Страница:
---------------------------------------------------------------
© Copyright Клариси Лиспектор
© Copyright Елена Белякова (belena(a)metacom.ru), перевод с португальского
Date: 10 Oct 2005
---------------------------------------------------------------
В начале было слово. И слово это было "да". Одна молекула сказала
"да" другой молекуле, и на Земле появилась жизнь. Но у этой истории
была предистория, а у предистории - пред-предистория, а до этого не
было ничего и было "да". Оно было всегда. Я не знаю, какое оно, знаю
тоько, что Вселенная не имеет начала.
Но в одном пусть никто не сомневается:простота достигается тяжелым
трудом.Пока у меня есть вопросы, но нет ответов,буду писать дальше.
Как же мне начать с самого начала, если все, что происходит в этой ис-
тории, давным-давно предопределено? Если до пред-пред-предистории уже
существовали апокалиптические чудовища? И если эта история не происхо-
дила в действительности, то обязательно произойдет. Мысль - это дейс-
твие. Чувство - реальность. Это нельзя разделить - я пишу то, что пи-
шу. Бог - это мир. Истина - дело интимное и необъяснимое. Наивысшая
правда моей жизни непостижима и чрезвычайно сокровенна, и нет такого
слова, которым ее можно определить. Мое сердце опустело, лишившись же-
ланий, и сжалось в самом последнем или первом ударе. Острая зубная
боль, пронизывающая эту историю от начала до конца, сводит мой рот.
Поэтому мелодия, которую я пою, сбивчива и резка - в ней моя собствен-
ная боль: я тот, кто взвалил на свои плечи весь мир, и кому нет
счастья. Счастье? - Никогда не слышал более глупого слова, его приду-
мали девушки с северо-востока, которых тут целые толпы.Теперь хоте-
лось бы сказать,что эта история открылась мне постепенно: два с поло-
виной года один за другим встают передо мной бесконечные "почему". Это
результат неизбежности. Неизбежности чего? Может быть, когда-нибудь я
это узнаю.Сейчас я знаю не больше вашего: вы читаете эти строки в то
самое мгновение,когда я их пишу. Только я не начинаю с конца, который
объяснил бы начало (как смерть на первый взгляд обьясняет жизнь), что-
бы описать предыдущие события. Я пишу и заранее испытываю стыд за то,
что навязываю вам это повествование, такое поверхностное и простое.
Откуда, тем не менее, уже готова брызнуть бурлящая кровь самой жизни,
чтобы вскоре застыть сгустками дрожащего желе. Станет ли эта история
сгустком моей собственной крови? Откуда мне знать? Если в этой истории
есть правда (а она правдива, хотя и выдумана), то она в том, что каж-
дый может узнать в ней себя, потому что все мы одиноки и всем чего-то
не хватает: у кого есть деньги, тот нищ духом или обделен тем, что до-
роже золота,- душевной чуткостью.
Откуда мне известно обо всем, что должно произойти, даже о том,
чего я не видел и не пережил? Дело в том, что на какой-то улице в
Рио-де-Жанейро я случайно поймал выражение отчаяния на лице одной де-
вушки с северо-востока. Я сам вырос на северо-востоке и многому нау-
чился, потому что я прожил жизнь. Жизнь многому учит, даже если вы
этого не осознаете. Таким образом, вы знаете гораздо больше, чем можно
себе представить, и только притворяетесь глупцами.
Я попытаюсь писать не слишком сложно, хотя я вынужден использовать
слова, которые вас поддерживают. В этой истории (по моему произвольно-
му решению) будет семь персонажей, и я, естественно, один из главных.
Я, Родриго С.М.Это повествование будет старомодным, потому что я не
хочу казаться чересчур современным и выдумывать неологизмы, чтобы поо-
ригинальничать. Поэтому я попытаюсь (хотя и не привык к этому) напи-
сать историю, у которой будет начало, середина и "gran finа1е", за ко-
торым следует тишина и шум дождя.
История незамысловатая, без подтекста,это так, но у нее есть свои
секреты: взять хотя бы один из подзаголовков "А как же будущее", перед
которым стоит точка и после которого - точка. Речь идет не о моем кап-
ризе: в конце, возможно, станет понятна необходимость такого разграни-
чения.(Я с трудом представляю себе финал.но хочу, насколько позволит
моя убогость,чтобы он был грандиозен). Если бы здесь вместо точки сто-
яло многоточие, подзаголовок был бы открыт для ваших измышлений, воз-
можно вредных и безжалостных. Правда, у меня также нет жалости к моей
главной героине, девушке с северо-востока, я хочу, чтобы это повество-
вание было холодным и объективным.Но у меня есть право быть мучительно
холодным, а у вас его нет.И я не даю его вам. Речь идет не столько о
повествовании, сколько о самой только что родившейся жизни, которая
дышит, дышит, дышит. Пористый материал. Когда-нибудь я проживу там
жизнь молекулы, со всей пышностью ее атомов. То, о чем я пишу, - боль-
ше, чем вымысел, мой долг - раскрыть вам саму жизнь. Я должен расска-
зать об этой девушке, одной из миллионов, подобных ей.
Потому что есть право на крик.
И я кричу.
Это просто крик, а не мольба.Я знаю, что есть девушки, которые
продают свое тело, единственное, чем они владеют, за хороший обед или
просто за бутерброд с колбасой. Но у девушки, о которой я расскажу,
нет красивого тела для продажи, никто не хочет ее, она девственна и
безобидна и никому не нужна. Увы,сейчас я понял,что тоже никому не ну-
жен.То, что я пишу, может написать любой другой писатель, только это
должен быть мужчина, потому что писательницы сентиментальны.
Существуют миллионы таких, как эта девушка с северо-вестока. Они
живут в фавелах или снимают где-нибудь койку в комнате на четверых и
работают до изнеможения. Они даже не понимают, что их легко заменить
другими, и никто этого не заметит.
Немногие жалуются на жизнь, и, насколько мне известно, никто из
них не протестует, потому что не знает,против чего. Неужели такие су-
ществуют?
Я разминаюсь и растираю руки, чтобы набраться мужества и начать.
Помню, было время, когда, чтобы собраться с духом, я молился:движение
есть дух.Молитва позволяла безмолвно и незаметно для других постичь
самого себя.Когда я молился, я достигал какой-то особой точки в своей
душе, где была пустота. Эта пустота бесценна, она равна богатству, это
единственное, что у меня есть. Кроме этого - ничего. Лучший способ
найти - не искать вовсе, а чтобы получить - не надо просить, а только
верить, что молчание,которое я несу в себе, - это ответ на мою - мою
загадку.
Я намереваюсь, как я уже сказал, писать все проще и проще. Впро-
чем, материал, которым я располагаю, примитивен и скуп, информации о
героях мало, и она очень путаная.Информация эта болезненно исходит для
меня от меня самого, это работа плотника.
Да, но нельзя забывать, что для того, чтобы писать не о чем,нужны
слова.Значит, эта история будет состоять из слов, которые составляют
предложения, но ее тайный смысл превосходит тот, который содержится в
словах и предложениях. Естественно, я, как любой писатель, испытываю
искушение использовать сочные термины: я знаю роскошные определения,
осязаемые существительные и глаголы, такие острые, что своим действием
они пронзают воздух. Слово - это действие, вы согласны? Но я не буду
приукрашивать свой рассказ. Ведь, если прикоснувшись к хлебу этой де-
вушки, я превращу его в золото, то эта молодая девушка (ей только 19
лет) не сможет съесть его и умрет от голода. Поэтому я должен говорить
просто, чтобы передать ее хрупкое и нестабильное существование. Я ог-
раничиваю себя скромной задачей (но не делаю из этого шума, ведь в
противном случае это не было бы скромностью), задачей рассказать о не-
замысловатых приключениях девушки в большом городе, где все против
нее. Ее место - в сертане штата Алагоас, в ситцевом платье и без вся-
кой машинописи; ведь окончив три класса начальной школы, она едва уме-
ет писать. Тетка показала ей, как печатают на машинке, и она, чтобы
научиться этому ремеслу, медленно переписывала букву за буквой. И она
добилась определенных результатов: стала, наконец, машинисткой. Хотя
она, кажется, не одобряла двух, стоящих рядом согласных и, перепечаты-
вая красивый округлый почерк своего любимого шефа, слово "назначать"
писала так, как произносила "назыначать".
Простите, но я опять буду говорить о себе: ведь я совсем себя не
знаю, и, работая над этой книгой, я слегка удивился, обнаружив, что у
меня есть предназначение. И кто не спрашивал себя: кто я - чудовище
или человек, как все?
Но могу поручиться, что эта девушка не осознает себя, живет как
бог на душу положит. Если бы у нее хватило глупости задавать себе воп-
рос: "Кто я есть?", она была бы повержена в прах. Вопрос "кто я есть"
рождает потребность. А как ее удовлетворить? Тот, кто копается в себе,
утрачивает цельность.
Девушка, о которой я собираюсь рассказать, так глупа, что иногда
улыбается прохожим на улице. Впрочем, никто не отвечает на ее улыбку,
потому что просто ее не замечает.
Но вернемся ко мне. История, которую я хочу рассказать, не привле-
чет интеллектуалов,жадных до изысков.Для них эта история слишком прос-
та, хотя у нее есть что-то вроде второго плана - неясная тень моих
беспокойных сновидений. Но не ждите, что в моем рассказе когда-нибудь
засверкают звезды: речь идет о материи тусклой и по своей природе все-
ми презираемой. Чего не хватает в моей истории, так это мелодии канта-
биле. Ритм ее часто сбивается. Зато в основе ее - факты. Я внезапно
влюбилоя в факты, голые факты без всякой выдумки. Факты - упрямая
вещь, от них не убежишь.
Я спрашиваю себя, не следует ли мне опередить время и наметить фи-
нал. Но я и сам не знаю еще, чем все это кончится. К тому же я пони-
маю, что должен идти шаг за шагом, как то определено часами: любая бу-
кашка подчиняется ходу времени. Поэтому мое первое условие - не торо-
питься, хотя меня сжигает нетерпение рассказать об этой девушке.
Эта история тронула меня до глубины души. Я понял, что каждый про-
житый день - это день, украденный у смерти. Я не интеллектуал, я пишу
сердцем.То,что я пишу,скрыто туманом.Слова - это музыка неровных ко-
леблющихся теней, это кружево, звуки органа.Я боюсь произносить сло-
ва;это вибрирующая сеть безгранична,нежна и размыта,ее контратон -
низкий и мощный звук боли. Я ценю мужество и попытаюсь найти в этой
- 7 -
истории жемчужное зерно. Я прекрасно понимаю, что забегаю вперед и иг-
раю в мяч без мяча. Действие - это реальность? Клянусь, эта книга на-
писана без слов. Это немая фотография, это тишина. Эта книга - вопрос.
Подозреваю однако, что длинное вступление понадобилось мне для того,
чтобы оттянуть начало моей скромной истории, потому что я боюсь. До
того, как эта машинистка вошла в мою жизнь, я был человеком, пожалуй,
несколько самодовольным, несмотря на неудачи в литературе. Дела обсто-
яли так хорошо, что я уже начал беспокоиться: ведь слишком большой
урожай может сгнить.
Вдруг мне ужасно захотелось перечеркнуть мною самим установленные
границы. Это случилось, когда я решил писать о реальности, за которой
я не могу угнаться.Не важно,что имеется ввиду под словом "реальность".
Неужели мое повествование будет мелодраматичным? Такая тенденция су-
ществует, но в то же время я буду писать жестко и сухо. По крайней ме-
ре,я не прошу о снисхождении и не вымаливаю милостыню,я переношу прес-
ловутую боль с княжеским достоинством.
Так. Кажется, у меня меняется стиль. Но дело в том, что я пишу
только то, что хочу, я не профессионал: мне нужно рассказать об этой
девушке, иначе я задохнусь. Она обвиняет меня, и единственное средство
оправдатьоя - написать о ней. Я пишу живыми и грубыми мазками. Я буду
сражаться с фактами, ведь факты - упрямая вещь, как я уже говорил .
Хотя я хотел бы, чтобы, вдохновляя меня, звонили колокола, пока я
предсказываю настоящее.И чтобы ангелы летали,как прозрачные осы, вок-
руг моей пылающей головы,потому что она в конце концов стремится стать
"вещью в себе",это очень просто.
- 8 -
Нужели действия опережают слова?
Что значит "писать"? Писать - значит называть вещи своими именами.
Любое явление имеет название. И если такавого не существует, его надо
выдумать. Этому нас учил ваш Бог.
Почему я пишу? Прежде всего потому,что я постиг дух языка, а иног-
да именно форма определяет содержание. Я пишу не из-за девушки, меня
принуждает к этому "высшая сила", или, как говорят в официальных доку-
ментах, "сила закона".
Да, моя сила в одиночестве, я не боюсь ни гроз,ни мощных порывов
ветра, потому что я сам - частица ночной темноты.Тем не менее, я не
переношу свист в ночи и шаги.Мрак? Это напомнило мне об одной моей
возлюбленной:какой мрак таился в теле этой девушки-женщины. Я никогда
ее не забывал:нельзя забыть того,с кем спишь.Это как клеймо,выжженное
на теле,и все,кто получил его, убегают в страхе.
Хочу в этой связи поговорить о девушке с северо-востока.Дело в
том,что она, как бродячая собака,управлялась на расстоянии исключи-
тельно самою собой.Она сократилась до размера самой себя. Так же и я с
каждым новым крахом сокращаюсь до самого себя,но все же хочу вместить
весь мир и его Бога.Хочу добавть в плане информации о девушке и о се-
бе, что мы оба живем только в настоящем, потому что "всегда и вечно"
есть день сегодняшний и "завтра" тоже станет "сегодня", и вечность -
это положение дел в данный момент.
И сейчас я испытываю неловкость, когда пишу об этой девушке. Воп-
рос в следующем: как я пишу? Я утверждаю, что пишу на слух, как на
слух понимаю английский и французский. Что побудило меня писать? У ме-
- 9 -
ня больше денег, чем у тех, кто умирает с голоду, что делает из меня
человека, в некотором роде, бесчестного. Но я лгу только в определен-
ных случаях. Когда я пишу, я никогда не лгу. Что еще? Да, я не принад-
лежу ни к одному социальному классу, я сам по себе. Высший класс отно-
сится ко мне,как к странному уроду,средний- с подозрительностью,опаса-
ясь,что я могу расшатать его устои, низший класс никогда не примет ме-
ня.
Нет, писать не легко. Писать тяжело, как крушить скалы. Но при
этом взлетают искры и осколки, как блестящие клинки.
Ах, как страшно начинать, даже не зная имени этой девушки. Не го-
воря уже о том, что сама история приводит меня в отчаяние из-за своей
чрезмерной простоты. То, о чем я собираюсь рассказать, может показать-
ся простым и общеизвестным. Но разработка этой темы очень трудна. Ведь
я должен сделать ясным то, что почти угасло и плохо видно. Грубыми
пальцами нащупать невидимое в окружающей грязи.
В одном я уверен:этот рассказ связан с делом весьма деликатным -
созданием личности такой же живой,как я сам.Позаботьтесь о ней, потому
что я могу только показать ее так, чтобы вы узнавали ее, когда она,
худенькая и легкая, идет по улице, едва касаясь земли.А что, если мой
рассказ будет печальным? Потом я, конечно, напишу что-нибудь весе-
лое.Почему веселое? потому что мне тоже приятнее петь осанну, чем
рассказывать о проблемах девушки с северо-востока.И когда-нибудь мне
это удастся.
А пока я хочу ходить голым или в лохмотьях, хочу, по крайней мере,
раз в жизни узнать вкус просфоры, или,как говорят, отсутствие всякого
- 10 -
вкуса.Съесть просфору - значит почувствовать самое безвкусное безвку-
сие и мыться без мыла и воды. С моей стороны это будет мужественный
поступок,ведь я отказываюсь от привычных комфортных ощущений.
Сейчас я чувствую себя совсем не комфортно:чтобы рассказывать об
этой девушке мне надо мужественно отказаться от привычных удобств: не
бриться несколько дней, недосыпать и работать до изнеможения. К тому
не одеваться в старое рванье. Все это для того, чтобы почувствовать
себя в ее шкуре.Все же я знаю, что мне,возможно,придется более убеди-
тельно подать себя социальным кругам,которые решительно протестуют
против тех,кто пытается сейчас пробить непробиваемую стену.
Все это так,рассказ есть рассказ.Но прежде всего я не должен забы-
вать,что слово есть результат слова.Слово должно быть похоже само на
себя.Достичь этого - мой первейший долг перед самим собою.И слово не
может быть приукрашенным и искусственно пустым.Ну,а еще я хотел бы
достичь некого утонченного чувства,но чтобы эта утонченность не лома-
лась на всем его протяжении.И в то же время я хочу достичь силы тром-
бона,чей звук,сочный и низкий,мощный и незамутненный,который ни с чем
не спутаешь,вызывает у меня "из-за нервозности обстановки,связанной с
работой над книгой" приступы неконтролируемого смеха,рвущегося из гру-
ди.И я хочу принимать свою свободу, не думая,как другие, что жизнь -
это безумие, сумасшедствие. Но, кажется,так и есть. Жизнь лишена логи-
ки.
Эта история будет результатом моего перевоплощения в других и моей
материализации в объекте.Да,и, возможно,постижением сладкозвучной
флейты,вокруг которой я обовьюсь гибкой лианой.
- 11 -
Но вернемся в сегодняшний день. Потому что, как известно, сегодня
- это сегодня. Меня не понимают, и я слышу,как темнота смеется надо
мной отрывистым смехом.И мерные шаги за окном. Мне страшно. Хорошо
еще, что все, что я хочу написать, несомненно, каким-то образом напи-
сано во мне. Мне нужно только перенести все это на бумагу с деликат-
ностью белой бабочки. Мысль о белой бабочке пришла мне в голову, когда
я подумал, что девушка может выйти замуж, и представил ее, худенькую и
легкую, в подвенечном платье: ведь она как девственница будет венчать-
ся в белом. Или она вообще не выйдет замуж? Я держу в руках ее судьбу,
но понимаю, что не могу распоряжаться ею по собственному желанию: я
следую фатальному предначертанию, я обязан найти правду, которая опе-
режает меня. Почему я пишу о девушке, которая живет в такой неприукра-
шенной бедности? Наверное потому, что в ней - мое убежище и еще пото-
му, что в нищете тела и духа я открываю святость, я хочу почувствовать
дыхание моей дали. Чтобы стать больше, чем я есть, ведь я так ничто-
жен.
Я пишу, потому что мне нечего делать в этом мире: я лишний и мне
нет места на земле людей.Я пишу потому, что потерял надежду и устал и
не могу больше выносить рутину своего существования. И если бы не но-
визна,которая и есть творчество, я символически умирал бы каждый день.
Но я готов скромно выйти через черный ход.Я испробовал почти все,вклю-
чая страсть и отчаяние.И теперь я хотел бы иметь только то,чем я мог
бы стать,но не стал.
Кажется, я до мельчайших деталей знаю эту девушку с северо-восто-
ка, как будто я живу рядом с ней. Как я и предвидел, она пристала ко
- 12 -
мне, как репей. Помню, в детстве я читал сказку, в которой старик бо-
ялся перейти реку. И тут появился молодой человек, который тоже хотел
перейти на другой берег. Старик воспользовался случаем и сказал:
- Перенеси заодно и меня. Я сяду к тебе на плечи. Молодой человек
согласился и, переправившись, сказал:
- Все, можешь слезать.
Но тут хитрый и лицемерный старик не согласился:
- Ну нет,я хорошо устроился у тебя на плечах и ни за что не слезу.
Так и эта машинистка не хочет оставить меня в покое. Я утверждаю,
что нищета неприглядна и непонятна. Поэтому я не знаю, будет ли мой
рассказ... Каким он будет? Я ничего не знаю, у меня не хватает вдохно-
вения. Будут ли в нем какие-то происшествия? - Конечно,будут. Но ка-
кие? - Этого я тоже не знаю. Я вовсе не хочу разжигать ваше нездоровое
любопытство, я и в самом деле не знаю, что меня ждет: слишком неспо-
койный характер у моей героини. Каждую секунду она пытается высколь-
знуть из моих рук, и мне приходится прикладывать огромные усилия, что-
бы удержать ее.
Забыл сказать, что все, о чем я пишу, происходит под аккомпанемент
барабанной дроби, выбиваемой каким-то солдатом. В тот момент, когда я
начну саму историю - барабанный бой сразу же прекратится.
Вот девушка смотрится в зеркало и - барабанная дробь - в зеркале
отражается мое усталое бородатое лицо. Потому что она - это я.Но в то
же время я не сомневаюсь,что она существо материальное.Опережая собы-
тия скажу, что она никогда не смотрелась в зеркало обнаженной, потому
что ей стыдно. Стыдно из-за целомудрия или из-за того, что она некра-
- 13 -
сива? И еще я спрашиваю себя,не опозорюсь ли я перед всем белым све-
том? Внезапно реализм захватил меня:я творю человеческое существо и
трепещу. Реализм нужен мне,как художнику-абстакционисту,чтобы дока-
зать,что он пишет такие картины потому, что ему так хочется, а не по-
тому,что он не умеет рисовать.Чтобы нарисовать эту девушку,мне надо
во всем ограничить себя;чтобы постичь ее душу я должен поститься и
пить белое охлажденное вино:такая жара стоит в этой келье,где я запер
себя и откуда из прихоти хочу изучать мир. И еще мне надо отказаться
от футбола и женщин,не говоря уже о том,что я не должен ни с кем об-
щаться.Вернусь ли я когда-нибудь к прежней своей жизни? Очень сомнева-
юсь. Да, забыл сказать, что пока я ничего не читаю, чтобы не портить
изысками простоту моего языка. Потому что, как я говорил, слово должно
быть самим собой, инструментом писателя. Или я не писатель? По правде
говоря, я больше актер, потому что, только жонглируя знаками препина-
ния, я могу заставить текст дышать и следовать за собой.
Еще забыл сказать, что история, которая вот-вот должна начаться
-потому что я уже не выдерживаю напора фактов - истори,которая вот-вот
начнется,написана под патронажем прохладительного напитка,популярного
во всем мире,и поэтому я ничего не получаю за его рекламу.Увы,это тот
самый напиток,который спровоцировал последнее землетрясение в Гватема-
леЪ51Ъ0.Хотя на вкус он - смесь лака для ногтей, туалетного мыла и жеваной
пластмассы, все обожают его и раболепствуют перед ним.И все потому (я
скажу одну вещь, которую, может быть, не все поймут), потому, что это
питье, содержащее коку - сегодняшний день. Оно - средство стать частью
настоящего,ведь человек с характерной бутылочкой в руке чувствует себя
ддддддддддддддддддддддддд
Ъ51Ъ0Имеется в виду реакционный военный переворот 1954 г.
- 14 -
современным.
Что касается девушки, то она жила в безлюдном чистилище, не приб-
лижаясь ни к аду, ни к раю. Она просто жила, вдыхая и выдыхая, вдыхая
и выдыхая. А что еще нужно, по правде говоря? Да, ее существование
безрадостно. Но почему я чувствую себя виноватым? И пытаюсь освобо-
диться от груза несуществующей вины перед этой девушкой. Девушка эта -
я вижу, она почти вошла в мой рассказ - девушка эта спала в холщевой
рубашке,испачканной подозрительными бурыми пятнами.Холодными зимними
ночами она сворачивалась клубочком, чтобы заснуть, согревая себя своим
собственным теплом. Она спала с открытым ртом из-за хронического нас-
морка, изможденная, проваливаясь в сон.
Должен добавить нечто очень важное для восприятия моего рассказа:
мое повествование от начала и до конца сопровождается легкой, но пос-
тоянной зубной болью. Эта история сопровождается так же плачущими зву-
ками скрипки, на которой играет очень худой человек на углу. У него
такое вытянутое и желтое лицо, как будто он уже умер. Вполне возможно.
Я говорю так длинно,потому что боюсь, наобещав слишком многое, дать
малое и самое простое. Ведь эта история почти ничто. Единственный спо-
соб начать - это собрать все свое мужество и - одним махом, как ку-
пальщик в ледяную воду. И вот я начинаю, сообшив, что - она была не-
подготовленной. Неподготовленной к жизни. Ей не хватало умения приспо-
сабливаться. Совсем недавно она поняла, что ей не хватает самой себя.
Если бы она была способна выражать свои мысли, она бы сказала: мир не
принадлежит мне, я не принадлежу себе. (Мне будет трудно написать эту
историю. Хотя у меня нет ничего общего с этой девушкой, я дальше буду
- 15 -
писать все через нее, превозмогая свои страхи. Факты вопиют,но рядом с
фактами есть шепот, он-то меня и интересует).
Ей не хватало умения приспосабливаться. Поэтому она ничего не мог-
ла сказать в свою защиту, когда (вдруг) шеф фирмы, где она работала,
грубо заявил ей (грубость эту, казалось, провоцировала сама ее глупая
физиономия,которая,как говорят,кирпича просит), заявил, что оставляет
на работе Глорию, ее подругу, а ее увольняет, потому что она делает
слишком много ошибок и без толку переводит бумагу. Вот что он сказал.
Девушка думала, что она должна что-нибудь ответить, и вежливо сказала
своему тайно любимому шефу:
- Простите меня, пожалуйста.
Сеньор Раймундо Силвейра - он уже собрался уходить - обернулся,
удивленный этой неожиданной покорностью и каким-то странным выражением
на лице машинистки, и сказал уже не так грубо:
- Ну, никто вас сейчас не увольняет, можно еще подождать.
Она пошла в умывалку, чтобы побыть одной и прийти в себя от этого
уведомления. Она машинально посмотрелась в зеркало, венчавшее грязную
и потрескавшуюся, полную волос раковину, которая так была похожа на ее
жизнь.Ей показалось, что тусклое темное зеркало не отразило ничего. Не
потеряла ли она случайно свой материальный облик? Вскоре иллюзия раз-
веялась, и она увидела свое деформированное зеркалом лицо с огромным,
как у клоуна, носом. Она смотрела на себя и спокойно думала: такая мо-
лодая и уже с червоточиной.
(Есть те, кто имеет. И те, кто не имеет.Это так просто: эта девуш-
ка не имела. Не имела чего? Не важно: просто не имела. Если вы поняли
- 16 -
меня - хорошо. Если нет - тоже хорошо.)Но почему я трачу время на эту
девушку,когда я жажду лишь спелую золотую пшеницу,налитую соками.
Когда она была маленькая, ее тетка, чтобы напугать ее, рассказыва-
ла, что вампир - тот, что впивается человеку в горло, высасывая из не-
го кровь, - не отражается в зеркале. Она думала, что не так уж плохо
быть вампиром, тогда бы кровь окрасила ее мертвенно бледное лицо;каза-
лось невероятным, что в ее жилах есть кровь, еще менее вероятным - что
она когда-нибудь прольется.
Эта девушка сутулилась, как вышивальщица.Она еще в детстве научи-
лась вышивать.И добилась бы в жизни гораздо большего, если бы посвяти-
ла себя тонкой работе вышивальщицы, может быть, по шелку. Или еще луч-
© Copyright Клариси Лиспектор
© Copyright Елена Белякова (belena(a)metacom.ru), перевод с португальского
Date: 10 Oct 2005
---------------------------------------------------------------
В начале было слово. И слово это было "да". Одна молекула сказала
"да" другой молекуле, и на Земле появилась жизнь. Но у этой истории
была предистория, а у предистории - пред-предистория, а до этого не
было ничего и было "да". Оно было всегда. Я не знаю, какое оно, знаю
тоько, что Вселенная не имеет начала.
Но в одном пусть никто не сомневается:простота достигается тяжелым
трудом.Пока у меня есть вопросы, но нет ответов,буду писать дальше.
Как же мне начать с самого начала, если все, что происходит в этой ис-
тории, давным-давно предопределено? Если до пред-пред-предистории уже
существовали апокалиптические чудовища? И если эта история не происхо-
дила в действительности, то обязательно произойдет. Мысль - это дейс-
твие. Чувство - реальность. Это нельзя разделить - я пишу то, что пи-
шу. Бог - это мир. Истина - дело интимное и необъяснимое. Наивысшая
правда моей жизни непостижима и чрезвычайно сокровенна, и нет такого
слова, которым ее можно определить. Мое сердце опустело, лишившись же-
ланий, и сжалось в самом последнем или первом ударе. Острая зубная
боль, пронизывающая эту историю от начала до конца, сводит мой рот.
Поэтому мелодия, которую я пою, сбивчива и резка - в ней моя собствен-
ная боль: я тот, кто взвалил на свои плечи весь мир, и кому нет
счастья. Счастье? - Никогда не слышал более глупого слова, его приду-
мали девушки с северо-востока, которых тут целые толпы.Теперь хоте-
лось бы сказать,что эта история открылась мне постепенно: два с поло-
виной года один за другим встают передо мной бесконечные "почему". Это
результат неизбежности. Неизбежности чего? Может быть, когда-нибудь я
это узнаю.Сейчас я знаю не больше вашего: вы читаете эти строки в то
самое мгновение,когда я их пишу. Только я не начинаю с конца, который
объяснил бы начало (как смерть на первый взгляд обьясняет жизнь), что-
бы описать предыдущие события. Я пишу и заранее испытываю стыд за то,
что навязываю вам это повествование, такое поверхностное и простое.
Откуда, тем не менее, уже готова брызнуть бурлящая кровь самой жизни,
чтобы вскоре застыть сгустками дрожащего желе. Станет ли эта история
сгустком моей собственной крови? Откуда мне знать? Если в этой истории
есть правда (а она правдива, хотя и выдумана), то она в том, что каж-
дый может узнать в ней себя, потому что все мы одиноки и всем чего-то
не хватает: у кого есть деньги, тот нищ духом или обделен тем, что до-
роже золота,- душевной чуткостью.
Откуда мне известно обо всем, что должно произойти, даже о том,
чего я не видел и не пережил? Дело в том, что на какой-то улице в
Рио-де-Жанейро я случайно поймал выражение отчаяния на лице одной де-
вушки с северо-востока. Я сам вырос на северо-востоке и многому нау-
чился, потому что я прожил жизнь. Жизнь многому учит, даже если вы
этого не осознаете. Таким образом, вы знаете гораздо больше, чем можно
себе представить, и только притворяетесь глупцами.
Я попытаюсь писать не слишком сложно, хотя я вынужден использовать
слова, которые вас поддерживают. В этой истории (по моему произвольно-
му решению) будет семь персонажей, и я, естественно, один из главных.
Я, Родриго С.М.Это повествование будет старомодным, потому что я не
хочу казаться чересчур современным и выдумывать неологизмы, чтобы поо-
ригинальничать. Поэтому я попытаюсь (хотя и не привык к этому) напи-
сать историю, у которой будет начало, середина и "gran finа1е", за ко-
торым следует тишина и шум дождя.
История незамысловатая, без подтекста,это так, но у нее есть свои
секреты: взять хотя бы один из подзаголовков "А как же будущее", перед
которым стоит точка и после которого - точка. Речь идет не о моем кап-
ризе: в конце, возможно, станет понятна необходимость такого разграни-
чения.(Я с трудом представляю себе финал.но хочу, насколько позволит
моя убогость,чтобы он был грандиозен). Если бы здесь вместо точки сто-
яло многоточие, подзаголовок был бы открыт для ваших измышлений, воз-
можно вредных и безжалостных. Правда, у меня также нет жалости к моей
главной героине, девушке с северо-востока, я хочу, чтобы это повество-
вание было холодным и объективным.Но у меня есть право быть мучительно
холодным, а у вас его нет.И я не даю его вам. Речь идет не столько о
повествовании, сколько о самой только что родившейся жизни, которая
дышит, дышит, дышит. Пористый материал. Когда-нибудь я проживу там
жизнь молекулы, со всей пышностью ее атомов. То, о чем я пишу, - боль-
ше, чем вымысел, мой долг - раскрыть вам саму жизнь. Я должен расска-
зать об этой девушке, одной из миллионов, подобных ей.
Потому что есть право на крик.
И я кричу.
Это просто крик, а не мольба.Я знаю, что есть девушки, которые
продают свое тело, единственное, чем они владеют, за хороший обед или
просто за бутерброд с колбасой. Но у девушки, о которой я расскажу,
нет красивого тела для продажи, никто не хочет ее, она девственна и
безобидна и никому не нужна. Увы,сейчас я понял,что тоже никому не ну-
жен.То, что я пишу, может написать любой другой писатель, только это
должен быть мужчина, потому что писательницы сентиментальны.
Существуют миллионы таких, как эта девушка с северо-вестока. Они
живут в фавелах или снимают где-нибудь койку в комнате на четверых и
работают до изнеможения. Они даже не понимают, что их легко заменить
другими, и никто этого не заметит.
Немногие жалуются на жизнь, и, насколько мне известно, никто из
них не протестует, потому что не знает,против чего. Неужели такие су-
ществуют?
Я разминаюсь и растираю руки, чтобы набраться мужества и начать.
Помню, было время, когда, чтобы собраться с духом, я молился:движение
есть дух.Молитва позволяла безмолвно и незаметно для других постичь
самого себя.Когда я молился, я достигал какой-то особой точки в своей
душе, где была пустота. Эта пустота бесценна, она равна богатству, это
единственное, что у меня есть. Кроме этого - ничего. Лучший способ
найти - не искать вовсе, а чтобы получить - не надо просить, а только
верить, что молчание,которое я несу в себе, - это ответ на мою - мою
загадку.
Я намереваюсь, как я уже сказал, писать все проще и проще. Впро-
чем, материал, которым я располагаю, примитивен и скуп, информации о
героях мало, и она очень путаная.Информация эта болезненно исходит для
меня от меня самого, это работа плотника.
Да, но нельзя забывать, что для того, чтобы писать не о чем,нужны
слова.Значит, эта история будет состоять из слов, которые составляют
предложения, но ее тайный смысл превосходит тот, который содержится в
словах и предложениях. Естественно, я, как любой писатель, испытываю
искушение использовать сочные термины: я знаю роскошные определения,
осязаемые существительные и глаголы, такие острые, что своим действием
они пронзают воздух. Слово - это действие, вы согласны? Но я не буду
приукрашивать свой рассказ. Ведь, если прикоснувшись к хлебу этой де-
вушки, я превращу его в золото, то эта молодая девушка (ей только 19
лет) не сможет съесть его и умрет от голода. Поэтому я должен говорить
просто, чтобы передать ее хрупкое и нестабильное существование. Я ог-
раничиваю себя скромной задачей (но не делаю из этого шума, ведь в
противном случае это не было бы скромностью), задачей рассказать о не-
замысловатых приключениях девушки в большом городе, где все против
нее. Ее место - в сертане штата Алагоас, в ситцевом платье и без вся-
кой машинописи; ведь окончив три класса начальной школы, она едва уме-
ет писать. Тетка показала ей, как печатают на машинке, и она, чтобы
научиться этому ремеслу, медленно переписывала букву за буквой. И она
добилась определенных результатов: стала, наконец, машинисткой. Хотя
она, кажется, не одобряла двух, стоящих рядом согласных и, перепечаты-
вая красивый округлый почерк своего любимого шефа, слово "назначать"
писала так, как произносила "назыначать".
Простите, но я опять буду говорить о себе: ведь я совсем себя не
знаю, и, работая над этой книгой, я слегка удивился, обнаружив, что у
меня есть предназначение. И кто не спрашивал себя: кто я - чудовище
или человек, как все?
Но могу поручиться, что эта девушка не осознает себя, живет как
бог на душу положит. Если бы у нее хватило глупости задавать себе воп-
рос: "Кто я есть?", она была бы повержена в прах. Вопрос "кто я есть"
рождает потребность. А как ее удовлетворить? Тот, кто копается в себе,
утрачивает цельность.
Девушка, о которой я собираюсь рассказать, так глупа, что иногда
улыбается прохожим на улице. Впрочем, никто не отвечает на ее улыбку,
потому что просто ее не замечает.
Но вернемся ко мне. История, которую я хочу рассказать, не привле-
чет интеллектуалов,жадных до изысков.Для них эта история слишком прос-
та, хотя у нее есть что-то вроде второго плана - неясная тень моих
беспокойных сновидений. Но не ждите, что в моем рассказе когда-нибудь
засверкают звезды: речь идет о материи тусклой и по своей природе все-
ми презираемой. Чего не хватает в моей истории, так это мелодии канта-
биле. Ритм ее часто сбивается. Зато в основе ее - факты. Я внезапно
влюбилоя в факты, голые факты без всякой выдумки. Факты - упрямая
вещь, от них не убежишь.
Я спрашиваю себя, не следует ли мне опередить время и наметить фи-
нал. Но я и сам не знаю еще, чем все это кончится. К тому же я пони-
маю, что должен идти шаг за шагом, как то определено часами: любая бу-
кашка подчиняется ходу времени. Поэтому мое первое условие - не торо-
питься, хотя меня сжигает нетерпение рассказать об этой девушке.
Эта история тронула меня до глубины души. Я понял, что каждый про-
житый день - это день, украденный у смерти. Я не интеллектуал, я пишу
сердцем.То,что я пишу,скрыто туманом.Слова - это музыка неровных ко-
леблющихся теней, это кружево, звуки органа.Я боюсь произносить сло-
ва;это вибрирующая сеть безгранична,нежна и размыта,ее контратон -
низкий и мощный звук боли. Я ценю мужество и попытаюсь найти в этой
- 7 -
истории жемчужное зерно. Я прекрасно понимаю, что забегаю вперед и иг-
раю в мяч без мяча. Действие - это реальность? Клянусь, эта книга на-
писана без слов. Это немая фотография, это тишина. Эта книга - вопрос.
Подозреваю однако, что длинное вступление понадобилось мне для того,
чтобы оттянуть начало моей скромной истории, потому что я боюсь. До
того, как эта машинистка вошла в мою жизнь, я был человеком, пожалуй,
несколько самодовольным, несмотря на неудачи в литературе. Дела обсто-
яли так хорошо, что я уже начал беспокоиться: ведь слишком большой
урожай может сгнить.
Вдруг мне ужасно захотелось перечеркнуть мною самим установленные
границы. Это случилось, когда я решил писать о реальности, за которой
я не могу угнаться.Не важно,что имеется ввиду под словом "реальность".
Неужели мое повествование будет мелодраматичным? Такая тенденция су-
ществует, но в то же время я буду писать жестко и сухо. По крайней ме-
ре,я не прошу о снисхождении и не вымаливаю милостыню,я переношу прес-
ловутую боль с княжеским достоинством.
Так. Кажется, у меня меняется стиль. Но дело в том, что я пишу
только то, что хочу, я не профессионал: мне нужно рассказать об этой
девушке, иначе я задохнусь. Она обвиняет меня, и единственное средство
оправдатьоя - написать о ней. Я пишу живыми и грубыми мазками. Я буду
сражаться с фактами, ведь факты - упрямая вещь, как я уже говорил .
Хотя я хотел бы, чтобы, вдохновляя меня, звонили колокола, пока я
предсказываю настоящее.И чтобы ангелы летали,как прозрачные осы, вок-
руг моей пылающей головы,потому что она в конце концов стремится стать
"вещью в себе",это очень просто.
- 8 -
Нужели действия опережают слова?
Что значит "писать"? Писать - значит называть вещи своими именами.
Любое явление имеет название. И если такавого не существует, его надо
выдумать. Этому нас учил ваш Бог.
Почему я пишу? Прежде всего потому,что я постиг дух языка, а иног-
да именно форма определяет содержание. Я пишу не из-за девушки, меня
принуждает к этому "высшая сила", или, как говорят в официальных доку-
ментах, "сила закона".
Да, моя сила в одиночестве, я не боюсь ни гроз,ни мощных порывов
ветра, потому что я сам - частица ночной темноты.Тем не менее, я не
переношу свист в ночи и шаги.Мрак? Это напомнило мне об одной моей
возлюбленной:какой мрак таился в теле этой девушки-женщины. Я никогда
ее не забывал:нельзя забыть того,с кем спишь.Это как клеймо,выжженное
на теле,и все,кто получил его, убегают в страхе.
Хочу в этой связи поговорить о девушке с северо-востока.Дело в
том,что она, как бродячая собака,управлялась на расстоянии исключи-
тельно самою собой.Она сократилась до размера самой себя. Так же и я с
каждым новым крахом сокращаюсь до самого себя,но все же хочу вместить
весь мир и его Бога.Хочу добавть в плане информации о девушке и о се-
бе, что мы оба живем только в настоящем, потому что "всегда и вечно"
есть день сегодняшний и "завтра" тоже станет "сегодня", и вечность -
это положение дел в данный момент.
И сейчас я испытываю неловкость, когда пишу об этой девушке. Воп-
рос в следующем: как я пишу? Я утверждаю, что пишу на слух, как на
слух понимаю английский и французский. Что побудило меня писать? У ме-
- 9 -
ня больше денег, чем у тех, кто умирает с голоду, что делает из меня
человека, в некотором роде, бесчестного. Но я лгу только в определен-
ных случаях. Когда я пишу, я никогда не лгу. Что еще? Да, я не принад-
лежу ни к одному социальному классу, я сам по себе. Высший класс отно-
сится ко мне,как к странному уроду,средний- с подозрительностью,опаса-
ясь,что я могу расшатать его устои, низший класс никогда не примет ме-
ня.
Нет, писать не легко. Писать тяжело, как крушить скалы. Но при
этом взлетают искры и осколки, как блестящие клинки.
Ах, как страшно начинать, даже не зная имени этой девушки. Не го-
воря уже о том, что сама история приводит меня в отчаяние из-за своей
чрезмерной простоты. То, о чем я собираюсь рассказать, может показать-
ся простым и общеизвестным. Но разработка этой темы очень трудна. Ведь
я должен сделать ясным то, что почти угасло и плохо видно. Грубыми
пальцами нащупать невидимое в окружающей грязи.
В одном я уверен:этот рассказ связан с делом весьма деликатным -
созданием личности такой же живой,как я сам.Позаботьтесь о ней, потому
что я могу только показать ее так, чтобы вы узнавали ее, когда она,
худенькая и легкая, идет по улице, едва касаясь земли.А что, если мой
рассказ будет печальным? Потом я, конечно, напишу что-нибудь весе-
лое.Почему веселое? потому что мне тоже приятнее петь осанну, чем
рассказывать о проблемах девушки с северо-востока.И когда-нибудь мне
это удастся.
А пока я хочу ходить голым или в лохмотьях, хочу, по крайней мере,
раз в жизни узнать вкус просфоры, или,как говорят, отсутствие всякого
- 10 -
вкуса.Съесть просфору - значит почувствовать самое безвкусное безвку-
сие и мыться без мыла и воды. С моей стороны это будет мужественный
поступок,ведь я отказываюсь от привычных комфортных ощущений.
Сейчас я чувствую себя совсем не комфортно:чтобы рассказывать об
этой девушке мне надо мужественно отказаться от привычных удобств: не
бриться несколько дней, недосыпать и работать до изнеможения. К тому
не одеваться в старое рванье. Все это для того, чтобы почувствовать
себя в ее шкуре.Все же я знаю, что мне,возможно,придется более убеди-
тельно подать себя социальным кругам,которые решительно протестуют
против тех,кто пытается сейчас пробить непробиваемую стену.
Все это так,рассказ есть рассказ.Но прежде всего я не должен забы-
вать,что слово есть результат слова.Слово должно быть похоже само на
себя.Достичь этого - мой первейший долг перед самим собою.И слово не
может быть приукрашенным и искусственно пустым.Ну,а еще я хотел бы
достичь некого утонченного чувства,но чтобы эта утонченность не лома-
лась на всем его протяжении.И в то же время я хочу достичь силы тром-
бона,чей звук,сочный и низкий,мощный и незамутненный,который ни с чем
не спутаешь,вызывает у меня "из-за нервозности обстановки,связанной с
работой над книгой" приступы неконтролируемого смеха,рвущегося из гру-
ди.И я хочу принимать свою свободу, не думая,как другие, что жизнь -
это безумие, сумасшедствие. Но, кажется,так и есть. Жизнь лишена логи-
ки.
Эта история будет результатом моего перевоплощения в других и моей
материализации в объекте.Да,и, возможно,постижением сладкозвучной
флейты,вокруг которой я обовьюсь гибкой лианой.
- 11 -
Но вернемся в сегодняшний день. Потому что, как известно, сегодня
- это сегодня. Меня не понимают, и я слышу,как темнота смеется надо
мной отрывистым смехом.И мерные шаги за окном. Мне страшно. Хорошо
еще, что все, что я хочу написать, несомненно, каким-то образом напи-
сано во мне. Мне нужно только перенести все это на бумагу с деликат-
ностью белой бабочки. Мысль о белой бабочке пришла мне в голову, когда
я подумал, что девушка может выйти замуж, и представил ее, худенькую и
легкую, в подвенечном платье: ведь она как девственница будет венчать-
ся в белом. Или она вообще не выйдет замуж? Я держу в руках ее судьбу,
но понимаю, что не могу распоряжаться ею по собственному желанию: я
следую фатальному предначертанию, я обязан найти правду, которая опе-
режает меня. Почему я пишу о девушке, которая живет в такой неприукра-
шенной бедности? Наверное потому, что в ней - мое убежище и еще пото-
му, что в нищете тела и духа я открываю святость, я хочу почувствовать
дыхание моей дали. Чтобы стать больше, чем я есть, ведь я так ничто-
жен.
Я пишу, потому что мне нечего делать в этом мире: я лишний и мне
нет места на земле людей.Я пишу потому, что потерял надежду и устал и
не могу больше выносить рутину своего существования. И если бы не но-
визна,которая и есть творчество, я символически умирал бы каждый день.
Но я готов скромно выйти через черный ход.Я испробовал почти все,вклю-
чая страсть и отчаяние.И теперь я хотел бы иметь только то,чем я мог
бы стать,но не стал.
Кажется, я до мельчайших деталей знаю эту девушку с северо-восто-
ка, как будто я живу рядом с ней. Как я и предвидел, она пристала ко
- 12 -
мне, как репей. Помню, в детстве я читал сказку, в которой старик бо-
ялся перейти реку. И тут появился молодой человек, который тоже хотел
перейти на другой берег. Старик воспользовался случаем и сказал:
- Перенеси заодно и меня. Я сяду к тебе на плечи. Молодой человек
согласился и, переправившись, сказал:
- Все, можешь слезать.
Но тут хитрый и лицемерный старик не согласился:
- Ну нет,я хорошо устроился у тебя на плечах и ни за что не слезу.
Так и эта машинистка не хочет оставить меня в покое. Я утверждаю,
что нищета неприглядна и непонятна. Поэтому я не знаю, будет ли мой
рассказ... Каким он будет? Я ничего не знаю, у меня не хватает вдохно-
вения. Будут ли в нем какие-то происшествия? - Конечно,будут. Но ка-
кие? - Этого я тоже не знаю. Я вовсе не хочу разжигать ваше нездоровое
любопытство, я и в самом деле не знаю, что меня ждет: слишком неспо-
койный характер у моей героини. Каждую секунду она пытается высколь-
знуть из моих рук, и мне приходится прикладывать огромные усилия, что-
бы удержать ее.
Забыл сказать, что все, о чем я пишу, происходит под аккомпанемент
барабанной дроби, выбиваемой каким-то солдатом. В тот момент, когда я
начну саму историю - барабанный бой сразу же прекратится.
Вот девушка смотрится в зеркало и - барабанная дробь - в зеркале
отражается мое усталое бородатое лицо. Потому что она - это я.Но в то
же время я не сомневаюсь,что она существо материальное.Опережая собы-
тия скажу, что она никогда не смотрелась в зеркало обнаженной, потому
что ей стыдно. Стыдно из-за целомудрия или из-за того, что она некра-
- 13 -
сива? И еще я спрашиваю себя,не опозорюсь ли я перед всем белым све-
том? Внезапно реализм захватил меня:я творю человеческое существо и
трепещу. Реализм нужен мне,как художнику-абстакционисту,чтобы дока-
зать,что он пишет такие картины потому, что ему так хочется, а не по-
тому,что он не умеет рисовать.Чтобы нарисовать эту девушку,мне надо
во всем ограничить себя;чтобы постичь ее душу я должен поститься и
пить белое охлажденное вино:такая жара стоит в этой келье,где я запер
себя и откуда из прихоти хочу изучать мир. И еще мне надо отказаться
от футбола и женщин,не говоря уже о том,что я не должен ни с кем об-
щаться.Вернусь ли я когда-нибудь к прежней своей жизни? Очень сомнева-
юсь. Да, забыл сказать, что пока я ничего не читаю, чтобы не портить
изысками простоту моего языка. Потому что, как я говорил, слово должно
быть самим собой, инструментом писателя. Или я не писатель? По правде
говоря, я больше актер, потому что, только жонглируя знаками препина-
ния, я могу заставить текст дышать и следовать за собой.
Еще забыл сказать, что история, которая вот-вот должна начаться
-потому что я уже не выдерживаю напора фактов - истори,которая вот-вот
начнется,написана под патронажем прохладительного напитка,популярного
во всем мире,и поэтому я ничего не получаю за его рекламу.Увы,это тот
самый напиток,который спровоцировал последнее землетрясение в Гватема-
леЪ51Ъ0.Хотя на вкус он - смесь лака для ногтей, туалетного мыла и жеваной
пластмассы, все обожают его и раболепствуют перед ним.И все потому (я
скажу одну вещь, которую, может быть, не все поймут), потому, что это
питье, содержащее коку - сегодняшний день. Оно - средство стать частью
настоящего,ведь человек с характерной бутылочкой в руке чувствует себя
ддддддддддддддддддддддддд
Ъ51Ъ0Имеется в виду реакционный военный переворот 1954 г.
- 14 -
современным.
Что касается девушки, то она жила в безлюдном чистилище, не приб-
лижаясь ни к аду, ни к раю. Она просто жила, вдыхая и выдыхая, вдыхая
и выдыхая. А что еще нужно, по правде говоря? Да, ее существование
безрадостно. Но почему я чувствую себя виноватым? И пытаюсь освобо-
диться от груза несуществующей вины перед этой девушкой. Девушка эта -
я вижу, она почти вошла в мой рассказ - девушка эта спала в холщевой
рубашке,испачканной подозрительными бурыми пятнами.Холодными зимними
ночами она сворачивалась клубочком, чтобы заснуть, согревая себя своим
собственным теплом. Она спала с открытым ртом из-за хронического нас-
морка, изможденная, проваливаясь в сон.
Должен добавить нечто очень важное для восприятия моего рассказа:
мое повествование от начала и до конца сопровождается легкой, но пос-
тоянной зубной болью. Эта история сопровождается так же плачущими зву-
ками скрипки, на которой играет очень худой человек на углу. У него
такое вытянутое и желтое лицо, как будто он уже умер. Вполне возможно.
Я говорю так длинно,потому что боюсь, наобещав слишком многое, дать
малое и самое простое. Ведь эта история почти ничто. Единственный спо-
соб начать - это собрать все свое мужество и - одним махом, как ку-
пальщик в ледяную воду. И вот я начинаю, сообшив, что - она была не-
подготовленной. Неподготовленной к жизни. Ей не хватало умения приспо-
сабливаться. Совсем недавно она поняла, что ей не хватает самой себя.
Если бы она была способна выражать свои мысли, она бы сказала: мир не
принадлежит мне, я не принадлежу себе. (Мне будет трудно написать эту
историю. Хотя у меня нет ничего общего с этой девушкой, я дальше буду
- 15 -
писать все через нее, превозмогая свои страхи. Факты вопиют,но рядом с
фактами есть шепот, он-то меня и интересует).
Ей не хватало умения приспосабливаться. Поэтому она ничего не мог-
ла сказать в свою защиту, когда (вдруг) шеф фирмы, где она работала,
грубо заявил ей (грубость эту, казалось, провоцировала сама ее глупая
физиономия,которая,как говорят,кирпича просит), заявил, что оставляет
на работе Глорию, ее подругу, а ее увольняет, потому что она делает
слишком много ошибок и без толку переводит бумагу. Вот что он сказал.
Девушка думала, что она должна что-нибудь ответить, и вежливо сказала
своему тайно любимому шефу:
- Простите меня, пожалуйста.
Сеньор Раймундо Силвейра - он уже собрался уходить - обернулся,
удивленный этой неожиданной покорностью и каким-то странным выражением
на лице машинистки, и сказал уже не так грубо:
- Ну, никто вас сейчас не увольняет, можно еще подождать.
Она пошла в умывалку, чтобы побыть одной и прийти в себя от этого
уведомления. Она машинально посмотрелась в зеркало, венчавшее грязную
и потрескавшуюся, полную волос раковину, которая так была похожа на ее
жизнь.Ей показалось, что тусклое темное зеркало не отразило ничего. Не
потеряла ли она случайно свой материальный облик? Вскоре иллюзия раз-
веялась, и она увидела свое деформированное зеркалом лицо с огромным,
как у клоуна, носом. Она смотрела на себя и спокойно думала: такая мо-
лодая и уже с червоточиной.
(Есть те, кто имеет. И те, кто не имеет.Это так просто: эта девуш-
ка не имела. Не имела чего? Не важно: просто не имела. Если вы поняли
- 16 -
меня - хорошо. Если нет - тоже хорошо.)Но почему я трачу время на эту
девушку,когда я жажду лишь спелую золотую пшеницу,налитую соками.
Когда она была маленькая, ее тетка, чтобы напугать ее, рассказыва-
ла, что вампир - тот, что впивается человеку в горло, высасывая из не-
го кровь, - не отражается в зеркале. Она думала, что не так уж плохо
быть вампиром, тогда бы кровь окрасила ее мертвенно бледное лицо;каза-
лось невероятным, что в ее жилах есть кровь, еще менее вероятным - что
она когда-нибудь прольется.
Эта девушка сутулилась, как вышивальщица.Она еще в детстве научи-
лась вышивать.И добилась бы в жизни гораздо большего, если бы посвяти-
ла себя тонкой работе вышивальщицы, может быть, по шелку. Или еще луч-