Страница:
— Должное, Маккензи. Но с тех пор как, по выражению мамы, мы утром «излили душу», я бы отреклась от многих своих слов.
— Еще бы. Чего не наговоришь в сердцах!
— Полагаю, что могу это принять в качестве извинения.
Губы Флинта сложились в улыбку. Он обхватил Гарнет за плечи и привлек к себе:
— А ты, рыжая, что надо. — Его рот был в паре дюймов от ее. — Пожалуй, возиться с тобой не так уж плохо, как показалось поначалу.
Сердце у Гарнет упало, а от прикосновения его пальцев по спине забегали мурашки.
— Это предложение, Флинт?
Улыбка мгновенно слетела с его лица:
— Ничего подобного. — Он поспешно поднялся: — Пора ехать, пока светло.
Остаток дня они провели в молчании Сказывалась бессонная ночь, и Гарнет почувствовала облегчение, когда Флинт велел наконец останавливаться. Пожевав вяленого мяса с галетами, она уселась поудобнее и в полудреме уставилась в костер. Флинт налил кофе.
— Пей ты первая.
Она с улыбкой попробовала обжигающий напиток и вернула кружку. Флинт сделал большой глоток и снова подал ей кофе, но Гарнет только покачала головой:
— Больше не хочу.
— Один я не осилю — давным-давно не заваривал себе целиком. — В его словах ощущалось больше теп-лоты, чем упрека.
— Ладно, уговорил. — Гарнет снова потянулась за кружкой, и Флинт одобрительно крякнул. — Послушай, а почему ты утром вернулся за мной? — Этот вопрос не выходил у нее из головы.
Их взгляды встретились, и несколько секунд они смотрели друг на друга, не проронив ни единого слова. Наконец Флинт отвел глаза и уставился в костер.
— Наверное, не хотел, чтобы у тебя были неприятности. Особенно после того, как ты мне помогла.
— Только поэтому? — не унималась Гарнет.
Флинт поднял на нее глаза:
— Не ищи в моих словах того, чего в них нет. Я не оставил бы ни одной женщины на милость Натану Бодина и Булвипа Мура.
Гарнет приложила ладонь к губам и зевнула.
— Конечно.
Ее глаза начали слипаться, но даже засыпая, она продолжала раздумывать над ответом Флинта. В глубине души он, вероятно, верил, что им двигала простая галантность. Но женское чутье подсказывало, что его чувства к ней были гораздо глубже, хотя сам он это отказывался признать. Гарнет зевнула еще раз, и ее веки окончательно сомкнулись, Флинт увидел, что его спутница спит, и, разглядывая ее, представил, сколько ей пришлось пережить накануне, чтобы спасти его шкуру. Таким мужеством обладала только мама, да разве еще Хани. На душе потеплело, потому что он вспомнил, как вела себя невестка, когда Люку угрожала опасность. Да, Гарнет была, как Хани и мать — из тех женщин, которые даже под страхом смерти не покинут родных. Ему всегда казалось, что они из редкой породы. И в Гарнет он не сразу углядел то же самое.
Флинт подкинул дров в костер, выбросил кофейные зерна в золу и направился к Сэму. Взяв из седельной сумки одеяло и расстелив его у огня, он подхватил Гарнет на руки.
— Одеяло, рыжая, только одно.
— Вот и славно, — ответила она хрипловатым голосом, уткнулась лицом ему в грудь и снова уснула младенческим сном.
Флинт опустил ее на одеяло, снял ботинки, растянулся рядом и, подсунув руку ей под голову, обнял.
Гарнет инстинктивно прижалась к мужчине. Ее тело было теплым и мягким и пахло розами. Флинт обнимал ее и смотрел на звезды.
— О чем ты думаешь? — внезапно спросила она.
— Ты разве не спишь? — удивился Флинт.
— Спала, но что-то меня разбудило.
— И что же именно?
— Я почувствовала, что ты рядом.
Флинт запустил пальцы ей в волосы.
— Господи, Гарнет, ты знаешь, как разжечь огонь в крови у мужчины!
— Тогда почему ты хочешь от меня избавиться?
— Дело не в тебе. Я плохой спутник. Я вспыльчив и привык к одиночеству. В противном случае я давно подыскал бы себе компаньона.
— Или женщину?
— Женщину? Ну нет! — Флинт затряс головой. — С женщинами я провожу одну-две ночи и тут же расстаюсь.
— Я говорю не о всякой женщине, Флинт. — Гарнет придвинулась ближе, чтобы он как следует почувствовал ее тепло и мягкие изгибы тела. Его рука напряглась. — Обними меня крепче. Тебе ведь это нравится. — Она стала поглаживать его грудь и ощутила, как часто и гулко забилось сердце под ее рукой. — Видишь, что делают с тобой мои прикосновения. Ты мужчина и не можешь не желать по вечерам такого утешения.
Но прикосновения к мускулистой груди Флинта вновь разожгли ее собственную страсть, и Гарнет поняла, что попала в свои же собственные сети. В минуты близости любовь обернулась всепоглощающим желанием.
Она признала, что проиграла битву с собой, и скользнула рукой по телу Флинта — вниз, туда, где через одежду могла ощутить возбужденную, пульсирующую плоть.
— Тебе это так же нужно, как твое обожаемое одиночество. Думаю, даже больше.
С диким низким рычанием Флинт перекатился по земле, подмял Гарнет под себя и прижал ее кисти к одеялу.
— Да ты просто бесстыдница!
— Это не бесстыдство, а искренность. Ты ведь ценишь откровенность. Тогда почему мне не быть с тобой откровенной? А теперь посмотри мне в глаза и честно признайся: ты способен сейчас убежать?
— Прекрасно знаешь сама, что сейчас я никуда не собирался убегать. Особенно после того, как ты разожгла меня до состояния племенного быка в стаде телок. — Флинт принялся расстегивать пуговицы на ее блузке. — Если ты этого хочешь — пожалуйста. Надо быть полным идиотом, чтобы прогонять тебя. Таскайся за мной сколько хочешь. Но уговоримся сразу об одном: каждый из нас свободен и волен уйти, как только пожелает.
— Никаких обязательств, Флинт, — успела подтвердить Гарнет, прежде чем страстный поцелуй скрепил их сделку.
Ближе к закату на следующий день они остановились на склоне холма, и Гарнет залюбовалась открывшимся видом. Весна украсила долину крошечными белыми цветочками, которые расстилались ковром до розоватых далеких гор. Под развесистой березой и старой сосной приютился бревенчатый дом, и из его трубы вился голубой дымок. Петляющая речушка бежала по заросшей шалфеем долине и огибала загон с дюжиной пасущихся лошадей.
— В этом доме я родился и вырос, — торжественно объявил Флинт. — Его построил мой дед.
— А выглядит как новый. Особенно пристройки.
— Пристройки в самом деле новые. Старые сожгли во время нападения. От отца остался только дом. Все остальное восстановил Люк, когда возвратился сюда в прошлом году. Клив привел несколько коров и, разумеется, великолепного племенного быка. Здесь вдоволь травы и воды. И с теми животными, что Люку удалось заклеймить, у него образовалось неплохое стадо.
— Что значит «заклеймить»? — удивилась Гарнет.
— Дело в том, что коровы часто убегают из хозяйств, дичают и бродят по оврагам и у рек, где много кустарника. Если они немолодые и на них нет местного или зарегистрированного клейма, их разрешается брать, выжигать старое тавро и ставить свое. Трудность заключается в том, как их не растерять: склоны оврагов крутые, болотистые, все кругом заросло. Но так составлено не одно стадо.
— Смахивает на воровство.
— Нисколько, если старого хозяйства больше не существует или стадо пару лет назад перегнали на север. — Флинт подался вперед и долго всматривался в дом. — Выглядит недурно. Люку и Хани пришлось поработать на славу, чтобы привести все в порядок.
Гарнет тревожно взглянула вперед.
— Флинт, как ты думаешь, твои родные не воспротивятся моему появлению в этом доме?
— Почему ты спрашиваешь?
— У меня ведь нет прав приезжать сюда.
— Поздновато об этом беспокоиться. К тому же Хани будет только рада. Она давно мечтала о подружке.
Стукнула дверь, и на крыльцо выскочил мальчуган, за которым бежал серый с черными пятнами пес. Он тут же принялся лаять, и малыш поднял голову.
— Спокойно, Амиго Папа, к нам кто-то едет.
— Джош, сын Люка, — объяснил Флинт.
Дверь хлопнула во второй раз, и на пороге появились двое мужчин, оба высокие и, как Флинт, широкоплечие. Тот, что повыше ростом, остановился позади, прислонившись к стене. Другой подошел к мальчику, и рука мужчины привычно легла на рукоятку висящего у бедра револьвера.
Немного погодя в дверях показалась хрупкая женская фигура. Мать подошла к сыну и положила ладони на плечи мальчику. Белокурую головку женщины охватывала красная лента, и ее волосы свободно падали на плечи, сияя в лучах заходящего солнца, словно скрученные золотые нити. Гарнет увидела, как мужчина любовно обнял ее за плечи.
Это и есть Хани, решила она. Даже не разглядев лица, она поняла, что женщина красива.
Флинт слегка дернул поводья, и Сэм начал спускаться по склону к дому. Собрав все свое мужество, Гарнет невольно потянулась к медальону, но тут же вспомнила, что золотой талисман потерян. Она с трудом проглотила застрявший в сразу же пересохшем горле комок и направила лошадь вслед за Флинтом.
Глава 13
— Еще бы. Чего не наговоришь в сердцах!
— Полагаю, что могу это принять в качестве извинения.
Губы Флинта сложились в улыбку. Он обхватил Гарнет за плечи и привлек к себе:
— А ты, рыжая, что надо. — Его рот был в паре дюймов от ее. — Пожалуй, возиться с тобой не так уж плохо, как показалось поначалу.
Сердце у Гарнет упало, а от прикосновения его пальцев по спине забегали мурашки.
— Это предложение, Флинт?
Улыбка мгновенно слетела с его лица:
— Ничего подобного. — Он поспешно поднялся: — Пора ехать, пока светло.
Остаток дня они провели в молчании Сказывалась бессонная ночь, и Гарнет почувствовала облегчение, когда Флинт велел наконец останавливаться. Пожевав вяленого мяса с галетами, она уселась поудобнее и в полудреме уставилась в костер. Флинт налил кофе.
— Пей ты первая.
Она с улыбкой попробовала обжигающий напиток и вернула кружку. Флинт сделал большой глоток и снова подал ей кофе, но Гарнет только покачала головой:
— Больше не хочу.
— Один я не осилю — давным-давно не заваривал себе целиком. — В его словах ощущалось больше теп-лоты, чем упрека.
— Ладно, уговорил. — Гарнет снова потянулась за кружкой, и Флинт одобрительно крякнул. — Послушай, а почему ты утром вернулся за мной? — Этот вопрос не выходил у нее из головы.
Их взгляды встретились, и несколько секунд они смотрели друг на друга, не проронив ни единого слова. Наконец Флинт отвел глаза и уставился в костер.
— Наверное, не хотел, чтобы у тебя были неприятности. Особенно после того, как ты мне помогла.
— Только поэтому? — не унималась Гарнет.
Флинт поднял на нее глаза:
— Не ищи в моих словах того, чего в них нет. Я не оставил бы ни одной женщины на милость Натану Бодина и Булвипа Мура.
Гарнет приложила ладонь к губам и зевнула.
— Конечно.
Ее глаза начали слипаться, но даже засыпая, она продолжала раздумывать над ответом Флинта. В глубине души он, вероятно, верил, что им двигала простая галантность. Но женское чутье подсказывало, что его чувства к ней были гораздо глубже, хотя сам он это отказывался признать. Гарнет зевнула еще раз, и ее веки окончательно сомкнулись, Флинт увидел, что его спутница спит, и, разглядывая ее, представил, сколько ей пришлось пережить накануне, чтобы спасти его шкуру. Таким мужеством обладала только мама, да разве еще Хани. На душе потеплело, потому что он вспомнил, как вела себя невестка, когда Люку угрожала опасность. Да, Гарнет была, как Хани и мать — из тех женщин, которые даже под страхом смерти не покинут родных. Ему всегда казалось, что они из редкой породы. И в Гарнет он не сразу углядел то же самое.
Флинт подкинул дров в костер, выбросил кофейные зерна в золу и направился к Сэму. Взяв из седельной сумки одеяло и расстелив его у огня, он подхватил Гарнет на руки.
— Одеяло, рыжая, только одно.
— Вот и славно, — ответила она хрипловатым голосом, уткнулась лицом ему в грудь и снова уснула младенческим сном.
Флинт опустил ее на одеяло, снял ботинки, растянулся рядом и, подсунув руку ей под голову, обнял.
Гарнет инстинктивно прижалась к мужчине. Ее тело было теплым и мягким и пахло розами. Флинт обнимал ее и смотрел на звезды.
— О чем ты думаешь? — внезапно спросила она.
— Ты разве не спишь? — удивился Флинт.
— Спала, но что-то меня разбудило.
— И что же именно?
— Я почувствовала, что ты рядом.
Флинт запустил пальцы ей в волосы.
— Господи, Гарнет, ты знаешь, как разжечь огонь в крови у мужчины!
— Тогда почему ты хочешь от меня избавиться?
— Дело не в тебе. Я плохой спутник. Я вспыльчив и привык к одиночеству. В противном случае я давно подыскал бы себе компаньона.
— Или женщину?
— Женщину? Ну нет! — Флинт затряс головой. — С женщинами я провожу одну-две ночи и тут же расстаюсь.
— Я говорю не о всякой женщине, Флинт. — Гарнет придвинулась ближе, чтобы он как следует почувствовал ее тепло и мягкие изгибы тела. Его рука напряглась. — Обними меня крепче. Тебе ведь это нравится. — Она стала поглаживать его грудь и ощутила, как часто и гулко забилось сердце под ее рукой. — Видишь, что делают с тобой мои прикосновения. Ты мужчина и не можешь не желать по вечерам такого утешения.
Но прикосновения к мускулистой груди Флинта вновь разожгли ее собственную страсть, и Гарнет поняла, что попала в свои же собственные сети. В минуты близости любовь обернулась всепоглощающим желанием.
Она признала, что проиграла битву с собой, и скользнула рукой по телу Флинта — вниз, туда, где через одежду могла ощутить возбужденную, пульсирующую плоть.
— Тебе это так же нужно, как твое обожаемое одиночество. Думаю, даже больше.
С диким низким рычанием Флинт перекатился по земле, подмял Гарнет под себя и прижал ее кисти к одеялу.
— Да ты просто бесстыдница!
— Это не бесстыдство, а искренность. Ты ведь ценишь откровенность. Тогда почему мне не быть с тобой откровенной? А теперь посмотри мне в глаза и честно признайся: ты способен сейчас убежать?
— Прекрасно знаешь сама, что сейчас я никуда не собирался убегать. Особенно после того, как ты разожгла меня до состояния племенного быка в стаде телок. — Флинт принялся расстегивать пуговицы на ее блузке. — Если ты этого хочешь — пожалуйста. Надо быть полным идиотом, чтобы прогонять тебя. Таскайся за мной сколько хочешь. Но уговоримся сразу об одном: каждый из нас свободен и волен уйти, как только пожелает.
— Никаких обязательств, Флинт, — успела подтвердить Гарнет, прежде чем страстный поцелуй скрепил их сделку.
Ближе к закату на следующий день они остановились на склоне холма, и Гарнет залюбовалась открывшимся видом. Весна украсила долину крошечными белыми цветочками, которые расстилались ковром до розоватых далеких гор. Под развесистой березой и старой сосной приютился бревенчатый дом, и из его трубы вился голубой дымок. Петляющая речушка бежала по заросшей шалфеем долине и огибала загон с дюжиной пасущихся лошадей.
— В этом доме я родился и вырос, — торжественно объявил Флинт. — Его построил мой дед.
— А выглядит как новый. Особенно пристройки.
— Пристройки в самом деле новые. Старые сожгли во время нападения. От отца остался только дом. Все остальное восстановил Люк, когда возвратился сюда в прошлом году. Клив привел несколько коров и, разумеется, великолепного племенного быка. Здесь вдоволь травы и воды. И с теми животными, что Люку удалось заклеймить, у него образовалось неплохое стадо.
— Что значит «заклеймить»? — удивилась Гарнет.
— Дело в том, что коровы часто убегают из хозяйств, дичают и бродят по оврагам и у рек, где много кустарника. Если они немолодые и на них нет местного или зарегистрированного клейма, их разрешается брать, выжигать старое тавро и ставить свое. Трудность заключается в том, как их не растерять: склоны оврагов крутые, болотистые, все кругом заросло. Но так составлено не одно стадо.
— Смахивает на воровство.
— Нисколько, если старого хозяйства больше не существует или стадо пару лет назад перегнали на север. — Флинт подался вперед и долго всматривался в дом. — Выглядит недурно. Люку и Хани пришлось поработать на славу, чтобы привести все в порядок.
Гарнет тревожно взглянула вперед.
— Флинт, как ты думаешь, твои родные не воспротивятся моему появлению в этом доме?
— Почему ты спрашиваешь?
— У меня ведь нет прав приезжать сюда.
— Поздновато об этом беспокоиться. К тому же Хани будет только рада. Она давно мечтала о подружке.
Стукнула дверь, и на крыльцо выскочил мальчуган, за которым бежал серый с черными пятнами пес. Он тут же принялся лаять, и малыш поднял голову.
— Спокойно, Амиго Папа, к нам кто-то едет.
— Джош, сын Люка, — объяснил Флинт.
Дверь хлопнула во второй раз, и на пороге появились двое мужчин, оба высокие и, как Флинт, широкоплечие. Тот, что повыше ростом, остановился позади, прислонившись к стене. Другой подошел к мальчику, и рука мужчины привычно легла на рукоятку висящего у бедра револьвера.
Немного погодя в дверях показалась хрупкая женская фигура. Мать подошла к сыну и положила ладони на плечи мальчику. Белокурую головку женщины охватывала красная лента, и ее волосы свободно падали на плечи, сияя в лучах заходящего солнца, словно скрученные золотые нити. Гарнет увидела, как мужчина любовно обнял ее за плечи.
Это и есть Хани, решила она. Даже не разглядев лица, она поняла, что женщина красива.
Флинт слегка дернул поводья, и Сэм начал спускаться по склону к дому. Собрав все свое мужество, Гарнет невольно потянулась к медальону, но тут же вспомнила, что золотой талисман потерян. Она с трудом проглотила застрявший в сразу же пересохшем горле комок и направила лошадь вслед за Флинтом.
Глава 13
Когда они подъехали к дому, один из мужчин громко воскликнул:
— Боже! Да это же Флинт!
— Флинт! — радостно вскричала Хани и бросилась вперед.
Флинт спешился, и женщина оказалась в его объятиях. Они расцеловались и, отступив на шаг, брат произнес:
— Все хорошеешь, сестренка.
— Как я рада тебя видеть, Флинт! — Гарнет заметала, что в голубых глазах улыбающейся женщины заблестели слезы. — Без твоей ужасной бороды я тебя не сразу узнала. Просто прелесть! Почти, такой же красивый, как твой брат. — Хани не умолкала и озорно посматривала на мужчин.
— Славно оказаться дома! Здорово, Люк! — Братья пожали друг другу руки и похлопали по спинам.
— Глазам своим не верю! — К ним подошел самый высокий из трех братьев и тоже протянул руку.
— Привет, Клив! Давно приехал?
— Пару дней назад. — Раздались новые шлепки по спинам. — Уж не команчи ли лишили тебя волос на лице, братишка?
— Почти угадал. — Флинт наклонился и подхватил на руки Джошуа. — Как поживаешь, малыш?
Мальчик радостно обнял его за шею:
— Здорово, что ты приехал, дядя Флинт. Помнишь, ты обещал научить меня бросать лассо?
Маккензи снял шляпу и нахлобучил на головку ребенка:
— Сколько тебе лет, Джош?
— Семь. Ты что, не помнишь?
— Семь лет? И отец с дядей Кливом еще не научили тебя бросать лассо? — Джошуа покачал головой. — Они что, не думают, что тебе пора зарабатывать на шпоры?
Глаза мальчика от возбуждения расширились:
— Ура! Значит, когда я научусь бросать лассо, мне разрешат носить шпоры!
Флинт опустил глаза на Амиго. Пес ластился к его ногам, и хвост неистово бил из стороны в сторону.
— Я смотрю, у тебя все та же хромоногая собака?
— Конечно! Амиго — мой друг. — И, быстро перескочив на другое, мальчик дотронулся пальцем до его подбородка: — Зачем ты сбрил бороду, дядя Флинт? Теперь ты похож на папу.
Поглощенная созерцанием сцены счастливого воссоединения семьи, Гарнет не заметила, как к ней направился Клив, и очнулась, только когда его голос раздался совсем рядом:
— Позвольте помочь вам спешиться.
Гарнет невольно задержала взгляд на поразившем ее своей красотой человеке. Густые темные усы обрамляли чувственный рот и подчеркивали мужественность прокаленного солнцем лица, а орлиный нос с небольшой горбинкой не позволял казаться слащаво-миловидным. Дружеская улыбка Клива рассеяла страхи перед встречей с родственниками Флинта.
— Ах, извините, я вас не заметила. — Гарнет сразу же обратила внимание на сходство между возлюбленным и стоящим перед ней человеком: те же темные волосы и сапфировые глаза под густыми ресницами. Но в одном они по крайней мере отличались: у Клива не было настороженного, загадочного взгляда, который так поражал во Флинте, а выражение лица было приветливым и открытым.
Руки мужчины сомкнулись на ее талии и опустили на землю.
— Я Клив, младший брат Флинта.
— Очень приятно. А я Гарнет Скотт, — улыбнулась она в ответ.
Темная бровь вопросительно изогнулась:
— Мисс или миссис?
— Миссис Скотт.
— Ах вот как! — В голосе Клива послышалось разочарование. — А я уж было подумал…
— Я вдова, мистер Маккензи, — перебила его Гарнет.
Глаза мужчины вновь заискрились радостью:
— Значит, я был прав? Про вас и Флинта?..
— Флинт спас меня, когда на наш караван напали индейцы.
— Извините. Ради Бога, простите. А я понадеялся, что брат влюбился.
И тут Гарнет сделала нечто такое, что несколько недель назад сочла бы бесстыдным — она подмигнула Кливу и тихонько прошептала:
— Я стараюсь, чтоб так оно и было.
Мужчина запрокинул голову и весело расхохотался:
— Рассчитывайте на меня… Будьте уверены, помогу всем, чем смогу.
Он взял Гарнет за руку, они повернулись и заметили, что остальные пристально глядят в их сторону.
— Хани… Люк… Это миссис Гарнет Скотт. Флинт отбил ее у команчей.
Хани тут же всплеснула руками:
— Бедняжка! — В ее голубых глазах отразилось сочувствие, и она поспешила навстречу гостье. Люк последовал за женой.
— Рад познакомиться, миссис Скотт.
И этот симпатичный мужчина, решила про себя Гарнет, отметив такие же, как у брата, темные волосы и живые, цвета сапфира глаза. Его глаза говорили о сильном характере, а волевое лицо, казалось, было просолено всеми ветрами. Но он познал глубокое горе, поняла она, вглядевшись еще пристальнее.
Хани обняла ее за плечи и повела к дому:
— Проходите, будьте как дома. Вы наверняка устали с дороги.
Ее внимание совершенно ошеломило Гарнет, и она вопросительно взглянула на Флинта.
— Позабочусь о лошадях и сразу же вернусь, — бросил тот.
— Я тебе помогу, дядя Флинт, — с готовностью вызвался Джошуа.
На пороге дома Гарнет снова обернулась: Флинт вел лошадей к сараю, мальчик взгромоздился на кобылу, а Амиго путался у всех под ногами.
Люк и Клив тоже вышли на помощь брату, а Хани тем временем воспользовалась случаем, чтобы показать гостье дом. Кроме большой четырехугольной комнаты, которая служила и кухней, и гостиной, в нем находились еще две спальни и чердак. И хотя обставлен дом был довольно скромно, внутреннее убранство оставляло впечатление приятного уюта.
— Мы с Джошем сами сшили этот коврик. — Хани с гордостью указала на лоскутный ковер у камина. — Целую зиму подбирали кусочки из тех, что остались от занавесок на кухне и в спальнях. Следующей зимой Люк собирается сделать еще один стул для гостиной.
— У него, должно быть, золотые руки, — заметила Гарнет.
— Люк может сделать все, что захочет, — подхватила хозяйка, бросая обожающие взгляды за окно, где у входа в сарай разговаривали трое мужчин. — Вот продадим скот и купим плиту, и мне не придется разжигать камин для готовки. А на будущий год он собирается пристроить еще одну комнату. С тех пор как мы сюда перебрались, сделать пришлось очень много. А когда здесь появляются Флинт и Клив — просто не протолкнешься. Только не подумайте, что я против, — быстро добавила она и снова с любовью посмотрела на улицу.
Гарнет подошла к порогу и выглянула за дверь, туда, где в сгущающихся сумерках слышались голоса братьев. Каждый из них казался великаном, и она не могла отделаться от впечатления, что втроем они непобедимы.
— Правда, забавно? — проговорила Хани. — Сами себе целая армия.
Гарнет вздрогнула и круто обернулась:
— Как вы узнали, о чем я подумала?
— Потому что то же самое пришло мне в голову, когда я увидела их вместе впервые. Меня всегда интересовало, как выглядел их отец. Знаете, он погиб в Аламо.
— Да, Флинт мне говорил. — Гарнет снова взглянула на братьев, которые подошли к могильной ограде, за которой возвышалось несколько крестов. — Наверное, их мать была необыкновенной женщиной. Флинт просто боготворит память о ней.
— Так же как и все они. Значит, он рассказывал вам и о ней? Удивительно… Из троих братьев Флинт самый замкнутый. Тогда, наверное, вы знаете и о Саре Маккензи, и о том, что Джошуа не мой сын?
Гарнет кивнула.
— Но он добавлял, что, глядя на вас, ни за что об этом не догадаешься.
— Правда? Он так и говорил? Мне кажется, я полюбила Джошуа сразу, как только увидела. — Хани поспешно смахнула подолом передника навернувшиеся на глаза слезы. — Боже мой, что вы обо мне подумаете! Обычно я не такая плаксивая. — Она протиснулась к камину и помешала в кипящей на огне кастрюле. — Нужно решить, как будем спать. Вы можете разместиться в нашей комнате, Люк устроится с Флинтом и Кливом, а мы с Джошем поднимемся на чердак.
— И слышать не хочу! — запротестовала Гарнет. — Ни за что не соглашусь выгнать вас с Люком из собственной спальни. Я прекрасно высплюсь здесь или в сарае.
— В сарае! Боже, вы не знаете Люка Маккензи! Он никогда не позволит женщине спать в сарае одной.
Гарнет подумала, что лучшего момента не представится, чтобы сказать о том, о чем вскоре они догадаются сами. Она набрала побольше воздуха в легкие и посмотрела Хани прямо в глаза.
— Я там не буду одна. Ко мне придет Флинт.
Прошло несколько томительных мгновений, пока слова гостьи дошли до сознания Хани, и ее глаза удивленно распахнулись.
— Ни за что не поверю! Флинт Маккензи влюбился!
— Только не спрашивайте его самого. Он в жизни не признается в этом, мне кажется, даже себе самому.
— А вы его любите? — серьезно спросила Хани.
— Не была бы с ним, если бы не любила, — с такой же торжественностью ответила Гарнет.
Хани схватила ее за руки, сжала ладони в своих.
— Понимаю. — И в этот миг женщины почувствовали, как между ними установилась невидимая связь. Но в следующее мгновение Хани отстранилась. — Нужно что-то приготовить на ужин — все наверняка голодны.
— Чем я могу помочь? — тут же поинтересовалась Гарнет.
— Ну, нарежьте пару батонов хлеба. Нож найдете в правом ящике стола.
Они работали бок о бок, и Хани то и дело искоса поглядывала на гостью.
— Откуда вы, Гарнет?
Та вкратце рассказала о своей жизни, не забыв и о том дне, когда познакомилась с Флинтом.
— Хорошо, что вы поехали за ним, а то бы неминуемо погибли, — сочувственно охнула Хани.
— Я только увидела его и сразу поняла — это моя судьба.
Во дворе Флинт Маккензи подбрасывал на плечах Джоша. Но вот мужчины направились к дому.
— Возвращаются. — Гарнет повернулась с улыбкой к Хани.
— А у нас через секунду все будет готово. Нужны только четыре стула.
— Я могу сесть перед камином, — предложила гостья.
— И я тоже. А мужчины пусть устраиваются вместе и вдоволь наговорятся, вспоминая былые времена. — Хани склонила голову к Гарнет и тихонько шепнула: — Честно говоря, все их истории я давно уже слышала. — И обе женщины прыснули, как разозорничавшиеся школьницы.
Мужчины гурьбой вошли в дом и остановились посреди комнаты. Они только что умылись, и зачесанные назад волосы влажно блестели.
— Только посмотрите, как они красивы! — всплеснула руками Хани и поспешила навстречу. — Особенно этот! — Она подхватила на руки Джошуа, и мальчик довольно хихикнул, когда лицо женщины, заменившей ему мать, ласково ткнулось в его шею. Хани стремительно опустила ребенка на стул и повернулась к мужчинам: — Ужин готов. Прошу к столу! Мы с Гарнет устроимся у камина. — И строго предупредила Джоша: — Вот что, молодой человек, когда я вернусь, чтобы тарелка была пуста! Но это вовсе не значит, что из нее можно кормить Амиго.
— Все доем, мама, — пообещал мальчик, и взрослые весело рассмеялись, когда он с детской непосредственностью добавил: — Даже если будет невкусно.
Хани и Гарнет взяли тарелки и устроились у камина, и когда через некоторое время Клив поднял на них глаза, раскрасневшиеся и оживленные женщины, склонившись друг к другу, весело щебетали.
— Растрещались, точно сороки, — улыбнулся Клив братьям. — Голову даю на отсечение, у кого-то из вас уже уши горят. И звон в них стоит, как от сотни колокольцев.
Люк лишь усмехнулся, но Флинт подозрительно покосился в сторону женщин.
— Папа! — подал голос Джошуа. — А почему звон? Вы что, как дамы, прицепили к ушам колокольчики?
— Нет, сынок, просто так говорят, если кто-нибудь о тебе сплетничает.
— Неправильно говорят, правда, Амиго? — Мальчик свесился со стула и сунул собаке кусочек мяса. — Динькают не уши, а пальцы, потому что на пальцах кольца.
— А еще иногда в голове звенит, — прогудел Клив.
— В голове? — удивился мальчик. — На голове никто колокольцев не носит. У нашей коровы Касси колокольчик на шее, а не на голове. А на голову его никак не надеть — на голове у нее рога.
Страдальческий взор Люка обратился на Клива:
— Я тебя предупреждал, братишка, — осторожнее выбирай слова, не то сам будешь целый вечер их объяснять племяннику.
Флинт не сводил пристального взгляда с женщин, особенно с Гарнет.
— Ума не приложу, о чем болтают эти девицы. Вот ведь сцепились языками.
— Знаешь, братишка Флинт, после двух недель в твоем обществе бедняжка Гарнет рада любому человеческому общению, — добродушно заметил Клив.
— Папа, я закончил. Можно выходить? — спросил Джошуа, отталкивая стул.
— Только отнеси свою тарелку к раковине, Джош. Не думай, что мама должна это делать за тебя.
Мальчик отнес тарелку, бегом вернулся обратно и уселся у ног Хани. И та, не прекращая разговаривать с Гарнет, машинально обняла его за плечи.
— Я так рад за Хани, — заметил Люк. — У нее здесь ни одной подруги и поговорить не с кем. Хорошо, что ты привез сюда Гарнет, Флинт, а не оставил в каком-нибудь захолустном городишке.
— И я, скажу тебе честно, пожалуй, доволен, — отозвался брат. — Мы решили держаться друг друга, пока один не опостылеет другому.
Клив, безмятежно откинувшийся на спинку стула, при этих словах вскинулся в изумлении.
— Что я слышу? А как же твоя одинокая жизнь? Наконец решил, что есть другой способ согреваться зимними ночами, а не только подкидывать сучья в костер?
Флинт в ответ усмехнулся.
— У самого-то, братишка, что-то не видно женщины под боком.
— Будет, дай срок найти подходящую. Уж ее я узнаю с первого взгляда. А пока приходится стараться сделать всех в округе счастливыми.
— Только не преувеличивай того, что происходит между мной и вдовушкой. — Флинт осторожно посмотрел на брата. — Кстати, ты из нас один грамотей. Что-нибудь читал про судьбу? Рыжая постоянно о ней толкует.
— Судьба… Божественное предначертание… Кысмет… назови как хочешь. Все это одно и то же.
— Когда мы стояли у сарая, я тебе говорил, что направлялся прямиком сюда, но остановился в Дос-Риосе купить какой-нибудь еды. Там и услышал о тех двух парнях, что ускакали с Чарли Уолденом. Если бы я не бросился по их следу, то не оказался бы вблизи фургона, в котором ехала Гарнет. — Флинт покачал головой. — Не хочешь, а задумаешься, что за этим стоит.
— А меня больше волнует, что приключилось с тем парнем, которому удалось улизнуть.
— Не знаю. Его следов я больше не встречал. Может быть, попался команчам.
— А меня, — вставил Люк, — интересует участь Чарли Уолдена. В последнее время его не слышно и не видно. Никаких набегов здесь. Клив только что вернулся из Далласа. И там ничего не слыхать. Я обменялся телеграммами с двумя знакомыми законниками из Калифорнии. У них тоже тишина. Так где же он, черт побери?
— Не иначе кто-нибудь пристрелил сукина сына, — предположил Клив.
— Нет, этот подонок не сдох, — возразил Флинт. — Змея только затаилась в траве и готовится ужалить.
Очередной взрыв смеха заставил его оглянуться на женщин:
— Ума не приложу, о чем они так долго стрекочут. — И посмотрел на Люка. — В доме у тебя места не густо. Так что когда я ставил Сэма в сарай, то приглядел для нас с Гарнет местечко там же, на чердаке.
— Это уж ни к чему, — запротестовал Люк. — Ложитесь на чердаке в доме. Или Джош с Кливом устроятся наверху, а Гарнет займет детскую.
— Да нет, нам чудесно будет и в сарае.
— Не сомневаюсь, братишка, — улыбнулся Клив.
— Только посмотри на ухмылку нашего младшего, Люк, — засмеялся Флинт. — Помнишь, как пацанами мы его быстро приводили в чувство? Кажется, настало время повторить.
— Побереги силы, Флинт, — улыбнулся Клив и вскинул вверх руки. — Они тебе скоро пригодятся.
— После ужина присядем и поговорим о гуртовке скота, — предложил Люк. — Мне важно знать, что каждый из вас думает об этом деле.
— А нельзя ли подождать до утра? День выдался не из легких, и думаю, Гарнет совершенно вымоталась.
— Согласен. Поговорим после завтрака. Тогда пора ложиться спать.
Наконец посуда была вымыта, и Гарнет помогла Хани замесить тесто для утреннего хлеба. Все пожелали друг другу спокойной ночи. Флинт схватил фонарь:
— Пошли, рыжая. Увидимся утром, — повернулся он к остальным.
На чердаке, прямо посреди сена, Флинт устроил постель из одеял и окружил ее травяным валиком.
— Конечно, не гостиница, но крыша на случай дождя над головой есть. Что скажешь, рыжая? Предпочитаешь дом? Нам предлагали там остаться.
— Нет, здесь очень мило. И для меня важнее уединение. А для тебя?
— Тоже. Поэтому я все так и устроил.
— Мне понравилась твоя семья, Флинт, — промурлыкала Гарнет, выскальзывая из юбки и блузки.
— Похоже, и ты им приглянулась. — Флинт улегся в устроенном им уютном уголке и ждал, когда Гарнет присоединится к нему.
Когда молодая женщина оказалась рядом, он привлек ее к себе и потянулся поцеловать, но она быстро отстранилась.
— Боже! Да это же Флинт!
— Флинт! — радостно вскричала Хани и бросилась вперед.
Флинт спешился, и женщина оказалась в его объятиях. Они расцеловались и, отступив на шаг, брат произнес:
— Все хорошеешь, сестренка.
— Как я рада тебя видеть, Флинт! — Гарнет заметала, что в голубых глазах улыбающейся женщины заблестели слезы. — Без твоей ужасной бороды я тебя не сразу узнала. Просто прелесть! Почти, такой же красивый, как твой брат. — Хани не умолкала и озорно посматривала на мужчин.
— Славно оказаться дома! Здорово, Люк! — Братья пожали друг другу руки и похлопали по спинам.
— Глазам своим не верю! — К ним подошел самый высокий из трех братьев и тоже протянул руку.
— Привет, Клив! Давно приехал?
— Пару дней назад. — Раздались новые шлепки по спинам. — Уж не команчи ли лишили тебя волос на лице, братишка?
— Почти угадал. — Флинт наклонился и подхватил на руки Джошуа. — Как поживаешь, малыш?
Мальчик радостно обнял его за шею:
— Здорово, что ты приехал, дядя Флинт. Помнишь, ты обещал научить меня бросать лассо?
Маккензи снял шляпу и нахлобучил на головку ребенка:
— Сколько тебе лет, Джош?
— Семь. Ты что, не помнишь?
— Семь лет? И отец с дядей Кливом еще не научили тебя бросать лассо? — Джошуа покачал головой. — Они что, не думают, что тебе пора зарабатывать на шпоры?
Глаза мальчика от возбуждения расширились:
— Ура! Значит, когда я научусь бросать лассо, мне разрешат носить шпоры!
Флинт опустил глаза на Амиго. Пес ластился к его ногам, и хвост неистово бил из стороны в сторону.
— Я смотрю, у тебя все та же хромоногая собака?
— Конечно! Амиго — мой друг. — И, быстро перескочив на другое, мальчик дотронулся пальцем до его подбородка: — Зачем ты сбрил бороду, дядя Флинт? Теперь ты похож на папу.
Поглощенная созерцанием сцены счастливого воссоединения семьи, Гарнет не заметила, как к ней направился Клив, и очнулась, только когда его голос раздался совсем рядом:
— Позвольте помочь вам спешиться.
Гарнет невольно задержала взгляд на поразившем ее своей красотой человеке. Густые темные усы обрамляли чувственный рот и подчеркивали мужественность прокаленного солнцем лица, а орлиный нос с небольшой горбинкой не позволял казаться слащаво-миловидным. Дружеская улыбка Клива рассеяла страхи перед встречей с родственниками Флинта.
— Ах, извините, я вас не заметила. — Гарнет сразу же обратила внимание на сходство между возлюбленным и стоящим перед ней человеком: те же темные волосы и сапфировые глаза под густыми ресницами. Но в одном они по крайней мере отличались: у Клива не было настороженного, загадочного взгляда, который так поражал во Флинте, а выражение лица было приветливым и открытым.
Руки мужчины сомкнулись на ее талии и опустили на землю.
— Я Клив, младший брат Флинта.
— Очень приятно. А я Гарнет Скотт, — улыбнулась она в ответ.
Темная бровь вопросительно изогнулась:
— Мисс или миссис?
— Миссис Скотт.
— Ах вот как! — В голосе Клива послышалось разочарование. — А я уж было подумал…
— Я вдова, мистер Маккензи, — перебила его Гарнет.
Глаза мужчины вновь заискрились радостью:
— Значит, я был прав? Про вас и Флинта?..
— Флинт спас меня, когда на наш караван напали индейцы.
— Извините. Ради Бога, простите. А я понадеялся, что брат влюбился.
И тут Гарнет сделала нечто такое, что несколько недель назад сочла бы бесстыдным — она подмигнула Кливу и тихонько прошептала:
— Я стараюсь, чтоб так оно и было.
Мужчина запрокинул голову и весело расхохотался:
— Рассчитывайте на меня… Будьте уверены, помогу всем, чем смогу.
Он взял Гарнет за руку, они повернулись и заметили, что остальные пристально глядят в их сторону.
— Хани… Люк… Это миссис Гарнет Скотт. Флинт отбил ее у команчей.
Хани тут же всплеснула руками:
— Бедняжка! — В ее голубых глазах отразилось сочувствие, и она поспешила навстречу гостье. Люк последовал за женой.
— Рад познакомиться, миссис Скотт.
И этот симпатичный мужчина, решила про себя Гарнет, отметив такие же, как у брата, темные волосы и живые, цвета сапфира глаза. Его глаза говорили о сильном характере, а волевое лицо, казалось, было просолено всеми ветрами. Но он познал глубокое горе, поняла она, вглядевшись еще пристальнее.
Хани обняла ее за плечи и повела к дому:
— Проходите, будьте как дома. Вы наверняка устали с дороги.
Ее внимание совершенно ошеломило Гарнет, и она вопросительно взглянула на Флинта.
— Позабочусь о лошадях и сразу же вернусь, — бросил тот.
— Я тебе помогу, дядя Флинт, — с готовностью вызвался Джошуа.
На пороге дома Гарнет снова обернулась: Флинт вел лошадей к сараю, мальчик взгромоздился на кобылу, а Амиго путался у всех под ногами.
Люк и Клив тоже вышли на помощь брату, а Хани тем временем воспользовалась случаем, чтобы показать гостье дом. Кроме большой четырехугольной комнаты, которая служила и кухней, и гостиной, в нем находились еще две спальни и чердак. И хотя обставлен дом был довольно скромно, внутреннее убранство оставляло впечатление приятного уюта.
— Мы с Джошем сами сшили этот коврик. — Хани с гордостью указала на лоскутный ковер у камина. — Целую зиму подбирали кусочки из тех, что остались от занавесок на кухне и в спальнях. Следующей зимой Люк собирается сделать еще один стул для гостиной.
— У него, должно быть, золотые руки, — заметила Гарнет.
— Люк может сделать все, что захочет, — подхватила хозяйка, бросая обожающие взгляды за окно, где у входа в сарай разговаривали трое мужчин. — Вот продадим скот и купим плиту, и мне не придется разжигать камин для готовки. А на будущий год он собирается пристроить еще одну комнату. С тех пор как мы сюда перебрались, сделать пришлось очень много. А когда здесь появляются Флинт и Клив — просто не протолкнешься. Только не подумайте, что я против, — быстро добавила она и снова с любовью посмотрела на улицу.
Гарнет подошла к порогу и выглянула за дверь, туда, где в сгущающихся сумерках слышались голоса братьев. Каждый из них казался великаном, и она не могла отделаться от впечатления, что втроем они непобедимы.
— Правда, забавно? — проговорила Хани. — Сами себе целая армия.
Гарнет вздрогнула и круто обернулась:
— Как вы узнали, о чем я подумала?
— Потому что то же самое пришло мне в голову, когда я увидела их вместе впервые. Меня всегда интересовало, как выглядел их отец. Знаете, он погиб в Аламо.
— Да, Флинт мне говорил. — Гарнет снова взглянула на братьев, которые подошли к могильной ограде, за которой возвышалось несколько крестов. — Наверное, их мать была необыкновенной женщиной. Флинт просто боготворит память о ней.
— Так же как и все они. Значит, он рассказывал вам и о ней? Удивительно… Из троих братьев Флинт самый замкнутый. Тогда, наверное, вы знаете и о Саре Маккензи, и о том, что Джошуа не мой сын?
Гарнет кивнула.
— Но он добавлял, что, глядя на вас, ни за что об этом не догадаешься.
— Правда? Он так и говорил? Мне кажется, я полюбила Джошуа сразу, как только увидела. — Хани поспешно смахнула подолом передника навернувшиеся на глаза слезы. — Боже мой, что вы обо мне подумаете! Обычно я не такая плаксивая. — Она протиснулась к камину и помешала в кипящей на огне кастрюле. — Нужно решить, как будем спать. Вы можете разместиться в нашей комнате, Люк устроится с Флинтом и Кливом, а мы с Джошем поднимемся на чердак.
— И слышать не хочу! — запротестовала Гарнет. — Ни за что не соглашусь выгнать вас с Люком из собственной спальни. Я прекрасно высплюсь здесь или в сарае.
— В сарае! Боже, вы не знаете Люка Маккензи! Он никогда не позволит женщине спать в сарае одной.
Гарнет подумала, что лучшего момента не представится, чтобы сказать о том, о чем вскоре они догадаются сами. Она набрала побольше воздуха в легкие и посмотрела Хани прямо в глаза.
— Я там не буду одна. Ко мне придет Флинт.
Прошло несколько томительных мгновений, пока слова гостьи дошли до сознания Хани, и ее глаза удивленно распахнулись.
— Ни за что не поверю! Флинт Маккензи влюбился!
— Только не спрашивайте его самого. Он в жизни не признается в этом, мне кажется, даже себе самому.
— А вы его любите? — серьезно спросила Хани.
— Не была бы с ним, если бы не любила, — с такой же торжественностью ответила Гарнет.
Хани схватила ее за руки, сжала ладони в своих.
— Понимаю. — И в этот миг женщины почувствовали, как между ними установилась невидимая связь. Но в следующее мгновение Хани отстранилась. — Нужно что-то приготовить на ужин — все наверняка голодны.
— Чем я могу помочь? — тут же поинтересовалась Гарнет.
— Ну, нарежьте пару батонов хлеба. Нож найдете в правом ящике стола.
Они работали бок о бок, и Хани то и дело искоса поглядывала на гостью.
— Откуда вы, Гарнет?
Та вкратце рассказала о своей жизни, не забыв и о том дне, когда познакомилась с Флинтом.
— Хорошо, что вы поехали за ним, а то бы неминуемо погибли, — сочувственно охнула Хани.
— Я только увидела его и сразу поняла — это моя судьба.
Во дворе Флинт Маккензи подбрасывал на плечах Джоша. Но вот мужчины направились к дому.
— Возвращаются. — Гарнет повернулась с улыбкой к Хани.
— А у нас через секунду все будет готово. Нужны только четыре стула.
— Я могу сесть перед камином, — предложила гостья.
— И я тоже. А мужчины пусть устраиваются вместе и вдоволь наговорятся, вспоминая былые времена. — Хани склонила голову к Гарнет и тихонько шепнула: — Честно говоря, все их истории я давно уже слышала. — И обе женщины прыснули, как разозорничавшиеся школьницы.
Мужчины гурьбой вошли в дом и остановились посреди комнаты. Они только что умылись, и зачесанные назад волосы влажно блестели.
— Только посмотрите, как они красивы! — всплеснула руками Хани и поспешила навстречу. — Особенно этот! — Она подхватила на руки Джошуа, и мальчик довольно хихикнул, когда лицо женщины, заменившей ему мать, ласково ткнулось в его шею. Хани стремительно опустила ребенка на стул и повернулась к мужчинам: — Ужин готов. Прошу к столу! Мы с Гарнет устроимся у камина. — И строго предупредила Джоша: — Вот что, молодой человек, когда я вернусь, чтобы тарелка была пуста! Но это вовсе не значит, что из нее можно кормить Амиго.
— Все доем, мама, — пообещал мальчик, и взрослые весело рассмеялись, когда он с детской непосредственностью добавил: — Даже если будет невкусно.
Хани и Гарнет взяли тарелки и устроились у камина, и когда через некоторое время Клив поднял на них глаза, раскрасневшиеся и оживленные женщины, склонившись друг к другу, весело щебетали.
— Растрещались, точно сороки, — улыбнулся Клив братьям. — Голову даю на отсечение, у кого-то из вас уже уши горят. И звон в них стоит, как от сотни колокольцев.
Люк лишь усмехнулся, но Флинт подозрительно покосился в сторону женщин.
— Папа! — подал голос Джошуа. — А почему звон? Вы что, как дамы, прицепили к ушам колокольчики?
— Нет, сынок, просто так говорят, если кто-нибудь о тебе сплетничает.
— Неправильно говорят, правда, Амиго? — Мальчик свесился со стула и сунул собаке кусочек мяса. — Динькают не уши, а пальцы, потому что на пальцах кольца.
— А еще иногда в голове звенит, — прогудел Клив.
— В голове? — удивился мальчик. — На голове никто колокольцев не носит. У нашей коровы Касси колокольчик на шее, а не на голове. А на голову его никак не надеть — на голове у нее рога.
Страдальческий взор Люка обратился на Клива:
— Я тебя предупреждал, братишка, — осторожнее выбирай слова, не то сам будешь целый вечер их объяснять племяннику.
Флинт не сводил пристального взгляда с женщин, особенно с Гарнет.
— Ума не приложу, о чем болтают эти девицы. Вот ведь сцепились языками.
— Знаешь, братишка Флинт, после двух недель в твоем обществе бедняжка Гарнет рада любому человеческому общению, — добродушно заметил Клив.
— Папа, я закончил. Можно выходить? — спросил Джошуа, отталкивая стул.
— Только отнеси свою тарелку к раковине, Джош. Не думай, что мама должна это делать за тебя.
Мальчик отнес тарелку, бегом вернулся обратно и уселся у ног Хани. И та, не прекращая разговаривать с Гарнет, машинально обняла его за плечи.
— Я так рад за Хани, — заметил Люк. — У нее здесь ни одной подруги и поговорить не с кем. Хорошо, что ты привез сюда Гарнет, Флинт, а не оставил в каком-нибудь захолустном городишке.
— И я, скажу тебе честно, пожалуй, доволен, — отозвался брат. — Мы решили держаться друг друга, пока один не опостылеет другому.
Клив, безмятежно откинувшийся на спинку стула, при этих словах вскинулся в изумлении.
— Что я слышу? А как же твоя одинокая жизнь? Наконец решил, что есть другой способ согреваться зимними ночами, а не только подкидывать сучья в костер?
Флинт в ответ усмехнулся.
— У самого-то, братишка, что-то не видно женщины под боком.
— Будет, дай срок найти подходящую. Уж ее я узнаю с первого взгляда. А пока приходится стараться сделать всех в округе счастливыми.
— Только не преувеличивай того, что происходит между мной и вдовушкой. — Флинт осторожно посмотрел на брата. — Кстати, ты из нас один грамотей. Что-нибудь читал про судьбу? Рыжая постоянно о ней толкует.
— Судьба… Божественное предначертание… Кысмет… назови как хочешь. Все это одно и то же.
— Когда мы стояли у сарая, я тебе говорил, что направлялся прямиком сюда, но остановился в Дос-Риосе купить какой-нибудь еды. Там и услышал о тех двух парнях, что ускакали с Чарли Уолденом. Если бы я не бросился по их следу, то не оказался бы вблизи фургона, в котором ехала Гарнет. — Флинт покачал головой. — Не хочешь, а задумаешься, что за этим стоит.
— А меня больше волнует, что приключилось с тем парнем, которому удалось улизнуть.
— Не знаю. Его следов я больше не встречал. Может быть, попался команчам.
— А меня, — вставил Люк, — интересует участь Чарли Уолдена. В последнее время его не слышно и не видно. Никаких набегов здесь. Клив только что вернулся из Далласа. И там ничего не слыхать. Я обменялся телеграммами с двумя знакомыми законниками из Калифорнии. У них тоже тишина. Так где же он, черт побери?
— Не иначе кто-нибудь пристрелил сукина сына, — предположил Клив.
— Нет, этот подонок не сдох, — возразил Флинт. — Змея только затаилась в траве и готовится ужалить.
Очередной взрыв смеха заставил его оглянуться на женщин:
— Ума не приложу, о чем они так долго стрекочут. — И посмотрел на Люка. — В доме у тебя места не густо. Так что когда я ставил Сэма в сарай, то приглядел для нас с Гарнет местечко там же, на чердаке.
— Это уж ни к чему, — запротестовал Люк. — Ложитесь на чердаке в доме. Или Джош с Кливом устроятся наверху, а Гарнет займет детскую.
— Да нет, нам чудесно будет и в сарае.
— Не сомневаюсь, братишка, — улыбнулся Клив.
— Только посмотри на ухмылку нашего младшего, Люк, — засмеялся Флинт. — Помнишь, как пацанами мы его быстро приводили в чувство? Кажется, настало время повторить.
— Побереги силы, Флинт, — улыбнулся Клив и вскинул вверх руки. — Они тебе скоро пригодятся.
— После ужина присядем и поговорим о гуртовке скота, — предложил Люк. — Мне важно знать, что каждый из вас думает об этом деле.
— А нельзя ли подождать до утра? День выдался не из легких, и думаю, Гарнет совершенно вымоталась.
— Согласен. Поговорим после завтрака. Тогда пора ложиться спать.
Наконец посуда была вымыта, и Гарнет помогла Хани замесить тесто для утреннего хлеба. Все пожелали друг другу спокойной ночи. Флинт схватил фонарь:
— Пошли, рыжая. Увидимся утром, — повернулся он к остальным.
На чердаке, прямо посреди сена, Флинт устроил постель из одеял и окружил ее травяным валиком.
— Конечно, не гостиница, но крыша на случай дождя над головой есть. Что скажешь, рыжая? Предпочитаешь дом? Нам предлагали там остаться.
— Нет, здесь очень мило. И для меня важнее уединение. А для тебя?
— Тоже. Поэтому я все так и устроил.
— Мне понравилась твоя семья, Флинт, — промурлыкала Гарнет, выскальзывая из юбки и блузки.
— Похоже, и ты им приглянулась. — Флинт улегся в устроенном им уютном уголке и ждал, когда Гарнет присоединится к нему.
Когда молодая женщина оказалась рядом, он привлек ее к себе и потянулся поцеловать, но она быстро отстранилась.