Страница:
Люк спрыгнул с лошади, и мужчины пожали друг другу руки.
— Я Джо Маккой. Я вас ждал. Ваше стадо заметили далеко от Абилина. Похоже, у нас с вами может выгореть неплохое дельце.
— Будем надеяться. — У Люка точно гора свалилась с плеч, и он улыбнулся поверх головы Маккоя Флинту и Кливу.
— Я Люк Маккензи. А это мои братья Флинт и Клив.
— Рад познакомиться, джентльмены. — Маккой протянул руку.
Так это и есть знаменитый Джозеф Маккой, подумала Гарнет, пристально рассматривая молодого человека. Люк рассказывал о нем — молодом предпринимателе, который превратил Абилин в самый известный аграрный город на западе. Сразу после войны он понял, какую выгоду сулит отправка скота из переполненного Техаса в восточные города, где говядина пойдет нарасхват. И выбрал Абилин в Канзасе как пункт погрузки скота в железнодорожные составы. Результат превзошел даже его самые смелые ожидания.
— Ваше стадо в этом году шестое. Издалека гнали? — спросил Маккой.
— Примерно семьсот миль. У нас ранчо в западном Техасе, недалеко от Ред-Ривер.
Маккой сунул руки в карманы и оглядел животных:
— Коровы, похоже, здоровые и их более пяти сотен.
— Почти шестьсот, мистер Маккой. И больше сотни телят.
— Тогда пройдемте в контору и займемся делом. — Но в это время он заметил фургоны и поспешил к повозкам: — Добрый день, леди.
— Моя жена, — представил Люк. — А это миссис Скотт и мисс Малон.
Маккой поздоровался с каждой.
— Наши дела займут не так уж мало времени, леди. А вы, я уверен, устали. Почему бы вам не устроиться в «Гуртовщиках» и не отдохнуть с дороги?
Люк кивнул Хами:
— Поезжайте, соечка, а мы присоединимся к вам, как только покончим с делами.
— И не забудьте передать портье, что это я вас послал и велел как следует о вас позаботиться.
Женщины тронули лошадей. Но тут Гарнет обернулась и с удивлением окинула взглядом рынок скота.
— Такого шумного места в жизни не встречала. Только послушайте: паровозы свистят, вагоны лязгают, копыта стучат по деревянным платформам. Да тут все звуки мира!
— И представь себе, так все лето, — заметила Хани.
— Не удивлюсь, если на зиму они вообще закрывают город, — пошутила подруга.
Они подкатили к трехэтажному желтому зданию. Над дверьми красовалась вывеска: «Коттедж гуртовщиков».
— Скажите, пожалуйста, это еще и коттедж, — усмехнулась Гарнет. И, оглядев с дюжину мужчин, сидевших на веранде, прошептала Хани: — Если ты поймала себя на мысли, что на тебя пялятся, считай, что так оно и есть.
— В таких костюмчиках с жилетками они не очень-то смахивают на гуртовщиков, — усомнилась Хани, — Да и мы в наших насквозь пропыленных джинсах не совсем те дамы, к которым они привыкли на востоке, — засмеялась Гарнет.
— Не ожидала ничего подобного в ярмарочном канзасском городке, — удивлялась Хани, оглядывая вестибюль гостиницы. — Такой отель можно встретить разве что в Чикаго или Сан-Франциско.
Она подошла к конторке, а Гарнет осмотрелась вокруг: несколько дверей вели в гостиную и ресторан.
— Багаж у вас с собой, мадам? — спросил служащий гостиницы, встретивший их с явным неодобрением.
— В фургоне, — ответила Хани.
— Я пошлю за ним посыльного. — Портье кивнул ожидавшему неподалеку мальчику.
— Нет смысла разгружать весь фургон, — вступила в разговор Мод. — Я покажу мальчику, что нам потребуется в номера.
— Сколько вам нужно комнат, мадам? — В голосе портье сквозило презрение.
— Одна для меня и мужа и смежная для сына. — Хани повернулась к Гарнет. — Сколько еще, миссис Скотт? — Она замялась, вопросительно глядя на подругу.
— Кливу, Мод и нам с Флинтом — всего три.
— Значит, пять комнат, две из которых смежные. Я вас правильно понял, мадам? — переспросил портье.
— Вроде бы так. Я не ошиблась, Гарнет?
— В комнатах ванны с краном и туалеты.
— В каждой? — Хани в изумлении покачала головой. — Невероятно! Пять таких комнат найдется?
— Мадам, в нашей гостинице восемьдесят номеров.
— Превосходно!
— Есть двухкомнатные. Я бы предложил такой для вас и вашего сына. Он гораздо удобнее.
— В нем две спальни?
— Нет, мадам, спальня и гостиная.
— Тогда скажите… — Хани слегка смутилась. — О, простите, как ваше имя?
— Теодор Дэнверс, мадам.
Хани поманила его пальцем и продолжала заговорщическим шепотом:
— Скажите, мистер Дэнверс, если бы вы оказались на моем месте — замужем за самым симпатичным мужчиной в Техасе и последние два месяца спали в фургоне на походной кровати в окружении полудюжины людей… захотели бы вы делить спальню с сыном?
Портье покраснел, как свекла. Хани подмигнула ему и весело улыбнулась:
— Так что давайте смежные.
Он позвонил в колокольчик и вызвал другого рассыльного:
— Проводи леди в их апартаменты, — и бросил брезгливый взгляд на Амиго. — А животное поместить вместе с лошадьми и фургонами?
— Амиго? Боже мой, нет! — Хани притворно ужаснулась. При звуке своего имени пес насторожил уши и вильнул хвостом. — Амиго спит только на кровати — на простынях из тончайшего полотна. Надеюсь, у вас именно такие, мистер Дэнверс? — Она направилась к лестнице, но на полпути обернулась: — Да, забыла передать вам привет от мистера Маккоя. Он велел предоставить все удобства.
При упоминании этого имени кровь отхлынула от лица портье.
— От мистера Маккоя?
— От него самого.
— Надеюсь, миссис Маккензи, вы получите удовольствие от пребывания в Абилине, — запоздало спохватился он и улыбнулся с притворной любезностью.
— Теперь… безусловно.
— Ты чудовище! — шепнула Гарнет на ухо подруг-re, когда они вслед за посыльным поднимались по лестнице.
— Не будет задирать нос, — весело отозвалась Хани. — За кого он нас принял? За провинциальных замухрышек? И решил попугать. По рассказам Люка, здесь еще пару лет назад затерялось всего несколько хижин посреди прерий, но Маккой возвел целый город — Абилин.
— Да, с тех пор деревушка в прериях, безусловно, изменилась, — заключила Гарнет, выглядывая из окна расположенной на третьем этаже комнаты Хани. — Чего только здесь теперь нет: от скобяной лавки до кабинета дантиста. Даже фотоателье. Давай пройдемся!
— Попозже, — отозвалась подруга. — Сперва хочу отмокнуть в ванне.
— Интересно, а как Мод?
Хани покачала головой:
— Сказала, что сначала тоже как следует вымоется, а потом заляжет на перину и не встанет, пока мы не соберемся из города.
— Остаются Джош и Амиго. Составят мне компанию?
— Джош убежал смотреть, как грузят скот. А где Амиго, можно без труда догадаться.
— Ладно, одна не пойду. Придется возвращаться в комнату и лезть в ванну.
— Знаешь, — лукаво улыбнулась Хани, — можешь взять Джоша, когда возвратится Люк.
— С удовольствием бы, — рассмеялась Гар-нет, — но когда вернутся мужчины, мне тоже будет чем заняться. — И с этими словами она направилась в свою комнату.
— Двадцать четыре тысячи долларов! — воскликнул Люк, выходя из конторы Маккоя. — Флинт, ты можешь в это поверить? — Он хлопнул брата по плечу. — И еще выручим почти тысячу за лошадей и фургоны. Нечего их тащить обратно в Техас. — Он обнял Клива. — Пошли, братишка, закажу тебе выпивку!
Братья остановились у дверей гостиницы и отправили Джоша наверх.
— Дядя Флинт! Дядя Клив! А почему нельзя мне? Я тоже хочу пить, — расстроился мальчик.
— Салун не место для детей, — сурово оборвал его отец. — Если хочешь пить — поди скажи матери. Она даст тебе воды.
— Вы тоже будете пить воду?
— Нет, не воду, — признался Люк. — Ну, беги! — и, легонько шлепнув сына, здогонку крикнул: — Скажи маме, я буду через полчаса.
Как только Джош скрылся на лестнице, мужчины повернули к стеклянным дверям салуна «Аламо», Окинув взглядом начищенные до блеска медные ручки, зеркала и картины на стенах, Клив даже присвистнул.
— Шикарно. Такое я видел только в Сан-Франциско.
Но Люк не стал оглядываться по сторонам. Мыслями он был уже в Техасе и строил планы, как с толком потратить заработанные деньги.
— Первым делом из своей доли куплю Хани приличную плиту. Сначала расплачусь с Мод и Гарнет, а остальное разделим.
— Забудь о всякой дележке, — отозвался Клив. — Дашь на первый случай пару тысчонок, и довольно. Остальное тебе нужнее. Придется покупать новый скот.
— Да, но не забывай, что в Техасе коровы мне обойдутся по три доллара за голову.
— Мне тоже больше не надо, — вступил в разговор Флинт. — Куда мне деньги? Возить с собой?
Люк и Клив многозначительно переглянулись.
— Мне казалось, ты подумывал о том, чтобы обосноваться с Гарнет, — начал старший Маккензи. — Купим «Флайнг-Ф», и наше ранчо расширится.
— Вряд ли это заинтересует Гарнет. После трагедии с Джебом и Джоем она меня почти не замечает.
— Что бы там ни было, вам надо поговорить и во всем разобраться, — предложил Клив. — Во всяком случае, тебе следует знать…
Но он не успел договорить: полдюжины ковбоев ввалились в салун и направились к ним.
— Это вы пригнали сегодня стадо? — Компанию возглавлял высокий худой человек с маленькими черными глазками. Из-за слегка выдающихся вперед зубов лицо казалось неприятным, но револьверы на каждом боку красноречиво свидетельствовали, что с ним необходимо считаться. — Кто из вас будет говорить?
Люк окинул незнакомцев наметанным глазом бывшего шерифа, и они ему не понравились.
— У нас все взрослые, чтобы говорить за себя.
— Сколько голов в стаде?
— Достаточно.
— Это не ответ, — начал выходить из себя главарь.
Флинт оперся плечом о стойку и поставил каблуки на роскошную медную перекладину:
— А не слишком ли много вопросов ты задаешь незнакомым людям?
— Вы, парни, из Техаса, поэтому вам невдомек, кто я такой.
— И кто же ты такой? — поднял бровь Люк.
— Мы с ребятами представляем абилинское общество защиты скотоводов.
— Первый раз слышу. — Люк отвернулся и подал бармену знак снова наполнить рюмку.
— Можешь считать, что в этом городе мы и есть закон.
— Да ну? — на этот раз подал голос Флинт. — Не знал, что в Абилине есть представители закона.
— Неофициальные. Горожанам приходится брать дела в свои руки.
— Значит, блюстители порядка? — Люк отхлебнул виски.
— Не совсем. Мы присматриваем за законностью сделок в городе.
— Законностью сделок? — удивился Люк. — Насколько мне известно, в вашем городе нет никаких властей: ни мэра, ни городского совета. О каком же присмотре идет речь?
— Ну как же… пени… налоги…
— Налоги на что?
— Ну, хотя бы на то, что вы пригнали сюда ваше стадо. Мы берем по пять долларов с головы.
— С какой стати? — осведомился Люк.
— Вы гнали скот по нашей земле. Так что будьте добры, уплатите скромную мзду.
— Такая мзда мне отнюдь не кажется скромной, — возразил Флинт, а когда один из шестерых попытался обойти его сзади, решительно тряхнул головой: — Не люблю, когда вокруг меня толпятся. Так что встань туда, где стоял. — В его позе сквозила такая угроза, что человек невольно отпрянул. А Флинт повернулся к главарю шайки: — А у тебя, приятель, есть какое-нибудь имя, кроме Урода?
— Твой поганый язык обойдется вам в лишний доллар с головы. Вы, чертовы техасцы, настолько тупы, что не соображаете, когда лучше промолчать.
— Может быть, и так. Но не настолько тупы, чтобы не распознать банду жалких вымогателей.
— Я вижу, парень, ты нарываешься на драку. — Главарь перевел презрительный взгляд на Клива: — А ты что молчишь?
— Слушаю. — Клив изобразил полную растерянность. — Драться собираетесь на кулаках, на ножах или будете палить из револьверов?
— С вас хватит и кулаков. Будешь участвовать?
— Пожалуй, воздержусь.
— Первый разумный техасец, которого я встречаю. Тогда уноси поскорее свою задницу.
Клив отошел к соседнему столику и сел на стул.
— А посмотреть можно? — Его рот растянулся в наивной улыбке.
— Никакой настоящей драки здесь не будет: только начнется и сразу кончится. Считай сам: шесть против двоих.
Клив понимающе кивнул:
— Дело дрянь. Поэтому я и вышел из игры. Мы втроем — слишком жирно для вас.
В глазах канзасца блеснул злобный огонь.
— Хватит трепаться. Налог повышен до десяти долларов с головы.
— Слышь, Люк, — снова заговорил Флинт. — Помнится, братья Бун рассказывали, что их отца и мать угробили вот такие же канзасские обиралы. Видать, уморили угрозами.
Из-за столика в углу салуна послышался громкий взрыв хохота, и вперед выступил затянутый в кожу человек. В его твердой походке сразу ощущалась уверенность. Флинт заметил два револьвера на поясе рукоятками вперед, чтобы быстрее выхватывать руками крест-накрест. Во всем салуне лишь от этого незнакомца исходила прямая угроза — куда большая, чем от кривозубого вымогателя со всей его шайкой.
Флинт весь напрягся: если этот тип заодно с мародерами, они попали в сложный переплет — тогда одними кулаками не обойтись. Он лихорадочно искал в противнике какую-нибудь слабину и разглядывал с ног до головы. Шляпы на незнакомце не было, и его длинные волосы рассыпались по плечам. Они были светлыми, как у Гар-нет, но с каштановым отливом, как ее локоны только при лунном свете. Нос горбился, как клюв орла, а взгляд то ли серых, то ли голубых глаз был настолько пронзительным, что любому, кто рискнул бы встать их обладателю поперек дороги, сразу становилось не по себе.
— Жалкие людишки, — произнес он, обращаясь к шайке. — Какие жалкие людишки! Неужели вы не понимаете, что эти ребята способны вытрясти из вас душу? И часто вы этим занимаетесь?
— А это кто еще? — опешил главарь. — Тоже чертов конфедерат?
— Ошибаешься, кривозубый. Я имел честь сражаться против армии конфедератов за северян. А ты, судя по всему, нет. Иначе бы сразу понял, на каких наскочил южан. И не мешкал бы, называя имя.
— А ты не умнее их и потому вляпался в такое же дерьмо.
— Честное слово, не понимаю, как эта мерзкая плюгавка до сих пор умудряется оставаться в живых.
Рука мародера еще только тянулась к кобуре, а «кольт» Флинта уже был обнажен.
— Не вздумай! — предупредил он. А револьверы Люка и Клива уставились в других вымогателей.
Зато незнакомец даже не побеспокоился, чтобы выхватить оружие. Его взгляд был прикован к канзасцу.
— Теперь понимаешь, как тебе везет. Благодари этих людей: они только что спасли тебе жизнь. — Он похлопал по рукоятям револьверов. — Если бы вытащил их я, ты бы уже лежал с простреленной башкой. — Взгляд незнакомца стал холоднее стали. — А теперь воспользуйся собственным советом и уноси поскорее задницу, потому что в другой раз может и не повезти.
Канзасец немного поколебался, но тут же повернулся к банде:
— Пошли, ребята. — Остальные пятеро тут же потопали за ним.
Люк протянул незнакомцу руку:
— За нами выпивка. Вы спасли нас от необходимости вытряхивать из этих подонков душу. Меня зовут Люк Маккензи. Грозный храбрец, что справа, мой брат Флинт. Другой — мой брат Клив.
— Рад познакомиться, джентльмены. Мое имя — Джеймс Хикок, хотя многие называют меня Диким Биллом, — представился незнакомец, пожимая братьям руки.
— Достойный псевдоним, — одобрил Клив.
— Что достойный? — не понял Флинт.
— Прозвище, братишка, прозвище, — рассмеялся Клив и двинулся к бару.
— В вас, Люк, что-то есть от шерифа, — заметил Хикок.
— То же самое могу сказать и о вас, Дикий Билл, — ответил старший Маккензи.
— Бросьте, — подмигнул Хикок, — выкиньте из головы этот мой… псевдоним и зовите просто Джимом. Так поступают мои друзья.
— Вы правы, Джим, я был пару лет шерифом в Калифорнии.
— А я сейчас шерифом в округе Эллис. Пару лет назад был заместителем начальника полицейского участка в Форт-Райли.
— А что привело вас в Абилин? — спросил Клив.
Хикок с отвращением скривился:
— В последние два года этот город стал головной болью для каждого шерифа в Канзасе. Бродяги и всякий сброд вроде этих мародеров шныряют по всему штату, чтобы в конце концов оказаться здесь. Кому-то пора навести здесь порядок.
— У вас бы, пожалуй, вышло, Хикок. — Флинт поднял свою рюмку.
— Как знать. Может, когда-нибудь и займусь. А сейчас у меня по горло дел в округе Эллис. — Он допил виски. — Я пришел сюда перекинуться в карты. И кажется, за тем столом затевается игра. Рад был познакомиться, джентльмены. — Хикок пожал всем руки. — На вашем месте я бы не задерживался в Абилине и, как только позволят дела, выбирался бы отсюда подобру-поздорову.
— Так мы и предполагаем, — ответил Люк.
— И почаще, ребята, оборачивайтесь назад. Сколько служу шерифом, ни в одном городе не видел столько подонков. — Он кивнул и зашагал к игорному столу.
— Надо поскорее получить в банке деньги и пора возвращаться в гостиницу к женщинам, — забеспокоился Люк.
— А потом последуем совету Хикока и уберемся отсюда восвояси, — поддержал его Клив.
— Согласен, — буркнул Флинт. — Того и гляди наткнешься на какие-нибудь неприятности.
Глава 29
— Я Джо Маккой. Я вас ждал. Ваше стадо заметили далеко от Абилина. Похоже, у нас с вами может выгореть неплохое дельце.
— Будем надеяться. — У Люка точно гора свалилась с плеч, и он улыбнулся поверх головы Маккоя Флинту и Кливу.
— Я Люк Маккензи. А это мои братья Флинт и Клив.
— Рад познакомиться, джентльмены. — Маккой протянул руку.
Так это и есть знаменитый Джозеф Маккой, подумала Гарнет, пристально рассматривая молодого человека. Люк рассказывал о нем — молодом предпринимателе, который превратил Абилин в самый известный аграрный город на западе. Сразу после войны он понял, какую выгоду сулит отправка скота из переполненного Техаса в восточные города, где говядина пойдет нарасхват. И выбрал Абилин в Канзасе как пункт погрузки скота в железнодорожные составы. Результат превзошел даже его самые смелые ожидания.
— Ваше стадо в этом году шестое. Издалека гнали? — спросил Маккой.
— Примерно семьсот миль. У нас ранчо в западном Техасе, недалеко от Ред-Ривер.
Маккой сунул руки в карманы и оглядел животных:
— Коровы, похоже, здоровые и их более пяти сотен.
— Почти шестьсот, мистер Маккой. И больше сотни телят.
— Тогда пройдемте в контору и займемся делом. — Но в это время он заметил фургоны и поспешил к повозкам: — Добрый день, леди.
— Моя жена, — представил Люк. — А это миссис Скотт и мисс Малон.
Маккой поздоровался с каждой.
— Наши дела займут не так уж мало времени, леди. А вы, я уверен, устали. Почему бы вам не устроиться в «Гуртовщиках» и не отдохнуть с дороги?
Люк кивнул Хами:
— Поезжайте, соечка, а мы присоединимся к вам, как только покончим с делами.
— И не забудьте передать портье, что это я вас послал и велел как следует о вас позаботиться.
Женщины тронули лошадей. Но тут Гарнет обернулась и с удивлением окинула взглядом рынок скота.
— Такого шумного места в жизни не встречала. Только послушайте: паровозы свистят, вагоны лязгают, копыта стучат по деревянным платформам. Да тут все звуки мира!
— И представь себе, так все лето, — заметила Хани.
— Не удивлюсь, если на зиму они вообще закрывают город, — пошутила подруга.
Они подкатили к трехэтажному желтому зданию. Над дверьми красовалась вывеска: «Коттедж гуртовщиков».
— Скажите, пожалуйста, это еще и коттедж, — усмехнулась Гарнет. И, оглядев с дюжину мужчин, сидевших на веранде, прошептала Хани: — Если ты поймала себя на мысли, что на тебя пялятся, считай, что так оно и есть.
— В таких костюмчиках с жилетками они не очень-то смахивают на гуртовщиков, — усомнилась Хани, — Да и мы в наших насквозь пропыленных джинсах не совсем те дамы, к которым они привыкли на востоке, — засмеялась Гарнет.
— Не ожидала ничего подобного в ярмарочном канзасском городке, — удивлялась Хани, оглядывая вестибюль гостиницы. — Такой отель можно встретить разве что в Чикаго или Сан-Франциско.
Она подошла к конторке, а Гарнет осмотрелась вокруг: несколько дверей вели в гостиную и ресторан.
— Багаж у вас с собой, мадам? — спросил служащий гостиницы, встретивший их с явным неодобрением.
— В фургоне, — ответила Хани.
— Я пошлю за ним посыльного. — Портье кивнул ожидавшему неподалеку мальчику.
— Нет смысла разгружать весь фургон, — вступила в разговор Мод. — Я покажу мальчику, что нам потребуется в номера.
— Сколько вам нужно комнат, мадам? — В голосе портье сквозило презрение.
— Одна для меня и мужа и смежная для сына. — Хани повернулась к Гарнет. — Сколько еще, миссис Скотт? — Она замялась, вопросительно глядя на подругу.
— Кливу, Мод и нам с Флинтом — всего три.
— Значит, пять комнат, две из которых смежные. Я вас правильно понял, мадам? — переспросил портье.
— Вроде бы так. Я не ошиблась, Гарнет?
— В комнатах ванны с краном и туалеты.
— В каждой? — Хани в изумлении покачала головой. — Невероятно! Пять таких комнат найдется?
— Мадам, в нашей гостинице восемьдесят номеров.
— Превосходно!
— Есть двухкомнатные. Я бы предложил такой для вас и вашего сына. Он гораздо удобнее.
— В нем две спальни?
— Нет, мадам, спальня и гостиная.
— Тогда скажите… — Хани слегка смутилась. — О, простите, как ваше имя?
— Теодор Дэнверс, мадам.
Хани поманила его пальцем и продолжала заговорщическим шепотом:
— Скажите, мистер Дэнверс, если бы вы оказались на моем месте — замужем за самым симпатичным мужчиной в Техасе и последние два месяца спали в фургоне на походной кровати в окружении полудюжины людей… захотели бы вы делить спальню с сыном?
Портье покраснел, как свекла. Хани подмигнула ему и весело улыбнулась:
— Так что давайте смежные.
Он позвонил в колокольчик и вызвал другого рассыльного:
— Проводи леди в их апартаменты, — и бросил брезгливый взгляд на Амиго. — А животное поместить вместе с лошадьми и фургонами?
— Амиго? Боже мой, нет! — Хани притворно ужаснулась. При звуке своего имени пес насторожил уши и вильнул хвостом. — Амиго спит только на кровати — на простынях из тончайшего полотна. Надеюсь, у вас именно такие, мистер Дэнверс? — Она направилась к лестнице, но на полпути обернулась: — Да, забыла передать вам привет от мистера Маккоя. Он велел предоставить все удобства.
При упоминании этого имени кровь отхлынула от лица портье.
— От мистера Маккоя?
— От него самого.
— Надеюсь, миссис Маккензи, вы получите удовольствие от пребывания в Абилине, — запоздало спохватился он и улыбнулся с притворной любезностью.
— Теперь… безусловно.
— Ты чудовище! — шепнула Гарнет на ухо подруг-re, когда они вслед за посыльным поднимались по лестнице.
— Не будет задирать нос, — весело отозвалась Хани. — За кого он нас принял? За провинциальных замухрышек? И решил попугать. По рассказам Люка, здесь еще пару лет назад затерялось всего несколько хижин посреди прерий, но Маккой возвел целый город — Абилин.
— Да, с тех пор деревушка в прериях, безусловно, изменилась, — заключила Гарнет, выглядывая из окна расположенной на третьем этаже комнаты Хани. — Чего только здесь теперь нет: от скобяной лавки до кабинета дантиста. Даже фотоателье. Давай пройдемся!
— Попозже, — отозвалась подруга. — Сперва хочу отмокнуть в ванне.
— Интересно, а как Мод?
Хани покачала головой:
— Сказала, что сначала тоже как следует вымоется, а потом заляжет на перину и не встанет, пока мы не соберемся из города.
— Остаются Джош и Амиго. Составят мне компанию?
— Джош убежал смотреть, как грузят скот. А где Амиго, можно без труда догадаться.
— Ладно, одна не пойду. Придется возвращаться в комнату и лезть в ванну.
— Знаешь, — лукаво улыбнулась Хани, — можешь взять Джоша, когда возвратится Люк.
— С удовольствием бы, — рассмеялась Гар-нет, — но когда вернутся мужчины, мне тоже будет чем заняться. — И с этими словами она направилась в свою комнату.
— Двадцать четыре тысячи долларов! — воскликнул Люк, выходя из конторы Маккоя. — Флинт, ты можешь в это поверить? — Он хлопнул брата по плечу. — И еще выручим почти тысячу за лошадей и фургоны. Нечего их тащить обратно в Техас. — Он обнял Клива. — Пошли, братишка, закажу тебе выпивку!
Братья остановились у дверей гостиницы и отправили Джоша наверх.
— Дядя Флинт! Дядя Клив! А почему нельзя мне? Я тоже хочу пить, — расстроился мальчик.
— Салун не место для детей, — сурово оборвал его отец. — Если хочешь пить — поди скажи матери. Она даст тебе воды.
— Вы тоже будете пить воду?
— Нет, не воду, — признался Люк. — Ну, беги! — и, легонько шлепнув сына, здогонку крикнул: — Скажи маме, я буду через полчаса.
Как только Джош скрылся на лестнице, мужчины повернули к стеклянным дверям салуна «Аламо», Окинув взглядом начищенные до блеска медные ручки, зеркала и картины на стенах, Клив даже присвистнул.
— Шикарно. Такое я видел только в Сан-Франциско.
Но Люк не стал оглядываться по сторонам. Мыслями он был уже в Техасе и строил планы, как с толком потратить заработанные деньги.
— Первым делом из своей доли куплю Хани приличную плиту. Сначала расплачусь с Мод и Гарнет, а остальное разделим.
— Забудь о всякой дележке, — отозвался Клив. — Дашь на первый случай пару тысчонок, и довольно. Остальное тебе нужнее. Придется покупать новый скот.
— Да, но не забывай, что в Техасе коровы мне обойдутся по три доллара за голову.
— Мне тоже больше не надо, — вступил в разговор Флинт. — Куда мне деньги? Возить с собой?
Люк и Клив многозначительно переглянулись.
— Мне казалось, ты подумывал о том, чтобы обосноваться с Гарнет, — начал старший Маккензи. — Купим «Флайнг-Ф», и наше ранчо расширится.
— Вряд ли это заинтересует Гарнет. После трагедии с Джебом и Джоем она меня почти не замечает.
— Что бы там ни было, вам надо поговорить и во всем разобраться, — предложил Клив. — Во всяком случае, тебе следует знать…
Но он не успел договорить: полдюжины ковбоев ввалились в салун и направились к ним.
— Это вы пригнали сегодня стадо? — Компанию возглавлял высокий худой человек с маленькими черными глазками. Из-за слегка выдающихся вперед зубов лицо казалось неприятным, но револьверы на каждом боку красноречиво свидетельствовали, что с ним необходимо считаться. — Кто из вас будет говорить?
Люк окинул незнакомцев наметанным глазом бывшего шерифа, и они ему не понравились.
— У нас все взрослые, чтобы говорить за себя.
— Сколько голов в стаде?
— Достаточно.
— Это не ответ, — начал выходить из себя главарь.
Флинт оперся плечом о стойку и поставил каблуки на роскошную медную перекладину:
— А не слишком ли много вопросов ты задаешь незнакомым людям?
— Вы, парни, из Техаса, поэтому вам невдомек, кто я такой.
— И кто же ты такой? — поднял бровь Люк.
— Мы с ребятами представляем абилинское общество защиты скотоводов.
— Первый раз слышу. — Люк отвернулся и подал бармену знак снова наполнить рюмку.
— Можешь считать, что в этом городе мы и есть закон.
— Да ну? — на этот раз подал голос Флинт. — Не знал, что в Абилине есть представители закона.
— Неофициальные. Горожанам приходится брать дела в свои руки.
— Значит, блюстители порядка? — Люк отхлебнул виски.
— Не совсем. Мы присматриваем за законностью сделок в городе.
— Законностью сделок? — удивился Люк. — Насколько мне известно, в вашем городе нет никаких властей: ни мэра, ни городского совета. О каком же присмотре идет речь?
— Ну как же… пени… налоги…
— Налоги на что?
— Ну, хотя бы на то, что вы пригнали сюда ваше стадо. Мы берем по пять долларов с головы.
— С какой стати? — осведомился Люк.
— Вы гнали скот по нашей земле. Так что будьте добры, уплатите скромную мзду.
— Такая мзда мне отнюдь не кажется скромной, — возразил Флинт, а когда один из шестерых попытался обойти его сзади, решительно тряхнул головой: — Не люблю, когда вокруг меня толпятся. Так что встань туда, где стоял. — В его позе сквозила такая угроза, что человек невольно отпрянул. А Флинт повернулся к главарю шайки: — А у тебя, приятель, есть какое-нибудь имя, кроме Урода?
— Твой поганый язык обойдется вам в лишний доллар с головы. Вы, чертовы техасцы, настолько тупы, что не соображаете, когда лучше промолчать.
— Может быть, и так. Но не настолько тупы, чтобы не распознать банду жалких вымогателей.
— Я вижу, парень, ты нарываешься на драку. — Главарь перевел презрительный взгляд на Клива: — А ты что молчишь?
— Слушаю. — Клив изобразил полную растерянность. — Драться собираетесь на кулаках, на ножах или будете палить из револьверов?
— С вас хватит и кулаков. Будешь участвовать?
— Пожалуй, воздержусь.
— Первый разумный техасец, которого я встречаю. Тогда уноси поскорее свою задницу.
Клив отошел к соседнему столику и сел на стул.
— А посмотреть можно? — Его рот растянулся в наивной улыбке.
— Никакой настоящей драки здесь не будет: только начнется и сразу кончится. Считай сам: шесть против двоих.
Клив понимающе кивнул:
— Дело дрянь. Поэтому я и вышел из игры. Мы втроем — слишком жирно для вас.
В глазах канзасца блеснул злобный огонь.
— Хватит трепаться. Налог повышен до десяти долларов с головы.
— Слышь, Люк, — снова заговорил Флинт. — Помнится, братья Бун рассказывали, что их отца и мать угробили вот такие же канзасские обиралы. Видать, уморили угрозами.
Из-за столика в углу салуна послышался громкий взрыв хохота, и вперед выступил затянутый в кожу человек. В его твердой походке сразу ощущалась уверенность. Флинт заметил два револьвера на поясе рукоятками вперед, чтобы быстрее выхватывать руками крест-накрест. Во всем салуне лишь от этого незнакомца исходила прямая угроза — куда большая, чем от кривозубого вымогателя со всей его шайкой.
Флинт весь напрягся: если этот тип заодно с мародерами, они попали в сложный переплет — тогда одними кулаками не обойтись. Он лихорадочно искал в противнике какую-нибудь слабину и разглядывал с ног до головы. Шляпы на незнакомце не было, и его длинные волосы рассыпались по плечам. Они были светлыми, как у Гар-нет, но с каштановым отливом, как ее локоны только при лунном свете. Нос горбился, как клюв орла, а взгляд то ли серых, то ли голубых глаз был настолько пронзительным, что любому, кто рискнул бы встать их обладателю поперек дороги, сразу становилось не по себе.
— Жалкие людишки, — произнес он, обращаясь к шайке. — Какие жалкие людишки! Неужели вы не понимаете, что эти ребята способны вытрясти из вас душу? И часто вы этим занимаетесь?
— А это кто еще? — опешил главарь. — Тоже чертов конфедерат?
— Ошибаешься, кривозубый. Я имел честь сражаться против армии конфедератов за северян. А ты, судя по всему, нет. Иначе бы сразу понял, на каких наскочил южан. И не мешкал бы, называя имя.
— А ты не умнее их и потому вляпался в такое же дерьмо.
— Честное слово, не понимаю, как эта мерзкая плюгавка до сих пор умудряется оставаться в живых.
Рука мародера еще только тянулась к кобуре, а «кольт» Флинта уже был обнажен.
— Не вздумай! — предупредил он. А револьверы Люка и Клива уставились в других вымогателей.
Зато незнакомец даже не побеспокоился, чтобы выхватить оружие. Его взгляд был прикован к канзасцу.
— Теперь понимаешь, как тебе везет. Благодари этих людей: они только что спасли тебе жизнь. — Он похлопал по рукоятям револьверов. — Если бы вытащил их я, ты бы уже лежал с простреленной башкой. — Взгляд незнакомца стал холоднее стали. — А теперь воспользуйся собственным советом и уноси поскорее задницу, потому что в другой раз может и не повезти.
Канзасец немного поколебался, но тут же повернулся к банде:
— Пошли, ребята. — Остальные пятеро тут же потопали за ним.
Люк протянул незнакомцу руку:
— За нами выпивка. Вы спасли нас от необходимости вытряхивать из этих подонков душу. Меня зовут Люк Маккензи. Грозный храбрец, что справа, мой брат Флинт. Другой — мой брат Клив.
— Рад познакомиться, джентльмены. Мое имя — Джеймс Хикок, хотя многие называют меня Диким Биллом, — представился незнакомец, пожимая братьям руки.
— Достойный псевдоним, — одобрил Клив.
— Что достойный? — не понял Флинт.
— Прозвище, братишка, прозвище, — рассмеялся Клив и двинулся к бару.
— В вас, Люк, что-то есть от шерифа, — заметил Хикок.
— То же самое могу сказать и о вас, Дикий Билл, — ответил старший Маккензи.
— Бросьте, — подмигнул Хикок, — выкиньте из головы этот мой… псевдоним и зовите просто Джимом. Так поступают мои друзья.
— Вы правы, Джим, я был пару лет шерифом в Калифорнии.
— А я сейчас шерифом в округе Эллис. Пару лет назад был заместителем начальника полицейского участка в Форт-Райли.
— А что привело вас в Абилин? — спросил Клив.
Хикок с отвращением скривился:
— В последние два года этот город стал головной болью для каждого шерифа в Канзасе. Бродяги и всякий сброд вроде этих мародеров шныряют по всему штату, чтобы в конце концов оказаться здесь. Кому-то пора навести здесь порядок.
— У вас бы, пожалуй, вышло, Хикок. — Флинт поднял свою рюмку.
— Как знать. Может, когда-нибудь и займусь. А сейчас у меня по горло дел в округе Эллис. — Он допил виски. — Я пришел сюда перекинуться в карты. И кажется, за тем столом затевается игра. Рад был познакомиться, джентльмены. — Хикок пожал всем руки. — На вашем месте я бы не задерживался в Абилине и, как только позволят дела, выбирался бы отсюда подобру-поздорову.
— Так мы и предполагаем, — ответил Люк.
— И почаще, ребята, оборачивайтесь назад. Сколько служу шерифом, ни в одном городе не видел столько подонков. — Он кивнул и зашагал к игорному столу.
— Надо поскорее получить в банке деньги и пора возвращаться в гостиницу к женщинам, — забеспокоился Люк.
— А потом последуем совету Хикока и уберемся отсюда восвояси, — поддержал его Клив.
— Согласен, — буркнул Флинт. — Того и гляди наткнешься на какие-нибудь неприятности.
Глава 29
Натан Бодин сидел на сбившемся комьями матрасе в паршивой, полной блох гостинице и не переставал хлюпать носом. По его щекам катились слезы и скапливались на верхней губе, словно капли дождя на листе. Бодин вытер нос, потянулся к бутылке виски и сделал из горлышка изрядный глоток. Затем, отставив бутылку, вытащил «кольт», тщательно прицелился и пробил в календаре на противоположной стене двенадцатое число. Убрав револьвер в кобуру, он снова взялся за виски.
В последние пять лет он всегда подобным образом отмечал эту дату.
— Ты сама виновата, Сара, Только сама. — Он снова вытер нос и хлебнул виски.
Затуманенный взгляд Бодина упал на ползущего по полу таракана. Он снова вытащил «кольт» и долго-долго ловил глазами мушку, прежде чем нажал на курок. От насекомого на стену полетели грязные брызги.
Снизу застучали в потолок, закричала жившая под ним шлюха:
— Перестань стрелять — кого-нибудь убьешь.
— Заткни свой вонючий рот, — завопил в ответ Бодин.
Все женщины одинаковы: продаются за несколько долларов, клюют на смазливую рожу или крепкое тело. И какое им дело до любящей их души! Натан снова шмыгнул носом.
— Сама виновата, Сара. Сама! — гаркнул он что есть мочи.
— Да угомонишься ты наконец? — На этот раз сердитый голос оказался мужским и донесся из соседней комнаты. Заворчали и в других номерах. Но Бодин лишь хмыкнул и скривил губы в презрительной ухмылке. Пусть себе. Ему нет дела до этих сукиных детей. Ему ни до кого не было дела, кроме Сары. Голубоглазой красавицы Сары, которую он любил с самого детства.
Глаза Бодина угрожающе сузились. Лживая тварь. Дарила ему застенчивые улыбки, говорила ласковые слова. Как она могла? Притворялась доброй, а сама наверняка смеялась над ним с этим чертовым Люком Маккензи.
— Ну и кто же смеялся последним, Сара? — снова завопил он.
А теперь Маккензи собственной персоной явился в Абилин. Бодин сам видел — со всеми своими братьями! Он прикончил виски и грохнул пустую бутылку о стену. Осколки разлетелись в стороны. Снова послышались разъяренные голоса.
— Я тебе сейчас голову оторву! — хрипло пригрозил сосед.
— Давай, — тихо проговорил Бодин. Лицо бандита исказилось в безумной гримасе, пальцы сжали рукоять ножа. — Ну, давай же!
Раздался стук в дверь.
— Бодин, это я.
Он узнал голос и нехотя буркнул:
— Входи.
Дверь отворилась, и в комнате появился Чарли Уолден.
— Что ты здесь вытворяешь? — набросился он на Бодина. — Мы укрылись в этом притоне, чтобы нас никто не видел, а ты ведешь себя так, что через пять минут все обитатели начнут ломиться к тебе в дверь.
— Как хочу, так и веду, — проворчал Бодин. — Не твое дело.
— Что случилось? Два часа назад, когда я уходил, ты был вполне нормальным.
— Вспоминаю Сару. — Бодин снова всхлипнул. — Прошло пять лет с тех пор, как она умерла.
Уолден почувствовал отвращение. Он терпеть не мог мужчин, которые унижались до того, что горевали о женщинах.
— Кто же эта чертова Сара?
— Не смей так о ней! — взревел Бодин. — Она была красивая. Просто красавица. Я ее любил.
— Ладно, ладно. Любил так любил. — Чарли оседлал стул. — И как же она умерла? — Уолдену было наплевать, как кончила жизнь эта женщина, но он хотел утихомирить пьянчугу.
— Я ей перерезал глотку.
— Вот так так! — присвистнул бандит. — Прикончил свою бабу, а теперь распускаешь нюни! Странная ты личность, Натан.
Бодин закинул одну ногу на кровать.
— Дай выпить!
Уолден твердо намеревался успокоить Бодина и решил, что лучший способ — продолжать с ним разговаривать.
— Зачем ты убил свою Сару?
Бодин устроился на краешке кровати и уставился в календарь.
— Помнишь наш набег на ранчо в Техасе пять лет назад? Там были две женщины: пожилая и молоденькая с темными волосами.
— Откуда? Разве упомнишь с тех пор? Ну и что?
— Молодая и была Сарой.
Уолден нахмурился:
— Тебя не поймешь, Натан. Ты только что сказал, что любил эту Сару.
Бодин шмыгнул носом, и слезы вновь залили его лицо.
— Любил. Поэтому и подбил тебя устроить набег на ранчо.
— Хотел ее пришить?
— Надеялся, что там окажется тот подонок, за которого она вышла замуж. Но он с братьями был на войне. Я дал ей возможность. Не изнасиловал бы ее и не отдал бы другим, если бы она это признала.
— Что признала?
Невидящими глазами Бодин уставился перед собой.
— Но она не сказала этого, даже когда я приставил ей к горлу нож.
— Чего не сказала? — переспросил потерявший терпение Чарли.
Бодин повернул голову. Казалось, он протрезвел, хотя лицо распухло и нос покраснел от слез. Глаза блестели, но не от выпивки. Почти равнодушным голосом, от которого даже на видавшего виды Уолдена повеяло холодком, он продолжал:
— Что меня любит, конечно. Не захотела признать. Но мне-то было хорошо известно: не могла она любить Люка Маккензи больше, чем меня. И я перерезал ей горло.
— Люка Маккензи! — воскликнул Чарли. — Ты сказал, она любила Люка Маккензи? И у этого Люка Маккензи были братья?
— Да. Двое. И что с того?
— Как что? Моего брата Бо убил шериф по фамилии Маккензи.
— Мне казалось, ты говорил, что твой брат был убит в Калифорнии.
— В Калифорнии. Но потом я с ребятами погнался за этими Маккензи. Так и очутился в здешних краях.
— Маккензи — имя распространенное, — фыркнул Бодин. — Совсем не обязательно, что это тот же самый человек.
— Не будь идиотом, Натан. Шериф, имя и фамилия те же и к тому же имеет двух братьев. Это именно он.
У Бодина обиженно скривилось лицо:
— Какое мне дело до имен и фамилий! Я не был с тобой в Калифорнии и не знаю, который Маккензи ухлопал твоего брата Бо. Тот ли, что из Техаса, или другой. Но вот что я тебе скажу: я его сегодня видел.
— Видел? — Чарли от неожиданности вздрогнул.
— Да! — Губы Бодина искривила вызывающая улыбка. — Со всеми братьями. Это они пригнали сюда скот. Забавно? Как раз в тот день, когда пять лет назад мы напали на их ранчо.
— Маккензи знает, что это ты убил его жену?
— Вряд ли.
— Тогда старайся не показываться на глаза, пока я не решу, что делать.
— Как бы не так! — возмутился Бодин. — Я не собираюсь торчать в этой дыре, — и, поднявшись, неверной походкой направился к двери.
— Ты куда?! — крикнул ему в спину Уолден.
— За выпивкой.
— Только не нарывайся на неприятности.
Бодин с треском захлопнул за собой дверь и, пошатываясь, стал спускаться в холл.
— Кретин, — пробормотал Чарли, вернувшись к себе в комнату. — Кругом одни кретины. Ни одного умного, с кем бы можно было поговорить. — Он достал из седельной сумки кисет с серым порошком и трубку. — С тех пор как погиб брат Бо — никого. Одни подонки вроде этого Бодина, чье единственное достоинство в его постоянном желании убивать. — Чарли набил трубку, поджег опиум и глубоко затянулся.
Еще недавно он думал, что с Натаном Бодином можно посидеть, обсудить книгу или изящную поэтическую строку. Но ошибся. Бодин — такой же тупица, как все остальные, с кем ему приходилось иметь дело последние годы. Не пора ли бросить все к черту, где-нибудь обосноваться и сделаться респектабельным человеком? Но прежде чем на это решиться, надо разобраться с Люком Маккензи — человеком, который убил его брата Бо, а другого брата, Билли Боба, арестовал и засадил за решетку.
Однако прежде чем он рассчитается с бывшим шерифом, пусть тот сначала переживет смерть своих братьев. Чарли не дурак, чтобы выходить против всех троих Маккензи разом. Вот если бы этот кретин Бодин предупредил его раньше, можно было бы напасть на них, когда они гнали стадо.
А коль скоро счеты будут сведены, начнется новая жизнь — без злодейств и грязи последних лет. И, разумеется, без общества таких подонков, как этот Бодин.
Опиум начал разливаться в крови, и тело охватило приятное успокоение. Чарли улыбнулся и вспомнил добрые старые дни, когда он совершал набеги с Уильямом Квонтриллом. Квонтрилл был, как и он сам, умным человеком, с которым приятно поговорить о серьезных вещах. Но таких он больше не встречал. Попадались другие, вроде Натана Бодина или Булвипа Мура, которым одинаково легко перерезать глотку что своему, что чужому.
Уолден продолжал потягивать трубку. «Да, — решил он, и на смазливом лице появилась улыбка, — вот разделаюсь с незавершенным дельцем и брошу эту опостылевшую жизнь. Заживу другой — респектабельной. Благо денег в банке достаточно, чтобы остаток дней провести в роскоши — если только какой-нибудь негодяй не обчистит банк». Чарли хмыкнул: забавно. А он любил забавные вещи.
В последние пять лет он всегда подобным образом отмечал эту дату.
— Ты сама виновата, Сара, Только сама. — Он снова вытер нос и хлебнул виски.
Затуманенный взгляд Бодина упал на ползущего по полу таракана. Он снова вытащил «кольт» и долго-долго ловил глазами мушку, прежде чем нажал на курок. От насекомого на стену полетели грязные брызги.
Снизу застучали в потолок, закричала жившая под ним шлюха:
— Перестань стрелять — кого-нибудь убьешь.
— Заткни свой вонючий рот, — завопил в ответ Бодин.
Все женщины одинаковы: продаются за несколько долларов, клюют на смазливую рожу или крепкое тело. И какое им дело до любящей их души! Натан снова шмыгнул носом.
— Сама виновата, Сара. Сама! — гаркнул он что есть мочи.
— Да угомонишься ты наконец? — На этот раз сердитый голос оказался мужским и донесся из соседней комнаты. Заворчали и в других номерах. Но Бодин лишь хмыкнул и скривил губы в презрительной ухмылке. Пусть себе. Ему нет дела до этих сукиных детей. Ему ни до кого не было дела, кроме Сары. Голубоглазой красавицы Сары, которую он любил с самого детства.
Глаза Бодина угрожающе сузились. Лживая тварь. Дарила ему застенчивые улыбки, говорила ласковые слова. Как она могла? Притворялась доброй, а сама наверняка смеялась над ним с этим чертовым Люком Маккензи.
— Ну и кто же смеялся последним, Сара? — снова завопил он.
А теперь Маккензи собственной персоной явился в Абилин. Бодин сам видел — со всеми своими братьями! Он прикончил виски и грохнул пустую бутылку о стену. Осколки разлетелись в стороны. Снова послышались разъяренные голоса.
— Я тебе сейчас голову оторву! — хрипло пригрозил сосед.
— Давай, — тихо проговорил Бодин. Лицо бандита исказилось в безумной гримасе, пальцы сжали рукоять ножа. — Ну, давай же!
Раздался стук в дверь.
— Бодин, это я.
Он узнал голос и нехотя буркнул:
— Входи.
Дверь отворилась, и в комнате появился Чарли Уолден.
— Что ты здесь вытворяешь? — набросился он на Бодина. — Мы укрылись в этом притоне, чтобы нас никто не видел, а ты ведешь себя так, что через пять минут все обитатели начнут ломиться к тебе в дверь.
— Как хочу, так и веду, — проворчал Бодин. — Не твое дело.
— Что случилось? Два часа назад, когда я уходил, ты был вполне нормальным.
— Вспоминаю Сару. — Бодин снова всхлипнул. — Прошло пять лет с тех пор, как она умерла.
Уолден почувствовал отвращение. Он терпеть не мог мужчин, которые унижались до того, что горевали о женщинах.
— Кто же эта чертова Сара?
— Не смей так о ней! — взревел Бодин. — Она была красивая. Просто красавица. Я ее любил.
— Ладно, ладно. Любил так любил. — Чарли оседлал стул. — И как же она умерла? — Уолдену было наплевать, как кончила жизнь эта женщина, но он хотел утихомирить пьянчугу.
— Я ей перерезал глотку.
— Вот так так! — присвистнул бандит. — Прикончил свою бабу, а теперь распускаешь нюни! Странная ты личность, Натан.
Бодин закинул одну ногу на кровать.
— Дай выпить!
Уолден твердо намеревался успокоить Бодина и решил, что лучший способ — продолжать с ним разговаривать.
— Зачем ты убил свою Сару?
Бодин устроился на краешке кровати и уставился в календарь.
— Помнишь наш набег на ранчо в Техасе пять лет назад? Там были две женщины: пожилая и молоденькая с темными волосами.
— Откуда? Разве упомнишь с тех пор? Ну и что?
— Молодая и была Сарой.
Уолден нахмурился:
— Тебя не поймешь, Натан. Ты только что сказал, что любил эту Сару.
Бодин шмыгнул носом, и слезы вновь залили его лицо.
— Любил. Поэтому и подбил тебя устроить набег на ранчо.
— Хотел ее пришить?
— Надеялся, что там окажется тот подонок, за которого она вышла замуж. Но он с братьями был на войне. Я дал ей возможность. Не изнасиловал бы ее и не отдал бы другим, если бы она это признала.
— Что признала?
Невидящими глазами Бодин уставился перед собой.
— Но она не сказала этого, даже когда я приставил ей к горлу нож.
— Чего не сказала? — переспросил потерявший терпение Чарли.
Бодин повернул голову. Казалось, он протрезвел, хотя лицо распухло и нос покраснел от слез. Глаза блестели, но не от выпивки. Почти равнодушным голосом, от которого даже на видавшего виды Уолдена повеяло холодком, он продолжал:
— Что меня любит, конечно. Не захотела признать. Но мне-то было хорошо известно: не могла она любить Люка Маккензи больше, чем меня. И я перерезал ей горло.
— Люка Маккензи! — воскликнул Чарли. — Ты сказал, она любила Люка Маккензи? И у этого Люка Маккензи были братья?
— Да. Двое. И что с того?
— Как что? Моего брата Бо убил шериф по фамилии Маккензи.
— Мне казалось, ты говорил, что твой брат был убит в Калифорнии.
— В Калифорнии. Но потом я с ребятами погнался за этими Маккензи. Так и очутился в здешних краях.
— Маккензи — имя распространенное, — фыркнул Бодин. — Совсем не обязательно, что это тот же самый человек.
— Не будь идиотом, Натан. Шериф, имя и фамилия те же и к тому же имеет двух братьев. Это именно он.
У Бодина обиженно скривилось лицо:
— Какое мне дело до имен и фамилий! Я не был с тобой в Калифорнии и не знаю, который Маккензи ухлопал твоего брата Бо. Тот ли, что из Техаса, или другой. Но вот что я тебе скажу: я его сегодня видел.
— Видел? — Чарли от неожиданности вздрогнул.
— Да! — Губы Бодина искривила вызывающая улыбка. — Со всеми братьями. Это они пригнали сюда скот. Забавно? Как раз в тот день, когда пять лет назад мы напали на их ранчо.
— Маккензи знает, что это ты убил его жену?
— Вряд ли.
— Тогда старайся не показываться на глаза, пока я не решу, что делать.
— Как бы не так! — возмутился Бодин. — Я не собираюсь торчать в этой дыре, — и, поднявшись, неверной походкой направился к двери.
— Ты куда?! — крикнул ему в спину Уолден.
— За выпивкой.
— Только не нарывайся на неприятности.
Бодин с треском захлопнул за собой дверь и, пошатываясь, стал спускаться в холл.
— Кретин, — пробормотал Чарли, вернувшись к себе в комнату. — Кругом одни кретины. Ни одного умного, с кем бы можно было поговорить. — Он достал из седельной сумки кисет с серым порошком и трубку. — С тех пор как погиб брат Бо — никого. Одни подонки вроде этого Бодина, чье единственное достоинство в его постоянном желании убивать. — Чарли набил трубку, поджег опиум и глубоко затянулся.
Еще недавно он думал, что с Натаном Бодином можно посидеть, обсудить книгу или изящную поэтическую строку. Но ошибся. Бодин — такой же тупица, как все остальные, с кем ему приходилось иметь дело последние годы. Не пора ли бросить все к черту, где-нибудь обосноваться и сделаться респектабельным человеком? Но прежде чем на это решиться, надо разобраться с Люком Маккензи — человеком, который убил его брата Бо, а другого брата, Билли Боба, арестовал и засадил за решетку.
Однако прежде чем он рассчитается с бывшим шерифом, пусть тот сначала переживет смерть своих братьев. Чарли не дурак, чтобы выходить против всех троих Маккензи разом. Вот если бы этот кретин Бодин предупредил его раньше, можно было бы напасть на них, когда они гнали стадо.
А коль скоро счеты будут сведены, начнется новая жизнь — без злодейств и грязи последних лет. И, разумеется, без общества таких подонков, как этот Бодин.
Опиум начал разливаться в крови, и тело охватило приятное успокоение. Чарли улыбнулся и вспомнил добрые старые дни, когда он совершал набеги с Уильямом Квонтриллом. Квонтрилл был, как и он сам, умным человеком, с которым приятно поговорить о серьезных вещах. Но таких он больше не встречал. Попадались другие, вроде Натана Бодина или Булвипа Мура, которым одинаково легко перерезать глотку что своему, что чужому.
Уолден продолжал потягивать трубку. «Да, — решил он, и на смазливом лице появилась улыбка, — вот разделаюсь с незавершенным дельцем и брошу эту опостылевшую жизнь. Заживу другой — респектабельной. Благо денег в банке достаточно, чтобы остаток дней провести в роскоши — если только какой-нибудь негодяй не обчистит банк». Чарли хмыкнул: забавно. А он любил забавные вещи.