сейчас - молдаване.
   - Они же наверняка нелегалы, - заметил Мамаев. - Зарядите ментуру, пусть устроят пару рейдов. И никакой конкуренции.
   Я ощутил, что за последний час не то чтобы поумнел, но понял, каким дураком был раньше.
   - Сегодня я получил столько ценных советов, сколько не получал никогда, - обобщил я обретенные знания.
   - Может, не с теми советовались?
   - Возможно. Но вряд ли ваш совет мне подойдет. Как-то не привык я давать взятки милиции. Гибэдэдэшникам - куда ни шло. Это как дорожный налог. А остальным? По-моему, это неправильно. Вам не кажется?
   - При чем тут взятки? Купите им пару бочек бензина - в порядке шефства. Они будут счастливы. И все сделают. Еще и "палки" срубят для своих отчетов. Следить за режимом регистрации - их прямая обязанность. - А молдаване? Они едут сюда не от хорошей жизни. Он с интересом взглянул на меня и покивал: Это благородно. И очень по-русски. Сидим в говне, но сильно переживаем за угнетенные народы всего мира. У вас не бывает ощущения, что вы занимаетесь не своим делом?
   - Бывает, - честно ответил я.
   - Почему бы вам не заняться своим? Тем, что вы умеете делать лучше других.
   - Хотел бы я знать, что я умею делать лучше других.
   - Вы знаете это, Сергей Сергеевич. Вы умеете убивать.
   Заявка.
   - Какого ответа вы от меня ждете? - полюбопытствовал я.
   - Никакого. Не спуститься ли нам к воде?
   С косогора к берегу вела узкая лестница с металлическими перилами. Вдоль небольшого пляжа с завезенным с люберецких карьеров белым кварцевым песком тянулась узкая бетонная набережная, выложенная метлахской плиткой. Летом, когда народу было много, здесь работал бар с четырьмя столиками под круглыми тентами. Сейчас бар был закрыт, тенты убраны, белые пластмассовые кресла сложены под навесом.
   Мамаев устроился за столиком, выложил из карманов пачку сигарет "Житан", золотую зажигалку и плоскую фляжку с красивым гербом.
   - "Хеннесси". Рекомендую. Выпьете?
   - Нет, спасибо. Я за рулем.
   - А я выпью. Что-то многовато стал я последнее время пить. Жена ругается. Но жены всегда ругаются. Где им нас, мужиков, понять!
   Говоря это, он отвинтил крышку, которая одновременно служила стопкой, с сомнением посмотрел на эту несолидную емкость и сделал несколько глотков из горлышка. Потом закурил и перешел к делу.
   - Нет, Сергей Сергеевич, мне не нужны строители. Дом мне уже строят. На Истре. Турки. Я хочу вас нанять, но совсем для другого. Вам знакома такая фамилия - Калмыков?
   Раз человек об этом спрашивает, значит знает. Поэтому я подтвердил:
   - Да, знакома.
   - Что вы о нем думаете?
   - Господин Мамаев, странный у нас с вами разговор. С чего вы взяли, что я стану вам об этом рассказывать?
   - Неделю назад вы были в Мурманской области. Вы и три ваших друга. Злотников по кличке Артист. Хохлов по кличке Боцман. И Мухин по кличке Муха. Прилетели двенадцатого сентября вечером, улетели шестнадцатого утренним рейсом. Что вы там делали?
   Я насторожился. Если бы он сказал: Злотников, Хохлов и Мухин - это имело объяснение. Могли вычислить по билетам в аэропорту. Но прозвищ ребят он знать не мог. И все-таки знал.
   Мамаев правильно понял причину моего молчания.
   - Вы спрашиваете себя, откуда у меня информация о вас. Мне в руки попала докладная записка о вашей команде. Из архива ФСБ. Не случайно, конечно. Я наводил о вас справки. Хотел понять, кто вы такие.
   - Поняли?
   - В общем, да. Но не все. В этой докладной есть одно темное место. Там сказано, что весной девяносто шестого года вас разжаловали и уволили из армии за невыполнение боевого приказа. Что стоит за этой расплывчатой формулировкой?
   - Вы уверены, что хотите это знать?
   - Я хочу знать о вас все.
   Я почувствовал себя польщенным. Такое внимание к твоей персоне всегда льстит. Я почувствовал себя звездой шоу-бизнеса. Или модным писателем, автором мирового бестселлера "Моченый против Копченого". Так и захотелось сказать: "Мой творческий путь начался с того что".
   - Что ж, расскажу, - пообещал я. - В начале девяносто шестого года в Чечне началась реализация специальной программы. Она назвалась "Помоги другу". Суть ее заключалась в том, что трупы только что убитых солдат просто так брать и хоронить - как-то это нерационально. Это все равно что выбрасывать на свалку разбитый автомобиль. В нем же столько запчастей.
   - Трупы? - переспросил Мамаев.
   - Ну да. Ведь что такое, если подходить рационально, труп? Это почки, железы, роговица глаз. Даже кровь. Да, господин Мамаев, даже кровь. Вы знаете, что в течение шести часов кровь убитого пригодна для переливания? Я тоже не знал. А она, оказывается, пригодна. Вам интересно то, что я рассказываю?
   - Продолжайте.
   - И однажды команду наших медиков захватили люди полевого командира Исы Мадуева. Они следили за ними, вели фото и видеосъемку. Они хотели передать эти материалы в ОБСЕ и устроить пресс-конференцию. Чтобы сказать всему миру: "Не чеченцы звер, а русские хуже звер". Ну, что с них взять? Темный народ. Моей группе было приказано это предотвратить.
   - Освободить медиков?
   - Предотвратить. Для этого нам дали БТР и под завязку мин и гранат. Приказ был: уничтожить банду Мадуева и всех, кого они захватили. Вот этот приказ мы и не выполнили. Его выполнили другие, - добавил я, чтобы быть не только откровенным, но и объективным.
   - Как, вы сказали, называлась эта программа?
   - Неужели не слышали? Об этом было во всех газетах!
   - Не ерничайте.
   - Программа называлась "Помоги другу".
   Мамаев приложился к фляжке, закурил новую сигарету и оценил мой рассказ:
   - Интересная история.
   - Я был уверен, что вам понравится. Но самое интересное в ней не то, о чем вы подумали. Другое, господин Мамаев. Самое интересное в том, что лишь малая часть органов, полученных в ходе реализации этой программе, оказалась в наших госпиталях. Где оказались остальные? Кто знает! Это знал, возможно, генерал-майор, который руководил программой на месте. Его "уазик" наскочил на мину. Это узнал, вероятно, командующий армией, генерал-лейтенант. По его приказу было проведено расследование. Его вертолет взорвался. Это наверняка знал еще один генерал-лейтенант. В Москве. Он застрелился. Программу следовало бы назвать "Помоги зарубежному другу". Из людей простых о ней сейчас знаем только мы. А теперь вот и вы. С чем вас и поздравляю.
   - С чем вы меня поздравляете? - хмуро поинтересовался Мамаев.
   - Не понимаете? С тем, что вы столкнулись с таким откровенным человеком, как я. Не исключено, что я спас вам жизнь. Потому что вы стали бы докапываться до нашей подноготной и невольно обнаружили бы свой интерес к той давней истории. Теперь вы поняли, кто мы такие?
   - Да.
   - Кто же мы такие?
   - Наемники. Это не оценка, Сергей Сергеевич. Я просто констатирую факт. Ваша история обычна до банальности. Частности не имеют значения. Если государство не востребует таких людей, как вы, их востребуют другие силы. Как я понимаю, вы не скажете, что делали в Мурманске?
   - Мы не делали ничего.
   - В озере нашли четыре трупа.
   - Да что вы говорите? Страсти-то какие!
   - У меня есть для вас работа. Я знаю ваш обычный гонорар. По пятьдесят тысяч долларов на каждого. Наличными и вперед. Я согласен.
   - Звучит заманчиво, - сказал я. - Вопрос в том, какая работа.
   - Я хочу, чтобы вы охраняли меня.
   - От кого?
   - Вы знаете от кого.
   - Так не пойдет, - заявил я. - Это не деловой разговор. В деловом разговоре не должно быть неясностей. Что-то я знаю, чего-то не знаю. И кончится это тем, что мы будем охранять вас от какого-нибудь совершенно постороннего человека.
   - Вы прекрасно знаете, от кого мне нужна охрана, - повторил Мамаев с нотками раздражения. - От Калмыкова.
   - Вы уверены, что Калмыков хочет вас убить?
   - Да, черт возьми, уверен! Подписываетесь?
   - Нет.
   - Скажите свою цену.
   - Дело не в цене. Мы никогда не беремся за работу, которую не сможем выполнить. Эту работу мы не сможем выполнить. Если он решил вас убить, он убьет.
   На жестком грубом лице Мамаева появилась презрительная усмешка.
   - Не нужно меня запугивать, - угрюмо посоветовал он. - Я не пугливый.
   - Господин Мамаев, я вижу вас первый раз в жизни. С какой стати мне вас запугивать? Я сказал только то, что сказал. Если Калмыков решил вас убить, можете принимать соболезнования. Мы не сможем ему помешать.
   - Сможете.
   - Для этого есть только один способ.
   - О нем я и говорю. Найти его и убрать.
   - Вы обратились не по адресу. Мы наемники. Может быть. Но не убийцы. Извините, господин Мамаев, мне нужно идти. Меня ждут мои работяги.
   - Ладно. Только найти. И сообщить мне.
   - А вы пошлете убийц? На вашем месте я не стал бы этого делать.
   - Почему?
   - Неужели не поняли? Я же вам сказал. В Мурманске мы не делали ничего. Любовались природой. Там уже осень. Очень красивая. Мой друг даже сочинил на эту тему нечто в японском стиле. "Уличного музыканта осыпает золотыми червонцами осень". Нет, не осыпает. Одаряет. Да, одаряет.
   - Вы хотите сказать, что эти четыре трупа в озере...
   - "Он богат уже, скоро зима", - закончил я поэтический экспромт Артиста и встал.
   - Не спешите, Сергей Сергеевич. Сядьте. У нас серьезный разговор. Он еще не закончен. Меня вы убедили, что к четырем трупам в озере не имеете отношения. Но в Мурманске есть человек, который вряд ли поверит этому. Вы догадываетесь, о каком человеке я говорю?
   - Меня это не интересует.
   - Напрасно. Это некто Грек. Тамошний авторитет. Он поклялся страшной воровской клятвой, что найдет вас и разберется конкретно. Сейчас он наводит справки о четырех москвичах, которые были в районе ИТК-6 пятнадцатого сентября.
   - Вы не любите, когда вас запугивают, - заметил я. - А я не люблю, когда мне угрожают.
   - Это не угроза, Сергей Сергеевич. Это информация. Я поделился ею с вами совершенно бескорыстно. Взамен прошу лишь совета. Я в трудной ситуации. Я был не вполне в этом уверен. Сейчас уверен. Как, по-вашему, мне следует поступить?
   - Обратитесь в милицию.
   - С чем? Меня никто не преследует. Угроз я не получал.
   - Тогда свяжитесь с Калмыковым и отговорите его.
   - Он исполнитель.
   - Найдите заказчика. Пусть отменит контракт.
   - Он не отменит.
   - Значит, вы его знаете?
   - Вы его тоже знаете. Это тот человек, который послал вас в Мурманск.
   - Тогда пишите завещание.
   Мой совет Мамаеву не понравился. Я был уверен, что он сейчас встанет и уйдет, не прощаясь. Или обматерит меня на прощанье. Любой из этих вариантов меня устраивал. Он знал того, кто послал нас в Мурманск встретить Калмыкова. Это означало, что он знал и того, кто нанял мурманских бандитов для той же цели. Или даже нанял их сам. А с такими людьми лучше никаких дел не иметь.
   Я ошибся. Он продолжал сидеть. Его красное властное лицо с резкими чертами, слегка облагороженными возрастом и многими годами сытой спокойной жизни, отражало напряженную работу мысли. Наконец он сказал:
   - Я все больше убеждаюсь, что вы тот человек, который мне нужен. Мы договоримся. Я примерно представляю, о чем вы думаете. Нет, Сергей Сергеевич. Мурманских бандитов послал не я. Это было сделано без моего ведома. Есть только одно оправдание: этот человек знал, что моей жизни угрожает опасность, он хотел меня защитить.
   - Он выбрал не лучший способ.
   - Согласен. Это была глупость. Она не разрешила проблему, а обострила ее. Я хочу найти мирное решение. И вы можете мне помочь.
   - Каким образом?
   - Я хочу знать о Калмыкове все. Кто он. Откуда. Где родился, где учился, где служил. Близкие люди. Друзья. Абсолютно все. Эту работу вы можете для меня сделать?
   - Если вы объясните зачем.
   - Объясню. Заказчик не отменит контракта. Если на контакт с Калмыковым выйду я, он не станет со мной разговаривать. Но к словам близкого человека он прислушается. Деньги не проблема. Он вернет аванс. И получит достаточно, чтобы ни о чем не жалеть. Беретесь?
   Я не очень-то ему верил, хотя объяснение выглядело убедительным. Но почему бы и нет? Тем более, что мы уже кое-что знали о Калмыкове. По рассказам Дока. И по тому, что видели и слышали на суде. В конце концов, никто не заставит нас передать Мамаеву информацию, которая может повредить Калмыкову.
   Мамаев терпеливо ждал ответа.
   - Можно попробовать, - сказал я. - Не уверен, что получится, но попробовать можно.
   - Другой разговор, - одобрительно кивнул он. - Сколько?
   - Трудно сказать. Это будет зависеть от объема работы.
   - Десять тысяч. Долларов, разумеется. Пять - аванс. Пять - по результату. И все расходы. На расходах не экономьте. Результат мне нужен как можно быстрей. Устраивает?
   - Нормально.
   - Чек? Наличные?
   - Не чек и не наличные. Переведите на счет...
   - Агентства "МХ плюс"? - удивился Мамаев. - Зачем? Налоги нужно платить только тогда, когда не платить нельзя.
   - Эту истину я уже усвоил. Нет. Аванс переведите на счет реабилитационного центра доктора Перегудова.
   - А вот это правильно. Добровольные пожертвования налогом не облагаются. Оказывается, не такой уж вы лох, господин Пастухов.
   Я понятия не имел, облагаются ли налогами добровольные пожертвования, но не стал в этом признаваться, чтобы не уронить себя в глазах собеседника.
   - Я сообщу вам реквизиты центра.
   - У меня есть. - Тем лучше. Мы вернулись к "Мерседесу". Водитель быстро, исподлобья взглянул на меня, выбросил сигарету и завел двигатель. Уже садясь в машину, Мамаев придержал дверцу и спросил:
   - Скажите, Сергей Сергеевич, почему вы все-таки взялись за эту работу? Только не говорите, что полюбили меня с первого взгляда.
   - Даже не знаю, - ответил я. - Бабки хорошие, работа не пыльная, без пальбы. Почему нет?
   Но я уже знал.
   Потому что Калмыков был наш. Он был наш. Было в его судьбе что-то тревожащее, какая-то тайна. Его судьба непонятным образом была связана с нами, с нашей судьбой.
   И я не верил, что он наемный убийца.
   "Мерседес" развернулся и стремительно ушел в сторону московского шоссе. На обочине дороги, в том месте, где он стоял, остались несколько окурков и смятая пачка от сигарет "Житан".
   - Задержитесь, Сергей, - окликнул меня с высокого крыльца своего коттеджа банкир де Фюнес. Вид у него при этом был почему-то встревоженный. Что у вас за дела с господином Мамаевым?
   - Вы его знаете?
   - В большом бизнесе все знают всех.
   III
   Де Фюнес с недоверием выслушал мой рассказ о том, что Мамаев хотел нанять моих работяг для строительства его дома на Истре, но мы не сошлись в цене.
   - Ну, не хотите говорить - не говорите. Но на вашем месте я был бы с ним осторожней. Ничего плохого о Мамаеве я сказать не могу. Он человек жесткий, но слово держит, в сомнительных операциях не замечен.
   - Есть "но"? - предположил я.
   - Есть. У него репутация человека, связанного с крупным криминалом.
   - Да ну? А с виду такой приличный господин. Водитель у него - да, этот похож. А сам Мамаев...
   - Тем не менее это так. Он не уголовник, ни Боже мой. Его связь с криминалом в некотором роде функциональна. Вы знаете, какой у него бизнес?
   - Нет.
   - Его компания "Интертраст" реорганизует производственную базу ГУИНа. Все лагерные леспромхозы, фабрики, промзоны. Ему приходится контактировать с криминальными авторитетами, чтобы его бизнес нормально функционировал. Порядок в зонах и все такое. Но свои проблемы он решает цивилизованно. В той мере, в какой вообще можно назвать цивилизованным современный бизнес в России.
   - Когда вы говорите, что он решает свои проблемы цивилизованно, что вы имеете в виду? - осторожно подпустил я наживку. - Что он никого не заказывал?
   - Да. Об этом сразу стало бы известно, и с ним никто не стал бы иметь дела.
   - О таких делах вряд ли пишут в газетах.
   - Все это вычисляется, Сергей. И очень легко. Если вы видите круги на воде, значит где-то бросили камень.
   - Я слышал, что однажды заказали его, - подвел я наживку поближе. Банкир клюнул:
   - Откуда вы знаете?
   - Была передача по телевизору. Про суд над киллером.
   - Это странная история, Сергей. Чрезвычайно странная.
   - Чем? - Знаете, как пишут в учебниках криминалистики? "Возьмем простой случай: муж убил жену топором". В приложении к российскому бизнесу эта фраза могла бы звучать так: "Возьмем простой случай: возникла необходимость убрать конкурента". Нашли исполнителя, проплатили контракт. Когда покушение было подготовлено, конкуренты договорились и в знак доверия к партнеру исполнителя сдали.
   - И он получил шесть лет строгого режима, - подсказал я.
   - Совершенно верно. Все понятно, просто, логично. Не так ли? А теперь накладываем эту схему на конкретную ситуацию. Все это произошло около трех лет назад. Был объявлен тендер на обслуживание счетов ГУИНа. Претендовали два банка - "ЕвроАз" Мамаева и Народный банк Бурова. Кусок был лакомый...
   - Почему?
   - Знаете, почему мне интересно с вами разговаривать? Я чувствую себя мудрым. Это приятно. Где еще я мог бы найти такого благодарного слушателя? В наших кругах такие дела понимаются с полуслова. Мечта любого банкира, Сергей, - сесть на бюджетные деньги. Не разворовывать их, как принято думать. Вовсе нет. Пускать в оборот. Бюджетные деньги - это вода, которая вращает мельничные жернова. Ее сколько было, столько и осталось. Но помол идет мне. На обслуживании бюджетных счетов вспухли все крупные банки. Тюрьмы и лагеря - это, конечно, не сельское хозяйство и не оборонка. Но все равно кусок очень лакомый. Я понятно объясняю?
   - Более чем.
   - Так вот, - продолжал банкир. - Наша схема сохранила бы простоту и логичность, если бы все шансы выиграть тендер были у Мамаева, у его банка "ЕвроАз". Буров нанял киллера, потом договорился с Мамаевым, киллера сдали. Простой случай: муж убил жену топором. Но в том-то и дело, что все шансы выграть тендер были не у "ЕвроАза", а у Народного банка. Где простота? Где логичность?
   - Чем это кончилось?
   - Счета ГУИНа получил Мамаев, а Буров отозвал свою заявку.
   - И после этого разорился?
   - Да вы что, газет не читаете? - поразился банкир. - После этого Буров стал заместителем министра финансов в правительстве Примакова. Через год подал в отставку. Но за этот год перевел на свой банк такие бюджетные потоки, что на них можно строить пять Красноярских ГЭС. Сейчас Народный банк - один из крупнейших в России.
   - Значит, все остались довольны?
   - Как видите.
   - Какая связь между исходом тендера и назначением Бурова заместителем министра финансов?
   - Связь? - удивился банкир. - О какой связи вы говорите?
   - А нет? Вы сказали: после этого Буров стал заместителем министра финансов.
   - Ну и что? "После этого" вовсе не означает "вследствие этого".
   - Буров не мог заказать Мамаева?
   - Буров? Мамаева? Боже упаси! Зачем?!
   - Мало ли. На почве неприязненных отношений.
   - Это смешно. На почве неприязненных отношений бьют друг другу морды, а не нанимают убийц. И нужно знать Бурова, чтобы оценить нелепость этого предположения. Я вам больше скажу. В бытность замминистра финансов Буров помогал Мамаеву, поддерживал его проекты. Неприязненные отношения? Нет, полная ерунда. Даже если допустить нечто подобное, Буров выбрал бы для этого другое время. Любой скандал вокруг его имени торпедировал бы его назначение. Что вы! Это фантастика с любой точки зрения.
   - Вы хорошо знаете Бурова?
   - Домами не дружим, но встречаться приходится.
   - Что он за человек?
   - О, Игорь Сергеевич Буров - это легендарная личность! - заулыбался банкир, словно я спросил его о чем-то очень веселом. - Прозвище у него Флибустьер. Я расскажу вам только об одном эпизоде из его деятельности. Он его замечательно характеризует. Вы помните, конечно, какой в советские времена был дефицит ширпотреба. Впрочем, вряд ли. Для вашего поколения слово "ширпотреб" - архаизм. И слово "дефицит" тоже.