Ли Роберта. Мой любимый враг

   Несмотря на то что у Джулии на глаза навернулись слезы, она не могла не улыбнуться дрожащими губами.
   — Тогда я лучше не буду отвечать. Так ты по крайней мере не поставишь меня в угол!
   — Это из-за свадьбы? Мистер Найджел плохо с вами обращается?
   — Ох, няня, конечно нет! Он необыкновенный. — Бой часов заставил Джулию вспомнить о времени. — Боже правый, я не думала, что так поздно! Мне надо возвращаться. Мистер Уинстер заедет за мной — мы вместе собирались на ленч.
   — Вы вовремя не успеете.
   — Постараюсь успеть.
   — Нельзя отправляться в дорогу, не выпив чего-нибудь горяченького!
   Старушка засуетилась и через несколько минут поставила на стол чашку дымящегося шоколада. Джулия взяла ее с благодарностью.
   — Ты еще помнишь, что я люблю больше всего.
   — Я все о вас помню. И то, что вы не привезли своего мужа познакомиться со мной. Судя по фотографиям в газетах, он видный мужчина.
   — В газетах? — быстро спросила Джулия.
   — Не сейчас, мисс Джулия. Тогда, когда были неприятности у вашего отца.
   Молодая женщина покраснела.
   — Значит, ты знаешь, что он — тот человек…
   — Да, милая, знаю. — Мудрые глаза спокойно смотрели на нее. — Я рада, что вы не ожесточились из-за того, что он выполнял свою работу.
   — Не думала, что ты скажешь.
   — Значит, следовало раньше меня спросить! Ваш муж не был знаком с вами до суда, и нельзя винить его за то, что случилось прежде. Ведь он ни в чем не винил вас.
   Вспомнив, как Найджел, когда она открыла ему свое имя той ночью, умолял ее не дать жажде мщения разбить их счастье, Джулия всем сердцем хотела, чтобы то, что думала няня, действительно было правдой. Если бы ей хватило ума послушаться Найджела, насколько другой была бы сейчас ее жизнь!
   Опасаясь, что мудрые глаза старушки проникнут сквозь щит, за которым она скрывала свои чувства, она встала и взяла сумочку и перчатки.
   — Мне надо идти, иначе я точно опоздаю. Попрощайся за меня с мисс Энсли. Не знаю, смогу ли я снова приехать повидаться с ней. Может быть, Найджел посчитает, что нам лучше пока с ней не встречаться, чтобы…
   — Понимаю, — тихо сказала няня. — Бедняжка, она не похожа на преступницу. Ваш муж ее защищает?
   Джулия не сразу поняла смысл вопроса, а поняв, не смогла сдержать улыбки.
   — Ох, няня, ничего похожего! Наоборот. Преступник ищет ее, и мы хотим, чтобы она была в безопасности.
   — Тогда вы привезли ее как раз куда следовало. Я буду все время за ней присматривать.
   Хотя Джулия старалась вести машину как можно быстрее, она вернулась домой только в половине второго. Машина Конрада уже стояла у тротуара. Когда она взбежала по ступенькам и вошла в холл, он направился к ней из гостиной и поздоровался. Уинстер был не из тех людей, которых можно заставлять ждать, и она думала, что он будет раздражен. К ее изумлению, он, казалось, ничуть не расстроился из-за того, что ему пришлось впустую потратить полчаса.
   Обещав, что не задержит его больше чем пару минут, она поспешила наверх и сменила свое твидовое платье и пальто на розовую ангору и норковый жакет.
   — Ты чудесно выглядишь, — сказал Конрад, усаживая ее в машину. — Куда ты умчалась сегодня утром?
   — Я должна была выполнить кое-какие поручения Найджела. — Опасаясь, что ее ответ покажется ему уклончивым, она добавила: — За городом. Это связано с его избирателями.
   Конрад не ответил, а чуть позже заговорил о чем-то другом.
   Ленч в «Тиберио», одном из самых модных ресторанов Лондона, был спокойным и приятным, и Джулия почувствовала, как ее покидает напряжение последних дней. Конрад был непривычно задумчив и иногда вообще замолкал, как будто думал о чем-то постороннем.
   Один раз Джулии пришлось дважды окликнуть его, прежде чем он ответил, и он вынужден был извиниться за свою невнимательность.
   — Прости, что я так рассеян, дорогая, но я сейчас работаю с большим напряжением. Это, однако, к лучшему: у меня остается меньше времени на мысли о тебе. — Она почувствовала неловкость, но ей не пришлось отвечать, потому что он еще не закончил. — Всякий раз, когда я вспоминаю, что Фарнхэм — твой муж, мне хочется расквасить его высокомерный нос.
   — Ты не должен так относиться к Найджелу. Это скорее моя вина.
   — Наверное! — Он чуть улыбнулся. — Но ведь я не могу расквасить твой нос, дорогая! Ну, ничего, скоро ты будешь свободна, и мы куда-нибудь надолго уедем. Мне хотелось бы показать тебе Южную Америку. Это мир веселья и красок, который тебе даже не снился. Тебе там очень понравится. После этих стран Англия кажется смертельно усталой страной.
   — Но это твоя родина, — изумленно отозвалась она. — Неужели ты думаешь эмигрировать?
   — Не знаю. Все зависит от того, захочешь ли этого ты.
   — Не уверена. Я никогда не жила за границей и не могу думать о том, чтобы осесть в чужой стране.
   — Когда ты туда переберешься, она перестанет быть чужой. Многое зависит от того, хочешь ли ты, чтобы другая страна стала твоим домом.
   — Никакая другая страна не сможет быть моим домом, — отозвалась она. — По крайней мере таким, как Англия.
   Он ухмыльнулся:
   — Не знал, что ты такая патриотка!
   — Ты обо мне многого не знаешь! — парировала она.
   — Радость моя, я собираюсь тебя узнавать всю оставшуюся жизнь! — Он поймал ее руку и сжал. — Не сердись за то, что я не чувствую столь сильной привязанности к Англии. Вспомни — я ведь из Австралии.
   — Конечно, — улыбнулась она, — я совсем забыла. Ты, наверное, больше австралиец, чем англичанин!
   — Наверное. — Он подозвал официанта, подписал счет, и они вышли из ресторана.
   Невольно она сравнила его с Найджелом, представив себе на месте этого коренастого румяного мужчины угловатую фигуру и аскетическое лицо мужа.
   На тротуаре перед рестораном она остановилась.
   — Не трудись везти меня домой, Конрад. Мне надо сделать кое-какие покупки, а потом я возьму такси.
   — Ты так хочешь?
   — Да.
   Он поймал такси и помог ей усесться.
   — Следующие несколько дней я буду порядком занят, — сказал он. — Позвоню, как только освобожусь. Ты сможешь со мной как-нибудь пообедать? Давно не видел тебя в вечернем платье.
   — Хорошо. Я найду время, — пообещала она. — Найджел меня не связывает.
   — Слишком связывает, на мой взгляд. Тебе надо кончать эту комедию и…
   — Не сейчас, — отозвалась она поспешно, бросая взгляд на шофера. — Мы поговорим об этом в другой раз.
   — Как желаешь. — Он отступил. — Не забывай обо мне, Джулия. Я люблю тебя, и ты будешь моей женой.
   Существование Мэри Энсли стало связующим звеном между Найджелом и Джулией. В тот же вечер за обедом он спросил ее, понравилось ли мисс Энсли в Экстоне. За этим вопросом последовало еще несколько, и Джулия заметила, что подробно рассказывает ему о няне и своем детстве в Ламмертоне.
   Это был первый из нескольких вечеров, которые они провели вместе до начала судебных слушаний, и она с беспокойством ждала, не скажет ли он ей, что нашел дополнительные факты, которые искал. Но неделя подошла к концу, и девушка не могла больше сдержать свое любопытство. В пятницу вечером после обеда она спросила у него, как обстоят дела.
   — Суд начнется через несколько дней, — сказал он. — Почти вся эта неделя ушла на представление документов.
   — Это значит, ты нашел необходимые доказательства?
   Он покачал головой:
   — Ты путаешь две вещи, Джулия. Кажется, я уже говорил тебе, что дело, над которым я сейчас работаю, прямо не связано с этим… человеком и Мэри Энсли. Но в свете того, что мисс Энсли сказала мне, когда я ее расспрашивал, возникло это новое… — он поколебался, — я не могу сказать: новое дело, потому что дела, как такового, пока нет. Есть только предчувствие, что, вполне вероятно, оно может стать самым крупным делом в моей жизни.
   — Но ты по-прежнему не узнал ничего нового. — Она не смогла спрятать своего разочарования, и он чуть улыбнулся и снова покачал головой.
   — Мы же не в сказке, Джулия, а в мире реальных фактов. Я пытаюсь раскопать нечто, что тщательно скрывалось многие годы. На это требуется больше чем несколько дней.
   — Но в начале недели ты был так оптимистичен!
   — Я не должен был себе этого позволять. Просто если я смогу доказать, что этот человек виновен, то…
   — Почему это для тебя так важно? — спросила она.
   Черты его лица словно окаменели, и на нем появилось жесткое, непримиримое выражение, к которому она привыкла.
   — У меня личные причины. Не надо меня расспрашивать. Когда мне будет что сказать, я скажу.
   На следующей неделе начались собственно слушания, и по вечерам Фарнхэм возвращался домой усталый и молчаливый, поспешно обедал и уходил в библиотеку готовиться к завтрашнему дню. В десять часов Джулия приносила ему какое-нибудь горячее питье, предпочитая сама приготовить его, а не поручать Хильде. Даже эта маленькая услуга, которую она могла ему оказать, была для нее источником удовольствия.
   Поначалу он старался не обсуждать заседания, опасаясь, что для нее они связаны с тяжелыми воспоминаниями, а сама Джулия не задавала вопросов, чтобы он не подумал, что она ищет повода покритиковать его. Этот же страх не позволял ей попросить у него пропуск в зал суда, чтобы услышать, как он выступает, и ей пришлось довольствоваться тем, что можно было прочесть в газетах. Все они писали, что Найджел блестяще ведет обвинение. Нигде не упоминалось о некоей личности, стоящей за обвиняемым, и она пришла к заключению, что Найджел выжидает, чтобы вызвать Мэри Энсли на следующей неделе; тогда он раскроет то, что журналисты, несомненно, назовут «сенсационным продолжением дела».
   К концу пятого дня Найджел был предельно измучен. Он все воскресенье работал у себя в конторе и возвратился домой почти в семь. К своему глубокому удивлению, он застал Джулию сервирующей стол к обеду и, пройдя через холл, остановился на пороге, глядя на нее.
   — Здравствуй, Найджел. — Она улыбнулась, заметив его. Увидев его усталое лицо, она с трудом сдержалась, чтобы не подбежать к нему и не поцеловать. — Ты вечером дома? — спросила она как бы между прочим и быстро добавила: — Я имею в виду обед.
   — Да, я обедаю дома и здесь же проведу вечер. А ты?
   — Тоже. У Хильды сегодня выходной, поэтому я помогаю мисс Хамфри.
   — Ясно. А что случилось с Уинстером? Обычно в этот день ты обедаешь с ним.
   — Его нет в городе.
   — Мне показалось или ты в последнее время реже с ним встречаешься?
   Она проигнорировала вызов, сказав невозмутимо:
   — Я увижу его в понедельник.
   — Ну что ж, я должен его поблагодарить за то, что он отпустил тебя на выходные!
   Ее обуревало желание сделать подобное уничижительное замечание по поводу их встреч с Сильвией, но решение не ссориться с ним помогло ей сдержаться. Нервы Найджела были на пределе, и ей следовало это учитывать.
   В его поведении чувствовалось беспокойство: он то брал в руки безделушки и ставил их обратно на каминную доску, то переставлял бутылки на буфете.
   — Ты уверен, что ничего не случилось? — спросила наконец Джулия.
   Он резко обернулся и посмотрел на нее, как будто мысли его были где-то очень далеко.
   — Случилось? А почему должно что-то случиться?
   — Потому что ты мечешься, как тигр в клетке. Тебя тревожит ход слушаний?
   — Я о них даже и не думаю. Да и вообще все решено: Мэри Энсли будет давать показания завтра.
   — Уже? Почему ты мне не сказал?
   — Не хотел тебя тревожить. Я договорился, что мой клерк встретит ее на станции и приведет прямо в зал заседаний.
   — Если ты не беспокоишься о Мэри Энсли, то что же случилось? Ты все время в напряжении.
   Он немного помолчал, как будто взвешивая ее слова, прежде чем ответить.
   — Если хочешь знать, я думал о нас.
   Сердце Джулии заколотилось. Здравый смысл подсказывал ей, что надо сейчас же закончить этот разговор, но любовь к Найджелу не давала ей произнести роковые слова, которые его остановят. Что бы ни случилось, она должна услышать, что он хочет сказать…
   — Ты, наверное, знаешь, о чем я думаю, — говорил он тем временем, — и если ты считаешь, что есть…
   Его прервал резкий звонок телефона. Нетерпеливо вскрикнув, он поспешно вышел, чтобы взять трубку. Джулия откинулась в кресле и сжала руки. Они дрожали в такт нервным ударам ее сердца. Из холла явственно доносился голос Найджела, его слова звучали резко и тревожно.
   — Что вы сказали? Когда?.. Да, конечно. Понимаю. Нет, я больше ничего не могу сделать… Сообщите мне, если будут какие-нибудь новости. Не допустите, чтобы эта история попала в газеты. Я буду ждать вашего звонка. Да… Спасибо. До свидания.
   Джулия услышала, как он повесил трубку. Когда он вернулся в комнату, выражение его лица так изменилось, что она поняла: произошло нечто непоправимое.
   — Мэри Энсли, да?
   — Да.
   Он кинул на нее взгляд, полный такого отвращения, что она отпрянула.
   — Что с ней?
   — Ее увезли в сумасшедший дом.
   — Но почему? Она не была больна!
   — Она в шоке. — Он подошел к камину и встал перед ним, засунув руки в карманы. По выражению его лица Джулия поняла, что разговор еще не закончен.
   — Что еще, Найджел? Ты не сказал мне всего, да?
   — Не сказал. — Он остановился и взмахнул кулаком. — Если бы я мог добраться до этого…
   — Найджел, что произошло? Бога ради, скажи мне!
   — Что можно сказать? Все кончено. Кончено, слышишь? Для меня все кончено! Человек, от которого я прятал мисс Энсли, сумел до нее добраться.
   — О нет!
   — О да! Одному Господу известно, что он ей сказал, но это повергло ее в ужас. Видимо, твоя няня вышла куда-то, а когда вернулась ближе к вечеру, то нашла мисс Энсли в истерике. Она вызвала врача, и тому удалось ее успокоить, но в конце концов бедную женщину пришлось отправить в больницу.
   Джулия почувствовала, что у нее волосы на голове зашевелились от ужаса.
   — Он… он пытался ее убить? Этот человек?
   — Не знаю. По крайней мере, напугал до смерти. Единственные более или менее внятные слова, которые удалось от нее добиться, — это то, что она не будет давать показания, иначе умрет.
   — Не могу этому поверить! Неужели кто-то настолько безумен, что пойдет на убийство?
   — Ее жизнь — против его свободы, — сказал Найджел.
   — Даже и так. И ведь он ее не убил. — Джулия нахмурилась. — Если подумать: это самое странное. Разве он не понимал, что она первым делом позвонит тебе?
   — Он рассчитывал на то, что она будет слишком испугана, чтобы что-то предпринять, — чуть слышно ответил Найджел. — И не ошибся. У нее произошел нервный срыв. Минуту назад я говорил с врачом из больницы, и он сказал, что пройдут месяцы, прежде чем она сможет выступить в качестве свидетеля.
   Последние слова мужа усилили недоумение Джулии. Она знала, что Найджел рассчитывал на показания Мэри Энсли, надеясь, что сможет использовать их не только в текущем деле, но и для того, чтобы дать полиции достаточно оснований для ареста еще одного подозреваемого. Несомненно, он разочарован, что в последнюю минуту его планы нарушились, но она не могла понять, почему отсрочка так озаботила его.
   — Это важно, что придется подождать пару месяцев? — спросила она.
   — Важно? — отозвался он яростно. — Да, черт побери, это важно! Ты что, не понимаешь, что у полиции нет никаких данных о преступной деятельности этого человека? Без достаточных улик они не могут арестовать его и помешать ему уехать из страны! Раз Мэри Энсли выведена из игры, у него будет возможность все уладить и выйти сухим из воды.
   — Это кажется невозможным. Я уверена, что полиция его остановит.
   — К сожалению, сама полиция не разделяет твоей уверенности.
   Джулия встала и подошла к нему, но когда она коснулась его руки, он оттолкнул ее так резко, что она пошатнулась.
   — Что случилось, Найджел? Почему ты так на меня смотришь? Я не виновата в том, что Мэри Энсли нашли.
   — Только три человека знали, где она, — сказал Найджел с уничтожающей ясностью. — Твоя няня, ты и я сам. Судя по твоим рассказам, няня абсолютно надежна. И я знаю, что ни одному человеку не сказал, где мисс Энсли.
   На мгновение Джулия просто окаменела от потрясения. Слова Найджела не оставляли сомнений в том, что он имел в виду.
   — Не можешь же ты думать… Зачем мне нужно было, чтобы Мэри Энсли нашли?
   Он не ответил, и ее внезапно осенило.
   — Ты считаешь, что я настолько мстительна, что могла бы так навредить тебе? Что я позволила бы запугать старушку только для того, чтобы удовлетворить мое… — Она замолчала, не в силах продолжать.
   — Не знаю, чему верить, — негромко сказал Найджел. — В последние несколько недель твое поведение по отношению ко мне стало другим, но я по-прежнему не знаю, что на самом деле у тебя на уме. Знаю только то, что ты сказала мне в тот вечер, когда… когда я умолял тебя забыть прошлое и подумать о нас и нашем будущем.
   Джулии казалось, что его слова доносятся откуда-то издалека. Она не сразу смогла настолько овладеть собой, чтобы ответить.
   — Я не думала, что ты не сможешь отделить мои эмоции от моей этики, — сказала она наконец.
   — А их можно так четко разделить?
   — Да. Ты знаешь, почему я вышла за тебя замуж, — нет смысла повторять это, но это не значит, что я могу хладнокровно сломать твою карьеру и к тому же рискнуть жизнью ни в чем не повинной старушки.
   Он не ответил, и она сделала шаг вперед.
   — Найджел, посмотри на меня. Ты ведь не думаешь, что я способна на такой дурной поступок?
   — Я больше не знаю, что думать. Твои мотивы, когда ты вышла за меня… твое поведение в последние недели… даже твоя дружба с Уинстером… За всем этим я не вижу нормального человека. У тебя столько разных обличий, столько граней характера, Джулия!
   — Но ты считаешь, что есть одно обличье, в котором я могла бы захотеть сломать жизнь тебе или Мэри Энсли?
   Он снова не ответил, и ее недоверчивое изумление внезапно сменилось горьким гневом.
   — Где твое чувство справедливости, Найджел? Что дает тебе право считать меня виновной? Если ты так сомневаешься во мне, почему не сомневаешься в своих суждениях? Как ты смеешь обвинять меня в предательстве! — Она уже почти кричала. — И кому же я донесла? Может, поместила заметку в «Таймс», где сообщила о месте пребывания Мэри Энсли? Может, человек, которого ты ищешь, позвонил мне и предложил денег? — Она развела руки. — Ну, конечно! Именно так ты и думаешь! Что я продала тебя так же, как мой отец продал свое доброе имя и честь!
   — Не говори так! — Казалось, слова вырвались у него помимо его воли, и она замолчала, ожидая, что он извинится. Но видимо, он передумал. Когда он заговорил снова, голос его звучал так же непримиримо: — Только три человека знали, где она, и все же он нашел ее.
   — Потому что ему сказала я? Ты ведь так считаешь?
   — Если принять во внимание твое поведение по отношению ко мне, — монотонно проговорил Найджел, — это именно то, что могло произойти.
   — Когда-нибудь ты пожалеешь о том, что сказал это, — медленно произнесла Джулия. — Я уже говорила тебе, что сожалею о мыслях, которые заставили меня выйти за тебя замуж. И, зная это, ты все же считаешь, что я способна совершить низость. — Она подошла к двери и, взявшись за ручку, снова повернулась к нему лицом. — Мне нет нужды ломать твою карьеру, Найджел, ты это сделаешь сам. Человек, связанный с правосудием, должен понимать людей. Но если ты до сих пор можешь так плохо обо мне думать, я не верю, что ты когда-нибудь научишься в них разбираться. И уже поэтому из твоей карьеры ничего не выйдет.
   Она тихо открыла дверь, вышла и прикрыла ее за собой, одновременно закрывая дверь, которая вела в ее будущее.

Глава 9

   Всю ночь Джулия пыталась разобраться в происшедшем. Бледное лицо Мэри Энсли так ясно стояло перед нею, что заснуть было невозможно.
   Как мог кто-либо узнать, где находилась эта женщина? Никто не следил за ее машиной по дороге в Экстон. В этом она была уверена. Следовательно, местопребывание Мэри Энсли было открыто каким-то другим образом. Но каким? Ни Найджел, ни няня никогда не сказали бы ничего. И сама она тоже. Чем дольше она об этом думала, тем больше терялась в догадках. Последней ее мыслью было, что злоумышленник мог воспользоваться услугами частного детектива… Потом она забылась беспокойным сном.
   Она проснулась разбитая, как будто вовсе не спала, и, поспешно одевшись, спустилась вниз, надеясь увидеть Найджела. Но он уже ушел из дому, и она принялась нервно расхаживать по комнатам, мучаясь над все той же неразрешимой проблемой.
   Безо всякой цели она зашла в библиотеку и уселась за стол Найджела. На этом месте меньше двух недель назад она писала няне, что привезет к ней Мэри Энсли, и была совершенно уверена, что в Экстоне та найдет покой и безопасность. Вместо этого ее ожидал нервный срыв, и бремя вины тяжелым грузом легло на плечи Джулии.
   Взяв в руки вечное перо, которым она в тот день воспользовалась, она бездумно написала свое имя на чистой промокашке. Одним из пунктиков Найджела было требование, чтобы промокательная бумага на его столе регулярно менялась, и если Хильда забывала это сделать, он обижался как ребенок. Глядя на зеленую поверхность листа, на которой она только что оставила свое имя, она с горьким юмором подумала, как бы обиделся ее муж, если бы увидел ее сейчас. Внезапно она напряглась и, бросив ручку, подбежала к двери.
   — Хильда! — позвала она. — Вы не можете подойти сюда на минуту?
   Хильда поспешила из кухни с пыльной тряпкой в руке.
   — Что-нибудь случилось, мадам?
   — Просто хочу кое о чем вас спросить. Это очень важно, так что не спешите отвечать, подумайте хорошенько. Вы помните тот день, когда у нас была пожилая леди — она еще осталась до утра? — Хильда кивнула, и Джулия продолжила: — На следующее утро я увезла ее с собой. Попробуйте вспомнить, меняли ли вы в тот день промокашку в этой комнате?
   — Промокашку? — Девушка была ошарашена вопросом. — Какое отношение это может иметь к вашей гостье?
   — Не важно. Просто отвечайте мне. Вы меняли в то утро промокашку на столе мистера Фарнхэма? Я знаю, что вы это делаете довольно часто.
   Нахмурив брови, Хильда размышляла.
   — Я обычно меняю ее по понедельникам, средам и пятницам, если она за это время не слишком запачкается. Вы знаете, как мистер Фарнхэм требователен на этот счет. В субботу и воскресенье ею пользуются редко, поэтому в конце недели я ее обычно не трогаю.
   — Получается, что промокашка, которой я воспользовалась вечером в среду, была свежей? Значит, вы не меняли ее до пятницы?
   — Правильно.
   Сердце Джулии тревожно забилось.
   — А кто-нибудь заходил сюда в четверг до того, как вы поменяли промокашку?
   — Как обычно, — ответила Хильда, — почтальон, кто-то из какой-то благотворительной организации и…
   — Я хотела сказать, не заходил ли кто-нибудь в библиотеку? — прервала ее Джулия.
   — Нет, мадам, никто не заходил.
   — Понятно. — Голос Джулии помрачнел. — Значит, это отпадает.
   — Прошу прощения!
   — Я говорила сама с собой. Вы можете идти, спасибо.
   — Мне очень жаль, что я не могла вам помочь.
   — Ничего. Это была просто неясная идея.
   Хильда пошла было из комнаты, но неожиданно остановилась.
   — В четверг никто из посторонних не заходил, мадам, но здесь был мистер Уинстер.
   — Знаю. Он заехал за мной перед ленчем. Когда я вернулась, он ждал меня в гостиной.
   — Но когда он пришел, я провела его в библиотеку.
   У Джулии перехватило дыхание.
   — Вы уверены?
   — Да. Я это точно помню, потому что прибиралась в гостиной и еще не кончила, когда он пришел.
   — Но когда я вернулась, он ждал меня там.
   — Значит, он увидел, что я ушла, — сказала Хильда, — и решил, что в гостиной ему будет удобнее.
   — Вероятно. — Джулия пристально взглянула на Хильду. — Не забыли ли вы еще о ком-нибудь?
   — Нет. Кто-то звонил в дверь в то утро, но мистер Уинстер открыл сам. Сказал, что какой-то студент пытался продать книги.
   — И больше никто не приходил?
   — Никто.
   Джулия кивнула в знак того, что Хильда может идти. Оставшись одна, она стала прикидывать, что можно предпринять. По счастливому стечению обстоятельств ей предстояла встреча с Конрадом этим вечером, и она может спросить его, не входил ли этот студент в библиотеку — или, может быть, кто-нибудь еще. Она взглянула на часы. Одиннадцать. У нее достаточно времени, чтобы съездить в Экстон. По телефону она узнала в справочной, когда с вокзала Виктория отходит ближайший поезд. Через полчаса. Она как раз успевала на него.
   Был уже час, когда она подошла к коттеджу няни. Открыв дверь, старушка изумленно на нее уставилась.
   — Силы небесные, мисс Джулия! Как я рада снова вас видеть!
   Джулия вошла в гостиную. Все осталось таким же, как две недели назад, — изменилась только няня. Теперь она выглядела на все свои семьдесят лет.
   — Вы, наверное, приехали из-за этой бедняжки? — Джулия кивнула, и няня утерла глаза фартуком. — Такой удар! Когда я уходила из дому в воскресенье днем, она была в полном порядке. Конечно, нервничала, но ничего особенного, а когда вернулась, она только… — Морщинистое лицо скривилось, и слезы выступили на глазах. — Я поняла, что ничем не смогу ей помочь, и позвала доктора. А он сразу же решил, что ей надо в больницу, и уже через час приехала «скорая помощь», и ее увезли.
   Джулия опустилась на стул.
   — Она была совсем не в себе или все же можно было понять, что она говорит?