Ли Эйна. Любовные хроники: Люк Маккензи

   — Какой ужас! — воскликнула девушка, оглядывая свои голые ноги.
   — Мне так не кажется. У тебя очень красивые ноги. К тому же ты наверняка не раз подтыкала юбку, переходя реку вброд, — усмехнулся Люк.
   — Никогда!
   — Ах да, я и забыл. Ты же не умеешь плавать, — продолжал поддразнивать ее шериф.
   — Совершенно верно, Маккензи. Для этого существуют лодки.
   — Ладно, довольно болтать. Берись за уздечку, вставляй ногу в стремя и садись в седло.
   Хани почувствовала, как он с силой подталкивает ее вверх, и сердито взглянула на него.
   — Ну что, мэм, — усмехнулся Люк, — кажется, совсем не трудно? — Он подтянул стремена.
   — Пожалуй, — дрожащим голосом пролепетала девушка. — Не знаю только, как должен чувствовать себя человек, сидящий верхом.
   Тут Люк запрыгнул на Аламо позади нее.
   — Поводья возьму я, — заявил он, обнимая ее.
   Хани уже успела обеими руками вцепиться в луку седла, так что ей пришлось оторвать левую руку и быстро передать Люку уздечку.
   — А теперь слегка сожми его спину коленями, — велел Маккензи.
   — А разве нельзя просто сказать: «Пошла, лошадка!» или что-то вроде этого?
   — Боюсь, в словарный запас Аламо это выражение не входит, — усмехнулся Маккензи. — Аламо повинуется шенкелям и поводьям. Так что просто слегка пришпорь его.
   Хани повиновалась, и конь пошел вперед.
   — Хорошо. А теперь возьми поводья в одну руку, но не дергай их.
   — Только не отпускай их совсем, — нерешительно попросила Хани.
   — Не буду.
   — А какой рукой мне взять их?
   — Левой, чтобы правая оставалась свободной, — посоветовал Люк.
   — Зачем?
   — Как это зачем? Чтобы успеть вытащить пистолет в случае необходимости, поправить что-то, да мало ли зачем! Впрочем, пока можешь держать уздечку обеими руками, если так ты чувствуешь себя увереннее.
   — Я не буду чувствовать себя уверенно, какой бы рукой ни держала поводья, — проворчала девушка.
   Они проехали совсем немного, но Хани уже стала свободнее держаться в седле.
   — Если хочешь повернуть налево, потяни уздечку с левой стороны и пришпорь его левой ногой, — учил ее Люк.
   Девушка так и сделала, и, к ее радости, Аламо повиновался.
   — Ну что, ковбой? — бодро спросила она. — Как у меня получается?
   — Отлично, — ответил шериф. — А теперь повтори то же самое, только правой рукой и ногой.
   Когда конь повернул направо, Хани просто возликовала.
   — Да это вовсе не так трудно, как я себе представляла! — воскликнула она.
   — Хочешь попробовать одна?
   Уверенность девушки как рукой сняло.
   — Нет, только не соскакивай с коня, — взмолилась она.
   Маккензи выпустил поводья и обхватил ее руками за талию.
   — Держи их, а то даже «Стой, лошадка!» не поможет, — предупредил он.
   Хани не вняла предостережению — чувствуя на себе руки шерифа, она словно воспарила в небеса.
   — Что… что ты делаешь?! — воскликнула она, когда он принялся ласкать ее грудь.
   — Теперь ты понимаешь, что я имел в виду, говоря, что правая рука должна быть свободной? — донесся до нее его шепот.
   Хани затрепетала, когда и левая его рука дотронулась до другой груди.
   — Прекрати, Люк, — попросила она.
   — Тебе же нравится, детка, — проведя языком по ее уху, шепнул Маккензи. — Ты благоухаешь, как цветущий сад.
   — Не надо, Люк.
   — Тебе не нравится?
   — Не в этом дело, — простонала она, чувствуя, что его прикосновения становятся все более настойчивыми. — Просто Джош может увидеть.
   — Если он даже и посмотрит в нашу сторону, то увидит всего лишь мою спину. — Его язык скользнул вниз до ямочки на ее шее.
   Задрожав, Хани невольно дернула поводья. Амиго тут же остановился, а шериф, не ожидавший такого поворота событий, от резкого толчка полетел назад с лошади. Девушка с перепугу невольно пришпорила Аламо. Вышколенный конь тут же пустился галопом.
   — Люк! — завопила она. — Помоги! — Отпустив уздечку, Хани что есть силы вцепилась в луку седла.
   Маккензи свистнул, и Амиго мгновенно застыл на месте, отчего девушка едва не упала.
   — Я же говорил тебе, что нельзя отпускать поводья, — сказал шериф, подбегая к ней.
   — Как мне слезть с этого животного? — едва выдохнула она.
   — Вынь ноги из стремян, положи руки мне на плечи, и я сниму тебя.
   Почувствовав сильные руки Маккензи на своей талии, Хани рухнула в его объятия. Оказавшись на земле, она прильнула к нему всем телом, а он даже и не подумал выпустить ее.
   — Все в порядке, сойка, — прошептал он. Девушка подняла голову и встретилась с его теплым сапфировым взором.
   — Ты так считаешь, Люк? Ты думаешь, что все…
   Он заставил ее замолчать, зажав ей рот поцелуем.
   Оторвавшись от него, девушка почувствовала, что лицо ее заливается краской: Люк смотрел на нее в точности так же, как в прошлую ночь.
   — Ты такая красивая, — низким, хрипловатым голосом промолвил он.
   — Ты тоже, — вырвалось у нее. Маккензи усмехнулся и покраснел. Да-да, сам шериф Маккензи залился краской!
   — Боюсь, вы ошибаетесь, мэм. Еще никто не обвинял старого техасца в красоте!
   — Папа! — закричал тут Джош. — А когда я смогу ездить на Аламо?
   — Через несколько лет, — ответил шериф, подходя к сыну. — Пока ты еще слишком мал для этого.
   — А можно мне еще покататься на пони? — спросил мальчик.
   — Пусть немного отдохнет, он же маленький, Джош.
   — Ну тогда мы с Амиго пойдем смотреть на камни около реки, — заявил мальчик.
   — Только не подходи близко к воде и не забредай слишком далеко, — велел Люк.
   — Люк, — заговорила Хани, опускаясь на одеяло, — я рада, что мы остались вдвоем, потому что обещала Джошу кое о чем поговорить с тобой. Для него это очень важно.
   — Не пойму, о чем ты говоришь?
   — Мальчик очень огорчен тем, что Амиго не пускают в дом. Господи, Джош так любит пса! Не мог бы ты убедить свою экономку в том, что этой собаке место в вашем доме?
   — Миссис Фрик…
   — Фрау Фрик, — поправила его девушка.
   — У нас больше не будет затруднений с фрау Фрик, — заявил Люк.
   — Значит, ты уже уговорил ее? — обрадовалась Хани.
   — Вряд ли это возможно, — усмехнулся шериф.
   — Но ты же только что сам сказал, что уговорил ее, — недоумевала Хани.
   — Нет, это ты сказала, а не я, — возразил Маккензи. — Я сказал, что с ней больше не будет затруднений. Я посадил ее на утренний дилижанс и отправил назад в Сакраменто.
   Хани не хотела показывать охватившей ее радости, но не смогла сдержать улыбки.
   — Странно, что Джош ничего не сказал мне, — промолвила она.
   — А он еще ничего не знает.
   — Так позови же его и сообщи приятную новость!
   — Пусть играет. Ему весело. А ты пока послушай, как я буду искушать тебя.
   — Искушать? Меня? Ну и ну, шериф Маккензи!
   — А что, если я буду говорить неприличные вещи? Хани сердито взглянула на него, но тут же заулыбалась.
   — Я всю ночь думал о том, до чего соблазнитель-нА ты была, когда стояла обнаженная в свете твоего ночника. Кожа у тебя светила, как атлас, а…
   — Это и есть твои неприличные вещи? — покраснев, спросила девушка.
   — Да, мисс Хани Бер, этим я вас искушаю, — подмигнув, подтвердил Маккензи. — Позвольте мне закончить, потому что мне скоро надо будет сменить Мэтта.
   — Он очень хороший юноша, Люк, — заметила Хани.
   — Кажется, ты пытаешься увильнуть от разговора. Но я согласен: Мэтт — отличный шериф.
   — Собираетесь передать ему свою звезду, шериф? — передразнивая его тягучий южный акцент, спросила девушка.
   — Дело в том, что я уже сделал это, мисс Хани Бер. Об этом я и собирался поговорить с вами. Хочу вернуться к своим коровам и диким лошадям.
   — Ты что, пойдешь работать в цирк? Люк ласково усмехнулся.
   — Ты всегда оставляешь за собой последнее слово, сойка, не так ли? Я подумываю о том, чтобы уехать в Техас. Полагаю, Джошу будет хорошо на ранчо.
   Уверена в этом. Ты соскучился по жизни фермера, Люк?
   Да. Что и говорить, работы будет невпроворот, но настоящая жизнь — там. Есть куда протянуть ноги, и ничто не ограничивает твою свободу.
   Но почему же ты не поехал на ранчо после войны?
   — Забрав Джоша, я уже не мог оставить его. К тому же мне казалось, что, становясь представителем закона, я смогу больше разузнать о промышляющих на юге бандах. Знаешь, кое-что можно узнать из плакатов, которые сообщают о розыске всяких негодяев, от других шерифов или охотников за невероятными слухами… Я надеялся, что смогу напасть на след. К сожалению, из-за Джоша я не могу довести до конца начатое.
   — Мне всегда казалось, что ты беспредельно предан закону и не сможешь бросить свою работу, — заметила Хани.
   — Есть на мне шерифская звезда или нет — я верю в закон. Мои родные были бы сейчас живы, если бы некоторые мерзавцы не преступали его, — с горечью промолвил Люк.
   — Надеюсь, ты не перейдешь от этих слов к порицанию моего образа жизни? — стараясь казаться веселой, спросила девушка. Но, увидев, как помрачнело его лицо, она встревожилась: — Именно к этому ты клонил, не так ли?
   — Нет, Хани, я имел в виду совсем другое, — возразил Маккензи.
   Он редко называл ее по имени, и тревога девушки усилилась. Она не считала, что их отношения значат для него так же много, как и для нее, больше того, Хани предполагала, что шериф временами сожалеет о том, что их сблизила постель, Девушка приготовилась к самому худшему: тяготясь их отношениями, скорее всего Маккензи посоветует ей немедленно уехать из Стоктона. Хани почувствовала, что земля поплыла у нее перед глазами.
   — Ты в порядке? — подхватив ее, спросил Люк.
   — Наверное, мне стало нехорошо от непривычной прогулки верхом, — прошептала она, наслаждаясь теплом его тела.
   — Тебе лучше лечь, Хани.
   — Не стоит, — высвобождаясь из его объятий, проговорила девушка. — У меня просто слегка закружилась голова. Все уже прошло.
   — Ну хорошо, тогда спи спокойно, пока тебе не станет лучше.
   — Так нелепо… Я же сильная!
   Маккензи поднял голову и посмотрел на небо.
   — Сегодня слишком хороший день, так что не вздумай заболеть.
   Взглянув на него, Хани подумала о том, что в это мгновение он был еще красивее, чем всегда. Она так сильно любила его, что даже мысль о разлуке была невыносимой.
   — Ты, кажется, хотел мне что-то сказать, — дрожащим голосом пролепетала девушка.
   Люк повернулся к ней, и Хани решила, что еще мгновение — и она разрыдается.
   — Это может подождать до тех пор, пока тебе не станет лучше. Думаю, мы сможем потолковать и завтра, — заявил Люк.
   — Нет уж, Маккензи, сам начал — так продолжай. Я не хочу всю ночь не спать и мучиться сомнениями. — Она закрыла глаза и глубоко вздохнула, настраивая себя на то, что сумеет легко пережить сообщение о грядущей разлуке.
   Люк взял ее за руки и просто сказал:
   — Думаю, нам надо пожениться.

Глава 27

   Хани оторопела. Приготовившись к худшему, она была поражена предложением Люка.
   — Что… что ты сказал? — запинаясь переспросила она.
   — Я сказал, что прошу твоей руки, — проговорил Маккензи.
   — Нет, Люк, ты выразился иначе, — проговорила девушка. — Ты сказал, что нам «надо пожениться». Не так давно ты запирал меня в своей тюрьме. Ты считал меня преступницей. Лгуньей. Падшей женщиной. А теперь вдруг говоришь о необходимости пожениться. Но ведь я не изменилась, Люк, я все та же.
   — Черт, вечно ты стараешься все запутать! — выругался Маккензи.
   Девушка вымученно улыбнулась.
   — Я не понимаю, о чем ты говоришь, — прошептала она.
   — Да нет, черт возьми, все ты отлично понимаешь! Мы спали с тобой, так что нам полагается связать свои судьбы.
   — Может, тебе что-то и полагается, но для меня это недостаточная причина для вступления в брак, — возразила Хани. — Так ты не убедишь меня, что хочешь остаток жизни провести со мной.
   — Не забывай о чувствах Джоша, — добавил Маккензи. — Мальчик просто с ума сойдет, если ты уедешь.
   — Продолжай.
   — Ты отлично готовишь и умеешь содержать дом.
   — И еще я работаю в салуне. Ты не забыл об этом, Люк? Не думаю, что «добропорядочные» горожане одобрят твой выбор, — усмехнулась девушка.
   — Плевал я на них!
   — А вот я — нет, и не из-за себя самой, а из-за Джоша. Он будет страдать от их плохого отношения.
   — Страдать, сойка? Да он же тебя боготворит! Только посмотри на него. — Они поглядели на мальчика, бросающего камешки в воду. — Ты же его всему научила! Как быть мальчиком, как поднимать голову и смотреть людям в глаза. Как смеяться! У «добропорядочных» людей Стоктона на это было целых два года, но они и близко не подошли к нему!
   — А как же мое прошлое, Люк? «Лонг-Бранч»? Даже если для Джоша это и не так важно, то, без сомнения, очень важно для тебя.
   — Хани, послушай меня. Забудем прошлое, уедем в Техас, и все начнем сначала.
   Он ни словом не обмолвился о любви.
   — Да, Люк, твое предложение звучит весьма романтично, — заговорила девушка. — Но… может, в прошлом мне и в самом деле нечем было гордиться, но это вовсе не означает, что я выйду замуж по той лишь причине, что человеку, сделавшему мне предложение, нужна кухарка, мать для его сына и… любовница.
   — Черт! Ты же знаешь, что дело не только в этом! — взорвался Маккензи. — Тебе отлично известны мои чувства!
   — Кажется, да: мы хорошо подходим друг другу в постели.
   — Я люблю тебя, сойка.
   Сердце девушки забилось с бешеной скоростью. Наверное, она ослышалась.
   — Что ты сказал? — переспросила Хани.
   — Я сказал, что люблю тебя.
   — Ох, Люк, только не лги мне сейчас! Это так жестоко. Будь честным хотя бы с собой. Маккензи зажал ей рот ладонью.
   — Ты хочешь все усложнить, не так ли? Не умею я говорить о таких вещах, но если уж тебе так хочется этого, изволь. Ты прекрасна. Мне нравится смотреть на тебя, я схожу с ума, вдыхая исходящий от тебя аромат лаванды. Мне все время хочется дотрагиваться до тебя, все время хочется уложить тебя в постель — даже в те минуты, когда мне надо заниматься делами. Ты это хотела услышать?
   — Что-то вроде этого, Маккензи, но… в другой форме, — ответила девушка. — Неужели ты не понимаешь? — Она отвернулась.
   — А неужели ты не можешь понять, что я люблю тебя?
   — Да, — невесело усмехнулась Хани, — особенно если вспомнить все, что мы с тобой друг другу наговорили. — Она раздраженно посмотрела на него. — Чего ты от меня ждешь?
   — Только скажи: «да» или «нет». Ты же сама пожелала, чтобы разговор получился откровенным, так почему же не хочешь быть честной?
   — Честной? Ты забыл, что я не обладаю этой добродетелью! — Хани споткнулась — она зашла слишком далеко.
   Как она и ожидала, Маккензи не пропустил ее слова мимо ушей.
   — Так вот ты о чем, — медленно протянул он. — Послушай, Хани, я прошу прощения за все грубости, что наговорил тебе в прошлом. Нам обоим надо все забыть.
   — Легко сказать! Для меня доверить будущее мужчине труднее, чем вернуться к прошлому. У меня есть причины не доверять мужчинам, — возразила она.
   — Может, у тебя и не было возможности убедиться в том, что мне можно доверять, — проговорил Люк, — но ты хотя бы знаешь, что я не пью, так что нечего сравнивать меня с твоим отцом. Хоть я и небогат, но смогу обеспечить тебя. Знаю, что на ранчо придется много трудиться, но я вовсе не хочу взваливать этот груз на тебя. С меня будет довольно, если ты станешь хорошей матерью Джошу, а мне — женой. И… — Люк внезапно замолчал, и девушка вопросительно посмотрела на него.
   — И что? — спросила она.
   — Я знаю, что ты не любишь меня, зато я люблю тебя и постараюсь сделать тебя счастливой, — договорил Маккензи.
   — Но с чего ты взял, что я не люблю тебя? — недоумевала Хани.
   — Знаешь, сойка, если ты не хочешь выходить за меня, скажи об этом прямо, и кончим этот разговор.
   Не стоит бродить вокруг да около… — Только тут до него дошло значение ее слов. — Ты хочешь сказать… Она обвила его шею руками.
   — Я люблю тебя, Люк.
   Он медленно опустил ее на землю и впился в ее губы горячим пересохшим ртом. Хани судорожно вздохнула.
   — Мы сразу поженимся? — спросил он, покрывая россыпью мелких поцелуев ее шею.
   — Да, — выдохнула она.
   Приподняв голову, Маккензи заглянул в ее затуманившиеся глаза и нежно погладил ее щеку.
   — Ты же знаешь, сойка, что я сделаю все для того, чтобы ты была счастлива.
   Девушка зачарованно смотрела на него. Люк дотронулся губами до ее лба, до кончика носа, а затем снова впился в ее губы.
   «Ох, Люк, — мелькнуло у нее в голове, — только с тобой я чувствую себя так чудесно. Я так люблю тебя!»
   Девушка изогнулась дугой, чтобы сильнее прильнуть к его телу, чтобы утонуть в темной глубине его сапфирового взгляда.
   — У тебя такая великолепная грудь, — прошептал он, дотрагиваясь пальцами до просвечивающих сквозь ткань лифа отвердевших сосков.
   Хани вздрогнула.
   — Мне нравится наблюдать за тобой, сойка, — прошептал Маккензи.
   — Не надо, Люк, — едва смогла пролепетать она.
   — Хочешь, чтобы я остановился? — спросил он, дотрагиваясь до другой груди Хани. Она была не в силах ответить ему. Люк не сводил с нее горящего желанием взора.
   — Если хочешь, чтобы я остановился, я послушаюсь, — хрипло проговорил он.
   Опустив лиф ее платья и нижнюю рубашку, он стал целовать ее соски. Хани застонала от наслаждения. Их губы снова встретились. Когда бесконечный поцелуй прервался, Маккензи прошептал:
   — Я люблю тебя, сойка. Мы все можем начать заново. В наших отношениях больше не будет лжи, а все ошибки останутся в прошлом.
   — Да, Люк, да! — воскликнула девушка, и они запечатали это новое соглашение еще одним поцелуем. Люк сел и поправил ее платье.
   — Жаль, что мы еще не муж и жена, — проворчал он. — Меня раздражает, что я вынужден целоваться с тобой, прячась от всего мира. Как школьник! — Он встал и помог подняться девушке. — Жду не дождусь, когда получу все привилегии женатого человека.
   У Хани слегка кружилась голова от поцелуя «школьника».
   — Представляю себе лицо Джоша, когда он узнает радостные новости, — проговорил Маккензи.
   — А мне не терпится взглянуть на Синтию, — засмеялась Хани.
   — Думаешь, Джош будет счастлив?
   — Надеюсь, что и мы тоже, Люк. Маккензи бережно убрал несколько непослушных локонов с ее лица.
   — Нам придется немало потрудиться, чтобы добиться этого, но ведь игра стоит свеч, не так ли?
   Они опять слились в горячем поцелуе, позабыв обо всем на свете, но вдруг до них донесся крик Джоша:
   — Папа, смотри, как быстро я умею ездить! Люк повернулся и увидел, что сын верхом на пони скачет по лужайке.
   — Замедли шаг, Джош, так слишком быстро! — Его кулаки сжались, когда он заметил на пути лошадки толстый ствол поваленного дерева. — Дерни за поводья, Джош! Скорее! — К его ужасу, у мальчика не было уздечки в руках. Она болталась где-то сбоку, а пони с каждым мгновением приближался к опасной преграде.
   Отпустив Хани, Люк бросился к своему скакуну, но Аламо был слишком далеко от мальчика, и не было никакой возможности подоспеть вовремя, чтобы спасти ребенка.
   Амиго тоже почуял опасность. Грозно залаяв, он бросился наперерез лошадке. Пони испугался, шарахнулся в сторону и уже через несколько мгновений был схвачен подоспевшим к нему Люком.
   Задыхаясь от волнения, Хани что есть мочи бросилась к ним. Когда она подбежала к Аламо, Джош уже сидел рядом с отцом, а перепуганный Люк крепко обнимал мальчика.
   — Никогда больше не делай этого, сынок, — проговорил Люк. — Ты же мог погибнуть.
   — Это было так здорово! — весело выкрикнул ребенок.
   — Думаю, на сегодня достаточно уроков верховой езды, — заявила Хани. Она забрала у Люка мальчика, а затем и сам Маккензи спрыгнул с коня. Все трое отправились к расстеленному под кустами одеялу; за ними, высунув язык, плелся Амиго.
   Люк потрепал собаку по голове.
   — Чертов пес, — добродушно пробормотал он. Когда все расселись на одеяле, Хани переглянулась с Маккензи и сделала ему знак начинать.
   — Джош, — медленно заговорил Люк, — у нас для тебя хорошая новость. Я отправил фрау Фрик в Сакраменто.
   — Ура-а-а!!! — завопил мальчуган. Люк откашлялся.
   — И мы с Хани собираемся пожениться, сынок, — договорил он.
   Маккензи и Хани во все глаза смотрели на мальчика. Джош оторопел. Несколько мгновений он молчал, видимо, осознавая только что услышанную новость, а потом нерешительно спросил:
   — Папа, ты хочешь сказать, что теперь Хани будет моей мамой?
   Люк подмигнул девушке.
   — Да, сынок, — ответил он.
   — Ура-а-а!!! — Мальчик бросился к ним с поцелуями, и вся компания со смехом повалилась на одеяло.
   Джош поцеловал их, а потом спросил у девушки:
   — А можно я буду называть тебя мамой, а не Хани?
   — Хорошо бы, — ответил вместо нее Люк.
   — Но если не хочешь, то не надо, — быстро добавила Хани.
   — Хм! — хмыкнул мальчик. — Пожалуй, хочу. — Он вскочил на ноги. — Ты слыхал, Амиго? — Пес все это время неуклюже пытался примоститься рядом. — Хани будет нашей мамой, и мы будем называть ее мамой, а не Хани! А старая фрау Фрик со своей противной кошкой уехала! И тебе не придется больше спать одному!
   Люк обнял Хани за талию.
   — И тебе тоже, папа, — добавил мальчуган.

Глава 28

   Люк и Хани обвенчались на следующее утро. На скромную церемонию были приглашены лишь Синтия, Дуг, Мэтт Бреннан и сияющий от радости Джош.
   Радость события была омрачена сообщением об отъезде Синтии и Дуга в Сиэтл. Как и предполагала Синтия, ее муж не решился отказаться от выгодного предложения.
   — Пока что мы просто съездим посмотреть больницу, — сказал доктор на прощание.
   — Да, но ко времени вашего возвращения мы уже уедем, — печально вздохнула Хани.
   — Кто знает, может, мне не понравится в Сиэтле и я решу остаться в Стоктоне.
   — Ты всегда можешь приехать в Техас, приятель, — пожимая руку другу, сказал Люк.
   — Не удивляйтесь, если мы вдруг к вам нагрянем, — вмешалась Синтия. — Если мы не уедем в Сиэтл, я не решусь остаться здесь с дочерью. Не нравятся мне жители Стоктона.
   Не в силах смотреть, как Синтия прощается с Джошем, Хани отвернулась. Потом, заливаясь слезами, женщины обнялись.
   — Я напишу тебе, как только мы устроимся, — пообещала Хани подруге.
   — Только не забудь, — пролепетала Синтия, утирая платочком глаза. Затем она взобралась в дилижанс.
   Поцеловав Мелиссу, Хани передала ее матери. Дуг обнял и поцеловал миссис Маккензи, сел в дилижанс и закрыл дверцу.
   — Я люблю тебя, Хани, — прошептала Синтия, протягивая в окошко руку и сжимая пальцы подруги. — Я буду скучать по тебе.
   — Я тоже тебя полюбила, — улыбнулась сквозь слезы Хани. — И ты мне напиши. — Руки женщин расцепились, когда дилижанс медленно тронулся в путь.
   Обнявшись, супруги смотрели вслед удаляющемуся экипажу.
   — Суждено ли нам еще увидеть их, Люк, как ты думаешь?
   — Конечно, — улыбнулся Маккензи. — В конце концов, Техас не так далеко отсюда, как Вашингтон.
   — Уж скажешь — недалеко! — возмутилась Хани.
   — Послушай меня, сойка. Через пару лет наша страна будет так изрезана железными дорогами, что ты с легкостью сможешь за два-три дня доехать куда угодно. — Взяв Джоша на руки, Люк продолжил: — Пойдем собирать вещи. Нам еще многое надо упаковать, а завтра и мы отправимся в путь.
   На следующее утро Люк отправился передавать шерифскую звезду своему преемнику, а Хани собрала все пожитки и приготовила их для погрузки в фургон. Поскольку дом, мебель и большая часть домашней утвари принадлежали городу, то с отъездом Люка в дом шерифа должен был вселиться Мэтт Бреннан, новый шериф. В знак особого расположения Хани оставила Мэтту свои занавески — Бреннан был одним из немногих в Стоктоне, кто с уважением относился к ней.
   Погрузив в фургон корзины и коробки и устроив Джоша с Амиго, Люк подсадил жену на сиденье.
   — Вы готовы, мисс Маккензи? — улыбнулся он.
   — Техас, мы едем, жди нас! — весело крикнула Хани.
   Тем временем неподалеку от дома шерифа в густых зарослях прятался Чарли Уолден. Он внимательно наблюдал за сборами Маккензи в дорогу. При взгляде на Люка глаза негодяя наливались злобой. Презирая всех представителей закона, Уолден смертельно ненавидел и жаждал ему отомстить. Шериф убил одного его брата — Бо, а другого — Билли Боба — отправил за решетку. И все лишь из-за того, что они прикончили какого-то паршивого игрока в покер!
   Чарли закипал все сильнее, вспоминая, что этот мерзавец шериф укокошил еще и троих членов его банды. Черт, пусть этот скверный городишко будет ему благодарен за то, что он не спалил его, как поступал всегда во время войны, промышляя в те далекие времена на пару с Квонтриллом!
   Одного Уолден не предусмотрел — женитьбы Маккензи и его отъезда из Стоктона. Бандиту пришлось изменить свои планы. Поначалу-то Чарли задумал устроить шерифу медленную и мучительную смерть, но прежде убить у него на глазах собственного сына. А теперь ему придется поторопиться отправить его на тот свет и лишиться возможности наблюдать за медленной агонией. «Ведь Бо мне был почти как сын, — с горечью подумал Уолден. — Глаз за глаз».
   Увидев, что шериф забирается на козлы, Чарли достал пистолет, прицелился и спустил курок.
   У Хани внутри все оборвалось, когда она услышала выстрелы. И тут же она увидела, как скривилось от боли лицо ее мужа.
   — Сойка… — прошептал он, падая на землю.
   — Люк! — закричала девушка, спрыгивая с сиденья и опускаясь рядом с ним на колени. — Помогите! Кто-нибудь!