Страница:
— Вот еще! — от всей души рассмеялась Мэри. — Здесь рабочих рук хватает. К тому же, моему мужу не по нраву, когда мои девушки оказываются в его владениях. Ведь чего он не терпит, так это лени. А я никак не могу отучить их лениться, тем более что эта шлюха Селия подрывает мой авторитет, как только повернусь к ней спиной. И ей все сходит с рук — ведь ей покровительствует сам лорд Уоррик, и все это знают. Как бы я хотела…
Мэри не закончила фразы, так как в этот момент от вновь вступили в главный зал. Ровена замедлила шаг, опасаясь новой встречи с Уорриком, однако его здесь больше не было. Как и Милдред. У очага осталось сидеть лишь несколько дам.
— У меня нет власти над служанками леди, — сказала Мэри, поймав взгляд Ровены. — Но тебе повезло не так, как Милдред, поэтому достанется работа потруднее.
— А что, Милдред уже давно здесь? — не удержалась от вопроса Ровена.
— Нет, ее привез с собой господин. А почему ты спрашиваешь? Разве ты ее знаешь?
— Да.
— Ну, тогда вот что. Держись от нее подальше. Среди прислуги замка тоже существует своя иерархия, а поскольку ей поручено заботиться о дочерях господина, это ставит ее даже выше положения служанок леди. Ну, а их положение выше твоего. Но ты в свою очередь стоишь на ступеньку старше, чем лакеи с кухни, так что тебе следует сторониться и их. Впрочем, ты сможешь выбрать себе подруг среди девушек, которые находятся под моей командой, но послушай моего совета, не заводи дружбы с Селией.
Но Ровену совсем не интересовала тема Селии. Она уже знала, что «эта Селия» — фаворитка Уоррика. Ее куда больше заботило собственное положение. Она поняла, что попала в разряд «девушек Мэри», но ей было не ясно, что из этого вытекало.
Шок, испытанный Ровеной от своего нового статуса служанки, оказался не столь сильным, поскольку, получив соответствующую одежду, она подозревала, что ее ждет подобная участь. И ведь сказал же ей Уоррик еще в Кирксбурге, что теперь она уже не леди. Ирония судьбы состояла в том, что она совсем недавно сама мечтала стать крепостной, ради которой никто не стал бы воевать и изощряться в интригах. Впредь ей следует быть осторожнее со своими мечтаниями.
Впрочем, Уоррик не сможет превратить ее в настоящую служанку. Ведь полученное ею благородное воспитание ему у нее не отнять, как бы он ни старался. Но он мог добиться того, чтобы с ней обращались как со служанкой, он уже отдал распоряжения на этот счет, и здесь она ничего не могла поделать, потому что была пленницей и полностью в его власти. И все же, подумав о том, что Уоррик мог бы отослать се сегодня обратно в темницу, лишив даже доброй опеки Джона Гифферда, Ровена вдруг поняла, что в некотором роде ей повезло, больше чем повезло. Ведь служанка обладает свободой передвижения, она ходит по замку, и при этом ее почти не замечают. Значит, у нее есть шанс бежать.
Глава 19
Она вошла в спальню, и ненависть снова охватила ее, но чувство было уже не столь сильным, как тогда, когда Ровена лежала привязанной к кровати. Она старалась держаться подальше от этой кровати и предпочла бы скрести пол на коленях собственными руками, что и сделала, только чтобы не видеть, как Энид меняет ее грязное постельное белье. Ровена хотела вынести ковры, чтобы выбить, но Энид отрицательно покачала головой. Вместо этого, объяснила знаками служанка, Ровена должна сегодня вычистить его белье, и Энид вручила ей целый ворох, кивком головы приказывая следовать за ней.
Только раз в жизни Ровена стирала одежду, но достаточно хорошо знала, как это делается. Очень неприятное занятие. Простыни трут и бьют деревянной доской с жирным мылом, затем полощут, выжимают и вешают сохнуть. Так стирают белье для слуг, но не для господ. Тонкое господское белье кипятят и обрабатывают лучшим мылом, потом снова кипятят и полощут не один, а три раза, прежде чем его развесить.
Обжигая руки только что кипевшим бельем и травмируя кожу мылом, Ровена решила, что все же это не худший для нее вариант, особенно пока другие слуги дружелюбны с нею. Ей даже помогли после того, как Энид ушла. Нет, ее доля не самая худшая, особенно если лорд Фулкхерст не очень привередлив и принимает ванну раз в неделю. Тогда у нее будет несколько дней, отделяющих ее от этой грязи.
Когда она вернулась в холл, там уже готовились к трапезе. Уоррика еще не было, но за господским столом уже рассаживались все те, кто имел привилегию обедать с ним: его дочери, несколько рыцарей, управляющий, тоже рыцарь, и леди средних лет, обучавшая дочерей лорда умению вести дела дома.
Один из рыцарей был сэр Роберт, и Ровена торопливо пошла на кухню взглянуть, что нужно принести на стол, чтобы иметь возможность поговорить с ним до прихода Уоррика. Она не забыла о его участии в ее судьбе и своем намерении поблагодарить, рыцаря. Она должна попытаться развить их дружбу и сделать все, чтобы бежать отсюда.
Но когда Ровена вернулась со своим первым подносом, Уоррик сидел на своем месте, и его глаза впились в нее. Она не видела, но почувствовала это.
Она неожиданно обнаружила Уоррика, ожидающего ее на верху лестницы, когда возвращалась со своим вторым подносом. Выражение его лица породило в ней боль.
— Разве я не предупреждал тебя смотреть на меня в моем присутствии?
— Я… Я забыла, — пролепетала она. Это успокоило его только наполовину.
— Ты снова забыла?
— Нет.
— Нет, что?
— Мой господин, — она стиснула зубы.
— Вероятно, ты нуждаешься в чем-то, что напоминало бы тебе, кто ты теперь, — сказал он многозначительным тоном, прежде чем рука его коснулась ее груди.
Ровена отпрыгнула так поспешно, так неожиданно для нес самой, что она упустила тарелки с едой. Уоррик попытался поймать их, но все случилось так молниеносно, что он не успел. Она не вскрикнула. Но отчаяние наполнило все ее существо. Она сделала два шага назад прямо к слуге, несшему другой поднос с едой. Оба подноса столкнулись, когда слуга попытался удержать равновесие, чтобы не упасть. Уоррик оторвал ее от парня так же быстро, как Ровена отпрянула от него самого. Он дважды сильно встряхнул ее.
— Никогда больше не пытайся избежать моих прикосновений, или с тобой случится нечто худшее, нежели падение с лестницы. А теперь убери за собой, и побыстрей, потому что я не буду есть, пока ты не принесешь мне еду сама, а я голоден.
Другими словами, она должна была себе представить, что его гнев возрастает с каждой минутой, пока она моет ступени. Ее руки дрожали все время, пока она не закончила работу.
Глава 20
Полная тревоги, Ровена наконец вернулась в зал с новым подносом. Уоррик, как обычно за столом, дискутировал со своим управляющим. Он приказал, чтобы она прислуживала ему, и указывал, какую именно пищу хочет в данный момент. Он также требовал, чтобы Ровена меняла ему кубок с элем, который наполнял стоявший за его спиной паж. И все время она должна была смотреть только на него.
Ровена боялась именно этого. Она не хотела смотреть на него, замечать малейший нюанс выражения его лица, точно знать, когда его мысль возвращается к ней.
Закончив наконец трапезу, он подозвал ее взмахом руки, даже не взглянув, видит ли она. Она боялась пропустить подобный жест, показав таким образом, что не смотрит на него. Ясно, что Уоррик проверял, насколько она послушна — он все продумал. Неужели никто не смеет не повиноваться ему? Глупая мысль; даже когда он не хмурится, то вселяет страх. И никто не замечает, как он бесит ее. У нее пока нет сил его ударить или сделать что-нибудь другое. Пока нет.
— Я хочу ванну, — сказал он опять-таки не глядя на нее. — Пойди и присмотри за этим.
Ровена закрыла в тоске глаза. Она услышала хихиканье одной из дочерей и последовавшее нарекание наставницы и почувствовала, что краснеет.
Ровена поспешно покинула зал, убегая от холодных стальных глаз. Она нашла Мэри на кухне, обедающую со своим мужем, и вспомнила, что сама еще не ела. И как она могла предположить, со всеми этими обязанностями ей будет не до еды. Особенно сегодня, но не будет же он хотеть ванну каждую ночь.
Продолжая со вкусом жевать сочный кусок поджаренного мяса, Мэри объяснила ее обязанности. Летом Уоррик обычно моется в большой лохани в пристройке во внутреннем дворике. Таскать в ведрах воду будут слуги-мужчины, а она должна командовать ими. Она показала, где Ровена может найти личные губку и мыло Уоррика. Лорд любит воду теплую, но не очень горячую; она обязана следить за ее температурой, и если что-то испортит, у Ровены будут неприятности. Другая ее забота — одежда. Ее смена не должна причинять лорду ни малейшего неудобства.
Это ужасно, что нужно пересечь холл снова, чтобы попасть во двор, думала Ровена. Но Уоррик, казалось, на этот раз не заметил ее. Помня о своей обязанности, она бросала на него взгляд при каждом шаге.
Ровена продолжала двигаться и дальше, не глядя себе под ноги, и в передней столкнулась лицом к лицу с Селией.
Она сразу же безошибочно определила, кто эта красивая юная женщина, зеленые глаза которой излучали ненависть. Платье на груди вздымалось от прерывистого дыхания, неприкрытая чувственность бросала вызов каждому мужчине. Зубы ее были несколько желтоваты, но губы призывно алели. Косметика удачно маскировала не совсем правильные черты лица.
Не раздумывая ни минуты, Селия бросилась в атаку.
— Я знаю тебя — это ты была в темнице. Что такое ты сделала, чтобы превратить гнев в милость? Растопырила свои ноги для него? Стала на колени и…
— Заткни свой рот и убирайся отсюда, Селия. Зеленые глаза распахнулись от неожиданности.
— Ты… ты смеешь так разговаривать со мной? Со мной? Это очень смешно. Сражаться с фавориткой, чтобы занять ее место, исполнять ее обязанности? О, Боже, что же дальше? Но Ровена помнила, что Мэри Блуэ сказала о Селии — она использует свое положение фаворитки, чтобы третировать других служанок. И Ровена ответила с некоторым сарказмом:
— Я думаю, что могу говорить с тобой так, как мне нравится. Разве не я единственная в фаворе сейчас?
Ту словно током ударило. Селия со злобной гримасой ударила Ровену по щеке.
— Не надолго, шлюха. Помни, когда он устанет от твоего бледнокожего тела, я заставлю тебя пожалеть, что ты вздумала занять мое место. — И Селия вылетела за дверь.
Ровена была слишком ошеломлена, чтобы сказать хоть слово. Никогда в жизни она не получала пощечин. Но теперь она вдруг поняла, что это не в последний раз. К кому станет она обращаться за помощью, если оскорбление получит от мистрис Блуэ? Кто станет защищать ее от самого Уоррика? Никто, никто не станет этого делать — защищать простую служанку. Она представила себе реакцию Уоррика, если бы попыталась вернуть пощечину его фаворитке. И Селия знала это. Вот почему она вела себя так угрожающе.
Стали приходить слуги с водой. Ровена достала полотенце и мыло. Она смочила полотенце холодной водой и приложила к щеке. Но красное пятно оставалось, когда появился Уоррик.
Он сначала потрогал воду в лохани. Ее наполнили как попало, Ровена не следила за этим, и вода оказалась более горячей, чем следовало. Но мысли его переменились, когда он обернулся к Ровене и увидел ее щеку.
Он подошел к ней и взял за подбородок.
— Кто ударил тебя? — спросил он.
— Никто.
— ТЫ лжешь, девчонка. Что такое ты сделала, что мистрис Блуэ уже недовольна тобой?
Почему он сразу же решил, что она допустила промах? Ровена собиралась сказать ему правду, опустив только, что заработала пощечину, опустившись до уровня Селии. Но она была совершенно уверена, что он станет на сторону своей фаворитки, и в каком-то смысле это будет еще унизительнее пощечины. Поэтому она решила, что в данных обстоятельствах — лучше смолчать.
— Я споткнулась, потому что не могла смотреть себе под ноги в зале, так как должна была смотреть на вас.
Он нахмурился, но это, однако, не испугало ее.
— Дура. Как же ты собираешься справляться со своими обязанностями?
— Если я должна буду работать в вашем присутствии, вы должны разрешить мне не смотреть на вас. Я не собираюсь ослушаться.
— В самом деле? — Он нашел ее ответ мягким. — Тогда мы посмотрим, как хорошо ты меня вымоешь. Раздень меня.
Она предполагала это, но все же краска залила ее лицо, и теперь обе щеки были одинаково красные. А он стоял перед ней, свободно опустив руки по бокам и совсем не собираясь ей помогать. Она ненавидела его, ненавидела все, что от него исходило, о чем он прекрасно знал. Это было продолжением ее унижения:
Уоррик использовал ее не так, как других слуг, а в качестве личного раба.
Ровена начала раздевать его, не пытаясь скрыть своего негодования. Она заметила, как юмористическая улыбка появилась у него на губах. Поэтому она избегала смотреть ему в лицо. Но она видела его тело, тело, в котором не могла найти ни одного изъяна.
Он не наклонился, поэтому она должна была снимать тунику, расстегнув на груди и плечах и стягивая вниз. Ровена чувствовала, как ее прерывистое дыхание касается его щек. Она задыхалась от того, что ее соски немедленно налились и отяжелели от боли. Она даже отступила на несколько шагов, когда туника наконец оказалась у нее в руках.
Ровена не хотела приближаться к нему снова. Оставалось снять обувь. Но она не могла сделать этого. Ее дыхание снова стало прерывистым. Боже правый, что же это с ней?
Он ждал спокойно, но так как она не делала ни одного движения в его направлении, он сказал: «Закончи». Она медленно покачала головой, глядя ему в лоб.
— Ты предпочитаешь нова быть прикованной к моей постели?
Она поспешно устремилась к нему, услышала его смех и стиснула зубы.
— На коленях.
Она опустилась на колени, не думая о его дальнейших намерениях, почти касаясь лицом его ботинок. Краска вновь залила ее лицо. Неумелыми руками она нервно, с трудом, смогла наконец развязать ремешки.
— "Достаточно приятно видеть тебя в этой смиренной позе, — продолжал он небрежным тоном. — Может быть, я захочу, чтобы именно так ты прислуживала мне за столом.
Перед всеми?
— Пожалуйста.
Слово само сорвалось у нее с губ.
Его рука опустилась на ее голову — как если бы она была любимой собакой, выпрашивающей внимания у его ног, — и поднялась только тогда, когда она взглянула на него.
— Ты снова будешь забывать о своей обязанности?
— Нет, не буду.
Он не сказал больше ни слова, оставляя ее почти в агонии: ее ответ удовлетворил его.
Наконец Ровена с большим напряжением стянула с него ботинки. Она проследила, как его голые ноги направились к лохани и исчезли в ней. Она облегченно вздохнула, забыв о том, что должна быть осторожна с ванной.
— Чего ты ждешь теперь, девка? Иди и мой спину и голову. Одна мысль о том, что надо снова прикасаться к его телу, заставляла трепетать все ее внутренности. Она взяла губку, намочила и намылила ее, но, прежде чем коснуться его, спросила:
— Ваша жена ничего не имеет против всего этого?
— У меня нет жены.
— Но у вас две дочери.
— И у меня было два сына, но давно умерли. Теперь я собираюсь иметь другого… — Внезапно он схватил ее и прорычал:
— Я собирался встретиться с моей будущей женой, но меня задержали и заключили в оковы. А она уехала и пропала без вести. Ты знаешь, где я был, девка, и почему я не смог встретиться со своей невестой, как намеревался? — Она боялась отвечать. Он и не ждал от нее ответа. — Я был прикован к постели для твоего удовольствия.
Милосердный Боже, и в этом он обвиняет ее?
— Не для моего удовольствия, — прошептала она. Он слегка оттолкнул ее.
— Для тебя будет лучше, если леди Изабела найдется, а не умрет.
Еще одно угрожающее предостережение с неизвестными последствиями. Она надеялась, что леди не пропала, а имеет основания избегать брака с этим мерзавцем. В таком случае у Ровены будет полшанса.
Этот разговор разозлил его. Она почувствовала, как напряглась его спина, которую Ровена быстро терла. Поэтому она не очень удивилась, когда он не взял протянутое ею полотенце в ознаменование конца процедуры. Она снова раздражает его.
— Я много напрягался сегодня, поэтому продолжай мыть меня, девка, — везде. И лучше сними свою одежду, чтобы она не намокла.
Ровена вняла совету. Стащила с себя тунику вместе с рубашкой, затем в мгновение ока снова надела тунику до того, как он успел что-либо заметить. В самом деле, мыть все его тело и не замочить при этом свою одежду казалось невозможным.
Затем она вышла из-за его спины и принялась тереть ему грудь. Он заметил, что она переоделась, и это удивило его. Ровена с замиранием сердца ждала, что сейчас получит от него первую пощечину. Но когда ничего не последовало, она наконец взглянула на Уоррика и увидела, что он улыбается. На лице ее изобразилось глубокое изумление, и он расхохотался.
Досадуя, Ровена присела на корточки. Последнее, чего бы ей хотелось, так это — смешить монстра. Но теперь она не могла делать ничего из того, что бы ей хотелось.
Все еще улыбаясь, он сказал:
— Заканчивай: вода становится холодной.
Как мучительно для нее мытье этого большого мужского тела! Ее сердце колотилось, пульс участился, соски снова напряглись, поднимая ткань туники, мытье напоминало ей то время, когда она вынуждала его возбудиться. Мужской корень уже несколько раз касался ее руки, и она знала, что он поднимется прежде, чем она станет мыть и его тоже.
Ее лицо горело. Уоррик был поразительно красив, и он усмехался ее смущению и неловкости. Но не это сейчас заботило, потому что теперь у нее горело не только лицо. Ее внезапно охватило безумное желание броситься к нему в лохань.
Она распрямилась и принялась намыливать голову. Но она делала это слишком энергично, с большим количеством мыла, которое попадало ему в глаза.
— Достаточно, — почти взмолился он. — Прополощи теперь. Ровена вдруг вспомнила, что у нее не осталось больше горячей воды.
— Вы должны подождать…
— Нет, сделай это сейчас.
— Но, мой господин, вода…
— Немедленно, проклятие!
Она стиснула зубы. Хорошо, он хочет этого, не , так ли? С огромным удовольствием она вылила почти ледяную воду ему на голову.
Она услышала, как у него перехватило дыхание от шока. В момент наслаждение обернулось для нее "страхом. Он побьет ее теперь, хотя это и не ее вина. Уоррик не выскочил из ванны, но она медленно пятилась к двери, пока он смахивал воду с лица, наконец он отнял руки, и его серые глаза впились в нее.
— Я… я пыталась сказать вам, что больше нет теплой воды, мой господин.
— Поэтому ты так поступила? Она ожесточилась.
— Вы хотите обвинить меня во всем? Я могу сказать вам, что никогда никого не мыла, не…
— Успокойся!
Уоррик был, без сомнения, раздражен, но не похоже, чтобы он собирался вскочить и побить ее, поэтому она поспешила добавить:
— Что вы теперь наденете? Я принесу.
— В этом нет необходимости. Я мечтаю о постели и отправляюсь прямо туда.
— Тогда… вы меня прощаете… мой господин?
— Нет, сначала вытри меня.
Для нее это было хуже, чем ушат холодной воды.
Она начала вытирать его голову, потом тело, и тут он спросил.
— Тебе нравится мое возбуждение?
— Нет! — выразительно ответила Ровена.
— Раньше тебе всегда нравилось, — напомнил он. Его голос был очень хриплым. Боже милосердный, неужели он хочет заставить ее захотеть его? Только чтобы потом отослать ее и отправиться к своей Селии?
— Я… я люблю изнасилование не больше, чем вы, — сказала она огорченно. — Я уже сказала, как сожалею о том, что сделала с вами. Когда окончится ваш реванш?
Глава 21
Ровена лежала на своей неудобной кровати в ткацкой комнате совершенно без сна. Она надела рубашку, прежде чем лечь. Ткань ее была грубой, но не это не давало Ровене заснуть. Ей не давали покоя собственные мысли, непривычные ощущения в животе, сложные чувства, которые вызывал в ней лорд Мститель.
Она не могла разобраться в этих чувствах. Как можно желать мужчину, которого ненавидишь? И тем не менее, за последние несколько дней он вынудил ее хотеть его. Тело вспомнило его вожделение и затрепетало, несмотря на все ее желания оставаться спокойной.
А он… Он после купания пришел в такую ярость, когда вспомнил все причины, по которым хотел отомстить ей. Однако же, надо признать, что Уоррик сдержался. Ярость читалась лишь в его глазах, но этого взгляда было вполне достаточно, чтобы Ровена задрожала. А ему пришелся по душе ее страх. Видеть ее страх для него достаточно, чтобы почти полностью потушить злобу… почти…
Ей показалось, что ее ноги одеревенели, когда она приблизилась к нему, неся в руках сухую одежду. А его ледяной голос насквозь пронизал ее ужасом.
— Немедленно на колени, — скомандовал он. — И позаботься, девка, не пропустить ни одной капельки жидкости. Если я простужусь из-за твоей небрежности, то хорошенько всыплю тебе.
Подобную угрозу она слышала уже не в первый раз, но к этому невозможно было привыкнуть. Каждый раз угроза физической расправы наполняла ее ужасом, и, чтобы обезопасить себя, она стала медленно и старательно вытирать его кожу, наблюдая за тем, чтобы на ее поверхности не осталось ни капельки воды.
О, Боже, она готова провалиться сквозь землю при мысли о том, что этим ей придется заниматься и впредь. Но постепенно нервная дрожь в ее пальцах превратилась в дрожь иного рода… Он наблюдал за ней, как коршун, чутко улавливая перемену ее состояния и осознавая силу своего воздействия. Впрочем, сила ее воздействия на него была еще более явной. Его восставшая плоть почти касалась ее лица, и, к ее собственному изумлению, это зрелище вызывало в ней восхищение. Непроизвольно она даже приласкала его, пока старательно вытирала это место.
Почему-то именно в тот момент он подал ей знак, чтобы она убиралась прочь. Она не заставила себя просить второй раз, хотя была немало удивлена. Ровена бегом по лестнице устремилась в ткацкую, где ей полагалось спать.
Здесь было темно и пусто, ибо час еще ранний, и другие служанки работали. Когда ее сердце наконец перестало так бешено стучать, Ровена спустилась в кухню, чтобы немного поесть. Вскоре она вернулась в ткацкую, захватив из коридора факел, зажгла несколько свечей, а затем взбила свою подстилку, надела на себя рубашку и легла спать.
Но заснуть ей никак не удавалось. Она все еще бодрствовала, когда в комнату вошли четыре ткачихи. Немного поговорив, они дружно захрапели. Итак, Ровена не могла заснуть и тревожно ворочалась в предутренней мгле, когда вдруг дверь комнаты распахнулась и на пороге возникла гигантская тень, которую отбрасывал чей-то зловещий силуэт.
Почему-то Ровена сразу догадалась, кто это. Она смутно предчувствовала, что он придет за ней. Даже когда ее воображение, полное ревности, рисовало картины его утех с Селией. Но разве Селия спит в этой комнате? Так зачем же он пришел за своей фавориткой сюда? Или его интересует какая-то другая женщина?
Но он смотрел только на Ровену, а затем произнес:
— Пошли.
Теперь она не сомневалась, что он обращался к ней, хотя и не могла разглядеть в темноте его лица. Ни одна другая женщина не пошевельнулась, и Ровена тоже затаилась и лишь слабо покачала головой.
Он протянул к ней руку и повторил приказ. И тут на нее нахлынули воспоминания о суровой нежности его рук, о том невыразимом удовольствии, которое доставляла ей близость его тела. И она опять яростно покачала головой. Она не желала вновь испытывать это мучительное наслаждение, по крайней мере вместе с ним.
Он приблизил губы к ее уху и тихо, но безоговорочно произнес:
— Ты этого хочешь так же, как я, иначе бы давно спала. Я же не собираюсь терпеть дольше, пошли со мной, или я выволоку тебя отсюда насильно.
Она пришла в ужас при мысли о том, что это может произойти и все ее соседки будут разбужены, и тем не менее, она не пошевелилась. И тогда он добавил:
— Твои вопли ничего не изменят, неужели ты до сих пор этого не поняла?
Нет, она поняла, что дальше ей опасно отстаивать чувство собственного достоинства. Ясно, что крики, действительно, ничего не дадут. Она поднялась и вышла за ним из комнаты, но затем остановилась в совершенно пустом и темном коридоре. Он у.е шел вперед, абсолютно уверенный, что она за ним следует. Когда же он понял, что ее нет сзади, то возвратился за ней. И странное дело, он вовсе не был зол, скорее удивлен.
— Может, тебе помочь? Непринужденность его вопроса взбесила ее.
— Я не пойду с вами, — воскликнула Ровена. — Вы уже отомстили мне сполна. Вы мстили по принципу «око за око», а значит, принуждать меня к сожительству теперь — нарушение вашего собственного принципа.
— А когда я говорил, что ограничусь этим принципом? После урока, который я преподал сегодня, тебе следовало бы быть умнее. Одним словом, раз я хочу взять тебя, я это сделаю. — Вдруг жесткая улыбка исказила его губы. — Черт возьми, зачем я вожусь с тобой. Ведь ты теперь обычная крепостная девка. И этим все сказано. Как любая другая крепостная — ты моя добыча. А это значит, что если я пожелаю задрать твои юбки и овладеть тем, что у тебя между ног, мне достаточно скомандовать: в койку — и через минуту ты должна быть там. Тебе все ясно?
— Да, но…
— Но, что?
— О, мой господин, — только и проговорила она.
— Однако ты трудновоспитуема. Впрочем, чего еще ждать от такой дуры?
— Я не дура, мой господин.
— Неужели? А по-моему, только дура может попытаться украсть у меня ребенка.
Мэри не закончила фразы, так как в этот момент от вновь вступили в главный зал. Ровена замедлила шаг, опасаясь новой встречи с Уорриком, однако его здесь больше не было. Как и Милдред. У очага осталось сидеть лишь несколько дам.
— У меня нет власти над служанками леди, — сказала Мэри, поймав взгляд Ровены. — Но тебе повезло не так, как Милдред, поэтому достанется работа потруднее.
— А что, Милдред уже давно здесь? — не удержалась от вопроса Ровена.
— Нет, ее привез с собой господин. А почему ты спрашиваешь? Разве ты ее знаешь?
— Да.
— Ну, тогда вот что. Держись от нее подальше. Среди прислуги замка тоже существует своя иерархия, а поскольку ей поручено заботиться о дочерях господина, это ставит ее даже выше положения служанок леди. Ну, а их положение выше твоего. Но ты в свою очередь стоишь на ступеньку старше, чем лакеи с кухни, так что тебе следует сторониться и их. Впрочем, ты сможешь выбрать себе подруг среди девушек, которые находятся под моей командой, но послушай моего совета, не заводи дружбы с Селией.
Но Ровену совсем не интересовала тема Селии. Она уже знала, что «эта Селия» — фаворитка Уоррика. Ее куда больше заботило собственное положение. Она поняла, что попала в разряд «девушек Мэри», но ей было не ясно, что из этого вытекало.
Шок, испытанный Ровеной от своего нового статуса служанки, оказался не столь сильным, поскольку, получив соответствующую одежду, она подозревала, что ее ждет подобная участь. И ведь сказал же ей Уоррик еще в Кирксбурге, что теперь она уже не леди. Ирония судьбы состояла в том, что она совсем недавно сама мечтала стать крепостной, ради которой никто не стал бы воевать и изощряться в интригах. Впредь ей следует быть осторожнее со своими мечтаниями.
Впрочем, Уоррик не сможет превратить ее в настоящую служанку. Ведь полученное ею благородное воспитание ему у нее не отнять, как бы он ни старался. Но он мог добиться того, чтобы с ней обращались как со служанкой, он уже отдал распоряжения на этот счет, и здесь она ничего не могла поделать, потому что была пленницей и полностью в его власти. И все же, подумав о том, что Уоррик мог бы отослать се сегодня обратно в темницу, лишив даже доброй опеки Джона Гифферда, Ровена вдруг поняла, что в некотором роде ей повезло, больше чем повезло. Ведь служанка обладает свободой передвижения, она ходит по замку, и при этом ее почти не замечают. Значит, у нее есть шанс бежать.
Глава 19
Она вошла в спальню, и ненависть снова охватила ее, но чувство было уже не столь сильным, как тогда, когда Ровена лежала привязанной к кровати. Она старалась держаться подальше от этой кровати и предпочла бы скрести пол на коленях собственными руками, что и сделала, только чтобы не видеть, как Энид меняет ее грязное постельное белье. Ровена хотела вынести ковры, чтобы выбить, но Энид отрицательно покачала головой. Вместо этого, объяснила знаками служанка, Ровена должна сегодня вычистить его белье, и Энид вручила ей целый ворох, кивком головы приказывая следовать за ней.
Только раз в жизни Ровена стирала одежду, но достаточно хорошо знала, как это делается. Очень неприятное занятие. Простыни трут и бьют деревянной доской с жирным мылом, затем полощут, выжимают и вешают сохнуть. Так стирают белье для слуг, но не для господ. Тонкое господское белье кипятят и обрабатывают лучшим мылом, потом снова кипятят и полощут не один, а три раза, прежде чем его развесить.
Обжигая руки только что кипевшим бельем и травмируя кожу мылом, Ровена решила, что все же это не худший для нее вариант, особенно пока другие слуги дружелюбны с нею. Ей даже помогли после того, как Энид ушла. Нет, ее доля не самая худшая, особенно если лорд Фулкхерст не очень привередлив и принимает ванну раз в неделю. Тогда у нее будет несколько дней, отделяющих ее от этой грязи.
Когда она вернулась в холл, там уже готовились к трапезе. Уоррика еще не было, но за господским столом уже рассаживались все те, кто имел привилегию обедать с ним: его дочери, несколько рыцарей, управляющий, тоже рыцарь, и леди средних лет, обучавшая дочерей лорда умению вести дела дома.
Один из рыцарей был сэр Роберт, и Ровена торопливо пошла на кухню взглянуть, что нужно принести на стол, чтобы иметь возможность поговорить с ним до прихода Уоррика. Она не забыла о его участии в ее судьбе и своем намерении поблагодарить, рыцаря. Она должна попытаться развить их дружбу и сделать все, чтобы бежать отсюда.
Но когда Ровена вернулась со своим первым подносом, Уоррик сидел на своем месте, и его глаза впились в нее. Она не видела, но почувствовала это.
Она неожиданно обнаружила Уоррика, ожидающего ее на верху лестницы, когда возвращалась со своим вторым подносом. Выражение его лица породило в ней боль.
— Разве я не предупреждал тебя смотреть на меня в моем присутствии?
— Я… Я забыла, — пролепетала она. Это успокоило его только наполовину.
— Ты снова забыла?
— Нет.
— Нет, что?
— Мой господин, — она стиснула зубы.
— Вероятно, ты нуждаешься в чем-то, что напоминало бы тебе, кто ты теперь, — сказал он многозначительным тоном, прежде чем рука его коснулась ее груди.
Ровена отпрыгнула так поспешно, так неожиданно для нес самой, что она упустила тарелки с едой. Уоррик попытался поймать их, но все случилось так молниеносно, что он не успел. Она не вскрикнула. Но отчаяние наполнило все ее существо. Она сделала два шага назад прямо к слуге, несшему другой поднос с едой. Оба подноса столкнулись, когда слуга попытался удержать равновесие, чтобы не упасть. Уоррик оторвал ее от парня так же быстро, как Ровена отпрянула от него самого. Он дважды сильно встряхнул ее.
— Никогда больше не пытайся избежать моих прикосновений, или с тобой случится нечто худшее, нежели падение с лестницы. А теперь убери за собой, и побыстрей, потому что я не буду есть, пока ты не принесешь мне еду сама, а я голоден.
Другими словами, она должна была себе представить, что его гнев возрастает с каждой минутой, пока она моет ступени. Ее руки дрожали все время, пока она не закончила работу.
Глава 20
Полная тревоги, Ровена наконец вернулась в зал с новым подносом. Уоррик, как обычно за столом, дискутировал со своим управляющим. Он приказал, чтобы она прислуживала ему, и указывал, какую именно пищу хочет в данный момент. Он также требовал, чтобы Ровена меняла ему кубок с элем, который наполнял стоявший за его спиной паж. И все время она должна была смотреть только на него.
Ровена боялась именно этого. Она не хотела смотреть на него, замечать малейший нюанс выражения его лица, точно знать, когда его мысль возвращается к ней.
Закончив наконец трапезу, он подозвал ее взмахом руки, даже не взглянув, видит ли она. Она боялась пропустить подобный жест, показав таким образом, что не смотрит на него. Ясно, что Уоррик проверял, насколько она послушна — он все продумал. Неужели никто не смеет не повиноваться ему? Глупая мысль; даже когда он не хмурится, то вселяет страх. И никто не замечает, как он бесит ее. У нее пока нет сил его ударить или сделать что-нибудь другое. Пока нет.
— Я хочу ванну, — сказал он опять-таки не глядя на нее. — Пойди и присмотри за этим.
Ровена закрыла в тоске глаза. Она услышала хихиканье одной из дочерей и последовавшее нарекание наставницы и почувствовала, что краснеет.
Ровена поспешно покинула зал, убегая от холодных стальных глаз. Она нашла Мэри на кухне, обедающую со своим мужем, и вспомнила, что сама еще не ела. И как она могла предположить, со всеми этими обязанностями ей будет не до еды. Особенно сегодня, но не будет же он хотеть ванну каждую ночь.
Продолжая со вкусом жевать сочный кусок поджаренного мяса, Мэри объяснила ее обязанности. Летом Уоррик обычно моется в большой лохани в пристройке во внутреннем дворике. Таскать в ведрах воду будут слуги-мужчины, а она должна командовать ими. Она показала, где Ровена может найти личные губку и мыло Уоррика. Лорд любит воду теплую, но не очень горячую; она обязана следить за ее температурой, и если что-то испортит, у Ровены будут неприятности. Другая ее забота — одежда. Ее смена не должна причинять лорду ни малейшего неудобства.
Это ужасно, что нужно пересечь холл снова, чтобы попасть во двор, думала Ровена. Но Уоррик, казалось, на этот раз не заметил ее. Помня о своей обязанности, она бросала на него взгляд при каждом шаге.
Ровена продолжала двигаться и дальше, не глядя себе под ноги, и в передней столкнулась лицом к лицу с Селией.
Она сразу же безошибочно определила, кто эта красивая юная женщина, зеленые глаза которой излучали ненависть. Платье на груди вздымалось от прерывистого дыхания, неприкрытая чувственность бросала вызов каждому мужчине. Зубы ее были несколько желтоваты, но губы призывно алели. Косметика удачно маскировала не совсем правильные черты лица.
Не раздумывая ни минуты, Селия бросилась в атаку.
— Я знаю тебя — это ты была в темнице. Что такое ты сделала, чтобы превратить гнев в милость? Растопырила свои ноги для него? Стала на колени и…
— Заткни свой рот и убирайся отсюда, Селия. Зеленые глаза распахнулись от неожиданности.
— Ты… ты смеешь так разговаривать со мной? Со мной? Это очень смешно. Сражаться с фавориткой, чтобы занять ее место, исполнять ее обязанности? О, Боже, что же дальше? Но Ровена помнила, что Мэри Блуэ сказала о Селии — она использует свое положение фаворитки, чтобы третировать других служанок. И Ровена ответила с некоторым сарказмом:
— Я думаю, что могу говорить с тобой так, как мне нравится. Разве не я единственная в фаворе сейчас?
Ту словно током ударило. Селия со злобной гримасой ударила Ровену по щеке.
— Не надолго, шлюха. Помни, когда он устанет от твоего бледнокожего тела, я заставлю тебя пожалеть, что ты вздумала занять мое место. — И Селия вылетела за дверь.
Ровена была слишком ошеломлена, чтобы сказать хоть слово. Никогда в жизни она не получала пощечин. Но теперь она вдруг поняла, что это не в последний раз. К кому станет она обращаться за помощью, если оскорбление получит от мистрис Блуэ? Кто станет защищать ее от самого Уоррика? Никто, никто не станет этого делать — защищать простую служанку. Она представила себе реакцию Уоррика, если бы попыталась вернуть пощечину его фаворитке. И Селия знала это. Вот почему она вела себя так угрожающе.
Стали приходить слуги с водой. Ровена достала полотенце и мыло. Она смочила полотенце холодной водой и приложила к щеке. Но красное пятно оставалось, когда появился Уоррик.
Он сначала потрогал воду в лохани. Ее наполнили как попало, Ровена не следила за этим, и вода оказалась более горячей, чем следовало. Но мысли его переменились, когда он обернулся к Ровене и увидел ее щеку.
Он подошел к ней и взял за подбородок.
— Кто ударил тебя? — спросил он.
— Никто.
— ТЫ лжешь, девчонка. Что такое ты сделала, что мистрис Блуэ уже недовольна тобой?
Почему он сразу же решил, что она допустила промах? Ровена собиралась сказать ему правду, опустив только, что заработала пощечину, опустившись до уровня Селии. Но она была совершенно уверена, что он станет на сторону своей фаворитки, и в каком-то смысле это будет еще унизительнее пощечины. Поэтому она решила, что в данных обстоятельствах — лучше смолчать.
— Я споткнулась, потому что не могла смотреть себе под ноги в зале, так как должна была смотреть на вас.
Он нахмурился, но это, однако, не испугало ее.
— Дура. Как же ты собираешься справляться со своими обязанностями?
— Если я должна буду работать в вашем присутствии, вы должны разрешить мне не смотреть на вас. Я не собираюсь ослушаться.
— В самом деле? — Он нашел ее ответ мягким. — Тогда мы посмотрим, как хорошо ты меня вымоешь. Раздень меня.
Она предполагала это, но все же краска залила ее лицо, и теперь обе щеки были одинаково красные. А он стоял перед ней, свободно опустив руки по бокам и совсем не собираясь ей помогать. Она ненавидела его, ненавидела все, что от него исходило, о чем он прекрасно знал. Это было продолжением ее унижения:
Уоррик использовал ее не так, как других слуг, а в качестве личного раба.
Ровена начала раздевать его, не пытаясь скрыть своего негодования. Она заметила, как юмористическая улыбка появилась у него на губах. Поэтому она избегала смотреть ему в лицо. Но она видела его тело, тело, в котором не могла найти ни одного изъяна.
Он не наклонился, поэтому она должна была снимать тунику, расстегнув на груди и плечах и стягивая вниз. Ровена чувствовала, как ее прерывистое дыхание касается его щек. Она задыхалась от того, что ее соски немедленно налились и отяжелели от боли. Она даже отступила на несколько шагов, когда туника наконец оказалась у нее в руках.
Ровена не хотела приближаться к нему снова. Оставалось снять обувь. Но она не могла сделать этого. Ее дыхание снова стало прерывистым. Боже правый, что же это с ней?
Он ждал спокойно, но так как она не делала ни одного движения в его направлении, он сказал: «Закончи». Она медленно покачала головой, глядя ему в лоб.
— Ты предпочитаешь нова быть прикованной к моей постели?
Она поспешно устремилась к нему, услышала его смех и стиснула зубы.
— На коленях.
Она опустилась на колени, не думая о его дальнейших намерениях, почти касаясь лицом его ботинок. Краска вновь залила ее лицо. Неумелыми руками она нервно, с трудом, смогла наконец развязать ремешки.
— "Достаточно приятно видеть тебя в этой смиренной позе, — продолжал он небрежным тоном. — Может быть, я захочу, чтобы именно так ты прислуживала мне за столом.
Перед всеми?
— Пожалуйста.
Слово само сорвалось у нее с губ.
Его рука опустилась на ее голову — как если бы она была любимой собакой, выпрашивающей внимания у его ног, — и поднялась только тогда, когда она взглянула на него.
— Ты снова будешь забывать о своей обязанности?
— Нет, не буду.
Он не сказал больше ни слова, оставляя ее почти в агонии: ее ответ удовлетворил его.
Наконец Ровена с большим напряжением стянула с него ботинки. Она проследила, как его голые ноги направились к лохани и исчезли в ней. Она облегченно вздохнула, забыв о том, что должна быть осторожна с ванной.
— Чего ты ждешь теперь, девка? Иди и мой спину и голову. Одна мысль о том, что надо снова прикасаться к его телу, заставляла трепетать все ее внутренности. Она взяла губку, намочила и намылила ее, но, прежде чем коснуться его, спросила:
— Ваша жена ничего не имеет против всего этого?
— У меня нет жены.
— Но у вас две дочери.
— И у меня было два сына, но давно умерли. Теперь я собираюсь иметь другого… — Внезапно он схватил ее и прорычал:
— Я собирался встретиться с моей будущей женой, но меня задержали и заключили в оковы. А она уехала и пропала без вести. Ты знаешь, где я был, девка, и почему я не смог встретиться со своей невестой, как намеревался? — Она боялась отвечать. Он и не ждал от нее ответа. — Я был прикован к постели для твоего удовольствия.
Милосердный Боже, и в этом он обвиняет ее?
— Не для моего удовольствия, — прошептала она. Он слегка оттолкнул ее.
— Для тебя будет лучше, если леди Изабела найдется, а не умрет.
Еще одно угрожающее предостережение с неизвестными последствиями. Она надеялась, что леди не пропала, а имеет основания избегать брака с этим мерзавцем. В таком случае у Ровены будет полшанса.
Этот разговор разозлил его. Она почувствовала, как напряглась его спина, которую Ровена быстро терла. Поэтому она не очень удивилась, когда он не взял протянутое ею полотенце в ознаменование конца процедуры. Она снова раздражает его.
— Я много напрягался сегодня, поэтому продолжай мыть меня, девка, — везде. И лучше сними свою одежду, чтобы она не намокла.
Ровена вняла совету. Стащила с себя тунику вместе с рубашкой, затем в мгновение ока снова надела тунику до того, как он успел что-либо заметить. В самом деле, мыть все его тело и не замочить при этом свою одежду казалось невозможным.
Затем она вышла из-за его спины и принялась тереть ему грудь. Он заметил, что она переоделась, и это удивило его. Ровена с замиранием сердца ждала, что сейчас получит от него первую пощечину. Но когда ничего не последовало, она наконец взглянула на Уоррика и увидела, что он улыбается. На лице ее изобразилось глубокое изумление, и он расхохотался.
Досадуя, Ровена присела на корточки. Последнее, чего бы ей хотелось, так это — смешить монстра. Но теперь она не могла делать ничего из того, что бы ей хотелось.
Все еще улыбаясь, он сказал:
— Заканчивай: вода становится холодной.
Как мучительно для нее мытье этого большого мужского тела! Ее сердце колотилось, пульс участился, соски снова напряглись, поднимая ткань туники, мытье напоминало ей то время, когда она вынуждала его возбудиться. Мужской корень уже несколько раз касался ее руки, и она знала, что он поднимется прежде, чем она станет мыть и его тоже.
Ее лицо горело. Уоррик был поразительно красив, и он усмехался ее смущению и неловкости. Но не это сейчас заботило, потому что теперь у нее горело не только лицо. Ее внезапно охватило безумное желание броситься к нему в лохань.
Она распрямилась и принялась намыливать голову. Но она делала это слишком энергично, с большим количеством мыла, которое попадало ему в глаза.
— Достаточно, — почти взмолился он. — Прополощи теперь. Ровена вдруг вспомнила, что у нее не осталось больше горячей воды.
— Вы должны подождать…
— Нет, сделай это сейчас.
— Но, мой господин, вода…
— Немедленно, проклятие!
Она стиснула зубы. Хорошо, он хочет этого, не , так ли? С огромным удовольствием она вылила почти ледяную воду ему на голову.
Она услышала, как у него перехватило дыхание от шока. В момент наслаждение обернулось для нее "страхом. Он побьет ее теперь, хотя это и не ее вина. Уоррик не выскочил из ванны, но она медленно пятилась к двери, пока он смахивал воду с лица, наконец он отнял руки, и его серые глаза впились в нее.
— Я… я пыталась сказать вам, что больше нет теплой воды, мой господин.
— Поэтому ты так поступила? Она ожесточилась.
— Вы хотите обвинить меня во всем? Я могу сказать вам, что никогда никого не мыла, не…
— Успокойся!
Уоррик был, без сомнения, раздражен, но не похоже, чтобы он собирался вскочить и побить ее, поэтому она поспешила добавить:
— Что вы теперь наденете? Я принесу.
— В этом нет необходимости. Я мечтаю о постели и отправляюсь прямо туда.
— Тогда… вы меня прощаете… мой господин?
— Нет, сначала вытри меня.
Для нее это было хуже, чем ушат холодной воды.
Она начала вытирать его голову, потом тело, и тут он спросил.
— Тебе нравится мое возбуждение?
— Нет! — выразительно ответила Ровена.
— Раньше тебе всегда нравилось, — напомнил он. Его голос был очень хриплым. Боже милосердный, неужели он хочет заставить ее захотеть его? Только чтобы потом отослать ее и отправиться к своей Селии?
— Я… я люблю изнасилование не больше, чем вы, — сказала она огорченно. — Я уже сказала, как сожалею о том, что сделала с вами. Когда окончится ваш реванш?
Глава 21
Ровена лежала на своей неудобной кровати в ткацкой комнате совершенно без сна. Она надела рубашку, прежде чем лечь. Ткань ее была грубой, но не это не давало Ровене заснуть. Ей не давали покоя собственные мысли, непривычные ощущения в животе, сложные чувства, которые вызывал в ней лорд Мститель.
Она не могла разобраться в этих чувствах. Как можно желать мужчину, которого ненавидишь? И тем не менее, за последние несколько дней он вынудил ее хотеть его. Тело вспомнило его вожделение и затрепетало, несмотря на все ее желания оставаться спокойной.
А он… Он после купания пришел в такую ярость, когда вспомнил все причины, по которым хотел отомстить ей. Однако же, надо признать, что Уоррик сдержался. Ярость читалась лишь в его глазах, но этого взгляда было вполне достаточно, чтобы Ровена задрожала. А ему пришелся по душе ее страх. Видеть ее страх для него достаточно, чтобы почти полностью потушить злобу… почти…
Ей показалось, что ее ноги одеревенели, когда она приблизилась к нему, неся в руках сухую одежду. А его ледяной голос насквозь пронизал ее ужасом.
— Немедленно на колени, — скомандовал он. — И позаботься, девка, не пропустить ни одной капельки жидкости. Если я простужусь из-за твоей небрежности, то хорошенько всыплю тебе.
Подобную угрозу она слышала уже не в первый раз, но к этому невозможно было привыкнуть. Каждый раз угроза физической расправы наполняла ее ужасом, и, чтобы обезопасить себя, она стала медленно и старательно вытирать его кожу, наблюдая за тем, чтобы на ее поверхности не осталось ни капельки воды.
О, Боже, она готова провалиться сквозь землю при мысли о том, что этим ей придется заниматься и впредь. Но постепенно нервная дрожь в ее пальцах превратилась в дрожь иного рода… Он наблюдал за ней, как коршун, чутко улавливая перемену ее состояния и осознавая силу своего воздействия. Впрочем, сила ее воздействия на него была еще более явной. Его восставшая плоть почти касалась ее лица, и, к ее собственному изумлению, это зрелище вызывало в ней восхищение. Непроизвольно она даже приласкала его, пока старательно вытирала это место.
Почему-то именно в тот момент он подал ей знак, чтобы она убиралась прочь. Она не заставила себя просить второй раз, хотя была немало удивлена. Ровена бегом по лестнице устремилась в ткацкую, где ей полагалось спать.
Здесь было темно и пусто, ибо час еще ранний, и другие служанки работали. Когда ее сердце наконец перестало так бешено стучать, Ровена спустилась в кухню, чтобы немного поесть. Вскоре она вернулась в ткацкую, захватив из коридора факел, зажгла несколько свечей, а затем взбила свою подстилку, надела на себя рубашку и легла спать.
Но заснуть ей никак не удавалось. Она все еще бодрствовала, когда в комнату вошли четыре ткачихи. Немного поговорив, они дружно захрапели. Итак, Ровена не могла заснуть и тревожно ворочалась в предутренней мгле, когда вдруг дверь комнаты распахнулась и на пороге возникла гигантская тень, которую отбрасывал чей-то зловещий силуэт.
Почему-то Ровена сразу догадалась, кто это. Она смутно предчувствовала, что он придет за ней. Даже когда ее воображение, полное ревности, рисовало картины его утех с Селией. Но разве Селия спит в этой комнате? Так зачем же он пришел за своей фавориткой сюда? Или его интересует какая-то другая женщина?
Но он смотрел только на Ровену, а затем произнес:
— Пошли.
Теперь она не сомневалась, что он обращался к ней, хотя и не могла разглядеть в темноте его лица. Ни одна другая женщина не пошевельнулась, и Ровена тоже затаилась и лишь слабо покачала головой.
Он протянул к ней руку и повторил приказ. И тут на нее нахлынули воспоминания о суровой нежности его рук, о том невыразимом удовольствии, которое доставляла ей близость его тела. И она опять яростно покачала головой. Она не желала вновь испытывать это мучительное наслаждение, по крайней мере вместе с ним.
Он приблизил губы к ее уху и тихо, но безоговорочно произнес:
— Ты этого хочешь так же, как я, иначе бы давно спала. Я же не собираюсь терпеть дольше, пошли со мной, или я выволоку тебя отсюда насильно.
Она пришла в ужас при мысли о том, что это может произойти и все ее соседки будут разбужены, и тем не менее, она не пошевелилась. И тогда он добавил:
— Твои вопли ничего не изменят, неужели ты до сих пор этого не поняла?
Нет, она поняла, что дальше ей опасно отстаивать чувство собственного достоинства. Ясно, что крики, действительно, ничего не дадут. Она поднялась и вышла за ним из комнаты, но затем остановилась в совершенно пустом и темном коридоре. Он у.е шел вперед, абсолютно уверенный, что она за ним следует. Когда же он понял, что ее нет сзади, то возвратился за ней. И странное дело, он вовсе не был зол, скорее удивлен.
— Может, тебе помочь? Непринужденность его вопроса взбесила ее.
— Я не пойду с вами, — воскликнула Ровена. — Вы уже отомстили мне сполна. Вы мстили по принципу «око за око», а значит, принуждать меня к сожительству теперь — нарушение вашего собственного принципа.
— А когда я говорил, что ограничусь этим принципом? После урока, который я преподал сегодня, тебе следовало бы быть умнее. Одним словом, раз я хочу взять тебя, я это сделаю. — Вдруг жесткая улыбка исказила его губы. — Черт возьми, зачем я вожусь с тобой. Ведь ты теперь обычная крепостная девка. И этим все сказано. Как любая другая крепостная — ты моя добыча. А это значит, что если я пожелаю задрать твои юбки и овладеть тем, что у тебя между ног, мне достаточно скомандовать: в койку — и через минуту ты должна быть там. Тебе все ясно?
— Да, но…
— Но, что?
— О, мой господин, — только и проговорила она.
— Однако ты трудновоспитуема. Впрочем, чего еще ждать от такой дуры?
— Я не дура, мой господин.
— Неужели? А по-моему, только дура может попытаться украсть у меня ребенка.