Рейф молча уставился на нее, не желая признавать, что ее отсутствие в столь поздний час испугало его до такой степени, что воспользоваться телефоном даже не пришло ему в голову.
— У вас имелась конкретная причина так переживать за жену? — спросил у Рейфа полицейский.
— У нее здесь и раньше случались неприятности, — сказал Рейф.
Ведущий расследование офицер вновь перевел взгляд на Дженни:
— Так у вас это не первый случай?
— Нет, — вынуждена была признать Дженни. — Несколько раз уже случались инциденты, но до сегодняшнего вечера я никого не видела собственными глазами.
— Какого рода инциденты вы имеете в виду? — продолжал офицер полиции.
— Поначалу очень незначительные. Самым серьезным из всех был пролом в крыше. Мистер Фадден — это подрядчик, которого я наняла устранить неисправность, — сказал мне, что, по его мнению, дыра была проделана намеренно. С другой стороны, мистер Гарднер — явно не самый лучший мастер на свете. Это он, мистер Гарднер, занимался ремонтом до того, как я обратилась к мистеру Фаддену, — мимоходом объяснила она. — Тем не менее подозрений у меня не возникало до тех пор, пока не произошел инцидент с банком. Тогда-то я и поняла, что за всем этим стоит «Мега-тойз».
— «Мега-тойз»? — переспросил полицейский, с трудом поспевая записывать за ней. Дженни кивнула.
— Именно. Видите ли, я мастерю плюшевых мишек. И когда я отказалась продать мои разработки «Мега-тойз», там очень разозлились. После чего и начали вставлять мне палки в колеса, чтобы моя компания не встала на ноги.
На лице у копа было написано, мягко говоря, недоверие.
— Послушайте, офицер, уверяю вас, дело очень серьезное, — заявила Дженни.
Рейфа позабавило то, как при этих словах ее ладони машинально легли на бедра — совершенно определенный знак, что она начинала выходить из себя.
— Не сомневаюсь, мэм. У вас есть какие-нибудь доказательства, что вас донимает именно «Мега-тойз»? Кто-нибудь видел, как вам ломали крышу?
— Нет. Никто не видел и тех парней, что забрались ко мне в дом недели две назад и украли несколько чертежей, — с раздражением отозвалась Дженни.
— Вы утверждаете, что кто-то забирался к вам в дом? И вы нам об этом не сообщили? — спросил полицейский.
— Нет, — нехотя призналась Дженни.
— Послушайте, ведь дверь амбара, когда я пришел, была открыта! — вдруг вставил Рейф, который совсем позабыл об этом факте из-за последующей неразберихи.
— Мастерской… — машинально поправила Рейфа Дженни. — Теперь это моя мастерская, а не амбар. Больше это не амбар. Да, и я уверена, что закрыла дверь после того, как Мириам ушла… около шести.
— Эй, кажется, что-то нашел! — раздался из полутемного угла мастерской голос Берта.
Он сейчас находился в дальнем конце помещения, самом дальнем от кабинета Дженни, — в том, который она, по сути дела, и видеть не могла со своего рабочего места. Это был складской отсек, где готовые мишки ждали отправки к своим новым хозяевам.
Рейф вбежал туда первым.
— Нет, Дженни, не нужно… — Он обхватил ее рукой, как будто пытаясь закрыть от нее это зрелище.
Но она должна была увидеть. И поэтому, сделав над собой усилие, выглянула из-за его плеча.
Пять мишек ждали отправки… и три из них были разодраны в клочья. Вернее, разрезаны… похоже, каким-то очень острым инструментом.
У Дженни перед глазами вдруг встал образ Страшилы из «Волшебника Изумрудного города» — такого несчастного, со вспоротым животом и вывалившейся оттуда соломой. Страшила выжил. Этим мишкам уже ничего не поможет. Глаза ее наполнились слезами. Да кто же мог сотворить такое с плюшевыми мишками, всемирным символом дружбы и любви? Она вздрогнула.
Рейф притянул ее к себе поближе.
Как только первый шок прошел, боль в сердце Дженни сменилась яростью. Одно дело — разломать крышу сарая или даже забраться к ней в дом, но совсем другое — причинить вред ее мишкам! Эти негодяи, кто бы они ни были, зашли слишком далеко. Теперь ее уже по-настоящему трясло от переполнявших душу чувств.
Рейф заметил, как усиливается ее дрожь. Он прижимал Дженни к себе, пытаясь подбодрить, успокоить, но у него самого все внутри кипело, поскольку он ни на мгновение не подумал, что все это как-то связано с бизнесом. Они наверняка имели дело с каким-то извращенцем, психом… который находился здесь, наедине с Дженни. Ее мишек изуродовали намеренно, и потрясение, написанное на лице Дженни, невыносимо терзало его. Но Дженни сама могла оказаться на месте своих мишек, и вот этот-то факт терзал его куда больше.
Следующий час для Дженни прошел в сплошном тумане. Появились и исчезли еще какие-то полицейские — кажется, они снимали отпечатки пальцев. Дженни оставалась в кабинете до самого конца: отвечала на вопросы, заполняла анкеты и горько оплакивала своих мишек.
Помимо всего прочего, полиция вызвала мастера сменить замок и код охранной сигнализации. Рейф следил за его работой и молча вспоминал события прошедшего вечера. Одно Рейфу становилось совершенно очевидно: Дженни забралась к нему в душу и, похоже, обещала обосноваться в его сердце. Он был потрясен, когда понял, что она стала для него настолько близким человеком — и так скоро.
— Сегодня ты здесь больше ничего не можешь сделать, — обратился Рейф к Дженни после ухода мастера по замкам. Опустив обе ладони на стол, он наклонился вперед и одарил ее одним из своих загадочных, мрачных взглядов. — Не смей больше выкидывать такие номера. Как я могу следить за тобой, если ты убегаешь в одиночку? — Тот ужас, что он пережил из-за нее, прорвался теперь резкостью тона.
— Никуда я не убегала. Я все время здесь была, работала.
— Среди ночи. Одна-одинешенька.
— В здании, которое, как предполагалось, надежно защищено. В здании, которое находится в двух шагах от твоего ресторана.
— И что это означает? Ты меня, что ли, обвиняешь в случившемся?
— Нет. Не набрасывайся на меня всякий раз, как я открою рот. Я лишь хотела сказать, что не рисковала своей жизнью в пучине неизвестности. И если бы ты не ворвался сюда со своими оскорблениями, то мы поймали бы негодяя.
— Или же ты оказалась бы рядом со своими мишками. Такое тебе в голову ни разу не приходило? — рявкнул в ответ Рейф.
— Я не допущу, чтобы эти люди меня запугали, — тихо, но твердо заявила она. — Не позволю им одержать надо мной победу.
— Речь идет не о победе или проигрыше. Речь идет о твоей безопасности.
— Потому-то я и установила кодовый замок и сигнализацию, хотя все эти меры предосторожности не очень-то помогли. Бедные мои мишки. — Дженни закусила губу, не желая расплакаться у него на виду.
— Я уже видел, как ты плачешь, — туг же напомнил он.
Дженни ничуть не обрадовало это напоминание.
— Я хочу знать, каким образом негодяй сюда попал, — со злостью проговорила она.
— Наверное, ты забыла закрыть дверь после ухода Мириам.
— Ничего я не забыла!
— Дженни, ты же забыла о времени, — раздраженно выпалил он. — Ты сама говорила, что забываешь обо всем на свете, когда работаешь.
— Но дверь закрыть не забыла.
— Как ты можешь быть уверена?
Она не была уверена, во всяком случае — не на все сто, но то, что он заставил ее сомневаться в себе самой, ее нисколько не порадовало. Да и злиться причина была у нее — а не у Рейфа. Дженни не могла вот так просто стоять тут и ничего не делать. Не могла и вернуться к нему домой, притворившись, будто ничего не произошло. Или она будет действовать, или просто сойдет с ума.
— Сейчас я перенесу оставшихся мишек к себе домой. И останусь — буду защищать их, — решила Дженни.
— Ничего подобного. Полиция пообещала, что в этом районе будет дежурить патрульная машина.
— Они не смогут остановить того негодяя, если он надумает вернуться.
— И ты не сможешь.
— Я не оставлю своих мишек без защиты.
— Здесь будет закрыто. И сигнализация включена.
— Все это до сих пор не помогало.
— Что за глупости! Я ни за что на свете не позволю тебе рисковать жизнью ради нескольких дурацких мишек, — прорычал он.
Ну, хватит! Дженни потеряла над собой контроль.
— Не смей указывать, что мне ценить в жизни! — крикнула она.
— А как насчет самой жизни? Зачем нужны будут эти самые мишки, если покончат с тобой?
Это замечание она проигнорировала и принялась молча складывать мишек в специальный контейнер, нечто вроде плетеного короба. С церемонии открытия офиса у нее еще оставалось много мишек на витринах.
Рейф, приблизившись, успел заметить ценник на одном из мишек, и у него от изумления отвисла челюсть.
— Их производство очень дорого, — сообщила Рейфу Дженни. — Один ярд качественного материала может стоить от двадцати до восьмидесяти долларов. А мохер — так тот вообще стоит от семидесяти до ста тридцати долларов ярд.
— И за такую цену их покупают?
— Здесь фирма, разве не так? — раздраженно отозвалась она. — И у меня в руках бизнес, который вполне мог бы успешно развиваться, если бы не постоянные акты саботажа. К тому же я ведь не заявляю, что твои обеды слишком дороги?!
— Нет.
— Вот и ты не говори, что я слишком дорого запрашиваю за моих мишек. Предмет коллекционирования. Нужно самому быть коллекционером, чтобы это понять.
— Я понимаю: когда видишь что-то и хочешь получить, не постоишь за ценой. — Взгляд его был задумчив, полон чувства и скрытых мыслей, которые Дженни отчаянно мечтала расшифровать, но не могла.
Усилием воли она заставила себя отвести от него глаза и принялась собирать оставшихся мишек, а Рейф просто наблюдал за нею, чем невероятно ее смущал. Потому-то ее голос и был резок, когда она спросила:
— Ты намерен мне помочь или нет? Чертыхнувшись сквозь зубы, он взял у нее из рук наполненный доверху короб.
— Чтобы его донести, нужны двое, — предупредила она.
— Разве что двое слабаков, — отозвался он, игнорируя ее попытки помочь.
— Ну да, разумеется. Ни за что не лишу тебя шанса продемонстрировать свои мужские возможности, — с сарказмом ответила Дженни и, заперев мастерскую, включила сигнализацию. Потом поспешила к дому, чтобы открыть Рейфу дверь. Как только Рейф внес короб в гостиную и задвинул под стол по ее просьбе, Дженни проводила его к выходу. — Спасибо. Увидимся утром.
— Точно. А еще — сегодня вечером.
Она стрельнула в него удивленным взглядом.
— Тебе нет нужды оставаться здесь.
— Тебе тоже нет нужды оставаться здесь. И ты не останешься, — заявил он.
Дженни поразило, что по величайшей иронии судьбы они вернулись к началу их знакомства. Вот снова они стоят на прежнем месте и спорят, как в самую первую ночь. Тогда Дженни могла лишь догадываться, какую сумятицу и душевный непокой внесет в ее жизнь Рейф. Но сегодняшние объятия в мастерской все изменили. Теперь она наверняка знала, что он может сделать с ней, какие чувства он в ней возбуждает, как умеет заставить ее позабыть обо всем… умеет заставить мечтать о несбыточном и даже думать, что она его любит. Ей необходимо время — ей необходимо побыть одной и взять себя в руки.
С той первой ночи столько произошло! Она увлеклась Рейфом. Теперь они муж и жена. Даже те самые расшатанные ступеньки мистер Фадден успел укрепить. Но в данный момент Дженни необходимо было сосредоточиться на укреплении собственной обороны.
— Я останусь здесь, Рейф.
— Ни за что.
Дженни терпеть не могла, когда ей приказывали.
— Что ты сказал?
— Ни за что. И это не просто слова. — Без дальнейших пререканий Рейф взял у нее ключи, а ее перекинул через плечо, как пожарный шланг. Не обращая ни малейшего внимания на негодующий визг, Рейф одной рукой прижал ее к своему плечу, другой повернул ключ в замке, после чего спустился по ступенькам.
— Ты чокнутый! — вопила она, свешиваясь вниз головой за его спиной.
Он не обращал никакого внимания и продолжал вышагивать, причем с такой скоростью, что ей пришлось ухватиться за него, чтобы не биться головой о его спину. Она уцепилась за петли для ремня у него на джинсах. Опасаясь разбудить Синди, Дженни перестала вопить и лишь тихо рычала, пока Рейф нес ее по темной прихожей, мимо остолбеневшего Клубня, который как раз заканчивал уборку, прямиком к лестнице, что вела в их квартиру.
Рейф как раз прошел первую площадку и собирался отсчитать ступени к третьему этажу, когда Дженни, изловчившись, мгновенно обеими руками ухватилась за ручку двери гостиной. Ага, с удовлетворением подумала Дженни, остановился-таки… как вкопанный!
Из глубины коридора раздался голосок Синди:
— Что вы делаете? Что-то случилось? Дженни, заметив обеспокоенный взгляд малышки, перестала вырываться, но ручку двери тем не менее не отпустила. А потом изобразила на лице ободряющую улыбку:
— Ничего не случилось. Твой папочка просто играет в такую игру. Понарошку он — безмозглый пещерный человек.
— А она делает вид, что она — взбалмошная женщина, — прорычал Рейф.
— Можно и я с вами? Можно? — затараторила Синди.
— Ну конечно, — сказала Дженни. — Твой папочка как раз собирался меня отпустить, правда ведь, Рейф?
Рейфу ничего не оставалось, как только согласиться. С едва слышным проклятием он спустил Дженни с плеча на пол. Чтобы восстановить равновесие, Дженни пришлось на секунду опереться о дверь.
— А что ты здесь делаешь так поздно, детка? — нахмурившись, обернулся Рейф к Синди. — Тебе давным-давно пора спать.
— Я не могла заснуть.
— Страшный сон приснился? — с тревогой спросил Рейф.
— Нет. Я не могла заснуть, потому, что забыла попросить о чем-то Дженни. Я ждала, ждала, но ты так и не пришла домой на ужин.
— Извини, пожалуйста, — тихонько сказала Дженни. — Мои мишки меня задержали — никак не хотели отпускать, — добавила она, стараясь успокоить малышку. Синди ведь всегда относилась к мишкам так, словно они живые. — А о чем ты хотела попросить?
— Можно я приведу тебя на наше занятие «Показывай, рассказывай»? — спросила Синди. — Воспитательница сказала, что мы можем принести все что угодно, а я хочу привести свою новую мамочку.
Дженни проглотила застрявший в горле комок и украдкой взглянула на Рейфа, чтобы увидеть его реакцию на слова Синди. Но он снова надел свою маску стоика — ту, что не позволяла Дженни разглядеть его истинные чувства.
— Ты придешь завтра? — просила Синди. — И принесешь своих мишек? Это было бы так… впечатляюще.
— Завтра? Времени на подготовку не очень-то много.
— Я хотела раньше тебе сказать, только все забывала. Но это же ничего, правда? Ты же все равно придешь на наше занятие, да?
— Никогда раньше меня не показывали и обо мне не рассказывали, — с улыбкой призналась Дженни.
— Волноваться не нужно, — заверила ее Синди. Потом придвинулась к ней и заговорщицки добавила:
— Даже если ты провалишься, воспитательница все равно не будет ругаться.
— Ты меня утешила, — сморщилась Дженни.
— Я это точно знаю, потому, что так уже было, и миссис Кент не ругалась, — добавила Синди. — Так ты придешь?
— Да, конечно.
— Ну, пойдем, детка. Пора в постель, — сказал Рейф.
Пока Рейф укладывал Синди, Дженни потихоньку улизнула. Ее так и подмывало сбежать обратно в свой дом, и она, наверное, сбежала бы, если бы не твердая уверенность, что Рейф просто-напросто последует за ней и будет тарабанить в дверь, пока не поднимет на ноги всю округу.
А потому Дженни неохотно поднялась наверх и переоделась, все время мысленно подготавливая себя к очередной схватке с Рейфом. Она не позволит ему думать, будто он может обращаться с ней так, как сегодня. Беда лишь в том, что Рейф не появился. Она ждала его, пока не провалилась в сон.
Глава 9
— У вас имелась конкретная причина так переживать за жену? — спросил у Рейфа полицейский.
— У нее здесь и раньше случались неприятности, — сказал Рейф.
Ведущий расследование офицер вновь перевел взгляд на Дженни:
— Так у вас это не первый случай?
— Нет, — вынуждена была признать Дженни. — Несколько раз уже случались инциденты, но до сегодняшнего вечера я никого не видела собственными глазами.
— Какого рода инциденты вы имеете в виду? — продолжал офицер полиции.
— Поначалу очень незначительные. Самым серьезным из всех был пролом в крыше. Мистер Фадден — это подрядчик, которого я наняла устранить неисправность, — сказал мне, что, по его мнению, дыра была проделана намеренно. С другой стороны, мистер Гарднер — явно не самый лучший мастер на свете. Это он, мистер Гарднер, занимался ремонтом до того, как я обратилась к мистеру Фаддену, — мимоходом объяснила она. — Тем не менее подозрений у меня не возникало до тех пор, пока не произошел инцидент с банком. Тогда-то я и поняла, что за всем этим стоит «Мега-тойз».
— «Мега-тойз»? — переспросил полицейский, с трудом поспевая записывать за ней. Дженни кивнула.
— Именно. Видите ли, я мастерю плюшевых мишек. И когда я отказалась продать мои разработки «Мега-тойз», там очень разозлились. После чего и начали вставлять мне палки в колеса, чтобы моя компания не встала на ноги.
На лице у копа было написано, мягко говоря, недоверие.
— Послушайте, офицер, уверяю вас, дело очень серьезное, — заявила Дженни.
Рейфа позабавило то, как при этих словах ее ладони машинально легли на бедра — совершенно определенный знак, что она начинала выходить из себя.
— Не сомневаюсь, мэм. У вас есть какие-нибудь доказательства, что вас донимает именно «Мега-тойз»? Кто-нибудь видел, как вам ломали крышу?
— Нет. Никто не видел и тех парней, что забрались ко мне в дом недели две назад и украли несколько чертежей, — с раздражением отозвалась Дженни.
— Вы утверждаете, что кто-то забирался к вам в дом? И вы нам об этом не сообщили? — спросил полицейский.
— Нет, — нехотя призналась Дженни.
— Послушайте, ведь дверь амбара, когда я пришел, была открыта! — вдруг вставил Рейф, который совсем позабыл об этом факте из-за последующей неразберихи.
— Мастерской… — машинально поправила Рейфа Дженни. — Теперь это моя мастерская, а не амбар. Больше это не амбар. Да, и я уверена, что закрыла дверь после того, как Мириам ушла… около шести.
— Эй, кажется, что-то нашел! — раздался из полутемного угла мастерской голос Берта.
Он сейчас находился в дальнем конце помещения, самом дальнем от кабинета Дженни, — в том, который она, по сути дела, и видеть не могла со своего рабочего места. Это был складской отсек, где готовые мишки ждали отправки к своим новым хозяевам.
Рейф вбежал туда первым.
— Нет, Дженни, не нужно… — Он обхватил ее рукой, как будто пытаясь закрыть от нее это зрелище.
Но она должна была увидеть. И поэтому, сделав над собой усилие, выглянула из-за его плеча.
Пять мишек ждали отправки… и три из них были разодраны в клочья. Вернее, разрезаны… похоже, каким-то очень острым инструментом.
У Дженни перед глазами вдруг встал образ Страшилы из «Волшебника Изумрудного города» — такого несчастного, со вспоротым животом и вывалившейся оттуда соломой. Страшила выжил. Этим мишкам уже ничего не поможет. Глаза ее наполнились слезами. Да кто же мог сотворить такое с плюшевыми мишками, всемирным символом дружбы и любви? Она вздрогнула.
Рейф притянул ее к себе поближе.
Как только первый шок прошел, боль в сердце Дженни сменилась яростью. Одно дело — разломать крышу сарая или даже забраться к ней в дом, но совсем другое — причинить вред ее мишкам! Эти негодяи, кто бы они ни были, зашли слишком далеко. Теперь ее уже по-настоящему трясло от переполнявших душу чувств.
Рейф заметил, как усиливается ее дрожь. Он прижимал Дженни к себе, пытаясь подбодрить, успокоить, но у него самого все внутри кипело, поскольку он ни на мгновение не подумал, что все это как-то связано с бизнесом. Они наверняка имели дело с каким-то извращенцем, психом… который находился здесь, наедине с Дженни. Ее мишек изуродовали намеренно, и потрясение, написанное на лице Дженни, невыносимо терзало его. Но Дженни сама могла оказаться на месте своих мишек, и вот этот-то факт терзал его куда больше.
Следующий час для Дженни прошел в сплошном тумане. Появились и исчезли еще какие-то полицейские — кажется, они снимали отпечатки пальцев. Дженни оставалась в кабинете до самого конца: отвечала на вопросы, заполняла анкеты и горько оплакивала своих мишек.
Помимо всего прочего, полиция вызвала мастера сменить замок и код охранной сигнализации. Рейф следил за его работой и молча вспоминал события прошедшего вечера. Одно Рейфу становилось совершенно очевидно: Дженни забралась к нему в душу и, похоже, обещала обосноваться в его сердце. Он был потрясен, когда понял, что она стала для него настолько близким человеком — и так скоро.
— Сегодня ты здесь больше ничего не можешь сделать, — обратился Рейф к Дженни после ухода мастера по замкам. Опустив обе ладони на стол, он наклонился вперед и одарил ее одним из своих загадочных, мрачных взглядов. — Не смей больше выкидывать такие номера. Как я могу следить за тобой, если ты убегаешь в одиночку? — Тот ужас, что он пережил из-за нее, прорвался теперь резкостью тона.
— Никуда я не убегала. Я все время здесь была, работала.
— Среди ночи. Одна-одинешенька.
— В здании, которое, как предполагалось, надежно защищено. В здании, которое находится в двух шагах от твоего ресторана.
— И что это означает? Ты меня, что ли, обвиняешь в случившемся?
— Нет. Не набрасывайся на меня всякий раз, как я открою рот. Я лишь хотела сказать, что не рисковала своей жизнью в пучине неизвестности. И если бы ты не ворвался сюда со своими оскорблениями, то мы поймали бы негодяя.
— Или же ты оказалась бы рядом со своими мишками. Такое тебе в голову ни разу не приходило? — рявкнул в ответ Рейф.
— Я не допущу, чтобы эти люди меня запугали, — тихо, но твердо заявила она. — Не позволю им одержать надо мной победу.
— Речь идет не о победе или проигрыше. Речь идет о твоей безопасности.
— Потому-то я и установила кодовый замок и сигнализацию, хотя все эти меры предосторожности не очень-то помогли. Бедные мои мишки. — Дженни закусила губу, не желая расплакаться у него на виду.
— Я уже видел, как ты плачешь, — туг же напомнил он.
Дженни ничуть не обрадовало это напоминание.
— Я хочу знать, каким образом негодяй сюда попал, — со злостью проговорила она.
— Наверное, ты забыла закрыть дверь после ухода Мириам.
— Ничего я не забыла!
— Дженни, ты же забыла о времени, — раздраженно выпалил он. — Ты сама говорила, что забываешь обо всем на свете, когда работаешь.
— Но дверь закрыть не забыла.
— Как ты можешь быть уверена?
Она не была уверена, во всяком случае — не на все сто, но то, что он заставил ее сомневаться в себе самой, ее нисколько не порадовало. Да и злиться причина была у нее — а не у Рейфа. Дженни не могла вот так просто стоять тут и ничего не делать. Не могла и вернуться к нему домой, притворившись, будто ничего не произошло. Или она будет действовать, или просто сойдет с ума.
— Сейчас я перенесу оставшихся мишек к себе домой. И останусь — буду защищать их, — решила Дженни.
— Ничего подобного. Полиция пообещала, что в этом районе будет дежурить патрульная машина.
— Они не смогут остановить того негодяя, если он надумает вернуться.
— И ты не сможешь.
— Я не оставлю своих мишек без защиты.
— Здесь будет закрыто. И сигнализация включена.
— Все это до сих пор не помогало.
— Что за глупости! Я ни за что на свете не позволю тебе рисковать жизнью ради нескольких дурацких мишек, — прорычал он.
Ну, хватит! Дженни потеряла над собой контроль.
— Не смей указывать, что мне ценить в жизни! — крикнула она.
— А как насчет самой жизни? Зачем нужны будут эти самые мишки, если покончат с тобой?
Это замечание она проигнорировала и принялась молча складывать мишек в специальный контейнер, нечто вроде плетеного короба. С церемонии открытия офиса у нее еще оставалось много мишек на витринах.
Рейф, приблизившись, успел заметить ценник на одном из мишек, и у него от изумления отвисла челюсть.
— Их производство очень дорого, — сообщила Рейфу Дженни. — Один ярд качественного материала может стоить от двадцати до восьмидесяти долларов. А мохер — так тот вообще стоит от семидесяти до ста тридцати долларов ярд.
— И за такую цену их покупают?
— Здесь фирма, разве не так? — раздраженно отозвалась она. — И у меня в руках бизнес, который вполне мог бы успешно развиваться, если бы не постоянные акты саботажа. К тому же я ведь не заявляю, что твои обеды слишком дороги?!
— Нет.
— Вот и ты не говори, что я слишком дорого запрашиваю за моих мишек. Предмет коллекционирования. Нужно самому быть коллекционером, чтобы это понять.
— Я понимаю: когда видишь что-то и хочешь получить, не постоишь за ценой. — Взгляд его был задумчив, полон чувства и скрытых мыслей, которые Дженни отчаянно мечтала расшифровать, но не могла.
Усилием воли она заставила себя отвести от него глаза и принялась собирать оставшихся мишек, а Рейф просто наблюдал за нею, чем невероятно ее смущал. Потому-то ее голос и был резок, когда она спросила:
— Ты намерен мне помочь или нет? Чертыхнувшись сквозь зубы, он взял у нее из рук наполненный доверху короб.
— Чтобы его донести, нужны двое, — предупредила она.
— Разве что двое слабаков, — отозвался он, игнорируя ее попытки помочь.
— Ну да, разумеется. Ни за что не лишу тебя шанса продемонстрировать свои мужские возможности, — с сарказмом ответила Дженни и, заперев мастерскую, включила сигнализацию. Потом поспешила к дому, чтобы открыть Рейфу дверь. Как только Рейф внес короб в гостиную и задвинул под стол по ее просьбе, Дженни проводила его к выходу. — Спасибо. Увидимся утром.
— Точно. А еще — сегодня вечером.
Она стрельнула в него удивленным взглядом.
— Тебе нет нужды оставаться здесь.
— Тебе тоже нет нужды оставаться здесь. И ты не останешься, — заявил он.
Дженни поразило, что по величайшей иронии судьбы они вернулись к началу их знакомства. Вот снова они стоят на прежнем месте и спорят, как в самую первую ночь. Тогда Дженни могла лишь догадываться, какую сумятицу и душевный непокой внесет в ее жизнь Рейф. Но сегодняшние объятия в мастерской все изменили. Теперь она наверняка знала, что он может сделать с ней, какие чувства он в ней возбуждает, как умеет заставить ее позабыть обо всем… умеет заставить мечтать о несбыточном и даже думать, что она его любит. Ей необходимо время — ей необходимо побыть одной и взять себя в руки.
С той первой ночи столько произошло! Она увлеклась Рейфом. Теперь они муж и жена. Даже те самые расшатанные ступеньки мистер Фадден успел укрепить. Но в данный момент Дженни необходимо было сосредоточиться на укреплении собственной обороны.
— Я останусь здесь, Рейф.
— Ни за что.
Дженни терпеть не могла, когда ей приказывали.
— Что ты сказал?
— Ни за что. И это не просто слова. — Без дальнейших пререканий Рейф взял у нее ключи, а ее перекинул через плечо, как пожарный шланг. Не обращая ни малейшего внимания на негодующий визг, Рейф одной рукой прижал ее к своему плечу, другой повернул ключ в замке, после чего спустился по ступенькам.
— Ты чокнутый! — вопила она, свешиваясь вниз головой за его спиной.
Он не обращал никакого внимания и продолжал вышагивать, причем с такой скоростью, что ей пришлось ухватиться за него, чтобы не биться головой о его спину. Она уцепилась за петли для ремня у него на джинсах. Опасаясь разбудить Синди, Дженни перестала вопить и лишь тихо рычала, пока Рейф нес ее по темной прихожей, мимо остолбеневшего Клубня, который как раз заканчивал уборку, прямиком к лестнице, что вела в их квартиру.
Рейф как раз прошел первую площадку и собирался отсчитать ступени к третьему этажу, когда Дженни, изловчившись, мгновенно обеими руками ухватилась за ручку двери гостиной. Ага, с удовлетворением подумала Дженни, остановился-таки… как вкопанный!
Из глубины коридора раздался голосок Синди:
— Что вы делаете? Что-то случилось? Дженни, заметив обеспокоенный взгляд малышки, перестала вырываться, но ручку двери тем не менее не отпустила. А потом изобразила на лице ободряющую улыбку:
— Ничего не случилось. Твой папочка просто играет в такую игру. Понарошку он — безмозглый пещерный человек.
— А она делает вид, что она — взбалмошная женщина, — прорычал Рейф.
— Можно и я с вами? Можно? — затараторила Синди.
— Ну конечно, — сказала Дженни. — Твой папочка как раз собирался меня отпустить, правда ведь, Рейф?
Рейфу ничего не оставалось, как только согласиться. С едва слышным проклятием он спустил Дженни с плеча на пол. Чтобы восстановить равновесие, Дженни пришлось на секунду опереться о дверь.
— А что ты здесь делаешь так поздно, детка? — нахмурившись, обернулся Рейф к Синди. — Тебе давным-давно пора спать.
— Я не могла заснуть.
— Страшный сон приснился? — с тревогой спросил Рейф.
— Нет. Я не могла заснуть, потому, что забыла попросить о чем-то Дженни. Я ждала, ждала, но ты так и не пришла домой на ужин.
— Извини, пожалуйста, — тихонько сказала Дженни. — Мои мишки меня задержали — никак не хотели отпускать, — добавила она, стараясь успокоить малышку. Синди ведь всегда относилась к мишкам так, словно они живые. — А о чем ты хотела попросить?
— Можно я приведу тебя на наше занятие «Показывай, рассказывай»? — спросила Синди. — Воспитательница сказала, что мы можем принести все что угодно, а я хочу привести свою новую мамочку.
Дженни проглотила застрявший в горле комок и украдкой взглянула на Рейфа, чтобы увидеть его реакцию на слова Синди. Но он снова надел свою маску стоика — ту, что не позволяла Дженни разглядеть его истинные чувства.
— Ты придешь завтра? — просила Синди. — И принесешь своих мишек? Это было бы так… впечатляюще.
— Завтра? Времени на подготовку не очень-то много.
— Я хотела раньше тебе сказать, только все забывала. Но это же ничего, правда? Ты же все равно придешь на наше занятие, да?
— Никогда раньше меня не показывали и обо мне не рассказывали, — с улыбкой призналась Дженни.
— Волноваться не нужно, — заверила ее Синди. Потом придвинулась к ней и заговорщицки добавила:
— Даже если ты провалишься, воспитательница все равно не будет ругаться.
— Ты меня утешила, — сморщилась Дженни.
— Я это точно знаю, потому, что так уже было, и миссис Кент не ругалась, — добавила Синди. — Так ты придешь?
— Да, конечно.
— Ну, пойдем, детка. Пора в постель, — сказал Рейф.
Пока Рейф укладывал Синди, Дженни потихоньку улизнула. Ее так и подмывало сбежать обратно в свой дом, и она, наверное, сбежала бы, если бы не твердая уверенность, что Рейф просто-напросто последует за ней и будет тарабанить в дверь, пока не поднимет на ноги всю округу.
А потому Дженни неохотно поднялась наверх и переоделась, все время мысленно подготавливая себя к очередной схватке с Рейфом. Она не позволит ему думать, будто он может обращаться с ней так, как сегодня. Беда лишь в том, что Рейф не появился. Она ждала его, пока не провалилась в сон.
Глава 9
Дженни проснулась от монотонного звука мотора прямо у нее над ухом и от ощущения, что кто-то на нее смотрит. Рейф?
Она открыла глаза и встретилась взглядом с парой желтовато-зеленых кошачьих глаз.
— Лапка, что ты здесь делаешь? — сонно поинтересовалась у кошки Дженни.
А потом ее сознание прояснилось, и она все вспомнила. В три часа ночи она проснулась от кошмара, в котором ее мишек снова уродовали, а Рейф от нее уходил. Ужасный сон до такой степени потряс ее, что она не смогла сразу уснуть и поэтому украдкой спустилась вниз за коробкой шоколадного десерта — она недавно купила его и спрятала в глубине крошечного кухонного шкафчика Рейфа. Схватив ложку, она повернулась, чтобы отправиться назад в спальню, и едва не наступила на Лапку, тершуюся о ее ноги.
Огромные глаза на серо-белой мордочке так молили о ласке, что Дженни сдалась и принесла Лапку с собой наверх. Лапка мурлыкала и устраивалась на постели, чтобы приняться за процедуру умывания, а Дженни тем временем в один присест умяла полкоробки десерта.
Во время своего полуночного набега Дженни не видела и не слышала Рейфа. В постель он так и не лег. Во всяком случае, в эту постель. Ведь спальня для гостей на втором этаже по-прежнему существует, напомнила себе Дженни. Та самая спальня, которую раньше он делил с Сюзан.
— Спасибо, что составила мне компанию ночью, Лапка, — пробормотала Дженни и в качестве особого вознаграждения почесала кошку под мордочкой.
Лапка прижмурила глаза и в экстазе замурлыкала.
Лаская кошку, Дженни вспоминала свои объятия с Рейфом прошлым вечером — на кушетке в ее офисе. Это было нечто большее, чем просто физическое влечение. И Дженни была напугана до глубины души тем, что влюбилась в Рейфа, несмотря на отчаянные усилия этого не допустить. Потому что, если сама она, кажется, влюбилась в него, он ее наверняка не любит. Да и как бы он мог ее полюбить, если его сердце похоронено вместе с его умершей женой?
О, вполне возможно, что его влечет к ней, что он находит ее привлекательной, но он не испытывает к ней того, что она испытывает к нему. И ей необходимо решить, что же с этим делать. Что она могла бы сделать? Разумеется, дерзкая женщина стала бы добиваться Рейфа, пустила бы в ход все свои чары, чтобы заставить его в нее влюбиться. Но Дженни уже начала сомневаться, что в ней есть хоть что-то от дерзкой женщины. В данный момент она скорее чувствовала себя шлемазлом — то есть человеком, у которого никогда ничего не выходит. Вечным неудачником.
Приняв душ и вымыв волосы, Дженни почувствовала себя немного лучше. Она не забыла об обещании, данном Синди, появиться у них на занятии в детском саду, но решила отказаться от строгого костюма и одеться как-нибудь попроще. Итак, чтобы придать себе уверенности, она выбрала свой любимый наряд — черные слаксы и свитер из синей синели с яркими разноцветными мазками. Длинный, как туника. Тот самый, что она надевала на пикник с Рейфом. Тот самый, что был на ней, когда Рейф поцеловал ее в первый раз.
А может, лучше переодеться? Но ведь перемена одежды не изменит ее чувств, со вздохом признала Дженни. Уж лучше встретить своего стража с высоко поднятой головой. И Дженни, набрав в легкие побольше воздуха, направилась вниз, готовая встретиться с Рейфом.
Гостиная была пуста. Дженни поняла, что у нее перехватило дыхание, лишь тогда, когда сделала наконец выдох. А потом решила, что ей будет легче выдержать разговор с Рейфом после чашки кофе и тоста. Она уже расправилась с тостом и принималась за вторую чашку кофе, когда заметила, что Лапка, завтракавшая сухим кормом для кошек, снова вспрыгнула на светло-коричневую тахту и уснула.
Дженни присела рядышком с дремлющей кошкой. Какой же у этого создания мягкий мех, отметила она, пробегая пальцами по спинке кошки. А еще у Лапки замечательная мордочка. Такое впечатление, что художник взял чисто-серую кошку и белой краской нарисовал полоску от носа ко лбу. А еще — сапожки на всех четырех лапках и нагрудничек. Дженни обдумывала, не добавить ли к своей коллекции кошек, и кое-что уже мысленно заготавливала, когда внезапно услышала мужской голос.
— Не могу поверить, что эта кошка снова спит! — поразился, входя в комнату, Чак.
— Где-то я, помнится, читала, что коты проводят во сне две трети жизни.
— Ну все, решено. В следующей жизни я превращусь в домашнего кота, — заявил Чак.
Дженни улыбнулась в ответ, а сама осторожно поглядывала за спину Чаку — не пришел ли с ним и Рейф. Но ей, очевидно, не удалось проделать это так осторожно, как хотелось, поскольку Чак сказал:
— Рейфа нет дома. Ему нужно было решить кое-какие проблемы с поставщиками, сделать закупки — мотается по разным делам и все такое.
— Вам нет необходимости его оправдывать, — сказала Дженни. Старик вздохнул.
— Мне нет никакого смысла прикидываться, будто я не знаю о вашей с Рейфом вчерашней стычке.
— Рейф с вами говорил об этом?
— Конечно, нет. Но у меня и самого есть уши. Я слышал, как вы вчера ночью возвращались. Видел, как ты висела у него на плече, и вид у тебя был далеко не довольный.
— Верно. Я и сейчас недовольна.
— Потому-то Рейф и спал в комнате для гостей? Итак, подозрения Дженни подтвердились. Он спал в той спальне, где привык проводить ночи с Сюзан. Эта мысль не могла облегчить боль Дженни.
— С .этим вопросом вам придется обратиться к. нему, — сказала она. — Я и мечтать не могу о том, чтобы попытаться прочесть его мысли. Все равно мне не пробиться сквозь его броню.
— Ну как ты не понимаешь? — сказал Чак. — Рейф ведет себя так именно потому, что ты ему дорога. Если бы он не боялся чертовски собственных чувств, он был бы счастлив и весел, а не ярился бы, как медведь, у которого зубы болят.
— Вы хотите сказать, что Рейф так ведет себя из-за меня? Это я приношу ему такое несчастье? — Дженни была потрясена до глубины души.
— Да нет же, совсем нет. Может, ночью ты с ним справляешься… — Чак вспыхнул, как девушка. — То есть… Поверь, я вовсе не сую нос в ваши дела… — поспешно добавил он. — Просто я подумал, может, тебе бы пригодились один-два… не знаю, как сказать… — он почесал в затылке, — намека, что ли, как обращаться с моим сыном. Я же понимаю, что его не так-то просто вычислить.
— Что да, то да. И я с удовольствием воспользовалась бы любой подсказкой, что касается его поведения.
— Только не пойми меня не правильно. Я люблю сына. И воспитал я его так, как надо. Он работал в поте лица, чтобы получить то, что сейчас имеет. Никто ему ничего не подносил на тарелочке с голубой каемочкой. Все, что он хотел, он зарабатывал тяжелым трудом. Но нельзя отрицать тот факт, что смерть Сюзан его изменила, ожесточила.
— Я знаю, что он ее очень любил, — шепнула Дженни, с трудом протолкнув слова, потому что горло как будто тисками сжало.
— После смерти Сюзан Рейфу было очень плохо. Для него это было тяжкое время. Невыносимо тяжкое. Ее смерть едва не погубила его самого.
Дженни отвернулась, с трудом удерживая слезы. Она не хотела этого слушать. Ее боль лишь усиливалась от таких слов.
— Рейф не хотел снова влюбляться, — напрямик заявил Чак. — Но совершенно очевидно, что это произошло. Он влюбился. В тебя.
Дженни в изумлении уставилась на Чака:
— По мне, так это совершенно не очевидно.
— Он же женился на тебе, разве нет? Дженни кивнула. Верно, для многих этот поступок стал бы доказательством любви, доказательством желания основать прочный союз. Однако с Рейфом все обстояло совсем не так, но она не могла рассказать об этом Чаку.
— Еще не все, — продолжал Чак. — Я видел, как он смотрит на тебя.
— А как он на меня смотрит? — не удержалась от вопроса Дженни.
— Так, как Хьюго — на все эти новомодные иностранные каталоги из Европы с последними достижениями науки и техники в области кухни. Голодными глазами.
Лишнее доказательство того, что Рейф, возможно, испытывает к ней физическое влечение, но — не любит, про себя отметила Дженни.
— Нельзя забывать и о его поведении, — добавил Чак. — Я уже говорил, что Рейф расстроен потому, что влюбился в тебя, хоть и не хотел. А не хотел потому, что боится повторения того ужаса, который он перенес со смертью Сюзан.
Отчасти Дженни понимала его. Ведь она и сама не хотела влюбляться в него по той же причине — чтобы не испытывать снова боль и чувство невыносимой потери, когда он бросит ее, как бросил отец. Но Дженни не была уверена, что полностью согласна с объяснением Чака. С таким же успехом Рейф мог вести себя как измученный зубной болью медведь из-за того, что жалел о женитьбе на ней, из-за того, что страдал от вины за свое желание разделить с ней постель, когда его сердце принадлежит Сюзан.
— Ты просто допусти, что Рейф так ведет себя потому, что ты ему дорога. Можешь? — спросил Чак. — И будь с ним терпеливее.
— Не знаю, как насчет того, чтобы быть терпеливее. Он способен и святого вывести из терпения, а я далеко не святая. Но я обязательно подумаю над тем, что вы сказали, Чак. Спасибо, что со мной поговорили. Я ценю ваше внимание.
— Еще чего! — Чак смущенно отмахнулся от ее благодарности, а потом крепко обнял Дженни. — Ты же теперь часть нашей семьи. Это самое малое, что я могу для тебя сделать. Только не говори Рейфу, какой я болтливый советник, ладно?
— Ни за что, — заверила его Дженни.
— Хэнк, ты будешь первым, а потом — Синди, — сказала миссис Кент, воспитательница в детском саду.
— Сегодня я принес Бена, — начал Хэнк, заняв место перед всей группой.
Устроившаяся на задней парте в комнате для занятий Дженни решила, что этот самый Бен окажется хомячком или, еще хуже, ужом. Однако Бен оказался всего-навсего куклой. Дженни огляделась по сторонам, поразившись, что никто из малышей не удивился, никто не захихикал.
Она открыла глаза и встретилась взглядом с парой желтовато-зеленых кошачьих глаз.
— Лапка, что ты здесь делаешь? — сонно поинтересовалась у кошки Дженни.
А потом ее сознание прояснилось, и она все вспомнила. В три часа ночи она проснулась от кошмара, в котором ее мишек снова уродовали, а Рейф от нее уходил. Ужасный сон до такой степени потряс ее, что она не смогла сразу уснуть и поэтому украдкой спустилась вниз за коробкой шоколадного десерта — она недавно купила его и спрятала в глубине крошечного кухонного шкафчика Рейфа. Схватив ложку, она повернулась, чтобы отправиться назад в спальню, и едва не наступила на Лапку, тершуюся о ее ноги.
Огромные глаза на серо-белой мордочке так молили о ласке, что Дженни сдалась и принесла Лапку с собой наверх. Лапка мурлыкала и устраивалась на постели, чтобы приняться за процедуру умывания, а Дженни тем временем в один присест умяла полкоробки десерта.
Во время своего полуночного набега Дженни не видела и не слышала Рейфа. В постель он так и не лег. Во всяком случае, в эту постель. Ведь спальня для гостей на втором этаже по-прежнему существует, напомнила себе Дженни. Та самая спальня, которую раньше он делил с Сюзан.
— Спасибо, что составила мне компанию ночью, Лапка, — пробормотала Дженни и в качестве особого вознаграждения почесала кошку под мордочкой.
Лапка прижмурила глаза и в экстазе замурлыкала.
Лаская кошку, Дженни вспоминала свои объятия с Рейфом прошлым вечером — на кушетке в ее офисе. Это было нечто большее, чем просто физическое влечение. И Дженни была напугана до глубины души тем, что влюбилась в Рейфа, несмотря на отчаянные усилия этого не допустить. Потому что, если сама она, кажется, влюбилась в него, он ее наверняка не любит. Да и как бы он мог ее полюбить, если его сердце похоронено вместе с его умершей женой?
О, вполне возможно, что его влечет к ней, что он находит ее привлекательной, но он не испытывает к ней того, что она испытывает к нему. И ей необходимо решить, что же с этим делать. Что она могла бы сделать? Разумеется, дерзкая женщина стала бы добиваться Рейфа, пустила бы в ход все свои чары, чтобы заставить его в нее влюбиться. Но Дженни уже начала сомневаться, что в ней есть хоть что-то от дерзкой женщины. В данный момент она скорее чувствовала себя шлемазлом — то есть человеком, у которого никогда ничего не выходит. Вечным неудачником.
Приняв душ и вымыв волосы, Дженни почувствовала себя немного лучше. Она не забыла об обещании, данном Синди, появиться у них на занятии в детском саду, но решила отказаться от строгого костюма и одеться как-нибудь попроще. Итак, чтобы придать себе уверенности, она выбрала свой любимый наряд — черные слаксы и свитер из синей синели с яркими разноцветными мазками. Длинный, как туника. Тот самый, что она надевала на пикник с Рейфом. Тот самый, что был на ней, когда Рейф поцеловал ее в первый раз.
А может, лучше переодеться? Но ведь перемена одежды не изменит ее чувств, со вздохом признала Дженни. Уж лучше встретить своего стража с высоко поднятой головой. И Дженни, набрав в легкие побольше воздуха, направилась вниз, готовая встретиться с Рейфом.
Гостиная была пуста. Дженни поняла, что у нее перехватило дыхание, лишь тогда, когда сделала наконец выдох. А потом решила, что ей будет легче выдержать разговор с Рейфом после чашки кофе и тоста. Она уже расправилась с тостом и принималась за вторую чашку кофе, когда заметила, что Лапка, завтракавшая сухим кормом для кошек, снова вспрыгнула на светло-коричневую тахту и уснула.
Дженни присела рядышком с дремлющей кошкой. Какой же у этого создания мягкий мех, отметила она, пробегая пальцами по спинке кошки. А еще у Лапки замечательная мордочка. Такое впечатление, что художник взял чисто-серую кошку и белой краской нарисовал полоску от носа ко лбу. А еще — сапожки на всех четырех лапках и нагрудничек. Дженни обдумывала, не добавить ли к своей коллекции кошек, и кое-что уже мысленно заготавливала, когда внезапно услышала мужской голос.
— Не могу поверить, что эта кошка снова спит! — поразился, входя в комнату, Чак.
— Где-то я, помнится, читала, что коты проводят во сне две трети жизни.
— Ну все, решено. В следующей жизни я превращусь в домашнего кота, — заявил Чак.
Дженни улыбнулась в ответ, а сама осторожно поглядывала за спину Чаку — не пришел ли с ним и Рейф. Но ей, очевидно, не удалось проделать это так осторожно, как хотелось, поскольку Чак сказал:
— Рейфа нет дома. Ему нужно было решить кое-какие проблемы с поставщиками, сделать закупки — мотается по разным делам и все такое.
— Вам нет необходимости его оправдывать, — сказала Дженни. Старик вздохнул.
— Мне нет никакого смысла прикидываться, будто я не знаю о вашей с Рейфом вчерашней стычке.
— Рейф с вами говорил об этом?
— Конечно, нет. Но у меня и самого есть уши. Я слышал, как вы вчера ночью возвращались. Видел, как ты висела у него на плече, и вид у тебя был далеко не довольный.
— Верно. Я и сейчас недовольна.
— Потому-то Рейф и спал в комнате для гостей? Итак, подозрения Дженни подтвердились. Он спал в той спальне, где привык проводить ночи с Сюзан. Эта мысль не могла облегчить боль Дженни.
— С .этим вопросом вам придется обратиться к. нему, — сказала она. — Я и мечтать не могу о том, чтобы попытаться прочесть его мысли. Все равно мне не пробиться сквозь его броню.
— Ну как ты не понимаешь? — сказал Чак. — Рейф ведет себя так именно потому, что ты ему дорога. Если бы он не боялся чертовски собственных чувств, он был бы счастлив и весел, а не ярился бы, как медведь, у которого зубы болят.
— Вы хотите сказать, что Рейф так ведет себя из-за меня? Это я приношу ему такое несчастье? — Дженни была потрясена до глубины души.
— Да нет же, совсем нет. Может, ночью ты с ним справляешься… — Чак вспыхнул, как девушка. — То есть… Поверь, я вовсе не сую нос в ваши дела… — поспешно добавил он. — Просто я подумал, может, тебе бы пригодились один-два… не знаю, как сказать… — он почесал в затылке, — намека, что ли, как обращаться с моим сыном. Я же понимаю, что его не так-то просто вычислить.
— Что да, то да. И я с удовольствием воспользовалась бы любой подсказкой, что касается его поведения.
— Только не пойми меня не правильно. Я люблю сына. И воспитал я его так, как надо. Он работал в поте лица, чтобы получить то, что сейчас имеет. Никто ему ничего не подносил на тарелочке с голубой каемочкой. Все, что он хотел, он зарабатывал тяжелым трудом. Но нельзя отрицать тот факт, что смерть Сюзан его изменила, ожесточила.
— Я знаю, что он ее очень любил, — шепнула Дженни, с трудом протолкнув слова, потому что горло как будто тисками сжало.
— После смерти Сюзан Рейфу было очень плохо. Для него это было тяжкое время. Невыносимо тяжкое. Ее смерть едва не погубила его самого.
Дженни отвернулась, с трудом удерживая слезы. Она не хотела этого слушать. Ее боль лишь усиливалась от таких слов.
— Рейф не хотел снова влюбляться, — напрямик заявил Чак. — Но совершенно очевидно, что это произошло. Он влюбился. В тебя.
Дженни в изумлении уставилась на Чака:
— По мне, так это совершенно не очевидно.
— Он же женился на тебе, разве нет? Дженни кивнула. Верно, для многих этот поступок стал бы доказательством любви, доказательством желания основать прочный союз. Однако с Рейфом все обстояло совсем не так, но она не могла рассказать об этом Чаку.
— Еще не все, — продолжал Чак. — Я видел, как он смотрит на тебя.
— А как он на меня смотрит? — не удержалась от вопроса Дженни.
— Так, как Хьюго — на все эти новомодные иностранные каталоги из Европы с последними достижениями науки и техники в области кухни. Голодными глазами.
Лишнее доказательство того, что Рейф, возможно, испытывает к ней физическое влечение, но — не любит, про себя отметила Дженни.
— Нельзя забывать и о его поведении, — добавил Чак. — Я уже говорил, что Рейф расстроен потому, что влюбился в тебя, хоть и не хотел. А не хотел потому, что боится повторения того ужаса, который он перенес со смертью Сюзан.
Отчасти Дженни понимала его. Ведь она и сама не хотела влюбляться в него по той же причине — чтобы не испытывать снова боль и чувство невыносимой потери, когда он бросит ее, как бросил отец. Но Дженни не была уверена, что полностью согласна с объяснением Чака. С таким же успехом Рейф мог вести себя как измученный зубной болью медведь из-за того, что жалел о женитьбе на ней, из-за того, что страдал от вины за свое желание разделить с ней постель, когда его сердце принадлежит Сюзан.
— Ты просто допусти, что Рейф так ведет себя потому, что ты ему дорога. Можешь? — спросил Чак. — И будь с ним терпеливее.
— Не знаю, как насчет того, чтобы быть терпеливее. Он способен и святого вывести из терпения, а я далеко не святая. Но я обязательно подумаю над тем, что вы сказали, Чак. Спасибо, что со мной поговорили. Я ценю ваше внимание.
— Еще чего! — Чак смущенно отмахнулся от ее благодарности, а потом крепко обнял Дженни. — Ты же теперь часть нашей семьи. Это самое малое, что я могу для тебя сделать. Только не говори Рейфу, какой я болтливый советник, ладно?
— Ни за что, — заверила его Дженни.
— Хэнк, ты будешь первым, а потом — Синди, — сказала миссис Кент, воспитательница в детском саду.
— Сегодня я принес Бена, — начал Хэнк, заняв место перед всей группой.
Устроившаяся на задней парте в комнате для занятий Дженни решила, что этот самый Бен окажется хомячком или, еще хуже, ужом. Однако Бен оказался всего-навсего куклой. Дженни огляделась по сторонам, поразившись, что никто из малышей не удивился, никто не захихикал.