Страница:
Как обычно, Сесил взвалил все на Грейс, а сам приготовился слушать. Хотя сегодня – Грейс была уверена в этом – Сесил сделал это с долей неохоты.
– Да, спасибо, – выдавила Грей, не готовая сегодня вести совещание. А ведь раньше она отлично чувствовала себя в этой роли. Но похоже, ее уверенность улетучилась настолько, что даже было страшно вообще выдвигать какие-то идеи.
Грейс знала, что новые идеи существуют в ее голове, но в какой-то момент перестала доверять собственным оценкам. Любая мысль казалась ей идиотской. Грейс обдумывала каждую концепцию так долго и с таким усердием, что в конце концов все так тщательно обдуманное казалось просто глупостью.
Правда состояла в том, что, сидя здесь, с потными ладонями и учащенно бьющимся сердцем, она не могла отрицать своей беспомощности. И этот факт пугал ее.
Но Грейс не собиралась так легко сдаваться. Расправив плечи, она спросила:
– Кто хочет предложить первую идею?
Все заерзали в креслах, пока Марк, пожав плечами, не начал. Он изложил концепцию улыбающейся куклы в пушистом пальто, которую с помощью нескольких манипуляций можно было превратить в лохматую собаку.
– Предварительно я назвал куклу доктор Тикл и мистер Файд.
Присутствующие с удивлением уставились на Бичера.
Кендрик наклонился вперед.
– Я понял бы игру слов о докторе Джекиле и мистере Хайде. Но что, черт побери, означает мистер Файд?
– Конечно, над этим надо поработать, я просто не придумал, как назвать собаку. Искал что-то, рифмующееся с Хайдом, но, кроме Файда, ничего не пришло в голову.
Джей громко рассмеялся, и лицо Марка омрачила тень смущения. Грейс никогда не могла молчать, когда оскорбляли других, и сегодняшнее совещание не являлось исключением. Джей Родман не предложил ни одной собственной идеи, но у него хватало наглости смеяться над другими.
– Я так понимаю, Джей, что у тебя идея лучше, – выпалила Грейс.
На мгновение глаза Родмана расширились, под внимательным взглядом Кендрика он заволновался. Но тут же сумел взять себя в руки и снова превратился в хладнокровного, надменного типа, каким его и знали.
– Мистер Морковная Голова.
Это озадачило присутствующих.
А Джей продолжил говорить о морковке с ушами, глазами и губами.
– Мистер Картофельная Голова очень популярен. Настало время, чтобы у него появился конкурент, – многозначительным тоном заявил Джей.
Сесил Кендрик в задумчивости сложил пальцы домиком. Вся команда уставилась на босса, пытаясь определить его реакцию. Джей с вызовом посмотрел на Грейс, но она проигнорировала этот взгляд и продолжила:
– Ну, что у нас есть еще?
Несколько секунд стояла гробовая тишина, затем Марк прокашлялся и начал:
– Мы могли бы...
– По-моему, мы еще не закончили обсуждения мистера Морковная Голова, – оборвал его Джей.
Все члены команды откинулись на спинки кресел, будто желая уйти с линии прямого огня. Только Грейс и Джей подались вперед. А Сесил, похоже, наслаждался.
– Твое предложение чистый плагиат, – твердо сказала Грейс. – Такая игрушка уже существует, не говоря о том, что ее товарный знак принадлежит не нам. Я не адвокат, но предполагаю, что изготовитель мистера Картофельная Голова подаст на нас в суд, прежде чем мы успеем пошевелиться. И кроме того, «Кендрик тойз» производит много игрушек, но не копирует чужие, у нас достаточно своих изобретений.
У Джея побагровело лицо, затем краснота спустилась под белоснежный воротник рубашки. Но не успел он что-то возразить, как Грейс продолжила:
– Что ж, насколько я понимаю, мы... – И тут она осеклась. Все мысли улетучились, внезапно она почувствовала, что не может дышать. Десять пар глаз смотрели на нее в ожидании, но ей нечего было предложить.
– Грейс? – подбодрил ее Марк.
– Ладно, – снова заговорил Джей, и голос его звучал на удивление спокойно, – не нравится эта идея, а как насчет другой? Я назвал ее «розовый "кадиллак"».
Грейс напряглась всем телом, команда навострила уши.
– Розовый «кадиллак»? – Сесил вскинул голову, ясно давая понять, что идея его заинтересовала. – Какова концепция?
Джей принялся пояснять:
– «Кадиллак» из розовой пластмассы, модель тысяча девятьсот пятьдесят девятого года, с откидывающимся верхом, белые крылья. Мы сделаем два размера. Один для кукол Барби, а другой достаточно большой, чтобы ребенок действительно мог ездить на нем.
Идея была потрясающая, изумительная, и по выражению лица Сесила Грейс поняла, что компания бросит все силы на производство этой игрушки, которую захочет иметь каждая девочка в возрасте от четырех до восьми лет.
Отличная идея... и эта идея была ее.
Грейс просто остолбенела, не в силах вымолвить ни слова, а команда начала потихоньку высказывать свое одобрение.
Кендрик улыбнулся и кивнул:
– Отличная работа, Джей. Великолепно.
– Простите, Сесил. – В голове стучало так, что Грейс казалось, та вот-вот лопнет. – Но это моя идея.
В зале повисла тишина, а улыбка исчезла с лица Сесила. Он долго разглядывал Грейс, затем вскинул густые брови.
– Вы обвиняете Джея в воровстве, мисс Коулбрук?
Слово «мисс» Кендрик употреблял только тогда, когда сильно злился.
– В воровстве? Насколько мне известно, сэр, я составила письменное предложение относительно розового «кадиллака» на прошлой неделе. – Грейс бросила взгляд на Джея. – Во вторник я обнаружила мистера Родмана сидящим в моем кабинете, а на следующий день не смогла найти свое предложение. Но в то время я была занята предсвадебными хлопотами и решила, что просто засунула бумагу куда-то. Теперь мне совершенно ясно, что это Джей украл его.
Джей вскочил с кресла.
– Возмутительно!
– И у вас есть доказательства? – угрожающим тоном спросил Сесил.
В зале воцарилась тишина, все присутствующие уставились на нее, но в этот раз даже верный друг Марк не пришел на помощь. Грейс почувствовала резь в животе. Все ее записи были сделаны от руки, и они исчезли.
По истечении нескольких мучительных минут глава фирмы, не дождавшись ответа, добавил:
– Грейс, а может, в последнее время твой творческий запас иссяк, и ты от отчаяния пытаешься выдать идею розового «кадиллака» за свою?
Казалось, все в зале перестали дышать в ожидании ответа Грейс. Но она не знала, как их убедить. Доказательств у нее не было. И Грейс совсем растерялась. Она не смогла найти нужных слов, поэтому поднялась с кресла и пробормотала, что ей нужно выйти. Не успела дверь зала заседаний закрыться, как Сесил крикнул ей вслед:
– Ума не приложу, что это с ней случилось!
– Да просто правда выплыла наружу, – угодливо поддержал патрона Джей. – Вот она и несет какую-то чушь.
Грейс шагала по коридору, ничего не видя перед собой. И этот негодяй еще посмел обвинять ее! Своей ложью он разрушил то, что она создавала годами. Войдя в свой кабинет, Грей села за стол и уронила голову на руки. Господи, да что же такое происходит? Почему вся ее жизнь буквально разваливается? Что она делает неправильно?
Но Грейс не успела найти ответы на свои вопросы, помешал стук в дверь кабинета.
– Я занята.
Дверь тем не менее распахнулась. Сесил Кендрик вошел в кабинет. Грейс редко видела его таким серьезным.
– Послушай, Грейс, мы с тобой оба понимаем, что это не сработало, – начал он без всякой прелюдии.
Слова эти буквально хлестнули Грейс, словно плетка. Потрясенная, она уставилась на Кендрика.
– Розовый «кадиллак» действительно моя идея. Вы ведь знаете меня четыре года. Как вы могли поверить, что я лгу?
– Дело не в этом, Грейс. Просто ты действительно исчерпала себя.
– Но это не так...
– Нет, Грейс, именно так. Черт побери, последние несколько месяцев ты постоянно торчала в детской лаборатории, наблюдая непонятно за чем, вместо того чтобы сидеть в своем кабинете и работать над новыми идеями!
– Возможно, на несколько недель я действительно отвлеклась от работы. Приготовления к свадьбе и все такое прочее. Но этой проблемы уже не существует, – поспешно добавила Грейс.
– Извини, Грейс, но меня это не устраивает. Ты уволена. – Глава фирмы кивнул, прощаясь, сунул руки в карманы, повернулся и направился к двери.
«Вот так просто, – подумала Грейс. – И это не кошмарный сон, это происходит на самом деле». К шоку, испытанному Грейс, примешался страх. Мысли лихорадочно крутились в ее голове, она соображала, что же сказать, как убедить Сесила не увольнять ее. Но тут Грейс вдруг поняла, что не намерена умолять босса, и сразу успокоилась. Нет, она не покажет ему, как ей больно.
Закинув ногу на ногу, она принялась постукивать карандашом по столу. Будь у нее сейчас сигарета, Грейс закурила бы и стала пускать дым кольцами.
– Я могу подать на вас в суд. У вас нет причин для моего увольнения, – заявила Грейс.
– У меня есть причина, Грейс. За три месяца ты не предложила ни одной идеи, и только что бездоказательно обвинила одного из ведущих сотрудников компании во лжи и в воровстве. Причина для увольнения вполне веская. – Сесил подошел к двери, но остановился. – Надеюсь, тебе хватит часа, чтобы убрать свой стол и покинуть кабинет.
Кендрик распахнул дверь, и сердце Грейс екнуло, когда она увидела ожидавшего в коридоре охранника.
– Мистер Макдугал выведет тебя из здания, когда ты соберешь свои вещи.
И вновь Грейс охватило уже такое знакомое чувство – смесь страха, боли, растерянности. Но она не собиралась сдаваться. Нет, она не будет ни злиться, ни плакать.
С гордым, даже высокомерным видом Грейс сложила свои вещи в картонную коробку. Улыбка не сходила с ее лица, она улыбалась всем, кто забегал в ее кабинет, поскольку новость об увольнении мгновенно распространилась среди работников компании. И никому из них Грейс не показала, как ей плохо.
С пересохшим ртом и сдавленным горлом, Грейс отпустила несколько колких замечаний в адрес угрюмого вида охранника, нашла слова ободрения для преданного друга Марка – тот просто остолбенел. Шагая по коридору, Грейс разбрасывала шутки направо и налево.
Наконец Грейс очутилась за плотно закрывшимися за ней дверями офисного здания. Некоторое время она стояла на тротуаре, не обращая внимания на пронизывающий холодный ветер, а затем медленно побрела вперед.
Грейс не помнила точно, как добралась домой, но к тому времени, когда она свернула на Западную Шестьдесят девятую и подошла к подъезду, тени уже стали совсем длинными. И тут она обнаружила, что в своем стремлении покинуть офис с гордым видом забыла там свою сумочку.
Держа перед собой картонную коробку, Грейс уставилась на запертую входную дверь. Только сейчас до нее дошло, что у нее нет ключа. Стараясь отогнать нараставшую панику, Грейс нажала кнопку домофона с номером квартиры миссис Неймарк.
– Только бы она была дома, – прошептала Грейс, прижимаясь лбом к стене.
Однако никто не ответил. Продолжая давить на кнопку, Грейс почувствовала, как из глаз хлынули слезы. В этот момент дверь распахнулась, едва не сбив ее с ног. Грейс вскрикнула, но тут же непроизвольно съежилась, увидев перед собой соседа.
Удивление Джека сменилась озабоченностью, когда он взглянул Грейс в глаза. Не дожидаясь, что скажет Беренджер, Грейс пробормотала какие-то слова благодарности, проскочила под рукой Джека и устремилась к лестнице, моля Бога, чтобы тот не последовал за ней. Ее и так достаточно унизили на работе, не хватало еще терпеть унижение в присутствии этого мужчины.
И все же Грейс успела заметить, что входная дверь осталась открытой. Ее сердце учащенно забилось при мысли, что Джек, наверное, стоит на крыльце и рассуждает, как быть. Но через несколько секунд дверь все же закрылась, а шагов Джека не было слышно. Значит, не вернулся. Слава Богу.
Тяжело дыша, Грейс нащупала запасной ключ от квартиры, который на всякий случай хранила в футляре для зонтика, висевшем на стене рядом с дверью. Очутившись наконец у себя дома, выпустила из рук коробку, содержимое которой рассыпалось по полу.
Но она не стала ничего поднимать, а прошла в комнату. Ей показалось, что в квартире холодно. Грейс включила обогреватель и принялась расхаживать по комнате.
Зазвонил телефон, но Грейс не стала брать трубку. Отправилась на кухню, включила свет, подошла к холодильнику, распахнула дверцу и надолго замерла, но так и не смогла выбрать, что бы ей хотелось съесть. Грейс открыла морозильную камеру, вытащила шоколадное мороженое и принялась есть его прямо из стаканчика. Однако и это не помогло. Тогда Грейс отставила мороженое, швырнула ложечку в раковину и подошла к окну. Вид из окна тоже не отвлек ее. Грейс вышла из кухни в прихожую и замерла в изумлении.
На пороге входной двери стоял Джек. Вид у него был какой-то растерянный, словно он не был уверен, сюда ли хотел прийти.
– Черт побери, вы всегда возникаете ниоткуда, – заявила Грейс, ненавидя себя за то, что теряется в его присутствии.
Одной рукой Джек откинул со лба волосы, а другой протянул Грейс пластмассовую табличку с ее именем, треснувшую от падения на пол.
– Думаю, что это ваша вещь, – сказал Джек. – Нашел в холле.
Грейс не спешила взять табличку, она уставилась на Джека. На нем была та же куртка, что и в ту ночь, мускулистые бедра обтянуты джинсами.
Джек повернул табличку и прочитал:
– Награждается лучший сотрудник, Грейс Коулбрук. – Он поднял взгляд.
– Вот видите, это мое настоящее имя, – прошептала Грейс, чувствуя подступающий к горлу комок.
– Насколько я понимаю, у вас сегодня что-то случилось. – Джек оглядел разбросанные по полу офисные принадлежности.
Грейс закрыла глаза, сжала губы, глубоко вздохнула, задержала дыхание, а затем резко выдохнула.
– Ничего. – Она подошла к небольшому письменному столу, стоявшему у дальней стены, порылась в ящиках и обнаружила пачку сигарет, оставшуюся после какой-то вечеринки. – Хотите сигарету?
Джек положил табличку на столик в прихожей, прислонился спиной к стене и скрестил руки на груди.
– Спасибо, я не курю. Да и вы, по-моему, не похожи на курильщицу.
– Раньше не курила, а теперь курю. И вообще, сейчас я делаю многое из того, чего никогда не делала раньше. – Как бы демонстрируя себя, Грейс развела руки, в одной из которых держала сигарету, в другой зажигалку. – Совсем недавно у меня не состоялась свадьба, сегодня я лишилась работы, вот и решила начать курить.
– Вы серьезно?
– Да, серьезно, – ответила Грейс, постукивая сигаретой по крышке стола, как это делала ее мать. – Я сейчас серьезна, как никогда. Настолько серьезна, что задумалась над своей жизнью, – голос Грейс дрогнул, а сигарета сломалась в ее пальцах, – и поняла, что жить мне следует по-другому.
Тут слезы, которые она так долго сдерживала, хлынули из глаз.
– Почему так случилось? Мой жених изменил мне в день свадьбы. Меня уволили с работы, потому что один негодяй украл мою идею. Мне почти тридцать, а я никогда не видела изгороди из белого штакетника!
Грейс закрыла лицо ладонями, чувствуя, что ее мир рухнул. Рыдания сотрясали ее тело. И тут она ощутила тепло обнявших ее рук и прильнула к Джеку, прильнула смело и решительно, будто бросилась в темную пропасть, понятия не имея, к чему это может привести.
– Господи, вы сводите меня с ума, – пробормотал Джек. – Я же ничего не знаю о вас, а то немногое, что все-таки знаю, подсказывает, что мне надо было бы держаться подальше от вас. Но я не могу, поэтому я здесь.
– Если хотите помочь мне, надо делать это иначе, – прошептала Грейс.
Застонав, Джек вцепился губами в мочку ее уха, затем отступил назад к стене и увлек женщину за собой. И когда его губы нашли губы Грейс, она уже ни о чем не думала. Ей только хотелось, чтобы крепкое тело Джека, прижимавшееся к ее телу, помогло унять ее душевную боль.
Глава 6
– Да, спасибо, – выдавила Грей, не готовая сегодня вести совещание. А ведь раньше она отлично чувствовала себя в этой роли. Но похоже, ее уверенность улетучилась настолько, что даже было страшно вообще выдвигать какие-то идеи.
Грейс знала, что новые идеи существуют в ее голове, но в какой-то момент перестала доверять собственным оценкам. Любая мысль казалась ей идиотской. Грейс обдумывала каждую концепцию так долго и с таким усердием, что в конце концов все так тщательно обдуманное казалось просто глупостью.
Правда состояла в том, что, сидя здесь, с потными ладонями и учащенно бьющимся сердцем, она не могла отрицать своей беспомощности. И этот факт пугал ее.
Но Грейс не собиралась так легко сдаваться. Расправив плечи, она спросила:
– Кто хочет предложить первую идею?
Все заерзали в креслах, пока Марк, пожав плечами, не начал. Он изложил концепцию улыбающейся куклы в пушистом пальто, которую с помощью нескольких манипуляций можно было превратить в лохматую собаку.
– Предварительно я назвал куклу доктор Тикл и мистер Файд.
Присутствующие с удивлением уставились на Бичера.
Кендрик наклонился вперед.
– Я понял бы игру слов о докторе Джекиле и мистере Хайде. Но что, черт побери, означает мистер Файд?
– Конечно, над этим надо поработать, я просто не придумал, как назвать собаку. Искал что-то, рифмующееся с Хайдом, но, кроме Файда, ничего не пришло в голову.
Джей громко рассмеялся, и лицо Марка омрачила тень смущения. Грейс никогда не могла молчать, когда оскорбляли других, и сегодняшнее совещание не являлось исключением. Джей Родман не предложил ни одной собственной идеи, но у него хватало наглости смеяться над другими.
– Я так понимаю, Джей, что у тебя идея лучше, – выпалила Грейс.
На мгновение глаза Родмана расширились, под внимательным взглядом Кендрика он заволновался. Но тут же сумел взять себя в руки и снова превратился в хладнокровного, надменного типа, каким его и знали.
– Мистер Морковная Голова.
Это озадачило присутствующих.
А Джей продолжил говорить о морковке с ушами, глазами и губами.
– Мистер Картофельная Голова очень популярен. Настало время, чтобы у него появился конкурент, – многозначительным тоном заявил Джей.
Сесил Кендрик в задумчивости сложил пальцы домиком. Вся команда уставилась на босса, пытаясь определить его реакцию. Джей с вызовом посмотрел на Грейс, но она проигнорировала этот взгляд и продолжила:
– Ну, что у нас есть еще?
Несколько секунд стояла гробовая тишина, затем Марк прокашлялся и начал:
– Мы могли бы...
– По-моему, мы еще не закончили обсуждения мистера Морковная Голова, – оборвал его Джей.
Все члены команды откинулись на спинки кресел, будто желая уйти с линии прямого огня. Только Грейс и Джей подались вперед. А Сесил, похоже, наслаждался.
– Твое предложение чистый плагиат, – твердо сказала Грейс. – Такая игрушка уже существует, не говоря о том, что ее товарный знак принадлежит не нам. Я не адвокат, но предполагаю, что изготовитель мистера Картофельная Голова подаст на нас в суд, прежде чем мы успеем пошевелиться. И кроме того, «Кендрик тойз» производит много игрушек, но не копирует чужие, у нас достаточно своих изобретений.
У Джея побагровело лицо, затем краснота спустилась под белоснежный воротник рубашки. Но не успел он что-то возразить, как Грейс продолжила:
– Что ж, насколько я понимаю, мы... – И тут она осеклась. Все мысли улетучились, внезапно она почувствовала, что не может дышать. Десять пар глаз смотрели на нее в ожидании, но ей нечего было предложить.
– Грейс? – подбодрил ее Марк.
– Ладно, – снова заговорил Джей, и голос его звучал на удивление спокойно, – не нравится эта идея, а как насчет другой? Я назвал ее «розовый "кадиллак"».
Грейс напряглась всем телом, команда навострила уши.
– Розовый «кадиллак»? – Сесил вскинул голову, ясно давая понять, что идея его заинтересовала. – Какова концепция?
Джей принялся пояснять:
– «Кадиллак» из розовой пластмассы, модель тысяча девятьсот пятьдесят девятого года, с откидывающимся верхом, белые крылья. Мы сделаем два размера. Один для кукол Барби, а другой достаточно большой, чтобы ребенок действительно мог ездить на нем.
Идея была потрясающая, изумительная, и по выражению лица Сесила Грейс поняла, что компания бросит все силы на производство этой игрушки, которую захочет иметь каждая девочка в возрасте от четырех до восьми лет.
Отличная идея... и эта идея была ее.
Грейс просто остолбенела, не в силах вымолвить ни слова, а команда начала потихоньку высказывать свое одобрение.
Кендрик улыбнулся и кивнул:
– Отличная работа, Джей. Великолепно.
– Простите, Сесил. – В голове стучало так, что Грейс казалось, та вот-вот лопнет. – Но это моя идея.
В зале повисла тишина, а улыбка исчезла с лица Сесила. Он долго разглядывал Грейс, затем вскинул густые брови.
– Вы обвиняете Джея в воровстве, мисс Коулбрук?
Слово «мисс» Кендрик употреблял только тогда, когда сильно злился.
– В воровстве? Насколько мне известно, сэр, я составила письменное предложение относительно розового «кадиллака» на прошлой неделе. – Грейс бросила взгляд на Джея. – Во вторник я обнаружила мистера Родмана сидящим в моем кабинете, а на следующий день не смогла найти свое предложение. Но в то время я была занята предсвадебными хлопотами и решила, что просто засунула бумагу куда-то. Теперь мне совершенно ясно, что это Джей украл его.
Джей вскочил с кресла.
– Возмутительно!
– И у вас есть доказательства? – угрожающим тоном спросил Сесил.
В зале воцарилась тишина, все присутствующие уставились на нее, но в этот раз даже верный друг Марк не пришел на помощь. Грейс почувствовала резь в животе. Все ее записи были сделаны от руки, и они исчезли.
По истечении нескольких мучительных минут глава фирмы, не дождавшись ответа, добавил:
– Грейс, а может, в последнее время твой творческий запас иссяк, и ты от отчаяния пытаешься выдать идею розового «кадиллака» за свою?
Казалось, все в зале перестали дышать в ожидании ответа Грейс. Но она не знала, как их убедить. Доказательств у нее не было. И Грейс совсем растерялась. Она не смогла найти нужных слов, поэтому поднялась с кресла и пробормотала, что ей нужно выйти. Не успела дверь зала заседаний закрыться, как Сесил крикнул ей вслед:
– Ума не приложу, что это с ней случилось!
– Да просто правда выплыла наружу, – угодливо поддержал патрона Джей. – Вот она и несет какую-то чушь.
Грейс шагала по коридору, ничего не видя перед собой. И этот негодяй еще посмел обвинять ее! Своей ложью он разрушил то, что она создавала годами. Войдя в свой кабинет, Грей села за стол и уронила голову на руки. Господи, да что же такое происходит? Почему вся ее жизнь буквально разваливается? Что она делает неправильно?
Но Грейс не успела найти ответы на свои вопросы, помешал стук в дверь кабинета.
– Я занята.
Дверь тем не менее распахнулась. Сесил Кендрик вошел в кабинет. Грейс редко видела его таким серьезным.
– Послушай, Грейс, мы с тобой оба понимаем, что это не сработало, – начал он без всякой прелюдии.
Слова эти буквально хлестнули Грейс, словно плетка. Потрясенная, она уставилась на Кендрика.
– Розовый «кадиллак» действительно моя идея. Вы ведь знаете меня четыре года. Как вы могли поверить, что я лгу?
– Дело не в этом, Грейс. Просто ты действительно исчерпала себя.
– Но это не так...
– Нет, Грейс, именно так. Черт побери, последние несколько месяцев ты постоянно торчала в детской лаборатории, наблюдая непонятно за чем, вместо того чтобы сидеть в своем кабинете и работать над новыми идеями!
– Возможно, на несколько недель я действительно отвлеклась от работы. Приготовления к свадьбе и все такое прочее. Но этой проблемы уже не существует, – поспешно добавила Грейс.
– Извини, Грейс, но меня это не устраивает. Ты уволена. – Глава фирмы кивнул, прощаясь, сунул руки в карманы, повернулся и направился к двери.
«Вот так просто, – подумала Грейс. – И это не кошмарный сон, это происходит на самом деле». К шоку, испытанному Грейс, примешался страх. Мысли лихорадочно крутились в ее голове, она соображала, что же сказать, как убедить Сесила не увольнять ее. Но тут Грейс вдруг поняла, что не намерена умолять босса, и сразу успокоилась. Нет, она не покажет ему, как ей больно.
Закинув ногу на ногу, она принялась постукивать карандашом по столу. Будь у нее сейчас сигарета, Грейс закурила бы и стала пускать дым кольцами.
– Я могу подать на вас в суд. У вас нет причин для моего увольнения, – заявила Грейс.
– У меня есть причина, Грейс. За три месяца ты не предложила ни одной идеи, и только что бездоказательно обвинила одного из ведущих сотрудников компании во лжи и в воровстве. Причина для увольнения вполне веская. – Сесил подошел к двери, но остановился. – Надеюсь, тебе хватит часа, чтобы убрать свой стол и покинуть кабинет.
Кендрик распахнул дверь, и сердце Грейс екнуло, когда она увидела ожидавшего в коридоре охранника.
– Мистер Макдугал выведет тебя из здания, когда ты соберешь свои вещи.
И вновь Грейс охватило уже такое знакомое чувство – смесь страха, боли, растерянности. Но она не собиралась сдаваться. Нет, она не будет ни злиться, ни плакать.
С гордым, даже высокомерным видом Грейс сложила свои вещи в картонную коробку. Улыбка не сходила с ее лица, она улыбалась всем, кто забегал в ее кабинет, поскольку новость об увольнении мгновенно распространилась среди работников компании. И никому из них Грейс не показала, как ей плохо.
С пересохшим ртом и сдавленным горлом, Грейс отпустила несколько колких замечаний в адрес угрюмого вида охранника, нашла слова ободрения для преданного друга Марка – тот просто остолбенел. Шагая по коридору, Грейс разбрасывала шутки направо и налево.
Наконец Грейс очутилась за плотно закрывшимися за ней дверями офисного здания. Некоторое время она стояла на тротуаре, не обращая внимания на пронизывающий холодный ветер, а затем медленно побрела вперед.
Грейс не помнила точно, как добралась домой, но к тому времени, когда она свернула на Западную Шестьдесят девятую и подошла к подъезду, тени уже стали совсем длинными. И тут она обнаружила, что в своем стремлении покинуть офис с гордым видом забыла там свою сумочку.
Держа перед собой картонную коробку, Грейс уставилась на запертую входную дверь. Только сейчас до нее дошло, что у нее нет ключа. Стараясь отогнать нараставшую панику, Грейс нажала кнопку домофона с номером квартиры миссис Неймарк.
– Только бы она была дома, – прошептала Грейс, прижимаясь лбом к стене.
Однако никто не ответил. Продолжая давить на кнопку, Грейс почувствовала, как из глаз хлынули слезы. В этот момент дверь распахнулась, едва не сбив ее с ног. Грейс вскрикнула, но тут же непроизвольно съежилась, увидев перед собой соседа.
Удивление Джека сменилась озабоченностью, когда он взглянул Грейс в глаза. Не дожидаясь, что скажет Беренджер, Грейс пробормотала какие-то слова благодарности, проскочила под рукой Джека и устремилась к лестнице, моля Бога, чтобы тот не последовал за ней. Ее и так достаточно унизили на работе, не хватало еще терпеть унижение в присутствии этого мужчины.
И все же Грейс успела заметить, что входная дверь осталась открытой. Ее сердце учащенно забилось при мысли, что Джек, наверное, стоит на крыльце и рассуждает, как быть. Но через несколько секунд дверь все же закрылась, а шагов Джека не было слышно. Значит, не вернулся. Слава Богу.
Тяжело дыша, Грейс нащупала запасной ключ от квартиры, который на всякий случай хранила в футляре для зонтика, висевшем на стене рядом с дверью. Очутившись наконец у себя дома, выпустила из рук коробку, содержимое которой рассыпалось по полу.
Но она не стала ничего поднимать, а прошла в комнату. Ей показалось, что в квартире холодно. Грейс включила обогреватель и принялась расхаживать по комнате.
Зазвонил телефон, но Грейс не стала брать трубку. Отправилась на кухню, включила свет, подошла к холодильнику, распахнула дверцу и надолго замерла, но так и не смогла выбрать, что бы ей хотелось съесть. Грейс открыла морозильную камеру, вытащила шоколадное мороженое и принялась есть его прямо из стаканчика. Однако и это не помогло. Тогда Грейс отставила мороженое, швырнула ложечку в раковину и подошла к окну. Вид из окна тоже не отвлек ее. Грейс вышла из кухни в прихожую и замерла в изумлении.
На пороге входной двери стоял Джек. Вид у него был какой-то растерянный, словно он не был уверен, сюда ли хотел прийти.
– Черт побери, вы всегда возникаете ниоткуда, – заявила Грейс, ненавидя себя за то, что теряется в его присутствии.
Одной рукой Джек откинул со лба волосы, а другой протянул Грейс пластмассовую табличку с ее именем, треснувшую от падения на пол.
– Думаю, что это ваша вещь, – сказал Джек. – Нашел в холле.
Грейс не спешила взять табличку, она уставилась на Джека. На нем была та же куртка, что и в ту ночь, мускулистые бедра обтянуты джинсами.
Джек повернул табличку и прочитал:
– Награждается лучший сотрудник, Грейс Коулбрук. – Он поднял взгляд.
– Вот видите, это мое настоящее имя, – прошептала Грейс, чувствуя подступающий к горлу комок.
– Насколько я понимаю, у вас сегодня что-то случилось. – Джек оглядел разбросанные по полу офисные принадлежности.
Грейс закрыла глаза, сжала губы, глубоко вздохнула, задержала дыхание, а затем резко выдохнула.
– Ничего. – Она подошла к небольшому письменному столу, стоявшему у дальней стены, порылась в ящиках и обнаружила пачку сигарет, оставшуюся после какой-то вечеринки. – Хотите сигарету?
Джек положил табличку на столик в прихожей, прислонился спиной к стене и скрестил руки на груди.
– Спасибо, я не курю. Да и вы, по-моему, не похожи на курильщицу.
– Раньше не курила, а теперь курю. И вообще, сейчас я делаю многое из того, чего никогда не делала раньше. – Как бы демонстрируя себя, Грейс развела руки, в одной из которых держала сигарету, в другой зажигалку. – Совсем недавно у меня не состоялась свадьба, сегодня я лишилась работы, вот и решила начать курить.
– Вы серьезно?
– Да, серьезно, – ответила Грейс, постукивая сигаретой по крышке стола, как это делала ее мать. – Я сейчас серьезна, как никогда. Настолько серьезна, что задумалась над своей жизнью, – голос Грейс дрогнул, а сигарета сломалась в ее пальцах, – и поняла, что жить мне следует по-другому.
Тут слезы, которые она так долго сдерживала, хлынули из глаз.
– Почему так случилось? Мой жених изменил мне в день свадьбы. Меня уволили с работы, потому что один негодяй украл мою идею. Мне почти тридцать, а я никогда не видела изгороди из белого штакетника!
Грейс закрыла лицо ладонями, чувствуя, что ее мир рухнул. Рыдания сотрясали ее тело. И тут она ощутила тепло обнявших ее рук и прильнула к Джеку, прильнула смело и решительно, будто бросилась в темную пропасть, понятия не имея, к чему это может привести.
– Господи, вы сводите меня с ума, – пробормотал Джек. – Я же ничего не знаю о вас, а то немногое, что все-таки знаю, подсказывает, что мне надо было бы держаться подальше от вас. Но я не могу, поэтому я здесь.
– Если хотите помочь мне, надо делать это иначе, – прошептала Грейс.
Застонав, Джек вцепился губами в мочку ее уха, затем отступил назад к стене и увлек женщину за собой. И когда его губы нашли губы Грейс, она уже ни о чем не думала. Ей только хотелось, чтобы крепкое тело Джека, прижимавшееся к ее телу, помогло унять ее душевную боль.
Глава 6
Джек смотрел в глаза Грейс, широко раскрытые, но с потухшим взглядом, и чувствовал, как исчезает его раздражение. Он чертовски удивился, встретив ее днем, а потом разозлился, когда понял, что она все наврала. Как будто женщина из той ночи и женщина, с которой он случайно встретился в своем доме, были совершенно разными людьми.
Вот эта, в обычной одежде, выглядела какой-то чопорной. Встреть он ее при других обстоятельствах, возможно, и не взглянул бы в ее сторону. Но сейчас, разглядывая Грейс, Джек пришел к выводу, что она какая-то ненастоящая. Какое-то внутреннее тепло, скрывавшееся под строгим костюмом, вызвало у Джека желание дотронуться до Грейс, обнять ее. Он ведь знал, что под одеждой соблазнительное хрупкое тело с плавными изгибами.
Медленно, будто против своего желания, Джек протянул руку и большим пальцем провел по подбородку Грейс. И это простое прикосновение подсказало, что он хочет не только успокоить Грейс, но и чего-то большего.
Он вспомнил ту ночь, когда они спали вместе – точнее, просто занимались любовью, как жестоко поправила его Грейс, – и его осенило: на самом деле он не видел ее тела. Желание настолько сжигало обоих, что Грейс так и не сняла длинного шелкового свадебного платья.
Повинуясь своему желанию, Джек снял с Грейс пальто – она до сих пор этого не сделала – и отложил в сторону. Грейс стояла перед ним совершенно беззащитная, и Джеку захотелось вот так, слой за слоем снимать с нее одежду, чтобы увидеть ее груди, бедра, белизну живота и мягкий бугорок между ног. После той их первой встречи он мечтал об этом каждую ночь.
Джек нежно поцеловал Грейс, не обнимая, едва касаясь губами ее губ. Она закрыла глаза, робко отвечая на его поцелуи. Затем его губы скользнули ниже, легонько коснулись нежной кожи шеи, стали настойчивее... И Джек почувствовал, что в Грейс, как и в нем, нарастает желание.
– Грейс, – с благоговением прошептал он.
И это стало последней каплей, разрушившей ее сдержанность. Грейс жадно прильнула к Джеку, их губы слились в поцелуе. Одной рукой Джек запрокинул голову Грейс, чтобы лучше ощущать ее тело, прижимавшееся к нему. А Грейс, почувствовав его возбуждение, затрепетала. Она подумала, что ждала именно этого момента, ждала человеческого тепла, тепла Джека. Ведь заслуживала же она хоть немного счастья в такой ужасный день. Когда мужская ладонь, гладя ее по спине, опустилась вниз, Грейс почувствовала легкое головокружение.
А ласковые ладони и ловкие пальцы Джека продолжали отыскивать самые потаенные места, прикосновения к которым все больше возбуждали Грейс.
– Боже мой, кто же ты такая? – пробормотал Джек, тяжело дыша.
В ответ она поцеловала его, наслаждаясь его запахом – мужским, резким и чистым, как полевая трава.
– Ты сводишь меня с ума. Ты заставляешь меня желать тебя. – Эти слова Джека прозвучали, словно обвинение.
– Тогда уходи, – прошептала Грейс, не размыкая объятий. – Я не просила тебя приходить сюда.
– Не могу, – со стоном признался он, продолжая страстно целовать губы Грейс, мочку уха, шею.
«Господи, разве может быть так хорошо?» – подумала она.
– Я хочу тебя, – прохрипел Джек. – Здесь, прямо сейчас.
Это было безумием. После той ночи Грейс обещала себе, что больше никогда не будет вести себя так безрассудно. Однако нестерпимое желание буквально сжигало ее, и сейчас она могла думать только о нем.
– Тогда люби меня, – прошептала Грейс.
Джек склонился над ней, высокий, красивый, словно высеченный из камня. Яростное выражение его лица могло бы испугать Грейс, но почему-то не испугало. Какое-то чувство подсказывало ей, что этот мужчина никогда не прикоснется к ней в злости или в ярости. И точно, когда Джек крепче прижал ее к себе, его поцелуи были необычайно нежными.
А когда Джек завернул подол ее юбки, все мысли вообще улетучились из головы Грейс. Она почувствовала, как его ладони легли на бедра, обтянутые колготками, затем пальцы скользнули под пояс колготок и резинку трусиков. Грейс чувствовала, что задыхается, а Джек медленно опустился на колени, одновременно стягивая с нее все нижнее белье. Затем осторожно уложил Грейс рядом с собой на цветной сине-желтый ковер.
Продолжая целовать ее, он перекатил Грейс на себя и стал ласкать ладонями обнаженные бедра и ягодицы. Однако, несмотря на приятные ощущения, Грейс не смогла подавить в себе чувство стыда. Стыда за то, что хотела этого, желала ощутить Джека в своем теле и забыть обо всем.
В этот момент зазвонил телефон. Джек напрягся. По выражению его лица Грейс поняла, что он и сам с трудом верил в происходящее.
Грейс мысленно выругала себя. Господи, как же она дошла до такого? Сама упала в объятия незнакомого мужчины и потребовала, чтобы он любил ее. Грейс уже не понимала, что происходит с ее жизнью, чувство вины жгло все сильнее и сильнее. Нет, она не из таких. В ее жизни не было беспорядочных связей с малознакомыми мужчинами.
Однако, несмотря на здравомыслие и порядочность, которые она воспитывала в себе всю жизнь, увидев этого мужчину, она почувствовала, что бархатный занавес поднимается, знаменуя этим начало драмы, в которой она намеревалась сыграть.
От этой нелепой мысли Грейс преисполнилась презрением к себе: выдать похоть за разумные действия ради оправдания своего поведения!
– Пожалуйста, отпусти меня, – спокойным тоном попросила Грейс, наблюдая, как лицо Джека вновь приобретает суровое выражение. И почувствовала, как он нехотя убрал ладони с ее тела.
Снова прозвучал резкий звонок телефона, но Грейс не взяла трубку. Затем включился автоответчик, после чего раздался голос матери:
– Грейс, это твоя мать. Немедленно возьми трубку.
Джек удивленно вскинул бровь:
– Твоя мать?
Она усмехнулась, поднялась с пола, торопливо натянула трусики и поправила юбку.
– Грейс, нам обязательно надо поговорить об этом... неприятном случае, – продолжала настаивать мать.
– Неприятном случае? – пробормотала Грейс, но трубку снимать не стала.
– Ты понимаешь, о чем я. О свадьбе, разумеется. Все только об этом и говорят, задают вопросы. Что мне отвечать?
– А почему бы тебе грудью не встать на защиту младшей дочери? – продолжила Грейс воображаемый диалог с матерью.
– Ты же знаешь, мы очень подружились с матерью Уолтера. Как я теперь посмотрю ей в лицо? Грейс, ты не можешь вечно избегать меня.
– А я попробую, – буркнула Грейс. Она наблюдала за Джеком, поднявшимся с пола. Он был невероятно красив: стройный, мускулистый.
– Должна напомнить, – продолжала Роберта, – что ты уже не молоденькая выпускница колледжа. И знаешь, что за мужчины в Нью-Йорке. Зачем им жениться на старых женщинах, когда вокруг полно двадцатилетних!
– Да я бы не назвала себя старой женщиной, – хмыкнула Грейс.
Джек поднял с пола свою куртку. На лице его читалось недоумение.
– Что такое? – спросила его Грейс.
– Ты всегда разговариваешь с автоответчиком?
– Я хорошо знаю свою мать и то, что она может сказать.
– Что ж, ладно, можешь не отвечать. – Мать тяжело вздохнула. – Думай о себе, а обо мне можешь забыть. А мне следует утешиться тем, что могло быть и хуже. По крайней мере ты не наркоманка, как дочь Марджери Хартуэлл...
– Наркоманка? – удивилась Грейс. – Да мать нашла у нее в сумочке диетические пилюли, которые продают без рецепта.
– ...или неразборчивая потаскушка, вроде старшей дочери Ханны Стюарт. Как ее? Нэнси? Донна Рэндольф только сегодня утром рассказывала мне, что Ханна пришла навестить дочь и застала ее в постели с каким-то мужиком. Для Ханны это шок на всю жизнь.
– Надо просто предупреждать о своих визитах, – посоветовала Грейс.
– Ханна приходит к дочери попить чаю и встречает голого мужчину. Можешь себе представить? – Роберта Коулбрук хмыкнула. – Я, во всяком случае, могу рассчитывать на твое благоразумие.
Теперь уже хмыкнула Грейс, и Джек внимательно посмотрел на нее.
– Что ж, значит, я не благоразумна, – выпалила Грейс. – Или по крайней мере была благоразумной до того момента, как ты вышел в ночь и бросился на меня, словно бык на красную тряпку.
– Не надо во всем обвинять меня, – парировал Джек.
– Ох, Грейс, доченька, я люблю тебя, дорогая. Пожалуйста, позвони мне, – закончила Роберта Коулбрук.
Грейс едва не схватила трубку телефона и, возможно, сделала бы это, если бы Джек не стоял рядом с каким-то растерянно-сочувствующим взглядом.
Автоответчик пропищал последний раз, это означало, что мать повесила трубку. Грейс любила ее, как любила сестру и отца. Однако это была любовь, полная драматизма. Сейчас Грейс не хотелось анализировать свои чувства, она отогнала прочь мысли об отношениях с матерью и обнаружила, что Джек внимательно разглядывает ее.
– Что тебя так заинтересовало?
– Ты, разумеется.
– Почему?
– Ты ведь сказала, что сирота.
Грейс усмехнулась и пожала плечами:
– Что ж, я соврала.
– У тебя это неплохо получается.
Чувство вины Грейс стало еще острее.
– Каждый человек хорош в чем-то. – Она больше не могла выносить пронизывающий взгляд Джека, поскольку понимала, что снова потеряет контроль над собой. – Прости, – пробормотала Грейс, – но тебе лучше уйти.
– Что это за игра, в которую ты играешь? – поинтересовался Джек.
– Никакой игры... просто ошибка.
Этот мужчина и раньше казался Грейс опасным. А сейчас в нем медленно закипала ярость, и Грейс поняла, что элементарно оскорбила его.
Джек прищурился, крепко сжал губы, затем повернулся и вышел, не сказав ни слова.
Вот эта, в обычной одежде, выглядела какой-то чопорной. Встреть он ее при других обстоятельствах, возможно, и не взглянул бы в ее сторону. Но сейчас, разглядывая Грейс, Джек пришел к выводу, что она какая-то ненастоящая. Какое-то внутреннее тепло, скрывавшееся под строгим костюмом, вызвало у Джека желание дотронуться до Грейс, обнять ее. Он ведь знал, что под одеждой соблазнительное хрупкое тело с плавными изгибами.
Медленно, будто против своего желания, Джек протянул руку и большим пальцем провел по подбородку Грейс. И это простое прикосновение подсказало, что он хочет не только успокоить Грейс, но и чего-то большего.
Он вспомнил ту ночь, когда они спали вместе – точнее, просто занимались любовью, как жестоко поправила его Грейс, – и его осенило: на самом деле он не видел ее тела. Желание настолько сжигало обоих, что Грейс так и не сняла длинного шелкового свадебного платья.
Повинуясь своему желанию, Джек снял с Грейс пальто – она до сих пор этого не сделала – и отложил в сторону. Грейс стояла перед ним совершенно беззащитная, и Джеку захотелось вот так, слой за слоем снимать с нее одежду, чтобы увидеть ее груди, бедра, белизну живота и мягкий бугорок между ног. После той их первой встречи он мечтал об этом каждую ночь.
Джек нежно поцеловал Грейс, не обнимая, едва касаясь губами ее губ. Она закрыла глаза, робко отвечая на его поцелуи. Затем его губы скользнули ниже, легонько коснулись нежной кожи шеи, стали настойчивее... И Джек почувствовал, что в Грейс, как и в нем, нарастает желание.
– Грейс, – с благоговением прошептал он.
И это стало последней каплей, разрушившей ее сдержанность. Грейс жадно прильнула к Джеку, их губы слились в поцелуе. Одной рукой Джек запрокинул голову Грейс, чтобы лучше ощущать ее тело, прижимавшееся к нему. А Грейс, почувствовав его возбуждение, затрепетала. Она подумала, что ждала именно этого момента, ждала человеческого тепла, тепла Джека. Ведь заслуживала же она хоть немного счастья в такой ужасный день. Когда мужская ладонь, гладя ее по спине, опустилась вниз, Грейс почувствовала легкое головокружение.
А ласковые ладони и ловкие пальцы Джека продолжали отыскивать самые потаенные места, прикосновения к которым все больше возбуждали Грейс.
– Боже мой, кто же ты такая? – пробормотал Джек, тяжело дыша.
В ответ она поцеловала его, наслаждаясь его запахом – мужским, резким и чистым, как полевая трава.
– Ты сводишь меня с ума. Ты заставляешь меня желать тебя. – Эти слова Джека прозвучали, словно обвинение.
– Тогда уходи, – прошептала Грейс, не размыкая объятий. – Я не просила тебя приходить сюда.
– Не могу, – со стоном признался он, продолжая страстно целовать губы Грейс, мочку уха, шею.
«Господи, разве может быть так хорошо?» – подумала она.
– Я хочу тебя, – прохрипел Джек. – Здесь, прямо сейчас.
Это было безумием. После той ночи Грейс обещала себе, что больше никогда не будет вести себя так безрассудно. Однако нестерпимое желание буквально сжигало ее, и сейчас она могла думать только о нем.
– Тогда люби меня, – прошептала Грейс.
Джек склонился над ней, высокий, красивый, словно высеченный из камня. Яростное выражение его лица могло бы испугать Грейс, но почему-то не испугало. Какое-то чувство подсказывало ей, что этот мужчина никогда не прикоснется к ней в злости или в ярости. И точно, когда Джек крепче прижал ее к себе, его поцелуи были необычайно нежными.
А когда Джек завернул подол ее юбки, все мысли вообще улетучились из головы Грейс. Она почувствовала, как его ладони легли на бедра, обтянутые колготками, затем пальцы скользнули под пояс колготок и резинку трусиков. Грейс чувствовала, что задыхается, а Джек медленно опустился на колени, одновременно стягивая с нее все нижнее белье. Затем осторожно уложил Грейс рядом с собой на цветной сине-желтый ковер.
Продолжая целовать ее, он перекатил Грейс на себя и стал ласкать ладонями обнаженные бедра и ягодицы. Однако, несмотря на приятные ощущения, Грейс не смогла подавить в себе чувство стыда. Стыда за то, что хотела этого, желала ощутить Джека в своем теле и забыть обо всем.
В этот момент зазвонил телефон. Джек напрягся. По выражению его лица Грейс поняла, что он и сам с трудом верил в происходящее.
Грейс мысленно выругала себя. Господи, как же она дошла до такого? Сама упала в объятия незнакомого мужчины и потребовала, чтобы он любил ее. Грейс уже не понимала, что происходит с ее жизнью, чувство вины жгло все сильнее и сильнее. Нет, она не из таких. В ее жизни не было беспорядочных связей с малознакомыми мужчинами.
Однако, несмотря на здравомыслие и порядочность, которые она воспитывала в себе всю жизнь, увидев этого мужчину, она почувствовала, что бархатный занавес поднимается, знаменуя этим начало драмы, в которой она намеревалась сыграть.
От этой нелепой мысли Грейс преисполнилась презрением к себе: выдать похоть за разумные действия ради оправдания своего поведения!
– Пожалуйста, отпусти меня, – спокойным тоном попросила Грейс, наблюдая, как лицо Джека вновь приобретает суровое выражение. И почувствовала, как он нехотя убрал ладони с ее тела.
Снова прозвучал резкий звонок телефона, но Грейс не взяла трубку. Затем включился автоответчик, после чего раздался голос матери:
– Грейс, это твоя мать. Немедленно возьми трубку.
Джек удивленно вскинул бровь:
– Твоя мать?
Она усмехнулась, поднялась с пола, торопливо натянула трусики и поправила юбку.
– Грейс, нам обязательно надо поговорить об этом... неприятном случае, – продолжала настаивать мать.
– Неприятном случае? – пробормотала Грейс, но трубку снимать не стала.
– Ты понимаешь, о чем я. О свадьбе, разумеется. Все только об этом и говорят, задают вопросы. Что мне отвечать?
– А почему бы тебе грудью не встать на защиту младшей дочери? – продолжила Грейс воображаемый диалог с матерью.
– Ты же знаешь, мы очень подружились с матерью Уолтера. Как я теперь посмотрю ей в лицо? Грейс, ты не можешь вечно избегать меня.
– А я попробую, – буркнула Грейс. Она наблюдала за Джеком, поднявшимся с пола. Он был невероятно красив: стройный, мускулистый.
– Должна напомнить, – продолжала Роберта, – что ты уже не молоденькая выпускница колледжа. И знаешь, что за мужчины в Нью-Йорке. Зачем им жениться на старых женщинах, когда вокруг полно двадцатилетних!
– Да я бы не назвала себя старой женщиной, – хмыкнула Грейс.
Джек поднял с пола свою куртку. На лице его читалось недоумение.
– Что такое? – спросила его Грейс.
– Ты всегда разговариваешь с автоответчиком?
– Я хорошо знаю свою мать и то, что она может сказать.
– Что ж, ладно, можешь не отвечать. – Мать тяжело вздохнула. – Думай о себе, а обо мне можешь забыть. А мне следует утешиться тем, что могло быть и хуже. По крайней мере ты не наркоманка, как дочь Марджери Хартуэлл...
– Наркоманка? – удивилась Грейс. – Да мать нашла у нее в сумочке диетические пилюли, которые продают без рецепта.
– ...или неразборчивая потаскушка, вроде старшей дочери Ханны Стюарт. Как ее? Нэнси? Донна Рэндольф только сегодня утром рассказывала мне, что Ханна пришла навестить дочь и застала ее в постели с каким-то мужиком. Для Ханны это шок на всю жизнь.
– Надо просто предупреждать о своих визитах, – посоветовала Грейс.
– Ханна приходит к дочери попить чаю и встречает голого мужчину. Можешь себе представить? – Роберта Коулбрук хмыкнула. – Я, во всяком случае, могу рассчитывать на твое благоразумие.
Теперь уже хмыкнула Грейс, и Джек внимательно посмотрел на нее.
– Что ж, значит, я не благоразумна, – выпалила Грейс. – Или по крайней мере была благоразумной до того момента, как ты вышел в ночь и бросился на меня, словно бык на красную тряпку.
– Не надо во всем обвинять меня, – парировал Джек.
– Ох, Грейс, доченька, я люблю тебя, дорогая. Пожалуйста, позвони мне, – закончила Роберта Коулбрук.
Грейс едва не схватила трубку телефона и, возможно, сделала бы это, если бы Джек не стоял рядом с каким-то растерянно-сочувствующим взглядом.
Автоответчик пропищал последний раз, это означало, что мать повесила трубку. Грейс любила ее, как любила сестру и отца. Однако это была любовь, полная драматизма. Сейчас Грейс не хотелось анализировать свои чувства, она отогнала прочь мысли об отношениях с матерью и обнаружила, что Джек внимательно разглядывает ее.
– Что тебя так заинтересовало?
– Ты, разумеется.
– Почему?
– Ты ведь сказала, что сирота.
Грейс усмехнулась и пожала плечами:
– Что ж, я соврала.
– У тебя это неплохо получается.
Чувство вины Грейс стало еще острее.
– Каждый человек хорош в чем-то. – Она больше не могла выносить пронизывающий взгляд Джека, поскольку понимала, что снова потеряет контроль над собой. – Прости, – пробормотала Грейс, – но тебе лучше уйти.
– Что это за игра, в которую ты играешь? – поинтересовался Джек.
– Никакой игры... просто ошибка.
Этот мужчина и раньше казался Грейс опасным. А сейчас в нем медленно закипала ярость, и Грейс поняла, что элементарно оскорбила его.
Джек прищурился, крепко сжал губы, затем повернулся и вышел, не сказав ни слова.