На улице засвистели, у входа послышались шаги.
- Отрезают! - фыркнул Мышелов. - Удача нас ждет впереди. - Давай-ка в комнату Кроваса. Фиссиф скорей всего там. Следуй за мной!
И он припустил по коридору, потом по закрутившейся винтом лестнице. Фафхрд следовал за ним. На втором этаже, неподалеку от лестницы, в дверном проеме мерцал желтый огонек.
Мышелова несколько смущало, что им никто не препятствует. Острый слух его не мог более уловить за спиной звуки погони. На пороге он резко замер, так что Фафхрд налетел на него.
В стенах большой комнаты было несколько ниш. Пол и стены ее, как и во всем здании, были сложены из темного грубого камня. Комнату освещали четыре глиняные лампы, беспорядочно расставленные на тяжелом кипарисовом столе; упершись рукой в его край, за столом сидел чернобородый мужчина в богатых одеждах. Он в крайнем изумлении взирал на медную шкатулку и кучку каких-то предметов. Но ни к странной недвижимости его, ни к еще более странной позе им некогда было приглядываться. Все внимание их сразу же привлекла к себе рыжеволосая девица, оказавшаяся возле мужчины.
Она отпрянула от стола, словно испуганная кошка. Фафхрд указал на предметы в ее руке и воскликнул:
- Гляди-ка, Мышелов, вон череп! Череп и кости!
И действительно, на ладони тонкой изящной руки девицы покоился коричневый, древний по виду череп, занятно окованный золотом, в глазницах его поблескивали громадные рубины, зубами служили алмазы и черненые жемчужины, а ее вторая рука сжимала две аккуратные связки костей, на которых что-то густо золотилось и сверкало красными искрами. Едва Фафхрд открыл рот, она обернулась и метнулась к самой большой нише, тонкий шелк облепил легкие ноги. Друзья бросились следом. Они заметили перед ней невысокую дверцу. Скользнув в нишу, свободной рукой она ухватила свисавший с потолка шнурок и, не останавливаясь, качнув бедрами, потянула его. Складки толстого тяжелого бархата поглотили Мышелова и Фафхрда. Первым из них освободился Мышелов, червем скользнувший по полу. Впереди сужалась полоска неяркого света, он бросился к ней, ухватился за край каменного блока, но щель сужалась, и он с проклятьем отдернул руку, потирая прищемленные пальцы. С легким скрежетом каменная панель захлопнулась.
Могучими плечами Фафхрд, словно плащ, приподнял тяжелый бархат. Свет из комнаты хлынул в нишу, на плотно уложенную ровную каменную стену. Мышелов начал было ковырять шов между камнями кинжалом и тут же бросил это занятие.
- Ча! Знаю я эти двери! Их отворяют либо издали, либо с другой стороны. Она улизнула вместе с черепом.
Он все еще сосал пальцы, которые лишь чудом не раздавило, и суеверно подумал: не наказание ли это за отбитые потайной дверью пальцы вора.
- Мы забыли про Кроваса, - раздвинув драпировки рукой и глянув назад через плечо, вдруг сказал Фафхрд.
Чернобородый словно не замечал происходившего. Медленно подобравшись к нему, они заметили, что смуглое лицо его стало пурпурно-синим, а глаза спящего выкатились вовсе не от удивления - просто он был удавлен. Приподняв холеную напомаженную бороду, Фафхрд заметил грубые вмятины на горле - пальцами такие не оставишь, скорее когтями. Мышелов оглядел стол. На нем были разложены ювелирные инструменты, рукоятки слоновой кости пожелтели от долгого применения. Он прибрал со стола кое-какую мелочь.
- Кровас уже выломал несколько зубов и три самоцвета с пальцев, - мельком заметил он, показывая Фафхрду три рубина, жемчужины и алмазы, что поблескивали на ладони.
Фафхрд кивнул, вновь приподнял бороду Кроваса, хмурясь поглядел на вмятины, уже начинавшие темнеть.
- Интересно, кто эта женщина? - рассуждал Мышелов. - Ведь ворам под угрозой смерти запрещено приводить сюда баб? Но, быть может, у Мастера-вора есть особые права, которыми иногда можно воспользоваться?
- Слишком часто пользовался, похоже, - пробормотал Фафхрд.
Тут Мышелов словно проснулся и принялся думать. Он-то уже было наметил план спасения из Обители Воров - оставалось захватить Кроваса и пригрозить ему. Но мертвеца шантажировать трудно, точнее - невозможно. Едва открыв рот, чтобы заговорить с Фафхрдом, он заслышал негромкие голоса и приближающиеся шаги. Не колеблясь, они нырнули в нишу, Мышелов пропорол в занавесях щель на уровне глаз, Фафхрд последовал его примеру.
Они услышали чей-то голос:
- Опять эта пара ускользнула, не оставив даже следа! Дверь в переулок осталась открытой.
Первый из вошедших, обрюзглый и бледный, был явно испуган. Серый Мышелов и Фафхрд незамедлительно признали в нем Фиссифа. Его грубовато подталкивал в спину высокий невозмутимого вида тип с тяжелыми руками и большими ладонями. Мышелов знал и его: Слевьяс, стиснутые губы, - недавно назначен старшим лейтенантом Кроваса. В комнату ввалилась еще дюжина остальных воров, которые расположились вдоль стен. Это были воры-ветераны - рябые, испещренные шрамами лица, украшенные самыми разными увечьями, на всю дюжину нашлась и пара подбитых глаз. Они были настороже, держались скованно, кинжалы и короткие мечи были наготове. Воры внимательно разглядывали удавленного.
- Так, значит, Кровас действительно мертв, - сказал Слевьяс, подталкивая Фиссифа вперед, - по крайней мере эта часть твоей истории правдива.
- Дохлый как муха, - отозвался вор, подошедший ближе к столу, - теперь у нас будет хозяин получше. Довольно с нас чернобородого и его рыжей девки.
- Спрячь зубы, крыса, пока они еще целы! - холодно произнес Слевьяс.
- Но ты же теперь наш хозяин, - удивленно отвечал вор.
- Да, я теперь ваш хозяин, тут у тебя не может быть и тени сомнения, а потому советую тебе: мертвого вора ругать - пустая трата времени. А теперь, Фиссиф, скажи, где череп, украшенный самоцветами? Мы ведь знаем, что он дороже годового дохода всех наших карманников, а Гильдии Воров нужно золото. Говори и не ерунди более!
Осторожно оглядываясь через прорезанную щель, Мышелов удовлетворенно ухмыльнулся при виде страха на пухлом щекастом лице Фиссифа.
- Череп, мастер? - переспросил дрожащим замогильным голосом Фиссиф. - Наверняка улетел в гробницу, откуда мы его вырыли. В этом нельзя сомневаться. Раз эти костлявые руки смогли задушить Кроваса, что я видел собственными глазами, почему же черепу не летать?
Слевьяс ударил Фиссифа по лицу.
- Лжешь, воришка, мешок дерьма! Сейчас я тебе объясню, как все было на самом деле. Ты договорился с этими негодяями, Серым Мышеловом и Фафхрдом. Решил, что тебя никто не заподозрит, раз тебе было приказано двурушничать. Поэтому ты замыслил двойное двурушничество. Помог им избежать расставленной ловушки, помог убить Кроваса, а потом еще пугал нас всякой этой чушью: “Мертвые руки душат Кроваса”. Такое бесстыдство!
- Но, мастер, - взмолился Фиссиф, - я же собственными глазами видел, как эти костлявые пальцы впились ему в горло. Они разгневались на него, когда он стал выламывать драгоценные камни, украшавшие их ногти…
Последовала очередная оплеуха, и объяснения вора закончились визгливым ворчанием.
- Дурацкая выдумка, - усмехнулся тощий вор. - Кости-то почему не рассыпались?
- Они нанизаны на медную проволоку, - кротко добавил Фиссиф.
- На! Стало быть, руки, удавив Кроваса, подхватили череп и смылись? - предположил другой вор. Послышались смешки. Слевьяс взглядом заставил всех умолкнуть, потом ткнул в Фиссифа большим пальцем.
- Связать ему руки, - приказал он.
Двое воров подошли к Фиссифу с боков, сопротивления он не оказал. Они свели его руки за спиной.
- Мы сделаем все как положено, - объявил Слевьяс, усаживаясь за стол, - открываю суд воров. Разберем все по порядку. Дело явно подлежит рассмотрению нашего Трибунала Воров. Фиссиф, карманник первого класса, получил задание ограбить священную гробницу в храме Вотишаля, забрать из нее один череп и пару отрубленных кистей. В связи с некоторыми необычными сложностями Фиссифу было приказано объединить свои усилия с двоими особо одаренными чужаками, а именно северным варваром Фафхрдом и мерзким Серым Мышеловом.
За драпировками Мышелов сделал церемонный поклон и снова припал к прорези.
- После того как грабеж совершится, Фиссиф обязан был украсть добычу у обоих партнеров, сделав это раньше, чем сами они украдут ее у него.
Мышелову показалось, будто Фафхрд скрипнул зубами и невнятно ругнулся сквозь зубы.
- При возможности Фиссифу следовало убить обоих своих компаньонов, - продолжал Слевьяс. - В любом случае добычу он должен был передать самому Кровасу. Таковы, по словам Кроваса, были полученные Фиссифом инструкции. Теперь рассказывай свою историю, Фиссиф, только не надо этих бабьих сказок.
- Братья мои воры, - начал Фиссиф унылым и скорбным тоном.
Ответом ему были смешки. Слевьяс стуком призвал к порядку.
- Я в точности следовал этим инструкциям, - продолжил Фиссиф, - я разыскал Фафхрда и Мышелова и сумел заинтересовать их. Я согласился поровну разделить с ними добычу, по трети на каждого.
Фафхрд скосился на Фиссифа сквозь щель в драпировке и торжественно кивнул головой. Потом Фиссиф несколько раз обругал Фафхрда и Мышелова, давая понять своим слушателям, что ни о чем не сговаривался с ними. Воры лишь угрюмо усмехались.
- А когда настала пора стибрить добычу из храма, -продолжал Фиссиф, голос его обрел уверенность, - оказалось, что их помощь почти не нужна.
Фафхрд снова выругался сквозь зубы. Он уже не в силах был молча слушать столь вопиющую ложь. Но Мышелов словно даже наслаждался ситуацией.
- Ты неумно выбрал время для хвастовства, - перебил вора Слевьяс. - Мы прекрасно знаем, что знаменитый тройной замок мог взломать лишь хитроумнейший Мышелов, а со стражем гробницы в силах справиться один лишь северянин.
Тут Фафхрд почувствовал легкое удовлетворение. Фиссиф же совсем увял и покаянно склонил голову. Воры стали потихоньку подступать поближе.
- И тогда, - закончил Фиссиф уже в тихой панике, -пока они спали, я выкрал добычу и поспешил в Ланхмар. Я не осмелился убить кого-то из них, чтобы не разбудить второго. И награбленное я представил Кровасу, он похвалил меня и начал выламывать самоцветы. Вот и бронзовая шкатулка, в которой находились и череп и кости. - Он показал на стол. - А что случилось потом… - Он умолк, облизнул губы, испуганно огляделся и тихо добавил с отчаянием в голосе: - Потом все и случилось - так, как я уже говорил.
Воры в негодовании тесно обступили его.
Но Слевьяс остановил их… строго стукнув по столу. Казалось, он что-то обдумывает.
В комнату вбежал еще один вор и метнулся к Слевьясу:
- Мастер, - выдохнул он, - Муулш только что дал знать с крыши напротив выхода в переулок, что, хотя дверь была открыта всю ночь, никто не входил и не выходил! Оба чужака могут быть здесь!
Реакция Слевьяса на новость была почти незаметной. Он поглядел на вестника, а потом медленно, словно инстинктивно, стал поворачивать бесстрастное лицо, пока наконец его бесцветные небольшие глаза не уставились на тяжелые драпировки, скрывавшие нишу. Но пока он собирался отдать приказ, драпировки взметнулись, словно поднятые могучим вихрем. На мгновение они взлетели вверх, распластались по потолку, а под ними к Слевьясу устремились двое с Мечами. Высокий медноволосый варвар рвался прямо к нему.
С неожиданной для своих размеров ловкостью Слевьяс нырнул - или скользнул - под стол, и громадный длинный меч варвара только глубоко рассек крышку стола, за которым мгновение назад сидел Мастер Воров. С пола он видел, как, оторопев, отступали его приближенные, один из них уже рухнул, сраженный ударом. Фиссиф, соображавший быстрее прочих, понял, что жизнь его теперь в опасности с двух сторон, схватил кинжал и метнул его в нападавших. Бросок не удался, кинжал полетел рукоятью вперед. Но направлен был он метко. Слевьяс видел, как он ударил сбоку в голову рослого варвара, слегка оглушив его. Тогда Слевьяс вскочил на ноги, обнажил меч и организовал погоню. Через какое-то мгновение комната опустела, лишь мертвый Кровас разглядывал опустевшую медную шкатулку, являя собой жестокую карикатуру на удивление.
Серый Мышелов знал Обитель Воров… ну не как свой пять пальцев, но достаточно неплохо, и он вел вперед Фафхрда неожиданным для погони путем. Они огибали каменные углы коридоров, поднимались и спускались по лестницам, невысокие ступеньки которых объединялись то по две, то по три, чтобы труднее было понять, на каком этаже находишься. Наконец он обнажил свой тонкий меч по имени Скальпель и стал сбивать им попадавшиеся на пути свечи и настенные факелы, чтобы смутить погоню, пересвистывающуюся за спиной. Фафхрд споткнулся, но восстановил равновесие.
Двое полуодетых воров-учеников выставили головы из полуоткрытой двери. Грохнув ею им прямо в лицо так, что они еле успели отшатнуться, Мышелов махнул вниз по завивающейся лестнице. Он направлялся к третьему выходу, который, по его мнению, охранялся хуже.
- Если мы разделимся, встреча в “Серебряном Угре”, - бросил он Фафхрду, имея в виду таверну, завсегдатаями которой они были.
Северянин кивнул, головокружение начинало проходить, но голова еще болела, и он не сумел точно рассчитать высоту низкой арки, под которую скользнул Мышелов, спустившись, должно быть, еще на две ступени, и голове его пришлось встретить новый удар, оказавшийся не слабее нанесенного рукоятью кинжала. Свет померк в глазах, все закружилось вокруг. Мышелов откуда-то звал его: “Сюда! Вдоль стены, держись левой рукой”. Пытаясь не потерять сознание, он устремился в узкий коридор, который указал ему Мышелов. Фафхрду казалось, что друг следует за ним.
Но Мышелов на мгновение опоздал. Погони еще не было видно, но караульный, обязанный следить за этим проходом, заслышав свист, поспешил оторваться от партии в кости в тесном кругу друзей. Мышелов резко нырнул, едва почувствовал на своих плечах искусно брошенную удавку, но все-таки недостаточно скоро. Веревка безжалостно стиснула ухо, щеку и скулу и повалила его. Скальпель немедленно перерезал удавку, но караульный успел выхватить меч. Считанные мгновения Мышелову пришлось обороняться лежа - отбивая сверкающее острие едва не у собственного носа, одно это могло сделать его косоглазым. Но при первой же возможности он вскочил, оттеснил противника на дюжину шагов вихревой атакой, в которой Скальпель казался не одним - тремя, а то и четырьмя мечами, и, наконец, пресек все крики о помощи режущим ударом в горло.
Задержка оказалась существенной. Пока Мышелов стягивал удавку со щеки и рта, который веревка стянула во время недолгой схватки, из-под арки вынырнул первый вор из компании Слевьяса. Тут Мышелов внезапно припустил по главному коридору подальше от пути, который избрал Фафхрд. В голове его мелькало с полдюжины вариантов. Едва завидев его, компания Слевьяса разразилась победными криками, спереди тоже послышался свист. Он решил, что надежнее всего будет чувствовать себя на крыше и метнулся в боковой коридор. Он надеялся, что Фафхрд успел ускользнуть, и все-таки состояние друга беспокоило Мышелова. В том, что касалось его самого, он был совершенно уверен и считал, что сумеет улизнуть, даже если бы по перепутанным коридорам металось раз в десять больше воров, чем сейчас. Мышелов прибавил шагу, ноги его в мягкой обуви бесшумно ступали по истертым камням пола.
Неизвестно, сколько времени спустя Фафхрд очутился в полной темноте, пока понял это и, чтобы не упасть, оперся о что-то похожее на стол, и попытался припомнить, как случилось ему столь прискорбным образом заблудиться. Череп его пульсировал и раскалывался от боли, припомнить удавалось лишь какие-то несвязные эпизоды. Он помнил, как полетел с лестницы, как приналег на стенку из резного камня и как она безмолвно подалась под его весом и пропустила его внутрь.
Потом его жутко рвало, это он помнил, затем какое-то время он, кажется, был без сознания, - помнил еще, что полз на локтях и коленях через груду полусгнивших бочонков и рулонов ткани, а перед этим лежал простертым на камне. Он был уверен, что ударился головой по меньшей мере еще раз: под перепутанными влажными волосами он нащупал пальцами по крайней мере три отстоящих далеко друг от друга шишки. Чувства его в этот момент ограничивались одним лишь тупым ровным гневом на обступившие его со всех сторон тяжелые каменные глыбы. Примитивное воображение варвара уже почти наделило их сознанием: желанием напакостить ему, преградить путь, в какую бы сторону он ни направился. Конечно, он понимал, что успел напутать в несложных указаниях Мышелова. Какой же стены велел ему держаться Серый? И где же он сам? Похоже, в очередной потрясающей заварушке.
Не будь воздух вокруг него столь сух и жарок, он, конечно, сумел бы сориентироваться. А здесь все было не так. В глубоком погребе - а ведь он все время спускался - воздух должен быть совсем иным. Прохладным и влажным. А вокруг было сухо и жарко. Он провел рукой по деревянной панели, на которую опирался, ощутил под пальцами густую пыль. Толстый слой ее вдобавок к непроницаемой тьме и глубокому безмолвию, свидетельствовал, что в этой части воровской Обители давно никто не бывал. На мгновение ему припомнилась каменная гробница, из которой они с Мышеловом выкрали украшенный драгоценностями череп. Облачко легкой пыли коснулось ноздрей, он чихнул и тронулся с места.
Нащупав стену, Фафхрд попытался припомнить, с какой же стороны приближался сюда, но сделать это он не смог и отдался на волю случая. Двигался он медленно, нащупывая путь то рукой, то ногой.
Спасла его осторожность. Один из камней под ногой вдруг подался, и северянин отпрянул назад. Что-то со скрежетом лязгнуло, откуда-то снизу донеслись два глухих удара. Воздух дунул ему в лицо. Он подождал немного и осторожно протянул руку во тьму. Ладонь его наткнулась на ржавую металлическую полосу, оказавшуюся перед ним на уровне плеча. Тщательно ощупав ее, он обнаружил, что выходит она из отверстия в левой стене, а заканчивается острием справа. Подробное исследование обнаружило еще один клинок - ниже первого. Он понял, что глухие удары внизу вызвали противовесы, рухнувшие вниз, едва он наступил на податливую плиту, и выдвинули острия из гнезд в стене. Один только шаг еще, и они пронзили бы его насквозь. Потянувшись за мечом, он обнаружил, что ножны пусты, и принялся с их помощью выламывать клинки из стены. Потом повернулся и направился обратно к покрытому пылью столу. Но и противоположная стена привела его вновь в тот же коридор, где только что его едва не проткнуло насквозь. Он покачал раскалывавшейся от боли головой и сердито выругался: огня и всего, чем можно было бы зажечь, у северянина не было. Что дальше? Неужели он попал в этот тупик тем же самым путем, каким-то чудом миновав ловушку. Иного ответа не оставалось, и ворча он направился вперед, расставив обе руки и ощупывая ими стену, так чтобы сразу понять, когда откроется поперечный ход, и надежнее определить его направление. Некоторое время спустя он подумал, что, быть может, ввалился в комнату из прохода, обрывавшегося на уровне глаз, но упрямство не позволило ему возвратиться назад вторично.
А потом нога его нащупала пустоту, оказавшуюся началом ведущей вниз лестницы. Через двадцать ступеней до ноздрей его донесся сухой затхлый запах, поднимавшийся снизу. Еще через двадцать ступеней запах стал напоминать ему о некоторых склепах в пустынях Восточных земель, в нем ощущался какой-то еле заметный оттенок мертвечины. Сухая кожа северянина ощущала жару. Он вытащил из-за пояса длинный нож и медленно и тихо стал продвигаться вперед.
Лестница окончилась на пятьдесят второй ступеньке, стенки боком разошлись. По движению воздуха он понял, что попал в большой зал. Он немного прошел вперед, вздымая сапогами облака тонкой пыли. Над его головой что-то тихо постукивало и хлопало. Дважды его щеки коснулось нечто небольшое и твердое. Он припомнил населенные летучими мышами пещеры, где ему приходилось бывать. Но едва слышные звуки, хотя и во многом напоминали их обиталища, принадлежали явно не летучим мышам. Волосы на затылке северянина тали дыбом. Но, изо всех сил напрягая глаза, варвар видел только хаотичные яркие точки, обычные в угольной тьме.
Нечто вновь прикоснулось к его лицу… На этот раз Фафхрд был готов к этому. Он быстро взмахнул руками… и едва не выпустил то, что ухватили его пальцы: в руке оказался череп крохотного зверька.
Разум его не верил в существование крылатых скелетов, порхающих взад и вперед в громадном зале. Существо это, вне сомнения, умерло, зацепившись за крышу над головой, и скелетик его свалился, когда он появился здесь. Но он уже не пытался более поймать источники этого легкого потрескивания.
Потом до него начали доноситься и несколько иные звуки - отчетливые пронзительные голоса, слишком высокие для человеческого уха, а потому едва слышные. Были они реальны или нет, крики эти порождали панику в душе. И Фафхрд вдруг обнаружил, что кричит во всю глотку:
- Говори же! Что ты там скулишь и визжишь? Объявись!
Но лишь слабые отголоски собственного голоса доносились до него, свидетельствуя, что он и впрямь в большом зале. Потом воцарилось молчание, примолк даже непонятный шелест, затаился в воздухе. Лишь спустя двадцать или более биений могучего сердца северянина, молчание было нарушено вовсе не понравившимся Фафхрду образом.
Где-то впереди зашелестел слабый, тонкий, бесстрастный голос:
- Здесь северянин, братья, долговолосый неотесанный варвар из Холодных Краев.
Похожий голос отозвался чуть сбоку:
- В наше время такие типы частенько попадались на пристанях. Мы подпаивали их, а потом крали золотую пыль из кисетов. Уж мы-то были искусными ворами, непревзойденными умельцами и хитрецами.
А потом раздался третий голос:
- Смотрите, он потерял свой меч, братья, и держит в руке раздавленную летучую мышь.
Желание крикнуть, развеять своим голосом всю невероятную чушь, выбраться из немыслимого спектакля умерло, едва родившись. Фафхрд вдруг удивился: откуда этим неведомым созданиям известен его облик и что он держит в руке, раз вокруг угольная тьма.
Уж он-то прекрасно знал: в полной тьме слепы даже коты и совы. По спине его пополз холодок.
- Череп летучей мыши вовсе не череп человека, - снова раздался как будто первый голос.
- Это один из той самой тройки… они вернули череп нашего брата из храма Вотишаля. Но черепа при нем нет.
- Столетия томилась украшенная драгоценностями голова нашего брата в проклятом святилище Вотишаля, - проговорил четвертый, - а те, что наверху, выкрали череп, но не спешат возвратить его в наше общество. Они хотят выломать его блистающие глаза и продать их за грязные монеты. Нынешние воры - ничтожества, лишенные веры и погрязшие в жадности. Они забыли нас, своих древних собратий и полностью обратились ко злу.
В голосах этих было нечто дальнее и мертвенное, они словно порождали в душе пустоту. Бесстрастные голоса таили в себе странную печаль и угрозу: то ли слабый и безнадежный вздох, то ли еще более тихую леденящую усмешку. Фафхрд крепко сжал кулаки, и крошечный скелетик распался в руке на мелкие осколки, которые он понемногу отбрасывал. Он попытался собрать все свое мужество и шагнуть вперед, но не мог двинуться.
- Не подобает, чтобы на долю нашего брата выпала столь унизительная участь, - отозвался первый голос, в котором смутно слышалась властность, - внемли же нашим словам, о северянин, и внемли им внимательно.
- Гляньте-ка, братья, - вмешался второй голос, - как варвар испуган, как отирает рот своей громадной ладонью. Вон, зубами впился в костяшки от страха.
Услышав столь точное описание собственных действий, Фафхрд задрожал, словно в душе его ожили детские страхи. Он вспомнил первые помыслы о смерти, вспомнил, как впервые следил за кошмарным обрядом похорон в Холодных Краях, как со всеми родственниками молился Косу и безымянному богу судьбы. И тогда вдруг ему показалось, что он различает нечто в угольной тьме. Глазам его предстало какое-то как будто бессмысленное скопление неясных тусклых огоньков, но среди них на уровне головы светилось немало парных, отстоящих друг от друга не более чем на палец. Одни из них были глубокого красного цвета, другие - зеленые, третьи - бледно-голубые, словно сапфиры. И он сразу же будто наяву увидел рубиновые глаза выкраденного из храма Вотишаля черепа, того самого, который по уверениям Фиссифа придушил Кроваса прилагавшимися к нему костяными руками. Световые точки стягивались поближе и медленно, очень медленно подступали к нему.
- Северянин, - продолжал первый голос, - знай, что мы древние мастера-воры Ланхмара и жаждем соединиться с потерянным разумом, что обретался в черепе брата нашего Охмпхала. Тебе следует принести его нам, прежде чем наверху воссияют звезды следующей полуночи. Иначе мы отыщем тебя, и жизнь твоя пресечется.
Пары цветных огоньков приближались, и Фафхрду казалось, что он слышит шелест легких, почти невесомых шагов. Он вспомнил пурпурные вмятины на горле Кроваса.
- Ты должен принести череп, ты обязан сделать это, - отголоском прошелестел второй голос.
- Не забудь - до следующей полуночи, - добавил другой.
- Все камни должны быть на черепе, не смей утаить ни единого.
- Да вернется брат наш Охмпхал.
- Но если ты подведешь нас, - шепнул первый голос, - мы сами придем за черепом… и за тобой.
- Отрезают! - фыркнул Мышелов. - Удача нас ждет впереди. - Давай-ка в комнату Кроваса. Фиссиф скорей всего там. Следуй за мной!
И он припустил по коридору, потом по закрутившейся винтом лестнице. Фафхрд следовал за ним. На втором этаже, неподалеку от лестницы, в дверном проеме мерцал желтый огонек.
Мышелова несколько смущало, что им никто не препятствует. Острый слух его не мог более уловить за спиной звуки погони. На пороге он резко замер, так что Фафхрд налетел на него.
В стенах большой комнаты было несколько ниш. Пол и стены ее, как и во всем здании, были сложены из темного грубого камня. Комнату освещали четыре глиняные лампы, беспорядочно расставленные на тяжелом кипарисовом столе; упершись рукой в его край, за столом сидел чернобородый мужчина в богатых одеждах. Он в крайнем изумлении взирал на медную шкатулку и кучку каких-то предметов. Но ни к странной недвижимости его, ни к еще более странной позе им некогда было приглядываться. Все внимание их сразу же привлекла к себе рыжеволосая девица, оказавшаяся возле мужчины.
Она отпрянула от стола, словно испуганная кошка. Фафхрд указал на предметы в ее руке и воскликнул:
- Гляди-ка, Мышелов, вон череп! Череп и кости!
И действительно, на ладони тонкой изящной руки девицы покоился коричневый, древний по виду череп, занятно окованный золотом, в глазницах его поблескивали громадные рубины, зубами служили алмазы и черненые жемчужины, а ее вторая рука сжимала две аккуратные связки костей, на которых что-то густо золотилось и сверкало красными искрами. Едва Фафхрд открыл рот, она обернулась и метнулась к самой большой нише, тонкий шелк облепил легкие ноги. Друзья бросились следом. Они заметили перед ней невысокую дверцу. Скользнув в нишу, свободной рукой она ухватила свисавший с потолка шнурок и, не останавливаясь, качнув бедрами, потянула его. Складки толстого тяжелого бархата поглотили Мышелова и Фафхрда. Первым из них освободился Мышелов, червем скользнувший по полу. Впереди сужалась полоска неяркого света, он бросился к ней, ухватился за край каменного блока, но щель сужалась, и он с проклятьем отдернул руку, потирая прищемленные пальцы. С легким скрежетом каменная панель захлопнулась.
Могучими плечами Фафхрд, словно плащ, приподнял тяжелый бархат. Свет из комнаты хлынул в нишу, на плотно уложенную ровную каменную стену. Мышелов начал было ковырять шов между камнями кинжалом и тут же бросил это занятие.
- Ча! Знаю я эти двери! Их отворяют либо издали, либо с другой стороны. Она улизнула вместе с черепом.
Он все еще сосал пальцы, которые лишь чудом не раздавило, и суеверно подумал: не наказание ли это за отбитые потайной дверью пальцы вора.
- Мы забыли про Кроваса, - раздвинув драпировки рукой и глянув назад через плечо, вдруг сказал Фафхрд.
Чернобородый словно не замечал происходившего. Медленно подобравшись к нему, они заметили, что смуглое лицо его стало пурпурно-синим, а глаза спящего выкатились вовсе не от удивления - просто он был удавлен. Приподняв холеную напомаженную бороду, Фафхрд заметил грубые вмятины на горле - пальцами такие не оставишь, скорее когтями. Мышелов оглядел стол. На нем были разложены ювелирные инструменты, рукоятки слоновой кости пожелтели от долгого применения. Он прибрал со стола кое-какую мелочь.
- Кровас уже выломал несколько зубов и три самоцвета с пальцев, - мельком заметил он, показывая Фафхрду три рубина, жемчужины и алмазы, что поблескивали на ладони.
Фафхрд кивнул, вновь приподнял бороду Кроваса, хмурясь поглядел на вмятины, уже начинавшие темнеть.
- Интересно, кто эта женщина? - рассуждал Мышелов. - Ведь ворам под угрозой смерти запрещено приводить сюда баб? Но, быть может, у Мастера-вора есть особые права, которыми иногда можно воспользоваться?
- Слишком часто пользовался, похоже, - пробормотал Фафхрд.
Тут Мышелов словно проснулся и принялся думать. Он-то уже было наметил план спасения из Обители Воров - оставалось захватить Кроваса и пригрозить ему. Но мертвеца шантажировать трудно, точнее - невозможно. Едва открыв рот, чтобы заговорить с Фафхрдом, он заслышал негромкие голоса и приближающиеся шаги. Не колеблясь, они нырнули в нишу, Мышелов пропорол в занавесях щель на уровне глаз, Фафхрд последовал его примеру.
Они услышали чей-то голос:
- Опять эта пара ускользнула, не оставив даже следа! Дверь в переулок осталась открытой.
Первый из вошедших, обрюзглый и бледный, был явно испуган. Серый Мышелов и Фафхрд незамедлительно признали в нем Фиссифа. Его грубовато подталкивал в спину высокий невозмутимого вида тип с тяжелыми руками и большими ладонями. Мышелов знал и его: Слевьяс, стиснутые губы, - недавно назначен старшим лейтенантом Кроваса. В комнату ввалилась еще дюжина остальных воров, которые расположились вдоль стен. Это были воры-ветераны - рябые, испещренные шрамами лица, украшенные самыми разными увечьями, на всю дюжину нашлась и пара подбитых глаз. Они были настороже, держались скованно, кинжалы и короткие мечи были наготове. Воры внимательно разглядывали удавленного.
- Так, значит, Кровас действительно мертв, - сказал Слевьяс, подталкивая Фиссифа вперед, - по крайней мере эта часть твоей истории правдива.
- Дохлый как муха, - отозвался вор, подошедший ближе к столу, - теперь у нас будет хозяин получше. Довольно с нас чернобородого и его рыжей девки.
- Спрячь зубы, крыса, пока они еще целы! - холодно произнес Слевьяс.
- Но ты же теперь наш хозяин, - удивленно отвечал вор.
- Да, я теперь ваш хозяин, тут у тебя не может быть и тени сомнения, а потому советую тебе: мертвого вора ругать - пустая трата времени. А теперь, Фиссиф, скажи, где череп, украшенный самоцветами? Мы ведь знаем, что он дороже годового дохода всех наших карманников, а Гильдии Воров нужно золото. Говори и не ерунди более!
Осторожно оглядываясь через прорезанную щель, Мышелов удовлетворенно ухмыльнулся при виде страха на пухлом щекастом лице Фиссифа.
- Череп, мастер? - переспросил дрожащим замогильным голосом Фиссиф. - Наверняка улетел в гробницу, откуда мы его вырыли. В этом нельзя сомневаться. Раз эти костлявые руки смогли задушить Кроваса, что я видел собственными глазами, почему же черепу не летать?
Слевьяс ударил Фиссифа по лицу.
- Лжешь, воришка, мешок дерьма! Сейчас я тебе объясню, как все было на самом деле. Ты договорился с этими негодяями, Серым Мышеловом и Фафхрдом. Решил, что тебя никто не заподозрит, раз тебе было приказано двурушничать. Поэтому ты замыслил двойное двурушничество. Помог им избежать расставленной ловушки, помог убить Кроваса, а потом еще пугал нас всякой этой чушью: “Мертвые руки душат Кроваса”. Такое бесстыдство!
- Но, мастер, - взмолился Фиссиф, - я же собственными глазами видел, как эти костлявые пальцы впились ему в горло. Они разгневались на него, когда он стал выламывать драгоценные камни, украшавшие их ногти…
Последовала очередная оплеуха, и объяснения вора закончились визгливым ворчанием.
- Дурацкая выдумка, - усмехнулся тощий вор. - Кости-то почему не рассыпались?
- Они нанизаны на медную проволоку, - кротко добавил Фиссиф.
- На! Стало быть, руки, удавив Кроваса, подхватили череп и смылись? - предположил другой вор. Послышались смешки. Слевьяс взглядом заставил всех умолкнуть, потом ткнул в Фиссифа большим пальцем.
- Связать ему руки, - приказал он.
Двое воров подошли к Фиссифу с боков, сопротивления он не оказал. Они свели его руки за спиной.
- Мы сделаем все как положено, - объявил Слевьяс, усаживаясь за стол, - открываю суд воров. Разберем все по порядку. Дело явно подлежит рассмотрению нашего Трибунала Воров. Фиссиф, карманник первого класса, получил задание ограбить священную гробницу в храме Вотишаля, забрать из нее один череп и пару отрубленных кистей. В связи с некоторыми необычными сложностями Фиссифу было приказано объединить свои усилия с двоими особо одаренными чужаками, а именно северным варваром Фафхрдом и мерзким Серым Мышеловом.
За драпировками Мышелов сделал церемонный поклон и снова припал к прорези.
- После того как грабеж совершится, Фиссиф обязан был украсть добычу у обоих партнеров, сделав это раньше, чем сами они украдут ее у него.
Мышелову показалось, будто Фафхрд скрипнул зубами и невнятно ругнулся сквозь зубы.
- При возможности Фиссифу следовало убить обоих своих компаньонов, - продолжал Слевьяс. - В любом случае добычу он должен был передать самому Кровасу. Таковы, по словам Кроваса, были полученные Фиссифом инструкции. Теперь рассказывай свою историю, Фиссиф, только не надо этих бабьих сказок.
- Братья мои воры, - начал Фиссиф унылым и скорбным тоном.
Ответом ему были смешки. Слевьяс стуком призвал к порядку.
- Я в точности следовал этим инструкциям, - продолжил Фиссиф, - я разыскал Фафхрда и Мышелова и сумел заинтересовать их. Я согласился поровну разделить с ними добычу, по трети на каждого.
Фафхрд скосился на Фиссифа сквозь щель в драпировке и торжественно кивнул головой. Потом Фиссиф несколько раз обругал Фафхрда и Мышелова, давая понять своим слушателям, что ни о чем не сговаривался с ними. Воры лишь угрюмо усмехались.
- А когда настала пора стибрить добычу из храма, -продолжал Фиссиф, голос его обрел уверенность, - оказалось, что их помощь почти не нужна.
Фафхрд снова выругался сквозь зубы. Он уже не в силах был молча слушать столь вопиющую ложь. Но Мышелов словно даже наслаждался ситуацией.
- Ты неумно выбрал время для хвастовства, - перебил вора Слевьяс. - Мы прекрасно знаем, что знаменитый тройной замок мог взломать лишь хитроумнейший Мышелов, а со стражем гробницы в силах справиться один лишь северянин.
Тут Фафхрд почувствовал легкое удовлетворение. Фиссиф же совсем увял и покаянно склонил голову. Воры стали потихоньку подступать поближе.
- И тогда, - закончил Фиссиф уже в тихой панике, -пока они спали, я выкрал добычу и поспешил в Ланхмар. Я не осмелился убить кого-то из них, чтобы не разбудить второго. И награбленное я представил Кровасу, он похвалил меня и начал выламывать самоцветы. Вот и бронзовая шкатулка, в которой находились и череп и кости. - Он показал на стол. - А что случилось потом… - Он умолк, облизнул губы, испуганно огляделся и тихо добавил с отчаянием в голосе: - Потом все и случилось - так, как я уже говорил.
Воры в негодовании тесно обступили его.
Но Слевьяс остановил их… строго стукнув по столу. Казалось, он что-то обдумывает.
В комнату вбежал еще один вор и метнулся к Слевьясу:
- Мастер, - выдохнул он, - Муулш только что дал знать с крыши напротив выхода в переулок, что, хотя дверь была открыта всю ночь, никто не входил и не выходил! Оба чужака могут быть здесь!
Реакция Слевьяса на новость была почти незаметной. Он поглядел на вестника, а потом медленно, словно инстинктивно, стал поворачивать бесстрастное лицо, пока наконец его бесцветные небольшие глаза не уставились на тяжелые драпировки, скрывавшие нишу. Но пока он собирался отдать приказ, драпировки взметнулись, словно поднятые могучим вихрем. На мгновение они взлетели вверх, распластались по потолку, а под ними к Слевьясу устремились двое с Мечами. Высокий медноволосый варвар рвался прямо к нему.
С неожиданной для своих размеров ловкостью Слевьяс нырнул - или скользнул - под стол, и громадный длинный меч варвара только глубоко рассек крышку стола, за которым мгновение назад сидел Мастер Воров. С пола он видел, как, оторопев, отступали его приближенные, один из них уже рухнул, сраженный ударом. Фиссиф, соображавший быстрее прочих, понял, что жизнь его теперь в опасности с двух сторон, схватил кинжал и метнул его в нападавших. Бросок не удался, кинжал полетел рукоятью вперед. Но направлен был он метко. Слевьяс видел, как он ударил сбоку в голову рослого варвара, слегка оглушив его. Тогда Слевьяс вскочил на ноги, обнажил меч и организовал погоню. Через какое-то мгновение комната опустела, лишь мертвый Кровас разглядывал опустевшую медную шкатулку, являя собой жестокую карикатуру на удивление.
Серый Мышелов знал Обитель Воров… ну не как свой пять пальцев, но достаточно неплохо, и он вел вперед Фафхрда неожиданным для погони путем. Они огибали каменные углы коридоров, поднимались и спускались по лестницам, невысокие ступеньки которых объединялись то по две, то по три, чтобы труднее было понять, на каком этаже находишься. Наконец он обнажил свой тонкий меч по имени Скальпель и стал сбивать им попадавшиеся на пути свечи и настенные факелы, чтобы смутить погоню, пересвистывающуюся за спиной. Фафхрд споткнулся, но восстановил равновесие.
Двое полуодетых воров-учеников выставили головы из полуоткрытой двери. Грохнув ею им прямо в лицо так, что они еле успели отшатнуться, Мышелов махнул вниз по завивающейся лестнице. Он направлялся к третьему выходу, который, по его мнению, охранялся хуже.
- Если мы разделимся, встреча в “Серебряном Угре”, - бросил он Фафхрду, имея в виду таверну, завсегдатаями которой они были.
Северянин кивнул, головокружение начинало проходить, но голова еще болела, и он не сумел точно рассчитать высоту низкой арки, под которую скользнул Мышелов, спустившись, должно быть, еще на две ступени, и голове его пришлось встретить новый удар, оказавшийся не слабее нанесенного рукоятью кинжала. Свет померк в глазах, все закружилось вокруг. Мышелов откуда-то звал его: “Сюда! Вдоль стены, держись левой рукой”. Пытаясь не потерять сознание, он устремился в узкий коридор, который указал ему Мышелов. Фафхрду казалось, что друг следует за ним.
Но Мышелов на мгновение опоздал. Погони еще не было видно, но караульный, обязанный следить за этим проходом, заслышав свист, поспешил оторваться от партии в кости в тесном кругу друзей. Мышелов резко нырнул, едва почувствовал на своих плечах искусно брошенную удавку, но все-таки недостаточно скоро. Веревка безжалостно стиснула ухо, щеку и скулу и повалила его. Скальпель немедленно перерезал удавку, но караульный успел выхватить меч. Считанные мгновения Мышелову пришлось обороняться лежа - отбивая сверкающее острие едва не у собственного носа, одно это могло сделать его косоглазым. Но при первой же возможности он вскочил, оттеснил противника на дюжину шагов вихревой атакой, в которой Скальпель казался не одним - тремя, а то и четырьмя мечами, и, наконец, пресек все крики о помощи режущим ударом в горло.
Задержка оказалась существенной. Пока Мышелов стягивал удавку со щеки и рта, который веревка стянула во время недолгой схватки, из-под арки вынырнул первый вор из компании Слевьяса. Тут Мышелов внезапно припустил по главному коридору подальше от пути, который избрал Фафхрд. В голове его мелькало с полдюжины вариантов. Едва завидев его, компания Слевьяса разразилась победными криками, спереди тоже послышался свист. Он решил, что надежнее всего будет чувствовать себя на крыше и метнулся в боковой коридор. Он надеялся, что Фафхрд успел ускользнуть, и все-таки состояние друга беспокоило Мышелова. В том, что касалось его самого, он был совершенно уверен и считал, что сумеет улизнуть, даже если бы по перепутанным коридорам металось раз в десять больше воров, чем сейчас. Мышелов прибавил шагу, ноги его в мягкой обуви бесшумно ступали по истертым камням пола.
Неизвестно, сколько времени спустя Фафхрд очутился в полной темноте, пока понял это и, чтобы не упасть, оперся о что-то похожее на стол, и попытался припомнить, как случилось ему столь прискорбным образом заблудиться. Череп его пульсировал и раскалывался от боли, припомнить удавалось лишь какие-то несвязные эпизоды. Он помнил, как полетел с лестницы, как приналег на стенку из резного камня и как она безмолвно подалась под его весом и пропустила его внутрь.
Потом его жутко рвало, это он помнил, затем какое-то время он, кажется, был без сознания, - помнил еще, что полз на локтях и коленях через груду полусгнивших бочонков и рулонов ткани, а перед этим лежал простертым на камне. Он был уверен, что ударился головой по меньшей мере еще раз: под перепутанными влажными волосами он нащупал пальцами по крайней мере три отстоящих далеко друг от друга шишки. Чувства его в этот момент ограничивались одним лишь тупым ровным гневом на обступившие его со всех сторон тяжелые каменные глыбы. Примитивное воображение варвара уже почти наделило их сознанием: желанием напакостить ему, преградить путь, в какую бы сторону он ни направился. Конечно, он понимал, что успел напутать в несложных указаниях Мышелова. Какой же стены велел ему держаться Серый? И где же он сам? Похоже, в очередной потрясающей заварушке.
Не будь воздух вокруг него столь сух и жарок, он, конечно, сумел бы сориентироваться. А здесь все было не так. В глубоком погребе - а ведь он все время спускался - воздух должен быть совсем иным. Прохладным и влажным. А вокруг было сухо и жарко. Он провел рукой по деревянной панели, на которую опирался, ощутил под пальцами густую пыль. Толстый слой ее вдобавок к непроницаемой тьме и глубокому безмолвию, свидетельствовал, что в этой части воровской Обители давно никто не бывал. На мгновение ему припомнилась каменная гробница, из которой они с Мышеловом выкрали украшенный драгоценностями череп. Облачко легкой пыли коснулось ноздрей, он чихнул и тронулся с места.
Нащупав стену, Фафхрд попытался припомнить, с какой же стороны приближался сюда, но сделать это он не смог и отдался на волю случая. Двигался он медленно, нащупывая путь то рукой, то ногой.
Спасла его осторожность. Один из камней под ногой вдруг подался, и северянин отпрянул назад. Что-то со скрежетом лязгнуло, откуда-то снизу донеслись два глухих удара. Воздух дунул ему в лицо. Он подождал немного и осторожно протянул руку во тьму. Ладонь его наткнулась на ржавую металлическую полосу, оказавшуюся перед ним на уровне плеча. Тщательно ощупав ее, он обнаружил, что выходит она из отверстия в левой стене, а заканчивается острием справа. Подробное исследование обнаружило еще один клинок - ниже первого. Он понял, что глухие удары внизу вызвали противовесы, рухнувшие вниз, едва он наступил на податливую плиту, и выдвинули острия из гнезд в стене. Один только шаг еще, и они пронзили бы его насквозь. Потянувшись за мечом, он обнаружил, что ножны пусты, и принялся с их помощью выламывать клинки из стены. Потом повернулся и направился обратно к покрытому пылью столу. Но и противоположная стена привела его вновь в тот же коридор, где только что его едва не проткнуло насквозь. Он покачал раскалывавшейся от боли головой и сердито выругался: огня и всего, чем можно было бы зажечь, у северянина не было. Что дальше? Неужели он попал в этот тупик тем же самым путем, каким-то чудом миновав ловушку. Иного ответа не оставалось, и ворча он направился вперед, расставив обе руки и ощупывая ими стену, так чтобы сразу понять, когда откроется поперечный ход, и надежнее определить его направление. Некоторое время спустя он подумал, что, быть может, ввалился в комнату из прохода, обрывавшегося на уровне глаз, но упрямство не позволило ему возвратиться назад вторично.
А потом нога его нащупала пустоту, оказавшуюся началом ведущей вниз лестницы. Через двадцать ступеней до ноздрей его донесся сухой затхлый запах, поднимавшийся снизу. Еще через двадцать ступеней запах стал напоминать ему о некоторых склепах в пустынях Восточных земель, в нем ощущался какой-то еле заметный оттенок мертвечины. Сухая кожа северянина ощущала жару. Он вытащил из-за пояса длинный нож и медленно и тихо стал продвигаться вперед.
Лестница окончилась на пятьдесят второй ступеньке, стенки боком разошлись. По движению воздуха он понял, что попал в большой зал. Он немного прошел вперед, вздымая сапогами облака тонкой пыли. Над его головой что-то тихо постукивало и хлопало. Дважды его щеки коснулось нечто небольшое и твердое. Он припомнил населенные летучими мышами пещеры, где ему приходилось бывать. Но едва слышные звуки, хотя и во многом напоминали их обиталища, принадлежали явно не летучим мышам. Волосы на затылке северянина тали дыбом. Но, изо всех сил напрягая глаза, варвар видел только хаотичные яркие точки, обычные в угольной тьме.
Нечто вновь прикоснулось к его лицу… На этот раз Фафхрд был готов к этому. Он быстро взмахнул руками… и едва не выпустил то, что ухватили его пальцы: в руке оказался череп крохотного зверька.
Разум его не верил в существование крылатых скелетов, порхающих взад и вперед в громадном зале. Существо это, вне сомнения, умерло, зацепившись за крышу над головой, и скелетик его свалился, когда он появился здесь. Но он уже не пытался более поймать источники этого легкого потрескивания.
Потом до него начали доноситься и несколько иные звуки - отчетливые пронзительные голоса, слишком высокие для человеческого уха, а потому едва слышные. Были они реальны или нет, крики эти порождали панику в душе. И Фафхрд вдруг обнаружил, что кричит во всю глотку:
- Говори же! Что ты там скулишь и визжишь? Объявись!
Но лишь слабые отголоски собственного голоса доносились до него, свидетельствуя, что он и впрямь в большом зале. Потом воцарилось молчание, примолк даже непонятный шелест, затаился в воздухе. Лишь спустя двадцать или более биений могучего сердца северянина, молчание было нарушено вовсе не понравившимся Фафхрду образом.
Где-то впереди зашелестел слабый, тонкий, бесстрастный голос:
- Здесь северянин, братья, долговолосый неотесанный варвар из Холодных Краев.
Похожий голос отозвался чуть сбоку:
- В наше время такие типы частенько попадались на пристанях. Мы подпаивали их, а потом крали золотую пыль из кисетов. Уж мы-то были искусными ворами, непревзойденными умельцами и хитрецами.
А потом раздался третий голос:
- Смотрите, он потерял свой меч, братья, и держит в руке раздавленную летучую мышь.
Желание крикнуть, развеять своим голосом всю невероятную чушь, выбраться из немыслимого спектакля умерло, едва родившись. Фафхрд вдруг удивился: откуда этим неведомым созданиям известен его облик и что он держит в руке, раз вокруг угольная тьма.
Уж он-то прекрасно знал: в полной тьме слепы даже коты и совы. По спине его пополз холодок.
- Череп летучей мыши вовсе не череп человека, - снова раздался как будто первый голос.
- Это один из той самой тройки… они вернули череп нашего брата из храма Вотишаля. Но черепа при нем нет.
- Столетия томилась украшенная драгоценностями голова нашего брата в проклятом святилище Вотишаля, - проговорил четвертый, - а те, что наверху, выкрали череп, но не спешат возвратить его в наше общество. Они хотят выломать его блистающие глаза и продать их за грязные монеты. Нынешние воры - ничтожества, лишенные веры и погрязшие в жадности. Они забыли нас, своих древних собратий и полностью обратились ко злу.
В голосах этих было нечто дальнее и мертвенное, они словно порождали в душе пустоту. Бесстрастные голоса таили в себе странную печаль и угрозу: то ли слабый и безнадежный вздох, то ли еще более тихую леденящую усмешку. Фафхрд крепко сжал кулаки, и крошечный скелетик распался в руке на мелкие осколки, которые он понемногу отбрасывал. Он попытался собрать все свое мужество и шагнуть вперед, но не мог двинуться.
- Не подобает, чтобы на долю нашего брата выпала столь унизительная участь, - отозвался первый голос, в котором смутно слышалась властность, - внемли же нашим словам, о северянин, и внемли им внимательно.
- Гляньте-ка, братья, - вмешался второй голос, - как варвар испуган, как отирает рот своей громадной ладонью. Вон, зубами впился в костяшки от страха.
Услышав столь точное описание собственных действий, Фафхрд задрожал, словно в душе его ожили детские страхи. Он вспомнил первые помыслы о смерти, вспомнил, как впервые следил за кошмарным обрядом похорон в Холодных Краях, как со всеми родственниками молился Косу и безымянному богу судьбы. И тогда вдруг ему показалось, что он различает нечто в угольной тьме. Глазам его предстало какое-то как будто бессмысленное скопление неясных тусклых огоньков, но среди них на уровне головы светилось немало парных, отстоящих друг от друга не более чем на палец. Одни из них были глубокого красного цвета, другие - зеленые, третьи - бледно-голубые, словно сапфиры. И он сразу же будто наяву увидел рубиновые глаза выкраденного из храма Вотишаля черепа, того самого, который по уверениям Фиссифа придушил Кроваса прилагавшимися к нему костяными руками. Световые точки стягивались поближе и медленно, очень медленно подступали к нему.
- Северянин, - продолжал первый голос, - знай, что мы древние мастера-воры Ланхмара и жаждем соединиться с потерянным разумом, что обретался в черепе брата нашего Охмпхала. Тебе следует принести его нам, прежде чем наверху воссияют звезды следующей полуночи. Иначе мы отыщем тебя, и жизнь твоя пресечется.
Пары цветных огоньков приближались, и Фафхрду казалось, что он слышит шелест легких, почти невесомых шагов. Он вспомнил пурпурные вмятины на горле Кроваса.
- Ты должен принести череп, ты обязан сделать это, - отголоском прошелестел второй голос.
- Не забудь - до следующей полуночи, - добавил другой.
- Все камни должны быть на черепе, не смей утаить ни единого.
- Да вернется брат наш Охмпхал.
- Но если ты подведешь нас, - шепнул первый голос, - мы сами придем за черепом… и за тобой.