Никто не мог воспротивиться воле великого героя, а управу искать на него можно лишь на светлом Олимпе.
Царь Эгей был не так уж и стар, как представлял себе Тесей.
Статный, подтянутый седовласый красавец вовсе не напоминал ту дряхлую развалину, которую описал разговорчивый гвардеец.
С виду царю можно было дать лет этак под пятьдесят, а то и меньше, если волосы хной слегка подкрасить. Видно Медея и впрямь была волшебницей, не желающей видеть перед собой каждый день старую морщинистую рожу.
«Надо бы с этой дамочкой быть поосторожней!» — сразу же решил для себя Тесей, кланяясь сидящему на троне отцу.
— О, я вижу, в наш город пришел великий герой! — радостно воскликнул царь. — Это большая честь для нас. Ты так молод, а уже совершил пять славных подвигов! Воистину впечатляющее начало. Как же зовут тебя, о достойнейший из греков?
— Меня зовут Иесет, — торжественно ответил Тесей, не мудрствуя лукаво, назвав свое имя задом наперед. — Я прибыл к вам из далекой Арголиды.
— Арголида? — На лице Эгея промелькнула тень мечтательной задумчивости. — М-да, почти восемнадцать лет прошло с тех пор, как я был там в последний раз. Ваш правитель Питфей по-прежнему жив — здоров?
— Божественными молитвами, — учтиво ответил молодой герой. — Мудрее нашего царя не сыщешь правителя во всей Аттике.
— Это уж точно! — горько усмехнулся Эгей. — Тут я с тобой полностью согласен. Но скажи мне наконец какие же подвиги ты совершил?
Поборов зевок, Тесей небрежно перечислил:
— Я поверг в прах чудовищного сына Гефеста великана Перифета, я погубил сгибателя сосен Синида и зарезал кромионскую свинью. Также я жестоко расправился с коварным разбойником Скироном и полоумным маньяком Прокрустом.
— Да, славные дела, достойные великого героя! — хлопнул в ладоши царь. — Что ж, для тебя, друг, я сегодня устрою грандиозный пир, если ты, конечно, не против.
Тесей благосклонно согласился.
Теперь немного о Медее.
Медея крутила своим мужем, царем Афин, как хотела, используя в качестве рычагов давления две весьма эффективные вещи: тайну искусства омоложения и свое прекрасное тело.
Когда не помогало первое средство, задействовалось второе, не работало второе, использовалось первое, и так до бесконечности.
Царь, конечно, был не дурак, и на своей шее позволял ездить молодой жене из чисто эгоистических соображений. Молодость ему Медея частично вернула и продолжала возвращать с каждым днем, хотя Эгей предпочел бы остановиться на сорока годах — наиболее мужественном, в его представлении, возрасте.
Что касается всего остального, то и там было все на высшем уровне. В любовных делах молодая женушка знала толк, за что и была со скандалом изгнана из родного Коринфа. Кому она там отказала, так и осталось тайной за семью печатями. Говаривали, что тамошнему восьмидесятилетнему царю, но это все уже лирика, не имеющая к нашему повествованию решительно никакого отношения.
Медея здорово давила на могущественного мужа, и Эгей во многом ей уступал. В основном царица занималась махинациями на сельскохозяйственном рынке, получая от этого некое странное извращенное удовольствие. То цены на репу снизит, то на сельдерей повысит. Видно, желала гадина всенародного восстания. Игралась, так сказать, с огнем, а может, и вовсе мечтала о кровавой резне с последующим свержением надоевшего мужа.
Кто ее, стерву, знает.
Но на самом деле планы Медеи были еще более зловещими. Волшебница собиралась здорово ускорить процесс омоложения Эгея, быстренько вернув царя к годовалому возрасту, после чего можно было бы со спокойной душой править от его имени, пока малютка наконец перестанет делать под себя. Ну а с возможностями Медеи в перспективе у несчастного царя была целая вечность и бесконечная череда испачканных пеленок.
Хотя, в принципе, можно было бы не мотать годы вспять, а наоборот, прибавлять. Разницы практически никакой. Эгей бы так же делал под себя, но только в образе маразматического старца.
В общем, как только зловещий план осуществится и царица официально станет регентом при малолетнем Эгее, ничто больше не помешает ей как следует развлечься со всей царской гвардией.
Но вот пока… пока что даже за подобные мысли спокойный с виду Эгей вполне мог спустить с благоверной три шкуры, а из аппетитной идеальной попки нарезать ремней для конской сбруи.
Но тут во дворце внезапно появился Тесей и спутал Медее все планы.
Царица не понимала, что происходит, но сразу почувствовала исходящую от наглого молодого героя угрозу.
Страшные перемены нес спесивый стройный юноша и, погадав при помощи плошки с водой и горячего воска, волшебница только лишний раз в этом убедилась.
Обостренные чувства не обманули ее. Невесть откуда взявшийся герой с идиотским именем Иесет твердо стоял между Медеей и задуманным ею коварным планом.
Что ж, досадное препятствие следовало как можно скорее устранить, и готовящийся пир должен был стать местом действия грандиозной эпической трагедии под названием «Вероломное отравление за пиршественным столом юного героя Иесета».
Но трагическая пьеса — это одно, а жизнь — это нечто совсем другое.
Но обо всем по порядку.
На пир в честь могучего молодого героя собрался чуть ли не весь город.
Понятно, что тут присутствовали лишь самые достойные представители добропорядочных горожан, так сказать цвет Афин.
В самый роскошный зал царского дворца был допущен городской тюремщик (тщедушный унылого вида старикан), начальник стражи (бородатый головорез со шрамом во всю щеку), владелец сети афинских публичных домов (веселый полный иудей), парочка совершенно сумасшедшего вида философов, ну и прочие не менее достойные граждане.
Однако, когда все уже было практически готово к началу славного праздника, Медея вызвала своего мужа в дворцовый парк, дабы перетереть с ним одну крайне важную для нее тему.
— В чем дело? — довольно сварливо осведомился царь, поправляя на голове праздничный венок из плюща. — Что еще случилось? Неужели твое дело не могло подождать до утра следующего дня, когда я протрезвею?
— Нет, не могло! — обиженно поджав губы, ответила царица.
— Ну что там у тебя? Небось опять хочешь поднять цены на жареные семечки?
— Это по поводу твоего гостя, как его там… Иесета.
— По поводу Иесета? — здорово удивился Эгей. — Вполне достойный юноша. Ему всего лишь восемнадцать, а он уже совершил целых пять героических подвигов! Такое, знаешь ли, не часто случается. Представляю, что будет дальше, парень наверняка далеко пойдет.
— А по-моему… — злобно сощурившись, выпалила волшебница, — этот твой Иесет — спартанский шпион.
— С чего ты взяла? — рассмеялся царь. — Совсем, что ли, с ума сбрендила?
— Если кто у нас и сбрендил, так это ты! — гневно топнула ногой Медея. — Как можно быть таким слепцом и не видеть очевидное. У этого эллина нет бороды!
— Ну и что с того? — усмехнулся Эгей. — У тебя ее вон тоже нет, и никто по этому поводу не сокрушается.
— Все шутишь свои дурацкие шуточки, — презрительно бросила царица. — А известно ли тебе, что мужчины в Спарте, в первую очередь воины, всегда гладко выбривают свои подбородки?
— Честно говоря, я завидую широте твоих познаний, дорогая. Что еще спартанские воины выбривают? Может, просветишь?
— Просто возмутительно! — взвизгнула Медея. — Что ты себе вообще позволяешь? Где твое уважение, Эгей содействие и послушание, которые ты проявлял по отношению ко мне все это время?
— А ты мне надоела! — спокойно заявил Эгей. По самое «не могу». Меня достали твои постоянные капризы и упреки. С сегодняшнего дня я решил положить всему этому конец.
— Ах, так?!
— Да, так!
— Ну, смотри мне… только не говори потом, что я тебя не предупреждала.
— Предупреждала о чем?
— О затесавшемся к тебе в доверие шпионе.
У него даже имя какое-то странное, несвойственное нашей части Греции: Иесет. Наверняка это спартанское имя или, может быть, даже кличка, как у наемного убийцы!
— Ну и что ты предлагаешь? — спросил царь, — желая как можно скорее отвязаться от докучливой благоверной.
— Давай его отравим! — сладким, словно мед, голоском предложила Медея, и ее чудесные карие глазки при этом зловеще заблестели.
— Да ты ЧТО?!
— А чего ты боишься? Одним юношей больше, одним меньше, никто ничего не заметит, особенно когда все гости крепко упьются.
— Я вижу, дорогая, твой разум окончательно помутился. Ты перегрелась за день на солнце? Ты вообще соображаешь, ЧТО мне тут предложила? Коварно отравить великого героя! Да ты знаешь, что с нами после этого всемогущие боги сделают?!
— А при чем тут всемогущие боги? — недовольно скривилась волшебница.
— А кто даст гарантию, что Иесет не является близким родственником кого-нибудь из олимпийцев?
Угрюмо нахмурившись, Медея злобно сверлила мужа маниакальным взглядом.
— И потом, у нас нет никаких веских доказательств, — принялся резонно рассуждать Эгей. — Ты вот утверждаешь, что Иесет — спартанский шпион, только на основании того, что он не носит бороды. Смех, да и только.
Жена по-прежнему молчала.
— И вообще, с чего ты взяла, что спартанские воины начисто бреют свои подбородки? Зачем им заниматься этим хлопотным неблагодарным делом?
— Чтобы в бою враг не смог хватать их за бороду! — визгливо выкрикнула царица, понимая, что ее план подговорить мужа на отравление с треском провалился.
— Все, свободна! — раздраженно рявкнул Эгей. — Данная тема закрыта.
И снова поправив съехавший на затылок праздничный венок, царь решительно зашагал обратно во дворец.
— Ну что ж, ладно… — тихо прошипела ему вслед Медея. — Я все равно поступлю по-своему.
И начался пир.
Много хвалебных речей было произнесено в честь молодого Иесета, с готовностью рассказывающего каждому желающему о своих блистательных победах.
Особенно гостям понравилась расправа над разбойником Скироном, хотя за столом о таких вещах в приличном обществе, как правило, не говорят. Но льющееся рекой вино быстро заставляет эллинов забыть о всяком приличии.
Присутствующий на пиру знаменитый афинский аэд тут же сложил в честь храброго юноши героическую песню. Сочинял певец на ходу, да и струны на его эоле были слегка расстроены, но, несмотря на это, песня многим понравилась.
Тесей же мало что в ней понял, хотя честно вслушивался в ужасное дребезжание инструмента и полоумный вой пьяного исполнителя. Молодой герой лишь с натугой сумел разобрать несколько слов, таких как «слава», «великий подвиг», «немытые ноги» и «коровий хвост».
Последнее словосочетание вообще не лезло ни в какие ворота, но истинные поэты, они такие. Выражаются часто весьма образно, так что хрен потом на трезвую голову поймешь.
Весь этот триумф сильно смущал юношу, ибо он оказался совершенно чужд тщеславию, зазнайству и прочим «добродетелям», присущим греческим героям. (Ну и дурак!)
Особо Тесея заинтересовали совершенно сумасшедшие философы, глушившие просто умопомрачительное количество вина. Причем выглядели ученые мужи совершенно трезвыми, и это говорило о том, что на пиру присутствовали алкоголики с солидным стажем.
Речи вели эти философы крайне витиеватые, но одна тема юношу страшно заинтересовала.
Касалась эта тема некоего ученого Зенона из Элей и его знаменитых апорий.
— Секундочку, любезнейшие, — вмешался в яростный диспут Тесей. — Что значит слово «апория» и кто такой этот ваш Зенон?
Ученые мгновенно замолчали и посмотрели на молодого героя такими взглядами, словно юноша совершил в присутствии дам какую-нибудь непристойность.
«Как? — читалось в этих гневных взорах. — Он не знает, кто такой Зенон из Элей?! Куда катится лот мир!»
Но Тесей был главным героем пира, и потому ученым мужам все-таки пришлось ответить.
— «Апория» в буквальном переводе со старогреческого значит «безысходность», — с большим знанием дела благосклонно сообщил один из философов. — Это трудная неразрешимая проблема, связанная с возникновением парадокса. Аргумент против очевидного, вот что это такое!
— Зенон из Элеи — знаменитый философ, — высокомерно добавил второй ученый муж. — Так называемый представитель элейской школы, ученик почтенного Парменида. Зенон известен своими знаменитыми парадоксами, или апориями, если хотите, которые обосновывают невозможность движения как такового.
— Невозможность движения? — воскликнул Тесей, страшно возбудившись. — Опишите хотя бы один из его знаменитых парадоксов.
Философы в ответ страшно надулись, так и распираемые от собственной значимости. Ведь они знали много такого, чего не знал не только великий герой, но и царь любой части Греции, да тот же Эгей. Но, с другой стороны, кому весь этот бред был нужен? Вот вам и первый так называемый парадокс.
Пока ученые мужи молча упивались собственной гениальностью, сидевшая слева от Тесея Медея незаметно подсыпала юноше в кубок лошадиную порцию яда из старого фамильного перстня.
— Ну полно вам, почтеннейшие, — вмешался царь Эгей, — поведайте нам об одной из этих апорий.
И присутствующие на пиру гости одобрительно загудели.
— Что ж, — улыбнулся в нечесаную бороду один из философов. — Нам известно много апорий. Ну скажем, апории «Стадион», «Стрела», «Ахиллес и черепаха», «Дихотомия». И это лишь малая толика того, что нам известно.
— Потрясающе! — пораженно воскликнул Тесей, нечаянно роняя на пол полный смертельного яда кубок.
Медея тихо выругалась, но слуги налили разошедшемуся юноше новый кубок, и волшебница приободрилась, незаметно сняв с левого уха массивную сережку, где хранился концентрированный порошок от тараканов.
— Ну вот, к примеру, апория под названием «Дихотомия», — продолжал разглагольствовать ученый муж. — В чем ее соль, так сказать…
Тесей с увлечением слушал философа, и вторая порция яда благополучно переместилась в его вино.
— В апории «Дихотомия» утверждается невозможность движения. Для того, чтобы преодолеть умозрительное расстояние между точками А и В человек сначала должен преодолеть половину этого расстояния, скажем, от точки А к точке С. А чтобы пройти половину расстояния А — С ему следует пройти половину половины А — В и так до бесконечности. В итоге Зенон пришел к выводу, что человек вообще не в состоянии сдвинуться с места, и следовательно, он труп. Жертва разрушающей вселенную энтропии.
— Друзья, выходит, мы все давно мертвы! — пафосно воскликнул изрядно выпивший царь. — Следовательно, ешьте и глушите вино столько, сколько хотите, нам теперь все равно.
— Да здравствует Зенон! — оглушительно неслось над залом. — Да здравствуют апории, ура-а-а!
Отбивающегося сучковатой палкой философа подняли на руки, и под оглушительный хохот стали качать прямо посередине зала.
— Поставьте меня на место! — неистово орал ученый муж, лупя пьяных весельчаков палкой по головам. — Движение невозможно!
— Ура-а-а! — не выдержал и Тесей, случайно выливая все содержимое своего кубка на голову расположившейся слева Медее.
— И-и-и! — оглушительно завизжала царица, хватаясь за мокрые волосы.
— Ой, простите, — смутился раскрасневшийся герой.
Выкрикивая жуткие проклятия, потерявшая над собой контроль царица стрелой выскочила из пиршественного зала. Отжала волосы, и, подойдя к одному из застывших в пустом коридоре стражника, мертвой хваткой вцепилась в его секиру.
Не ожидавший ничего подобного воин остолбенело вытаращился на жену Эгея.
— Отдай! — ультимативно потребовала Медея.
Вытаращенные глаза стражника в панике забегали по сторонам.
— Это приказ!
Несчастный разжал пальцы, и волшебница, получив желаемое, изящно поправила испорченную прическу, зловеще при этом добавив:
— Ну ладно…
Лишившийся своего оружия страж в панике заметался по коридору, но, найдя в темном углу кем-то забытую швабру, быстро успокоился и, взяв оную наперевес, торжественно вернулся на свой пост.
Со сверкающей отточенным лезвием секирой в руках Медея не спеша вернулась в пиршественный зал.
— Ия-я-я!.. — в запале выкрикнула царица, опуская секиру на голову Тесея.
Но с выбранной траекторией вышла ошибочка, и оружие опустилось аккурат на пиршественный стол, легко разрубив праздничную индейку.
Тесей обернулся:
— О, премного благодарен, — лучезарно улыбаясь, юноша взял с блюда огромный ломоть мяса, — а я все думаю, как ее разрезать, ножа-то на столе нет.
— А-а-а!.. — истошно выдала Медея, снова занося над головой жуткую секиру.
— Минуточку! — Эгей резко встал из-за пиршественного стола, не глядя, отшвырнул локтем благоверную вместе с секирой в противоположный конец зала. — Ответь мне, Иесет, откуда у тебя такой странный меч?
— Этот? — Тесей небрежно коснулся серпообразных ножен. — Взгляните, если желаете.
И меч был легко извлечен из ножен.
— Сынок! — басом зарыдал растроганный отец. — Ты наконец пришел, а я, старый дурак, гадаю, откуда у тебя на поясе висят такие знакомые мне ножны. И твое имя… о, как я был слеп!
И родственники торжественно обнялись.
— Папа!
— Сынок!
— Папа!
— Сколько лет, сколько зим.
— Восемнадцать, папа, восемнадцать!
— Ах, как ты вырос, возмужал.
— Стараюсь соответствовать! (Эй, ведь это моя реплика! Ох, Софоклюс, найду — урою!)
— Но погоди… — озадаченно нахмурил брови Эгей, — а где же мои сандалии? Если не ошибаюсь, я гоже положил их под камень.
— Сандалии приказали долго жить! — усмехнулся Тесей, доставая из-за доспехов два кожаных блина.
— О боги, я узнаю их! — На глаза царя снова навернулись скупые мужские слезы.-Что ж, попробую отдать их какому-нибудь обувному мастеру, пусть сделает что сможет.
Вот так счастливо окончилась эта история.
Спросите, а что стало с коварной Медеей?
Да ничего с ней не стало, что ей, дуре, сделается. Изгнали ее из Афин с большим позором, сам же Эгей и изгнал.
Но горе интриганки было вдвойне ужасным, ибо пролитое Тесеем ей на голову отравленное вино привело к тому, что благоверная царя Афин полностью облысела.
Вот так-то всегда и бывает с коварными злодеями.
Однако на этом увлекательная история о приключениях знаменитого Тесея, к счастью, не заканчивается, ибо и впрямь полны чудес земли великой Греции.
Глава девятая
Царь Эгей был не так уж и стар, как представлял себе Тесей.
Статный, подтянутый седовласый красавец вовсе не напоминал ту дряхлую развалину, которую описал разговорчивый гвардеец.
С виду царю можно было дать лет этак под пятьдесят, а то и меньше, если волосы хной слегка подкрасить. Видно Медея и впрямь была волшебницей, не желающей видеть перед собой каждый день старую морщинистую рожу.
«Надо бы с этой дамочкой быть поосторожней!» — сразу же решил для себя Тесей, кланяясь сидящему на троне отцу.
— О, я вижу, в наш город пришел великий герой! — радостно воскликнул царь. — Это большая честь для нас. Ты так молод, а уже совершил пять славных подвигов! Воистину впечатляющее начало. Как же зовут тебя, о достойнейший из греков?
— Меня зовут Иесет, — торжественно ответил Тесей, не мудрствуя лукаво, назвав свое имя задом наперед. — Я прибыл к вам из далекой Арголиды.
— Арголида? — На лице Эгея промелькнула тень мечтательной задумчивости. — М-да, почти восемнадцать лет прошло с тех пор, как я был там в последний раз. Ваш правитель Питфей по-прежнему жив — здоров?
— Божественными молитвами, — учтиво ответил молодой герой. — Мудрее нашего царя не сыщешь правителя во всей Аттике.
— Это уж точно! — горько усмехнулся Эгей. — Тут я с тобой полностью согласен. Но скажи мне наконец какие же подвиги ты совершил?
Поборов зевок, Тесей небрежно перечислил:
— Я поверг в прах чудовищного сына Гефеста великана Перифета, я погубил сгибателя сосен Синида и зарезал кромионскую свинью. Также я жестоко расправился с коварным разбойником Скироном и полоумным маньяком Прокрустом.
— Да, славные дела, достойные великого героя! — хлопнул в ладоши царь. — Что ж, для тебя, друг, я сегодня устрою грандиозный пир, если ты, конечно, не против.
Тесей благосклонно согласился.
* * *
Теперь немного о Медее.
Медея крутила своим мужем, царем Афин, как хотела, используя в качестве рычагов давления две весьма эффективные вещи: тайну искусства омоложения и свое прекрасное тело.
Когда не помогало первое средство, задействовалось второе, не работало второе, использовалось первое, и так до бесконечности.
Царь, конечно, был не дурак, и на своей шее позволял ездить молодой жене из чисто эгоистических соображений. Молодость ему Медея частично вернула и продолжала возвращать с каждым днем, хотя Эгей предпочел бы остановиться на сорока годах — наиболее мужественном, в его представлении, возрасте.
Что касается всего остального, то и там было все на высшем уровне. В любовных делах молодая женушка знала толк, за что и была со скандалом изгнана из родного Коринфа. Кому она там отказала, так и осталось тайной за семью печатями. Говаривали, что тамошнему восьмидесятилетнему царю, но это все уже лирика, не имеющая к нашему повествованию решительно никакого отношения.
Медея здорово давила на могущественного мужа, и Эгей во многом ей уступал. В основном царица занималась махинациями на сельскохозяйственном рынке, получая от этого некое странное извращенное удовольствие. То цены на репу снизит, то на сельдерей повысит. Видно, желала гадина всенародного восстания. Игралась, так сказать, с огнем, а может, и вовсе мечтала о кровавой резне с последующим свержением надоевшего мужа.
Кто ее, стерву, знает.
Но на самом деле планы Медеи были еще более зловещими. Волшебница собиралась здорово ускорить процесс омоложения Эгея, быстренько вернув царя к годовалому возрасту, после чего можно было бы со спокойной душой править от его имени, пока малютка наконец перестанет делать под себя. Ну а с возможностями Медеи в перспективе у несчастного царя была целая вечность и бесконечная череда испачканных пеленок.
Хотя, в принципе, можно было бы не мотать годы вспять, а наоборот, прибавлять. Разницы практически никакой. Эгей бы так же делал под себя, но только в образе маразматического старца.
В общем, как только зловещий план осуществится и царица официально станет регентом при малолетнем Эгее, ничто больше не помешает ей как следует развлечься со всей царской гвардией.
Но вот пока… пока что даже за подобные мысли спокойный с виду Эгей вполне мог спустить с благоверной три шкуры, а из аппетитной идеальной попки нарезать ремней для конской сбруи.
Но тут во дворце внезапно появился Тесей и спутал Медее все планы.
Царица не понимала, что происходит, но сразу почувствовала исходящую от наглого молодого героя угрозу.
Страшные перемены нес спесивый стройный юноша и, погадав при помощи плошки с водой и горячего воска, волшебница только лишний раз в этом убедилась.
Обостренные чувства не обманули ее. Невесть откуда взявшийся герой с идиотским именем Иесет твердо стоял между Медеей и задуманным ею коварным планом.
Что ж, досадное препятствие следовало как можно скорее устранить, и готовящийся пир должен был стать местом действия грандиозной эпической трагедии под названием «Вероломное отравление за пиршественным столом юного героя Иесета».
Но трагическая пьеса — это одно, а жизнь — это нечто совсем другое.
Но обо всем по порядку.
* * *
На пир в честь могучего молодого героя собрался чуть ли не весь город.
Понятно, что тут присутствовали лишь самые достойные представители добропорядочных горожан, так сказать цвет Афин.
В самый роскошный зал царского дворца был допущен городской тюремщик (тщедушный унылого вида старикан), начальник стражи (бородатый головорез со шрамом во всю щеку), владелец сети афинских публичных домов (веселый полный иудей), парочка совершенно сумасшедшего вида философов, ну и прочие не менее достойные граждане.
Однако, когда все уже было практически готово к началу славного праздника, Медея вызвала своего мужа в дворцовый парк, дабы перетереть с ним одну крайне важную для нее тему.
— В чем дело? — довольно сварливо осведомился царь, поправляя на голове праздничный венок из плюща. — Что еще случилось? Неужели твое дело не могло подождать до утра следующего дня, когда я протрезвею?
— Нет, не могло! — обиженно поджав губы, ответила царица.
— Ну что там у тебя? Небось опять хочешь поднять цены на жареные семечки?
— Это по поводу твоего гостя, как его там… Иесета.
— По поводу Иесета? — здорово удивился Эгей. — Вполне достойный юноша. Ему всего лишь восемнадцать, а он уже совершил целых пять героических подвигов! Такое, знаешь ли, не часто случается. Представляю, что будет дальше, парень наверняка далеко пойдет.
— А по-моему… — злобно сощурившись, выпалила волшебница, — этот твой Иесет — спартанский шпион.
— С чего ты взяла? — рассмеялся царь. — Совсем, что ли, с ума сбрендила?
— Если кто у нас и сбрендил, так это ты! — гневно топнула ногой Медея. — Как можно быть таким слепцом и не видеть очевидное. У этого эллина нет бороды!
— Ну и что с того? — усмехнулся Эгей. — У тебя ее вон тоже нет, и никто по этому поводу не сокрушается.
— Все шутишь свои дурацкие шуточки, — презрительно бросила царица. — А известно ли тебе, что мужчины в Спарте, в первую очередь воины, всегда гладко выбривают свои подбородки?
— Честно говоря, я завидую широте твоих познаний, дорогая. Что еще спартанские воины выбривают? Может, просветишь?
— Просто возмутительно! — взвизгнула Медея. — Что ты себе вообще позволяешь? Где твое уважение, Эгей содействие и послушание, которые ты проявлял по отношению ко мне все это время?
— А ты мне надоела! — спокойно заявил Эгей. По самое «не могу». Меня достали твои постоянные капризы и упреки. С сегодняшнего дня я решил положить всему этому конец.
— Ах, так?!
— Да, так!
— Ну, смотри мне… только не говори потом, что я тебя не предупреждала.
— Предупреждала о чем?
— О затесавшемся к тебе в доверие шпионе.
У него даже имя какое-то странное, несвойственное нашей части Греции: Иесет. Наверняка это спартанское имя или, может быть, даже кличка, как у наемного убийцы!
— Ну и что ты предлагаешь? — спросил царь, — желая как можно скорее отвязаться от докучливой благоверной.
— Давай его отравим! — сладким, словно мед, голоском предложила Медея, и ее чудесные карие глазки при этом зловеще заблестели.
— Да ты ЧТО?!
— А чего ты боишься? Одним юношей больше, одним меньше, никто ничего не заметит, особенно когда все гости крепко упьются.
— Я вижу, дорогая, твой разум окончательно помутился. Ты перегрелась за день на солнце? Ты вообще соображаешь, ЧТО мне тут предложила? Коварно отравить великого героя! Да ты знаешь, что с нами после этого всемогущие боги сделают?!
— А при чем тут всемогущие боги? — недовольно скривилась волшебница.
— А кто даст гарантию, что Иесет не является близким родственником кого-нибудь из олимпийцев?
Угрюмо нахмурившись, Медея злобно сверлила мужа маниакальным взглядом.
— И потом, у нас нет никаких веских доказательств, — принялся резонно рассуждать Эгей. — Ты вот утверждаешь, что Иесет — спартанский шпион, только на основании того, что он не носит бороды. Смех, да и только.
Жена по-прежнему молчала.
— И вообще, с чего ты взяла, что спартанские воины начисто бреют свои подбородки? Зачем им заниматься этим хлопотным неблагодарным делом?
— Чтобы в бою враг не смог хватать их за бороду! — визгливо выкрикнула царица, понимая, что ее план подговорить мужа на отравление с треском провалился.
— Все, свободна! — раздраженно рявкнул Эгей. — Данная тема закрыта.
И снова поправив съехавший на затылок праздничный венок, царь решительно зашагал обратно во дворец.
— Ну что ж, ладно… — тихо прошипела ему вслед Медея. — Я все равно поступлю по-своему.
* * *
И начался пир.
Много хвалебных речей было произнесено в честь молодого Иесета, с готовностью рассказывающего каждому желающему о своих блистательных победах.
Особенно гостям понравилась расправа над разбойником Скироном, хотя за столом о таких вещах в приличном обществе, как правило, не говорят. Но льющееся рекой вино быстро заставляет эллинов забыть о всяком приличии.
Присутствующий на пиру знаменитый афинский аэд тут же сложил в честь храброго юноши героическую песню. Сочинял певец на ходу, да и струны на его эоле были слегка расстроены, но, несмотря на это, песня многим понравилась.
Тесей же мало что в ней понял, хотя честно вслушивался в ужасное дребезжание инструмента и полоумный вой пьяного исполнителя. Молодой герой лишь с натугой сумел разобрать несколько слов, таких как «слава», «великий подвиг», «немытые ноги» и «коровий хвост».
Последнее словосочетание вообще не лезло ни в какие ворота, но истинные поэты, они такие. Выражаются часто весьма образно, так что хрен потом на трезвую голову поймешь.
Весь этот триумф сильно смущал юношу, ибо он оказался совершенно чужд тщеславию, зазнайству и прочим «добродетелям», присущим греческим героям. (Ну и дурак!)
Особо Тесея заинтересовали совершенно сумасшедшие философы, глушившие просто умопомрачительное количество вина. Причем выглядели ученые мужи совершенно трезвыми, и это говорило о том, что на пиру присутствовали алкоголики с солидным стажем.
Речи вели эти философы крайне витиеватые, но одна тема юношу страшно заинтересовала.
Касалась эта тема некоего ученого Зенона из Элей и его знаменитых апорий.
— Секундочку, любезнейшие, — вмешался в яростный диспут Тесей. — Что значит слово «апория» и кто такой этот ваш Зенон?
Ученые мгновенно замолчали и посмотрели на молодого героя такими взглядами, словно юноша совершил в присутствии дам какую-нибудь непристойность.
«Как? — читалось в этих гневных взорах. — Он не знает, кто такой Зенон из Элей?! Куда катится лот мир!»
Но Тесей был главным героем пира, и потому ученым мужам все-таки пришлось ответить.
— «Апория» в буквальном переводе со старогреческого значит «безысходность», — с большим знанием дела благосклонно сообщил один из философов. — Это трудная неразрешимая проблема, связанная с возникновением парадокса. Аргумент против очевидного, вот что это такое!
— Зенон из Элеи — знаменитый философ, — высокомерно добавил второй ученый муж. — Так называемый представитель элейской школы, ученик почтенного Парменида. Зенон известен своими знаменитыми парадоксами, или апориями, если хотите, которые обосновывают невозможность движения как такового.
— Невозможность движения? — воскликнул Тесей, страшно возбудившись. — Опишите хотя бы один из его знаменитых парадоксов.
Философы в ответ страшно надулись, так и распираемые от собственной значимости. Ведь они знали много такого, чего не знал не только великий герой, но и царь любой части Греции, да тот же Эгей. Но, с другой стороны, кому весь этот бред был нужен? Вот вам и первый так называемый парадокс.
Пока ученые мужи молча упивались собственной гениальностью, сидевшая слева от Тесея Медея незаметно подсыпала юноше в кубок лошадиную порцию яда из старого фамильного перстня.
— Ну полно вам, почтеннейшие, — вмешался царь Эгей, — поведайте нам об одной из этих апорий.
И присутствующие на пиру гости одобрительно загудели.
— Что ж, — улыбнулся в нечесаную бороду один из философов. — Нам известно много апорий. Ну скажем, апории «Стадион», «Стрела», «Ахиллес и черепаха», «Дихотомия». И это лишь малая толика того, что нам известно.
— Потрясающе! — пораженно воскликнул Тесей, нечаянно роняя на пол полный смертельного яда кубок.
Медея тихо выругалась, но слуги налили разошедшемуся юноше новый кубок, и волшебница приободрилась, незаметно сняв с левого уха массивную сережку, где хранился концентрированный порошок от тараканов.
— Ну вот, к примеру, апория под названием «Дихотомия», — продолжал разглагольствовать ученый муж. — В чем ее соль, так сказать…
Тесей с увлечением слушал философа, и вторая порция яда благополучно переместилась в его вино.
— В апории «Дихотомия» утверждается невозможность движения. Для того, чтобы преодолеть умозрительное расстояние между точками А и В человек сначала должен преодолеть половину этого расстояния, скажем, от точки А к точке С. А чтобы пройти половину расстояния А — С ему следует пройти половину половины А — В и так до бесконечности. В итоге Зенон пришел к выводу, что человек вообще не в состоянии сдвинуться с места, и следовательно, он труп. Жертва разрушающей вселенную энтропии.
— Друзья, выходит, мы все давно мертвы! — пафосно воскликнул изрядно выпивший царь. — Следовательно, ешьте и глушите вино столько, сколько хотите, нам теперь все равно.
— Да здравствует Зенон! — оглушительно неслось над залом. — Да здравствуют апории, ура-а-а!
Отбивающегося сучковатой палкой философа подняли на руки, и под оглушительный хохот стали качать прямо посередине зала.
— Поставьте меня на место! — неистово орал ученый муж, лупя пьяных весельчаков палкой по головам. — Движение невозможно!
— Ура-а-а! — не выдержал и Тесей, случайно выливая все содержимое своего кубка на голову расположившейся слева Медее.
— И-и-и! — оглушительно завизжала царица, хватаясь за мокрые волосы.
— Ой, простите, — смутился раскрасневшийся герой.
Выкрикивая жуткие проклятия, потерявшая над собой контроль царица стрелой выскочила из пиршественного зала. Отжала волосы, и, подойдя к одному из застывших в пустом коридоре стражника, мертвой хваткой вцепилась в его секиру.
Не ожидавший ничего подобного воин остолбенело вытаращился на жену Эгея.
— Отдай! — ультимативно потребовала Медея.
Вытаращенные глаза стражника в панике забегали по сторонам.
— Это приказ!
Несчастный разжал пальцы, и волшебница, получив желаемое, изящно поправила испорченную прическу, зловеще при этом добавив:
— Ну ладно…
Лишившийся своего оружия страж в панике заметался по коридору, но, найдя в темном углу кем-то забытую швабру, быстро успокоился и, взяв оную наперевес, торжественно вернулся на свой пост.
Со сверкающей отточенным лезвием секирой в руках Медея не спеша вернулась в пиршественный зал.
— Ия-я-я!.. — в запале выкрикнула царица, опуская секиру на голову Тесея.
Но с выбранной траекторией вышла ошибочка, и оружие опустилось аккурат на пиршественный стол, легко разрубив праздничную индейку.
Тесей обернулся:
— О, премного благодарен, — лучезарно улыбаясь, юноша взял с блюда огромный ломоть мяса, — а я все думаю, как ее разрезать, ножа-то на столе нет.
— А-а-а!.. — истошно выдала Медея, снова занося над головой жуткую секиру.
— Минуточку! — Эгей резко встал из-за пиршественного стола, не глядя, отшвырнул локтем благоверную вместе с секирой в противоположный конец зала. — Ответь мне, Иесет, откуда у тебя такой странный меч?
— Этот? — Тесей небрежно коснулся серпообразных ножен. — Взгляните, если желаете.
И меч был легко извлечен из ножен.
— Сынок! — басом зарыдал растроганный отец. — Ты наконец пришел, а я, старый дурак, гадаю, откуда у тебя на поясе висят такие знакомые мне ножны. И твое имя… о, как я был слеп!
И родственники торжественно обнялись.
— Папа!
— Сынок!
— Папа!
— Сколько лет, сколько зим.
— Восемнадцать, папа, восемнадцать!
— Ах, как ты вырос, возмужал.
— Стараюсь соответствовать! (Эй, ведь это моя реплика! Ох, Софоклюс, найду — урою!)
— Но погоди… — озадаченно нахмурил брови Эгей, — а где же мои сандалии? Если не ошибаюсь, я гоже положил их под камень.
— Сандалии приказали долго жить! — усмехнулся Тесей, доставая из-за доспехов два кожаных блина.
— О боги, я узнаю их! — На глаза царя снова навернулись скупые мужские слезы.-Что ж, попробую отдать их какому-нибудь обувному мастеру, пусть сделает что сможет.
Вот так счастливо окончилась эта история.
Спросите, а что стало с коварной Медеей?
Да ничего с ней не стало, что ей, дуре, сделается. Изгнали ее из Афин с большим позором, сам же Эгей и изгнал.
Но горе интриганки было вдвойне ужасным, ибо пролитое Тесеем ей на голову отравленное вино привело к тому, что благоверная царя Афин полностью облысела.
Вот так-то всегда и бывает с коварными злодеями.
Однако на этом увлекательная история о приключениях знаменитого Тесея, к счастью, не заканчивается, ибо и впрямь полны чудес земли великой Греции.
Глава девятая
ПУТЕШЕСТВИЕ ТЕСЕЯ НА КРИТ
На следующий день после великолепного пира, закончившегося изгнанием из Афин коварной Медеи, молодой герой решил слегка прогуляться по утреннему городу, дабы подробней осмотреть местные достопримечательности: посчитать фонтаны, изучить величественные храмы богов-олимпийцев, заглянуть в местный амфитеатр. Ведь все это рано или поздно будет его. Именно Тесей станет следующим царем после ухода Эгея в мрачное царство Аида.
Но гостеприимный предок пока не собирался умирать, помолодев при помощи чар Медеи на добрые три десятка лет. Тесея же подобный расклад вполне устраивал, ибо рановато пока ему становиться царем. Жизнь ведь только начинается, а в мире столько интересного. Вот посеребрит герою виски время, тогда можно и на царский трон взобраться, дать отдохнуть натруженным за годы странствий мышцам.
Тщательный осмотр города вовсе не разочаровал юношу. Более славную резиденцию трудно себе и представить. Без сомнения, Афины были во сто крат богаче Троисены, да и казна Эгея побольше, нежели у старого плута Питфея. Это молодой герой уяснил сразу же. Дед ведь тоже не вечный, того и гляди помрет, и Арголида по праву достанется блистательному внуку…
«Вот бы соединить все эти чудесные земли!» — мечтательно подумал Тесей, мысленно сливая Афины и Арголиду в одно государство.
Достав из-за пазухи восковую дощечку, юноша быстро набросал примерную карту Греции. Пометил крестиком Троисену, а птичкой Афины.
— М-да, — вслух произнес Тесей, покусывая кончик палочки для письма.
Картинка выходила забавная, ибо, чтобы соединить славные земли в одну, молодому герою предстояло завоевать добрую часть Греции, включая Спарту, Калидон и прочие не менее могущественные города.
— Ну и что же мне делать? — тихо пробормотал Тесей. — Не разорваться же, в конце концов…
Планы были грандиозными, но бессмысленными, ибо медведь пока еще бегал по лесу и вовсю жрал малину. А делить шкуру еще не убитого зверя — дело неблагородное и даже глупое.
Так молодой герой и стоял посреди площади в мрачных раздумьях, безмерно удивляя спешащих мимо добропорядочных граждан. У многих лица были слегка опухшие, и это говорило о том, что данные субъекты вчера славно порезвились на устроенном в честь Тесея празднике.
Вывели юношу из задумчивости чьи-то горестные стенания.
Тесей поспешно спрятал восковую дощечку с планом будущих завоеваний и огляделся по сторонам.
Городскую площадь пересекала странная процессия, состоящая из семи стройных юношей (нет, отнюдь не героев) и семи прелестных девушек, облаченных во все черное. Следом за этой странной и довольно мрачной компанией со стенаниями плелись какие-то люди, как видно, родственники грустных молодых людей.
Но особо Тесея поразил невысокий чернобородый иудей, который убивался больше всех. Он рвал на себе волосы, кусал широкополую шляпу и жалобно причитал на непонятном восточном языке.
Именно этого прохвоста и окликнул герой, решив выяснить, что это все означает.
— Эй, ты, чернобородый!
— Вы обращаетесь ко мне? — удивился иудей, резко прекратив убиваться.
Тесей хмуро кивнул, подзывая иноземца пальцем. Пожав плечами, тот приблизился, нервно сминая в руках покусанную шляпу.
— Объясни мне, друг, что тут у вас происходит?
— Вы имеете в виду процессию этих юношей и девушек?
— Ага!
— Странно, что вы не слышали. Ужасная печаль царит сегодня в Афинах.
— Но ведь вчера все веселились?!
— То было вчера, — значительно возразил иудей, — а сегодня у многих похмелье, головы болят. Но дело не только в этом. Настал день, когда Афины вынуждены в третий раз платить дань Криту. В афинский порт сегодня утром прибыл черный корабль.
— На хрена?! — безмерно удивился Тесей.
— На хрена что? — не понял иноземец. — На хрена прибыл корабль или на хрена Афины платят дань Криту?
— И то и другое.
— Что ж, отвечу по порядку. Корабль прибыл вот за этими юношами и девушками. Ну а что касается второго… Пару месяцев назад гостил в Афинах младший сын царя Миноса Андрогей, жуткий пройдоха и дебошир. Царь Эгей, зная, насколько важен прибывший в город гость, многое спускал ему с рук. Эгей ничего не сказал, когда Андрогей с друзьями поджег знаменитое афинское питейное заведение «В гостях у Фавна», царь промолчал и тогда, когда распоясавшиеся наглецы стали швырять камни в окна его дворца. Но когда хулиганы принялись домогаться жриц — девственниц местного храма Афины, терпению Эгея пришел конец и при помощи дворцовых гвардейцев он изгнал дебоширов из города. При этом больше всех досталось Андрогею, которому желающие выслужиться перед царем солдаты выбили правый глаз и сломали левую ногу.
— Да, дела… — протянул ошарашенный Тесей.
— Политика! — хитро усмехнулся иудей. — Великая штука. Так вот, после этого скандального случая царь Крита Минос наложил на Афины позорную дань. Каждые три недели афиняне обязаны посылать на Крит семь юношей и семь девушек. Их отвозят на остров и запирают в огромном Лабиринте, где проживает ужасное чудовище по имени Минотавр.
— Мино… кто?
— Минотавр, — тщательно выговаривая каждую букву, повторил иноземец.
— А это еще что за фигня? — изумленно воскликнул герой.
— О… это такая фигня… — Иудей снова хитро усмехнулся. — Говорят, что Минотавр выглядит как человек, но лишь до половины, здоровый такой бугай с головой быка. Хотя неясно, откуда берутся такие слухи, когда из Лабиринта пока что никто не вернулся.
— Никто не вернулся? — непонимающе повторил Тесей.
— Ну да! По тем же непроверенным слухам чудовище пожирает всех, кто попадает в Лабиринт.
— Ну, блин! — только и нашелся что сказать возмущенный до глубины души юноша.
— Вот так-то, — грустно вздохнул иноземец.
— Подожди-ка, — насторожился герой, — а чего это ты так сейчас убивался? В этой толпе был твой сын или, может, дочь?
— Нет, что ты, — замахал руками иудей. — Разве я похож на сумасшедшего? Чтобы моя Эзрочка, мой чудесный цветочек, попала в лапы кровожадного монстра? Нет, извольте. Тем более что иноземцев в качестве дани Минос не принимает. Вот вернул на прошлой неделе двух эфиопов. У одного, правда, не было ноги. Горожане сразу же решили, мол, Минотавр слопал. Спрашивают дурака: «Где нога твоя?», а тот в ответ: «Не сторож я ноге своей». Сдается мне, он уже без ноги на Крит приплыл.
— Так за каким сатиром ты рвал на себе волосы и кусал шляпу? — все недоумевал окончательно сбитый с толку Тесей.
— За компанию! — лучезарно улыбнулся иноземец и заговорщицким шепотом добавил: — Я репетирую сцену похорон своей тещи.
— А что, она у тебя… уже того?
— К сожалению, нет, — тут же погрустнел иудей, — но знаешь, все ведь может случиться. Во всяком случае, я не теряю надежды и каждый день молю всемогущих богов о чуде.
Но гостеприимный предок пока не собирался умирать, помолодев при помощи чар Медеи на добрые три десятка лет. Тесея же подобный расклад вполне устраивал, ибо рановато пока ему становиться царем. Жизнь ведь только начинается, а в мире столько интересного. Вот посеребрит герою виски время, тогда можно и на царский трон взобраться, дать отдохнуть натруженным за годы странствий мышцам.
Тщательный осмотр города вовсе не разочаровал юношу. Более славную резиденцию трудно себе и представить. Без сомнения, Афины были во сто крат богаче Троисены, да и казна Эгея побольше, нежели у старого плута Питфея. Это молодой герой уяснил сразу же. Дед ведь тоже не вечный, того и гляди помрет, и Арголида по праву достанется блистательному внуку…
«Вот бы соединить все эти чудесные земли!» — мечтательно подумал Тесей, мысленно сливая Афины и Арголиду в одно государство.
Достав из-за пазухи восковую дощечку, юноша быстро набросал примерную карту Греции. Пометил крестиком Троисену, а птичкой Афины.
— М-да, — вслух произнес Тесей, покусывая кончик палочки для письма.
Картинка выходила забавная, ибо, чтобы соединить славные земли в одну, молодому герою предстояло завоевать добрую часть Греции, включая Спарту, Калидон и прочие не менее могущественные города.
— Ну и что же мне делать? — тихо пробормотал Тесей. — Не разорваться же, в конце концов…
Планы были грандиозными, но бессмысленными, ибо медведь пока еще бегал по лесу и вовсю жрал малину. А делить шкуру еще не убитого зверя — дело неблагородное и даже глупое.
Так молодой герой и стоял посреди площади в мрачных раздумьях, безмерно удивляя спешащих мимо добропорядочных граждан. У многих лица были слегка опухшие, и это говорило о том, что данные субъекты вчера славно порезвились на устроенном в честь Тесея празднике.
Вывели юношу из задумчивости чьи-то горестные стенания.
Тесей поспешно спрятал восковую дощечку с планом будущих завоеваний и огляделся по сторонам.
Городскую площадь пересекала странная процессия, состоящая из семи стройных юношей (нет, отнюдь не героев) и семи прелестных девушек, облаченных во все черное. Следом за этой странной и довольно мрачной компанией со стенаниями плелись какие-то люди, как видно, родственники грустных молодых людей.
Но особо Тесея поразил невысокий чернобородый иудей, который убивался больше всех. Он рвал на себе волосы, кусал широкополую шляпу и жалобно причитал на непонятном восточном языке.
Именно этого прохвоста и окликнул герой, решив выяснить, что это все означает.
— Эй, ты, чернобородый!
— Вы обращаетесь ко мне? — удивился иудей, резко прекратив убиваться.
Тесей хмуро кивнул, подзывая иноземца пальцем. Пожав плечами, тот приблизился, нервно сминая в руках покусанную шляпу.
— Объясни мне, друг, что тут у вас происходит?
— Вы имеете в виду процессию этих юношей и девушек?
— Ага!
— Странно, что вы не слышали. Ужасная печаль царит сегодня в Афинах.
— Но ведь вчера все веселились?!
— То было вчера, — значительно возразил иудей, — а сегодня у многих похмелье, головы болят. Но дело не только в этом. Настал день, когда Афины вынуждены в третий раз платить дань Криту. В афинский порт сегодня утром прибыл черный корабль.
— На хрена?! — безмерно удивился Тесей.
— На хрена что? — не понял иноземец. — На хрена прибыл корабль или на хрена Афины платят дань Криту?
— И то и другое.
— Что ж, отвечу по порядку. Корабль прибыл вот за этими юношами и девушками. Ну а что касается второго… Пару месяцев назад гостил в Афинах младший сын царя Миноса Андрогей, жуткий пройдоха и дебошир. Царь Эгей, зная, насколько важен прибывший в город гость, многое спускал ему с рук. Эгей ничего не сказал, когда Андрогей с друзьями поджег знаменитое афинское питейное заведение «В гостях у Фавна», царь промолчал и тогда, когда распоясавшиеся наглецы стали швырять камни в окна его дворца. Но когда хулиганы принялись домогаться жриц — девственниц местного храма Афины, терпению Эгея пришел конец и при помощи дворцовых гвардейцев он изгнал дебоширов из города. При этом больше всех досталось Андрогею, которому желающие выслужиться перед царем солдаты выбили правый глаз и сломали левую ногу.
— Да, дела… — протянул ошарашенный Тесей.
— Политика! — хитро усмехнулся иудей. — Великая штука. Так вот, после этого скандального случая царь Крита Минос наложил на Афины позорную дань. Каждые три недели афиняне обязаны посылать на Крит семь юношей и семь девушек. Их отвозят на остров и запирают в огромном Лабиринте, где проживает ужасное чудовище по имени Минотавр.
— Мино… кто?
— Минотавр, — тщательно выговаривая каждую букву, повторил иноземец.
— А это еще что за фигня? — изумленно воскликнул герой.
— О… это такая фигня… — Иудей снова хитро усмехнулся. — Говорят, что Минотавр выглядит как человек, но лишь до половины, здоровый такой бугай с головой быка. Хотя неясно, откуда берутся такие слухи, когда из Лабиринта пока что никто не вернулся.
— Никто не вернулся? — непонимающе повторил Тесей.
— Ну да! По тем же непроверенным слухам чудовище пожирает всех, кто попадает в Лабиринт.
— Ну, блин! — только и нашелся что сказать возмущенный до глубины души юноша.
— Вот так-то, — грустно вздохнул иноземец.
— Подожди-ка, — насторожился герой, — а чего это ты так сейчас убивался? В этой толпе был твой сын или, может, дочь?
— Нет, что ты, — замахал руками иудей. — Разве я похож на сумасшедшего? Чтобы моя Эзрочка, мой чудесный цветочек, попала в лапы кровожадного монстра? Нет, извольте. Тем более что иноземцев в качестве дани Минос не принимает. Вот вернул на прошлой неделе двух эфиопов. У одного, правда, не было ноги. Горожане сразу же решили, мол, Минотавр слопал. Спрашивают дурака: «Где нога твоя?», а тот в ответ: «Не сторож я ноге своей». Сдается мне, он уже без ноги на Крит приплыл.
— Так за каким сатиром ты рвал на себе волосы и кусал шляпу? — все недоумевал окончательно сбитый с толку Тесей.
— За компанию! — лучезарно улыбнулся иноземец и заговорщицким шепотом добавил: — Я репетирую сцену похорон своей тещи.
— А что, она у тебя… уже того?
— К сожалению, нет, — тут же погрустнел иудей, — но знаешь, все ведь может случиться. Во всяком случае, я не теряю надежды и каждый день молю всемогущих богов о чуде.