Страница:
- Да, доктор. получается так, что некая толпа обращается к одному какому-то человеку. К шефу? Королю? Пророку? Только не понятно, просит... или возмущается чем-то... Он же возвышается над ней... но излучает благожелательность... Как бы идет против течения... Ну, как бывает,.. подводная река в океане... течет, не смешиваясь с другими водами...
Наградой за это одновременно поэтическое и научное объяснение явилась улыбка Доминик.
- Вы совершенно правы, Виктор. Даже Лоэнгрин не смог бы сказать лучше...
Виктор покраснел от удовольствия и даже забыл ответить одной из своих расхожих шуточек.
Впрочем, сама Доминик склонялась к мысли, что психометр показывает восхищение толпы неким отдельным объектом, что вообще характерно для гуманоидов в космосе.
Однако оба они хотели знать точнее, что же происходит, а потому, удвоив осторожность, вновь двинулись вперед.
Противоречивые показания прибора только разжигали их любопытство.
- Мы совсем рядом с источником мыслеизлучений, - прошептал Виктор.
Доминик подала ему знак выключить психометр. Щелканье смолкло. Обойдя пару массивных сталагмитов, они выбрались на самый берег озера и замерли, пораженные открывшимся зрелищем.
За поворотом берега, который образовывал небольшой заливчик, в нескольких метрах над водой высилась статуя. Призрачный свет этого подземного мира придавал статуе вид какого-то доброжелательного божества. А в воде почти у самых ног Доминик и Виктора в полной тишине жил своей особой жизнью удивительный и совершенно непонятный мир...
Мир живых существ...
Это были не животные, не рыбы, не амфибии... Это были люди... Несмотря на их бледную почти прозрачную, как у глубоководных рыб, кожу, это совершенно определенно были гуманоиды. Четко различались два пола, а малыши плавали рядом со старшими. Рост, насколько можно было судить, они имели средний, а по внешнему облику несколько проигрывали тому, кого представляла статуя.
Плавали они легко и умело, являясь редким образцом из числа гуманоидальных рас, открытых в галактике. Доминик никогда не думала, что человекоподобные могут обитать в водной среде. По крайней мере у доктора Фло создалось впечатление, что вода - их родная стихия. Не совсем понятно было только, располагают ли они легкими или скрытыми жабрами.
Малыши были совершенно обнаженными, а подростки уже носили нечто вроде коротеньких туник, таких же белых, как и кожа, так что их было трудно сразу заметить.
Доктор Фло не могла себе представить, каким образом возникла подобная раса. Пока приходилось только признать, что перед ними редчайший феномен эволюции.
Доминик вдруг почувствовала, что Виктор обнаружил что-то еще, ибо он даже слегка подпрыгнул. Доктор с беспокойством повернула голову к своему другу, чтобы спросить, какая муха его укусила.
Виктор же её опередил, пробормотав:
- Доктор... Они не видят нас... А знаете почему?
- Я как раз только что об этом подумала. Они очень быстро передвигаются, но ни разу не столкнулись друг с другом. И в то же время в их поведении есть что-то ненормальное. Они как бы взволнованы или точнее обеспокоены.
- Посмотрите-ка на того, что выкарабкался на берег... Справа...
Доминик взглянула и еле сдержала готовый вырваться возглас.
- Ну что, я не ошибся, доктор?
- Это какое-то безумие... Но вы правы, Виктор...
- Они слепы!
- Даже хуже. У них вообще нет глаз...
- Тем не менее лица выглядят вполне нормально, очень как-то по-человечески, даже выражение как у людей. Под веками в глазных орбитах что-то просматривается...
- Там виден просто шарик плоти, Виктор. Может, я ошибаюсь, но сквозь кожу не видно ни роговицы, ни хрусталика, ничего...
- Ну и ну! - вырвалось у Виктора.
Доминик сжала ему руку, призывая к молчанию.
- Осторожней. Если они и не видят - примет это как гипотезу, хотя это скорее всего так, - то могут нас услышать. А может быть, зрение заменено у них какой-либо другой способностью, каким-нибудь ещё сверхразвитым чувством... Достаточно посмотреть, как они ведут себя в воде, ныряют, плавают, выбираются на берег...
Некоторое время они наблюдали за странными существами. Водный народец кишел в воде. Изредка нарушал тишину плеск волн темного озера. Иногда из воды поднималось мертвенно-бледное безглазое лицо, и раздавался какой-то чудной звук. Как ни странно, это было ни отталкивающим, ни ужасным, но все же производило диковатое впечатление.
- Доктор... А ведь их лица очень напоминают лицо статуи...
- Мне тоже так показалось, - задумчиво протянула Доминик, взглядываясь в странного идола.
Какая же мутация привела к тому, что ныряльщики этих вод Маркаба IV обрели внешнюю схожесть со статуей?
Несмотря на опасность привлечь своими голосами внимание бледных существ, космонавты не могли удержаться от обмена впечатлениями.
- Как же могли здесь появиться эти слепые люди? Раса слепых... Такого мы ещё не видели.
- Да уж! Хотя, впрочем, нельзя сказать с уверенностью, что они никогда не имели глаз... Скорее всего, они их лишились в течение веков. Жили они здесь поколение за поколением со...
Виктор тут же подхватил:
- ...со времен катаклизма, не так ли?
- Именно так. Они постепенно деградировали, вернулись к состоянию варварства или почти... А собрало их здесь это сумрачное озеро... Это, скорее всего, единственное обитаемое место планеты. Здесь они смогли выжить и размножились. Постепенно они теряли разум, атрофировалось зрение. Тысячи лет, бесчисленные поколения и мутации... Человеческие существа адаптируются к самым что ни на есть ужасным условиям существования. Если они постепенно потеряли зрение, то у них усилилось осязание и обоняние. Я даже задавала себе вопрос... по поводу того мощного мыслеизлучения... Наверняка - это они, Виктор. Они мыслят, эти сумеречные жители... причем коллективно... Потому-то мы и почувствовали их психическое поле...
Тут внимание землян привлекла усилившаяся активность водяных жителей. Как бы повинуясь какому-то неслышному сигналу, они бросились к мысу, на котором возвышалась статуя. Находясь в воде, и держась только движениями ног, они простирали к статуе руки. Все это происходило так, словно ими руководил невидимый дирижер.
- Кажется, они возносят ей молитву... Просят о чем-то, - прошептал Виктор.
- Да, ошибиться здесь невозможно. Это их идол, их божество... И благодаря какому-то странному биологическому механизму у них даже лица стали похожи на лицо статуи. Вероятно, по той же причине и глаз не совсем утрачен, а просто закрылся кусочком мышечной ткани.
Белесые существа или "теневики", как их уже окрестила доктор Фло, ещё долго вздымали свои гибкие руки к каменному изваянию. Затем снова, как по какому-то сигналу, который земляне не могли уловить, существа вернулись на прежнее место.
- Хотелось бы получше их рассмотреть, - проговорила Доминик.
- Это просто, сейчас я их немного подсвечу... Они этого и не заметят, поскольку ничего не видят.
Говоря это, Виктор вынул из-за пояса мощный электрический фонарь, включил его и направил на озерный народец.
Это вызвало среди теневиков настоящую панику. Как пчелы, у которых разорили улей, они разлетелись в разные стороны.
Доминик с её обостренным чувством исследователя буквально ощутила, что этот свет доставляет им жестокую боль. Тела их корчились и даже как бы щетинились. Некоторые бились в конвульсиях. Женщины хватали и пытались спрятать детей, что случается при опасности у всех матерей в галактике. Доминик видела, как некоторые теневики, совершенно обезумев, выбрасывались на берег...
Все это длилось целую минуту, пока Доминик, забыв про всякую осторожность, не закричала:
- Свет, Виктор! Вы их убиваете!
Ошеломленный Виктор выключил фонарь. Он тоже буквально физически ощутил боль, которую доставил озерному народцу.
Воцарилась тьма, в которой космонавты едва видели, как теневики быстро уплывали вдаль, а те, кто выбросился на берег, снова попрыгали в воду и догоняли своих. Вскоре они все исчезли, и перед Виктором и Доминик расстилались лишь слегка волнующиеся воды темного озера. Но вот успокоились и они...
- Что-то невообразимое, - заговорил Виктор. - Они не обладают зрением, но в то же время болезненно и резко реагируют на свет...
- Видите ли, Виктор, скорее всего, они просто не обладают таким органом зрения, как мы. Он у них не централизован. Но сказать, что они слепы - нельзя. На свой манер они видят. Видят всем своим существом. Вся их кожа ощущает свет. Для них это невыносимо, и может быть, даже смертельно. Они боятся солнца. Для ни опасной может явиться даже простая световая точка...
Виктор машинально включил психометр.
Тут же они услышали резкие щелчки, однако не такого рода, как при мыслеизлучении толпы. Это было явно излучение человеческой мысли, причем человека-одиночки. Инстинктивно они дружно посмотрели на статую, а потом двинулись к ней. По мере их приближения все сильнее волновались стрелки-индикаторы на светящихся шкалах. Когда они подошли к статуе, никаких сомнений больше не оставалось.
- Он живой! - воскликнул Виктор. - И именно на него реагирует прибор!
Доминик внимательно осмотрела статую, а Виктор даже потрогал её рукой.
- Тем не менее, это просто камень...
- По земным меркам - да. Это просто сталагмит. Даже можно определить, откуда на него капала кальцинированная вода...
- Вы уверены, доктор?
Доминик взглянула на Виктора и молча вынула из-за пояса излучатель.
Это было оружие способное дезинтегрировать динозавра на расстоянии ста метров и в то же время, специально отрегулированный, он мог резать крепчайшую горную породу на глубину сантиметра и даже долей миллиметра. Бывало, что излучатель использовали в качестве хирургического скальпеля при проведении операций в медицинском блоке звездолета.
Под внимательным взглядом Виктора Доминик стала понемногу срезать камень слой за слоем. Мгновение спустя она прошептала:
- Это только каменное покрытие, крепкая, но в то же время не очень толстая пленка... Помогите-ка мне, Виктор!
Виктор вынул свой излучатель, и они оба осторожно занялись делом.
Хотя в Великих пещерах было довольно-таки прохладно, в своих космических комбинезонах они этого не чувствовали.
Слегка заикаясь, Виктор проговорил дрожащим от волнения голосом:
- Но... но ведь в любом случае он должен быть давным-давно мертв...
Доминик отрицательно помотала головой и молча указала на психометр. Как бы для того, чтобы приободрить их и уверить в обратном, он продолжал фиксировать излучения.
Вот уже обнажилась часть плеча, и стало совершенно ясно, что камень покрывает живое тело.
- Это живая плоть... Человек... И вовсе не "теневик"... Давайте скорее займемся его лицом!
И вот два миниатюрных луча, которым не могла сопротивляться самая прочная порода, открыли прекрасное лицо неизвестного.
Наконец с головы упала покрывающая её маска...
Глава 4
Свежий воздух ударил в лицо Ригелю. Сначала у него задергались мышцы лица, потом он заморгал глазами.
В царившей полутьме он видел окружающее не очень отчетливо. Вдруг его ослепил луч света. Потом свет отодвинулся, и Ригель наконец понял, что к нему вернулось сознание.
Он глубоко вздохнул, затем попытался потянуться, чувствуя, что все его тело затекло, но это оказалось невозможным, что-то мешало, и ему пришла в голосу мысль, что он парализован или связан. Он попытался повернуть голову, но из этого тоже ничего не получилось. Тем не менее ощущение свежего воздуха не проходило. Он чувствовал легкий ветерок на лице и левом плече, а все остальное было каким-то одервенелым. И все же он ощущал себя вполне "здоровым". Пробуждение от длительного сна вызывало в нем безмятежные чувства далекого детства.
Но почему же он все-таки не может пошевелиться?
Ему улыбалось чье-то милое лицо. В глазах светился живой разум.
Лицо молодой женщины.
Она что-то говорит ему, но языка этого он не знает. Такого он никогда не слышал на планете Ксюл. Модуляции голоса мягкие и успокаивающие, но в то же время не лишенные повелительности. Может быть, она пытается объяснить ему, что произошло?
Рядом раздавался какой-то негромкий хруст и скрежет. У Ригеля создалось впечатление, что его раздевают. Приглядевшись, он ошеломленно увидел, что вокруг падают какие-то маленькие белые кусочки того, что было его одеждой. Нечто напоминающее медицинский гипс, накладываемый при переломах...
И вот Ригель уже может пошевелить руками и повернуть голову. Молодая женщина ещё что-то проговорила, и тогда Ригель увидел, почему он не может пошевелить ногой. Над ней склонился какой-то человек, который с помощью маленькой трубочки странной формы сколупывает белый материал, покрывающий его ногу. И тут до Ригеля дошло, что он был замурован в эти белые доспехи, а стоящий перед ним на коленях человек срезает это покрытие чем-то вроде газовой горелки.
Тут к Ригелю вернулась память. Он вспомнил о том ударе камнем в солнечное сплетение, который погрузил его в небытие. Один из уцелевших после катастрофы в метро, прежде чем погибнут в пасти чудовища Великих пещер, швырнул в него обломок сталагмита, а потом...
... Потом Ригель потерял сознание, а теперь очнулся...
Но что же ещё происходило между этими двумя событиями?
Молодая женщина положила руку ему на плечо и опять заговорила. Как он ни пытался, ничего не мог понять, хотя и достаточно отчетливо слышал её речь. Тут она жестом показала на своего спутника, который заканчивал работу. Это Ригель понял и согласно кивнул головой. Еще немного и он был полностью освобожден от своего плотного облачения. А тот, кто трудился над этим, бросил какую-то явно веселую фразу, вызвавшую смех у молодой женщины. Последние куски покрытия упали, и парень поднялся с колен. Он немного отступил в сторону, жестом предлагая Ригелю шагнут вперед.
Ксюлианин вздохнул и попытался шагнуть. Ему показалось, что он вот-вот опять потеряет сознание. Ему все хотелось вспомнить что-то важное, что явно ускользало от него. Он посмотрел на озеро. Оно как-то странно изменилось, и похоже, что он потерял сознание совсем в другом месте. К тому же над его головой свод нависал как-то иначе. Сейчас была видна, хотя и достаточно смутно, часть пещеры и где-то высоко-высоко по диагонали, если задрать голову, клочок голубого неба. Да и сталагмиты были совсем не те, которые он видел при крушении метро.
А где же само метро? Никаких следов. Не только следов пассажиров, но и никаких остатков конструкций. Короче говоря, все было то и не то. Особенно его поражало отсутствие мрачных полузатопленных вагонов, сотен пассажиров и проклятых грязевых болот с неведомым зверьем.
Парочка, которая освободила Ригеля, а он уже понял, что каким-то необыкновенным образом оказался замурован в камне, приглашала его последовать за ними. Слегка покачиваясь, он попытался сделать несколько шагов, поднес руку ко лбу и рухнул бы, если бы его заботливо не поддержал молодой человек.
Затем Ригель ясно услышал, как этот парень прокричал:
- Лоэнгрин!.. Лоло!..
Он кричал ещё какие-то странные слова, но их Ригель уже не мог разобрать.
Когда он очнулся, то ощущения долгого сна не было. Скорее всего, с ним случился короткий обморок. Ксюлианин лежал на кушетке в помещении, которые бывают на кораблях или в поезде метро. Похоже, что это была кабина чего-то. Что поразило его в первую очередь, так это веселый и теплый солнечный свет, проникавший через иллюминаторы.
Многие месяцы планета Ксюл не ведала такого блаженства, как эти солнечные лучи, и Ригель это прекрасно осознавал. Мир, в котором он жил, был обречен на вечный хмурый холод из-за экспериментов над материей.
Но где же он сам теперь оказался?
Уж, конечно, никак не на Ксюле... Там мрачный холод, окутывающий планету, мог гипотетически исчезнуть разве только через тысячи ксюлианских лет.
Ригель слегка пошевелился. Он был свободен и совершенно обнажен. Но в помещении он был не один, его окружали несколько человек, смотревших на него с симпатией. Среди них была и та женщина, лицо которой он увидел первым, когда его освобождали от каменного скафандра.
Все окружающие явно занимались тем, что лечили его. Двое проходились по его телу какими-то приборами, а один протирал какой-то, скорее всего, антисептической жидкостью. Еще один с помощью массажного прибора разминал его мышцы.
Ригель попытался выяснить, что происходит и где он, но они его не понимали. Пытались тоже что-то говорить, но, к своему несчастью, ксюлианин тоже их не понимал. Тогда он умолк, видя, что в их действиях нет ничего враждебного, а намерения самые что ни на есть дружественные. Но в то же время что-то подсказывало ему, что они являются чужеземцами и никакого отношения к Ксюлу не имеют.
Окружающие его люди были хорошо развиты физически и находились в аппарате слишком технически совершенно, чтобы быть варварами.
Откуда же они прибыли?
Ригель больше не пытался их расспрашивать. Его просто покорял этот золотистый свет, струящийся через иллюминаторы, свет которого он не видел с тех пор, как медленная и холодная смерть опустилась на Ксюл, отделив его от животворных лучей Маркаба.
Осторожно, чтобы они не сочли это враждебным намерением, он отстранил двух мужчин и встал, несколько стесняясь своей наготы и ища взглядом, что бы можно было на себя набросить.
Один из мужчин с несколько более темным цветом лица, чем у остальных и черными добрыми глазами, вежливо, поняв его затруднения, протянул белоснежное белье, которое Ригель тут же с благодарностью натянул и мгновенно бросился к иллюминатору.
Перед ним повсюду простирался ослепительный солнечный пейзаж. Неужели это Ксюл? Конечно же, нет. Над долиной, где находился аппарат, возвышались незнакомые горы, вокруг росли высокие зеленые деревья, цвели огромные яркие цветы, летали странные насекомые и неизвестные птицы.
Ригель только ахнул. Его привезли в незнакомый мир, далекий от проклятого Ксюла, мертвого Ксюла, который поглотили снег и лед вечной зимы.
Он растерянно обернулся, и увидел четыре пары глаз, излучавших мягкую доброжелательность... и понимание его состояния. Это было то выражение, которое понятно всем гуманоидам в скоплении ближайших галактик.
Хотя Ригель находился ещё под влиянием ужасающей катастрофы в метро, он все же продолжал чувствовать привязанность к Ксюлу, к своей планете-отечеству, к своему несчастному миру. Поэтому перед такой феерией и буйством красок он с сожаление вспомнил о своей окутанной мертвящим холодом планете. На глазах этого здоровенного парня, пытавшегося спасти хотя бы горсточку жителей Голубого города, выступили слезы. Теперь он наверняка находился невообразимо далеко от этого города во времени и пространстве...
С этого момента у Ригеля началось какое-то странное существование. Он ещё не совсем понимал, кто же эти четверо, но уже отлично почувствовал их добросердечие. Он видел, что его лечили и в то же время изучали. Мало-помалу он стал понимать их язык. Впрочем, они располагали аппаратурой, способствующей обучению. На небольшом экране можно было изображать предметы, сценки и даже действия, вмонтированный в экран динамик произносил названия этих вещей. С помощью новых друзей Ригель быстро прогрессировал в учебе.
Он узнал, что их корабль называется "Молох" и что они прибыли из космоса, из мест, очень далеко расположенных от его собственного солнца, которое они называли Маркаб. А себя они называли земляне, по имени своей планеты.
Часто он всматривался в пейзаж, надеясь обнаружить что-либо знакомое, но вскоре разочаровался и потерял всякую надежду. Он в свое время много путешествовал по Ксюлу и никогда не видел на нем ничего подобного тому, что окружало его сейчас. Начиная понимать язык землян, Ригель пытался побольше разговаривать с ними, нашедшими его в глубинах планеты, покрытым окаменевшим кальцием. Перед глазами его постоянно возникал образ пещеры, значительно отличающийся от того места, где случилась катастрофа. Но этот мир, где буйно кипела жизнь, никак не мог быть связан с несчастным Ксюлом...
Ригель тщетно пытался все это понять. Когда он грустил, то часто чувствовал у себя на плече мягкую и нежную руку Доминик, молодой женщины, которая, казалось, командовала экспедицией "Молоха", или живую и твердую лапу Виктора, которые пытались его приободрить и вырвать из объятий черной меланхолии.
В таких случаях он улыбался им и ещё более усиленно работал, чтобы лучше понять их язык. Через несколько дней они могли уже обмениваться отдельными словами.
Крупный белокурый и несколько полноватый Лоэнгрин, а также сухощавый и подвижный Хосе были тоже внимательны к Ригелю. Он привык к синтетической пище, их воде и даже попробовал совершенно неизвестный ему специфический напиток, шипящий и пенящийся, который они называли "шампанское".
Ели они и фрукты планеты Маркаб IV, как называли этот мир, но вкус этих фруктов тоже ни о чем не говорил Ригелю.
На его планете жили великие ученые и техники, которые создали двигатели, работающие на атмосферном кислороде, что позволяло передвигаться на большие расстояния, но такие двигатели не могли работать в космическом пространстве. И он восхищался открытиями этих людей, преодолевших бездны космоса. Тем не мене, все это не объясняло, как, потеряв сознание на Ксюле, он очнулся на Маркабе IV. Этот прыжок сквозь космическую пропасть был совершенно необъясним и непонятен.
Конечно, потеря сознания потом перешла в летаргию, в состоянии которой его и обнаружили. Но как же он оказался в этих странных каменных доспехах? Логических ответов он не находил.
Загадка эта, впрочем, возбуждала большой интерес и у землян. Каждый пытался решить её на свой манер. Виктор, например, решил демонстрировать Ригелю фильмы, снятые автоматической камерой при приближении к Маркабу. Ксюлианин смотрел их с большим волнением. Хотя некоторые элементы и казались ему знакомыми, он все равно не мог поверить, что этот мир с живой и буйной растительностью как-то связан с мрачным и морозным, откуда он прибыл. Явно смущало его Маркаб-солнце. Звезда, которая освещала их планету, была как две капли воды похожа на ту, вокруг которой кружился Ксюл. И землянам приходилось призывать на помощь все свое терпение и умение, чтобы успокоить взволнованного фильмами Ригеля. Особенно его растревожило зрелище труб-каналов, которые было отчетливо видны на экране. Он жестоко страдал, что не мог как следует говорить на языке своих спасителей, однако столько чувств выражало его лицо и жесты, что Доминик, успокаивающе кладя руку ему на плечо, как это могут делать только женщины, негромко говорила:
- Да, Ригель!.. Я понимаю... Успокойся... Терпение! Ты скоро сможешь разговаривать. Мы решим твою загадку... Во всем разберемся...
После недели работы на орбите экипаж только и думал о возвращении в пещеры. А пока они снимали, регистрировали и фиксировали все, что только было возможно из жизни Маркаба IV. Прежде, чем присоединиться к эскадре адмирала Бэррила, доктор Фло и её спутники решили задержаться здесь подольше, чтобы решить головоломку, которую представлял для них Ригель со своими рубленными фразами и неуклюжими словами, хотя его гримасы и выражение лица полностью соответствовали земным.
Виктор с его живым и гибким умом совершенно свободно догадывался о значении его гримас и жестов.
- Понимаете, парень злится, что не может ясно передать свои мысли. А у него просто язык чешется сделать это...
Что касается изучения поверхности Маркаба IV, то "Молох" практически уже выполнил свою задачу, и поэтому было решено вернуться к изучению пещер.
Ригель находился в страшном напряжении.
- Того и гляди, порхнет крылышками и улетит от нас! - шутливо заверял всех Виктор.
Впрочем, все четверо землян тоже испытывали волнение и любопытство. Им многое хотелось узнать. И у всех у них как-то странно сжималось сердце, когда корабль под управлением капитана Хосе совершал эволюции перед посадкой. Они увидели сверкающий водопад и темные стены пропасти.
Наблюдая эти картины со всеми вместе, Ригель уверял себя, что подобного никогда на Ксюле не было. В лучшем случае эта планета Ксюла, и они вращались вокруг одной и той же звезды Маркаб. В противном случае приходилось согласиться с мыслью, что между тем, как он потерял сознание и очнулся, прошла целая эпоха. Но это уж никак не укладывалось в его мозгу.
Тем не менее во время спуска Ригель испытал ужасное потрясение.
- Что случилось, Ригель?
Доминик приблизилась к ксюлианину. Тот потрясенно посмотрел на нее:
- Я... верить... ясная вещь... блестящая... пропускать свет...
- Ты хочешь сказать "прозрачная", "отражающая свет"?
- Да...
- Этот крест?
- Крест?
- Да, Ригель. Две прямые линии, пересекаясь, образуют крест.
- Крест... да... сломанный крест...
- Тебе знакомы эти огромные трубы, которые как бы висят над горловиной?
- Да...
Хосе колдовал у пульта управления, а Лоэнгрин с Виктором, следившие за разворачивающимся зрелищем, забыли о наблюдениях и повернулись к Ригелю.
- Прекрасно, старина! - воскликнул неисправимый техник. - Отлично соображаешь! Молоток-парень!
Доминик рассердилась.
- Виктор, я кажется уже запретила употреблять арго! Вы хоть понимаете, чему можете обучить человека с другой планеты?
- Пардон, шеф! Но уж очень смешное лицо было у нашего Ригеля...
Лоэнгрин же ухватил Ригеля за руку:
- Неужели эта штука так сильно тебя взволновала?
Наградой за это одновременно поэтическое и научное объяснение явилась улыбка Доминик.
- Вы совершенно правы, Виктор. Даже Лоэнгрин не смог бы сказать лучше...
Виктор покраснел от удовольствия и даже забыл ответить одной из своих расхожих шуточек.
Впрочем, сама Доминик склонялась к мысли, что психометр показывает восхищение толпы неким отдельным объектом, что вообще характерно для гуманоидов в космосе.
Однако оба они хотели знать точнее, что же происходит, а потому, удвоив осторожность, вновь двинулись вперед.
Противоречивые показания прибора только разжигали их любопытство.
- Мы совсем рядом с источником мыслеизлучений, - прошептал Виктор.
Доминик подала ему знак выключить психометр. Щелканье смолкло. Обойдя пару массивных сталагмитов, они выбрались на самый берег озера и замерли, пораженные открывшимся зрелищем.
За поворотом берега, который образовывал небольшой заливчик, в нескольких метрах над водой высилась статуя. Призрачный свет этого подземного мира придавал статуе вид какого-то доброжелательного божества. А в воде почти у самых ног Доминик и Виктора в полной тишине жил своей особой жизнью удивительный и совершенно непонятный мир...
Мир живых существ...
Это были не животные, не рыбы, не амфибии... Это были люди... Несмотря на их бледную почти прозрачную, как у глубоководных рыб, кожу, это совершенно определенно были гуманоиды. Четко различались два пола, а малыши плавали рядом со старшими. Рост, насколько можно было судить, они имели средний, а по внешнему облику несколько проигрывали тому, кого представляла статуя.
Плавали они легко и умело, являясь редким образцом из числа гуманоидальных рас, открытых в галактике. Доминик никогда не думала, что человекоподобные могут обитать в водной среде. По крайней мере у доктора Фло создалось впечатление, что вода - их родная стихия. Не совсем понятно было только, располагают ли они легкими или скрытыми жабрами.
Малыши были совершенно обнаженными, а подростки уже носили нечто вроде коротеньких туник, таких же белых, как и кожа, так что их было трудно сразу заметить.
Доктор Фло не могла себе представить, каким образом возникла подобная раса. Пока приходилось только признать, что перед ними редчайший феномен эволюции.
Доминик вдруг почувствовала, что Виктор обнаружил что-то еще, ибо он даже слегка подпрыгнул. Доктор с беспокойством повернула голову к своему другу, чтобы спросить, какая муха его укусила.
Виктор же её опередил, пробормотав:
- Доктор... Они не видят нас... А знаете почему?
- Я как раз только что об этом подумала. Они очень быстро передвигаются, но ни разу не столкнулись друг с другом. И в то же время в их поведении есть что-то ненормальное. Они как бы взволнованы или точнее обеспокоены.
- Посмотрите-ка на того, что выкарабкался на берег... Справа...
Доминик взглянула и еле сдержала готовый вырваться возглас.
- Ну что, я не ошибся, доктор?
- Это какое-то безумие... Но вы правы, Виктор...
- Они слепы!
- Даже хуже. У них вообще нет глаз...
- Тем не менее лица выглядят вполне нормально, очень как-то по-человечески, даже выражение как у людей. Под веками в глазных орбитах что-то просматривается...
- Там виден просто шарик плоти, Виктор. Может, я ошибаюсь, но сквозь кожу не видно ни роговицы, ни хрусталика, ничего...
- Ну и ну! - вырвалось у Виктора.
Доминик сжала ему руку, призывая к молчанию.
- Осторожней. Если они и не видят - примет это как гипотезу, хотя это скорее всего так, - то могут нас услышать. А может быть, зрение заменено у них какой-либо другой способностью, каким-нибудь ещё сверхразвитым чувством... Достаточно посмотреть, как они ведут себя в воде, ныряют, плавают, выбираются на берег...
Некоторое время они наблюдали за странными существами. Водный народец кишел в воде. Изредка нарушал тишину плеск волн темного озера. Иногда из воды поднималось мертвенно-бледное безглазое лицо, и раздавался какой-то чудной звук. Как ни странно, это было ни отталкивающим, ни ужасным, но все же производило диковатое впечатление.
- Доктор... А ведь их лица очень напоминают лицо статуи...
- Мне тоже так показалось, - задумчиво протянула Доминик, взглядываясь в странного идола.
Какая же мутация привела к тому, что ныряльщики этих вод Маркаба IV обрели внешнюю схожесть со статуей?
Несмотря на опасность привлечь своими голосами внимание бледных существ, космонавты не могли удержаться от обмена впечатлениями.
- Как же могли здесь появиться эти слепые люди? Раса слепых... Такого мы ещё не видели.
- Да уж! Хотя, впрочем, нельзя сказать с уверенностью, что они никогда не имели глаз... Скорее всего, они их лишились в течение веков. Жили они здесь поколение за поколением со...
Виктор тут же подхватил:
- ...со времен катаклизма, не так ли?
- Именно так. Они постепенно деградировали, вернулись к состоянию варварства или почти... А собрало их здесь это сумрачное озеро... Это, скорее всего, единственное обитаемое место планеты. Здесь они смогли выжить и размножились. Постепенно они теряли разум, атрофировалось зрение. Тысячи лет, бесчисленные поколения и мутации... Человеческие существа адаптируются к самым что ни на есть ужасным условиям существования. Если они постепенно потеряли зрение, то у них усилилось осязание и обоняние. Я даже задавала себе вопрос... по поводу того мощного мыслеизлучения... Наверняка - это они, Виктор. Они мыслят, эти сумеречные жители... причем коллективно... Потому-то мы и почувствовали их психическое поле...
Тут внимание землян привлекла усилившаяся активность водяных жителей. Как бы повинуясь какому-то неслышному сигналу, они бросились к мысу, на котором возвышалась статуя. Находясь в воде, и держась только движениями ног, они простирали к статуе руки. Все это происходило так, словно ими руководил невидимый дирижер.
- Кажется, они возносят ей молитву... Просят о чем-то, - прошептал Виктор.
- Да, ошибиться здесь невозможно. Это их идол, их божество... И благодаря какому-то странному биологическому механизму у них даже лица стали похожи на лицо статуи. Вероятно, по той же причине и глаз не совсем утрачен, а просто закрылся кусочком мышечной ткани.
Белесые существа или "теневики", как их уже окрестила доктор Фло, ещё долго вздымали свои гибкие руки к каменному изваянию. Затем снова, как по какому-то сигналу, который земляне не могли уловить, существа вернулись на прежнее место.
- Хотелось бы получше их рассмотреть, - проговорила Доминик.
- Это просто, сейчас я их немного подсвечу... Они этого и не заметят, поскольку ничего не видят.
Говоря это, Виктор вынул из-за пояса мощный электрический фонарь, включил его и направил на озерный народец.
Это вызвало среди теневиков настоящую панику. Как пчелы, у которых разорили улей, они разлетелись в разные стороны.
Доминик с её обостренным чувством исследователя буквально ощутила, что этот свет доставляет им жестокую боль. Тела их корчились и даже как бы щетинились. Некоторые бились в конвульсиях. Женщины хватали и пытались спрятать детей, что случается при опасности у всех матерей в галактике. Доминик видела, как некоторые теневики, совершенно обезумев, выбрасывались на берег...
Все это длилось целую минуту, пока Доминик, забыв про всякую осторожность, не закричала:
- Свет, Виктор! Вы их убиваете!
Ошеломленный Виктор выключил фонарь. Он тоже буквально физически ощутил боль, которую доставил озерному народцу.
Воцарилась тьма, в которой космонавты едва видели, как теневики быстро уплывали вдаль, а те, кто выбросился на берег, снова попрыгали в воду и догоняли своих. Вскоре они все исчезли, и перед Виктором и Доминик расстилались лишь слегка волнующиеся воды темного озера. Но вот успокоились и они...
- Что-то невообразимое, - заговорил Виктор. - Они не обладают зрением, но в то же время болезненно и резко реагируют на свет...
- Видите ли, Виктор, скорее всего, они просто не обладают таким органом зрения, как мы. Он у них не централизован. Но сказать, что они слепы - нельзя. На свой манер они видят. Видят всем своим существом. Вся их кожа ощущает свет. Для них это невыносимо, и может быть, даже смертельно. Они боятся солнца. Для ни опасной может явиться даже простая световая точка...
Виктор машинально включил психометр.
Тут же они услышали резкие щелчки, однако не такого рода, как при мыслеизлучении толпы. Это было явно излучение человеческой мысли, причем человека-одиночки. Инстинктивно они дружно посмотрели на статую, а потом двинулись к ней. По мере их приближения все сильнее волновались стрелки-индикаторы на светящихся шкалах. Когда они подошли к статуе, никаких сомнений больше не оставалось.
- Он живой! - воскликнул Виктор. - И именно на него реагирует прибор!
Доминик внимательно осмотрела статую, а Виктор даже потрогал её рукой.
- Тем не менее, это просто камень...
- По земным меркам - да. Это просто сталагмит. Даже можно определить, откуда на него капала кальцинированная вода...
- Вы уверены, доктор?
Доминик взглянула на Виктора и молча вынула из-за пояса излучатель.
Это было оружие способное дезинтегрировать динозавра на расстоянии ста метров и в то же время, специально отрегулированный, он мог резать крепчайшую горную породу на глубину сантиметра и даже долей миллиметра. Бывало, что излучатель использовали в качестве хирургического скальпеля при проведении операций в медицинском блоке звездолета.
Под внимательным взглядом Виктора Доминик стала понемногу срезать камень слой за слоем. Мгновение спустя она прошептала:
- Это только каменное покрытие, крепкая, но в то же время не очень толстая пленка... Помогите-ка мне, Виктор!
Виктор вынул свой излучатель, и они оба осторожно занялись делом.
Хотя в Великих пещерах было довольно-таки прохладно, в своих космических комбинезонах они этого не чувствовали.
Слегка заикаясь, Виктор проговорил дрожащим от волнения голосом:
- Но... но ведь в любом случае он должен быть давным-давно мертв...
Доминик отрицательно помотала головой и молча указала на психометр. Как бы для того, чтобы приободрить их и уверить в обратном, он продолжал фиксировать излучения.
Вот уже обнажилась часть плеча, и стало совершенно ясно, что камень покрывает живое тело.
- Это живая плоть... Человек... И вовсе не "теневик"... Давайте скорее займемся его лицом!
И вот два миниатюрных луча, которым не могла сопротивляться самая прочная порода, открыли прекрасное лицо неизвестного.
Наконец с головы упала покрывающая её маска...
Глава 4
Свежий воздух ударил в лицо Ригелю. Сначала у него задергались мышцы лица, потом он заморгал глазами.
В царившей полутьме он видел окружающее не очень отчетливо. Вдруг его ослепил луч света. Потом свет отодвинулся, и Ригель наконец понял, что к нему вернулось сознание.
Он глубоко вздохнул, затем попытался потянуться, чувствуя, что все его тело затекло, но это оказалось невозможным, что-то мешало, и ему пришла в голосу мысль, что он парализован или связан. Он попытался повернуть голову, но из этого тоже ничего не получилось. Тем не менее ощущение свежего воздуха не проходило. Он чувствовал легкий ветерок на лице и левом плече, а все остальное было каким-то одервенелым. И все же он ощущал себя вполне "здоровым". Пробуждение от длительного сна вызывало в нем безмятежные чувства далекого детства.
Но почему же он все-таки не может пошевелиться?
Ему улыбалось чье-то милое лицо. В глазах светился живой разум.
Лицо молодой женщины.
Она что-то говорит ему, но языка этого он не знает. Такого он никогда не слышал на планете Ксюл. Модуляции голоса мягкие и успокаивающие, но в то же время не лишенные повелительности. Может быть, она пытается объяснить ему, что произошло?
Рядом раздавался какой-то негромкий хруст и скрежет. У Ригеля создалось впечатление, что его раздевают. Приглядевшись, он ошеломленно увидел, что вокруг падают какие-то маленькие белые кусочки того, что было его одеждой. Нечто напоминающее медицинский гипс, накладываемый при переломах...
И вот Ригель уже может пошевелить руками и повернуть голову. Молодая женщина ещё что-то проговорила, и тогда Ригель увидел, почему он не может пошевелить ногой. Над ней склонился какой-то человек, который с помощью маленькой трубочки странной формы сколупывает белый материал, покрывающий его ногу. И тут до Ригеля дошло, что он был замурован в эти белые доспехи, а стоящий перед ним на коленях человек срезает это покрытие чем-то вроде газовой горелки.
Тут к Ригелю вернулась память. Он вспомнил о том ударе камнем в солнечное сплетение, который погрузил его в небытие. Один из уцелевших после катастрофы в метро, прежде чем погибнут в пасти чудовища Великих пещер, швырнул в него обломок сталагмита, а потом...
... Потом Ригель потерял сознание, а теперь очнулся...
Но что же ещё происходило между этими двумя событиями?
Молодая женщина положила руку ему на плечо и опять заговорила. Как он ни пытался, ничего не мог понять, хотя и достаточно отчетливо слышал её речь. Тут она жестом показала на своего спутника, который заканчивал работу. Это Ригель понял и согласно кивнул головой. Еще немного и он был полностью освобожден от своего плотного облачения. А тот, кто трудился над этим, бросил какую-то явно веселую фразу, вызвавшую смех у молодой женщины. Последние куски покрытия упали, и парень поднялся с колен. Он немного отступил в сторону, жестом предлагая Ригелю шагнут вперед.
Ксюлианин вздохнул и попытался шагнуть. Ему показалось, что он вот-вот опять потеряет сознание. Ему все хотелось вспомнить что-то важное, что явно ускользало от него. Он посмотрел на озеро. Оно как-то странно изменилось, и похоже, что он потерял сознание совсем в другом месте. К тому же над его головой свод нависал как-то иначе. Сейчас была видна, хотя и достаточно смутно, часть пещеры и где-то высоко-высоко по диагонали, если задрать голову, клочок голубого неба. Да и сталагмиты были совсем не те, которые он видел при крушении метро.
А где же само метро? Никаких следов. Не только следов пассажиров, но и никаких остатков конструкций. Короче говоря, все было то и не то. Особенно его поражало отсутствие мрачных полузатопленных вагонов, сотен пассажиров и проклятых грязевых болот с неведомым зверьем.
Парочка, которая освободила Ригеля, а он уже понял, что каким-то необыкновенным образом оказался замурован в камне, приглашала его последовать за ними. Слегка покачиваясь, он попытался сделать несколько шагов, поднес руку ко лбу и рухнул бы, если бы его заботливо не поддержал молодой человек.
Затем Ригель ясно услышал, как этот парень прокричал:
- Лоэнгрин!.. Лоло!..
Он кричал ещё какие-то странные слова, но их Ригель уже не мог разобрать.
Когда он очнулся, то ощущения долгого сна не было. Скорее всего, с ним случился короткий обморок. Ксюлианин лежал на кушетке в помещении, которые бывают на кораблях или в поезде метро. Похоже, что это была кабина чего-то. Что поразило его в первую очередь, так это веселый и теплый солнечный свет, проникавший через иллюминаторы.
Многие месяцы планета Ксюл не ведала такого блаженства, как эти солнечные лучи, и Ригель это прекрасно осознавал. Мир, в котором он жил, был обречен на вечный хмурый холод из-за экспериментов над материей.
Но где же он сам теперь оказался?
Уж, конечно, никак не на Ксюле... Там мрачный холод, окутывающий планету, мог гипотетически исчезнуть разве только через тысячи ксюлианских лет.
Ригель слегка пошевелился. Он был свободен и совершенно обнажен. Но в помещении он был не один, его окружали несколько человек, смотревших на него с симпатией. Среди них была и та женщина, лицо которой он увидел первым, когда его освобождали от каменного скафандра.
Все окружающие явно занимались тем, что лечили его. Двое проходились по его телу какими-то приборами, а один протирал какой-то, скорее всего, антисептической жидкостью. Еще один с помощью массажного прибора разминал его мышцы.
Ригель попытался выяснить, что происходит и где он, но они его не понимали. Пытались тоже что-то говорить, но, к своему несчастью, ксюлианин тоже их не понимал. Тогда он умолк, видя, что в их действиях нет ничего враждебного, а намерения самые что ни на есть дружественные. Но в то же время что-то подсказывало ему, что они являются чужеземцами и никакого отношения к Ксюлу не имеют.
Окружающие его люди были хорошо развиты физически и находились в аппарате слишком технически совершенно, чтобы быть варварами.
Откуда же они прибыли?
Ригель больше не пытался их расспрашивать. Его просто покорял этот золотистый свет, струящийся через иллюминаторы, свет которого он не видел с тех пор, как медленная и холодная смерть опустилась на Ксюл, отделив его от животворных лучей Маркаба.
Осторожно, чтобы они не сочли это враждебным намерением, он отстранил двух мужчин и встал, несколько стесняясь своей наготы и ища взглядом, что бы можно было на себя набросить.
Один из мужчин с несколько более темным цветом лица, чем у остальных и черными добрыми глазами, вежливо, поняв его затруднения, протянул белоснежное белье, которое Ригель тут же с благодарностью натянул и мгновенно бросился к иллюминатору.
Перед ним повсюду простирался ослепительный солнечный пейзаж. Неужели это Ксюл? Конечно же, нет. Над долиной, где находился аппарат, возвышались незнакомые горы, вокруг росли высокие зеленые деревья, цвели огромные яркие цветы, летали странные насекомые и неизвестные птицы.
Ригель только ахнул. Его привезли в незнакомый мир, далекий от проклятого Ксюла, мертвого Ксюла, который поглотили снег и лед вечной зимы.
Он растерянно обернулся, и увидел четыре пары глаз, излучавших мягкую доброжелательность... и понимание его состояния. Это было то выражение, которое понятно всем гуманоидам в скоплении ближайших галактик.
Хотя Ригель находился ещё под влиянием ужасающей катастрофы в метро, он все же продолжал чувствовать привязанность к Ксюлу, к своей планете-отечеству, к своему несчастному миру. Поэтому перед такой феерией и буйством красок он с сожаление вспомнил о своей окутанной мертвящим холодом планете. На глазах этого здоровенного парня, пытавшегося спасти хотя бы горсточку жителей Голубого города, выступили слезы. Теперь он наверняка находился невообразимо далеко от этого города во времени и пространстве...
С этого момента у Ригеля началось какое-то странное существование. Он ещё не совсем понимал, кто же эти четверо, но уже отлично почувствовал их добросердечие. Он видел, что его лечили и в то же время изучали. Мало-помалу он стал понимать их язык. Впрочем, они располагали аппаратурой, способствующей обучению. На небольшом экране можно было изображать предметы, сценки и даже действия, вмонтированный в экран динамик произносил названия этих вещей. С помощью новых друзей Ригель быстро прогрессировал в учебе.
Он узнал, что их корабль называется "Молох" и что они прибыли из космоса, из мест, очень далеко расположенных от его собственного солнца, которое они называли Маркаб. А себя они называли земляне, по имени своей планеты.
Часто он всматривался в пейзаж, надеясь обнаружить что-либо знакомое, но вскоре разочаровался и потерял всякую надежду. Он в свое время много путешествовал по Ксюлу и никогда не видел на нем ничего подобного тому, что окружало его сейчас. Начиная понимать язык землян, Ригель пытался побольше разговаривать с ними, нашедшими его в глубинах планеты, покрытым окаменевшим кальцием. Перед глазами его постоянно возникал образ пещеры, значительно отличающийся от того места, где случилась катастрофа. Но этот мир, где буйно кипела жизнь, никак не мог быть связан с несчастным Ксюлом...
Ригель тщетно пытался все это понять. Когда он грустил, то часто чувствовал у себя на плече мягкую и нежную руку Доминик, молодой женщины, которая, казалось, командовала экспедицией "Молоха", или живую и твердую лапу Виктора, которые пытались его приободрить и вырвать из объятий черной меланхолии.
В таких случаях он улыбался им и ещё более усиленно работал, чтобы лучше понять их язык. Через несколько дней они могли уже обмениваться отдельными словами.
Крупный белокурый и несколько полноватый Лоэнгрин, а также сухощавый и подвижный Хосе были тоже внимательны к Ригелю. Он привык к синтетической пище, их воде и даже попробовал совершенно неизвестный ему специфический напиток, шипящий и пенящийся, который они называли "шампанское".
Ели они и фрукты планеты Маркаб IV, как называли этот мир, но вкус этих фруктов тоже ни о чем не говорил Ригелю.
На его планете жили великие ученые и техники, которые создали двигатели, работающие на атмосферном кислороде, что позволяло передвигаться на большие расстояния, но такие двигатели не могли работать в космическом пространстве. И он восхищался открытиями этих людей, преодолевших бездны космоса. Тем не мене, все это не объясняло, как, потеряв сознание на Ксюле, он очнулся на Маркабе IV. Этот прыжок сквозь космическую пропасть был совершенно необъясним и непонятен.
Конечно, потеря сознания потом перешла в летаргию, в состоянии которой его и обнаружили. Но как же он оказался в этих странных каменных доспехах? Логических ответов он не находил.
Загадка эта, впрочем, возбуждала большой интерес и у землян. Каждый пытался решить её на свой манер. Виктор, например, решил демонстрировать Ригелю фильмы, снятые автоматической камерой при приближении к Маркабу. Ксюлианин смотрел их с большим волнением. Хотя некоторые элементы и казались ему знакомыми, он все равно не мог поверить, что этот мир с живой и буйной растительностью как-то связан с мрачным и морозным, откуда он прибыл. Явно смущало его Маркаб-солнце. Звезда, которая освещала их планету, была как две капли воды похожа на ту, вокруг которой кружился Ксюл. И землянам приходилось призывать на помощь все свое терпение и умение, чтобы успокоить взволнованного фильмами Ригеля. Особенно его растревожило зрелище труб-каналов, которые было отчетливо видны на экране. Он жестоко страдал, что не мог как следует говорить на языке своих спасителей, однако столько чувств выражало его лицо и жесты, что Доминик, успокаивающе кладя руку ему на плечо, как это могут делать только женщины, негромко говорила:
- Да, Ригель!.. Я понимаю... Успокойся... Терпение! Ты скоро сможешь разговаривать. Мы решим твою загадку... Во всем разберемся...
После недели работы на орбите экипаж только и думал о возвращении в пещеры. А пока они снимали, регистрировали и фиксировали все, что только было возможно из жизни Маркаба IV. Прежде, чем присоединиться к эскадре адмирала Бэррила, доктор Фло и её спутники решили задержаться здесь подольше, чтобы решить головоломку, которую представлял для них Ригель со своими рубленными фразами и неуклюжими словами, хотя его гримасы и выражение лица полностью соответствовали земным.
Виктор с его живым и гибким умом совершенно свободно догадывался о значении его гримас и жестов.
- Понимаете, парень злится, что не может ясно передать свои мысли. А у него просто язык чешется сделать это...
Что касается изучения поверхности Маркаба IV, то "Молох" практически уже выполнил свою задачу, и поэтому было решено вернуться к изучению пещер.
Ригель находился в страшном напряжении.
- Того и гляди, порхнет крылышками и улетит от нас! - шутливо заверял всех Виктор.
Впрочем, все четверо землян тоже испытывали волнение и любопытство. Им многое хотелось узнать. И у всех у них как-то странно сжималось сердце, когда корабль под управлением капитана Хосе совершал эволюции перед посадкой. Они увидели сверкающий водопад и темные стены пропасти.
Наблюдая эти картины со всеми вместе, Ригель уверял себя, что подобного никогда на Ксюле не было. В лучшем случае эта планета Ксюла, и они вращались вокруг одной и той же звезды Маркаб. В противном случае приходилось согласиться с мыслью, что между тем, как он потерял сознание и очнулся, прошла целая эпоха. Но это уж никак не укладывалось в его мозгу.
Тем не менее во время спуска Ригель испытал ужасное потрясение.
- Что случилось, Ригель?
Доминик приблизилась к ксюлианину. Тот потрясенно посмотрел на нее:
- Я... верить... ясная вещь... блестящая... пропускать свет...
- Ты хочешь сказать "прозрачная", "отражающая свет"?
- Да...
- Этот крест?
- Крест?
- Да, Ригель. Две прямые линии, пересекаясь, образуют крест.
- Крест... да... сломанный крест...
- Тебе знакомы эти огромные трубы, которые как бы висят над горловиной?
- Да...
Хосе колдовал у пульта управления, а Лоэнгрин с Виктором, следившие за разворачивающимся зрелищем, забыли о наблюдениях и повернулись к Ригелю.
- Прекрасно, старина! - воскликнул неисправимый техник. - Отлично соображаешь! Молоток-парень!
Доминик рассердилась.
- Виктор, я кажется уже запретила употреблять арго! Вы хоть понимаете, чему можете обучить человека с другой планеты?
- Пардон, шеф! Но уж очень смешное лицо было у нашего Ригеля...
Лоэнгрин же ухватил Ригеля за руку:
- Неужели эта штука так сильно тебя взволновала?