— Так каков же твой добрый совет?
— Вперед! И помни, что я тебе говорила о нас с Максом. Я поняла, что это он, как только мы познакомились.
— Здорово, должно быть, чувствовать такую уверенность, — заметила Дженни.
— Кто говорил об уверенности? Мы понятия не имели, что и как у нас выйдет. Но в нас жила вера — а с верой можно горы свернуть. Помни об этом, и все у вас будет хорошо.
Мириам крепко обняла ее, и Дженни стало гораздо лучше.
— Спасибо тебе за то, что ты такая замечательная подруга, Мириам. И за то, что согласилась быть моей свидетельницей, и за то, что сносила всю мою блажь. Не представляю, что бы я без тебя делала.
Сморгнув слезы, Мириам произнесла:
— Ну, все, все, хватит. Хочешь испортить мою новую шляпку? Да, ты ж не сказала — как она тебе? В ней есть смысл?
— Бесподобная шляпка. Все эти цветы и ленточки… мне очень нравится.
— А Макс сказал, что это не шляпка, а винегрет какой-то. На что я ему ответила: «И мне это заявляет человек, не способный подобрать себе галстук к рубашке?» В конце концов он решил, что шляпка ему нравится.
— Мудрый парень, — оценила Дженни.
— Это одна из причин, почему я вышла за него замуж, — отозвалась Мириам. — Именно потому, что он так мудр. Я, знаешь ли, и Рейфу пару словечек сказала насчет мудрости.
— Правда?
— Определенно. Я сообщила ему несколько правил удачного брака, которые у меня прикреплены к дверце холодильника. Правило номер один: правила всегда создаются женщиной. Правило номер два: правила для того и создаются, чтобы менять их без предварительного извещения. И правило номер три: ни один мужчина не способен узнать все правила. Но любимое у меня — пятое правило, которое гласит: женщина не может ошибаться.
Дженни залилась смехом.
— И что сказал Рейф?
— Отреагировал точно так же, как ты. Засмеялся. Я ж тебе говорила, что он — менч. Вам будет хорошо вместе, вы дополняете друг друга.
На разговоры больше не осталось времени, так как лимузин плавно затормозил у городского суда. Внушительное здание из красного кирпича с белой отделкой словно сошло с полотен Нормана Рокуэлла. У Рейфа был не менее внушительный вид. Он дожидался их у кромки тротуара — в безукоризненно сшитом синем костюме с белоснежной рубашкой и галстуком насыщенно-вишневого цвета.
Интересно, оценит ли он ее выбор наряда. По сути дела, это был белый костюм, элегантный, классических линий, с единственным цветным мазком в виде голубой блузки. V-образный вырез блузки как нельзя лучше подходил к покрою жакета без воротника. Юбка миди была в широкую складку.
Волосы Дженни уложила в высокий пучок и попросила мастера украсить прическу веточкой девственно-белых цветов. Та же мастер сделала ей макияж, удачно подчеркнув синеву глаз и изгиб розовых губ. Дженни даже на маникюр отважилась — впервые в жизни. И осталась очень довольна результатами. Она надеялась, что и Рейф будет доволен.
Он же произнес лишь:
— Слава Богу, ты приехала. Синди нас с ума сводит вопросами, когда же ты появишься.
Вот тебе — называется, обратил внимание, с самоуничижительным юмором подумала Дженни.
— А где она?
— Уже внутри, с дедом. Подозреваю, что он ее учит играть в покер.
— Та-ак, вижу, я пришла на помощь вовремя, — с улыбкой заметила Дженни, и вся ее паника моментально улетучилась. Рейф казался настолько растерянным, что она его даже пожалела. Ее женское чувство справедливости напомнило о себе при этой картине: надо же, такой мужественный парень — и так взволнован! И так хорош.
— Что-о? Ни единого комплимента красоте невесты? — возмутилась Мириам, явно разочарованная тем диалогом, свидетельницей которого только что стала.
— Ты права, Мириам. Я заслуживаю хорошей порки. Ты выглядишь прелестно, Дженни, — сказал Рейф и прикоснулся поцелуем к ее руке.
Мириам огласила свое одобрение:
— Так-то лучше.
Дженни же голос напрочь потеряла. Черт, снова этот предательский жар, такой же сильный, как всегда. Простое прикосновение пальцев у Рейфа никогда не бывает простым. Оно переворачивает ей душу.
— У меня кое-что для тебя есть, — тихонько добавил Рейф и заглянул ей в глаза таким проникновенным взглядом, что Дженни на какой-то миг почти поверила, что их ожидает самый настоящий брак. Рейф достал из кармана пиджака ювелирную коробочку и протянул ей.
Дженни недоуменно посмотрела на него.
— Я думала, что кольцами обмениваются перед судьей.
— Верно. Это не кольцо. Это что-то другое. Свадебный подарок.
Дженни прижала ладонь ко рту, огорченно ахнув:
— Но я… у меня же для тебя ничего нет!
— Не страшно. Открой.
Она повиновалась, обнаружив внутри великолепный овальный кулон на золотой цепочке. Сам кулон — огромный небесно-голубой топаз, — казалось, сиял светом собственной жизни, настолько прекрасно он был огранен.
— Он напомнил мне цвет твоих глаз, — сказал Рейф. — Надеюсь, тебе нравится.
— Очень, очень, — прошептала она. — Спасибо.
— Давай-ка я его тебе надену.
Он развернул ее спиной к себе и застегнул на шее цепочку. Дженни затаила дыхание, почувствовав прикосновение его пальцев к своей коже. Опять эти мурашки по всему телу.
— Ну вот. — Он снова повернул ее к себе лицом. — На тебе он выглядит превосходно. Очень идет. — Рейф вытянул руку и указательным пальцем легонько поправил камень. V-образный вырез ее блузки позволил кулону устроиться в самом чувствительном месте — в ложбинке груди.
— Эй, вы! Хватит уже любезничать на тротуаре, на виду у всех. Пора бы и пожениться, — провозгласила с ухмылкой Мириам.
Рейф предложил Дженни руку. Опустив пальцы на его локоть, она сделала глубокий вдох и зашагала с ним к входу.
Следующий час для Дженни пролетел в сплошном тумане. Краешком глаза ей удалось заметить кое-какие картины — например, Синди в нарядном платьице, подпрыгивавшую от нетерпения и восторга. Отец Рейфа был шафером; несказанное счастье и гордость, сиявшие на его лице, очень воодушевляли Дженни. Мириам утирала слезы радости и сморкалась в кружевной платочек. А потом все закончилось. Дженни сказала «да», Рейф тоже. Настало время скрепить свои клятвы поцелуем.
Вот на этом этапе она занервничала. До сих пор она ничем не выдавала своего волнения, а сейчас задрожала. Рейф, опустив ладони ей на плечи, склонился и поцеловал ее. Один раз. Очень быстро. Едва успев начаться, поцелуй закончился. Ее закружили в медвежьих объятиях Чак и Клубень, нежно обняла Мириам — все еще со слезами на глазах.
У Дженни, собственно, и времени-то не было сосредоточиться на коротком поцелуе Рейфа, потому что лимузин умчал их в ресторан «У Мерфи», где уже ждала целая толпа гостей.
Среди тех, кто пришел пожелать счастья новобрачным, была и адвокат Дженни, Миранда. Чуть позже, во время короткого затишья на празднике, женщины смогли поговорить без свидетелей.
— Вы с Рейфом подписали весьма разумное и справедливое соглашение, сохранив за собой свою собственность. Я рада этой мере предосторожности — независимо от того, удачно ли сложится ваш брак. Ах, да, я же хотела тебе сказать, что уже занялась завещанием твоей бабушки, так что очень скоро ты получишь заключительный акт.
— Отлично. Спасибо огромное, Миранда. Я очень довольна, а вот «Мега-тойз» это не понравится.
— Еще были какие-нибудь поползновения с их стороны?
— Нет, пока все спокойно, хотя мне позвонил сам великий человек, Питер Ванборн. Буквально на следующий день после нашего с тобой разговора.
— И что он сказал?
— Интересовался, не передумала ли я случайно насчет сотрудничества с его компанией.
— А ты?
— Ответила, что ни за что и никогда. Уверяю тебя, голос у Ванборна был о-очень недовольный.
— А ты ему рассказала о своих подозрениях? Ну, что это он стоит за всеми твоими неприятностями? — спросила Миранда.
— Нет. Зачем себя выдавать? К тому же достаточных доказательств у меня еще нет, и я вовсе не хочу, чтобы он получил основание обвинить меня в клевете или в чем похуже.
— Ты поступила правильно.
— Очень надеюсь, что так, — пробормотала Дженни, взглянув на своего новоиспеченного мужа и искренне надеясь, что и с браком этим она тоже поступила правильно.
Два часа спустя Дженни осторожно высвободила одну ступню из новой туфли и буркнула мужу:
— Ты не помнишь, как говорил что-то насчет скромного обеда?
Рейф кивнул с виноватым видом.
— Для отца это и есть скромный обед. Как только он получил в свои руки список гостей, назад пути уже не было.
Интересно, подумала Дженни, а Рейф хотел бы получить возможность отхода?
— Ты сильно против? — спросила она.
— Нет. С чего бы это?
С того, что он уже был женат, на женщине, которую всей душой любил, в то время как этот брак для них обоих всего лишь взаимовыгодное соглашение. Дженни изо всех сил старалась избавиться от некоторой неуверенности, мучившей ее. Ее спасла необходимость разрезать пятиярусный марципановый торт, изготовленный Хьюго в честь молодоженов.
Рейф накрыл ее ладонь своею, и они вместе вонзили нож в торт. Рейф стоял к ней так близко, что она ощущала его дыхание. Ей казалось, что ее место здесь, в кольце его рук. Опасное ощущение, оно приводило ее в трепет. Она не могла позволить себе привыкнуть к Рейфу. Ведь их брак — всего лишь временное соглашение.
Она отшатнулась от него в тот же миг, когда торт был разрезан.
— Секундочку. Теперь вы должны угостить друг друга тортом. Причем руками. Это счастливая примета, — сказала Мириам.
Ох-ох. Вот тут-то, поняла Дженни, она и утонет. Но ведь я же теперь дерзкая женщина, напомнила она себе. Я справлюсь — без проблем. И храбро взяла кусок торта с тарелки, которую держал Рейф. Все шло более или менее неплохо, но потом она поднесла кусок к его рту, и его губы коснулись кончиков ее пальцев. И тогда она едва не уронила торт прямо на его девственно-белую рубашку!
Слава Богу, он вовремя увернулся, чем и спас положение. Сам он накормил ее без всяких неожиданностей. Но ведь он, в конце концов, уже имеет опыт по части этих свадебных штучек, сердито подумала Дженни.
Следующим номером был танец молодых. Мириам пригласила ансамбль венецианских скрипачей, и они развернулись во всю мощь, заполнив зал звуками вальса Штрауса.
Дженни едва успела проглотить свой торт, как Рейф уже увлек ее за собой и закружил в вальсе.
А ведь мы впервые вместе танцуем, потрясение подумала Дженни. Она вышла замуж за человека, с которым ей даже потанцевать прежде не довелось. Но ведь это необычный брак. А Рейф — необычный человек, добавила она про себя, не в силах противиться головокружительному жару, проникавшему в нее при всяком его прикосновении.
Когда его рука легла на ее талию и он увлек ее на небольшой танц-круг, температура сжигавшего ее пламени поднялась еще на несколько градусов. А когда Рейф притянул ее к себе поближе, Дженни показалось, что она попала в эпицентр чувственного взрыва.
Он был прекрасным партнером, танцевать с ним — одно удовольствие. Собственно, ей следовало сразу догадаться, что человек с такой кошачьей походкой непременно должен великолепно танцевать. Кружиться с ним в вальсе — все равно что скользить по облаку. Даже лучше, чем поедать замороженный шоколадный десерт прямо из коробки!
Дженни следовала ритму, инстинктивно повторяя каждое движение Рейфа. От восторга у нее кружилась голова, и она не могла этого скрыть. Она не сомневалась, что ее улыбка выдает все ее чувства. На несколько коротких мгновений она перестала быть Дженни Бенджамин-Мерфи, которую отец бросил в детстве и которую ее муж взял себе в жены только для того, чтобы спасти свою дочь. Она была просто женщиной, которая кружилась в объятиях красивого мужчины и ощущала себя Золушкой на королевском балу!
Но… так же как и у Золушки, с последним ударом часов в полночь ее сказка закончится, и ей нужно быть готовой вернуться в свою прежнюю жизнь… одной.
— О-ой! Вот это прием! — воскликнула Мириам, как только Рейф усадил радом с ней задыхавшуюся Дженни.
— Прием отличный, — согласился Рейф. — Но нам уже пора уезжать.
— Дженни должна еще бросить букет, смотрите не забудьте, — предупредила Мириам.
Дженни бросила-таки букет, но слегка перестаралась. Она обернулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как тот проплыл над толпой замерших в ожидании незамужних женщин, едва не задел Хьюго — тот увернулся с неподдельным ужасом на лице — и наконец был благополучно подхвачен Синди.
Среди взрывов всеобщего хохота Рейф расцвел улыбкой гордости за ловкость дочери.
— Моя дочь — лучший голкипер!
— Твоя дочь — следующая на очереди выходить замуж, — поправил его Чак с ухмылкой.
Дженни с веселым изумлением следила, как горделивая родительская улыбка Рейфа тускнела, пока наконец не превратилась в гримасу отчаяния от тех неминуемых событий, которые его ждут.
— Ни за что. Я ей не позволю даже на свидания ходить — аж пока ей не исполнится тридцать!
Времени на разговоры больше не оставалось, поскольку Рейф хотел ускользнуть раньше, чем его отец успеет подготовиться к пышному прощанию. К несчастью, они опоздали! Крепко держась за руки, чтобы их не разделила толпа, Рейф с Дженни пробирались к выходу из ресторана под самым настоящим ливнем из риса, которым осыпал всех гостей сияющий Клубень.
Дженни слышала легкий шорох рисинок о металл капота и крыши джипа. Затем машина тронулась, и Дженни услышала кошмарный грохот. Консервные банки. Чак и Клубень ухмылялись — они успели привязать длинный хвост из жестянок к заднему бамперу джипа.
На этом со всеми традициями настоящей свадьбы было покончено, и Дженни осталось лишь гадать, насколько настоящим будет их медовый месяц.
Глава 6
— Вперед! И помни, что я тебе говорила о нас с Максом. Я поняла, что это он, как только мы познакомились.
— Здорово, должно быть, чувствовать такую уверенность, — заметила Дженни.
— Кто говорил об уверенности? Мы понятия не имели, что и как у нас выйдет. Но в нас жила вера — а с верой можно горы свернуть. Помни об этом, и все у вас будет хорошо.
Мириам крепко обняла ее, и Дженни стало гораздо лучше.
— Спасибо тебе за то, что ты такая замечательная подруга, Мириам. И за то, что согласилась быть моей свидетельницей, и за то, что сносила всю мою блажь. Не представляю, что бы я без тебя делала.
Сморгнув слезы, Мириам произнесла:
— Ну, все, все, хватит. Хочешь испортить мою новую шляпку? Да, ты ж не сказала — как она тебе? В ней есть смысл?
— Бесподобная шляпка. Все эти цветы и ленточки… мне очень нравится.
— А Макс сказал, что это не шляпка, а винегрет какой-то. На что я ему ответила: «И мне это заявляет человек, не способный подобрать себе галстук к рубашке?» В конце концов он решил, что шляпка ему нравится.
— Мудрый парень, — оценила Дженни.
— Это одна из причин, почему я вышла за него замуж, — отозвалась Мириам. — Именно потому, что он так мудр. Я, знаешь ли, и Рейфу пару словечек сказала насчет мудрости.
— Правда?
— Определенно. Я сообщила ему несколько правил удачного брака, которые у меня прикреплены к дверце холодильника. Правило номер один: правила всегда создаются женщиной. Правило номер два: правила для того и создаются, чтобы менять их без предварительного извещения. И правило номер три: ни один мужчина не способен узнать все правила. Но любимое у меня — пятое правило, которое гласит: женщина не может ошибаться.
Дженни залилась смехом.
— И что сказал Рейф?
— Отреагировал точно так же, как ты. Засмеялся. Я ж тебе говорила, что он — менч. Вам будет хорошо вместе, вы дополняете друг друга.
На разговоры больше не осталось времени, так как лимузин плавно затормозил у городского суда. Внушительное здание из красного кирпича с белой отделкой словно сошло с полотен Нормана Рокуэлла. У Рейфа был не менее внушительный вид. Он дожидался их у кромки тротуара — в безукоризненно сшитом синем костюме с белоснежной рубашкой и галстуком насыщенно-вишневого цвета.
Интересно, оценит ли он ее выбор наряда. По сути дела, это был белый костюм, элегантный, классических линий, с единственным цветным мазком в виде голубой блузки. V-образный вырез блузки как нельзя лучше подходил к покрою жакета без воротника. Юбка миди была в широкую складку.
Волосы Дженни уложила в высокий пучок и попросила мастера украсить прическу веточкой девственно-белых цветов. Та же мастер сделала ей макияж, удачно подчеркнув синеву глаз и изгиб розовых губ. Дженни даже на маникюр отважилась — впервые в жизни. И осталась очень довольна результатами. Она надеялась, что и Рейф будет доволен.
Он же произнес лишь:
— Слава Богу, ты приехала. Синди нас с ума сводит вопросами, когда же ты появишься.
Вот тебе — называется, обратил внимание, с самоуничижительным юмором подумала Дженни.
— А где она?
— Уже внутри, с дедом. Подозреваю, что он ее учит играть в покер.
— Та-ак, вижу, я пришла на помощь вовремя, — с улыбкой заметила Дженни, и вся ее паника моментально улетучилась. Рейф казался настолько растерянным, что она его даже пожалела. Ее женское чувство справедливости напомнило о себе при этой картине: надо же, такой мужественный парень — и так взволнован! И так хорош.
— Что-о? Ни единого комплимента красоте невесты? — возмутилась Мириам, явно разочарованная тем диалогом, свидетельницей которого только что стала.
— Ты права, Мириам. Я заслуживаю хорошей порки. Ты выглядишь прелестно, Дженни, — сказал Рейф и прикоснулся поцелуем к ее руке.
Мириам огласила свое одобрение:
— Так-то лучше.
Дженни же голос напрочь потеряла. Черт, снова этот предательский жар, такой же сильный, как всегда. Простое прикосновение пальцев у Рейфа никогда не бывает простым. Оно переворачивает ей душу.
— У меня кое-что для тебя есть, — тихонько добавил Рейф и заглянул ей в глаза таким проникновенным взглядом, что Дженни на какой-то миг почти поверила, что их ожидает самый настоящий брак. Рейф достал из кармана пиджака ювелирную коробочку и протянул ей.
Дженни недоуменно посмотрела на него.
— Я думала, что кольцами обмениваются перед судьей.
— Верно. Это не кольцо. Это что-то другое. Свадебный подарок.
Дженни прижала ладонь ко рту, огорченно ахнув:
— Но я… у меня же для тебя ничего нет!
— Не страшно. Открой.
Она повиновалась, обнаружив внутри великолепный овальный кулон на золотой цепочке. Сам кулон — огромный небесно-голубой топаз, — казалось, сиял светом собственной жизни, настолько прекрасно он был огранен.
— Он напомнил мне цвет твоих глаз, — сказал Рейф. — Надеюсь, тебе нравится.
— Очень, очень, — прошептала она. — Спасибо.
— Давай-ка я его тебе надену.
Он развернул ее спиной к себе и застегнул на шее цепочку. Дженни затаила дыхание, почувствовав прикосновение его пальцев к своей коже. Опять эти мурашки по всему телу.
— Ну вот. — Он снова повернул ее к себе лицом. — На тебе он выглядит превосходно. Очень идет. — Рейф вытянул руку и указательным пальцем легонько поправил камень. V-образный вырез ее блузки позволил кулону устроиться в самом чувствительном месте — в ложбинке груди.
— Эй, вы! Хватит уже любезничать на тротуаре, на виду у всех. Пора бы и пожениться, — провозгласила с ухмылкой Мириам.
Рейф предложил Дженни руку. Опустив пальцы на его локоть, она сделала глубокий вдох и зашагала с ним к входу.
Следующий час для Дженни пролетел в сплошном тумане. Краешком глаза ей удалось заметить кое-какие картины — например, Синди в нарядном платьице, подпрыгивавшую от нетерпения и восторга. Отец Рейфа был шафером; несказанное счастье и гордость, сиявшие на его лице, очень воодушевляли Дженни. Мириам утирала слезы радости и сморкалась в кружевной платочек. А потом все закончилось. Дженни сказала «да», Рейф тоже. Настало время скрепить свои клятвы поцелуем.
Вот на этом этапе она занервничала. До сих пор она ничем не выдавала своего волнения, а сейчас задрожала. Рейф, опустив ладони ей на плечи, склонился и поцеловал ее. Один раз. Очень быстро. Едва успев начаться, поцелуй закончился. Ее закружили в медвежьих объятиях Чак и Клубень, нежно обняла Мириам — все еще со слезами на глазах.
У Дженни, собственно, и времени-то не было сосредоточиться на коротком поцелуе Рейфа, потому что лимузин умчал их в ресторан «У Мерфи», где уже ждала целая толпа гостей.
Среди тех, кто пришел пожелать счастья новобрачным, была и адвокат Дженни, Миранда. Чуть позже, во время короткого затишья на празднике, женщины смогли поговорить без свидетелей.
— Вы с Рейфом подписали весьма разумное и справедливое соглашение, сохранив за собой свою собственность. Я рада этой мере предосторожности — независимо от того, удачно ли сложится ваш брак. Ах, да, я же хотела тебе сказать, что уже занялась завещанием твоей бабушки, так что очень скоро ты получишь заключительный акт.
— Отлично. Спасибо огромное, Миранда. Я очень довольна, а вот «Мега-тойз» это не понравится.
— Еще были какие-нибудь поползновения с их стороны?
— Нет, пока все спокойно, хотя мне позвонил сам великий человек, Питер Ванборн. Буквально на следующий день после нашего с тобой разговора.
— И что он сказал?
— Интересовался, не передумала ли я случайно насчет сотрудничества с его компанией.
— А ты?
— Ответила, что ни за что и никогда. Уверяю тебя, голос у Ванборна был о-очень недовольный.
— А ты ему рассказала о своих подозрениях? Ну, что это он стоит за всеми твоими неприятностями? — спросила Миранда.
— Нет. Зачем себя выдавать? К тому же достаточных доказательств у меня еще нет, и я вовсе не хочу, чтобы он получил основание обвинить меня в клевете или в чем похуже.
— Ты поступила правильно.
— Очень надеюсь, что так, — пробормотала Дженни, взглянув на своего новоиспеченного мужа и искренне надеясь, что и с браком этим она тоже поступила правильно.
Два часа спустя Дженни осторожно высвободила одну ступню из новой туфли и буркнула мужу:
— Ты не помнишь, как говорил что-то насчет скромного обеда?
Рейф кивнул с виноватым видом.
— Для отца это и есть скромный обед. Как только он получил в свои руки список гостей, назад пути уже не было.
Интересно, подумала Дженни, а Рейф хотел бы получить возможность отхода?
— Ты сильно против? — спросила она.
— Нет. С чего бы это?
С того, что он уже был женат, на женщине, которую всей душой любил, в то время как этот брак для них обоих всего лишь взаимовыгодное соглашение. Дженни изо всех сил старалась избавиться от некоторой неуверенности, мучившей ее. Ее спасла необходимость разрезать пятиярусный марципановый торт, изготовленный Хьюго в честь молодоженов.
Рейф накрыл ее ладонь своею, и они вместе вонзили нож в торт. Рейф стоял к ней так близко, что она ощущала его дыхание. Ей казалось, что ее место здесь, в кольце его рук. Опасное ощущение, оно приводило ее в трепет. Она не могла позволить себе привыкнуть к Рейфу. Ведь их брак — всего лишь временное соглашение.
Она отшатнулась от него в тот же миг, когда торт был разрезан.
— Секундочку. Теперь вы должны угостить друг друга тортом. Причем руками. Это счастливая примета, — сказала Мириам.
Ох-ох. Вот тут-то, поняла Дженни, она и утонет. Но ведь я же теперь дерзкая женщина, напомнила она себе. Я справлюсь — без проблем. И храбро взяла кусок торта с тарелки, которую держал Рейф. Все шло более или менее неплохо, но потом она поднесла кусок к его рту, и его губы коснулись кончиков ее пальцев. И тогда она едва не уронила торт прямо на его девственно-белую рубашку!
Слава Богу, он вовремя увернулся, чем и спас положение. Сам он накормил ее без всяких неожиданностей. Но ведь он, в конце концов, уже имеет опыт по части этих свадебных штучек, сердито подумала Дженни.
Следующим номером был танец молодых. Мириам пригласила ансамбль венецианских скрипачей, и они развернулись во всю мощь, заполнив зал звуками вальса Штрауса.
Дженни едва успела проглотить свой торт, как Рейф уже увлек ее за собой и закружил в вальсе.
А ведь мы впервые вместе танцуем, потрясение подумала Дженни. Она вышла замуж за человека, с которым ей даже потанцевать прежде не довелось. Но ведь это необычный брак. А Рейф — необычный человек, добавила она про себя, не в силах противиться головокружительному жару, проникавшему в нее при всяком его прикосновении.
Когда его рука легла на ее талию и он увлек ее на небольшой танц-круг, температура сжигавшего ее пламени поднялась еще на несколько градусов. А когда Рейф притянул ее к себе поближе, Дженни показалось, что она попала в эпицентр чувственного взрыва.
Он был прекрасным партнером, танцевать с ним — одно удовольствие. Собственно, ей следовало сразу догадаться, что человек с такой кошачьей походкой непременно должен великолепно танцевать. Кружиться с ним в вальсе — все равно что скользить по облаку. Даже лучше, чем поедать замороженный шоколадный десерт прямо из коробки!
Дженни следовала ритму, инстинктивно повторяя каждое движение Рейфа. От восторга у нее кружилась голова, и она не могла этого скрыть. Она не сомневалась, что ее улыбка выдает все ее чувства. На несколько коротких мгновений она перестала быть Дженни Бенджамин-Мерфи, которую отец бросил в детстве и которую ее муж взял себе в жены только для того, чтобы спасти свою дочь. Она была просто женщиной, которая кружилась в объятиях красивого мужчины и ощущала себя Золушкой на королевском балу!
Но… так же как и у Золушки, с последним ударом часов в полночь ее сказка закончится, и ей нужно быть готовой вернуться в свою прежнюю жизнь… одной.
— О-ой! Вот это прием! — воскликнула Мириам, как только Рейф усадил радом с ней задыхавшуюся Дженни.
— Прием отличный, — согласился Рейф. — Но нам уже пора уезжать.
— Дженни должна еще бросить букет, смотрите не забудьте, — предупредила Мириам.
Дженни бросила-таки букет, но слегка перестаралась. Она обернулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как тот проплыл над толпой замерших в ожидании незамужних женщин, едва не задел Хьюго — тот увернулся с неподдельным ужасом на лице — и наконец был благополучно подхвачен Синди.
Среди взрывов всеобщего хохота Рейф расцвел улыбкой гордости за ловкость дочери.
— Моя дочь — лучший голкипер!
— Твоя дочь — следующая на очереди выходить замуж, — поправил его Чак с ухмылкой.
Дженни с веселым изумлением следила, как горделивая родительская улыбка Рейфа тускнела, пока наконец не превратилась в гримасу отчаяния от тех неминуемых событий, которые его ждут.
— Ни за что. Я ей не позволю даже на свидания ходить — аж пока ей не исполнится тридцать!
Времени на разговоры больше не оставалось, поскольку Рейф хотел ускользнуть раньше, чем его отец успеет подготовиться к пышному прощанию. К несчастью, они опоздали! Крепко держась за руки, чтобы их не разделила толпа, Рейф с Дженни пробирались к выходу из ресторана под самым настоящим ливнем из риса, которым осыпал всех гостей сияющий Клубень.
Дженни слышала легкий шорох рисинок о металл капота и крыши джипа. Затем машина тронулась, и Дженни услышала кошмарный грохот. Консервные банки. Чак и Клубень ухмылялись — они успели привязать длинный хвост из жестянок к заднему бамперу джипа.
На этом со всеми традициями настоящей свадьбы было покончено, и Дженни осталось лишь гадать, насколько настоящим будет их медовый месяц.
Глава 6
— Ты ведь понимаешь, почему нам пришлось заказать один номер в той гостинице, куда мы сейчас направляемся, верно? — спросил Рейф. Он как раз вернулся в машину после кратковременной остановки — отвязывал грохочущие банки.
— Понимаю, — отозвалась Дженни. — Твоя бывшая теща вполне может следить за нами, так что нам ради Синди нужно сохранять видимость брака.
— Именно. Алфея уже рыскала вокруг. Я слышал, ей даже хватило наглости позвонить некоторым из приглашенных на свадьбу гостей и устроить им допрос с пристрастием.
— Ей хватило наглости не только на это, — пробормотала себе под нос Дженни.
— То есть? — спросил Рейф.
— Да ладно.
— Нет, скажи. Она же не… Боже, неужели она и тебе звонила!
Дженни кивнула.
— Я не хотела ничего говорить. Рейф сквозь зубы выругался.
— Совать нос в мою жизнь — это одно, — процедил он. — Но я не потерплю, чтобы она приставала к тебе. Что она сказала?
— Ничего такого, с чем я не могла бы справиться, — ответила Дженни. Эта Алфея заявила, что Рейф любил Сюзан и ни одной женщине не удастся занять в его сердце место ее покойной дочери. Дженни не узнала ничего нового, но эти слова из уст постороннего человека больно ударили по ней. Да, они причинили ей страдание, но Дженни справилась. Или же убедила себя, что справилась. — Могу тебя кое в чем просветить. Мадам коллекционирует игрушечных мишек.
— Ты шутишь!
— Ничуть.
— Откуда ты знаешь?
— Она сама сказала. Перед тем, как аннулировать свой заказ двухнедельной давности. Она хотела получить мишку от фирмы «Медведь Бенджамин и Компания».
Рейф опять выругался. Ему ли не знать мстительности Алфеи!
— Очень жаль.
— Не стоит жалеть. В любом случае мне не хотелось бы отдать моих мишек в ее руки. У нее им было бы неуютно.
Услышав комментарий Дженни, Рейф не сдержал смеха.
— Ты говоришь о мишках так, словно они живые!
— Для меня они и есть живые. Они — мои дети, мои создания.
Рейф поймал себя на том, что гадает — хотела бы Дженни иметь своих собственных детей или нет, но тут же одернул себя. Этот брак не для того задумывался.
— Мои мишки действительно живут своей жизнью, — говорила Дженни. — К тому времени, когда я их полностью сшиваю и принимаюсь за их мордочки, они словно оживают — у каждого появляется собственный характер, своя индивидуальность. Именно в этом одна из причин, почему я решила расширить бизнес и нанять мастеров: мне нужно больше времени, чтобы создавать новых мишек, но мне нужно удовлетворять и желания тех покупателей, которым хочется получить уже известные модели мишек.
Рейфа отвлекала от ее рассказа идея удовлетворения совсем других желаний — вроде тех, которые сейчас владели его телом и от которых у него пересыхало во рту.
А Дженни продолжала:
— Мысль, что я сделаю игрушку в единственном экземпляре и уже больше никогда ее не увижу, наводит на меня страх, и тогда мне трудно с ней расстаться.
Трудно? Рейф заерзал на своем месте. Ей просто-напросто неведомо истинное значение этого слова. Он взглянул на ее лицо, освещенное в этот момент огнями встречной машины. Дженни казалась такой открытой, такой чистой в белом свадебном костюме. Ясно, что в ней не зародилось и тени подозрений в похотливости его мыслей. Она ему доверяет. Пока.
— Ну вот, а теперь я смогу поймать двух зайцев сразу — самые лучшие мишки будут по-прежнему появляться на свет, а я буду по-прежнему создавать авторских мишек.
Чувствуя, что ему нужно внести свою лепту в разговор, чтобы Дженни ничего не заподозрила, Рейф сказал:
— Что значит «авторские мишки»? Ты уже несколько раз употребила это выражение.
— «Авторские» — это те мишки, которых я изготавливаю собственными руками. От выкройки игрушки до последнего стежка на ее одежде. А другие мишки, те, которых мне помогают делать мои мастера, называются «коммерческие». Как только компания встанет на ноги и заработает в полную силу, мы сможем выпускать до сорока-пятидесяти выполненных по моим эскизам мишек в неделю, в то время как сама я, в одиночку, трачу неделю только на одного мишку.
— Не многовато ли хлопот ради какого-то плюшевого мишки?
В салоне было темно, но он с легкостью представил себе, каким яростным огнем сверкнули ее глаза, когда она с важностью ответила:
— Некоторые веши стоят всяческих хлопот. На это Рейф ничего не смог возразить. Не смог он придумать и подходящего ответа. А потому сменил тему:
— Думается мне, что окружающие купились на нашу отговорку, что мы не можем себе позволить настоящий медовый месяц из-за намеченного через несколько дней открытия твоей фирмы.
— Но ведь это же и не было просто отговоркой, это правда, — ответила Дженни. — В данный момент максимум, на что бы я решилась в любом случае, — однодневное путешествие.
— Совсем никуда не уехать мы тоже не могли, — добавил Рейф. — Представь, как это странно бы выглядело, если бы мы просто распрощались с гостями и отправились к себе наверх.
При этих словах у Дженни больно сжалось сердце. Значит, остаться с ней наедине кажется ему странным? Да-а, каждая новобрачная мечтает услышать такое, с горечью подумала она. Вот Рейф и признался, что ему нелегко будет привыкнуть к мысли о совместной с ней жизни.
Что ж, и ей будет не легче, решила Дженни, стараясь не поддаваться боли. И для этого сосредоточилась на том единственном, что принадлежало только ей, — на ее компании.
— Я поражена и страшно довольна тем, как быстро мистер Фадден закончил переделку амбара, — произнесла Дженни вслух. — Наконец-то мы справились с ремонтом и через два дня будем готовы к церемонии открытия.
Рейф кивнул.
— Фадден свое дело знает. Я бы сразу его тебе порекомендовал, если бы ты потрудилась спросить, — добавил он покровительственно, чем определенно вывел ее из себя.
Как типично для Рейфа, как по-мужски, со злостью подумала Дженни, борясь с внезапным порывом хорошенько ему врезать. С самого их отъезда из ресторана он и дюжины слов не сказал, а сказанные — все не те!
— Не смей разговаривать со мной в подобном снисходительном тоне!
— Какой снисходительный тон? Я просто сообщил факт.
— Причем с таким видом, словно у меня в голове винтиков не хватает!
— Опять твоя щепетильность, — укорил он.
— Опять твоя властность, — парировала она. В машине повисло молчание. Дженни неподвижно сидела на своем месте, смотрела в окно и про себя гадала, много ли супружеских пар начинали медовый месяц с перебранки.
Рассматривая эту мысль так и эдак, Дженни безостановочно крутила на пальце кольцо. Она не привыкла носить кольца. Они постоянно мешали ей, цеплялись за материал, когда она шила. Это кольцо — широкое, гладкое, с целым рядом глубоко посаженных бриллиантов — подходило и для обручения, и для свадьбы. Золотая поверхность была теплой, странным образом напоминая о прикосновениях Рейфа. Дженни вздохнула.
Рейф, услышав этот вздох, готов был отдать дневную выручку ресторана, только бы узнать, о чем она думает. Изменчивостью поведения она напоминала ему кошку: всегда настороже, всегда готова отпрыгнуть, всегда ожидает подвоха. Похоже, ночь у них впереди не из легких.
Когда они добрались до гостиницы и устроились в заранее заказанном номере, ситуация еще обострилась. Дженни заметила, что Рейфу не терпится рассовать вещи и спуститься на первый этаж, где был расположен трехзвездочный ресторан. Не путает ли Рейф свадебное путешествие со служебной поездкой, думала она. Небось изнывает от желания ознакомиться с меню конкурента.
Ужин прошел очень напряженно и неловко. Беседа, и без того натянутая, то и дело замирала, да и поддерживать ее пыталась одна Дженни.
В совершеннейшем отчаянии она произнесла:
— С погодой нам повезло. Молчание. Никакого ответа. Она сделала еще одну попытку:
— Для конца октября довольно тепло, тебе не кажется?
Рейф снова оставил ее вопрос без комментариев. Третья попытка:
— Листва просто бесподобна. Здесь всегда такая красивая осень?
— Наверное.
Вот и весь вклад Рейфа в беседу за столом. Дженни пыталась некоторое время молчать, но это оказалось еще хуже, чем поддерживать разговор, пусть даже и натянутый.
Они заговорили одновременно:
— Тебе…
— Ты уже…
— Ты первый, — предложила Дженни.
— Нет. Дамы вперед.
Она уж и забыла, о чем собиралась спросить, так что пришлось импровизировать:
— Я просто хотела узнать — тебе понравился бифштекс?
— У тебя такой же.
— Мне очень понравился. Знаешь, мне как-то друг посоветовал каждый кусок бифштекса запивать глоточком липового шербета. Он утверждал, что шербет раздражает вкусовые окончания и придает мясу незабываемый вкус. — Дженни непринужденно болтала, не переставая думать о том, как она, должно быть, глупо выглядит. Подобного стеснения она не испытывала со школьных времен, когда на уроке ораторского искусства ей пришлось выступать с речью о пользе пчеловодства.
Рейф изображал вежливый интерес, но она очень сомневалась, что он услышал хоть слово. Она могла бы поклясться, что ее болтовня интересует его не больше, чем пчел — плавание.
Ужин подошел к концу, и Дженни почти с облегчением оставила напряженную обстановку ресторана. Так ей, во всяком случае, казалось — до тех пор, пока за ними не закрылась дверь гостиничного номера. Наспех распаковывая сумку с самыми необходимыми принадлежностями, она, как могла, старалась не попадаться ему на пути. Собственно, почти все вещи так и остались в сумке, словно Дженни готовилась удрать при первой же возможности. Когда они с мамой переехали в дом к бабушке и деду, Дженни целых две недели не разбирала свою детскую сумочку — так и держала ее под кроватью. Все, что находилось внутри этой сумочки, принадлежало только ей. А вот дом, комната, кровать — нет, поскольку могли исчезнуть так же внезапно и неожиданно, как это сделал отец.
— Может, примешь ванну? — предложил со своей половины комнаты Рейф.
— С удовольствием. — Дженни схватила халат, метнулась к ванной и щелкнула замком.
Клацанье дверной защелки снова и снова эхом звучало в голове Рейфа. Он помрачнел. Дженни дала понять яснее ясного, что не доверяет ему — несмотря на его безупречное поведение в период помолвки. Правда, это был очень короткий период, тут же напомнил он себе. Каких-то десять дней, да и то ему пришлось с головой уйти в работу, чтобы обеспечить продуктами две вечеринки, один шведский стол и еще свадьбу, в придачу к его собственной.
С самого свадебного приема Дженни становилась все более взвинченной. За ужином ее напряжение достигло предела: казалось, тронь ее — и она разлетится вдребезги, словно хрупкое стекло. Наверное, боится, что он набросится на нее и изнасилует.
Рейф твердо решил доказать, что она ошибается. Всю ночь он будет вести себя как истинный джентльмен, пусть даже эта ночь убьет его, что вполне вероятно, судя по его состоянию.
За ужином он никак не мог сосредоточиться. Но все его внимание мгновенно замкнулось на губах Дженни, когда она, аккуратно откусив от шоколадного торта, слизнула взбитые сливки с верхней губы. Нельзя сказать, что он ее не слушал, — нет, старался, разумеется. Но его по-прежнему отвлекало возбуждающее сочетание огня и холода в ее голосе. Голосе, который притягивал его к ней как магнит.
В который раз Рейфу пришлось напомнить себе свое собственное обещание, данное Дженни, — не давить на нее, не принуждать ни к чему силой. Время еще есть. Впереди у них пять лет. Он перевел глаза на кровать. Сегодня вечером им не упасть на это королевское ложе и не заниматься любовью. Их не ждет изысканный, страстный секс до самого утра, когда усталое удовлетворение завладевает каждой мышцей. Не будет сегодня поцелуев. От кончиков пальцев и — по всему телу… его губы на ней, ее губы на нем. Одежда разбросана вокруг… Влажные тела сливаются… Горят, пульсируют…
— Понимаю, — отозвалась Дженни. — Твоя бывшая теща вполне может следить за нами, так что нам ради Синди нужно сохранять видимость брака.
— Именно. Алфея уже рыскала вокруг. Я слышал, ей даже хватило наглости позвонить некоторым из приглашенных на свадьбу гостей и устроить им допрос с пристрастием.
— Ей хватило наглости не только на это, — пробормотала себе под нос Дженни.
— То есть? — спросил Рейф.
— Да ладно.
— Нет, скажи. Она же не… Боже, неужели она и тебе звонила!
Дженни кивнула.
— Я не хотела ничего говорить. Рейф сквозь зубы выругался.
— Совать нос в мою жизнь — это одно, — процедил он. — Но я не потерплю, чтобы она приставала к тебе. Что она сказала?
— Ничего такого, с чем я не могла бы справиться, — ответила Дженни. Эта Алфея заявила, что Рейф любил Сюзан и ни одной женщине не удастся занять в его сердце место ее покойной дочери. Дженни не узнала ничего нового, но эти слова из уст постороннего человека больно ударили по ней. Да, они причинили ей страдание, но Дженни справилась. Или же убедила себя, что справилась. — Могу тебя кое в чем просветить. Мадам коллекционирует игрушечных мишек.
— Ты шутишь!
— Ничуть.
— Откуда ты знаешь?
— Она сама сказала. Перед тем, как аннулировать свой заказ двухнедельной давности. Она хотела получить мишку от фирмы «Медведь Бенджамин и Компания».
Рейф опять выругался. Ему ли не знать мстительности Алфеи!
— Очень жаль.
— Не стоит жалеть. В любом случае мне не хотелось бы отдать моих мишек в ее руки. У нее им было бы неуютно.
Услышав комментарий Дженни, Рейф не сдержал смеха.
— Ты говоришь о мишках так, словно они живые!
— Для меня они и есть живые. Они — мои дети, мои создания.
Рейф поймал себя на том, что гадает — хотела бы Дженни иметь своих собственных детей или нет, но тут же одернул себя. Этот брак не для того задумывался.
— Мои мишки действительно живут своей жизнью, — говорила Дженни. — К тому времени, когда я их полностью сшиваю и принимаюсь за их мордочки, они словно оживают — у каждого появляется собственный характер, своя индивидуальность. Именно в этом одна из причин, почему я решила расширить бизнес и нанять мастеров: мне нужно больше времени, чтобы создавать новых мишек, но мне нужно удовлетворять и желания тех покупателей, которым хочется получить уже известные модели мишек.
Рейфа отвлекала от ее рассказа идея удовлетворения совсем других желаний — вроде тех, которые сейчас владели его телом и от которых у него пересыхало во рту.
А Дженни продолжала:
— Мысль, что я сделаю игрушку в единственном экземпляре и уже больше никогда ее не увижу, наводит на меня страх, и тогда мне трудно с ней расстаться.
Трудно? Рейф заерзал на своем месте. Ей просто-напросто неведомо истинное значение этого слова. Он взглянул на ее лицо, освещенное в этот момент огнями встречной машины. Дженни казалась такой открытой, такой чистой в белом свадебном костюме. Ясно, что в ней не зародилось и тени подозрений в похотливости его мыслей. Она ему доверяет. Пока.
— Ну вот, а теперь я смогу поймать двух зайцев сразу — самые лучшие мишки будут по-прежнему появляться на свет, а я буду по-прежнему создавать авторских мишек.
Чувствуя, что ему нужно внести свою лепту в разговор, чтобы Дженни ничего не заподозрила, Рейф сказал:
— Что значит «авторские мишки»? Ты уже несколько раз употребила это выражение.
— «Авторские» — это те мишки, которых я изготавливаю собственными руками. От выкройки игрушки до последнего стежка на ее одежде. А другие мишки, те, которых мне помогают делать мои мастера, называются «коммерческие». Как только компания встанет на ноги и заработает в полную силу, мы сможем выпускать до сорока-пятидесяти выполненных по моим эскизам мишек в неделю, в то время как сама я, в одиночку, трачу неделю только на одного мишку.
— Не многовато ли хлопот ради какого-то плюшевого мишки?
В салоне было темно, но он с легкостью представил себе, каким яростным огнем сверкнули ее глаза, когда она с важностью ответила:
— Некоторые веши стоят всяческих хлопот. На это Рейф ничего не смог возразить. Не смог он придумать и подходящего ответа. А потому сменил тему:
— Думается мне, что окружающие купились на нашу отговорку, что мы не можем себе позволить настоящий медовый месяц из-за намеченного через несколько дней открытия твоей фирмы.
— Но ведь это же и не было просто отговоркой, это правда, — ответила Дженни. — В данный момент максимум, на что бы я решилась в любом случае, — однодневное путешествие.
— Совсем никуда не уехать мы тоже не могли, — добавил Рейф. — Представь, как это странно бы выглядело, если бы мы просто распрощались с гостями и отправились к себе наверх.
При этих словах у Дженни больно сжалось сердце. Значит, остаться с ней наедине кажется ему странным? Да-а, каждая новобрачная мечтает услышать такое, с горечью подумала она. Вот Рейф и признался, что ему нелегко будет привыкнуть к мысли о совместной с ней жизни.
Что ж, и ей будет не легче, решила Дженни, стараясь не поддаваться боли. И для этого сосредоточилась на том единственном, что принадлежало только ей, — на ее компании.
— Я поражена и страшно довольна тем, как быстро мистер Фадден закончил переделку амбара, — произнесла Дженни вслух. — Наконец-то мы справились с ремонтом и через два дня будем готовы к церемонии открытия.
Рейф кивнул.
— Фадден свое дело знает. Я бы сразу его тебе порекомендовал, если бы ты потрудилась спросить, — добавил он покровительственно, чем определенно вывел ее из себя.
Как типично для Рейфа, как по-мужски, со злостью подумала Дженни, борясь с внезапным порывом хорошенько ему врезать. С самого их отъезда из ресторана он и дюжины слов не сказал, а сказанные — все не те!
— Не смей разговаривать со мной в подобном снисходительном тоне!
— Какой снисходительный тон? Я просто сообщил факт.
— Причем с таким видом, словно у меня в голове винтиков не хватает!
— Опять твоя щепетильность, — укорил он.
— Опять твоя властность, — парировала она. В машине повисло молчание. Дженни неподвижно сидела на своем месте, смотрела в окно и про себя гадала, много ли супружеских пар начинали медовый месяц с перебранки.
Рассматривая эту мысль так и эдак, Дженни безостановочно крутила на пальце кольцо. Она не привыкла носить кольца. Они постоянно мешали ей, цеплялись за материал, когда она шила. Это кольцо — широкое, гладкое, с целым рядом глубоко посаженных бриллиантов — подходило и для обручения, и для свадьбы. Золотая поверхность была теплой, странным образом напоминая о прикосновениях Рейфа. Дженни вздохнула.
Рейф, услышав этот вздох, готов был отдать дневную выручку ресторана, только бы узнать, о чем она думает. Изменчивостью поведения она напоминала ему кошку: всегда настороже, всегда готова отпрыгнуть, всегда ожидает подвоха. Похоже, ночь у них впереди не из легких.
Когда они добрались до гостиницы и устроились в заранее заказанном номере, ситуация еще обострилась. Дженни заметила, что Рейфу не терпится рассовать вещи и спуститься на первый этаж, где был расположен трехзвездочный ресторан. Не путает ли Рейф свадебное путешествие со служебной поездкой, думала она. Небось изнывает от желания ознакомиться с меню конкурента.
Ужин прошел очень напряженно и неловко. Беседа, и без того натянутая, то и дело замирала, да и поддерживать ее пыталась одна Дженни.
В совершеннейшем отчаянии она произнесла:
— С погодой нам повезло. Молчание. Никакого ответа. Она сделала еще одну попытку:
— Для конца октября довольно тепло, тебе не кажется?
Рейф снова оставил ее вопрос без комментариев. Третья попытка:
— Листва просто бесподобна. Здесь всегда такая красивая осень?
— Наверное.
Вот и весь вклад Рейфа в беседу за столом. Дженни пыталась некоторое время молчать, но это оказалось еще хуже, чем поддерживать разговор, пусть даже и натянутый.
Они заговорили одновременно:
— Тебе…
— Ты уже…
— Ты первый, — предложила Дженни.
— Нет. Дамы вперед.
Она уж и забыла, о чем собиралась спросить, так что пришлось импровизировать:
— Я просто хотела узнать — тебе понравился бифштекс?
— У тебя такой же.
— Мне очень понравился. Знаешь, мне как-то друг посоветовал каждый кусок бифштекса запивать глоточком липового шербета. Он утверждал, что шербет раздражает вкусовые окончания и придает мясу незабываемый вкус. — Дженни непринужденно болтала, не переставая думать о том, как она, должно быть, глупо выглядит. Подобного стеснения она не испытывала со школьных времен, когда на уроке ораторского искусства ей пришлось выступать с речью о пользе пчеловодства.
Рейф изображал вежливый интерес, но она очень сомневалась, что он услышал хоть слово. Она могла бы поклясться, что ее болтовня интересует его не больше, чем пчел — плавание.
Ужин подошел к концу, и Дженни почти с облегчением оставила напряженную обстановку ресторана. Так ей, во всяком случае, казалось — до тех пор, пока за ними не закрылась дверь гостиничного номера. Наспех распаковывая сумку с самыми необходимыми принадлежностями, она, как могла, старалась не попадаться ему на пути. Собственно, почти все вещи так и остались в сумке, словно Дженни готовилась удрать при первой же возможности. Когда они с мамой переехали в дом к бабушке и деду, Дженни целых две недели не разбирала свою детскую сумочку — так и держала ее под кроватью. Все, что находилось внутри этой сумочки, принадлежало только ей. А вот дом, комната, кровать — нет, поскольку могли исчезнуть так же внезапно и неожиданно, как это сделал отец.
— Может, примешь ванну? — предложил со своей половины комнаты Рейф.
— С удовольствием. — Дженни схватила халат, метнулась к ванной и щелкнула замком.
Клацанье дверной защелки снова и снова эхом звучало в голове Рейфа. Он помрачнел. Дженни дала понять яснее ясного, что не доверяет ему — несмотря на его безупречное поведение в период помолвки. Правда, это был очень короткий период, тут же напомнил он себе. Каких-то десять дней, да и то ему пришлось с головой уйти в работу, чтобы обеспечить продуктами две вечеринки, один шведский стол и еще свадьбу, в придачу к его собственной.
С самого свадебного приема Дженни становилась все более взвинченной. За ужином ее напряжение достигло предела: казалось, тронь ее — и она разлетится вдребезги, словно хрупкое стекло. Наверное, боится, что он набросится на нее и изнасилует.
Рейф твердо решил доказать, что она ошибается. Всю ночь он будет вести себя как истинный джентльмен, пусть даже эта ночь убьет его, что вполне вероятно, судя по его состоянию.
За ужином он никак не мог сосредоточиться. Но все его внимание мгновенно замкнулось на губах Дженни, когда она, аккуратно откусив от шоколадного торта, слизнула взбитые сливки с верхней губы. Нельзя сказать, что он ее не слушал, — нет, старался, разумеется. Но его по-прежнему отвлекало возбуждающее сочетание огня и холода в ее голосе. Голосе, который притягивал его к ней как магнит.
В который раз Рейфу пришлось напомнить себе свое собственное обещание, данное Дженни, — не давить на нее, не принуждать ни к чему силой. Время еще есть. Впереди у них пять лет. Он перевел глаза на кровать. Сегодня вечером им не упасть на это королевское ложе и не заниматься любовью. Их не ждет изысканный, страстный секс до самого утра, когда усталое удовлетворение завладевает каждой мышцей. Не будет сегодня поцелуев. От кончиков пальцев и — по всему телу… его губы на ней, ее губы на нем. Одежда разбросана вокруг… Влажные тела сливаются… Горят, пульсируют…