Либер Вивиан. Мой лейтенант

Вивиан Либер
Мой лейтенант

ПРОЛОГ

   Начальник службы персонала благодарно кивнул секретарше, поставившей перед ним чашку кофе. Он не отрывал взгляд от экрана телевизора, установленного в нише между книжными полками.
   — Я уже сотни раз смотрел эту ленту, и все равно мурашки по коже бегают, — проговорил чиновник, протянув руку к сервировочному столику, чтобы добавить в кофе сахар. — Герой. Настоящий американский герой. Таких в наше время немного.
   Он бросил в чашку три кусочка сахара, раздраженно отмахнувшись от помощника, напомнившего ему, что в кофе уже добавлен сахар. Генерал неохотно признавался в любви к очень сладким напиткам, которая была одной из немногих его слабостей, и он этого стеснялся.
   — Думаю, мы видели достаточно, — констатировал конгрессмен из Нью-Йорка, останавливая видеопленку. Помощник соединил створки шкафа, закрывая экран.
   Конгрессмен удобно уселся в кресле рядом с окном.
   — Этот парень нужен мне на Манхэттене к Четвертому июля^[1], — проговорил он.
   — Нет, четвертого он должен быть в Вашингтоне, — поправил генерал. — Герою положено встречать праздник в столице.
   Конгрессмен из Нью-Йорка прищурился.
   Уинстон Файрчайлд Третий достал из кожаной папки документы и откашлялся, обозначая начало прений. Он обвел взглядом людей, собравшихся в кабинете, думая о том, что многие из них больше привыкли говорить, нежели слушать. Кроме генерала и его помощника, в кабинете находились ассистент секретаря Совета безопасности, присланный из Белого дома, и три конгрессмена, представлявшие комитеты, в обязанности которых входило давать различные рекомендации военным. Достаточно утомительное дело, требующее разрядки. Именно поэтому в кабинете, выходившем окнами на Двадцать Третью улицу, имелось все необходимое для светского чаепития: фарфоровые чашечки вместо обычных глиняных кружек и рассыпчатые пирожные из ближайшей кондитерской вместо банальных крекеров.
   Однако, несмотря на домашнюю атмосферу, собрание считалось очень важным, и все присутствующие готовились внимательно выслушать выступление Файрчайлда по поводу судьбы настоящего, самого что ни на есть настоящего американского героя.
   Что же касается самого Уинстона, то за его плечами стояла целая череда замечательнейших предков: его прапрапрадедушка служил денщиком у Джорджа Вашингтона, его прадедушка посоветовал Линкольну сбрить усы, а его отец указал Франклину Делано Рузвельту на то, что курение вредит здоровью. Файрчайлды запросто общались с президентами и генералами.
   Собравшиеся в кабинете во многом зависели от Уинстона, а еще они очень боялись: все были не без греха, и любого из них можно было обвинить в служебном преступлении, разжаловать или просто отправить в отставку.
   Но герой! Вот в ком, как ни странно поначалу звучало, их спасение! Даже отраженный отсвет героизма легко мог реабилитировать собравшихся и спасти их карьеру.
   — Маккенна способен восстановить престиж нашей армии, — сказал конгрессмен из Аризоны. — Нам это просто необходимо.
   — Именно, — подтвердил генерал.
   — Так приступим? Лейтенанту Дереку Маккенне тридцать три года, — начал Уинстон, кивком головы указав секретарю на приготовленные для раздачи краткие резюме и достав из футляра крокодиловой кожи очки в изящной оправе. — Он родился и вырос в штате Кентукки на горной ферме между Элизабет-тауном и Боулинг-Гринон.
   — Этауном, — поправил генерал.
   — Простите?
   — Жители Кентукки называют этот город Этаун, — объяснил генерал, — остальных букв они не произносят.
   — Понятно, — с этими словами Уинстон деловито вычеркнул лишние буквы из своей копии резюме. — Спасибо, генерал. Итак, он окончил школу с хорошим аттестатом, но в первый же год бросил учебу в университете, чтобы помогать отцу на ферме. Два года спустя он пошел в армию и сделал там неплохую карьеру. Список медалей прилагается (страница номер семь).
   Все, за исключением генерала, заглянули на седьмую страницу.
   — А затем был Ирак, — продолжил Уинстон. Наступила напряженная тишина. Об Ираке знали все. Также все знали и об ужасной судьбе, постигшей Маккеину и его людей. Он возглавлял группу, отправленную на турецкую границу с гуманитарным грузом для курдов. Считалось, что эта группа была уничтожена в ходе перестрелки с иракскими солдатами. ООН подтвердила смерть американцев, президент выразил соболезнование родственникам в своем еженедельном обращении к нации, «Нью-Йорк тайме» напечатала некролог… А потом о них забыли.
   История лейтенанта Маккенны постепенно теряла остроту, а затем перекочевала с первых газетных полос на последние. Общественный интерес переключился на скандалы в правительстве.
   И так было до прошлой недели, пока не выяснилось, что Дерек Маккенна жив. Грязный, обросший и одетый как бедуин, оказывается, он перешел турецкую границу. Он спас своих людей, провел их через пустыню, не потеряв ни одного за весь долгий и невероятно сложный переход после побега из багдадской тюрьмы. В Висбаденском военном госпитале в Германии группе Дерека Маккенны и лично ему оказали необходимую помощь. А потом Америка вспомнила, что у нее есть герой. Телеинтервью, в котором лейтенант Маккенна заявил, что мечтает вернуться домой и спокойно жить у себя на родине, вызвало слезы на глазах даже самых непрошибаемых американцев.
   Обитатели же удобных кабинетов в Госдепартаменте поняли, что им по-настоящему повезло — иметь под рукой такого героя, как Дерек Маккенна, — большая удача.
   — Позиция президента заключается в том, что мы получили полное право превозносить лейтенанта, — заявил помощник секретаря Совета безопасности. — Мы должны показывать его во всех выпусках новостей, он должен участвовать в парадах, в официальных церемониях…
   — А как насчет предвыборной борьбы? желчно спросил генерал. — Ведь выборы на носу.
   — Нет, конечно, никто не допустит его прямого участия в этой кампании, но… — помощник секретаря прижал руку к сердцу, давая понять, что он предельно откровенен, — мы должны признаться друг другу, что Дерек был бы… ну… полезен всем нам. Вопрос состоит вот в чем: как нам разделить эту добычу, джентльмены?
   Господа, сидевшие вокруг стола, с пониманием кивали головами. Уинстон констатировал, что краткой характеристики достоинств лейтенанта Маккенны вполне хватило. Пора было переходить к главной части собрания. Он потянулся к настольному календарю.
   — Итак, джентльмены, — генерал поправил очки на переносице, — вы не возражаете, если представлять Дерека Маккенну буду я?..
   Последующие несколько часов участники встречи провели в препирательствах, взаимных упреках, обвинениях и ругани. Они спорили до посинения, пока не распланировали каждую минуту жизни лейтенанта Дерека Маккенны на полгода вперед.

Глава 1

   — Нет, — сказал лейтенант Маккенна. Он обвел глазами кабинет. Ему показалось, что люди, к которым он обращался, плохо его понимали. Выражение их лиц свидетельствовало о напряженной работе мысли. Дерек решил отнестись к этому спокойно: в конце концов, им, наверное, нечасто приходится слышать слово «нет».
   Любой нормальный военный побоялся бы оспорить выверенные планы начальства. Дерек Маккенна не имел никакого права возражать генералу, конгрессменам, представителям Государственного департамента и еще кому-то из Белого дома, представившемуся то ли как помощник секретаря, то ли как секретарь помощника председателя чего-то. Чего, он не расслышал среди всех этих приветствий и рукопожатий.
   Но Дерек провел два года в настоящем аду и уже не испытывал священного трепета перед мундирами в орденских планках и перед высокопоставленными особами.
   — Нет, — чуть громче повторил Дерек на тот случай, если кто-то из присутствующих туговат на ухо.
   Но его так и не поняли.
   Уставившись на лейтенанта, конгрессмен из Нью-Йорка стал нервно грызть карандаш. У конгрессмена из Аризоны просто отвисла челюсть. А генерал, в чьем кабинете они находились, принялся лихорадочно протирать галстуком очки.
   — Ты сказал «нет», сынок? — ласково переспросил начальник службы персонала. Он ждал, что тот немедленно откажется от своих слов.
   — Да, сэр. Я имел в виду именно «нет», сэр, — ответил Дерек, вызывающе подняв голову и ожидая возмущенной реакции. Он вернется обратно на ферму. Хватит с него всех этих «чудес света», «новых горизонтов» и «жизненных впечатлений».
   Старый добрый штат Кентукки ему вполне подойдет.
   — Я ответил «нет», и, несмотря на все мое уважение к вам, я повторю еще раз — нет. — Дерек бросил на пол листок с расписанием пропагандистских акций. Секретарша кинулась, чтобы поднять его. — Я не буду в этом участвовать.
   — Но, лейтенант…
   — Генерал, сидя в тюремной камере в Багдаде, я видел во сне не встречи с телеведущими, не приемы в Белом доме и не фотографии с президентской семьей. Мне не нужны все ваши рукопожатия, презентации и речи перед камерой для Лиги голосующих женщин.
   Да, Дерек в своих снах видел совершенно другое — себя среди зеленых полей Кентукки, бескрайние луга, стада коров… Он мысленно возделывал землю своего отца, ощущая пальцами теплый мягкий чернозем. Он слышал предрассветные ароматы, стрекотание цикад и скрип кресла-качалки на крыльце.
   Иногда его мечты становились настолько реальными, настолько осязаемыми, что пребывание в тюремной камере казалось тоже сном, но только очень страшным. Тем тяжелее наваливалось одиночество, когда он возвращался к реальности, которая была хуже самого кошмарного сна. Чтобы избавиться от этого ужаса, недостаточно было проснуться. Нужно было найти выход.
   Господа в Вашингтоне полагали, что Дерек его уже нашел. Однако сам он знал: это далеко не так.
   Вот почему и ответил «нет».
   — Кроме того, генерал, — добавил Дерек, дьявольски улыбаясь и предъявляя свою козырную карту (вот уже шесть месяцев, как он придерживал ее для подобного случая), — вы не можете мне указывать, что мне делать дальше, поскольку срок моей службы закончился, пока я был в плену.
   Бледный худой человек, примостившийся за фикусом в кресле у окна, неожиданно поднялся со своего места.
   — Джо Морис, Департамент юстиции, — представился он. — Лейтенант Маккенна, солдат может быть вторично призван на место службы или отозван из отпуска в случае возникновения военной необходимости.
   Морис заглянул в свои записи.
   — Весьма показателен случай «Грин против Гранта», — продолжил чиновник. — Я собираюсь зачитать вам выдержки из особого мнения Верховного суда. Судья Томас, вынесший решение, посчитал…
   — Не думаю, что нам нужны все эти юридические тонкости, — прервал его генерал. Джо Морис запнулся, он выглядел сильно огорченным тем, что ему не дали возможности продемонстрировать свои познания и произнести речь, ради которой он неделю копался в архивах. — Просто подведите черту.
   — Черту, сэр? — переспросил Морис.
   — Да, что это за необходимость? Джо Морис сглотнул и посмотрел на Дерека. Ему, очевидно, трудно было быть кратким, — Все, что нам нужно, это распоряжение президента, — обратился он к лейтенанту. Причем такое распоряжение может отдаваться неоднократно, и вы будете обязаны находиться на службе столько, сколько необходимо в интересах страны. Другими словами, Верховный суд…
   — Позвоните президенту, — отдал генерал распоряжение секретарю и положил в чашку с кофе еще один кусочек сахара.
   Дерек предостерегающе поднял руку. Тонкие наманикюренные пальцы секретарши замерли на телефонной трубке.
   — Хорошо, ладно. Я подарю вам две недели, если вы не станете звонить, — примирительно заявил он.
   — Три месяца, — генерал торговался.
   — Месяц.
   — Хорошо, месяц. Но тогда мы спрессуем повестку, и потому тебе, сынок, придется трудно. Очень трудно. Будешь каждый день на виду.
   Уинстон повернул голову и обратился к секретарше:
   — Распланируйте все то же самое на месяц.
   — Да, сэр. Завтра будет готово.
   — Нет, немедленно садитесь за мой стол и переделывайте расписание, а мы подождем. Разбейте все дни месяца на четыре презентации…
   — Даже на войне солдаты имеют право на отдых, — заметил Дерек.
   — Речь не о войне, — саркастически отреагировал генерал, — а об удовольствиях.
   — Но о таких удовольствиях, от которых я бы с радостью отказался. — Дерек удобно устроился на диване и откинулся на спинку. Оторвав от пола ботинки, он ехидно ухмыльнулся — к ним прилип достаточно толстый слой дегтя с недавно заасфальтированных улиц Вашингтона. — Я намерен приступить на следующей неделе.
   — Завтра!
   — Через три дня.
   — Эй! — испуганно воскликнул Уинстон. — Вы же не будете класть сюда ноги? Этот стол подарен женой Мартина ван Барена! Он является национальным достоянием.
   Влиятельные чиновники департамента предпочитали обставлять свои современные кабинеты элегантной мебелью и другими предметами антиквариата, изготовленными не позднее начала восемнадцатого века.
   Дерек демонстративно положил ноги на бесценный стол. Несколько капель дегтя с его правого ботинка попало на кожаную папку конгрессмена из Аризоны, прежде чем тот успел убрать ее. Не обращая внимания на шок присутствующих, Дерек потянулся и взял с ближайшего подноса банку с содовой.
   — Могу я одолжить вашу ручку? — спросил он у юриста. Джо Морис достал из нагрудного кармана дорогое перо.
   — Моя мать подарила мне его в день получения степени, — жалобно пояснил он.
   Услышав это, Дерек великодушно отказался воспользоваться дорогой ручкой, предпочтя шариковую помощника секретаря Совета безопасности.
   Лейтенант высоко поднял банку и вонзил ручку в донышко. Затем резко выдернул ее. Содовая хлынула потоком. Кадык Дерека дернулся всего пять раз, и банка опустела.
   В его распоряжении было целых два года, чтобы практиковаться в этом дурацком способе пить содовую из банки, которому он научился еще в колледже. А иракцы любили американскую колу и шахматы. И Дерек играл с ними, стал настоящим чемпионом по шахматам, постоянно выигрывая контрабандные колу и продукты. Он и его люди, собственно говоря, и выжили благодаря этому и, конечно, благодаря взаимопомощи. Те маленькие удовольствия, которые им удавалось доставлять себе в этом аду, стали их спасением…
   Он мог бы вести себя как джентльмен, если бы захотел.
   Но сейчас это было совсем не в его интересах.
   Опустошив банку, он поставил ее обратно на поднос. Потом вернул ручку. Потом… рыгнул. Не слишком громко, но так, чтобы все слышали.
   — Мистер Файрчайлд, вы уверены, что мне следует продолжать работу над повесткой? спросила секретарша.
   Ее слова повисли в воздухе. Уинстон замер от ужаса. Дерек положил ногу на ногу, и на бесценный стол миссис Мартин ван Барен упало еще несколько капель дегтя.
   — Вы не считаете, что было бы ошибкой пускать меня в приличное общество? — спросил Дерек, снова издав неприличный звук и даже не потрудившись прикрыть рот рукой.
   — Генерал, может, это и не такая уж хорошая идея. В конце концов, свет на нем клином не сошелся, — осторожно заметил представитель Аризоны. — Он способен вытворить что-нибудь подобное и на людях.
   — Вполне способен, — Дерек с энтузиазмом рыгнул еще раз, погромче.
   — Стоит ему повести себя подобным образом на шоу Ларри Кинга, и мы влипли, — мрачно заметил помощник секретаря.
   Конгрессмен из Нью-Йорка от волнения сломал карандаш.
   Генерал с гневом воззрился на Дерека, ожидая от него извинений.
   — Солдат! — рявкнул он.
   — Генерал, — прервал его Уинстон Файрчайлд, выпрямившись в кресле, — думаю, что могу предложить приемлемое решение.
   — Какое? — напрягся генерал.
   — Вызовите специалиста по протоколу, обратился Уинстон к секретарше. — Позовите к телефону Чейси Бэнкс Бейли. Джентльмены, этому лейтенанту необходимо познакомиться с дамой, весьма похожей по стилю поведения на Мэри Поппинс.
   В другом конце здания, в пристройке к маленькому флигелю, в полуподвальной комнате с одним-единственным пыльным оконцем под самым потолком Чейси Бэнкс Бейли просматривала разложенные на столе десять конвертов. На каждом из них стояло ее имя, и каждый создавал для нее проблему.
   Чейси носила знаменитую фамилию Бэнкс Бейли и происходила из древнего рода. Ее предки нажили себе состояние, занимаясь добычей алмазов. Или это были меха? Или разведение скота? Так или иначе, все происходило слишком давно. В наше же время члены семейства постоянно радовались тому, как приумножаются их капиталы. Фото представительниц этого рода часто появлялись на страницах светской хроники, а о деловых успехах мужчин сообщалось в обзорах. Особняки Бэнкс Бейли являлись образцами великолепного дизайна, а их собак снимали для рекламы «Педигри».
   Тем более для репортеров любого из популярных изданий стало бы большим сюрпризом, узнай они, что Чейси Бэнкс Бейли…практически не имела ничего из огромного , состояния семьи.
   Но вернемся к конвертам. Они содержали приглашения на свадьбы, крестины и просто семейные вечеринки. Для этого, естественно, требовались наряды и подарки. Одежда не представляла такой уж серьезной проблемы, так как кузины Чейси были весьма щедры на прошлогодние платья. Правда, роскошные туалеты от Диора и Шанель, как правило, оказывались слишком коротки для Чейси, унаследовавшей длинные ноги от матери, но она быстренько их переделывала.
   Вторая проблема решалась не так легко. Едва достигнув двадцатилетия, ее кузины повыскакивали замуж за очень состоятельных людей. Чейси не завидовала их счастью, хотя ей и казалось немного странным, что выбор родственниц неизменно падал на миллионеров. Но в любом случае на очередную свадьбу полагался подарок, а девушка из рода Бэнкс Бейли, выходя замуж за богатого человека, не удовольствуется простым тостером из супермаркета. То же самое о крестинах — нужно преподнести что-нибудь миленькое… и особенное. Чейси вздохнула и принялась подсчитывать баланс.
   Выбирая между продуктами и подарками, она отдала предпочтение подаркам — ведь сможет наесться вдоволь на всех этих вечеринках. Девушка аккуратно составила список обязательных визитов и необходимых презентов.
   Зазвонил телефон. После первого же звонка она быстро сняла трубку:
   — Доброе утро, Чейси Бэнкс Бейли, служба протокола.
   — На восьмой этаж, немедленно! — рявкнули на другом конце провода и тут же повесили трубку.
   Чейси узнала манеру поведения секретарши своего босса.
   — И вам доброе утро, — промурлыкала она коротким гудкам. — У меня все прекрасно, а как вы?
   Вызывают в кабинет Уинстона Файрчайлда. Чейси внимательно посмотрела на себя в зеркальце, убеждаясь, что губная помада не оставила следов на зубах. Она взяла с собой деловой портфель, зачем-то сунув туда бумажник.
   Уинстон Файрчайлд Третий. В нем было все, о чем может мечтать женщина. Умный, утонченный, культурный. Окончил Гарвард. Из хорошей семьи. Он был именно тем человеком, которого ее семья с радостью бы принимала по выходным. Он настолько мил в общении, что с ним она чувствовала себя полноценной Бэнкс Бейли. Даже ее бабушка как-то спросила, почему она ни разу не пригласила шефа в гости.
   Чейси часто представляла себе, как они вместе слушают классическую музыку, читают «Нью-Йорк тайме» или пьют кофе-каппуччино.
   Но Чейси очень хорошо понимала, что она не такая, как все ее родственницы, и, может, поэтому Уинстон Файрчайлд, встречаясь с ней в коридоре, смотрит в сторону.
   Чейси постучалась; услышав ответ, толкнула тяжелую деревянную дверь и вошла. В этом кабинете она была всего один раз два года назад. Тогда Уинстон Файрчайлд уделил ей лишь единственную минуту своего драгоценного времени, произнеся: «Рад принять вас на работу в Государственный департамент. Заполните формуляр у моего секретаря». Сейчас она обратила внимание на то, что, как и в прошлый раз, фикус у окна выглядел каким-то неживым.
   В кабинете было полно народу.
   Начальника службы персонала, двух конгрессменов и помощника секретаря Совета национальной безопасности — этих людей Чейси мгновенно вспомнила. Она вежливо кивнула генералу и представилась. Уинстон обвел рукой пространство, как бы говоря:
   «Ну, вы тут всех знаете».
   Обмениваясь приветствиями с конгрессменом из Нью-Йорка, она обратила внимание на человека, явно выбивавшегося из окружения. Он сидел, положив ноги на стол, и выглядел настоящим клоуном.
   А занимался он тем, что, откинувшись на подушки, запрокидывал голову и ловил ртом арахис, причем никогда не промахивался. После четырех попаданий этот тип принялся объяснять пораженному сенатору из Аризоны, что как-то раз проделал данный трюк сто раз подряд. Потом он прервался и посмотрел в сторону Чейси. Орех остался в его руке.
   Лейтенант был необыкновенно хорош собой, однако мог бы понравиться только женщинам, предпочитающим грубую силу. Мощные челюсти, рельефные мускулы, большие сильные руки — каков! Но вместе с тем мальчишеская улыбка, ясные голубые глаза.
   И все же Чейси нравились мужчины другого типа.
   Девушка немного придвинулась к Уинстону. Он источал знакомый запах. Она видела рекламу этих мужских духов в дорогом глянцевом журнале; к ней прилагался маленький пробный флакончик.
   — Не имею удовольствия быть с вами знакомой, — произнесла она, протянув руку военному. — Чейси Бэнкс Бейли.
   Он энергично потряс ее руку и вдруг завопил:
   — Черт!!! Я знал, что эти два года мне чего-то не хватало!
   Слова были произнесены с необычайным воодушевлением. Чейси вздрогнула, потом успокоилась и наконец все поняла.
   — Вы — лейтенант Дерек Маккенна! — предположила она.
   — Он самый, крошка, — согласился красавец, убрал ноги со стола, быстро поднялся и обнял ее.
   И, прежде чем она успела как-либо возразить, он поцеловал девушку. В растерянности она лишь барабанила маленькими кулачками в его мускулистую грудь, чувствуя себя беспомощной мухой, пойманной пауком. Лейтенант сжимал ее в мощных объятиях, неистово целуя, а когда неожиданно отпустил, Чейси ощутила странную слабость и… разочарование, словно кукла, с которой ребенок поиграл немного, а потом бросил.
   Ей пришлось опереться одной рукой на спинку кресла Уинстона. Подумав немного, она решила, что после подобного происшествия Файрчайлд мог бы обратиться к ней со словами утешения. Но он не произнес ни слова.
   Чейси сильно расстроилась и даже испугалась: не подумал ли Уинстон, что она спровоцировала лейтенанта? Неужели она виновница его безобразного поведения?! Присутствовавшие в комнате выглядели шокированными, но их взгляды были обращены не на нее. Все они смотрели на Дерека, развалившегося на софе.
   Уинстон же только неодобрительно покачивал головой.
   — Я не поддаюсь воспитанию, — объявил лейтенант Маккенна. — Подобное неприемлемо для американской аудитории. Я создам вам слишком много проблем.
   — Лейтенант! — резко оборвал его генерал. Чейси прижала руку к груди в надежде успокоить сердцебиение. Шок прошел, теперь она чувствовала себя оскорбленной. Охватившее ее негодование усиливалось и оттого, что в глубине души… ей понравилось целоваться с этим человеком. Но она не могла признаться в таком даже самой себе. Маккенна больше не обращал на нее внимания, и она злилась еще сильнее.
   Он не имел никакого права так поступать!
   — Я не нужен вам, генерал, — утверждал Дерек, — мне достаточно один-единственный раз запечатлеть подобный поцелуй на губах какой-нибудь вожатой из молодежной организации, и вы не будете знать, куда спрятаться от стыда.
   — Лейтенант! — повторил генерал. — С меня хватит!
   — Я же говорю, отправьте меня домой, — в голосе Маккенны послышались такие несчастные нотки, что окружающие стыдливо опустили глаза. Остатки совести подсказывали им, что крайне неприлично требовать от человека, уже столько сделавшего для своей родины, совершить что-то еще.
   Негодование Чейси испарилось, уступив место жалости. Он так страдает! Человеку плохо! После того, через что он прошел… Может, это посттравматический шок или просто тоска по дому, однако очевидно, что он не владеет собой.
   «Но он наглец, ни с того ни с сего поцеловал меня! — снова заговорило оскорбленное достоинство. — Он унизил меня в глазах этих людей. И в глазах Уинстона!»
   — Мисс Бэнкс Бейли! — обратился к ней генерал. — Вы заслуживаете извинений за случившееся. Но я не жду их от этого сумасброда. Потому я приношу вам свои извинения вместо него. Он вел себя как дикарь.
   — Вот почему нам нужна Чейси, — вставил Уинстон.
   «Я? Нужна?» Чейси присела на дубовый стул рядом с Уинстоном. Он подал ей скоросшиватель. Секретарша положила перед ней календарь, испещренный карандашными заметками.
   — Лейтенант, мы не накажем тебя только по одной причине, — объявил генерал.
   — И что это за причина?
   — Ты нужен моим людям, — пояснил генерал. — Они должны знать, что такой офицер, как ты, найдет выход из любых ситуаций и не бросит своих солдат в беде.
   — Они уже это знают, — ответил Дерек. — Я ухожу, — он поднялся.
   — Позвоните президенту! Дерек тихо выругался.
   — Покажите ему расписание!
   Уинстон подал лейтенанту размеченный календарь, лежавший перед Чейси.
   — Мы отталкивались от того, что вы начнете через три дня, — заговорил Уинстон. — Чейси будет с вами. Кстати, в следующий раз при знакомстве с дамой лучше просто пожмите ей руку.