Страница:
Потом дали выступить русскому издателю. Он был краток. Заявил, что издание хорошо зарекомендовало себя на нашем рынке, что он благодарит своих шведских партнеров за доверие, которое они оказали ему, продав лицензию на дальнейший выпуск журнала. Ни слова о том, по какой причине хозяева бренда отозвали лицензию у тех, кто до этого выпускал журнал в России. Марина решила, что этот вопрос зададут сразу же после официальных сообщений, но сама она высовываться не будет. «Оставим это Илоне Земской», – Марина улыбнулась, представляя себе, с каким удовольствием спросит об этом любительница компромата и скандальных расследований.
Наконец, очередь дошла до главного редактора. Садовников широко улыбнулся и радостно сообщил, что концепция журнала остается прежней.
– Мы, как всегда, продемонстрируем убедительное сочетание стиля и содержания, – сказал он.
В зале раздался смех.
Садовников мгновенно отреагировал на выпад. Убрав улыбку, он заявил:
– Конкурентов просим не беспокоиться… Я знаю, на чьи деньги они живут, кто оплачивает их пиар… К сожалению, отменное финансирование мало сказывается на качестве их изданий… Только в нашем журнале читатель сможет найти по-настоящему эксклюзивные интервью, интервью, отличающиеся глубиной и откровенностью. Только у нас публикуются снимки, которым позавидуют мировые мэтры фотографии, а также прекрасные портреты обнаженных женщин – в том числе и очень знаменитых российских дам…
Михаил сделал паузу, словно давал возможность желающим снова хихикнуть. Но зал притих. «Ясное дело, все хотят узнать, кто эти дамы? – подумала Марина. – И за какие деньги они готовы показаться нагишом на страницах «Повесы»…» Но Садовников не ответил на немой вопрос аудитории и бодро завершил:
– Редакционная политика остается прежней… Редакция будет работать почти в том же составе… Журнал был и останется самым успешным мужским журналом в России…
Пафос последних слов требовал бурных аплодисментов, но зал принял заявление Садовникова с холодным равнодушием.
Пришло время задавать вопросы.
– Илона Земская, журнал «Мир денег», – раздался звонкий голос из первого ряда. – По какой причине была отозвана лицензия у тех, кто прежде издавал журнал?
Шведу перевели вопрос, он торопливо ответил, и девица лениво перевела:
– Мы выбрали нового партнера в России, так как считаем, что он сможет с большим успехом расширить сферу влияния журнала, а также более активно заняться его распространением в бывших республиках Советского Союза…
– А я слышала совсем другую версию, – сообщила Земская. – Во-первых, что бывшие хозяева лицензии субсидировали другие свои издания за счет «Повесы», что строго запрещено лицензионным договором, и что, во-вторых, шведским хозяевам бренда не нравилось качество русского издания… Это правда?
Швед склонил голову, слушая перевод коварного вопроса Илоны Земской. Потом он посмотрел на нее укоризненным взглядом и спросил:
– Как вы могли подумать такое?
Вопрос прозвучал столь наивно и беспомощно, что в зале снова раздался смех.
Садовников решил вмешаться:
– Вы же видите, я остаюсь у руля этого издания, редакция сохраняется в прежнем составе, концепция не меняется. Ваши инсинуации беспочвенны…
– Значит, все дело в деньгах! – Земская говорила громко, хорошо поставленным голосом. – Вы ответили на мой вопрос, спасибо!
Откуда-то из последних рядов раздался густой бас:
– Скажите, а вы всерьез считаете, что любовь можно приобрести за деньги? Это я к вопросу о концепции журнала…
Марина оглянулась, но так и не смогла разглядеть говорившего.
Садовников встрепенулся и ответил, не ожидая подвоха:
– Деньги, секс и любовь – Бермудский треугольник нашего времени. Мы выступаем за качественные отношения – с предысторией, чувством, интригой…
– Чушь все это! – отозвался бас. – За деньги можно приобрести только Мисс Селикон, которая украшает вашу обложку…
Садовников разволновался.
– Вы не представились! – почти кричал он. – Представьтесь, пожалуйста…
– Да представлюсь я, что вы переживаете… Газета «Миф»… Мы мифы развенчиваем… В том числе и миф о том, что в любви преуспевают лишь богатые плейбои… Они напрасно воображают себя акулами… Они и есть первые жертвы!
– Вы так считаете? – Садовников улыбнулся. – Интересная тема для дискуссии на страницах нашего журнала. Вы можете принять в ней участие… Еще вопросы есть?
– Есть, – отозвался женский голос. – Журнал «Элита». Скажите, пожалуйста, вот вы собираетесь снимать в обнаженном виде знаменитых российских женщин. Кого именно?
– Конечно, в рекламных целях я мог бы назвать некоторые имена… Но коммерческая тайна требует от меня сдержанности, – Садовников отвечал с неотразимой улыбкой заговорщика. – Вы меня понимаете?
– Понимаю! – отозвалась журналистка. – Значит, опять кто-то из попсы… Попсовые звезды, поддерживающие интерес к себе публичными скандалами… Попсовые художники, попсовые кутюрье… Конечно, это тоже культура… Только низкопробная!
– Я мог бы с вами поспорить, но соглашусь – это тоже культура! – обрадовался Садовников. – Причем массовая…
– О, да! – вздохнула журналистка, давая понять, что с ним все ясно.
– Еще вопросы есть? – оживленно спросил Садовников. И торопливо, пока никто не поднял руку и не задал еще один неприятный вопрос, пригласил всех на банкет.
Столы были накрыты в соседнем зале.
– Ух ты! – воскликнул Сергей Рябинкин, мгновенно оценив кулинарные достоинства изысканных угощений, которые заметно отличались от традиционного, «дежурного» набора деликатесов на подобных фуршетах.
– Приглашение к жизни от знающих в жизни толк! – согласилась с ним Марина.
– Ты кого-то цитируешь? – уточнил Сергей. Он поставил под ноги кофр, загруженный дорогой аппаратурой, и взял со стола тарелки для себя и для Марины.
– Возможно, это сказал сам Хью Марсдон Хефнер, плейбой номер один, – сказала Марина. – Но я могу ошибаться…
– Ты – ошибаться? – усомнился Сергей и тут же, без пауз и перехода, спросил: – Севрюгу будешь?
– Ато… – Марина смотрела, как он аккуратно, стараясь не сломать, перекладывал ей на тарелку огромный кусок фаршированной рыбы. – Есть хочется…
– Такие вкусности! – Сергей внимательно оглядел стол. – Похоже, в еде они знают толк… Тебе не кажется, что мы их недооцениваем?
– Не кажется! – ответила Марина. – Давай я сама. – Она взяла у Сергея тарелку с рыбой и пошла вдоль стола, набирая закуску.
Когда она вернулась, Сергей уже с аппетитом ел, запивая все отменной водкой.
– А тебе – джин, как водится… – сказал он, подавая Марине бокал.
– Спасибо…
Некоторое время они молчали. Тихо было и в зале. Публика утоляла голод.
– Ты тоже считаешь, – спросил Сергей, – что они перепродали «Повесу» потому, что им предложили больше?
– Не знаю, – ответила Марина. – Но такое возможно. Думаю, Земская что-то знает, раз задала этот вопрос…
– Да уж, Илона в курсе всех событий, – согласился Сергей. – Но я все равно терпеть не могу эту даму!
– Типичный персонаж нашего времени, – Марина говорила спокойно, хотя Земскую она тоже терпеть не могла. Еще с тех самых пор, когда работала в журнале «Сезоны»…
– Нынче всех интересуют чужие деньги, – Сергей налил себе водочки, благо ни в напитках, ни в закусках недостатка не было. – Особенно когда своих денег не хватает…
– Денег всегда не хватает, – отозвалась Марина. – Слушай, Сергей, а Садовников этот откуда взялся? Где он раньше работал?
– Понятия не имею! – ответил Рябинкин. – Небось факультет журналистики кончал… Сейчас еще какие-то курсы есть. Коммерческие… Подойди к нему и спроси, вот он стоит!
Марина оглянулась. Садовников стоял в стороне и в отличие от всех не держал в руках ни тарелки, ни рюмки. «При исполнении», – усмехнулась Марина.
– Как-нибудь в другой раз, – ответила она. – Дел невпроворот… Домой пора…
– А Игорь где? – поинтересовался Сергей.
– В Питере, – ответила Марина.
– Что ж, увидишь мужа – передай привет, – Рябинкин засмеялся.
– В последнее время ты просто блещешь остроумием, Сережа! – Марина улыбнулась ему. – Привет передам… Правда, не знаю, когда он вернется…
Марина попрощалась и торопливо пошла к выходу.
Глава 13
Глава 14
Глава 15
Наконец, очередь дошла до главного редактора. Садовников широко улыбнулся и радостно сообщил, что концепция журнала остается прежней.
– Мы, как всегда, продемонстрируем убедительное сочетание стиля и содержания, – сказал он.
В зале раздался смех.
Садовников мгновенно отреагировал на выпад. Убрав улыбку, он заявил:
– Конкурентов просим не беспокоиться… Я знаю, на чьи деньги они живут, кто оплачивает их пиар… К сожалению, отменное финансирование мало сказывается на качестве их изданий… Только в нашем журнале читатель сможет найти по-настоящему эксклюзивные интервью, интервью, отличающиеся глубиной и откровенностью. Только у нас публикуются снимки, которым позавидуют мировые мэтры фотографии, а также прекрасные портреты обнаженных женщин – в том числе и очень знаменитых российских дам…
Михаил сделал паузу, словно давал возможность желающим снова хихикнуть. Но зал притих. «Ясное дело, все хотят узнать, кто эти дамы? – подумала Марина. – И за какие деньги они готовы показаться нагишом на страницах «Повесы»…» Но Садовников не ответил на немой вопрос аудитории и бодро завершил:
– Редакционная политика остается прежней… Редакция будет работать почти в том же составе… Журнал был и останется самым успешным мужским журналом в России…
Пафос последних слов требовал бурных аплодисментов, но зал принял заявление Садовникова с холодным равнодушием.
Пришло время задавать вопросы.
– Илона Земская, журнал «Мир денег», – раздался звонкий голос из первого ряда. – По какой причине была отозвана лицензия у тех, кто прежде издавал журнал?
Шведу перевели вопрос, он торопливо ответил, и девица лениво перевела:
– Мы выбрали нового партнера в России, так как считаем, что он сможет с большим успехом расширить сферу влияния журнала, а также более активно заняться его распространением в бывших республиках Советского Союза…
– А я слышала совсем другую версию, – сообщила Земская. – Во-первых, что бывшие хозяева лицензии субсидировали другие свои издания за счет «Повесы», что строго запрещено лицензионным договором, и что, во-вторых, шведским хозяевам бренда не нравилось качество русского издания… Это правда?
Швед склонил голову, слушая перевод коварного вопроса Илоны Земской. Потом он посмотрел на нее укоризненным взглядом и спросил:
– Как вы могли подумать такое?
Вопрос прозвучал столь наивно и беспомощно, что в зале снова раздался смех.
Садовников решил вмешаться:
– Вы же видите, я остаюсь у руля этого издания, редакция сохраняется в прежнем составе, концепция не меняется. Ваши инсинуации беспочвенны…
– Значит, все дело в деньгах! – Земская говорила громко, хорошо поставленным голосом. – Вы ответили на мой вопрос, спасибо!
Откуда-то из последних рядов раздался густой бас:
– Скажите, а вы всерьез считаете, что любовь можно приобрести за деньги? Это я к вопросу о концепции журнала…
Марина оглянулась, но так и не смогла разглядеть говорившего.
Садовников встрепенулся и ответил, не ожидая подвоха:
– Деньги, секс и любовь – Бермудский треугольник нашего времени. Мы выступаем за качественные отношения – с предысторией, чувством, интригой…
– Чушь все это! – отозвался бас. – За деньги можно приобрести только Мисс Селикон, которая украшает вашу обложку…
Садовников разволновался.
– Вы не представились! – почти кричал он. – Представьтесь, пожалуйста…
– Да представлюсь я, что вы переживаете… Газета «Миф»… Мы мифы развенчиваем… В том числе и миф о том, что в любви преуспевают лишь богатые плейбои… Они напрасно воображают себя акулами… Они и есть первые жертвы!
– Вы так считаете? – Садовников улыбнулся. – Интересная тема для дискуссии на страницах нашего журнала. Вы можете принять в ней участие… Еще вопросы есть?
– Есть, – отозвался женский голос. – Журнал «Элита». Скажите, пожалуйста, вот вы собираетесь снимать в обнаженном виде знаменитых российских женщин. Кого именно?
– Конечно, в рекламных целях я мог бы назвать некоторые имена… Но коммерческая тайна требует от меня сдержанности, – Садовников отвечал с неотразимой улыбкой заговорщика. – Вы меня понимаете?
– Понимаю! – отозвалась журналистка. – Значит, опять кто-то из попсы… Попсовые звезды, поддерживающие интерес к себе публичными скандалами… Попсовые художники, попсовые кутюрье… Конечно, это тоже культура… Только низкопробная!
– Я мог бы с вами поспорить, но соглашусь – это тоже культура! – обрадовался Садовников. – Причем массовая…
– О, да! – вздохнула журналистка, давая понять, что с ним все ясно.
– Еще вопросы есть? – оживленно спросил Садовников. И торопливо, пока никто не поднял руку и не задал еще один неприятный вопрос, пригласил всех на банкет.
Столы были накрыты в соседнем зале.
– Ух ты! – воскликнул Сергей Рябинкин, мгновенно оценив кулинарные достоинства изысканных угощений, которые заметно отличались от традиционного, «дежурного» набора деликатесов на подобных фуршетах.
– Приглашение к жизни от знающих в жизни толк! – согласилась с ним Марина.
– Ты кого-то цитируешь? – уточнил Сергей. Он поставил под ноги кофр, загруженный дорогой аппаратурой, и взял со стола тарелки для себя и для Марины.
– Возможно, это сказал сам Хью Марсдон Хефнер, плейбой номер один, – сказала Марина. – Но я могу ошибаться…
– Ты – ошибаться? – усомнился Сергей и тут же, без пауз и перехода, спросил: – Севрюгу будешь?
– Ато… – Марина смотрела, как он аккуратно, стараясь не сломать, перекладывал ей на тарелку огромный кусок фаршированной рыбы. – Есть хочется…
– Такие вкусности! – Сергей внимательно оглядел стол. – Похоже, в еде они знают толк… Тебе не кажется, что мы их недооцениваем?
– Не кажется! – ответила Марина. – Давай я сама. – Она взяла у Сергея тарелку с рыбой и пошла вдоль стола, набирая закуску.
Когда она вернулась, Сергей уже с аппетитом ел, запивая все отменной водкой.
– А тебе – джин, как водится… – сказал он, подавая Марине бокал.
– Спасибо…
Некоторое время они молчали. Тихо было и в зале. Публика утоляла голод.
– Ты тоже считаешь, – спросил Сергей, – что они перепродали «Повесу» потому, что им предложили больше?
– Не знаю, – ответила Марина. – Но такое возможно. Думаю, Земская что-то знает, раз задала этот вопрос…
– Да уж, Илона в курсе всех событий, – согласился Сергей. – Но я все равно терпеть не могу эту даму!
– Типичный персонаж нашего времени, – Марина говорила спокойно, хотя Земскую она тоже терпеть не могла. Еще с тех самых пор, когда работала в журнале «Сезоны»…
– Нынче всех интересуют чужие деньги, – Сергей налил себе водочки, благо ни в напитках, ни в закусках недостатка не было. – Особенно когда своих денег не хватает…
– Денег всегда не хватает, – отозвалась Марина. – Слушай, Сергей, а Садовников этот откуда взялся? Где он раньше работал?
– Понятия не имею! – ответил Рябинкин. – Небось факультет журналистики кончал… Сейчас еще какие-то курсы есть. Коммерческие… Подойди к нему и спроси, вот он стоит!
Марина оглянулась. Садовников стоял в стороне и в отличие от всех не держал в руках ни тарелки, ни рюмки. «При исполнении», – усмехнулась Марина.
– Как-нибудь в другой раз, – ответила она. – Дел невпроворот… Домой пора…
– А Игорь где? – поинтересовался Сергей.
– В Питере, – ответила Марина.
– Что ж, увидишь мужа – передай привет, – Рябинкин засмеялся.
– В последнее время ты просто блещешь остроумием, Сережа! – Марина улыбнулась ему. – Привет передам… Правда, не знаю, когда он вернется…
Марина попрощалась и торопливо пошла к выходу.
Глава 13
Было уже поздно, когда Марина смогла наконец распечатать подаренный ей журнал.
На обложке целлулоидной красоткой предстала Царица Тамара – лихо раскрученная певица с небольшим голосом, который к тому же предательски дрожал в самые ответственные моменты. Так как этот недостаток был практически неустраним, пиарщики представляли его как особое достоинство Царицы Тамары. В многочисленных оплаченных продюсерами статьях и интервью утверждалось, что, хотя Тамара и царица, это не грозная властная дама, способная своим голосом перекрыть шум проезжающей электрички, а своя в доску девушка с коммунальной кухни, прямо Золушка какая-то, и голос ее дрожит трогательно и притом исключительно от скромности и волнения. На обложке Царица Тамара кокетливо улыбалась. Марине ее улыбка показалась заискивающей, робкой – но, может, это и было главной фишкой. Вряд ли Тамара была скромницей, какой пыталась казаться: на девушке трудно было обнаружить какую-либо одежду, хотя украшения были в избытке, и все – от самого попсового в стране кутюрье. Украшения были наглыми, вызывающими – золото, рубины, изумруды, жемчуг. Удивительной была и корона Царицы Тамары – увенчанная двуглавым орлом, она должна была свидетельствовать о несомненно патриотических взглядах создавшего ее ювелира.
«Может, я чего-то не понимаю, – подумала Марина, – но это просто чудовищно!» Она никак не могла найти ответ на вопрос, зачем понадобилось прикреплять эту геральдическую птицу к громоздкой короне, неуместной на полуголой девице. Какие мозги надо иметь художнику, чтобы додуматься до столь странного политического образа! Но может, нужда заставила? Реверанс в сторону власти, подтверждение своей лояльности? Может, он чего-то боится? И может, ему есть чего бояться! «А чего сейчас страшатся успешные и процветающие?» – Марина задала этот вопрос сама себе. И сама же ответила: «Только одного: проверки, на какие деньги удалось им основать свой замечательный бизнес и каким образом они сумели удержать его в руках… А, Бог им судья!» Марина вздохнула и перевернула страницу.
Номер открывался оптимистическим обращением главного редактора к новым читателям журнала. Почему именно к новым, стало ясно с первых же слов – старые читатели уже знали журнал и их не ожидали какие-либо открытия, так как концепция издания оставалась прежней. Но не это было главным – Садовников решил объяснить, что такое плеймейт – определение было явно позаимствовано из «Плейбоя» и, возможно, придумано Хефнером. С восхищением Садовников писал о том, что плеймейт – фотография полностью раздетой женщины, это не просто то, что называется ню, обнаженной натурой. Это настоящее открытие в истории искусства прошлого, двадцатого века. Он утверждал, что их фотографии – это ни в коем случае не порнография, пусть не смущает читателей специально подсвеченный лобок модели! Но это и не искусство, которое уводит читателя совсем не в ту сторону… Да, загорелые девушки кажутся совершенными, но они из плоти и крови, они доступны и могут доставить наслаждение! Это вроде бы эротика, но настолько совершенная, что ее можно отнести к своеобразному декоративному искусству. Фотографии из «Повесы» способны украсить комнату любого мужчины, готового наслаждаться видом загорелых и соблазнительных красоток. И в завершение Садовников отправлял читателей к постоянной рубрике журнала «Сделай сам», в которой журнал на сей раз публиковал советы, как самому снять обнаженную натуру.
Марина тут же нашла рекомендованные главным редактором страницы. Один из фотографов журнала, специализирующийся на съемках в жанре плеймейт, деловито и скрупулезно рассказывал о том, что надо приготовить для съемки. Список предметов поражал воображение: спиртное и ужин от «Макдоналдса», вентилятор, а лучше ветродуй, пульверизатор и лед, трусики, яблоко и деньги… Ну «спиртное» понятно: чтобы девушка не комплексовала, чтобы глаза заблестели. При съемках моды моделям тоже наливают рюмочку коньяка – для вдохновения и бодрости. «Ужин», конечно, тоже может понадобиться, если съемки продлятся слишком долго. Только почему от «Макдоналдса»? Из соображений экономии? Но предполагается, что читатель «Повесы» не относится к числу бедных… «Запутались, мальчики», – усмехнулась Марина. Ветродуй, как и вентилятор, используют и при съемках моды, когда нужно придать подвижность одежде, расшевелить волосы… Но здесь одежда не предусмотрена… Хотя нет: в списке упоминаются трусики. «Их смелость граничит с отчаянием, – подумала Марина о журналистах «Повесы», – но чего не сделаешь ради увеличения тиража!» Пульверизатор – дело понятное, капли воды, стекающие по загорелой коже, – избитый прием, особенно в рекламных съемках… И деньги – тоже понятно. Кто же сегодня будет сниматься даром! Тем более – нагишом…
«Зря они это напечатали, – подумала Марина. – Дверь в журналистскую кухню принято держать закрытой… Хотя, может быть, это дверь вовсе не в кухню, а в спальню…» Марина равнодушно стала листать журнал дальше. И вдруг что-то остановило ее.
На нескольких страницах журнал рассказывал простенькую по сюжету фотоисторию. Обольстительная девушка находится в шикарной ванной комнате и постепенно – кадр за кадром снимает свою одежду, чтобы, наконец, приняв вроде бы непринужденную позу, забраться в ванну, наполненную пышной пеной. Банальный сюжет, банальная красотка. Но в приоткрытой двери ванной комнаты стоит полуодетый мужчина, который с удовольствием и нескрываемым интересом наблюдает за девушкой. Марине показалось, что она знает этого мужчину, где-то когда-то она видела его… Но вот где? Когда?
«Боже мой, так ведь это же наш дворник!» – вдруг сообразила Марина. И она действительно видела его, видела совсем недавно, у себя во дворе, лежащим на снегу без признаков жизни… Она до сих пор помнила его открытые немигающие глаза, обращенные к небу, которого он уже не видел.
«Надо же, Павел Ершов! Теперь понятно, отчего у него был замечательный искусственный загар и почему он носил фирменное белье… Убитый подрабатывал моделью, был натурщиком…» – Марину поразило это открытие. «Но зачем тогда работать дворником?» – удивилась она.
Марина еще раз внимательно просмотрела фотографии. Рядом с девушкой Павел появлялся дважды: он стоял возле двери и потом подавал погруженной в пену девице какой-то флакон… Вид у него был довольный. Даже победительный… «Странно, за что все же его могли убить? Не за эту же съемку…»
Марина еще раз перелистала страницы журнала. С самого начала, с первой редакционной статьи. Пять полос были посвящены моделям попсового кутюрье, какие-то платья с птицами в виде маленьких пестрых чучел, пришитыми в самых неподходящих местах – на лифе, на подоле… «Охотничьи трофеи» – назвала Марина коллекцию. К тому же скопированную с недавней, более удачной коллекции известного французского модельера, у которого птицы были вышиты и, конечно, никаких чучел не было. «Но мы пошли дальше! – усмехнулась Марина. – Прав был безвестный обозреватель моды позапрошлого века: в Москве действительно любят преувеличивать. Если модные отвороты велики, то в Москве они – как сарайные двери!»
Больше фотографий Ершова не было. Марина вгляделась в снимки раздевающейся девицы. «Грамотно освещена, – отметила она. – Конечно, не тридцать два источника света, с которыми работает «Плейбой», но тоже неплохо…» Девица обладала хорошей фигурой: тонкая талия, пышноватая, но свежая грудь, крепкая попка… Однако в лице модели было что-то вульгарное, даже ущербное, особенно в подбородке, в форме губ, чрезмерно увеличенных макияжем. «Простенькая… – подвела итог Марина. – Но с характером, такая своего не упустит…»
Марина бросила журнал на стол. Пора было ложиться спать – глаза слипались, прошлую ночь спала мало…
«Чуть не забыла! – спохватилась Марина. – С утра надо идти к следователю…» Она еще раз взглянула на журнал. Полуголая Царица Тамара улыбалась с обложки. Сверкали драгоценности короны. Двуглавый орел хищно смотрел по сторонам. «А, подарю-ка я эту красоту следователю! – решила Марина. – Пусть они у себя в милиции хоть чуточку расслабятся…»
На обложке целлулоидной красоткой предстала Царица Тамара – лихо раскрученная певица с небольшим голосом, который к тому же предательски дрожал в самые ответственные моменты. Так как этот недостаток был практически неустраним, пиарщики представляли его как особое достоинство Царицы Тамары. В многочисленных оплаченных продюсерами статьях и интервью утверждалось, что, хотя Тамара и царица, это не грозная властная дама, способная своим голосом перекрыть шум проезжающей электрички, а своя в доску девушка с коммунальной кухни, прямо Золушка какая-то, и голос ее дрожит трогательно и притом исключительно от скромности и волнения. На обложке Царица Тамара кокетливо улыбалась. Марине ее улыбка показалась заискивающей, робкой – но, может, это и было главной фишкой. Вряд ли Тамара была скромницей, какой пыталась казаться: на девушке трудно было обнаружить какую-либо одежду, хотя украшения были в избытке, и все – от самого попсового в стране кутюрье. Украшения были наглыми, вызывающими – золото, рубины, изумруды, жемчуг. Удивительной была и корона Царицы Тамары – увенчанная двуглавым орлом, она должна была свидетельствовать о несомненно патриотических взглядах создавшего ее ювелира.
«Может, я чего-то не понимаю, – подумала Марина, – но это просто чудовищно!» Она никак не могла найти ответ на вопрос, зачем понадобилось прикреплять эту геральдическую птицу к громоздкой короне, неуместной на полуголой девице. Какие мозги надо иметь художнику, чтобы додуматься до столь странного политического образа! Но может, нужда заставила? Реверанс в сторону власти, подтверждение своей лояльности? Может, он чего-то боится? И может, ему есть чего бояться! «А чего сейчас страшатся успешные и процветающие?» – Марина задала этот вопрос сама себе. И сама же ответила: «Только одного: проверки, на какие деньги удалось им основать свой замечательный бизнес и каким образом они сумели удержать его в руках… А, Бог им судья!» Марина вздохнула и перевернула страницу.
Номер открывался оптимистическим обращением главного редактора к новым читателям журнала. Почему именно к новым, стало ясно с первых же слов – старые читатели уже знали журнал и их не ожидали какие-либо открытия, так как концепция издания оставалась прежней. Но не это было главным – Садовников решил объяснить, что такое плеймейт – определение было явно позаимствовано из «Плейбоя» и, возможно, придумано Хефнером. С восхищением Садовников писал о том, что плеймейт – фотография полностью раздетой женщины, это не просто то, что называется ню, обнаженной натурой. Это настоящее открытие в истории искусства прошлого, двадцатого века. Он утверждал, что их фотографии – это ни в коем случае не порнография, пусть не смущает читателей специально подсвеченный лобок модели! Но это и не искусство, которое уводит читателя совсем не в ту сторону… Да, загорелые девушки кажутся совершенными, но они из плоти и крови, они доступны и могут доставить наслаждение! Это вроде бы эротика, но настолько совершенная, что ее можно отнести к своеобразному декоративному искусству. Фотографии из «Повесы» способны украсить комнату любого мужчины, готового наслаждаться видом загорелых и соблазнительных красоток. И в завершение Садовников отправлял читателей к постоянной рубрике журнала «Сделай сам», в которой журнал на сей раз публиковал советы, как самому снять обнаженную натуру.
Марина тут же нашла рекомендованные главным редактором страницы. Один из фотографов журнала, специализирующийся на съемках в жанре плеймейт, деловито и скрупулезно рассказывал о том, что надо приготовить для съемки. Список предметов поражал воображение: спиртное и ужин от «Макдоналдса», вентилятор, а лучше ветродуй, пульверизатор и лед, трусики, яблоко и деньги… Ну «спиртное» понятно: чтобы девушка не комплексовала, чтобы глаза заблестели. При съемках моды моделям тоже наливают рюмочку коньяка – для вдохновения и бодрости. «Ужин», конечно, тоже может понадобиться, если съемки продлятся слишком долго. Только почему от «Макдоналдса»? Из соображений экономии? Но предполагается, что читатель «Повесы» не относится к числу бедных… «Запутались, мальчики», – усмехнулась Марина. Ветродуй, как и вентилятор, используют и при съемках моды, когда нужно придать подвижность одежде, расшевелить волосы… Но здесь одежда не предусмотрена… Хотя нет: в списке упоминаются трусики. «Их смелость граничит с отчаянием, – подумала Марина о журналистах «Повесы», – но чего не сделаешь ради увеличения тиража!» Пульверизатор – дело понятное, капли воды, стекающие по загорелой коже, – избитый прием, особенно в рекламных съемках… И деньги – тоже понятно. Кто же сегодня будет сниматься даром! Тем более – нагишом…
«Зря они это напечатали, – подумала Марина. – Дверь в журналистскую кухню принято держать закрытой… Хотя, может быть, это дверь вовсе не в кухню, а в спальню…» Марина равнодушно стала листать журнал дальше. И вдруг что-то остановило ее.
На нескольких страницах журнал рассказывал простенькую по сюжету фотоисторию. Обольстительная девушка находится в шикарной ванной комнате и постепенно – кадр за кадром снимает свою одежду, чтобы, наконец, приняв вроде бы непринужденную позу, забраться в ванну, наполненную пышной пеной. Банальный сюжет, банальная красотка. Но в приоткрытой двери ванной комнаты стоит полуодетый мужчина, который с удовольствием и нескрываемым интересом наблюдает за девушкой. Марине показалось, что она знает этого мужчину, где-то когда-то она видела его… Но вот где? Когда?
«Боже мой, так ведь это же наш дворник!» – вдруг сообразила Марина. И она действительно видела его, видела совсем недавно, у себя во дворе, лежащим на снегу без признаков жизни… Она до сих пор помнила его открытые немигающие глаза, обращенные к небу, которого он уже не видел.
«Надо же, Павел Ершов! Теперь понятно, отчего у него был замечательный искусственный загар и почему он носил фирменное белье… Убитый подрабатывал моделью, был натурщиком…» – Марину поразило это открытие. «Но зачем тогда работать дворником?» – удивилась она.
Марина еще раз внимательно просмотрела фотографии. Рядом с девушкой Павел появлялся дважды: он стоял возле двери и потом подавал погруженной в пену девице какой-то флакон… Вид у него был довольный. Даже победительный… «Странно, за что все же его могли убить? Не за эту же съемку…»
Марина еще раз перелистала страницы журнала. С самого начала, с первой редакционной статьи. Пять полос были посвящены моделям попсового кутюрье, какие-то платья с птицами в виде маленьких пестрых чучел, пришитыми в самых неподходящих местах – на лифе, на подоле… «Охотничьи трофеи» – назвала Марина коллекцию. К тому же скопированную с недавней, более удачной коллекции известного французского модельера, у которого птицы были вышиты и, конечно, никаких чучел не было. «Но мы пошли дальше! – усмехнулась Марина. – Прав был безвестный обозреватель моды позапрошлого века: в Москве действительно любят преувеличивать. Если модные отвороты велики, то в Москве они – как сарайные двери!»
Больше фотографий Ершова не было. Марина вгляделась в снимки раздевающейся девицы. «Грамотно освещена, – отметила она. – Конечно, не тридцать два источника света, с которыми работает «Плейбой», но тоже неплохо…» Девица обладала хорошей фигурой: тонкая талия, пышноватая, но свежая грудь, крепкая попка… Однако в лице модели было что-то вульгарное, даже ущербное, особенно в подбородке, в форме губ, чрезмерно увеличенных макияжем. «Простенькая… – подвела итог Марина. – Но с характером, такая своего не упустит…»
Марина бросила журнал на стол. Пора было ложиться спать – глаза слипались, прошлую ночь спала мало…
«Чуть не забыла! – спохватилась Марина. – С утра надо идти к следователю…» Она еще раз взглянула на журнал. Полуголая Царица Тамара улыбалась с обложки. Сверкали драгоценности короны. Двуглавый орел хищно смотрел по сторонам. «А, подарю-ка я эту красоту следователю! – решила Марина. – Пусть они у себя в милиции хоть чуточку расслабятся…»
Глава 14
В милицию Марина пришла во время, но лейтенант Гаврилин сообщил ей, что занят, и предложил подождать в коридоре.
В отделении было чистенько: следы недавнего ремонта угадывались в плохо отмытых стеклах окон, пятнах засохшей краски на ручках дверей и в том, что в коридоре еще стояли шкафы с бумагами, явно вынесенные на время ремонта из кабинетов, но так и не возвращенные на место. Марина удивилась тишине и покою, который можно наблюдать лишь в редких присутственных местах. «Странно, – подумала она, – но, может быть, здесь все происходит за закрытыми дверями и не предназначено для постороннего уха…»
– Исаева? – скучно спросил Гаврилин, открыв дверь кабинета. – Заходите…
Гаврилин был в кабинете один. Кабинет казался пустым – голые свежеокрашенные стены, столы без бумаг, унылые шкафы и сейфы. «Казенный дом… Нет женщин, способных создать уютную обстановку…» – Марина почувствовала, что впадает в уныние, что ей совсем не хочется вести разговор с человеком, который привычно сводит их общение к жестко определенному служебному минимуму.
Не дожидаясь приглашения, Марина села на стул, стоящий возле письменного стола. Участковый достал из папки какой-то листок бумаги, бегло просмотрел его и протянул Марине.
– Вот, ознакомьтесь, – сказал он. – Ваши показания, которые вы дали на месте убийства… Подпишите их, если у вас нет возражений…
Марина прочитала короткий текст, написанный по-детски беспомощным почерком. Ничего особенного в тексте не было – «обнаружила труп убитого гражданка Исаева Марина Петровна, проживающая в соседнем доме и увидевшая тело из окна своей кухни».
– Дайте мне ваш паспорт, – сказал Гаврилин. – Надо проставить данные паспорта и место прописки…
Марина протянула ему паспорт, участковый вписал в отведенные для этого графы нужные сведения и вернул документ.
– Вроде все правильно, – сказала Марина. – Где я должна расписаться?
Участковый поставил галочку в самом конце страницы и протянул бумагу Марине.
Она привычно, одним движением написала «Исаева» и потом добавила впереди – «М» (Марина).
– Я вас больше не задерживаю, – участковый убрал бумажку в папку.
– Вам пока не удалось выяснить, за что его убили? – осторожно поинтересовалась Марина.
– Вопрос не ко мне! – недовольно ответил Гаврилин. – Я не веду следствие.
– Извините. – Марина встала и направилась к выходу.
– Если понадобитесь, я вас найду…
– Не сомневаюсь! – Марину не радовала подобная перспектива. Но это неизбежно, если дело дойдет до суда. Хорошо хоть, что больше ни о чем ее не расспрашивали…
Марина шла по пустому коридору к выходу и ощущала себя так, словно она покидает какой-то странный, абсолютно чуждый ей мир, в котором – как ей казалось в тот миг – царит полное равнодушие к происходящему вокруг… Она понимала, что наверняка это не так, что чувства ее обманывают, но ничего не могла поделать с собой…
На улице шел снег. Тяжелый, мокрый, он оседал на голых ветках деревьев, придавая им по-новогоднему праздничный вид. Машину надо было чистить, но Марина сразу села за руль и включила «дворники»…
Только теперь она вспомнила, что совсем забыла про «Повесу», журнал, опубликовавший снимки убитого Ершова, который она собиралась отдать участковому. «Но ведь он не ведет следствие, – подумала Марина. – Такое впечатление, что все это вообще его мало волнует…»
Марина поехала на работу. Она даже не опаздывала.
В отделении было чистенько: следы недавнего ремонта угадывались в плохо отмытых стеклах окон, пятнах засохшей краски на ручках дверей и в том, что в коридоре еще стояли шкафы с бумагами, явно вынесенные на время ремонта из кабинетов, но так и не возвращенные на место. Марина удивилась тишине и покою, который можно наблюдать лишь в редких присутственных местах. «Странно, – подумала она, – но, может быть, здесь все происходит за закрытыми дверями и не предназначено для постороннего уха…»
– Исаева? – скучно спросил Гаврилин, открыв дверь кабинета. – Заходите…
Гаврилин был в кабинете один. Кабинет казался пустым – голые свежеокрашенные стены, столы без бумаг, унылые шкафы и сейфы. «Казенный дом… Нет женщин, способных создать уютную обстановку…» – Марина почувствовала, что впадает в уныние, что ей совсем не хочется вести разговор с человеком, который привычно сводит их общение к жестко определенному служебному минимуму.
Не дожидаясь приглашения, Марина села на стул, стоящий возле письменного стола. Участковый достал из папки какой-то листок бумаги, бегло просмотрел его и протянул Марине.
– Вот, ознакомьтесь, – сказал он. – Ваши показания, которые вы дали на месте убийства… Подпишите их, если у вас нет возражений…
Марина прочитала короткий текст, написанный по-детски беспомощным почерком. Ничего особенного в тексте не было – «обнаружила труп убитого гражданка Исаева Марина Петровна, проживающая в соседнем доме и увидевшая тело из окна своей кухни».
– Дайте мне ваш паспорт, – сказал Гаврилин. – Надо проставить данные паспорта и место прописки…
Марина протянула ему паспорт, участковый вписал в отведенные для этого графы нужные сведения и вернул документ.
– Вроде все правильно, – сказала Марина. – Где я должна расписаться?
Участковый поставил галочку в самом конце страницы и протянул бумагу Марине.
Она привычно, одним движением написала «Исаева» и потом добавила впереди – «М» (Марина).
– Я вас больше не задерживаю, – участковый убрал бумажку в папку.
– Вам пока не удалось выяснить, за что его убили? – осторожно поинтересовалась Марина.
– Вопрос не ко мне! – недовольно ответил Гаврилин. – Я не веду следствие.
– Извините. – Марина встала и направилась к выходу.
– Если понадобитесь, я вас найду…
– Не сомневаюсь! – Марину не радовала подобная перспектива. Но это неизбежно, если дело дойдет до суда. Хорошо хоть, что больше ни о чем ее не расспрашивали…
Марина шла по пустому коридору к выходу и ощущала себя так, словно она покидает какой-то странный, абсолютно чуждый ей мир, в котором – как ей казалось в тот миг – царит полное равнодушие к происходящему вокруг… Она понимала, что наверняка это не так, что чувства ее обманывают, но ничего не могла поделать с собой…
На улице шел снег. Тяжелый, мокрый, он оседал на голых ветках деревьев, придавая им по-новогоднему праздничный вид. Машину надо было чистить, но Марина сразу села за руль и включила «дворники»…
Только теперь она вспомнила, что совсем забыла про «Повесу», журнал, опубликовавший снимки убитого Ершова, который она собиралась отдать участковому. «Но ведь он не ведет следствие, – подумала Марина. – Такое впечатление, что все это вообще его мало волнует…»
Марина поехала на работу. Она даже не опаздывала.
Глава 15
На письменном столе Марина увидела роскошные красные розы, которые заботливая Лена, ее секретарь, успела поставить в вазу.
– А это откуда? – спросила Марина.
– Игорь Назаров забегал, – ответила Лена. – Я предлагала ему подождать вас, но он очень спешил… Обещал позвонить…
– Странно, он мог позвонить мне на мобильный… – заметила Марина. – Должно быть, собирался сделать сюрприз. Пустячок, а приятно!
– Не такой уж это и пустячок, – возразила Лена. – По нынешним ценам…
– Что верно, то верно, – охотно согласилась Марина.
– Вам принести кофе, Марина Петровна? – поинтересовалась Лена, положив на письменный стол стопку свежих газет.
– Это было бы замечательно! – сказала Марина и сама удивилась восторженной интонации, с какой произнесла эти слова.
«Розы вызвали у меня неуместную эйфорию…» – самокритично подумала она и уже более будничным тоном добавила:
– Через полчаса пригласите ко мне Слуцкую…
Как только Лена вышла, Марина набрала номер Игорева мобильника. «Абонент недоступен…» – ответил ей записанный на пленку голос, и Марина с досадой положила телефон на стол.
Что-то смущало ее в создавшейся ситуации. Марина никак не могла понять, что именно. «Увидишь мужа, передай привет!» – сказал ей Рябинкин. В его словах не было никакой иронии – Марина это хорошо помнила. Дежурная шутка, избитое клише. Но почему он так долго не звонил? Почему прибежал в редакцию с букетом цветов? Почему не подождал ее? Их брак, хотя и был всего лишь гражданским, казался Марине стабильным и не сулил неожиданностей. И вдруг эти цветы… Выражение пылких чувств или галантное извинение? Все же почему он не звонил? Почему не дождался… Странно, странно…
Лена принесла кофе. Марина машинально просматривала газеты, продолжая думать о том, чем вызвано необычное поведение Игоря. «А вдруг у него появилась другая женщина?» – Марина понимала, что такое может случиться: любовь подобна моде – столь же хрупка и изменчива… Она всегда гнала от себя такие мысли, словно это были мысли о смерти, с которыми невозможно совместить радости бытия. «Если бы не любил, вряд ли бы стал приносить цветы! С какой стати…» – Марина наконец успокоилась и чувство тревоги покинуло ее.
Вскоре пришла Ольга Слуцкая, и Марина стала заниматься привычными редакционными делами.
– Статья о Ламановой, на мой взгляд, теперь получилась, – сказала Ольга, протягивая Марине набранный текст. – Иллюстрации подобраны… Если все это вас устроит, будем верстать…
Вместе они еще раз прошлись «по клеточке» – постраничному плану номера, уточняя, что предстоит сделать.
– Похоже, должны успеть… – заметила Марина. – Может, и не придется нам сидеть допоздна…
Марина не любила работать ночью. И не только потому, что была «жаворонком» и самыми плодотворными для нее были именно утренние часы. Ночная работа вызывала в ней какой-то болезненный азарт, своеобразную горячность мыслей, излишнюю торопливость. Написанное казалось ночью совершенным и точным, но утром… Утром выяснялось, что все это никуда не годится, текст надо править или даже переписывать… Марина считала, что во всем виноват кофе, который она пила, чтобы не уснуть, но, возможно, это была просто усталость… Раньше Марина легко восстанавливала силы, стоило ей только отоспаться. Однако теперь сон не помогал – он приносил лишь ощущение вялости, разбитости. Игорь считал, что Марине просто необходимо взять отпуск, поехать на море, расслабиться. Она действительно не отдыхала несколько лет, но считала, что отпуск ей и не нужен. Просто новый проект оказался достаточно сложным и отнимал у нее больше времени, чем она предполагала. И что именно поэтому она не успевала завершить свои дела днем, все чаще оставаясь на работе вечерами. Марина понимала, что ей нужно было бы взять еще хотя бы пару сотрудников, найти себе толкового зама – сейчас заместителя у нее не было. Но для этого надо было идти к владельцу издания, просить изменить штатное расписание, обосновывать свою просьбу, а делать это ей не хотелось. И причина была понятной: она сама согласилась с предложенным ей штатом персонала, согласилась, когда начинала проект, и теперь было поздно что-либо менять. Конечно, можно было признать свою ошибку – дело житейское, кто из нас не ошибался! Но проблема была не только в этом. Все упиралось в деньги, от журнала ожидали быстрой отдачи: не просто самоокупаемости, но хороших и стабильных прибылей. Правда, первые деньги пошли – но это были первые деньги, которые еще не возместили всех вложений, связанных с изданием «Воздуха времени». Так что с просьбами следовало подождать. И Марина терпеливо ждала.
Ольга Слуцкая работала в журнале ответственным секретарем. Она была старше Марины на восемь лет. Как и Марина, неудачно побывала замужем, но, в отличие от нее, одна воспитывала сына. Шестнадцатилетний балбес, Костик доставлял Ольге одни неприятности. Учиться ему было неинтересно, и Ольга постоянно ловила его на том, что Костик занимается мелким школьным бизнесом: то поштучно продает сигареты, то делает за кого-то домашние задания, разумеется, не бесплатно. Мальчиком он был способным, отчего Ольга расстраивалась еще больше. Постоянно озабоченная проблемами своего сына, Ольга часто срывалась, настроение ее бывало неустойчивым, и это раздражало Марину. И все же она сочувствовала Ольге и, как могла, поддерживала ее. Морально. Она упрекала Ольгу в том, что та не пытается устроить свою личную жизнь – женщиной она была интересной, имела успех у мужчин, но никогда не пользовалась этим. «Оставьте в покое Костика, – говорила ей Марина. – Может, он станет талантливым коммерсантом, будет зарабатывать большие деньги – в отличие от нас, которые делать это так и не научились…» «О чем вы говорите! – возмущалась Ольга. – Чтобы мой сын стал торгашом…» На этом обычно споры прекращались, Ольга замыкалась в себе и всячески демонстрировала Марине, что она обиделась.
– А это откуда? – спросила Марина.
– Игорь Назаров забегал, – ответила Лена. – Я предлагала ему подождать вас, но он очень спешил… Обещал позвонить…
– Странно, он мог позвонить мне на мобильный… – заметила Марина. – Должно быть, собирался сделать сюрприз. Пустячок, а приятно!
– Не такой уж это и пустячок, – возразила Лена. – По нынешним ценам…
– Что верно, то верно, – охотно согласилась Марина.
– Вам принести кофе, Марина Петровна? – поинтересовалась Лена, положив на письменный стол стопку свежих газет.
– Это было бы замечательно! – сказала Марина и сама удивилась восторженной интонации, с какой произнесла эти слова.
«Розы вызвали у меня неуместную эйфорию…» – самокритично подумала она и уже более будничным тоном добавила:
– Через полчаса пригласите ко мне Слуцкую…
Как только Лена вышла, Марина набрала номер Игорева мобильника. «Абонент недоступен…» – ответил ей записанный на пленку голос, и Марина с досадой положила телефон на стол.
Что-то смущало ее в создавшейся ситуации. Марина никак не могла понять, что именно. «Увидишь мужа, передай привет!» – сказал ей Рябинкин. В его словах не было никакой иронии – Марина это хорошо помнила. Дежурная шутка, избитое клише. Но почему он так долго не звонил? Почему прибежал в редакцию с букетом цветов? Почему не подождал ее? Их брак, хотя и был всего лишь гражданским, казался Марине стабильным и не сулил неожиданностей. И вдруг эти цветы… Выражение пылких чувств или галантное извинение? Все же почему он не звонил? Почему не дождался… Странно, странно…
Лена принесла кофе. Марина машинально просматривала газеты, продолжая думать о том, чем вызвано необычное поведение Игоря. «А вдруг у него появилась другая женщина?» – Марина понимала, что такое может случиться: любовь подобна моде – столь же хрупка и изменчива… Она всегда гнала от себя такие мысли, словно это были мысли о смерти, с которыми невозможно совместить радости бытия. «Если бы не любил, вряд ли бы стал приносить цветы! С какой стати…» – Марина наконец успокоилась и чувство тревоги покинуло ее.
Вскоре пришла Ольга Слуцкая, и Марина стала заниматься привычными редакционными делами.
– Статья о Ламановой, на мой взгляд, теперь получилась, – сказала Ольга, протягивая Марине набранный текст. – Иллюстрации подобраны… Если все это вас устроит, будем верстать…
Вместе они еще раз прошлись «по клеточке» – постраничному плану номера, уточняя, что предстоит сделать.
– Похоже, должны успеть… – заметила Марина. – Может, и не придется нам сидеть допоздна…
Марина не любила работать ночью. И не только потому, что была «жаворонком» и самыми плодотворными для нее были именно утренние часы. Ночная работа вызывала в ней какой-то болезненный азарт, своеобразную горячность мыслей, излишнюю торопливость. Написанное казалось ночью совершенным и точным, но утром… Утром выяснялось, что все это никуда не годится, текст надо править или даже переписывать… Марина считала, что во всем виноват кофе, который она пила, чтобы не уснуть, но, возможно, это была просто усталость… Раньше Марина легко восстанавливала силы, стоило ей только отоспаться. Однако теперь сон не помогал – он приносил лишь ощущение вялости, разбитости. Игорь считал, что Марине просто необходимо взять отпуск, поехать на море, расслабиться. Она действительно не отдыхала несколько лет, но считала, что отпуск ей и не нужен. Просто новый проект оказался достаточно сложным и отнимал у нее больше времени, чем она предполагала. И что именно поэтому она не успевала завершить свои дела днем, все чаще оставаясь на работе вечерами. Марина понимала, что ей нужно было бы взять еще хотя бы пару сотрудников, найти себе толкового зама – сейчас заместителя у нее не было. Но для этого надо было идти к владельцу издания, просить изменить штатное расписание, обосновывать свою просьбу, а делать это ей не хотелось. И причина была понятной: она сама согласилась с предложенным ей штатом персонала, согласилась, когда начинала проект, и теперь было поздно что-либо менять. Конечно, можно было признать свою ошибку – дело житейское, кто из нас не ошибался! Но проблема была не только в этом. Все упиралось в деньги, от журнала ожидали быстрой отдачи: не просто самоокупаемости, но хороших и стабильных прибылей. Правда, первые деньги пошли – но это были первые деньги, которые еще не возместили всех вложений, связанных с изданием «Воздуха времени». Так что с просьбами следовало подождать. И Марина терпеливо ждала.
Ольга Слуцкая работала в журнале ответственным секретарем. Она была старше Марины на восемь лет. Как и Марина, неудачно побывала замужем, но, в отличие от нее, одна воспитывала сына. Шестнадцатилетний балбес, Костик доставлял Ольге одни неприятности. Учиться ему было неинтересно, и Ольга постоянно ловила его на том, что Костик занимается мелким школьным бизнесом: то поштучно продает сигареты, то делает за кого-то домашние задания, разумеется, не бесплатно. Мальчиком он был способным, отчего Ольга расстраивалась еще больше. Постоянно озабоченная проблемами своего сына, Ольга часто срывалась, настроение ее бывало неустойчивым, и это раздражало Марину. И все же она сочувствовала Ольге и, как могла, поддерживала ее. Морально. Она упрекала Ольгу в том, что та не пытается устроить свою личную жизнь – женщиной она была интересной, имела успех у мужчин, но никогда не пользовалась этим. «Оставьте в покое Костика, – говорила ей Марина. – Может, он станет талантливым коммерсантом, будет зарабатывать большие деньги – в отличие от нас, которые делать это так и не научились…» «О чем вы говорите! – возмущалась Ольга. – Чтобы мой сын стал торгашом…» На этом обычно споры прекращались, Ольга замыкалась в себе и всячески демонстрировала Марине, что она обиделась.