Страница:
Примерно через час после специального выпуска эта строка появилась на экране еще раз и голос опять заявлял о настойчивом и горячем желании пришельцев вознаградить Хэккета и Люси за их доброту и помощь пострадавшему. Сквозь голос диктора пробивалась музыка, голоса, шаги. Скоро должен был начаться банкет.
— Если бы я только мог увезти отсюда Люси на несколько тысяч миль, я бы это сделал. Раз уж этого я не могу, нам придется скрываться с ней до тех пор, пока они не улетят. Не знаю почему, но это надо сделать.
— Будьте нашими гостями, — весело сказал Кларк. — Мы никому не говорили о наших намерениях. Грэкхам это могло не понравиться. Мы — товарищи по несчастью. Будьте нашими гостями.
Настроение у Хэккета было отвратительным. Он не знал, что и думать. Для грэкхов было совершенно неразумным заниматься таким отсталым миром, как наш. Их благородство было непонятным, и глупо было верить в такое потрясающее бескорыстие.
Но мы верили. Верили! Мы были даже не простыми, мы были галактическими идиотами!
4
5
— Если бы я только мог увезти отсюда Люси на несколько тысяч миль, я бы это сделал. Раз уж этого я не могу, нам придется скрываться с ней до тех пор, пока они не улетят. Не знаю почему, но это надо сделать.
— Будьте нашими гостями, — весело сказал Кларк. — Мы никому не говорили о наших намерениях. Грэкхам это могло не понравиться. Мы — товарищи по несчастью. Будьте нашими гостями.
Настроение у Хэккета было отвратительным. Он не знал, что и думать. Для грэкхов было совершенно неразумным заниматься таким отсталым миром, как наш. Их благородство было непонятным, и глупо было верить в такое потрясающее бескорыстие.
Но мы верили. Верили! Мы были даже не простыми, мы были галактическими идиотами!
4
Этим вечером на всей Земле царил праздник. Их отлет должен был транслироваться по радио и всем программам телевидения. Следовательно, это великое событие должно было происходить при дневном свете. Отлет был назначен на двенадцать часов дня. Людям западного побережья придется встать очень рано, чтобы наблюдать этот исторический момент, а европейцам придется позже лечь спать. Остальной мир будет смотреть видеозапись двенадцатью часами позже.
Но банкеты — это совсем другое дело. Их можно устраивать в любое время и на любом меридиане. И самый большой банкет был устроен в зале, который спешно выстроили у самого корабля.
Хэккет хмурился, сидя в комнате и смотря на телевизионный экран. Танцующих пар было так много, что почти не было видно пола, а музыка была еле слышна, она глушилась шарканьем тысяч ног и разговорами.
Затем камера переместилась и показала кинозвезду, дающую всем свои автографы. Еще одно перемещение, и на экране появился пьяный, пытающийся отплясать какой-то совершенно дикий танец.
— Не думаю, что мы многое потеряли от того, что нас там нет, — сказал Хэккет.
Люси кивнула, но слушала его невнимательно. Казалось, она все время к чему-то прислушивается.
— В этом, — печально сказал рыжеволосый Кларк, — одна из основных проблем человеческой расы. Мы ко всему привыкаем и, может быть, это стоит ту цену, которую мы платим за наши привычки.
Люси облизнула сухие губы. Она не могла внимательно слушать, что говорилось вокруг. Один из молодых людей вышел из комнаты. Она вся напряглась, прислушиваясь к звукам, доносящимся снаружи.
— Людям стоит больше прислушиваться к нам, археологам, — сказал Кларк. Он, казалось, не обращал внимания, слушают его или нет. — В старое время — от пятисот до пятидесяти тысяч лет тому назад — все менялось медленно. Рушились царства и уничтожались культуры, но никогда — в спешке. Эти события происходили потому, что менялся климат и людям приходилось перебираться на другое место и драться за него. Но эти события не происходили за одну минуту или в несколько дней. Сейчас все по-другому.
— Когда мой дедушка был еще мальчиком, мужчины носили пристежные стоячие воротнички и манжеты, чтобы можно было не снимать саму рубашку, по крайней мере, неделю. Женщины заготовляли овощи на зиму. Они мели пол вениками, купались в тазах и приготовляли собственное мыло. Затем внезапно у них появились пылесосы, детергенты, консервы, стиральные машины и посудомойки. Все менялось быстро, и чем стали заниматься люди? Что они сделали с временем, эти женщины, которым не надо было больше мести пол вениками, стирать, заготавливать овощи на зиму и делать мыло? Они уничтожили свое свободное время! Они не желали оставаться без дела и убивали то время, только чтоб у них его не было!
То же самое и с мужчинами. Когда-то мужчина простой мотыгой вскапывал себе большой огород. Затем он получил лучшие орудия производства: у него появилась соха. Но разве продолжал он вскапывать огород того же размера и наслаждаться свободным временем, которое у него появилось? Никогда! Он начал вскапывать акры! Десятки акров, сотни акров! Мы, люди, просто не можем сидеть без дела. Мы просто не понимаем, что это такое!
Он ухмыльнулся.
— А сейчас, — спросил он, обращаясь к полу и стенам, — что нам делать сейчас? Все наши жизненные привычки и устои должны измениться практически за одну ночь. Если то, что нам дали пришельцы, поможет всем людям работать только час в неделю вместо трех четвертей жизни, что нам делать? Очевидно только одно — мы не можем бездельничать. Это проклятие Адама, что мы не можем не работать, нужно нам это или нет. Не можем. Что еще мы придумаем, чтобы как-то убить свободное время, которое нам дали грэкхи?
Хэккет пожал плечами, не отрывая взгляда от телевизионного экрана.
Снаружи послышались шаги. Люси вздрогнула. Но это был молодой человек, вышедший несколько минут назад.
— Грэкхи устраивают прием, — сказал он, входя в комнату. — Я только что видел, как из корабля вышел человек, весь усыпанный орденами и медалями. Должно быть, важная шишка. Иностранец. Как только он вышел, на корабль поднялся еще кто-то. Какой-то дипломат, судя по одежде.
— Грэкхи дают аудиенцию, — сказал Кларк, — уважаемым гражданам. Представителям различных наций. Зачем?
Ответа не последовало. На телевизионном экране появился знаменитый комедийный актер, выступивший с речью, обращенной к празднующим. Всей его речи расслышать было невозможно, но он сыпал шутками, добродушно прошелся по поводу того, как чудесно все проводят время, а кончил с пафосом и патетикой, хвалой грэкхам, без которых процветание было бы невозможно. Затем голос диктора объявил, что сейчас будут показаны остальные празднования в других частях света.
Показывали, конечно, не все. Дели, Берлин, Александрия, Париж, Стокгольм, Мехико, Эдинбург. Повсюду было одинаково скучно.
Внезапно в одном из углов, куда было свалено геологическое оборудование, зажегся свет. Один из молодых людей предупреждающе вскрикнул. Кларк выключил телевизор. Кто-то вертелся рядом с загоревшейся лампочкой и что-то куда-то прилаживал.
Послышались звуки, как будто что-то падало. Четверо людей напряженно прислушивались. Раздался металлический звук и какие-то частые приглушенные удары.
Кларк мягко сказал:
— Подземные микрофоны, установленные у корабля грэкхов. Похоже, что они заполняют свою помойную яму перед отлетом. Военные разрешили мне установить микрофон здесь. Они сами слышали несколько раз такие же звуки.
Они продолжали слушать. Из микрофона все еще неслись звуки. Но теперь они стали регулярными, как будто кто-то бил по земле.
— Они освободились от всего ненужного, — сказал Кларк. — Теперь они засыпают яму и утрамбовывают ее сверху.
Через некоторое время все звуки прекратились. Напряжение, которое раньше чувствовалось в комнате, ослабло, Кларк выглядел удовлетворенным.
— Нам найдется на что там посмотреть — в этом-то я уверен!
Молодой археолог сказал:
— Могу поспорить, пять к десяти, что большинство вещей в этой яме будет вещами с Земли.
Кларк шутливо поднял руки вверх. Он не хотел спорить.
— Почему? — спросил Хэккет. — Они разве просили, чтобы им давали что-нибудь земное?
— Это спорно, — сказал молодой археолог. — Многие говорят, что у грэкхов есть какая-то летающая машина, которая собирала все необходимые им земные вещи. Детектор Джонсона…
— Но радар…
— Мы в свое время пытались изготовить материал, невидимый для радара, но у нас ничего не получилось. Но мы не грэкхи. Детектор Джонсона, напротив, всегда засечет любой предмет, находящийся в воздухе, потому что его температура выше температуры окружающей среды. И именно с помощью этого детектора несколько раз удавалось засекать непонятный предмет. Хотя, если идет сильный дождь или на небе облака, детектор Джонсона не очень годен. Если они летали в такую погоду, а в большинстве случаев они, наверное, так и делали, проследить за ними было невозможно.
— Но в газетах об этом ничего не писали, — сказал Хэккет.
— Естественно, — отозвался Кларк. — Грэкхи — наши друзья. Они наш Санта-Клаус. Кто может заподозрить Санта-Клауса в чем-нибудь плохом? К тому же, в любом случае, мы не смогли бы даже взорвать бомбы под кораблем!
— Затем тон его изменился. — Никто ни в чем не уверен. И бомбы, и микрофоны были установлены до посадки корабля. То, что небо обследовали радарами и детекторами Джонсона — самая обычная рутина, привычка. Мы, люди, любим соваться во все. Грэкхи сказали нам многое, но мы хотим узнать еще больше. Это любопытство и совсем необязательно — недоверчивость! — Он потянулся и вновь включил телевизор. — К тому же, люди знают, что они хотят услышать. Если они не хотят чего-то слышать, они просто не слушают. И поэтому радио и телепередачи ведутся так, чтобы они нравились всем. И сказать что-либо плохое о грэкхах… они бы слишком перепугались. Наша великая, демократическая, просвещенная публика с ума бы сошла от страха!
Он повернул ручку громкости. На экране была опять надпись «Специальный выпуск» и голос говорил: «…Хэккета и доктора Люси Тэйл, которые отвозили его в госпиталь, связались с кораблем грэкхов, и тем самым спасли ему жизнь. Командир корабля желает лично выразить признательность этим двум лицам. Не дадут ли они о себе знать? Командир корабля просит наши власти помочь разыскать этих людей и доставить их на корабль, чтобы лично поблагодарить их».
«Специальный выпуск» исчез с экрана. Опять появился зал с танцующими. Ничего не изменилось.
— Ты очень осторожен, — сказал Хэккет, — когда говоришь о грэкхах. Я тоже пытался ни в чем не подозревать их, но не смог пересилить себя. Они были с нами шесть месяцев и дали нам чудесные вещи — это правда. Но побочные эффекты от того, что они нам подарили, начинают сказываться только сейчас. Если бы грэкхи остались, упрекать за это можно было бы их. Если нет, всем будет казаться, что это их отлет вызвал такое ужасное положение вещей.
Рыжеволосый Кларк кивнул головой.
— Ты имеешь в виду безработицу?
— По всему миру, — зло сказал Хэккет. — Их уже двадцать процентов, и становится все хуже. Заводы вынуждены закрываться, чтобы переоборудовать производство, и изготовлять вещи, которые мы хотим иметь, потому что их у нас нет. Но сейчас, именно сейчас, никто не выпускает вещи, которые нам действительно нужны. Только один автомобиль из восьми работает на трансляторе энергии, но машин, работающих на бензине, больше нет. Их перестали выпускать. Это уже превысило число людей, оставшихся без работы. Прекращена всякая добыча нефти, хотя трансляторов энергии явно недостаточно для того, чтобы обеспечивать нужды населения. Урожай обещает быть большим, но…
Он замолчал. Снаружи послышались шаги, и в комнату вошло несколько женщин и мужчин. Одна из женщин была женой Кларка. Другая была совсем молоденькой девчонкой. Обе они выглядели возбужденными. Увидев Хэккета, жена Кларка вскрикнула.
— Знаю, знаю, — нетерпеливо сказал ей муж. — Его все ищут. Он просто не хочет, чтобы репортеры осаждали его вопросами, как он спас алдарианина, поэтому никуда и не идет. Как банкет?
— Ужасно!
Их мнение было единодушным. Пришедшие уселись и начали рассказывать о банкете. По телевизору его было видно лучше, и Хэккет скоро перестал слушать. Он наблюдал за Люси. Она выглядела испуганной до ужаса.
— Предполагают, что нас приглашают получить подарки и выслушать благодарности, — сказал он ей. — Никто и не подумает донести на нас. Если бы мы были преступниками — другое дело. Но никто не скажет, если будет считать, что нас хотят наградить.
Так и случилось. Постепенно нервное возбуждение начало отпускать ее. На экране появился прощальный банкет в Рио-де-Жанейро. Потом в Амстердаме. На Дальнем Востоке. Камера выхватывала самые различные куски того, что сейчас происходило во всем мире.
Затем, как кульминационный момент, камера показала командира корабля грэкхов, сидящего в банкетном зале.
Он был выше человека. Его кожа была чуть серой и абсолютно гладкой и неподвижной. Он наклонил голову, отвечая на аплодисменты и выкрики в честь его появления.
Он ждал безо всякого выражения на лице. Затем, когда наступила относительная тишина, он нажал на кнопку, вделанную в ручку кресла.
— Он на своем корабле! — сказал кто-то в изумлении. — Они просто передают его изображение, а сам он на корабле!
— Он сейчас на многих тысячах банкетов, — ответил чей-то голос. — Слушайте!
Заговорил человеческий голос. Он сменился. Заговорил другой голос. Это было неприятно, но очень эффектно. Но грэкхи несколько раз объясняли, как они поддерживали с людьми связь. Они начали знакомство с языком, выбрав всего шесть слов из тех многих тысяч, которые им посылались, когда они еще висели в космосе недалеко от Земли. Затем они записали человеческие голоса, произносящие различные слова. Они объединили эти слова во фразы и предложения. Речь, которую сейчас произносил командир корабля грэкхов, состояла из тысяч слов, произнесенных в различное время сотнями разных голосов.
Эта речь звучала не по-человечески. От нее мурашки по коже бегали. Командир грэкхов — если это был на самом деле он — сидел неподвижно, пока различные голоса произносили за него речь. Затем все кончилось. Экран стал белым и пустым, как и остальные экраны по всей Земле. Фигура чужака исчезла и, хотя передача продолжалась после его исчезновения, в ней уже не было той живости и того огня.
Жена Кларка объявила, что она больше не может спать на этой отвратительной койке. Там совсем не было вентиляции! Она будет спать здесь в кресле. Молодая девушка с ней согласилась. Это было для Люси прекрасным поводом выразить точно такое же желание.
Хэккет вместе с остальными вышли покурить. Из соседнего помещения вышел армейский офицер. Кларк рассказал ему о шуме, который они слышали в микрофон, указывающий на то, что яма для отбросов была набита полностью, засыпана и утрамбована сверху. Офицер кивнул головой. Он не выглядел удивленным.
Делать пока что было абсолютно нечего. Они болтали о всякой всячине, дожидаясь рассвета. Когда наступит утро, им придется ждать до отлета корабля. Потом им придется ждать, пока разойдутся толпы. И только потом бульдозеры смогут прорыть туннель и выяснить, почему все-таки не взорвались бомбы.
Но Хэккет с нетерпением ждал, когда наконец инопланетяне покинут Землю. Так же, как и армейский офицер. Так же, как нетерпеливо ждала неофициальная археологическая экспедиция университета Роджерса. Грэкхи дали человечеству определенный эквивалент процветания на века. Они покидали Землю в тот момент, когда человеческая признательность достигла кульминационного пункта. Все ждали, что начиная с этого момента — или, по крайней мере, когда все приведут в порядок — никому ничего не надо будет делать, чтобы хорошо и привольно жить. Для многих людей это казалось великолепным.
Примерно в этом роде Хэккет и высказался:
— Но лично я не хотел бы такой жизни, — добавил он.
Армейский офицер скривил рот.
— Вы бы поняли, что такое настоящее крушение надежд, — сказал он, — если бы были в моей шкуре и внезапно осознали, что военные даже не в силах защитить свою страну, потому что повсюду сплошные беспорядки.
— Мне кажется, — сказал Хэккет, — что среди нас осталось все-таки достаточно людей неблагодарных за то процветание, что нам обещано и которое почти всех устраивает.
Они курили и болтали о важных и ничего не значащих вещах. Наконец, небо стало светлеть и потом встало солнце. Один из молодых людей отправился за кофе. Армейский офицер исчез к своим бульдозерам.
Кофе был отвратительным, и его единственным достоинством было то, что он был горячим. Хэккет нетерпеливыми шагами мерил коридор. Он обнаружил, что, по крайней мере, еще несколько людей разделяют его опасения насчет пришельцев, но по-существу их не в чем было упрекнуть. Сработали бы бомбы или не сработали бы — человечество было бессильно против грэкхов. В их искренность необходимо было верить, иначе можно было бы сойти с ума от страха. И в конце концов ничто не говорило об их неискренности. Алдариане были приятными, дружелюбными, сердечными созданиями. И хорошо уживались с грэкхами. Пришельцы дали нам столько полезных вещей…
Люди, которые постепенно заполняли собой площадь перед кораблем, казалось, не имели таких сомнений. Они махали руками и приветствовали чужаков. Некоторые даже плакали от того, что улетают благодетели человечества.
Незадолго до отлета колонны школьников вручили грэкхам — вернее, одному из них — букеты цветов. Знаменитый художник подарил командиру свою картину. Промышленные магнаты дарили им золотые изделия, чтобы о них не забывали, на память. Голливуд подарил им цветной фильм, показывающий самих грэкхов и алдариан, когда они выходили из корабля и путешествовали по городу. Подарков было множество, но они все же были как-то ограничены. Но речи…
Представитель каждой страны старался сказать несколько подходящих к данному моменту слов. Время тянулось нестерпимо медленно.
Наконец, со всем было покончено.
Грэкх поднялся.
Абсолютно бесстрастно он направился к своему кораблю. Было двенадцать часов дня. Он вошел внутрь. Дверь выходной камеры закрылась. Люди торопливо отходили в сторону. Некоторое время никто не замечал, что прощальные подарки так и остались сложенными на земле. Те, кто это заметили, решили, что чужак забыл их случайно и сейчас за ними вернется. Но ничего не произошло. Все, начиная с букетов и заканчивая золотом, осталось лежать на месте. А затем, безо всякого шума, корабль поднялся. Толпы людей закричали приветствия. Бесчисленные тысячи людей, которым не удалось проникнуть близко к кораблю, кричали сзади. Корабль грэкхов поднимался все выше и выше, его преследовал громкий хор человеческой признательности. Наконец, его огромные размеры перестали быть заметны. Сверкающий на солнце шар поднимался вверх. А затем он совсем перестал быть виден.
Грэкхи улетели, но, как и обещали, оставили на Земле несколько алдариан, чтобы помочь нам быть более цивилизованными. И тогда нам пришлось лицом к лицу встретиться с очень приятными фактами. Мы остались совершенно одни исправлять положение, в котором нас оставили. Они сказали, что улетят, и улетели. Они сказали, что возвращаются в свою звездную систему, и у нас не было причин в это не верить. Они сказали, что один из кораблей грэкхов остановится здесь лет через десять, чтобы забрать алдариан. Они сказали, что раньше мы их не увидим.
Мы поверили, и когда они улетели, мы даже чувствовали себя опустошенными, потому что верили им. Боже, помоги нам, мы им верили!
Может быть, если бы это было не так, было бы еще хуже. Когда выясняются такие вещи, никто из власть имущих не осмеливается сделать их публичным достоянием. И все так и оставались в неведении, кроме тех, кто начал строго секретную работу вместе с Хэккетом.
Но банкеты — это совсем другое дело. Их можно устраивать в любое время и на любом меридиане. И самый большой банкет был устроен в зале, который спешно выстроили у самого корабля.
Хэккет хмурился, сидя в комнате и смотря на телевизионный экран. Танцующих пар было так много, что почти не было видно пола, а музыка была еле слышна, она глушилась шарканьем тысяч ног и разговорами.
Затем камера переместилась и показала кинозвезду, дающую всем свои автографы. Еще одно перемещение, и на экране появился пьяный, пытающийся отплясать какой-то совершенно дикий танец.
— Не думаю, что мы многое потеряли от того, что нас там нет, — сказал Хэккет.
Люси кивнула, но слушала его невнимательно. Казалось, она все время к чему-то прислушивается.
— В этом, — печально сказал рыжеволосый Кларк, — одна из основных проблем человеческой расы. Мы ко всему привыкаем и, может быть, это стоит ту цену, которую мы платим за наши привычки.
Люси облизнула сухие губы. Она не могла внимательно слушать, что говорилось вокруг. Один из молодых людей вышел из комнаты. Она вся напряглась, прислушиваясь к звукам, доносящимся снаружи.
— Людям стоит больше прислушиваться к нам, археологам, — сказал Кларк. Он, казалось, не обращал внимания, слушают его или нет. — В старое время — от пятисот до пятидесяти тысяч лет тому назад — все менялось медленно. Рушились царства и уничтожались культуры, но никогда — в спешке. Эти события происходили потому, что менялся климат и людям приходилось перебираться на другое место и драться за него. Но эти события не происходили за одну минуту или в несколько дней. Сейчас все по-другому.
— Когда мой дедушка был еще мальчиком, мужчины носили пристежные стоячие воротнички и манжеты, чтобы можно было не снимать саму рубашку, по крайней мере, неделю. Женщины заготовляли овощи на зиму. Они мели пол вениками, купались в тазах и приготовляли собственное мыло. Затем внезапно у них появились пылесосы, детергенты, консервы, стиральные машины и посудомойки. Все менялось быстро, и чем стали заниматься люди? Что они сделали с временем, эти женщины, которым не надо было больше мести пол вениками, стирать, заготавливать овощи на зиму и делать мыло? Они уничтожили свое свободное время! Они не желали оставаться без дела и убивали то время, только чтоб у них его не было!
То же самое и с мужчинами. Когда-то мужчина простой мотыгой вскапывал себе большой огород. Затем он получил лучшие орудия производства: у него появилась соха. Но разве продолжал он вскапывать огород того же размера и наслаждаться свободным временем, которое у него появилось? Никогда! Он начал вскапывать акры! Десятки акров, сотни акров! Мы, люди, просто не можем сидеть без дела. Мы просто не понимаем, что это такое!
Он ухмыльнулся.
— А сейчас, — спросил он, обращаясь к полу и стенам, — что нам делать сейчас? Все наши жизненные привычки и устои должны измениться практически за одну ночь. Если то, что нам дали пришельцы, поможет всем людям работать только час в неделю вместо трех четвертей жизни, что нам делать? Очевидно только одно — мы не можем бездельничать. Это проклятие Адама, что мы не можем не работать, нужно нам это или нет. Не можем. Что еще мы придумаем, чтобы как-то убить свободное время, которое нам дали грэкхи?
Хэккет пожал плечами, не отрывая взгляда от телевизионного экрана.
Снаружи послышались шаги. Люси вздрогнула. Но это был молодой человек, вышедший несколько минут назад.
— Грэкхи устраивают прием, — сказал он, входя в комнату. — Я только что видел, как из корабля вышел человек, весь усыпанный орденами и медалями. Должно быть, важная шишка. Иностранец. Как только он вышел, на корабль поднялся еще кто-то. Какой-то дипломат, судя по одежде.
— Грэкхи дают аудиенцию, — сказал Кларк, — уважаемым гражданам. Представителям различных наций. Зачем?
Ответа не последовало. На телевизионном экране появился знаменитый комедийный актер, выступивший с речью, обращенной к празднующим. Всей его речи расслышать было невозможно, но он сыпал шутками, добродушно прошелся по поводу того, как чудесно все проводят время, а кончил с пафосом и патетикой, хвалой грэкхам, без которых процветание было бы невозможно. Затем голос диктора объявил, что сейчас будут показаны остальные празднования в других частях света.
Показывали, конечно, не все. Дели, Берлин, Александрия, Париж, Стокгольм, Мехико, Эдинбург. Повсюду было одинаково скучно.
Внезапно в одном из углов, куда было свалено геологическое оборудование, зажегся свет. Один из молодых людей предупреждающе вскрикнул. Кларк выключил телевизор. Кто-то вертелся рядом с загоревшейся лампочкой и что-то куда-то прилаживал.
Послышались звуки, как будто что-то падало. Четверо людей напряженно прислушивались. Раздался металлический звук и какие-то частые приглушенные удары.
Кларк мягко сказал:
— Подземные микрофоны, установленные у корабля грэкхов. Похоже, что они заполняют свою помойную яму перед отлетом. Военные разрешили мне установить микрофон здесь. Они сами слышали несколько раз такие же звуки.
Они продолжали слушать. Из микрофона все еще неслись звуки. Но теперь они стали регулярными, как будто кто-то бил по земле.
— Они освободились от всего ненужного, — сказал Кларк. — Теперь они засыпают яму и утрамбовывают ее сверху.
Через некоторое время все звуки прекратились. Напряжение, которое раньше чувствовалось в комнате, ослабло, Кларк выглядел удовлетворенным.
— Нам найдется на что там посмотреть — в этом-то я уверен!
Молодой археолог сказал:
— Могу поспорить, пять к десяти, что большинство вещей в этой яме будет вещами с Земли.
Кларк шутливо поднял руки вверх. Он не хотел спорить.
— Почему? — спросил Хэккет. — Они разве просили, чтобы им давали что-нибудь земное?
— Это спорно, — сказал молодой археолог. — Многие говорят, что у грэкхов есть какая-то летающая машина, которая собирала все необходимые им земные вещи. Детектор Джонсона…
— Но радар…
— Мы в свое время пытались изготовить материал, невидимый для радара, но у нас ничего не получилось. Но мы не грэкхи. Детектор Джонсона, напротив, всегда засечет любой предмет, находящийся в воздухе, потому что его температура выше температуры окружающей среды. И именно с помощью этого детектора несколько раз удавалось засекать непонятный предмет. Хотя, если идет сильный дождь или на небе облака, детектор Джонсона не очень годен. Если они летали в такую погоду, а в большинстве случаев они, наверное, так и делали, проследить за ними было невозможно.
— Но в газетах об этом ничего не писали, — сказал Хэккет.
— Естественно, — отозвался Кларк. — Грэкхи — наши друзья. Они наш Санта-Клаус. Кто может заподозрить Санта-Клауса в чем-нибудь плохом? К тому же, в любом случае, мы не смогли бы даже взорвать бомбы под кораблем!
— Затем тон его изменился. — Никто ни в чем не уверен. И бомбы, и микрофоны были установлены до посадки корабля. То, что небо обследовали радарами и детекторами Джонсона — самая обычная рутина, привычка. Мы, люди, любим соваться во все. Грэкхи сказали нам многое, но мы хотим узнать еще больше. Это любопытство и совсем необязательно — недоверчивость! — Он потянулся и вновь включил телевизор. — К тому же, люди знают, что они хотят услышать. Если они не хотят чего-то слышать, они просто не слушают. И поэтому радио и телепередачи ведутся так, чтобы они нравились всем. И сказать что-либо плохое о грэкхах… они бы слишком перепугались. Наша великая, демократическая, просвещенная публика с ума бы сошла от страха!
Он повернул ручку громкости. На экране была опять надпись «Специальный выпуск» и голос говорил: «…Хэккета и доктора Люси Тэйл, которые отвозили его в госпиталь, связались с кораблем грэкхов, и тем самым спасли ему жизнь. Командир корабля желает лично выразить признательность этим двум лицам. Не дадут ли они о себе знать? Командир корабля просит наши власти помочь разыскать этих людей и доставить их на корабль, чтобы лично поблагодарить их».
«Специальный выпуск» исчез с экрана. Опять появился зал с танцующими. Ничего не изменилось.
— Ты очень осторожен, — сказал Хэккет, — когда говоришь о грэкхах. Я тоже пытался ни в чем не подозревать их, но не смог пересилить себя. Они были с нами шесть месяцев и дали нам чудесные вещи — это правда. Но побочные эффекты от того, что они нам подарили, начинают сказываться только сейчас. Если бы грэкхи остались, упрекать за это можно было бы их. Если нет, всем будет казаться, что это их отлет вызвал такое ужасное положение вещей.
Рыжеволосый Кларк кивнул головой.
— Ты имеешь в виду безработицу?
— По всему миру, — зло сказал Хэккет. — Их уже двадцать процентов, и становится все хуже. Заводы вынуждены закрываться, чтобы переоборудовать производство, и изготовлять вещи, которые мы хотим иметь, потому что их у нас нет. Но сейчас, именно сейчас, никто не выпускает вещи, которые нам действительно нужны. Только один автомобиль из восьми работает на трансляторе энергии, но машин, работающих на бензине, больше нет. Их перестали выпускать. Это уже превысило число людей, оставшихся без работы. Прекращена всякая добыча нефти, хотя трансляторов энергии явно недостаточно для того, чтобы обеспечивать нужды населения. Урожай обещает быть большим, но…
Он замолчал. Снаружи послышались шаги, и в комнату вошло несколько женщин и мужчин. Одна из женщин была женой Кларка. Другая была совсем молоденькой девчонкой. Обе они выглядели возбужденными. Увидев Хэккета, жена Кларка вскрикнула.
— Знаю, знаю, — нетерпеливо сказал ей муж. — Его все ищут. Он просто не хочет, чтобы репортеры осаждали его вопросами, как он спас алдарианина, поэтому никуда и не идет. Как банкет?
— Ужасно!
Их мнение было единодушным. Пришедшие уселись и начали рассказывать о банкете. По телевизору его было видно лучше, и Хэккет скоро перестал слушать. Он наблюдал за Люси. Она выглядела испуганной до ужаса.
— Предполагают, что нас приглашают получить подарки и выслушать благодарности, — сказал он ей. — Никто и не подумает донести на нас. Если бы мы были преступниками — другое дело. Но никто не скажет, если будет считать, что нас хотят наградить.
Так и случилось. Постепенно нервное возбуждение начало отпускать ее. На экране появился прощальный банкет в Рио-де-Жанейро. Потом в Амстердаме. На Дальнем Востоке. Камера выхватывала самые различные куски того, что сейчас происходило во всем мире.
Затем, как кульминационный момент, камера показала командира корабля грэкхов, сидящего в банкетном зале.
Он был выше человека. Его кожа была чуть серой и абсолютно гладкой и неподвижной. Он наклонил голову, отвечая на аплодисменты и выкрики в честь его появления.
Он ждал безо всякого выражения на лице. Затем, когда наступила относительная тишина, он нажал на кнопку, вделанную в ручку кресла.
— Он на своем корабле! — сказал кто-то в изумлении. — Они просто передают его изображение, а сам он на корабле!
— Он сейчас на многих тысячах банкетов, — ответил чей-то голос. — Слушайте!
Заговорил человеческий голос. Он сменился. Заговорил другой голос. Это было неприятно, но очень эффектно. Но грэкхи несколько раз объясняли, как они поддерживали с людьми связь. Они начали знакомство с языком, выбрав всего шесть слов из тех многих тысяч, которые им посылались, когда они еще висели в космосе недалеко от Земли. Затем они записали человеческие голоса, произносящие различные слова. Они объединили эти слова во фразы и предложения. Речь, которую сейчас произносил командир корабля грэкхов, состояла из тысяч слов, произнесенных в различное время сотнями разных голосов.
Эта речь звучала не по-человечески. От нее мурашки по коже бегали. Командир грэкхов — если это был на самом деле он — сидел неподвижно, пока различные голоса произносили за него речь. Затем все кончилось. Экран стал белым и пустым, как и остальные экраны по всей Земле. Фигура чужака исчезла и, хотя передача продолжалась после его исчезновения, в ней уже не было той живости и того огня.
Жена Кларка объявила, что она больше не может спать на этой отвратительной койке. Там совсем не было вентиляции! Она будет спать здесь в кресле. Молодая девушка с ней согласилась. Это было для Люси прекрасным поводом выразить точно такое же желание.
Хэккет вместе с остальными вышли покурить. Из соседнего помещения вышел армейский офицер. Кларк рассказал ему о шуме, который они слышали в микрофон, указывающий на то, что яма для отбросов была набита полностью, засыпана и утрамбована сверху. Офицер кивнул головой. Он не выглядел удивленным.
Делать пока что было абсолютно нечего. Они болтали о всякой всячине, дожидаясь рассвета. Когда наступит утро, им придется ждать до отлета корабля. Потом им придется ждать, пока разойдутся толпы. И только потом бульдозеры смогут прорыть туннель и выяснить, почему все-таки не взорвались бомбы.
Но Хэккет с нетерпением ждал, когда наконец инопланетяне покинут Землю. Так же, как и армейский офицер. Так же, как нетерпеливо ждала неофициальная археологическая экспедиция университета Роджерса. Грэкхи дали человечеству определенный эквивалент процветания на века. Они покидали Землю в тот момент, когда человеческая признательность достигла кульминационного пункта. Все ждали, что начиная с этого момента — или, по крайней мере, когда все приведут в порядок — никому ничего не надо будет делать, чтобы хорошо и привольно жить. Для многих людей это казалось великолепным.
Примерно в этом роде Хэккет и высказался:
— Но лично я не хотел бы такой жизни, — добавил он.
Армейский офицер скривил рот.
— Вы бы поняли, что такое настоящее крушение надежд, — сказал он, — если бы были в моей шкуре и внезапно осознали, что военные даже не в силах защитить свою страну, потому что повсюду сплошные беспорядки.
— Мне кажется, — сказал Хэккет, — что среди нас осталось все-таки достаточно людей неблагодарных за то процветание, что нам обещано и которое почти всех устраивает.
Они курили и болтали о важных и ничего не значащих вещах. Наконец, небо стало светлеть и потом встало солнце. Один из молодых людей отправился за кофе. Армейский офицер исчез к своим бульдозерам.
Кофе был отвратительным, и его единственным достоинством было то, что он был горячим. Хэккет нетерпеливыми шагами мерил коридор. Он обнаружил, что, по крайней мере, еще несколько людей разделяют его опасения насчет пришельцев, но по-существу их не в чем было упрекнуть. Сработали бы бомбы или не сработали бы — человечество было бессильно против грэкхов. В их искренность необходимо было верить, иначе можно было бы сойти с ума от страха. И в конце концов ничто не говорило об их неискренности. Алдариане были приятными, дружелюбными, сердечными созданиями. И хорошо уживались с грэкхами. Пришельцы дали нам столько полезных вещей…
Люди, которые постепенно заполняли собой площадь перед кораблем, казалось, не имели таких сомнений. Они махали руками и приветствовали чужаков. Некоторые даже плакали от того, что улетают благодетели человечества.
Незадолго до отлета колонны школьников вручили грэкхам — вернее, одному из них — букеты цветов. Знаменитый художник подарил командиру свою картину. Промышленные магнаты дарили им золотые изделия, чтобы о них не забывали, на память. Голливуд подарил им цветной фильм, показывающий самих грэкхов и алдариан, когда они выходили из корабля и путешествовали по городу. Подарков было множество, но они все же были как-то ограничены. Но речи…
Представитель каждой страны старался сказать несколько подходящих к данному моменту слов. Время тянулось нестерпимо медленно.
Наконец, со всем было покончено.
Грэкх поднялся.
Абсолютно бесстрастно он направился к своему кораблю. Было двенадцать часов дня. Он вошел внутрь. Дверь выходной камеры закрылась. Люди торопливо отходили в сторону. Некоторое время никто не замечал, что прощальные подарки так и остались сложенными на земле. Те, кто это заметили, решили, что чужак забыл их случайно и сейчас за ними вернется. Но ничего не произошло. Все, начиная с букетов и заканчивая золотом, осталось лежать на месте. А затем, безо всякого шума, корабль поднялся. Толпы людей закричали приветствия. Бесчисленные тысячи людей, которым не удалось проникнуть близко к кораблю, кричали сзади. Корабль грэкхов поднимался все выше и выше, его преследовал громкий хор человеческой признательности. Наконец, его огромные размеры перестали быть заметны. Сверкающий на солнце шар поднимался вверх. А затем он совсем перестал быть виден.
Грэкхи улетели, но, как и обещали, оставили на Земле несколько алдариан, чтобы помочь нам быть более цивилизованными. И тогда нам пришлось лицом к лицу встретиться с очень приятными фактами. Мы остались совершенно одни исправлять положение, в котором нас оставили. Они сказали, что улетят, и улетели. Они сказали, что возвращаются в свою звездную систему, и у нас не было причин в это не верить. Они сказали, что один из кораблей грэкхов остановится здесь лет через десять, чтобы забрать алдариан. Они сказали, что раньше мы их не увидим.
Мы поверили, и когда они улетели, мы даже чувствовали себя опустошенными, потому что верили им. Боже, помоги нам, мы им верили!
Может быть, если бы это было не так, было бы еще хуже. Когда выясняются такие вещи, никто из власть имущих не осмеливается сделать их публичным достоянием. И все так и оставались в неведении, кроме тех, кто начал строго секретную работу вместе с Хэккетом.
5
— Мне было бы легче, — сказал Хэккет, — если бы я понял, безразличие это или презрение со стороны грэкхов, которые так и оставили наши подарки.
Он, Люси и группа археологов наблюдали за расходившейся толпой. Это было примечательное зрелище. Люди, стремившиеся как можно скорее попасть сюда, чтобы отдать долг уважения грэкхам, теперь точно так же торопились обратно.
Прошли часы, прежде чем толпа немного рассосалась: часть людей уехала в автобусах, часть — на своих машинах.
— Было подсчитано, — сказал Кларк, — что будет присутствовать полтора миллиона человек. Мне кажется, что они ошиблись. Их значительно больше.
Армейский офицер, стоя рядом с бульдозером, недоуменно спросил Хэккета:
— Презрение или безразличие? Что вы имеете в виду?
— Что они о нас думают? — спросил Хэккет. — Они дали нам много необходимых вещей, но не выразили при этом никакого удовольствия. Они оставались просто вежливыми. Это может быть безразличием. С другой стороны, то, что подарили им мы, они даже не попытались взять с собой. И это уже может быть презрением.
Армейский офицер задумался. Через минуту он угрюмо сказал:
— Я надеюсь, что это безразличие. Я бы хотел знать их лучше. Но презрение…
— Не думаю, что это презрение, — запротестовала Люси. — Они столько для нас сделали без всякой выгоды для себя. Они дали нам… они были очень благородны! Они бы не вели себя так…
— Может быть, — сказал Кларк, — они чувствовали себя обязанными помочь технически отсталой расе. Они помогли нам, но им могло быть скучно.
— Не думаю, что это так, — опять сказала Люси.
После отлета пришельцев она стала чувствовать себя намного лучше. С того самого момента, как по телевидению объявили, что грэкхи ищут их, чтобы выразить свою благодарность, ей было не по себе. Она не могла объяснить своего чувства, но оно было. Когда грэкхи улетели, она испытала огромное облегчение. Как будто у нее было интуитивное чувство опасности, которое сейчас прошло.
Они прошли обратно в комнату. Пока еще вокруг этого места оставалось столько народа, атомные бомбы нельзя было вырыть, чтобы посмотреть, в чем дело.
Но армейский офицер получил телеграмму, в которой говорилось, что как только корабль чужаков покинул Землю, все пришло в полный порядок, и бомбы можно было взорвать в любой момент!
Совершенно непонятная техника грэкхов на время дезактивировала атомный заряд. Инопланетяне знали о бомбах. Они проигнорировали их, и это тоже могло означать презрение.
Армейскому офицеру пришел приказ, в котором запрещалось выкапывать бомбы до тех пор, пока это пространство не очистится от людей.
Кларк нахмурился.
— Запросите, можем ли мы сейчас копать в направлении помойной ямы. Она достаточно далеко от бомб, а если мы не начнем сейчас… гм… другого такого случая может и не представиться.
Офицер вышел, но скоро вернулся. Копать нельзя было в окружности двухсот футов от бомб, но бульдозерам, благо им сейчас нечего было делать, разрешалось вскрыть яму.
Кларк был в восторге. Два бульдозера, выйдя из-под укрытия, рыча, стали пробивать себе путь к яме.
По одну сторону их пути появилась дыра. Это была яма для отбросов. Бульдозеры стали осторожно обкапывать ее со всех сторон.
Как только шум восторгов смолк, Кларк и трое молодых археолога кинулись по проторенному пути. Кое-где им пришлось расчищать себе путь лопатами. Затем один из молодых людей откинул лопатой землю в сторону и замер на месте.
— П-посмотрите, — сказал он.
Хэккет напрягся. Люси взглянула и закрыла рот рукой. Наступила тишина. Лопата скинула землю с какого-то предмета, брошенного в помойную яму грэкхов. Этот предмет был мертвым телом алдарианина. Какое-то непонятное оружие пробило дыру в его изуродованном теле.
Хэккет почувствовал, что находится в шоке. В горле у него пересохло. Он видел, как Кларк смертельно побледнел и взял лопату из рук молодого человека. Люди любили алдариан.
Кларк нашел еще один труп. И еще, и еще, и еще… Все они были убиты из одного и того же оружия. Потом Люси вскрикнула и указала рукой. Там лежало еще несколько трупов. Так называемые «ученики» грэкхов были не только убиты и выкинуты в помойную яму, но, как ясно свидетельствовали их тела, зверски изуродованы перед смертью.
Неестественно спокойным голосом Хэккет сказал:
— Теперь понятно, как грэкхи относились к алдарианам. Они презирали их. Они убивали их и выкидывали тела, как ненужный мусор. Не думаю, чтобы к нам они испытывали лучшие чувства.
Люси в отчаянии заломила руки. Она была врачом и повидала в больницах всякое, но даже она здесь была сломлена.
— Взгляни, Джим, — прошептала она, — это тот самый, которого мы вытащили из автомобильной катастрофы! Ты видишь? Мы отвезли его в госпиталь и сообщили грэкхам. Грэкх прилетел в вертолете, забрал его сюда и… они убили его. Потому что он был ранен! Как мы… убиваем животное, которое уже не можем вылечить.
— Нет, Люси, — холодно сказал Хэккет. — Они сами искалечили его вполне достаточно уже после того, как доставили на корабль. И других тоже. И они пытались найти нас, чтобы вознаградить за спасение жизни этого алдарианина?
Рыжеволосый Кларк выбрался из ямы. Лицо его было смертельно бледным. Три его помощника выглядели так, как будто не знали, куда себя деть. Они говорили о чужаках всего лишь прошлой ночью и пытались угадать, что же будет в этой яме. Но какими бы скептичными, как, впрочем, и всякая молодежь, они не были, они чтили пришельцев за их ум и знания. Завидовали их интеллекту и достижениям — идеи о межзвездных путешествиях были заманчивы — и хоть сами они не сказали бы об этом, они верили в благородство пришельцев. Невозможно было придумать другого объяснения той щедрости, которую они оказали людям. Честно говоря, трое молодых археологов даже идеализировали грэкхов, пришельцев из большого космоса.
Сейчас они казались больными. Хэккет глубоко вздохнул. Он резко сказал Кларку:
— Пойди, найди этого капитана, как… как его там… Пусть он обо всем доложит и поставит к этому месту охрану, так, чтобы никто не мог подойти и взглянуть, в чем тут дело. Мне кажется, что кроме археологов, нам понадобятся и другие специалисты!
Он, Люси и группа археологов наблюдали за расходившейся толпой. Это было примечательное зрелище. Люди, стремившиеся как можно скорее попасть сюда, чтобы отдать долг уважения грэкхам, теперь точно так же торопились обратно.
Прошли часы, прежде чем толпа немного рассосалась: часть людей уехала в автобусах, часть — на своих машинах.
— Было подсчитано, — сказал Кларк, — что будет присутствовать полтора миллиона человек. Мне кажется, что они ошиблись. Их значительно больше.
Армейский офицер, стоя рядом с бульдозером, недоуменно спросил Хэккета:
— Презрение или безразличие? Что вы имеете в виду?
— Что они о нас думают? — спросил Хэккет. — Они дали нам много необходимых вещей, но не выразили при этом никакого удовольствия. Они оставались просто вежливыми. Это может быть безразличием. С другой стороны, то, что подарили им мы, они даже не попытались взять с собой. И это уже может быть презрением.
Армейский офицер задумался. Через минуту он угрюмо сказал:
— Я надеюсь, что это безразличие. Я бы хотел знать их лучше. Но презрение…
— Не думаю, что это презрение, — запротестовала Люси. — Они столько для нас сделали без всякой выгоды для себя. Они дали нам… они были очень благородны! Они бы не вели себя так…
— Может быть, — сказал Кларк, — они чувствовали себя обязанными помочь технически отсталой расе. Они помогли нам, но им могло быть скучно.
— Не думаю, что это так, — опять сказала Люси.
После отлета пришельцев она стала чувствовать себя намного лучше. С того самого момента, как по телевидению объявили, что грэкхи ищут их, чтобы выразить свою благодарность, ей было не по себе. Она не могла объяснить своего чувства, но оно было. Когда грэкхи улетели, она испытала огромное облегчение. Как будто у нее было интуитивное чувство опасности, которое сейчас прошло.
Они прошли обратно в комнату. Пока еще вокруг этого места оставалось столько народа, атомные бомбы нельзя было вырыть, чтобы посмотреть, в чем дело.
Но армейский офицер получил телеграмму, в которой говорилось, что как только корабль чужаков покинул Землю, все пришло в полный порядок, и бомбы можно было взорвать в любой момент!
Совершенно непонятная техника грэкхов на время дезактивировала атомный заряд. Инопланетяне знали о бомбах. Они проигнорировали их, и это тоже могло означать презрение.
Армейскому офицеру пришел приказ, в котором запрещалось выкапывать бомбы до тех пор, пока это пространство не очистится от людей.
Кларк нахмурился.
— Запросите, можем ли мы сейчас копать в направлении помойной ямы. Она достаточно далеко от бомб, а если мы не начнем сейчас… гм… другого такого случая может и не представиться.
Офицер вышел, но скоро вернулся. Копать нельзя было в окружности двухсот футов от бомб, но бульдозерам, благо им сейчас нечего было делать, разрешалось вскрыть яму.
Кларк был в восторге. Два бульдозера, выйдя из-под укрытия, рыча, стали пробивать себе путь к яме.
По одну сторону их пути появилась дыра. Это была яма для отбросов. Бульдозеры стали осторожно обкапывать ее со всех сторон.
Как только шум восторгов смолк, Кларк и трое молодых археолога кинулись по проторенному пути. Кое-где им пришлось расчищать себе путь лопатами. Затем один из молодых людей откинул лопатой землю в сторону и замер на месте.
— П-посмотрите, — сказал он.
Хэккет напрягся. Люси взглянула и закрыла рот рукой. Наступила тишина. Лопата скинула землю с какого-то предмета, брошенного в помойную яму грэкхов. Этот предмет был мертвым телом алдарианина. Какое-то непонятное оружие пробило дыру в его изуродованном теле.
Хэккет почувствовал, что находится в шоке. В горле у него пересохло. Он видел, как Кларк смертельно побледнел и взял лопату из рук молодого человека. Люди любили алдариан.
Кларк нашел еще один труп. И еще, и еще, и еще… Все они были убиты из одного и того же оружия. Потом Люси вскрикнула и указала рукой. Там лежало еще несколько трупов. Так называемые «ученики» грэкхов были не только убиты и выкинуты в помойную яму, но, как ясно свидетельствовали их тела, зверски изуродованы перед смертью.
Неестественно спокойным голосом Хэккет сказал:
— Теперь понятно, как грэкхи относились к алдарианам. Они презирали их. Они убивали их и выкидывали тела, как ненужный мусор. Не думаю, чтобы к нам они испытывали лучшие чувства.
Люси в отчаянии заломила руки. Она была врачом и повидала в больницах всякое, но даже она здесь была сломлена.
— Взгляни, Джим, — прошептала она, — это тот самый, которого мы вытащили из автомобильной катастрофы! Ты видишь? Мы отвезли его в госпиталь и сообщили грэкхам. Грэкх прилетел в вертолете, забрал его сюда и… они убили его. Потому что он был ранен! Как мы… убиваем животное, которое уже не можем вылечить.
— Нет, Люси, — холодно сказал Хэккет. — Они сами искалечили его вполне достаточно уже после того, как доставили на корабль. И других тоже. И они пытались найти нас, чтобы вознаградить за спасение жизни этого алдарианина?
Рыжеволосый Кларк выбрался из ямы. Лицо его было смертельно бледным. Три его помощника выглядели так, как будто не знали, куда себя деть. Они говорили о чужаках всего лишь прошлой ночью и пытались угадать, что же будет в этой яме. Но какими бы скептичными, как, впрочем, и всякая молодежь, они не были, они чтили пришельцев за их ум и знания. Завидовали их интеллекту и достижениям — идеи о межзвездных путешествиях были заманчивы — и хоть сами они не сказали бы об этом, они верили в благородство пришельцев. Невозможно было придумать другого объяснения той щедрости, которую они оказали людям. Честно говоря, трое молодых археологов даже идеализировали грэкхов, пришельцев из большого космоса.
Сейчас они казались больными. Хэккет глубоко вздохнул. Он резко сказал Кларку:
— Пойди, найди этого капитана, как… как его там… Пусть он обо всем доложит и поставит к этому месту охрану, так, чтобы никто не мог подойти и взглянуть, в чем тут дело. Мне кажется, что кроме археологов, нам понадобятся и другие специалисты!