В полной растерянности усевшись прямо на стол, она вдруг сообразила, что складывала чертежи не в том порядке, в котором они сейчас лежали. А некоторые, похоже, и вовсе исчезли.
— Ну, не выросли же у них ноги, в конце-то концов! — буркнула она себе под нос.
Ее поиски были прерваны телефонным звонком. Она не сумела скрыть раздражения:
— Да!
— Уезжай! — произнес сдавленный мужской голос.
— Сам проваливай! — выпалила она и швырнула трубку. — Недоумки малолетние, — процедила она и вернулась к поискам. — Просто не могу поверить, что потеряла их. Нет, они должны быть где-то здесь.
Но чертежей нигде не было. Она обыскала гостиную, где временно находилось ее рабочее место, затем расширила район поисков на весь нижний этаж. Она еще не успела распаковать все свои вещи, да и мебелью новой не обзавелась, так что искать-то особенно негде было. Но она все-таки поднялась и на второй этаж, заглянула в спальню — на всякий случай, а вдруг вчера вечером, перед сном, хотела посмотреть чертежи? Ничего. Набросков новенького Мишутки, над которым она работала в последнее время, и след простыл.
Чаще всего Дженни создавала своих мишек на глаз, работая сразу с материалом, как будто игрушки были мягкими скульптурами, постепенно оживавшими под ее руками. Но случалось, что она не могла обойтись без набросков.
Счастье еще, что пропали не самые интересные из чертежей — она, в общем-то, собиралась их переделывать. Но все равно подобные необъяснимые исчезновения выводят из равновесия. Так же, как и поцелуи Рейфа. У этого парня совершенно бесподобные губы. Она и представить себе не могла, что поцелуй способен настолько ее потрясти, перевернуть ей всю душу.
Может, все дело в гормонах? Или в полнолунии? Дженни пыталась найти какое-то приемлемое объяснение… ну хоть какое-то оправдание своей реакции. Если уж на то пошло, Рейф не первый мужчина, который ее поцеловал, но он первый, от чьих поцелуев она едва не лишилась сознания. Все предыдущие поцелуи просто побледнели в сравнении с его… Побледнели?.. Черт, да от них просто ничегошеньки не осталось, они испарились! А воспоминание о губах Рейфа, приникших к ее рту, похоже, навеки отпечаталось у нее в мозгу.
Я не сдался — предупреждал ее Рейф. И слово сдержал. За последние несколько дней он не раз звонил или заглядывал к ней.
Дженни все время собиралась вернуть ему обновленного Задиру — и все время забывала. Забывчивость по Фрейду, твердила она себе, ворочаясь ночью без сна. Цепляешься за мишку Рейфа — значит, цепляешься за него самого. Каждую ночь она клялась себе избавиться от его чар, вернув ему его чертова мишку, и каждое утро забывала исполнить клятву. Она оправдывалась тем, что голова у нее все эти дни была забита кучей других дел. Вот здесь она нисколько не кривила душой.
Как будто ей мало было Рейфа с его воздействием на нее! У Дженни появились проблемы с бизнесом. Да что там — складывалось впечатление, что неприятности идут косяком. Бесследно исчезли в пути еще две партии отправленных ей материалов, а для того, чтобы в срок починить сарай, казалось, понадобится настоящее чудо.
— Вы уверены, что вовремя справитесь с ремонтом? — уже в пятый раз за последние пять дней спросила Дженни у подрядчика.
— Ага, — мистер Гарднер был весьма лаконичен.
— Пять дней назад вы говорили то же самое, а дело с тех пор не сдвинулось с мертвой точки. Ее собеседник пожал плечами.
— Погода не в моей власти.
— Все эти дни светило солнце, мистер Гарднер.
— По прогнозу ожидались дожди. Шансы — двадцать на восемьдесят.
— Послушайте, мистер Гарднер, вот что я вам скажу. Либо вы закончите ремонт в установленные контрактом сроки, либо не получите от меня ни цента.
Он нахмурился.
— Оставь свои угрозы при себе, малышка. Ты еще под стол пешком ходила, когда я уже строил дома.
— И похоже, строите их до сих пор — не закончив ни единого! — выпалила она.
— Не нравится, как я работаю, — пожалуйста, обращайся к другим.
Дженни предвидела подобную угрозу в ответ — разорвать контракт и оставить ей полный разгром. Именно поэтому она и сдерживала себя — столько, сколько в силах была терпеть черепашьи темпы мистера Гарднера. Но и она приберегла про запас козырную карту.
— Что ж, если вы не в состоянии завершить ремонт, я обращусь за помощью к мистеру Фаддену.
Ей не доставило много хлопот узнать, что шурин мистера Гарднера недавно отделился, открыв конкурирующую фирму. Зная человеческую — в частности, мужскую — натуру, Дженни была готова поклясться, что мистер Гарднер ни за что не уступит контракт шурину. Она оказалась права.
— Ну-ну, в этом нет необходимости, — примирительно проговорил мистер Гарднер. — Через четверть часа вся бригада будет у вас.
— Отлично. Будет бригада — будет и контракт. Не будет бригады — я звоню мистеру Фаддену.
Мистер Гарднер большим пальцем сдвинул кепку на затылок.
— Атакуете, а?
— Приходится.
— Ладно, не волнуйтесь. Работа будет сделана — или меня зовут не Герберт Гарднер.
Дженни подозрительно сощурила глаза:
— Вы вроде говорили, что вас зовут Генри Гарднер?
— Ну да, я и говорю — Генри.
— Хватит проволочек, мистер Гарднер. Больше я предупреждать не стану. Просто обращусь к вашему шурину. Вам ясно?
— Ясно как Божий день.
— Очень хорошо. Рада, что мы договорились. Само собой, через пятнадцать минут сарай кишмя кишел рабочими. Звенели голоса, стучали молотки, верещали пилы. Дженни оставила это столпотворение и вернулась в дом, где ее ждала с аплодисментами Мириам.
— Чем я заслужила такую овацию?
— Тем, что поставила на место проходимца Гарднера. Я бы этого момцера спустила с лестницы сей же миг, как только ремонт закончится.
— Объясни-ка, что значит это определение, Мириам, — отозвалась Дженни. Большинство любимых выражений подруги на идише она уже знала, но сейчас прозвучало что-то новенькое.
— Скажем так — он не мет. Теперь понятно. Мет, как было известно Дженни, — это достойный и благородный человек.
— В отличие от твоего соседа, — продолжила Мириам. — Того, симпатичного. Вот он-то как раз мет! Кажется, он у тебя частый гость, а?
— Я же тебе говорила…
— Знаю. Он интересуется твоей… собственностью.
— Забавно, откуда у меня ощущение, что ты используешь слово «собственность» совсем не в том значении, в каком его использую я?
— Да я же видела, как он на тебя смотрит!
— Так, вроде хочет силой вколотить в меня хоть крупицу здравого смысла. Ты это хотела сказать?
— Да просто вид у него — Хитклиффа[1]…
— Что?
— Вид у него такой — мрачный и задумчивый. Признаться, он от этого только выигрывает.
— Ты неисправима.
— Но я права.
— О'кей, пусть от этого мрачного, задумчивого вида он выигрывает. Дальше что?
— Дальше — зачем он продолжает являться сюда каждый день?
— Чтобы свести меня с ума.
— В самую точку.
— А тогда, он думает, я продам ему участок.
— Это одно из объяснений.
— Мириам!
— Ничего не могу с собой поделать, — ни капельки не раскаиваясь, Мириам ухмыльнулась.
— Хватит с меня разговоров о Рейфе, — заявила Дженни и с силой сжала виски, где, как ей казалось, маленькие человечки вовсю стучали молотками. — У меня от них голова раскалывается.
— У кого угодно голова начнет раскалываться от того адского шума, что стоит снаружи.
— Пусть. Хоть принялись за дело. А то я уже начала сомневаться, закончат ли они в этом тысячелетии — или придется ждать до следующего.
— Ты им задала жару. Хвала тебе. — Мириам потрепала ее по плечу.
— Когда нужно, я на своем настоять умею, — провозгласила с пафосом Дженни. — И не позволю какому-то там упрямому идиоту преградить мне путь!
— Это частная вечеринка феминисток или будет позволено присоединиться? — сухо поинтересовался из прихожей Рейф. — Я стучал, но вы меня, должно быть, не слышали.
— А кто и что может услышать в таком грохоте? — пожаловалась Мириам. — Пойду приму аспирин. Я скоро.
И Дженни опять осталась наедине с Рейфом.
— Чего ты испугалась? — спросил Рейф. — Я не собираюсь тебя насиловать. Не здесь и не сейчас, во всяком случае.
— И не думала пугаться!
— Еще как испугалась. Вот, — он положил ей ладони на плечи и развернул лицом к зеркалу в прихожей, — взгляни на свое лицо.
— Не хочу, — вырвалось у нее. Рейф, возвышаясь за ее спиной, встретился с ней взглядом в зеркале.
— Почему же? Очень милое лицо.
Милое, про себя повторила она. Именно. Те самые слова, которые мечтает услышать всякая женщина. Она сморщила нос.
— У тебя такой изящный маленький носик, ты знаешь об этом? — глухо пробормотал он.
— Поосторожнее, а то я еще приму твои щедрые комплименты за чистую монету, — отозвалась она насмешливо.
— И рот… — Рейф пробежал большим пальцем по ее пухлой нижней губе, ни на миг не отрываясь от ее глаз в зеркале, в непостижимой тайне которого сливались их взгляды. — Когда ты сердишься, то закусываешь нижнюю губу… Вот опять. Видишь?
Видеть Дженни сейчас могла только отражение Рей-фа в зеркале — такого стройного и слегка пугающего в черном свитере и черных джинсах. Усилием воли она попыталась вернуть ритм сердца в норму — безуспешно. Дыхание тоже участилось, и потому, вдыхая, она каждый раз касалась спиной его груди и ощущала, как облако первобытного желания сгущается вокруг нее.
— Я, знаешь ли, прекрасно понимаю, что именно ты сейчас делаешь, — решительно сообщила ему Дженни.
Он приподнял бровь, отчего стал еще больше похож на сатира.
— Правда?
— Разумеется.
— Итак — что же я пытаюсь сделать?
— Очаровать меня.
— Успешно?
— Абсолютно нет.
— Почему — нет?
— Почему — нет? — огорошенно повторила она.
— Если мои методы порочны, я бы с радостью воспользовался твоими советами.
— Твои методы превосходны, и тебе чертовски хорошо об этом известно, — огрызнулась она и отпихнула искушающую ладонь подальше от своих губ.
— Если мои методы настолько превосходны, как ты говоришь, почему же они не срабатывают?
Сработали — до определенной степени, про себя сердито отметила Дженни. И ее этот факт отнюдь не обрадовал.
— Я тебе уже говорила, что меня нельзя сбить с ног и очаровать настолько, чтобы я сделала то, чего делать не хочу.
— Как насчет того, что ты сделать хочешь?
— Я не собираюсь продавать тебе землю, Рейф, — напрямик заявила она. — Сколько бы ты ни старался меня улестить.
— Мои шансы невелики, мм?
— Вот именно.
Он прикоснулся кончиком указательного пальца к бешено пульсировавшей жилке у нее на шее.
— А сердце у тебя так бьется из-за?..
— Злости.
— Ах, из-за злости. Сильное чувство. Как страсть. Или голод.
— Или вожделение. — Дженни готова была себе язык откусить за то, что не сдержалась.
— Правда? Договаривай. Не знал, что тобою движет именно оно.
— Ничего подобного!
— Нет?
— Абсолютно!
— Я не помешала? — с надеждой поинтересовалась Мириам.
— Нет, конечно, нет, — поспешно заверила ее Дженни и шагнула в сторону.
— Я просто пытался продемонстрировать Дженни ее истинное «я», — объяснил Рейф.
— Удалось?
— Время покажет, — отозвался Рейф и неспешно двинулся к выходу.
По воскресеньям людям положено отдыхать. Отвлекаться. Но Дженни не в состоянии была ни отдохнуть, ни отвлечься ~ слишком уж много навалилось на нее тревог: Рейф, ее собственный отклик на его чары, целый ряд недоразумений и неудач в делах. Она предпочла бы сосредоточиться исключительно на проблемах бизнеса, уклонившись от мыслей о Рейфе, но приходилось считаться с тем, что эти два момента, возможно, взаимосвязаны.
Слишком уж многое идет наперекосяк — нет, неспроста это! Товары пропадают в пути, чертежи исчезают из дома, ремонт постоянно откладывается — а все вместе попахивает саботажем! С этими мыслями Дженни вышла из дому и спустилась по хлипким ступенькам заднего крыльца — до них у мистера Гарднера еще не дошли руки, хоть он и пообещал заняться крыльцом в ближайшее время.
— По-моему, я предупреждал, чтобы ты починила ступеньки, — прозвучал рядом голос Рейфа. Дженни аж подпрыгнула.
— Сколько можно! — воскликнула она и прижала ладонь к груди, чувствуя, что сердце готово оттуда выскочить.
— Что — сколько можно?
— Вот так подкрадываться! И что ты вообще тут делаешь в такую рань? По идее ты должен спать мертвым сном после работы допоздна в ресторане.
— Спать мертвым сном? Ты определенно не жила с пятилетним ребенком. Для них же никакие законы не писаны.
— Ладно, так что ты тут делаешь? — без обиняков переспросила она.
— Ба-а, да кто-то сегодня спозаранку не в духе, — протянул он.
— Тебе бы мои проблемы — ты бы тоже был не в духе, — огрызнулась она.
— Что за проблемы?
— Да так, всего-навсего саботажные штучки. — Она повернулась к нему лицом. — Ну, тебе-то, разумеется, не известно — кто бы это мог вставлять мне палки в колеса? Может, тот, кто мечтает взять меня на испуг и заставить продать участок? — с издевкой поинтересовалась она.
Рейфу не понравились ее инсинуации — она поняла это мгновенно. Та-ак, плохо. Ей тоже кое-что не нравилось — в частности, тревожно-острое ощущение его близости.
— Представь себе, не известно, — отозвался он голосом, полным едва сдерживаемого гнева. — Я не запугиваю беззащитных женщин и не нападаю на них.
— Неужели? А что же ты делаешь с этими беззащитными женщинами? — не сдавалась она.
— С такими упрямыми и невозможными, как ты, я делаю вот что… — И без дальнейших объяснений Рейф прижал ее к себе и приник к ней поцелуем.
Глава 4
— Ну, не выросли же у них ноги, в конце-то концов! — буркнула она себе под нос.
Ее поиски были прерваны телефонным звонком. Она не сумела скрыть раздражения:
— Да!
— Уезжай! — произнес сдавленный мужской голос.
— Сам проваливай! — выпалила она и швырнула трубку. — Недоумки малолетние, — процедила она и вернулась к поискам. — Просто не могу поверить, что потеряла их. Нет, они должны быть где-то здесь.
Но чертежей нигде не было. Она обыскала гостиную, где временно находилось ее рабочее место, затем расширила район поисков на весь нижний этаж. Она еще не успела распаковать все свои вещи, да и мебелью новой не обзавелась, так что искать-то особенно негде было. Но она все-таки поднялась и на второй этаж, заглянула в спальню — на всякий случай, а вдруг вчера вечером, перед сном, хотела посмотреть чертежи? Ничего. Набросков новенького Мишутки, над которым она работала в последнее время, и след простыл.
Чаще всего Дженни создавала своих мишек на глаз, работая сразу с материалом, как будто игрушки были мягкими скульптурами, постепенно оживавшими под ее руками. Но случалось, что она не могла обойтись без набросков.
Счастье еще, что пропали не самые интересные из чертежей — она, в общем-то, собиралась их переделывать. Но все равно подобные необъяснимые исчезновения выводят из равновесия. Так же, как и поцелуи Рейфа. У этого парня совершенно бесподобные губы. Она и представить себе не могла, что поцелуй способен настолько ее потрясти, перевернуть ей всю душу.
Может, все дело в гормонах? Или в полнолунии? Дженни пыталась найти какое-то приемлемое объяснение… ну хоть какое-то оправдание своей реакции. Если уж на то пошло, Рейф не первый мужчина, который ее поцеловал, но он первый, от чьих поцелуев она едва не лишилась сознания. Все предыдущие поцелуи просто побледнели в сравнении с его… Побледнели?.. Черт, да от них просто ничегошеньки не осталось, они испарились! А воспоминание о губах Рейфа, приникших к ее рту, похоже, навеки отпечаталось у нее в мозгу.
Я не сдался — предупреждал ее Рейф. И слово сдержал. За последние несколько дней он не раз звонил или заглядывал к ней.
Дженни все время собиралась вернуть ему обновленного Задиру — и все время забывала. Забывчивость по Фрейду, твердила она себе, ворочаясь ночью без сна. Цепляешься за мишку Рейфа — значит, цепляешься за него самого. Каждую ночь она клялась себе избавиться от его чар, вернув ему его чертова мишку, и каждое утро забывала исполнить клятву. Она оправдывалась тем, что голова у нее все эти дни была забита кучей других дел. Вот здесь она нисколько не кривила душой.
Как будто ей мало было Рейфа с его воздействием на нее! У Дженни появились проблемы с бизнесом. Да что там — складывалось впечатление, что неприятности идут косяком. Бесследно исчезли в пути еще две партии отправленных ей материалов, а для того, чтобы в срок починить сарай, казалось, понадобится настоящее чудо.
— Вы уверены, что вовремя справитесь с ремонтом? — уже в пятый раз за последние пять дней спросила Дженни у подрядчика.
— Ага, — мистер Гарднер был весьма лаконичен.
— Пять дней назад вы говорили то же самое, а дело с тех пор не сдвинулось с мертвой точки. Ее собеседник пожал плечами.
— Погода не в моей власти.
— Все эти дни светило солнце, мистер Гарднер.
— По прогнозу ожидались дожди. Шансы — двадцать на восемьдесят.
— Послушайте, мистер Гарднер, вот что я вам скажу. Либо вы закончите ремонт в установленные контрактом сроки, либо не получите от меня ни цента.
Он нахмурился.
— Оставь свои угрозы при себе, малышка. Ты еще под стол пешком ходила, когда я уже строил дома.
— И похоже, строите их до сих пор — не закончив ни единого! — выпалила она.
— Не нравится, как я работаю, — пожалуйста, обращайся к другим.
Дженни предвидела подобную угрозу в ответ — разорвать контракт и оставить ей полный разгром. Именно поэтому она и сдерживала себя — столько, сколько в силах была терпеть черепашьи темпы мистера Гарднера. Но и она приберегла про запас козырную карту.
— Что ж, если вы не в состоянии завершить ремонт, я обращусь за помощью к мистеру Фаддену.
Ей не доставило много хлопот узнать, что шурин мистера Гарднера недавно отделился, открыв конкурирующую фирму. Зная человеческую — в частности, мужскую — натуру, Дженни была готова поклясться, что мистер Гарднер ни за что не уступит контракт шурину. Она оказалась права.
— Ну-ну, в этом нет необходимости, — примирительно проговорил мистер Гарднер. — Через четверть часа вся бригада будет у вас.
— Отлично. Будет бригада — будет и контракт. Не будет бригады — я звоню мистеру Фаддену.
Мистер Гарднер большим пальцем сдвинул кепку на затылок.
— Атакуете, а?
— Приходится.
— Ладно, не волнуйтесь. Работа будет сделана — или меня зовут не Герберт Гарднер.
Дженни подозрительно сощурила глаза:
— Вы вроде говорили, что вас зовут Генри Гарднер?
— Ну да, я и говорю — Генри.
— Хватит проволочек, мистер Гарднер. Больше я предупреждать не стану. Просто обращусь к вашему шурину. Вам ясно?
— Ясно как Божий день.
— Очень хорошо. Рада, что мы договорились. Само собой, через пятнадцать минут сарай кишмя кишел рабочими. Звенели голоса, стучали молотки, верещали пилы. Дженни оставила это столпотворение и вернулась в дом, где ее ждала с аплодисментами Мириам.
— Чем я заслужила такую овацию?
— Тем, что поставила на место проходимца Гарднера. Я бы этого момцера спустила с лестницы сей же миг, как только ремонт закончится.
— Объясни-ка, что значит это определение, Мириам, — отозвалась Дженни. Большинство любимых выражений подруги на идише она уже знала, но сейчас прозвучало что-то новенькое.
— Скажем так — он не мет. Теперь понятно. Мет, как было известно Дженни, — это достойный и благородный человек.
— В отличие от твоего соседа, — продолжила Мириам. — Того, симпатичного. Вот он-то как раз мет! Кажется, он у тебя частый гость, а?
— Я же тебе говорила…
— Знаю. Он интересуется твоей… собственностью.
— Забавно, откуда у меня ощущение, что ты используешь слово «собственность» совсем не в том значении, в каком его использую я?
— Да я же видела, как он на тебя смотрит!
— Так, вроде хочет силой вколотить в меня хоть крупицу здравого смысла. Ты это хотела сказать?
— Да просто вид у него — Хитклиффа[1]…
— Что?
— Вид у него такой — мрачный и задумчивый. Признаться, он от этого только выигрывает.
— Ты неисправима.
— Но я права.
— О'кей, пусть от этого мрачного, задумчивого вида он выигрывает. Дальше что?
— Дальше — зачем он продолжает являться сюда каждый день?
— Чтобы свести меня с ума.
— В самую точку.
— А тогда, он думает, я продам ему участок.
— Это одно из объяснений.
— Мириам!
— Ничего не могу с собой поделать, — ни капельки не раскаиваясь, Мириам ухмыльнулась.
— Хватит с меня разговоров о Рейфе, — заявила Дженни и с силой сжала виски, где, как ей казалось, маленькие человечки вовсю стучали молотками. — У меня от них голова раскалывается.
— У кого угодно голова начнет раскалываться от того адского шума, что стоит снаружи.
— Пусть. Хоть принялись за дело. А то я уже начала сомневаться, закончат ли они в этом тысячелетии — или придется ждать до следующего.
— Ты им задала жару. Хвала тебе. — Мириам потрепала ее по плечу.
— Когда нужно, я на своем настоять умею, — провозгласила с пафосом Дженни. — И не позволю какому-то там упрямому идиоту преградить мне путь!
— Это частная вечеринка феминисток или будет позволено присоединиться? — сухо поинтересовался из прихожей Рейф. — Я стучал, но вы меня, должно быть, не слышали.
— А кто и что может услышать в таком грохоте? — пожаловалась Мириам. — Пойду приму аспирин. Я скоро.
И Дженни опять осталась наедине с Рейфом.
— Чего ты испугалась? — спросил Рейф. — Я не собираюсь тебя насиловать. Не здесь и не сейчас, во всяком случае.
— И не думала пугаться!
— Еще как испугалась. Вот, — он положил ей ладони на плечи и развернул лицом к зеркалу в прихожей, — взгляни на свое лицо.
— Не хочу, — вырвалось у нее. Рейф, возвышаясь за ее спиной, встретился с ней взглядом в зеркале.
— Почему же? Очень милое лицо.
Милое, про себя повторила она. Именно. Те самые слова, которые мечтает услышать всякая женщина. Она сморщила нос.
— У тебя такой изящный маленький носик, ты знаешь об этом? — глухо пробормотал он.
— Поосторожнее, а то я еще приму твои щедрые комплименты за чистую монету, — отозвалась она насмешливо.
— И рот… — Рейф пробежал большим пальцем по ее пухлой нижней губе, ни на миг не отрываясь от ее глаз в зеркале, в непостижимой тайне которого сливались их взгляды. — Когда ты сердишься, то закусываешь нижнюю губу… Вот опять. Видишь?
Видеть Дженни сейчас могла только отражение Рей-фа в зеркале — такого стройного и слегка пугающего в черном свитере и черных джинсах. Усилием воли она попыталась вернуть ритм сердца в норму — безуспешно. Дыхание тоже участилось, и потому, вдыхая, она каждый раз касалась спиной его груди и ощущала, как облако первобытного желания сгущается вокруг нее.
— Я, знаешь ли, прекрасно понимаю, что именно ты сейчас делаешь, — решительно сообщила ему Дженни.
Он приподнял бровь, отчего стал еще больше похож на сатира.
— Правда?
— Разумеется.
— Итак — что же я пытаюсь сделать?
— Очаровать меня.
— Успешно?
— Абсолютно нет.
— Почему — нет?
— Почему — нет? — огорошенно повторила она.
— Если мои методы порочны, я бы с радостью воспользовался твоими советами.
— Твои методы превосходны, и тебе чертовски хорошо об этом известно, — огрызнулась она и отпихнула искушающую ладонь подальше от своих губ.
— Если мои методы настолько превосходны, как ты говоришь, почему же они не срабатывают?
Сработали — до определенной степени, про себя сердито отметила Дженни. И ее этот факт отнюдь не обрадовал.
— Я тебе уже говорила, что меня нельзя сбить с ног и очаровать настолько, чтобы я сделала то, чего делать не хочу.
— Как насчет того, что ты сделать хочешь?
— Я не собираюсь продавать тебе землю, Рейф, — напрямик заявила она. — Сколько бы ты ни старался меня улестить.
— Мои шансы невелики, мм?
— Вот именно.
Он прикоснулся кончиком указательного пальца к бешено пульсировавшей жилке у нее на шее.
— А сердце у тебя так бьется из-за?..
— Злости.
— Ах, из-за злости. Сильное чувство. Как страсть. Или голод.
— Или вожделение. — Дженни готова была себе язык откусить за то, что не сдержалась.
— Правда? Договаривай. Не знал, что тобою движет именно оно.
— Ничего подобного!
— Нет?
— Абсолютно!
— Я не помешала? — с надеждой поинтересовалась Мириам.
— Нет, конечно, нет, — поспешно заверила ее Дженни и шагнула в сторону.
— Я просто пытался продемонстрировать Дженни ее истинное «я», — объяснил Рейф.
— Удалось?
— Время покажет, — отозвался Рейф и неспешно двинулся к выходу.
По воскресеньям людям положено отдыхать. Отвлекаться. Но Дженни не в состоянии была ни отдохнуть, ни отвлечься ~ слишком уж много навалилось на нее тревог: Рейф, ее собственный отклик на его чары, целый ряд недоразумений и неудач в делах. Она предпочла бы сосредоточиться исключительно на проблемах бизнеса, уклонившись от мыслей о Рейфе, но приходилось считаться с тем, что эти два момента, возможно, взаимосвязаны.
Слишком уж многое идет наперекосяк — нет, неспроста это! Товары пропадают в пути, чертежи исчезают из дома, ремонт постоянно откладывается — а все вместе попахивает саботажем! С этими мыслями Дженни вышла из дому и спустилась по хлипким ступенькам заднего крыльца — до них у мистера Гарднера еще не дошли руки, хоть он и пообещал заняться крыльцом в ближайшее время.
— По-моему, я предупреждал, чтобы ты починила ступеньки, — прозвучал рядом голос Рейфа. Дженни аж подпрыгнула.
— Сколько можно! — воскликнула она и прижала ладонь к груди, чувствуя, что сердце готово оттуда выскочить.
— Что — сколько можно?
— Вот так подкрадываться! И что ты вообще тут делаешь в такую рань? По идее ты должен спать мертвым сном после работы допоздна в ресторане.
— Спать мертвым сном? Ты определенно не жила с пятилетним ребенком. Для них же никакие законы не писаны.
— Ладно, так что ты тут делаешь? — без обиняков переспросила она.
— Ба-а, да кто-то сегодня спозаранку не в духе, — протянул он.
— Тебе бы мои проблемы — ты бы тоже был не в духе, — огрызнулась она.
— Что за проблемы?
— Да так, всего-навсего саботажные штучки. — Она повернулась к нему лицом. — Ну, тебе-то, разумеется, не известно — кто бы это мог вставлять мне палки в колеса? Может, тот, кто мечтает взять меня на испуг и заставить продать участок? — с издевкой поинтересовалась она.
Рейфу не понравились ее инсинуации — она поняла это мгновенно. Та-ак, плохо. Ей тоже кое-что не нравилось — в частности, тревожно-острое ощущение его близости.
— Представь себе, не известно, — отозвался он голосом, полным едва сдерживаемого гнева. — Я не запугиваю беззащитных женщин и не нападаю на них.
— Неужели? А что же ты делаешь с этими беззащитными женщинами? — не сдавалась она.
— С такими упрямыми и невозможными, как ты, я делаю вот что… — И без дальнейших объяснений Рейф прижал ее к себе и приник к ней поцелуем.
Глава 4
Дженни была потрясена. Как это произошло? Как это вышло, что она очутилась в его объятиях? Почему не воспротивилась? Потому что все произошло слишком быстро: он закрыл ей рот поцелуем прежде, чем она успела вымолвить хоть слово.
Он склонился над ней, и ее губы приоткрылись с изумленным вдохом. Он чуть повернул лицо, чтобы завладеть ее ртом полностью. Дженни ощутила стремительную силу его желания… и поняла, что отвечает — слепо, бездумно. Его язык, продолжая обольщение, проник внутрь, и ее язык отозвался на ласку — сначала осторожно, потом все с большим пылом.
Она ощущала в себе первозданную свободу — словно стояла на вершине горы, а ветер хлестал ей в лицо. Раскрытые ладони Рейфа поддерживали ее затылок, пальцы, запутавшись в волосах, едва заметными, соблазнительно-мягкими движениями гладили ее с опасной вкрадчивостью тигра.
Ее кулаки легли ему на грудь — в безуспешной попытке отразить его натиск. Но вместо того, чтобы оттолкнуть, она прижала ладони к теплой ткани его рубашки и оказалась в коконе его рук и куртки. Когда он притянул ее еще ближе, ей ничего не оставалось, кроме как скользнуть руками вдоль талии и сцепить ладони у него на спине.
Жар его тела — от плеч до бедер — словно навечно проник в нее. Поцелуй становился все горячее, страстное пленение длилось, заставляя ее прижиматься головой к его плечу. С каждым толчком языка он увлекал ее все глубже в водоворот первобытного желания.
Нет, она не может вот так сдаться. Она обязана остановиться. Издав возглас протеста, она вырвалась из его рук и кинулась прочь. Ее душила ярость: на себя — за то, что поддалась искушению, на него — за то, что он позволил себе так ее искушать.
Она вихрем помчалась к амбару, замешкалась на пороге, открывая замок и бормоча мрачные угрозы в адрес некоей мрачной личности. Рывком распахнув дверь, она ворвалась в амбар — и остановилась как вкопанная. Внутри царил полный разгром!
Вода была везде — покрывала пол, капала на столы, заполняла коробки с материалами, которые Дженни водрузила друг на друга вдоль стены. На северной стене деревянная панель, лишь вчера доделанная, такая сверкающе-новенькая, сейчас потемнела от пола до потолка.
Дженни оцепенела, потрясение глядя на хаос вокруг и не в силах сдвинуться с места.
Позади нее послышался шум. Дженни испуганно подпрыгнула и, резко обернувшись, увидела на пороге Рейфа. Гнев и ярость на его лице сменились изумлением. Через миг Рейф развил бурную деятельность.
— Где у тебя отключается вода?
Отрывистый вопрос вывел ее из минутного шока.
— Сюда еще не провели воду.
— А свет?
— Электрик собирался завтра закончить проводку. До сих пор рабочие пользовались удлинителями — из дома, — но сейчас все выключено. Не понимаю, откуда могла взяться эта вода?
Взглянув наверх, Рейф ответил:
— Крыша.
— Крыша? — тупо повторила она.
— Крыша протекла. — Он ткнул пальцем в щель, откуда проникал дневной свет. — Ночью шел жуткий ливень.
— Но мистер Гарднер ни слова не говорил о дырявой крыше.
Вместо ответа на ее замечание Рейф произнес:
— Возьмись за тот угол стола, сдвинем его в сторону, пока не намок.
Дженни подчинилась, лихорадочно пытаясь определить размеры уже нанесенного ущерба. Она не знала, за что хвататься в первую очередь, что спасать. Коробки с материалами, оказавшиеся на полу, уж точно загублены.
— Все не так плохо, как кажется, — услышала она голос Рейфа.
— Нет, куда хуже, — буркнула она, не в силах справиться с клокотавшей в душе яростью. Как могло такое случиться? Сарай ей должны были по идее починить, а не разрушить! — Все, баста! Вызываю подкрепление!
— Куда ты? — крикнул ей вслед Рейф, когда она выскочила из амбара.
— Сделать то, что нужно было сделать давным-давно, — позвонить мистеру Фавдену и попросить его взять на себя эту работу.
Через пять минут она вернулась.
— Он выезжает. Я позвонила и Мириам. Они с Максом тоже сейчас подъедут.
Пока ее не было, Рейф уже убрал все ненамокшие коробки — либо переставил их повыше, либо перенес в безопасные углы сарая.
— У меня есть насос, можно им собрать воду с пола, — сказал он. — Тут всего дюйма два, но уж больно пространство большое. Да, и еще я бы позвал на подмогу Клубня.
— Ты вовсе не обязан… — Голос ее пресекся, когда Рейф силой развернул ее к себе.
— Не думаешь же ты, что я как-то со всем этим связан, а? — рявкнул Рейф.
От ее потерянного взгляда у него перехватило дыхание — как будто он получил удар в солнечное сплетение. Какая она бледная. Он и так уже чувствовал себя подонком за тот поцелуй, за то, что с такой злостью набросился на нее. У него и в мыслях не было ее целовать, когда он шел сюда. Она его заставила это сделать, заставила своими издевательскими намеками.
Нет, так не пойдет, тут же нехотя поправился Рейф. Он мужчина и должен принимать на себя ответственность за собственные поступки. Правда в другом — он поцеловал ее потому, что она доводила его до белого каления, а еще потому, что его тянуло к ней. Он сам не мог толком объяснить, в чем тут дело — в сочетании ли огня и льда в ее голосе, в искреннем ли жизнелюбии или в соблазнительных изгибах губ, — но она его влекла. Однако доверяет она ему ровно на плевок, то есть нисколько, ведь общеизвестно, что такие, как она, воспитанные леди плеваться не обучены.
Ему нужно что-то сказать, хоть чем-то стереть это обреченное выражение с ее лица.
— Дженни…
Их прервало появление новой ремонтной бригады. Пока мистер Фадден давал указания рабочим, пока они устанавливали снаружи лестницы и забирались на крышу, Рейф сходил к себе за насосом. Вернувшись, он обнаружил в сарае Мириам с мужем. Вместе с Дженни они сортировали коробки, пытаясь спасти то, что еще можно было спасти.
— Буклированный мохер — сразу на помойку, а вот распушенный мохер, наверное, подсохнет, — говорила Мириам.
— И станет еще более распушенным, — горестно пошутила Дженни.
Рейф не мог не отдать ей должное — она крепилась. К сожалению, наедине им не удалось поговорить до конца дня, потому что спустя какое-то время в амбаре уже шагу некуда было ступить от добровольных помощников. Клубень тоже рьяно взялся за дело, но после двух ему пришлось вернуться в ресторан, помочь с вечерним наплывом посетителей. Рейф остался в амбаре. Если только не грянет третья мировая, Хьюго с Клубнем вдвоем справятся — во всяком случае, он на них надеялся. А сам он больше нужен здесь.
Ну и что ты себе вообразил? — мысленно задавался вопросом Рейф несколько часов спустя, пристраивая пару вентиляторов для просушки стенной панели. Что Дженни сменит гнев на милость — из-за твоей помощи сегодня? Нет уж, теперь-то он ее знает. Она, скорее, считает, что все это ловко подстроено — он специально учинил разгром, чтобы потом ее же и спасти. А тогда она из благодарности исполнит все его желания… Ага, точно. От нее дождешься. Главное, впрочем, что он и сам бы на такое вовек не пошел.
Неужто Дженни действительно считает его настолько подлым? Рейф, нахмурившись, покачал головой. Она так и не ответила — винит она его в этом несчастье или нет.
Весь день Дженни работала как ломовая лошадь, ни на секунду даже не присев. Он-то точно знает, поскольку пытался заставить ее отдохнуть — и едва не получил оплеуху. А потом еще одну, когда пытался заставить ее проглотить хоть кусочек из принесенного Клубнем ланча.
На дворе уже темнело, и большинство добровольцев отправились по домам. Худшее позади. Амбар почти высушен, рабочие мистера Фаддена залатали крышу. Деревянный настил, наверное, придется местами переделать, но испорченных досок не так уж и много. Дженни хватило смекалки сделать снимки прежде, .чем здесь начали наводить порядок, так что завтра утром, когда придет страховой инспектор, ей будет что ему продемонстрировать.
После первоначального шока весь остаток дня она была хладнокровна, спокойна и собранна. Чересчур собранна, на мой взгляд, решил Рейф. Теперь результат такого напряжения начинал сказываться. Он это видел в глубине ее застывших глаз, слышал в вежливой хрупкости голоса. Наверняка валится с ног от усталости, но не обнаруживает ни малейшего признака слабости. Утомление смыло краску с ее лица, и она казалась сейчас тенью себя самой.
— Все, хватит, — прорычал Рейф, отбирая у нее тряпку. — Пока ты больше ничего не можешь туг сделать. Запираем амбар — и ты идешь ко мне ужинать. За целый день ты не проглотила ни кусочка, и вид у тебя определенно полуобморочный.
— Вот, пожалуйста, опять ты стараешься вскружить мне голову комплиментами! — не удержалась она от издевки.
— Очень смешно. Пойдем. — Он потянул ее за руку, явно намереваясь вывести из сарая. Дженни заартачилась.
— Я не в настроении наряжаться для ужина в ресторане. Нет, честно, я устала.
— Я сказал хоть слово о переодевании? Ужин неофициальный. — В ответ на ее подозрительный взгляд он добавил:
— За столом будут еще мой отец и Синди. — Она все еще колебалась, и он воспользовался последним козырем:
— Хьюго приготовил запеченный окорок со спаржей и молодой картофель со свежей петрушкой. А на десерт — ананасовый пирог!
— Не могу же я появиться там в таком виде! — Она указала рукой на себя — от волос до джинсов, закатанных до колен еще с самого утра, когда ей пришлось шлепать по залитому водой полу в амбаре.
— Можешь привести себя в порядок в ресторане, — предложил Рейф. Она покачала головой.
— Не хочу, чтобы меня кто-нибудь видел такой.
— Ладно. Войдем с черного хода, и ты умоешься в служебной уборной. Идет? — выражение его глаз подсказало ей — даже если она и не согласна, он все равно настоит на своем.
У Дженни больше не было сил спорить. Да и голод давал о себе знать: у нее уже кружилась голова.
— О тебе нужно кому-то заботиться, — пробормотал он, заметив, как она покачнулась. — Ясно? — Обняв за плечи, он вывел ее из амбара, взял у нее из рук ключ и сам закрыл дверь.
Он опекал ее, как нянька, всю дорогу к своему дому, а там, похоже, готов был взять на себя и руководство ее туалетом, в связи с чем Дженни пришлось шикнуть на него — и выпроводить из служебной комнаты. Разглядывая свое отражение в маленьком настенном зеркале, она вынуждена была признать, что выглядит не лучшим образом. Щедро намыливаясь, а потом смывая с себя дневную грязь, она упивалась мечтами — как это, должно быть, чудесно, когда за тобой присматривает такой человек, как Рейф! Все предыдущие мужчины в ее жизни не умели заботиться ни о ком и ни о чем, кроме собственной шкуры. У деда не хватало терпения сносить чью-то слабость. Короче, рядом с Дженни никогда не было человека, готового поступиться собой ради того, чтобы защитить ее или позаботиться о ней.
Она понимала, что не должна привыкать к этому… и не привыкнет, конечно. Но позволила себе, пусть на минутку-другую, понежиться в ласковом тепле заботы.
Вымывшись, она почувствовала себя лучше, правда, все равно пожалела, что Рейф утащил ее так быстро — не дал даже заскочить домой за сумочкой. А теперь у нее нет ровным счетом ничего: ни косметики, ни помады, ни, на худой конец, расчески. Честности ради ей, однако, пришлось признать, что, заскочи она домой, ее бы уже оттуда даже силком не вытащили. Устала до чертиков.
Она вышла и тут же почувствовала самые восхитительные запахи — жареного окорока, ананасов и пикантных приправ, названия которых были ей неведомы, но от которых рот у нее наполнился слюной, а в животе заурчало. Служебная комната находилась сразу у двери черного хода, так что кухню ей пока увидеть не довелось. Теперь, осмотревшись, она отдала должное сверкающим хромированным и белым поверхностям, уж не говоря о самом современном оборудовании.
Он склонился над ней, и ее губы приоткрылись с изумленным вдохом. Он чуть повернул лицо, чтобы завладеть ее ртом полностью. Дженни ощутила стремительную силу его желания… и поняла, что отвечает — слепо, бездумно. Его язык, продолжая обольщение, проник внутрь, и ее язык отозвался на ласку — сначала осторожно, потом все с большим пылом.
Она ощущала в себе первозданную свободу — словно стояла на вершине горы, а ветер хлестал ей в лицо. Раскрытые ладони Рейфа поддерживали ее затылок, пальцы, запутавшись в волосах, едва заметными, соблазнительно-мягкими движениями гладили ее с опасной вкрадчивостью тигра.
Ее кулаки легли ему на грудь — в безуспешной попытке отразить его натиск. Но вместо того, чтобы оттолкнуть, она прижала ладони к теплой ткани его рубашки и оказалась в коконе его рук и куртки. Когда он притянул ее еще ближе, ей ничего не оставалось, кроме как скользнуть руками вдоль талии и сцепить ладони у него на спине.
Жар его тела — от плеч до бедер — словно навечно проник в нее. Поцелуй становился все горячее, страстное пленение длилось, заставляя ее прижиматься головой к его плечу. С каждым толчком языка он увлекал ее все глубже в водоворот первобытного желания.
Нет, она не может вот так сдаться. Она обязана остановиться. Издав возглас протеста, она вырвалась из его рук и кинулась прочь. Ее душила ярость: на себя — за то, что поддалась искушению, на него — за то, что он позволил себе так ее искушать.
Она вихрем помчалась к амбару, замешкалась на пороге, открывая замок и бормоча мрачные угрозы в адрес некоей мрачной личности. Рывком распахнув дверь, она ворвалась в амбар — и остановилась как вкопанная. Внутри царил полный разгром!
Вода была везде — покрывала пол, капала на столы, заполняла коробки с материалами, которые Дженни водрузила друг на друга вдоль стены. На северной стене деревянная панель, лишь вчера доделанная, такая сверкающе-новенькая, сейчас потемнела от пола до потолка.
Дженни оцепенела, потрясение глядя на хаос вокруг и не в силах сдвинуться с места.
Позади нее послышался шум. Дженни испуганно подпрыгнула и, резко обернувшись, увидела на пороге Рейфа. Гнев и ярость на его лице сменились изумлением. Через миг Рейф развил бурную деятельность.
— Где у тебя отключается вода?
Отрывистый вопрос вывел ее из минутного шока.
— Сюда еще не провели воду.
— А свет?
— Электрик собирался завтра закончить проводку. До сих пор рабочие пользовались удлинителями — из дома, — но сейчас все выключено. Не понимаю, откуда могла взяться эта вода?
Взглянув наверх, Рейф ответил:
— Крыша.
— Крыша? — тупо повторила она.
— Крыша протекла. — Он ткнул пальцем в щель, откуда проникал дневной свет. — Ночью шел жуткий ливень.
— Но мистер Гарднер ни слова не говорил о дырявой крыше.
Вместо ответа на ее замечание Рейф произнес:
— Возьмись за тот угол стола, сдвинем его в сторону, пока не намок.
Дженни подчинилась, лихорадочно пытаясь определить размеры уже нанесенного ущерба. Она не знала, за что хвататься в первую очередь, что спасать. Коробки с материалами, оказавшиеся на полу, уж точно загублены.
— Все не так плохо, как кажется, — услышала она голос Рейфа.
— Нет, куда хуже, — буркнула она, не в силах справиться с клокотавшей в душе яростью. Как могло такое случиться? Сарай ей должны были по идее починить, а не разрушить! — Все, баста! Вызываю подкрепление!
— Куда ты? — крикнул ей вслед Рейф, когда она выскочила из амбара.
— Сделать то, что нужно было сделать давным-давно, — позвонить мистеру Фавдену и попросить его взять на себя эту работу.
Через пять минут она вернулась.
— Он выезжает. Я позвонила и Мириам. Они с Максом тоже сейчас подъедут.
Пока ее не было, Рейф уже убрал все ненамокшие коробки — либо переставил их повыше, либо перенес в безопасные углы сарая.
— У меня есть насос, можно им собрать воду с пола, — сказал он. — Тут всего дюйма два, но уж больно пространство большое. Да, и еще я бы позвал на подмогу Клубня.
— Ты вовсе не обязан… — Голос ее пресекся, когда Рейф силой развернул ее к себе.
— Не думаешь же ты, что я как-то со всем этим связан, а? — рявкнул Рейф.
От ее потерянного взгляда у него перехватило дыхание — как будто он получил удар в солнечное сплетение. Какая она бледная. Он и так уже чувствовал себя подонком за тот поцелуй, за то, что с такой злостью набросился на нее. У него и в мыслях не было ее целовать, когда он шел сюда. Она его заставила это сделать, заставила своими издевательскими намеками.
Нет, так не пойдет, тут же нехотя поправился Рейф. Он мужчина и должен принимать на себя ответственность за собственные поступки. Правда в другом — он поцеловал ее потому, что она доводила его до белого каления, а еще потому, что его тянуло к ней. Он сам не мог толком объяснить, в чем тут дело — в сочетании ли огня и льда в ее голосе, в искреннем ли жизнелюбии или в соблазнительных изгибах губ, — но она его влекла. Однако доверяет она ему ровно на плевок, то есть нисколько, ведь общеизвестно, что такие, как она, воспитанные леди плеваться не обучены.
Ему нужно что-то сказать, хоть чем-то стереть это обреченное выражение с ее лица.
— Дженни…
Их прервало появление новой ремонтной бригады. Пока мистер Фадден давал указания рабочим, пока они устанавливали снаружи лестницы и забирались на крышу, Рейф сходил к себе за насосом. Вернувшись, он обнаружил в сарае Мириам с мужем. Вместе с Дженни они сортировали коробки, пытаясь спасти то, что еще можно было спасти.
— Буклированный мохер — сразу на помойку, а вот распушенный мохер, наверное, подсохнет, — говорила Мириам.
— И станет еще более распушенным, — горестно пошутила Дженни.
Рейф не мог не отдать ей должное — она крепилась. К сожалению, наедине им не удалось поговорить до конца дня, потому что спустя какое-то время в амбаре уже шагу некуда было ступить от добровольных помощников. Клубень тоже рьяно взялся за дело, но после двух ему пришлось вернуться в ресторан, помочь с вечерним наплывом посетителей. Рейф остался в амбаре. Если только не грянет третья мировая, Хьюго с Клубнем вдвоем справятся — во всяком случае, он на них надеялся. А сам он больше нужен здесь.
Ну и что ты себе вообразил? — мысленно задавался вопросом Рейф несколько часов спустя, пристраивая пару вентиляторов для просушки стенной панели. Что Дженни сменит гнев на милость — из-за твоей помощи сегодня? Нет уж, теперь-то он ее знает. Она, скорее, считает, что все это ловко подстроено — он специально учинил разгром, чтобы потом ее же и спасти. А тогда она из благодарности исполнит все его желания… Ага, точно. От нее дождешься. Главное, впрочем, что он и сам бы на такое вовек не пошел.
Неужто Дженни действительно считает его настолько подлым? Рейф, нахмурившись, покачал головой. Она так и не ответила — винит она его в этом несчастье или нет.
Весь день Дженни работала как ломовая лошадь, ни на секунду даже не присев. Он-то точно знает, поскольку пытался заставить ее отдохнуть — и едва не получил оплеуху. А потом еще одну, когда пытался заставить ее проглотить хоть кусочек из принесенного Клубнем ланча.
На дворе уже темнело, и большинство добровольцев отправились по домам. Худшее позади. Амбар почти высушен, рабочие мистера Фаддена залатали крышу. Деревянный настил, наверное, придется местами переделать, но испорченных досок не так уж и много. Дженни хватило смекалки сделать снимки прежде, .чем здесь начали наводить порядок, так что завтра утром, когда придет страховой инспектор, ей будет что ему продемонстрировать.
После первоначального шока весь остаток дня она была хладнокровна, спокойна и собранна. Чересчур собранна, на мой взгляд, решил Рейф. Теперь результат такого напряжения начинал сказываться. Он это видел в глубине ее застывших глаз, слышал в вежливой хрупкости голоса. Наверняка валится с ног от усталости, но не обнаруживает ни малейшего признака слабости. Утомление смыло краску с ее лица, и она казалась сейчас тенью себя самой.
— Все, хватит, — прорычал Рейф, отбирая у нее тряпку. — Пока ты больше ничего не можешь туг сделать. Запираем амбар — и ты идешь ко мне ужинать. За целый день ты не проглотила ни кусочка, и вид у тебя определенно полуобморочный.
— Вот, пожалуйста, опять ты стараешься вскружить мне голову комплиментами! — не удержалась она от издевки.
— Очень смешно. Пойдем. — Он потянул ее за руку, явно намереваясь вывести из сарая. Дженни заартачилась.
— Я не в настроении наряжаться для ужина в ресторане. Нет, честно, я устала.
— Я сказал хоть слово о переодевании? Ужин неофициальный. — В ответ на ее подозрительный взгляд он добавил:
— За столом будут еще мой отец и Синди. — Она все еще колебалась, и он воспользовался последним козырем:
— Хьюго приготовил запеченный окорок со спаржей и молодой картофель со свежей петрушкой. А на десерт — ананасовый пирог!
— Не могу же я появиться там в таком виде! — Она указала рукой на себя — от волос до джинсов, закатанных до колен еще с самого утра, когда ей пришлось шлепать по залитому водой полу в амбаре.
— Можешь привести себя в порядок в ресторане, — предложил Рейф. Она покачала головой.
— Не хочу, чтобы меня кто-нибудь видел такой.
— Ладно. Войдем с черного хода, и ты умоешься в служебной уборной. Идет? — выражение его глаз подсказало ей — даже если она и не согласна, он все равно настоит на своем.
У Дженни больше не было сил спорить. Да и голод давал о себе знать: у нее уже кружилась голова.
— О тебе нужно кому-то заботиться, — пробормотал он, заметив, как она покачнулась. — Ясно? — Обняв за плечи, он вывел ее из амбара, взял у нее из рук ключ и сам закрыл дверь.
Он опекал ее, как нянька, всю дорогу к своему дому, а там, похоже, готов был взять на себя и руководство ее туалетом, в связи с чем Дженни пришлось шикнуть на него — и выпроводить из служебной комнаты. Разглядывая свое отражение в маленьком настенном зеркале, она вынуждена была признать, что выглядит не лучшим образом. Щедро намыливаясь, а потом смывая с себя дневную грязь, она упивалась мечтами — как это, должно быть, чудесно, когда за тобой присматривает такой человек, как Рейф! Все предыдущие мужчины в ее жизни не умели заботиться ни о ком и ни о чем, кроме собственной шкуры. У деда не хватало терпения сносить чью-то слабость. Короче, рядом с Дженни никогда не было человека, готового поступиться собой ради того, чтобы защитить ее или позаботиться о ней.
Она понимала, что не должна привыкать к этому… и не привыкнет, конечно. Но позволила себе, пусть на минутку-другую, понежиться в ласковом тепле заботы.
Вымывшись, она почувствовала себя лучше, правда, все равно пожалела, что Рейф утащил ее так быстро — не дал даже заскочить домой за сумочкой. А теперь у нее нет ровным счетом ничего: ни косметики, ни помады, ни, на худой конец, расчески. Честности ради ей, однако, пришлось признать, что, заскочи она домой, ее бы уже оттуда даже силком не вытащили. Устала до чертиков.
Она вышла и тут же почувствовала самые восхитительные запахи — жареного окорока, ананасов и пикантных приправ, названия которых были ей неведомы, но от которых рот у нее наполнился слюной, а в животе заурчало. Служебная комната находилась сразу у двери черного хода, так что кухню ей пока увидеть не довелось. Теперь, осмотревшись, она отдала должное сверкающим хромированным и белым поверхностям, уж не говоря о самом современном оборудовании.