Страница:
Розалинда Лейкер
Сахарный павильон
Глава 1
Когда до дверей главной кухни замка донеслось: «Спасайтесь! Они уже близко!», Софи Делькур от неожиданности выронила половник. Со звоном полетел он на пол, и Софи показалось, будто все горшки и сковородки, огромные котлы и даже пучки трав, свисавшие со стропил, и покрытый плитами пол – все это гулким эхом отразило то, что она уже давно страшилась услышать. Тревогу поднял один из слуг. Размахивая руками как мельница, он вопил во все горло:
– Торопитесь! Банда революционеров, вооруженная мушкетами, пиками и вилами, уже штурмует ворота!
Внезапная ярость охватила Софи.
– Нет, мы останемся! – закричала она. – У нас достаточно сил, чтобы защищаться!
Но, похоже, ее никто не слышал. Прислуга, как по команде, оставив порученные ей дела, спешно собирала свои немногочисленные пожитки, намереваясь покинуть замок. Шеф-повар совал в мешок набор отличнейших хозяйственных ножей, поварята уже разбежались. Еще минуту Софи пыталась противостоять охватившей всех панике. Затем, осознав, что здесь до нее уже никому нет дела, она с озлоблением сорвала с себя платок. Волна роскошных иссиня-черных волос метнулась по ее плечам. Быстро сняв передник, Софи скомкала его и резким движением отбросила в сторону. Как бы это ни было унизительно, ей не оставалось ничего иного, как присоединиться к массовому исходу. И хотя в шато[1] де Жюно вел почти двухмильный проезд, Софи успела насмотреться в Париже, как быстро алчущая крови толпа способна преодолеть любую преграду. Приподняв юбки, Делькур взбежала по лестнице для прислуги за другими женщинами. Девушка была готова скрежетать зубами в бессильной ярости. За последние несколько месяцев ей уже во второй раз приходилось спасаться бегством от революционеров. Пособничество аристократии, даже столь косвенное, как в случае с Софи, кровавой весной 1793 г. было вполне достаточным обвинением, чтобы отправить кого угодно на гильотину. Выученная отцом в Париже на кондитера, Софи Делькур мечтала обрести тихое пристанище в удаленном от столицы поместье. Теперь и отсюда надо было бежать. Софи влетела в свою комнату. Висевшее на стене зеркало, сверкнув, отразило на своей туманной глади восемнадцатилетнюю, потрясающей красоты девушку, янтарные глаза которой гневно блистали из-под изящно изогнутых черных бровей. Ее всегда белоснежное лицо раскраснелось, от волнения она покусывала губы, но и сейчас ее чувственный рот был способен околдовать любого мужчину. И даже если подбородок юной красавицы был слишком тверд для воспитанного на классических образцах скульптора, черта эта, несомненно, указывала на сильную волю Софи и ее невероятную целеустремленность.
Открыв комод, девушка спешно переложила из него в дорожную сумку кое-что из одежды, швейные принадлежности и прочую мелочь. Той же самой дорогой обратно Софи не пошла, решив покинуть замок кратчайшим путем. Из пристройки для слуг она поспешила в господскую часть шато. Добела выскобленные доски уступали место роскошным персидским коврам. Предки семейства Жюно взирали со стен на спешившую к парадной лестнице девушку. И вот уже каблучки ее забили гулкую дробь по мраморным ступеням, и пальцы заскользили по золоченым поручням лестницы, плавной спиралью спускавшейся в просторный вестибюль. Двое лакеев, срывавших на ходу шитые золотом ливреи и напудренные парики, обогнали Софи.
– Не мешкай, Софи! – крикнул один из них. – Нельзя терять ни минуты.
К тому времени когда девушка достигла второго этажа, беглецы уже скрылись из виду. И тут она услышала:
– Стойте! Я вам приказываю!
Софи остановилась как вкопанная. Сверху по лестнице к ней спешила, хрустя плиссированными шелками графиня де Жюно. Ее усыпанное жемчугами платье буквально источало сияние.
– Мадам графиня! – Софи с раздражением заметила, что госпожа, похоже, еще и не начинала собираться. – Вы давно уже должны были покинуть замок. Ваш экипаж ожидает вас у входа. – При других обстоятельствах девушка не позволила бы себе подобную прямоту, но в чрезвычайной ситуации, подобной этой, все барьеры рушились. – Хотя ворота и закрыты, они вот-вот рухнут под напором толпы.
– Я не могу бежать! – Госпожа была в полной растерянности, ее миловидное личико в обрамлении сбившихся локонов стало мертвенно бледным, она в отчаянии заламывала руки. Графиня была третьей по счету супругой престарелого де Жюно и матерью его единственного ребенка. Она преданно любила своего мужа, несмотря на разделявшие их тридцать лет. – Как только мой муж услышал о революционерах, его тут же хватил удар… Я не могу бросить его в таком состоянии.
– Ну, так давайте я позову кого-нибудь на помощь и мы вместе отнесем его в экипаж, – Софи уже было собралась искать слуг, но графиня жестом остановила ее.
– Нет, нет… Мне кажется все слишком серьезно, не следует тревожить его в таком положении. А вы не видели случайно моего отца?
– Нет, мадам.
Боль за мужа и страх за отца разрывали сердце несчастной женщины. Она так и не могла решить, что же именно ей следует сейчас предпринять.
– Так, может быть, стоит все же позвать кого-нибудь? – повторила Софи. – Быть может, состояние графа не столь плачевно, как вам могло показаться, мадам…
– Нет, нет! Ошибки быть не может… и я должна немедленно вернуться к нему. – Глаза графини наполнились слезами, но тем не менее она гордо вскинула голову. – Я уже решила, что граф должен испустить свое последнее дыхание под крышей своего родного замка, подобно своим славным предкам, – от волнения ее голос дрожал. – Вы можете мне объяснить, почему они на нас напали? Ведь даже тогда, когда граф был советником короля в Версале, – он проявлял постоянную заботу о своих крестьянах.
– Возможно, восстание спровоцировали старые враги графа?
– Скорее всего… Сейчас самое подходящее время для сведения старых счетов, и не было у графа более опасного противника, чем сын его младшего брата Эмиль де Жюно. Сей известный своими пороками молодой человек сейчас поддерживает изменника Орлеана… Но ближе к делу. – Она проглотила подступивший в горлу комок. – А то мне, пожалуй, не хватит смелости обратиться к тебе с просьбой… из-за которой я тебя окликнула.
– Так говорите же быстрее, мадам! – воскликнула Софи. – Я сделаю все, что в моих силах.
Графиня лишь руками всплеснула.
– Ради Бога, прошу вас, заберите с собой моего сына!
Софи не стала тратить время на дальнейшие рассуждения.
– Где Антуан? Он в детской?
– Нет, он у постели отца… Кормилица бежала.
– Мне его принести?
– Нет, нет, я сама… – Графиня поспешила наверх в один из салонов, задержавшись на мгновение у дверей, чтобы утереть слезы.
Софи была до глубины души тронута потрясающим мужеством своей госпожи. Страдания графини напомнили девушке ее собственную трагедию. С трепетом она представила себе душераздирающую сцену прощания, происходившую сейчас в салоне, однако попыталась ради ребенка не давать воли своим чувствам. Любой ценой необходимо уберечь дитя от любых опасностей. Сейчас на карту было поставлено многое…
Графиня вынесла сына на руках. На четырехлетнем, черноглазом, курчавом мальчугане была все та же голубая бархатная курточка и панталоны, в которые в это утро его нарядила кормилица. При первой же возможности Софи найдет для него более подходящую одежду, ведь в таком наряде, как сейчас, ребенка трудно будет выдать за крестьянского сына. Пальто на мальчике не было, однако мать успела завернуть его в кружевную шаль. Хотя уже и был конец апреля, день выдался не по сезону промозглым. На круглом личике ребенка застыло выражение крайнего удивления, но увидев Софи, он сразу же улыбнулся. Она делала ему сахарных лошадок, пирожные в виде солдатиков и разноцветный мармелад. Каждый раз, когда мальчик прибегал к ней на кухню, он получал какой-нибудь гостинец, хотя ради этого ему приходилось прятаться от няньки.
Графиня с дрожью в голосе заметила:
– Я объяснила Антуану, что некоторое время о нем будете заботиться вы, Софи.
В последний раз поцеловав ребенка в щеку, она опустила его на пол. Мальчик послушно ухватился за протянутую Софи руку.
– Ну что, дорогой, начнем с игры в прятки, – сказала, улыбнувшись, Софи.
Ребенок подпрыгнул от радости.
– Обожаю эту игру.
Графиня тем временем расстегнула жемчужное ожерелье, спешно сняла с себя все кольца и браслеты, сложила их в кошелек и протянула его Софи.
– Это поможет вам в трудную минуту. Я положила немного золотых монет в сумочку Антуана. Берите мой экипаж и постарайтесь пробраться в Англию. Уверена, там вы оба будете в полной безопасности, – голос ее сорвался. – А теперь уходите! И да поможет вам Бог.
Софи, увидев, что Антуан собирается вцепиться в юбку графини, с силой потянула его вниз.
– Побежали, побежали… Давай-ка попрыгаем через ступеньку!
Он бросил взгляд через плечо. Его вконец измученная мать уже подошла к дверям салона, но на секунду задержалась, махнула вслед сыну рукой. Успокоившись, мальчик ответил ей тем же.
– Когда-нибудь я обязательно верну вам Антуана, мадам! Клянусь! – от всего сердца воскликнула Софи.
Графиня без единого слова благодарно кивнула. Медленно удаляясь, она закрыла за собою дверь салона.
А Софи тем временем уже помогала Антуану перескакивать со ступеньки на ступеньку. Когда они оказались в вестибюле, девушка взяла мальчика на руки и подошла к парадным дверям, с удивлением обнаружив, что они заперты изнутри, вместо того чтобы стоять распахнутыми перед готовым к отправлению экипажем. Мощный удар в дверь заставил ее застыть на розовом мраморе пола. В следующую секунду до нее донесся звон разбивающегося стекла. Пожалуй, уже было слишком поздно бежать на графском экипаже…
Должно быть, пьяная толпа продвигалась в шато сразу с нескольких сторон. Антуан со страху захныкал, его пухлые губки задрожали.
– Это всего лишь сигнал для начала нашей игры, – с улыбкой сказала ему Софи, поспешив назад. – Держись за меня покрепче!
Она распахнула дверь на кухню. Здесь мало что изменилось с тех пор, как отсюда бежали слуги: на плитах по-прежнему шипели кастрюли, а жаркое поворачивалось на заводном вертеле. Похолодев от ужаса, Софи услышала вопли мародеров, пробиравшихся к ней все ближе со стороны столовой, и таким образом отрезавших путь к спасению. Она опрометью бросилась к ближайшей кладовке, где и спряталась вместе с Антуаном, плотно притворив за собой дверь.
Прижав ухо к шершавой доске, Софи пыталась хоть что-нибудь расслышать.
– От кого мы прячемся? – прошептал мальчик. Софи заставила себя улыбнуться и поднеся палец к губам, тихонько прошептала:
– А вот это сюрприз.
Когда ворвавшаяся в замок толпа пронеслась мимо них, девушке стало не по себе. Интересно, сколько их там было, сотня? Две? Жалкая кучка этого сброда ни за что не посмела бы атаковать шато. Наверняка их было очень много. Задрожав, Антуан прильнул к Софи. Его пугал топот тяжелых сапог и стук деревянных башмаков. Софи погладила его по головке.
– Не надо бояться, Антуан, – прошептала она, – со мной ты будешь всегда в полной безопасности. – Было полным безумием дать подобное обещание, но она почему-то была уверена, что выполнит, его. Обняв мальчика, Софи шепотом помолилась за графиню.
Когда на кухне вновь стало тихо, девушка осторожно выглянула из своего укрытия. Вокруг уже никого не было, разве что опрокинутый стул указывал на то, что всего лишь минуту назад здесь побывала разъяренная толпа.
Прихватив с собой буханку хлеба и завернутый в салфетку сыр, Софи и Антуан выбрались наружу.
– Угощайся, – девушка протянула ребенку сладкое винное пирожное собственного изготовления.
Набив карманы сладостями, беглецы выскользнули на вымощенный булыжником двор.
Со стороны конюшен доносились пальба и крики, прерываемые ржанием лошадей и звонким стуком копыт. Похоже, конюхи собирались бежать вместе с лошадьми, но повстанцы их перехватили и теперь, окружив, добивали. Ясно, что в ту сторону бежать не было никакого смысла. Опасаясь, что цоканье каблуков сможет привлечь внимание, Софи скинула свои туфельки, сунув их в дорожную сумку. Вновь взяв Антуана на руки, девушка побежала через двор к теплицам, а оттуда прямо в сад. Укрывшись за фигурно подстриженной живой изгородью, Софи упала на колени, посадив рядом с собой на траву Антуана, дыхание от усталости у нее перехватило. Хотя мальчик и был довольно хрупкого телосложения, тащить его, когда в руке еще полный дорожный саквояж, было довольно тяжело. Со стороны шато доносились приглушенные крики. Судя по радостному реву, злодеи уже добрались до винных погребов.
Антуан с мольбой заглянул в ее глаза:
– Пойдем домой.
Надевая туфли, Софи отрицательно покачала головой.
– Игра только началась… Пойдем-ка спрячемся в оранжерее.
Девушка знала, что рано или поздно вожаки погромщиков обнаружат, что сын и наследник Жюно исчез. Вот тогда-то они уже обшарят всю округу. Необходимо было вывезти Антуана из поместья с наступлением темноты. А пока достаточно удаленная от шато оранжерея позволяла временно укрыться от погони. К тому же там имелась тайная комната с альковом, устроенная на радость любовникам былых времен, в ней их с Антуаном уж точно никто не обнаружит. Софи сама узнала об этом потайном местечке лишь тогда, когда ее пытался затащить туда похотливый садовник: Услышав о том, куда они сейчас собираются пойти, мальчик запрыгал от радости. В благоухавшей экзотическими ароматами оранжерее всегда было тепло. Апельсиновые деревья различной высоты стояли как часовые в квадратных зеленых кадках, ожидая, когда на летние месяцы их вынесут в сад. В зимнее время оранжерея была любимым местом игр Антуана. Как только они вошли внутрь, Софи с облегчением вздохнула. Уже скоро наступят сумерки, а с первой же звездой они с Антуаном проберутся к пролому в ограде и скроются в густой чаще окружавших шато лесов. А сейчас необходимо было переодеть мальчика во что-нибудь попроще. Сорвав с себя шаль, Антуан бегал между рядами оранжерейных растений, многие из которых не уступали по размерам настоящим лесным деревьям. Один из ближайших к Софи стволов был обвязан мешковиной для защиты от холодов. Сняв ее, Софи посмотрела материю на свет. Вполне подойдет, по крайней мере, никто не разглядит его дорогой одежды. А. потом она подыщет что-нибудь получше. Софи порылась на полках, Прибитых вдоль стен оранжереи, быть может, хоть что-то пригодится: садовый нож, моток бечевки, карманное огниво, фонарь. При звуке приближающихся шагов все внутри у нее похолодело, девушка поняла, что они не были с Антуаном в оранжерее одни.
– Кто здесь? – грозно спросила она, пытаясь скрыть охвативший ее страх. Но ответ поступил от Антуана, крикнувшего из противоположного конца строения: «Дедушка!».
Престарелый отец графини, маркиз де Фонтэн, был необычайно высок и худ. Он уже начинал входить в старческое слабоумие и не всегда понимал, который сейчас час и где именно он находится, но тем не менее все умения и сноровку садовника он сохранил прекрасно, ведь выращивание апельсиновых деревьев было его любимым занятием на протяжении всей жизни. Кроме этого, не было еще ни одного случая, чтобы граф не признал своего внука.
– Это ты, мой мальчик? – спросил маркиз, на время оторвавшись от рассматривания какой-то лианы. Антуан живо вскарабкался ему на колени.
– Не знал я, что ты тоже любишь играть в прятки, дедушка. – Ребенок, копируя Софи, поднес пальчик к губам и с серьезным видом прошептал: – Тс-с, только говори потише… но если хочешь, расскажи мне что-нибудь интересное…
Между дедом и внуком уже давно установился своего рода обычай подобных рассказов: напустив на себя важность, старик стал вслух вспоминать былые дни, когда он служил в королевской гвардии. Неизвестно, как много понимал из этого рассказа Антуан, но он внимал деду, затаив дыхание. Он вытащил из кармана раскрашенного деревянного солдатика, которого всюду таскал с собою, и, прижав игрушку к груди, сидел как завороженный.
Софи не знала, как же ей теперь поступить. Несомненно, она была рада, что старый маркиз находится сейчас в полной безопасности, но тем не менее его появление рушило все первоначальные планы. В тайном алькове они никак не смогли бы уместиться втроем. Конечно же, в первую очередь необходимо было спасать ребенка, и к тому же старик наверняка задержал бы преследователей, но оставить маркиза на растерзание толпы и заведомо обречь его на гильотину она никак не могла. Софи оценивающе посмотрела на костюм старика, ибо ничто не должно было выдать в нем аристократа. К счастью, его куртка и штаны были изготовлены из простой бурой холстины. Маркиз был в шерстяных чулках и простоватых черных туфлях с большими пряжками. Зеленый парчовый жилет был скрыт под кожаным фартуком садовника, под ним прятались и любимые стариком часы-луковица на золотой цепочке. И только шейный платок и манжеты рубахи из лучших валенсийских кружев необходимо было срочно уничтожить. Белый парик тоже придется снять. С самого начала революции напудренные парики считались отличительным признаком аристократов и их приспешников.
Открыв свой дорожный саквояж, Софи достала ножницы и стала с нетерпением ожидать завершения очередной истории старого вояки. Вскоре, как она и предполагала, утомленного рассказчика сморил сон; совсем успокоившись, Антуан тоже задремал. Никто из них даже не пошевелился, когда Софи быстрыми и точными движениями срезала роскошные кружева маркиза. Потом девушка спрятала в сумку шаль графини. Вполне возможно, эта вещь еще не раз будет утешать мальчика, когда он осознает, что, вероятно, навсегда расстался с матерью.
Однако пора было уходить. Сняв с крючка шляпу маркиза, Софи улучив момент, быстрым движением сорвала парик с де Фонтэна, накрыв его лысую голову шляпой. А парик и кружево девушка бросила в стоявшую посреди оранжереи печь. Ей не хотелось оставлять здесь какие-либо улики, свидетельствовавшие об их присутствии. Маркиз внезапно проснулся и, встрепенувшись, разбудил Антуана.
– Неужели уже утро? – с удивлением спросил старик.
– Что вы, что вы, месье маркиз, – залепетала Софи. – Мы просто совершим сейчас небольшую прогулку.
– А вы кто? Моя дочь? – Суровый вид нахмуренных седых бровей маркиза явно контрастировал с детской невинностью его светло-серых глаз.
Девушка, отрицая это нелепое предположение, покачала головой и назвала ему свое имя. Похоже, это его успокоило, и де Фонтэн несколько расслабился. Антуан, протирая глаза, сполз с дедушкиных колен.
– А где же нянька? – спросил он позевывая.
– А зачем она, когда я сама о тебе позабочусь, – беззаботно ответила Софи, снимая с мальчика шитую золотом сумочку и перекладывая в свой кошелек мешочек с драгоценными монетами. Затем она выбросила златотканную улику вслед за кружевами и париком в печь. Обернув мальчика в мешковину, Софи сколола на нем материю своей собственной брошью.
– Когда выйдем из оранжереи, смотри, держись за руку дедушки и помни, – добавила она с улыбкой, поднося палец к губам, – мы должны вести себя тихо, как мыши.
Мальчик согласно кивнул, улыбнувшись ей в ответ. К великой радости Софи, старик послушно последовал вслед за нею. Тропинка, проложенная между фигурно подстриженных живых изгородей, бледной полосой уходила в сумерки. Пройдя вдоль трех небольших лужаек с фонтанами, они подошли к пролому в стене. Маркиз остановился как вкопанный.
– В чем дело?! – воинственно потребовал он объяснений.
Спасение было уже так близко, но ради спокойствия Антуана, рано было еще раскрывать страшную правду о распоясавшемся мужичье. И тут Софи осенило.
– Замок пал под натиском противника, генерал. Необходимо бежать! – сказала она маркизу и, повернувшись к Антуану, прошептала: – Будем теперь играть в другую игру.
Мальчик просиял, доставая из кармана любимого солдатика.
После того как к нему обратились по званию, которое он когда-то носил, маркиз сразу подтянулся, с озабоченным видом посмотрев по сторонам.
– Тогда будьте начеку, мадам, вполне возможно, в погоню за нами уже бросились мушкетеры. Австрияки коварны! Поспешим к лесу!
Убедившись, что по ту сторону стены никого нет, Софи помогла маркизу пробраться сквозь пролом. Антуан был уже далеко впереди. Забыв об осторожности, он завизжал от восторга:
– Смотрите! Да это же Бижу!
Под деревьями стояла оседланная и взнузданная кобыла графини. Откормленные, ухоженные бока лошади лоснились в тусклом свете сумерек. Софи могла предположить только то, что напуганная учиненным в конюшне погромом, Бижу сама прискакала сюда. Антуан подбежал к лошади. Не раз он отправлялся на верховые прогулки вместе с матерью, оседлав своего крохотного пони. Софи прибавила шагу, чтобы нагнать мальчика, однако при ее приближении лошадь беспокойно зафыркала и забила копытом. Девушка сразу застыла на месте, опасаясь, что кобыла может громко заржать, и позволила Антуану подойти к лошади первым.
– Ты будешь боевым конем дедушки, – защебетал мальчишка, поглаживая лошадь по гриве.
Мальчик был хорошо знаком лошади, но строптивое животное наверняка бы не подпустило к себе Софи. Положение спасли сладкие винные пирожные.
Пришлось скормить Бижу несколько штук, прежде чем Софи смогла привязать свой дорожный саквояж и фонарь к седлу. Маркиз с трудом вскарабкался на лошадь, став для этого на находившийся поблизости замшелый камень. Софи посадила Антуана впереди дедушки и, взяв лошадь под уздцы, пошла впереди по заброшенному лесному проселку. С тех пор как она поселилась в шато де Жюно, Софи не раз приходила сюда, чтобы в одиночестве оплакать безвременную кончину своего отца. Бродила она по здешним лесам и тогда, когда уже больше не в состоянии была выдерживать грохот большой кухни.
Солнце уже село, однако в сумерках отчетливо различалась тропинка, по которой они шли, Софи не страшилась заблудиться в темной чаще.
– Быстрее! – суровым тоном командовал маркиз, очевидно предполагая, что лошадь ведет, как минимум, бравый капрал. – Мы должны как можно дальше оторваться от неприятеля!
Как раз именно об этом она сейчас и думала. Полузаброшенная дорога была крайне неровной, местами совершенно заросшей кустарником, но это было даже к лучшему. Вряд ли злодеи догадаются преследовать их именно этим путем. Когда беглецов окутала тьма, Софи зажгла фонарь. К тому времени Антуан уже глубоко спал, прильнув к дедушке, также клевавшему носом. Большую часть ночи девушка провела на ногах. Окружавшая их местность уже давно была ей не знакома и время от времени Софи останавливалась, пытаясь определить направление движения по мерцавшим над кронами звездам. Она в достаточной степени знала астрономию, чтобы без труда найти Полярную звезду, которая указывала им путь на Па-де-Кале, путь к свободе. Когда, наконец, Софи стало покачивать от усталости, она решила, что уже пора устроить привал. Она выбрала подходящую для этого рощицу с протекавшим по ней ручейком.
Антуан даже не проснулся, когда Софи сняла его с лошади и укутала в плащ. Маркиз самостоятельно слез с седла и, привязав Бижу, устроился на ночлег прямо под деревом. Девушка предположила, что за долгие годы службы в армии маркизу не раз приходилось спать на земле, и сейчас в этом для него ничего необычного не было, поскольку прошлое уже давно было для старика куда реальнее настоящего. Накрыв мальчика для большего тепла шалью графини, Софи попыталась уснуть, однако метавшиеся в голове мысли не позволяли ей этого сделать.
В очередной раз события, приведшие ее в шато де Жюно, проходили перед мысленным взором девушки. До совершеннолетия она росла в большой квартире, помещавшейся над лавкой отца, в доме с небольшим кондитерским цехом, где и производились знаменитые папины сладости. Смерть матери, последовавшая после двухмесячной болезни, совпала со временем взятия Бастилии. Два этих события положили конец годам достатка и покоя. Отец стал жестокосерден и угрюм, изменилась и его клиентура. Иностранные дипломаты покинули Париж после ареста короля и королевы, аристократия разбежалась, Версальский дворец, постоянно делавший заказы на кондитерские изделия месье Делькура, опустел. Анри Делькур явно не собирался расшаркиваться перед революционным командиром, ввалившимся в его лавку после митинга с требованием казни королевской семьи.
– Убирайтесь отсюда! – в ярости вскрикнул Анри. – Здесь обслуживаются только истинные патриоты.
Его сбили с ног, сломали ему ребра и пробили голову. Затем сбросили со второго этажа на булыжную мостовую, и простая телега отвезла его еще трепещущее тело к братской могиле, одной из многих, в которых в те дни хоронили погибших от революционного произвола. Софи, в тот день посланная отцом на рынок, придя домой, увидела, что входная дверь заколочена. Нашлось немало очевидцев, рассказавших ей, что именно здесь произошло, но никто из них не посмел проследовать за телегой, и место погребения отца навсегда осталось для Софи тайной.
На ней было лишь то, что она успела в то утро надеть, однако кошелек полнился золотыми монетами – один из клиентов отца, встреченный ею по пути домой, просил передать то, что давно задолжал месье Делькуру. Ночевала она в доме своей старой подруги Марии Терезы и ее мужа Мориса. На следующий день Морис узнал, что уже выдан ордер на арест Софи и что ее вместе с отцом обвиняют в подрывной деятельности против правящего в стране Национального Конвента.
– Торопитесь! Банда революционеров, вооруженная мушкетами, пиками и вилами, уже штурмует ворота!
Внезапная ярость охватила Софи.
– Нет, мы останемся! – закричала она. – У нас достаточно сил, чтобы защищаться!
Но, похоже, ее никто не слышал. Прислуга, как по команде, оставив порученные ей дела, спешно собирала свои немногочисленные пожитки, намереваясь покинуть замок. Шеф-повар совал в мешок набор отличнейших хозяйственных ножей, поварята уже разбежались. Еще минуту Софи пыталась противостоять охватившей всех панике. Затем, осознав, что здесь до нее уже никому нет дела, она с озлоблением сорвала с себя платок. Волна роскошных иссиня-черных волос метнулась по ее плечам. Быстро сняв передник, Софи скомкала его и резким движением отбросила в сторону. Как бы это ни было унизительно, ей не оставалось ничего иного, как присоединиться к массовому исходу. И хотя в шато[1] де Жюно вел почти двухмильный проезд, Софи успела насмотреться в Париже, как быстро алчущая крови толпа способна преодолеть любую преграду. Приподняв юбки, Делькур взбежала по лестнице для прислуги за другими женщинами. Девушка была готова скрежетать зубами в бессильной ярости. За последние несколько месяцев ей уже во второй раз приходилось спасаться бегством от революционеров. Пособничество аристократии, даже столь косвенное, как в случае с Софи, кровавой весной 1793 г. было вполне достаточным обвинением, чтобы отправить кого угодно на гильотину. Выученная отцом в Париже на кондитера, Софи Делькур мечтала обрести тихое пристанище в удаленном от столицы поместье. Теперь и отсюда надо было бежать. Софи влетела в свою комнату. Висевшее на стене зеркало, сверкнув, отразило на своей туманной глади восемнадцатилетнюю, потрясающей красоты девушку, янтарные глаза которой гневно блистали из-под изящно изогнутых черных бровей. Ее всегда белоснежное лицо раскраснелось, от волнения она покусывала губы, но и сейчас ее чувственный рот был способен околдовать любого мужчину. И даже если подбородок юной красавицы был слишком тверд для воспитанного на классических образцах скульптора, черта эта, несомненно, указывала на сильную волю Софи и ее невероятную целеустремленность.
Открыв комод, девушка спешно переложила из него в дорожную сумку кое-что из одежды, швейные принадлежности и прочую мелочь. Той же самой дорогой обратно Софи не пошла, решив покинуть замок кратчайшим путем. Из пристройки для слуг она поспешила в господскую часть шато. Добела выскобленные доски уступали место роскошным персидским коврам. Предки семейства Жюно взирали со стен на спешившую к парадной лестнице девушку. И вот уже каблучки ее забили гулкую дробь по мраморным ступеням, и пальцы заскользили по золоченым поручням лестницы, плавной спиралью спускавшейся в просторный вестибюль. Двое лакеев, срывавших на ходу шитые золотом ливреи и напудренные парики, обогнали Софи.
– Не мешкай, Софи! – крикнул один из них. – Нельзя терять ни минуты.
К тому времени когда девушка достигла второго этажа, беглецы уже скрылись из виду. И тут она услышала:
– Стойте! Я вам приказываю!
Софи остановилась как вкопанная. Сверху по лестнице к ней спешила, хрустя плиссированными шелками графиня де Жюно. Ее усыпанное жемчугами платье буквально источало сияние.
– Мадам графиня! – Софи с раздражением заметила, что госпожа, похоже, еще и не начинала собираться. – Вы давно уже должны были покинуть замок. Ваш экипаж ожидает вас у входа. – При других обстоятельствах девушка не позволила бы себе подобную прямоту, но в чрезвычайной ситуации, подобной этой, все барьеры рушились. – Хотя ворота и закрыты, они вот-вот рухнут под напором толпы.
– Я не могу бежать! – Госпожа была в полной растерянности, ее миловидное личико в обрамлении сбившихся локонов стало мертвенно бледным, она в отчаянии заламывала руки. Графиня была третьей по счету супругой престарелого де Жюно и матерью его единственного ребенка. Она преданно любила своего мужа, несмотря на разделявшие их тридцать лет. – Как только мой муж услышал о революционерах, его тут же хватил удар… Я не могу бросить его в таком состоянии.
– Ну, так давайте я позову кого-нибудь на помощь и мы вместе отнесем его в экипаж, – Софи уже было собралась искать слуг, но графиня жестом остановила ее.
– Нет, нет… Мне кажется все слишком серьезно, не следует тревожить его в таком положении. А вы не видели случайно моего отца?
– Нет, мадам.
Боль за мужа и страх за отца разрывали сердце несчастной женщины. Она так и не могла решить, что же именно ей следует сейчас предпринять.
– Так, может быть, стоит все же позвать кого-нибудь? – повторила Софи. – Быть может, состояние графа не столь плачевно, как вам могло показаться, мадам…
– Нет, нет! Ошибки быть не может… и я должна немедленно вернуться к нему. – Глаза графини наполнились слезами, но тем не менее она гордо вскинула голову. – Я уже решила, что граф должен испустить свое последнее дыхание под крышей своего родного замка, подобно своим славным предкам, – от волнения ее голос дрожал. – Вы можете мне объяснить, почему они на нас напали? Ведь даже тогда, когда граф был советником короля в Версале, – он проявлял постоянную заботу о своих крестьянах.
– Возможно, восстание спровоцировали старые враги графа?
– Скорее всего… Сейчас самое подходящее время для сведения старых счетов, и не было у графа более опасного противника, чем сын его младшего брата Эмиль де Жюно. Сей известный своими пороками молодой человек сейчас поддерживает изменника Орлеана… Но ближе к делу. – Она проглотила подступивший в горлу комок. – А то мне, пожалуй, не хватит смелости обратиться к тебе с просьбой… из-за которой я тебя окликнула.
– Так говорите же быстрее, мадам! – воскликнула Софи. – Я сделаю все, что в моих силах.
Графиня лишь руками всплеснула.
– Ради Бога, прошу вас, заберите с собой моего сына!
Софи не стала тратить время на дальнейшие рассуждения.
– Где Антуан? Он в детской?
– Нет, он у постели отца… Кормилица бежала.
– Мне его принести?
– Нет, нет, я сама… – Графиня поспешила наверх в один из салонов, задержавшись на мгновение у дверей, чтобы утереть слезы.
Софи была до глубины души тронута потрясающим мужеством своей госпожи. Страдания графини напомнили девушке ее собственную трагедию. С трепетом она представила себе душераздирающую сцену прощания, происходившую сейчас в салоне, однако попыталась ради ребенка не давать воли своим чувствам. Любой ценой необходимо уберечь дитя от любых опасностей. Сейчас на карту было поставлено многое…
Графиня вынесла сына на руках. На четырехлетнем, черноглазом, курчавом мальчугане была все та же голубая бархатная курточка и панталоны, в которые в это утро его нарядила кормилица. При первой же возможности Софи найдет для него более подходящую одежду, ведь в таком наряде, как сейчас, ребенка трудно будет выдать за крестьянского сына. Пальто на мальчике не было, однако мать успела завернуть его в кружевную шаль. Хотя уже и был конец апреля, день выдался не по сезону промозглым. На круглом личике ребенка застыло выражение крайнего удивления, но увидев Софи, он сразу же улыбнулся. Она делала ему сахарных лошадок, пирожные в виде солдатиков и разноцветный мармелад. Каждый раз, когда мальчик прибегал к ней на кухню, он получал какой-нибудь гостинец, хотя ради этого ему приходилось прятаться от няньки.
Графиня с дрожью в голосе заметила:
– Я объяснила Антуану, что некоторое время о нем будете заботиться вы, Софи.
В последний раз поцеловав ребенка в щеку, она опустила его на пол. Мальчик послушно ухватился за протянутую Софи руку.
– Ну что, дорогой, начнем с игры в прятки, – сказала, улыбнувшись, Софи.
Ребенок подпрыгнул от радости.
– Обожаю эту игру.
Графиня тем временем расстегнула жемчужное ожерелье, спешно сняла с себя все кольца и браслеты, сложила их в кошелек и протянула его Софи.
– Это поможет вам в трудную минуту. Я положила немного золотых монет в сумочку Антуана. Берите мой экипаж и постарайтесь пробраться в Англию. Уверена, там вы оба будете в полной безопасности, – голос ее сорвался. – А теперь уходите! И да поможет вам Бог.
Софи, увидев, что Антуан собирается вцепиться в юбку графини, с силой потянула его вниз.
– Побежали, побежали… Давай-ка попрыгаем через ступеньку!
Он бросил взгляд через плечо. Его вконец измученная мать уже подошла к дверям салона, но на секунду задержалась, махнула вслед сыну рукой. Успокоившись, мальчик ответил ей тем же.
– Когда-нибудь я обязательно верну вам Антуана, мадам! Клянусь! – от всего сердца воскликнула Софи.
Графиня без единого слова благодарно кивнула. Медленно удаляясь, она закрыла за собою дверь салона.
А Софи тем временем уже помогала Антуану перескакивать со ступеньки на ступеньку. Когда они оказались в вестибюле, девушка взяла мальчика на руки и подошла к парадным дверям, с удивлением обнаружив, что они заперты изнутри, вместо того чтобы стоять распахнутыми перед готовым к отправлению экипажем. Мощный удар в дверь заставил ее застыть на розовом мраморе пола. В следующую секунду до нее донесся звон разбивающегося стекла. Пожалуй, уже было слишком поздно бежать на графском экипаже…
Должно быть, пьяная толпа продвигалась в шато сразу с нескольких сторон. Антуан со страху захныкал, его пухлые губки задрожали.
– Это всего лишь сигнал для начала нашей игры, – с улыбкой сказала ему Софи, поспешив назад. – Держись за меня покрепче!
Она распахнула дверь на кухню. Здесь мало что изменилось с тех пор, как отсюда бежали слуги: на плитах по-прежнему шипели кастрюли, а жаркое поворачивалось на заводном вертеле. Похолодев от ужаса, Софи услышала вопли мародеров, пробиравшихся к ней все ближе со стороны столовой, и таким образом отрезавших путь к спасению. Она опрометью бросилась к ближайшей кладовке, где и спряталась вместе с Антуаном, плотно притворив за собой дверь.
Прижав ухо к шершавой доске, Софи пыталась хоть что-нибудь расслышать.
– От кого мы прячемся? – прошептал мальчик. Софи заставила себя улыбнуться и поднеся палец к губам, тихонько прошептала:
– А вот это сюрприз.
Когда ворвавшаяся в замок толпа пронеслась мимо них, девушке стало не по себе. Интересно, сколько их там было, сотня? Две? Жалкая кучка этого сброда ни за что не посмела бы атаковать шато. Наверняка их было очень много. Задрожав, Антуан прильнул к Софи. Его пугал топот тяжелых сапог и стук деревянных башмаков. Софи погладила его по головке.
– Не надо бояться, Антуан, – прошептала она, – со мной ты будешь всегда в полной безопасности. – Было полным безумием дать подобное обещание, но она почему-то была уверена, что выполнит, его. Обняв мальчика, Софи шепотом помолилась за графиню.
Когда на кухне вновь стало тихо, девушка осторожно выглянула из своего укрытия. Вокруг уже никого не было, разве что опрокинутый стул указывал на то, что всего лишь минуту назад здесь побывала разъяренная толпа.
Прихватив с собой буханку хлеба и завернутый в салфетку сыр, Софи и Антуан выбрались наружу.
– Угощайся, – девушка протянула ребенку сладкое винное пирожное собственного изготовления.
Набив карманы сладостями, беглецы выскользнули на вымощенный булыжником двор.
Со стороны конюшен доносились пальба и крики, прерываемые ржанием лошадей и звонким стуком копыт. Похоже, конюхи собирались бежать вместе с лошадьми, но повстанцы их перехватили и теперь, окружив, добивали. Ясно, что в ту сторону бежать не было никакого смысла. Опасаясь, что цоканье каблуков сможет привлечь внимание, Софи скинула свои туфельки, сунув их в дорожную сумку. Вновь взяв Антуана на руки, девушка побежала через двор к теплицам, а оттуда прямо в сад. Укрывшись за фигурно подстриженной живой изгородью, Софи упала на колени, посадив рядом с собой на траву Антуана, дыхание от усталости у нее перехватило. Хотя мальчик и был довольно хрупкого телосложения, тащить его, когда в руке еще полный дорожный саквояж, было довольно тяжело. Со стороны шато доносились приглушенные крики. Судя по радостному реву, злодеи уже добрались до винных погребов.
Антуан с мольбой заглянул в ее глаза:
– Пойдем домой.
Надевая туфли, Софи отрицательно покачала головой.
– Игра только началась… Пойдем-ка спрячемся в оранжерее.
Девушка знала, что рано или поздно вожаки погромщиков обнаружат, что сын и наследник Жюно исчез. Вот тогда-то они уже обшарят всю округу. Необходимо было вывезти Антуана из поместья с наступлением темноты. А пока достаточно удаленная от шато оранжерея позволяла временно укрыться от погони. К тому же там имелась тайная комната с альковом, устроенная на радость любовникам былых времен, в ней их с Антуаном уж точно никто не обнаружит. Софи сама узнала об этом потайном местечке лишь тогда, когда ее пытался затащить туда похотливый садовник: Услышав о том, куда они сейчас собираются пойти, мальчик запрыгал от радости. В благоухавшей экзотическими ароматами оранжерее всегда было тепло. Апельсиновые деревья различной высоты стояли как часовые в квадратных зеленых кадках, ожидая, когда на летние месяцы их вынесут в сад. В зимнее время оранжерея была любимым местом игр Антуана. Как только они вошли внутрь, Софи с облегчением вздохнула. Уже скоро наступят сумерки, а с первой же звездой они с Антуаном проберутся к пролому в ограде и скроются в густой чаще окружавших шато лесов. А сейчас необходимо было переодеть мальчика во что-нибудь попроще. Сорвав с себя шаль, Антуан бегал между рядами оранжерейных растений, многие из которых не уступали по размерам настоящим лесным деревьям. Один из ближайших к Софи стволов был обвязан мешковиной для защиты от холодов. Сняв ее, Софи посмотрела материю на свет. Вполне подойдет, по крайней мере, никто не разглядит его дорогой одежды. А. потом она подыщет что-нибудь получше. Софи порылась на полках, Прибитых вдоль стен оранжереи, быть может, хоть что-то пригодится: садовый нож, моток бечевки, карманное огниво, фонарь. При звуке приближающихся шагов все внутри у нее похолодело, девушка поняла, что они не были с Антуаном в оранжерее одни.
– Кто здесь? – грозно спросила она, пытаясь скрыть охвативший ее страх. Но ответ поступил от Антуана, крикнувшего из противоположного конца строения: «Дедушка!».
Престарелый отец графини, маркиз де Фонтэн, был необычайно высок и худ. Он уже начинал входить в старческое слабоумие и не всегда понимал, который сейчас час и где именно он находится, но тем не менее все умения и сноровку садовника он сохранил прекрасно, ведь выращивание апельсиновых деревьев было его любимым занятием на протяжении всей жизни. Кроме этого, не было еще ни одного случая, чтобы граф не признал своего внука.
– Это ты, мой мальчик? – спросил маркиз, на время оторвавшись от рассматривания какой-то лианы. Антуан живо вскарабкался ему на колени.
– Не знал я, что ты тоже любишь играть в прятки, дедушка. – Ребенок, копируя Софи, поднес пальчик к губам и с серьезным видом прошептал: – Тс-с, только говори потише… но если хочешь, расскажи мне что-нибудь интересное…
Между дедом и внуком уже давно установился своего рода обычай подобных рассказов: напустив на себя важность, старик стал вслух вспоминать былые дни, когда он служил в королевской гвардии. Неизвестно, как много понимал из этого рассказа Антуан, но он внимал деду, затаив дыхание. Он вытащил из кармана раскрашенного деревянного солдатика, которого всюду таскал с собою, и, прижав игрушку к груди, сидел как завороженный.
Софи не знала, как же ей теперь поступить. Несомненно, она была рада, что старый маркиз находится сейчас в полной безопасности, но тем не менее его появление рушило все первоначальные планы. В тайном алькове они никак не смогли бы уместиться втроем. Конечно же, в первую очередь необходимо было спасать ребенка, и к тому же старик наверняка задержал бы преследователей, но оставить маркиза на растерзание толпы и заведомо обречь его на гильотину она никак не могла. Софи оценивающе посмотрела на костюм старика, ибо ничто не должно было выдать в нем аристократа. К счастью, его куртка и штаны были изготовлены из простой бурой холстины. Маркиз был в шерстяных чулках и простоватых черных туфлях с большими пряжками. Зеленый парчовый жилет был скрыт под кожаным фартуком садовника, под ним прятались и любимые стариком часы-луковица на золотой цепочке. И только шейный платок и манжеты рубахи из лучших валенсийских кружев необходимо было срочно уничтожить. Белый парик тоже придется снять. С самого начала революции напудренные парики считались отличительным признаком аристократов и их приспешников.
Открыв свой дорожный саквояж, Софи достала ножницы и стала с нетерпением ожидать завершения очередной истории старого вояки. Вскоре, как она и предполагала, утомленного рассказчика сморил сон; совсем успокоившись, Антуан тоже задремал. Никто из них даже не пошевелился, когда Софи быстрыми и точными движениями срезала роскошные кружева маркиза. Потом девушка спрятала в сумку шаль графини. Вполне возможно, эта вещь еще не раз будет утешать мальчика, когда он осознает, что, вероятно, навсегда расстался с матерью.
Однако пора было уходить. Сняв с крючка шляпу маркиза, Софи улучив момент, быстрым движением сорвала парик с де Фонтэна, накрыв его лысую голову шляпой. А парик и кружево девушка бросила в стоявшую посреди оранжереи печь. Ей не хотелось оставлять здесь какие-либо улики, свидетельствовавшие об их присутствии. Маркиз внезапно проснулся и, встрепенувшись, разбудил Антуана.
– Неужели уже утро? – с удивлением спросил старик.
– Что вы, что вы, месье маркиз, – залепетала Софи. – Мы просто совершим сейчас небольшую прогулку.
– А вы кто? Моя дочь? – Суровый вид нахмуренных седых бровей маркиза явно контрастировал с детской невинностью его светло-серых глаз.
Девушка, отрицая это нелепое предположение, покачала головой и назвала ему свое имя. Похоже, это его успокоило, и де Фонтэн несколько расслабился. Антуан, протирая глаза, сполз с дедушкиных колен.
– А где же нянька? – спросил он позевывая.
– А зачем она, когда я сама о тебе позабочусь, – беззаботно ответила Софи, снимая с мальчика шитую золотом сумочку и перекладывая в свой кошелек мешочек с драгоценными монетами. Затем она выбросила златотканную улику вслед за кружевами и париком в печь. Обернув мальчика в мешковину, Софи сколола на нем материю своей собственной брошью.
– Когда выйдем из оранжереи, смотри, держись за руку дедушки и помни, – добавила она с улыбкой, поднося палец к губам, – мы должны вести себя тихо, как мыши.
Мальчик согласно кивнул, улыбнувшись ей в ответ. К великой радости Софи, старик послушно последовал вслед за нею. Тропинка, проложенная между фигурно подстриженных живых изгородей, бледной полосой уходила в сумерки. Пройдя вдоль трех небольших лужаек с фонтанами, они подошли к пролому в стене. Маркиз остановился как вкопанный.
– В чем дело?! – воинственно потребовал он объяснений.
Спасение было уже так близко, но ради спокойствия Антуана, рано было еще раскрывать страшную правду о распоясавшемся мужичье. И тут Софи осенило.
– Замок пал под натиском противника, генерал. Необходимо бежать! – сказала она маркизу и, повернувшись к Антуану, прошептала: – Будем теперь играть в другую игру.
Мальчик просиял, доставая из кармана любимого солдатика.
После того как к нему обратились по званию, которое он когда-то носил, маркиз сразу подтянулся, с озабоченным видом посмотрев по сторонам.
– Тогда будьте начеку, мадам, вполне возможно, в погоню за нами уже бросились мушкетеры. Австрияки коварны! Поспешим к лесу!
Убедившись, что по ту сторону стены никого нет, Софи помогла маркизу пробраться сквозь пролом. Антуан был уже далеко впереди. Забыв об осторожности, он завизжал от восторга:
– Смотрите! Да это же Бижу!
Под деревьями стояла оседланная и взнузданная кобыла графини. Откормленные, ухоженные бока лошади лоснились в тусклом свете сумерек. Софи могла предположить только то, что напуганная учиненным в конюшне погромом, Бижу сама прискакала сюда. Антуан подбежал к лошади. Не раз он отправлялся на верховые прогулки вместе с матерью, оседлав своего крохотного пони. Софи прибавила шагу, чтобы нагнать мальчика, однако при ее приближении лошадь беспокойно зафыркала и забила копытом. Девушка сразу застыла на месте, опасаясь, что кобыла может громко заржать, и позволила Антуану подойти к лошади первым.
– Ты будешь боевым конем дедушки, – защебетал мальчишка, поглаживая лошадь по гриве.
Мальчик был хорошо знаком лошади, но строптивое животное наверняка бы не подпустило к себе Софи. Положение спасли сладкие винные пирожные.
Пришлось скормить Бижу несколько штук, прежде чем Софи смогла привязать свой дорожный саквояж и фонарь к седлу. Маркиз с трудом вскарабкался на лошадь, став для этого на находившийся поблизости замшелый камень. Софи посадила Антуана впереди дедушки и, взяв лошадь под уздцы, пошла впереди по заброшенному лесному проселку. С тех пор как она поселилась в шато де Жюно, Софи не раз приходила сюда, чтобы в одиночестве оплакать безвременную кончину своего отца. Бродила она по здешним лесам и тогда, когда уже больше не в состоянии была выдерживать грохот большой кухни.
Солнце уже село, однако в сумерках отчетливо различалась тропинка, по которой они шли, Софи не страшилась заблудиться в темной чаще.
– Быстрее! – суровым тоном командовал маркиз, очевидно предполагая, что лошадь ведет, как минимум, бравый капрал. – Мы должны как можно дальше оторваться от неприятеля!
Как раз именно об этом она сейчас и думала. Полузаброшенная дорога была крайне неровной, местами совершенно заросшей кустарником, но это было даже к лучшему. Вряд ли злодеи догадаются преследовать их именно этим путем. Когда беглецов окутала тьма, Софи зажгла фонарь. К тому времени Антуан уже глубоко спал, прильнув к дедушке, также клевавшему носом. Большую часть ночи девушка провела на ногах. Окружавшая их местность уже давно была ей не знакома и время от времени Софи останавливалась, пытаясь определить направление движения по мерцавшим над кронами звездам. Она в достаточной степени знала астрономию, чтобы без труда найти Полярную звезду, которая указывала им путь на Па-де-Кале, путь к свободе. Когда, наконец, Софи стало покачивать от усталости, она решила, что уже пора устроить привал. Она выбрала подходящую для этого рощицу с протекавшим по ней ручейком.
Антуан даже не проснулся, когда Софи сняла его с лошади и укутала в плащ. Маркиз самостоятельно слез с седла и, привязав Бижу, устроился на ночлег прямо под деревом. Девушка предположила, что за долгие годы службы в армии маркизу не раз приходилось спать на земле, и сейчас в этом для него ничего необычного не было, поскольку прошлое уже давно было для старика куда реальнее настоящего. Накрыв мальчика для большего тепла шалью графини, Софи попыталась уснуть, однако метавшиеся в голове мысли не позволяли ей этого сделать.
В очередной раз события, приведшие ее в шато де Жюно, проходили перед мысленным взором девушки. До совершеннолетия она росла в большой квартире, помещавшейся над лавкой отца, в доме с небольшим кондитерским цехом, где и производились знаменитые папины сладости. Смерть матери, последовавшая после двухмесячной болезни, совпала со временем взятия Бастилии. Два этих события положили конец годам достатка и покоя. Отец стал жестокосерден и угрюм, изменилась и его клиентура. Иностранные дипломаты покинули Париж после ареста короля и королевы, аристократия разбежалась, Версальский дворец, постоянно делавший заказы на кондитерские изделия месье Делькура, опустел. Анри Делькур явно не собирался расшаркиваться перед революционным командиром, ввалившимся в его лавку после митинга с требованием казни королевской семьи.
– Убирайтесь отсюда! – в ярости вскрикнул Анри. – Здесь обслуживаются только истинные патриоты.
Его сбили с ног, сломали ему ребра и пробили голову. Затем сбросили со второго этажа на булыжную мостовую, и простая телега отвезла его еще трепещущее тело к братской могиле, одной из многих, в которых в те дни хоронили погибших от революционного произвола. Софи, в тот день посланная отцом на рынок, придя домой, увидела, что входная дверь заколочена. Нашлось немало очевидцев, рассказавших ей, что именно здесь произошло, но никто из них не посмел проследовать за телегой, и место погребения отца навсегда осталось для Софи тайной.
На ней было лишь то, что она успела в то утро надеть, однако кошелек полнился золотыми монетами – один из клиентов отца, встреченный ею по пути домой, просил передать то, что давно задолжал месье Делькуру. Ночевала она в доме своей старой подруги Марии Терезы и ее мужа Мориса. На следующий день Морис узнал, что уже выдан ордер на арест Софи и что ее вместе с отцом обвиняют в подрывной деятельности против правящего в стране Национального Конвента.