Страница:
Все куртизанки и кутилы у Овидия, Сафо, Анакреона и Катулла белокуры.
В римской аристократии тоже, должно быть, преобладал белокурый тип, если судить по прозвищам: Flavius, Fulvius, Ahenobarbus и по описаниям выдающихся лиц, например Катона, Суллы, Тиберия.
Данте и Петрарка воспевают белокурых героинь: Беатриче, Матильду, Лауру. Вообще достаточно пересмотреть галерею картин эпохи Возрождения, чтобы убедиться, насколько светлые волосы тогда преобладали, особенно у женщин.
Протестантизм – эволюция католичества – распространялся преимущественно среди белокурых народов Европы, а не среди черноволосых (латинских кельтов).
Лапуж доходит до заключения, что цивилизация народов почти в точности пропорциональна количеству белокурых долихоцефалов, входящих в состав их правящих классов. Так, галльские и франкские элементы создали величие Франции, этим же элементам обязаны своим процветанием Англия и Соединенные Штаты, а долихоцефальные саксы, потомки скандинавских завоевателей – блондинов высокого роста, – составляют силу современной Германии.
В общем, в эволюции человечества черноволосые брахицефалы и продукты их скрещивания играли роль простых солдат при главном штабе, состоящем из белокурых долихоцефалов. Только в виде исключения некоторые субрахицефалические расы давали в Европе нечто стойкое и определенное.
«Кто может отказать, – говорит Морселли, – англичанам, северным германцам, франкам, бельгийцам, голландцам и североамериканцам в первом месте среди народов мира?»
Но этого мало. Возьмем антропологическую статистику Франции, Германии, Англии, Италии, Швейцарии, Бельгии – одним словом, всех европейских государств, стоящих во главе прогрессивного движения. Во всех в них наибольшую способность к культуре проявляют области, населенные по преимуществу блондинами. В этих областях мы находим наивысшее развитие народного просвещения, торговли и промышленности, путей сообщения и наименьшее количество убийств, одним словом – высшую степень нравственного и умственного прогресса. Для того чтобы в этом убедиться, достаточно взглянуть на этнологическую карту Франции, составленную Брока, а также карту Швейцарии – Кольмана, Германии – Вирхова, Великобритании – Беддоу. Во Франции, например, наиболее прогрессивными являются департаменты северные; в Швейцарии – немецкие кантоны; в Германии – области, населенные саксонцами и фризами; в Великобритании – те графства, в которых саксы преобладают над кельтами.
Напротив того, черноволосые народы, заселяющие берега Средиземного моря, повсюду стоят на низшей степени развития, как, например: иберийцы, кельты Восточной Европы; древние лигурийцы, семиты, иранцы – в Персии и Индии; цингары, берберы, копты, абиссинцы. Все эти народы как бы остановились на различных стадиях древней и средневековой цивилизаций – халдейской, ассирийской, египетской, финикийской, греческой, римской или арабской.
Так полагают ученые. Нет никакого сомнения, что влияние расового происхождения на народы, также как и наследственности на индивидуума, должно быть весьма сильным, в особенности по отношению к эволюции.
Известно, например, что в Италии гениальность, то есть самое яркое проявление эволюции, преобладает в областях, населенных этрусской или греческой расой, между тем как потомки кельтской и семитической рас обладают ею в меньшей степени.
Закон Лапужа относительно большей способности блондинов к развитию подтверждается изучением регрессивных, атавистических типов – кретинов, эпилептиков (среди которых блондины представляют исключение) и, главным образом, преступников. В самом деле, мы вместе с Марро, Боно и Оттоленги нашли, что процент белокурых между ними ничтожен, а черноволосые встречаются в громадном количестве. Среди нормальных пьемонтцев, например, черноволосые составляют 27 %, а среди преступников – 43 %; почти вдвое. Если присоединить к блондинам и рыжих, то вопреки пословице разница выйдет еще рельефнее.
Долихоцефалы. Что касается формы черепа, то этот закон окончательно еще не подтвердился, хотя надо признаться, что кретины, психопаты и преступники в громадном большинстве случаев принадлежат к числу ультрабрахицефалов. Надо заметить, однако же, что полной точности в этом отношении достигнуть и невозможно, так как нет ни одной расы, у которой какая-нибудь форма черепа ярко бы преобладала (за исключением жителей некоторых долин, например в Лукке, в Сардинии).
С другой стороны, преувеличенная долихоцефалия встречается у народов отсталых, малореволюционных и даже цветных, как, например: египтяне, негры, австралийцы и сарды. Наоборот, некоторые настоящие брахицефалы, как, например, оверньяты, особенно в департаментах Крёз и Пюи-де-Дом, суть ярые эволюционисты, как это можно видеть на электоральной карте Франции. Точно так же ультрабрахицефалия преобладает в департаментах Ду и Юра, отличающихся большим количеством революционеров и гениальных людей.
Равным образом и у нас в Италии, если ультрабрахицефальное население Пьемонта и Венецианской области отличается ультра-консерватизмом, а долихоцефалы Палермо, Генуи и Ливорно – революционным настроением, то романьолы и жители Равенны, по преимуществу брахицефалы, являются весьма склонными к прогрессу, тогда как долихоцефалы Лукки, Тосканы и Сардинии суть закоренелые консерваторы. Среди последних гениальных людей не встречается, тогда как среди первых – сколько угодно. Но вот и тут есть некоторое противоречие: тосканские долихоцефалы суть потомки этрусков, а сарды – семиты и берберы.
В новой истории произошли и закончились три революции: нидерландская – в XVI веке, английская – в XVII и американская – в XVIII. Все три были начаты и проведены белокурыми людьми, принадлежащими к германской расе. Та же раса дала Гуттенберга и Лютера.
В общем можно сказать, что белокурые расы (германская, английская) более революционны и способны к развитию, чем расы черные (испанцы, ирландцы, итальянцы), но для того, чтобы окончательно доказать это положение, не хватает данных.
Франция. Мы попробовали, по крайней мере для Франции, решить эту задачу, следуя примеру самых выдающихся антропологов (Реклю, Топинара, Ланьо), то есть составив карты, на которых рядом с распределением рас по департаментам обозначено процентное отношение республиканских и реакционных голосов в каждом из них за избирательные периоды 1877,1881 и 1885 годов.
С первого взгляда на эти карты мы видим, что республиканцы преобладают среди лиц, принадлежащих к расам лигурийской, галльской и бельгийской, но из цифрового подсчета, резюмированного в нижеследующей диаграмме, видно, что только одна лигурийская раса (долихоцефальная) сплошь отличается ярким республиканизмом, что согласно и с историей. Что же касается расы галльской, то в ней республиканцы только преобладают; в бельгийской расе это преобладание еще заметно, но уже меньше; в кимврийской преобладают монархисты, а иберийская состоит почти только из одних последних.
В подробностях, однако же, замечаются весьма резкие противоречия. Так, ультрамонархический департамент Па-де-Кале населен долихоцефалами бельгийской расы, также как и департамент Нор; кельтская раса, оказывающаяся реакционной в департаментах Вандея, Кот-д’Ор и Морбиан, далеко не такова в департаментах Луара, Луар и Шер, Крёз и прочих.
Даже иберийская раса, постоянно реакционная в департаменте Верхние Пиренеи, отступает от своих привычек в департаменте Верхняя Гаронна.
2) Раса и гениальность. Сравнивая соответствующие карты, мы ясно видим, что гениальность, а стало быть и способность к эволюции, стоит в прямой зависимости от расы. Гениальность преобладает в департаментах, населенных лигурийской и бельгийской расами, и весьма редко встречается среди населения иберийского и чисто кельтского, хотя опять-таки не без крупных отступлений и противоречий, доказывающих, что влияние происхождения сглаживается и затемняется другими, не менее сильными.
В числе последних на первом плане стоит климат, влияние которого гораздо постояннее, чем влияние расы. В самом деле, хотя расовые отличия и проявляются в современном человечестве, но не могли же они в течение многих веков не подвергнуться изменению от беспрестанных скрещиваний и целого ряда вторжений, местами успевших заменить одну расу другой.
3) Эволюция. По словам Вермеля, «эволюция всякого живого существа подчинена тем же законам, которые управляют и явлениями регресса, вырождения. Значит, только при изучении этих законов мы найдем причины прогресса или регресса той или другой расы».
Те виды, которые способны к быстрой эволюции, – как, например, раса арийская – испытывают органические изменения, дающие начало новым видам, и потому существуют недолго, являются преходящими.
К какой бы эпохе виды ни принадлежали, каждый из них развивается, дифференцируется, достигает высшей степени усложнения и затем начинает регрессировать, причем первыми исчезают самые совершенные и самые несовершенные разновидности, а остаются только средние, которые и пребывают более или менее долго без всякого изменения{22}.
В течение своей исторической жизни арийцы постоянно видоизменялись, давая начало многочисленным филиальным расам, весьма быстро терявшим сходство как с материнской расой, так и между собой. Главнейшие из этих филиальных рас суть: на северо-западе – галлы, германцы, славяне, литовцы; в центре – греки и латинцы; на востоке – индийцы и персы.
Китайцы, напротив того, достигнув несколько тысяч лет тому назад максимума своей цивилизации, претерпевают обратную метаморфозу. Поколения, создавшие их цивилизацию, были, очевидно, талантливее ныне существующих, которые ничего не создают.
По мнению Вермеля, современные китайцы находятся именно в среднем состоянии, в состоянии неизменного пребывания. Равным образом и еврейская раса стоит на одном месте, она тоже находится в среднем состоянии.
«Еврей, куда бы ни попал, сохраняет свою физиономию, не смешивается с окружающими народами и не подвергается их влиянию. Благодаря медленному, но постоянному распространению по Европе евреи живут теперь во всех странах, в большем или меньшем количестве.
А тем временем, когда китайцы и евреи оставались индифферентными ко всему окружающему, латинская раса, бессознательно подчиняясь закону эволюции, испытывала глубокие изменения, притом не только нравственные, но и физические, в зависимости от среды, в которой жила.
Следовательно, мы, – продолжает Вермель, – видим перед собой три расы, находящиеся в различных периодах революции.
Две первые (китайцы и евреи) с незапамятных времен как бы остановились на одной ступени эволюции, закончили последнюю и пребывают неизменными как физически, так и нравственно.
Латинская раса, напротив того, постоянно изменяется. Она смешивается с народами, которае покорила, и поглощается ими. Она исчезает, теряет свой этнологический характер».
4) Скрещивания. Скрещивание рас производит яркий этнологический эффект. Оно делает их более прогрессивными, подобно тому как скрещивание в растительном мире, по Дарвину, необходимое даже для растений двуполых. Пример тому мы видим в ионийцах, которые, будучи весьма близки к дорийцам, тем не менее дали множество гениальных людей (Афины) и оказались весьма революционными, потому что гораздо раньше еще скрещивались с лидийцами и персами в своих малоазиатских и островных колониях, где, кроме того, подвергались еще влиянию климата.
Первое и, может быть, величайшее из открытий человечества – алфавит – обязано, по-видимому, своим происхождением семито-египетскому скрещиванию: пастухам-семитам приходилось переписывать семитические слова по-египетски, и для этого они должны были придавать иероглифам фонетическое значение. Составленный таким образом алфавит перешел в Европу благодаря скрещиванию семитов с греками.
Дорийцы, обитавшие в северных гористых странах Греции и не подвергавшиеся скрещиванию, сохранили свой стойкий, воинственный характер, свою верность древним обычаям и не дали ни великих людей, ни революции. Между тем эти же дорийцы в Сицилии и в Великой Греции, смешавшись с италиками, сикулами и пеласгами, в свою очередь, стали революционны, дали множество великих людей (Архимед и пифагорейцы, хотя не сам Пифагор, который был иониец) и внесли семя революции в этрусское искусство. Если этот новаторский дух и эта цветущая цивилизация не передались в потомство, то лишь потому, что скрещивание дает великие, но непрочные результаты, если они не поддерживаются дальнейшими скрещиваниями. Ирландия и Польша как раз по тем же причинам дают нам примеры цивилизаций, развившихся страшно быстро при первом столкновении с иностранцами, но не менее быстро и остановившихся, может быть, также благодаря отсутствию других физических и общественных факторов, благоприятствующих эволюции.
Даже негры, столь мало склонные к революции, на Кубе становятся более революционными при смешении с белыми. Надо заметить, однако же, что если смешение с высшими расами дает хорошие результаты, то смешение с низшими дает плохие, как это мы видим в Америке, на Антильских островах, где мулаты и белые были дезорганизованы и деморализованы благодаря дарованию гражданских прав неграм.
Японцы, с другой стороны, которые по расе стоят ниже китайцев и не обладают ни коммерческим, ни финансовым гением последних, ни их необыкновенным трудолюбием, быстро восприняв от Европы ее костюм, машины, железные дороги, университеты и все прочее, оказываются теперь гораздо более склонными к эволюции и революции – несомненно потому, что перемешались с малайцами, тогда как Китай продолжает хранить чистоту своей высшей расы.
Примесью германской расы объясняется быстрое и могучее развитие поляков среди других славянских племен, находящихся в первобытном состоянии.
Это тем более замечательно, что сами германцы, привившие цивилизацию к Польше, были не особенно высоко цивилизованы[8].
В самом деле, в зародыше всех польских городов лежат германские колонии, основанные эмигрантами на пустых, необитаемых землях. Германцы принесли с собой в Польшу муниципальное устройство, искусство и науку, которых у поляков не было. И это до такой степени, что все торговые и технические термины взяты поляками из немецкого языка и даже школьное преподавание в Кракове велось по-немецки. Первым кодексом Польши был магдебургский. Во второй половине XIII века в польских церквах пели по-немецки, а решения суда назывались ortila от немецкого Urtheilen.
А к германскому элементу примешалось много других. В 1772 году, по Станиславу Платеру, в Польше на 20 миллионов жителей приходилось:
Примесь итальянских и французских политических и религиозных эмигрантов внесла в Швейцарии источник гениальности и стремление к либеральным идеям, замечающееся исключительно только в тех кантонах, в которых эта примесь имела место. Точно также в самое последнее время вторжение семитических и германских элементов в Россию внесло в нее социалистические идеи или по крайней мере содействовало их распространению.
Примесь германской крови обусловила, без сомнения, частое появление во Франш-Конте величайших научных революционеров (Нодье, Фурье, Прудон, Кювье).
Самый высокоразвитый народ в Европе, давший трех величайших гениев нашего времени, есть народ английский, составившийся из смеси кельтов, германцев и латинцев. Напротив того, Ирландия, где смешения рас почти не было, дает много бунтовщиков, но мало гениальных людей и вообще была менее революционна, остановилась на лиризме.
Сицилия отличается от Неаполитанской области большим стремлением к эволюции, потому что население в ней смешанное. Это резче всего выступает в Палермо, где к норманнской крови примешалась сарацинская. Триест, в котором славянская кровь смешалась с латинской и германской, дал миру целый ряд гениальных личностей (Люстиг, Танци, Ревере, Фортис, Асколи, Бейссо, Тедески).
Влияние климата. Перемена климата для человека, как и для растений, может заменить благоприятные скрещивания.
Современный североамериканец не только физически отличается от англосакса, от которого произошел (более темная кожа, более черные и блестящие волосы, более длинная шея, более крупная голова, более выдающиеся скулы, более длинные пальцы), но и нравственно; он представляет собой высшую степень эволюции человека{23}.
В самом деле, уважение к древним традициям, которое англичане доводят до смешного, американцы заменили таким новым обычаем, как закон Линча; крайнюю сдержанность женщин – безграничной свободой; нетерпимое англиканское правоверие – самой пестрой гетородоксией (мормоны, шейкеры) и терпимостью, доходящей до иронии, до того, что англиканский священник, католический патер и еврейский раввин проповедуют в одном и том же храме. Вместо европейского церемонно-почтительного отношения к аристократии, к наследственному благородству, к представителям правительственной власти в Америке практикуется полная к ним индифферентность, иногда до оскорблений не только главы государства, но даже и представителей народа. Американцы уважают только ум, а еще более – золото; печать у них пользуется гораздо большей властью, чем правительство.
Нет возможности отрицать, что эти новые отношения суть признаки действительной эволюции, хотя бы они и были с известной точки зрения кощунственны. Наши предки прославились при помощи средств всегда гораздо более грубых, чем коварство и красноречие. Титулы их приобретались грабежом, и слово proedium обозначает завладение.
Преобладание слова и золота может считаться, если угодно, преобладанием сильного над слабыми; но интеллектуальная, мозговая сила, как бы она плохо ни употреблялась, всегда будет более достойна человека, чем сила мышц. Мы предпочитаем Мирабо, Фекса, даже Ротшильда, Алкидам и Роландам{24}. Благодаря преобладанию умственной силы в Америке влияние правительства заменилось влиянием индивидуума, усиленным во сто раз ассоциациями, капиталом и машинами. Машина там заменила животных; она теперь печатает, шьет, варит кушанья, рисует и ведет войну. Она дала янки то же могущество, каким обладал первый человек, которому удалось смирить лошадь и быка.
Таким-то образом белый человек Северной Америки возвысился над белыми людьми Испании и Италии, пропитанными суеверием, неспособными к ассоциации, не имеющими ни машин, ни капиталов, бездеятельными и, несмотря на свои индивидуальные достоинства, бессильными до такой степени, что постоянно находятся в зависимости от правительств, против которых беспрестанно бунтуют.
Североамериканец представляет собой, следовательно, трансформацию белой расы, пожалуй, даже настоящую новую расу, до уровня которой мы не дойдем и через несколько столетий.
Каким же образом раса эта создалась?
Не столько благодаря скрещиваниям, которые наступили гораздо позднее, сколько благодаря переходу людей и без того уже самых крепких в новую климатическую обстановку. К этому присоединилась ожесточенная борьба за существование на необработанной почве, среди враждебно настроенных диких племен. Борьба эта, погубив слабых, содействовала развитию сильных и вызвала к деятельности таланты, спавшие в мозгу обывателя Великобритании, пока он покойно сидел на родине, в кругу своего семейства.
Евреи представляют собой другой, столь же красноречивый пример видоизменяющего влияния климата.
Известно, что большая часть евреев, рассеянных по Европе, сохраняет неизменными главные черты своей расы, то есть долихоцефалию: черные волосы, прогнатизм лица, густые, сходящиеся на переносице брови, крупные губы и непропорционально короткие ноги. Но много между ними и таких, которые окончательно лишились этих характерных черт и стали походить на представителей тех рас (преимущественно – английской), среди которых живут. Почти все статистики Европы единогласно утверждают, что у евреев родится больше мальчиков, чем девочек, и что смертность среди них гораздо меньше, чем среди христиан Германии[9], Франции и Венгрии. Но внимательное изучение быта веронских евреев доказало нам, что последняя разница не так велика. Она зависит от того, что подлежащие учреждения, и между прочим больницы, относят цифру смертности к одному только католическому населению города, тогда как она должна быть в известной пропорции распространена и на евреев[10].
По этой же причине и благодаря кажущейся, фиктивной редкости незаконных рождений в еврейской среде легко объясняется и преобладание в ней мальчиков над девочками.
Перейдем теперь к нравственным качествам. Зародыш многих из достоинств и недостатков современного еврея лежит в древней истории его рода, как, например: настойчивость, иногда доходящая до упрямства; живая любовь к родине, которую он и теперь доказывает так же ярко, как в древние времена; скупость, даже жадное стремление к золоту; теологическое легковерие; преувеличенное уважение к традициям, как бы они странны и нелепы ни были; наклонность составлять ассоциации; коварство и хитрость, поставившие евреев во главе торгового мира; наконец – неспособность евреев к пластическим искусствам, тем более закоренелая, что она встречает поддержку в строгих иконоборческих законах Библии.
Во всяком случае, однако же, нельзя отрицать, что современные евреи начинают нарушать древние постановления. Среди них теперь встречаются и живописцы, и скульпторы, и даже неверующие, свободные мыслители. В общем, у евреев начинают развиваться те же способности, которые преобладают в окружающей их среде. Так, в Германии еврей является ученым, в Польше – суеверным, в Венеции – говоруном, в Пьемонте – трезвым и молчаливым. Акоста и Спиноза – два еврея, сильнее других нападавшие на иудейские предрассудки и верования, родились в Голландии, как раз там, откуда вышли и наиболее упорные противники католического правоверия.
Но вместе с тем евреи потеряли и многие из своих исторических достоинств. Храбрость и презрение к жизни были когда-то выдающимися качествами этого сильного народа, ручьями проливавшего свою кровь на стенах Массады{25}, так что римляне, победители, заняв город, впервые увидали самоубийство целого населения, не пожелавшего пережить национальный позор. Но вот теперь среди современных евреев эти качества встречаются очень редко и уступили свое место инстинктивному страху смерти, что доказывается как незначительным процентом самоубийств, так и отсутствием замечательных военных людей между евреями.
Потеряв некоторые достоинства, они, однако же, приобрели другие, которыми не обладали до переселения в Европу. Так, семейное чувство развилось среди них очень сильно; вошедшая в пословицу азиатская инерция, полное равнодушие ко всему, кроме древней веры и золота, вытекающее из этого равнодушия невежество – все это исчезло, заменившись лихорадочной деятельностью на всех поприщах общественной жизни. Повсюду еврейство дало выдающихся людей: в политике – Абрабанеля; в диалектике – Спинозу; в иронии – Гейне; в публицистике – Юнга, Вейля и др.; в музыке – Мейербера, Галеви. Знаменитейшие врачи и физиологи Германии – Каспер, Гирш, Шифф, Валентин, Конхейм, Траубе, Френкель – по происхождению евреи. В общем, еврейская нация дала пропорционально столько же, если не больше, интеллектуальных работников, сколько дали их расы несемитические, и притом в таких отделах знания, к которым семиты прежде считались неспособными, например в точных науках. Только в пластических искусствах и в механике они не дали ни одного сколько-нибудь заметного деятеля.
Значит, семиты не только сравнялись с арийцами, но и превзошли их во многом. Вот, следовательно, еще одна раса, которая на наших глазах, сохраняя отчасти свой первобытный тип, преобразовалась и поднялась на более высокую ступень совершенства.
Как это произошло – всем известно. Принудительная эмиграция поставила малопрогрессивную расу под влияние климатов, совершенно не похожих на тот, в котором она развивалась; а затем постоянное многовековое преследование обострило интеллект и укрепило характер тех, которых не могло задушить окончательно (и таких было большинство). А так как усиленная деятельность, коварство и скупость, развившаяся вследствие необходимости казаться бедняками, одни только могли спасти евреев от слишком жестоких преследований, то эти пороки и развились в них с особой силой; храбрость же и щедрость – достоинства, которые в их положении могли быть скорее вредными, чем полезными, – исчезли совершенно. Впоследствии, как мы увидим ниже, у евреев развился особого рода невроз.
В римской аристократии тоже, должно быть, преобладал белокурый тип, если судить по прозвищам: Flavius, Fulvius, Ahenobarbus и по описаниям выдающихся лиц, например Катона, Суллы, Тиберия.
Данте и Петрарка воспевают белокурых героинь: Беатриче, Матильду, Лауру. Вообще достаточно пересмотреть галерею картин эпохи Возрождения, чтобы убедиться, насколько светлые волосы тогда преобладали, особенно у женщин.
Протестантизм – эволюция католичества – распространялся преимущественно среди белокурых народов Европы, а не среди черноволосых (латинских кельтов).
Лапуж доходит до заключения, что цивилизация народов почти в точности пропорциональна количеству белокурых долихоцефалов, входящих в состав их правящих классов. Так, галльские и франкские элементы создали величие Франции, этим же элементам обязаны своим процветанием Англия и Соединенные Штаты, а долихоцефальные саксы, потомки скандинавских завоевателей – блондинов высокого роста, – составляют силу современной Германии.
В общем, в эволюции человечества черноволосые брахицефалы и продукты их скрещивания играли роль простых солдат при главном штабе, состоящем из белокурых долихоцефалов. Только в виде исключения некоторые субрахицефалические расы давали в Европе нечто стойкое и определенное.
«Кто может отказать, – говорит Морселли, – англичанам, северным германцам, франкам, бельгийцам, голландцам и североамериканцам в первом месте среди народов мира?»
Но этого мало. Возьмем антропологическую статистику Франции, Германии, Англии, Италии, Швейцарии, Бельгии – одним словом, всех европейских государств, стоящих во главе прогрессивного движения. Во всех в них наибольшую способность к культуре проявляют области, населенные по преимуществу блондинами. В этих областях мы находим наивысшее развитие народного просвещения, торговли и промышленности, путей сообщения и наименьшее количество убийств, одним словом – высшую степень нравственного и умственного прогресса. Для того чтобы в этом убедиться, достаточно взглянуть на этнологическую карту Франции, составленную Брока, а также карту Швейцарии – Кольмана, Германии – Вирхова, Великобритании – Беддоу. Во Франции, например, наиболее прогрессивными являются департаменты северные; в Швейцарии – немецкие кантоны; в Германии – области, населенные саксонцами и фризами; в Великобритании – те графства, в которых саксы преобладают над кельтами.
Напротив того, черноволосые народы, заселяющие берега Средиземного моря, повсюду стоят на низшей степени развития, как, например: иберийцы, кельты Восточной Европы; древние лигурийцы, семиты, иранцы – в Персии и Индии; цингары, берберы, копты, абиссинцы. Все эти народы как бы остановились на различных стадиях древней и средневековой цивилизаций – халдейской, ассирийской, египетской, финикийской, греческой, римской или арабской.
Так полагают ученые. Нет никакого сомнения, что влияние расового происхождения на народы, также как и наследственности на индивидуума, должно быть весьма сильным, в особенности по отношению к эволюции.
Известно, например, что в Италии гениальность, то есть самое яркое проявление эволюции, преобладает в областях, населенных этрусской или греческой расой, между тем как потомки кельтской и семитической рас обладают ею в меньшей степени.
Закон Лапужа относительно большей способности блондинов к развитию подтверждается изучением регрессивных, атавистических типов – кретинов, эпилептиков (среди которых блондины представляют исключение) и, главным образом, преступников. В самом деле, мы вместе с Марро, Боно и Оттоленги нашли, что процент белокурых между ними ничтожен, а черноволосые встречаются в громадном количестве. Среди нормальных пьемонтцев, например, черноволосые составляют 27 %, а среди преступников – 43 %; почти вдвое. Если присоединить к блондинам и рыжих, то вопреки пословице разница выйдет еще рельефнее.
Долихоцефалы. Что касается формы черепа, то этот закон окончательно еще не подтвердился, хотя надо признаться, что кретины, психопаты и преступники в громадном большинстве случаев принадлежат к числу ультрабрахицефалов. Надо заметить, однако же, что полной точности в этом отношении достигнуть и невозможно, так как нет ни одной расы, у которой какая-нибудь форма черепа ярко бы преобладала (за исключением жителей некоторых долин, например в Лукке, в Сардинии).
С другой стороны, преувеличенная долихоцефалия встречается у народов отсталых, малореволюционных и даже цветных, как, например: египтяне, негры, австралийцы и сарды. Наоборот, некоторые настоящие брахицефалы, как, например, оверньяты, особенно в департаментах Крёз и Пюи-де-Дом, суть ярые эволюционисты, как это можно видеть на электоральной карте Франции. Точно так же ультрабрахицефалия преобладает в департаментах Ду и Юра, отличающихся большим количеством революционеров и гениальных людей.
Равным образом и у нас в Италии, если ультрабрахицефальное население Пьемонта и Венецианской области отличается ультра-консерватизмом, а долихоцефалы Палермо, Генуи и Ливорно – революционным настроением, то романьолы и жители Равенны, по преимуществу брахицефалы, являются весьма склонными к прогрессу, тогда как долихоцефалы Лукки, Тосканы и Сардинии суть закоренелые консерваторы. Среди последних гениальных людей не встречается, тогда как среди первых – сколько угодно. Но вот и тут есть некоторое противоречие: тосканские долихоцефалы суть потомки этрусков, а сарды – семиты и берберы.
В новой истории произошли и закончились три революции: нидерландская – в XVI веке, английская – в XVII и американская – в XVIII. Все три были начаты и проведены белокурыми людьми, принадлежащими к германской расе. Та же раса дала Гуттенберга и Лютера.
В общем можно сказать, что белокурые расы (германская, английская) более революционны и способны к развитию, чем расы черные (испанцы, ирландцы, итальянцы), но для того, чтобы окончательно доказать это положение, не хватает данных.
Франция. Мы попробовали, по крайней мере для Франции, решить эту задачу, следуя примеру самых выдающихся антропологов (Реклю, Топинара, Ланьо), то есть составив карты, на которых рядом с распределением рас по департаментам обозначено процентное отношение республиканских и реакционных голосов в каждом из них за избирательные периоды 1877,1881 и 1885 годов.
С первого взгляда на эти карты мы видим, что республиканцы преобладают среди лиц, принадлежащих к расам лигурийской, галльской и бельгийской, но из цифрового подсчета, резюмированного в нижеследующей диаграмме, видно, что только одна лигурийская раса (долихоцефальная) сплошь отличается ярким республиканизмом, что согласно и с историей. Что же касается расы галльской, то в ней республиканцы только преобладают; в бельгийской расе это преобладание еще заметно, но уже меньше; в кимврийской преобладают монархисты, а иберийская состоит почти только из одних последних.
В подробностях, однако же, замечаются весьма резкие противоречия. Так, ультрамонархический департамент Па-де-Кале населен долихоцефалами бельгийской расы, также как и департамент Нор; кельтская раса, оказывающаяся реакционной в департаментах Вандея, Кот-д’Ор и Морбиан, далеко не такова в департаментах Луара, Луар и Шер, Крёз и прочих.
Даже иберийская раса, постоянно реакционная в департаменте Верхние Пиренеи, отступает от своих привычек в департаменте Верхняя Гаронна.
2) Раса и гениальность. Сравнивая соответствующие карты, мы ясно видим, что гениальность, а стало быть и способность к эволюции, стоит в прямой зависимости от расы. Гениальность преобладает в департаментах, населенных лигурийской и бельгийской расами, и весьма редко встречается среди населения иберийского и чисто кельтского, хотя опять-таки не без крупных отступлений и противоречий, доказывающих, что влияние происхождения сглаживается и затемняется другими, не менее сильными.
В числе последних на первом плане стоит климат, влияние которого гораздо постояннее, чем влияние расы. В самом деле, хотя расовые отличия и проявляются в современном человечестве, но не могли же они в течение многих веков не подвергнуться изменению от беспрестанных скрещиваний и целого ряда вторжений, местами успевших заменить одну расу другой.
3) Эволюция. По словам Вермеля, «эволюция всякого живого существа подчинена тем же законам, которые управляют и явлениями регресса, вырождения. Значит, только при изучении этих законов мы найдем причины прогресса или регресса той или другой расы».
Те виды, которые способны к быстрой эволюции, – как, например, раса арийская – испытывают органические изменения, дающие начало новым видам, и потому существуют недолго, являются преходящими.
К какой бы эпохе виды ни принадлежали, каждый из них развивается, дифференцируется, достигает высшей степени усложнения и затем начинает регрессировать, причем первыми исчезают самые совершенные и самые несовершенные разновидности, а остаются только средние, которые и пребывают более или менее долго без всякого изменения{22}.
В течение своей исторической жизни арийцы постоянно видоизменялись, давая начало многочисленным филиальным расам, весьма быстро терявшим сходство как с материнской расой, так и между собой. Главнейшие из этих филиальных рас суть: на северо-западе – галлы, германцы, славяне, литовцы; в центре – греки и латинцы; на востоке – индийцы и персы.
Китайцы, напротив того, достигнув несколько тысяч лет тому назад максимума своей цивилизации, претерпевают обратную метаморфозу. Поколения, создавшие их цивилизацию, были, очевидно, талантливее ныне существующих, которые ничего не создают.
По мнению Вермеля, современные китайцы находятся именно в среднем состоянии, в состоянии неизменного пребывания. Равным образом и еврейская раса стоит на одном месте, она тоже находится в среднем состоянии.
«Еврей, куда бы ни попал, сохраняет свою физиономию, не смешивается с окружающими народами и не подвергается их влиянию. Благодаря медленному, но постоянному распространению по Европе евреи живут теперь во всех странах, в большем или меньшем количестве.
А тем временем, когда китайцы и евреи оставались индифферентными ко всему окружающему, латинская раса, бессознательно подчиняясь закону эволюции, испытывала глубокие изменения, притом не только нравственные, но и физические, в зависимости от среды, в которой жила.
Следовательно, мы, – продолжает Вермель, – видим перед собой три расы, находящиеся в различных периодах революции.
Две первые (китайцы и евреи) с незапамятных времен как бы остановились на одной ступени эволюции, закончили последнюю и пребывают неизменными как физически, так и нравственно.
Латинская раса, напротив того, постоянно изменяется. Она смешивается с народами, которае покорила, и поглощается ими. Она исчезает, теряет свой этнологический характер».
4) Скрещивания. Скрещивание рас производит яркий этнологический эффект. Оно делает их более прогрессивными, подобно тому как скрещивание в растительном мире, по Дарвину, необходимое даже для растений двуполых. Пример тому мы видим в ионийцах, которые, будучи весьма близки к дорийцам, тем не менее дали множество гениальных людей (Афины) и оказались весьма революционными, потому что гораздо раньше еще скрещивались с лидийцами и персами в своих малоазиатских и островных колониях, где, кроме того, подвергались еще влиянию климата.
Первое и, может быть, величайшее из открытий человечества – алфавит – обязано, по-видимому, своим происхождением семито-египетскому скрещиванию: пастухам-семитам приходилось переписывать семитические слова по-египетски, и для этого они должны были придавать иероглифам фонетическое значение. Составленный таким образом алфавит перешел в Европу благодаря скрещиванию семитов с греками.
Дорийцы, обитавшие в северных гористых странах Греции и не подвергавшиеся скрещиванию, сохранили свой стойкий, воинственный характер, свою верность древним обычаям и не дали ни великих людей, ни революции. Между тем эти же дорийцы в Сицилии и в Великой Греции, смешавшись с италиками, сикулами и пеласгами, в свою очередь, стали революционны, дали множество великих людей (Архимед и пифагорейцы, хотя не сам Пифагор, который был иониец) и внесли семя революции в этрусское искусство. Если этот новаторский дух и эта цветущая цивилизация не передались в потомство, то лишь потому, что скрещивание дает великие, но непрочные результаты, если они не поддерживаются дальнейшими скрещиваниями. Ирландия и Польша как раз по тем же причинам дают нам примеры цивилизаций, развившихся страшно быстро при первом столкновении с иностранцами, но не менее быстро и остановившихся, может быть, также благодаря отсутствию других физических и общественных факторов, благоприятствующих эволюции.
Даже негры, столь мало склонные к революции, на Кубе становятся более революционными при смешении с белыми. Надо заметить, однако же, что если смешение с высшими расами дает хорошие результаты, то смешение с низшими дает плохие, как это мы видим в Америке, на Антильских островах, где мулаты и белые были дезорганизованы и деморализованы благодаря дарованию гражданских прав неграм.
Японцы, с другой стороны, которые по расе стоят ниже китайцев и не обладают ни коммерческим, ни финансовым гением последних, ни их необыкновенным трудолюбием, быстро восприняв от Европы ее костюм, машины, железные дороги, университеты и все прочее, оказываются теперь гораздо более склонными к эволюции и революции – несомненно потому, что перемешались с малайцами, тогда как Китай продолжает хранить чистоту своей высшей расы.
Примесью германской расы объясняется быстрое и могучее развитие поляков среди других славянских племен, находящихся в первобытном состоянии.
Это тем более замечательно, что сами германцы, привившие цивилизацию к Польше, были не особенно высоко цивилизованы[8].
В самом деле, в зародыше всех польских городов лежат германские колонии, основанные эмигрантами на пустых, необитаемых землях. Германцы принесли с собой в Польшу муниципальное устройство, искусство и науку, которых у поляков не было. И это до такой степени, что все торговые и технические термины взяты поляками из немецкого языка и даже школьное преподавание в Кракове велось по-немецки. Первым кодексом Польши был магдебургский. Во второй половине XIII века в польских церквах пели по-немецки, а решения суда назывались ortila от немецкого Urtheilen.
А к германскому элементу примешалось много других. В 1772 году, по Станиславу Платеру, в Польше на 20 миллионов жителей приходилось:
Примесь итальянских и французских политических и религиозных эмигрантов внесла в Швейцарии источник гениальности и стремление к либеральным идеям, замечающееся исключительно только в тех кантонах, в которых эта примесь имела место. Точно также в самое последнее время вторжение семитических и германских элементов в Россию внесло в нее социалистические идеи или по крайней мере содействовало их распространению.
Примесь германской крови обусловила, без сомнения, частое появление во Франш-Конте величайших научных революционеров (Нодье, Фурье, Прудон, Кювье).
Самый высокоразвитый народ в Европе, давший трех величайших гениев нашего времени, есть народ английский, составившийся из смеси кельтов, германцев и латинцев. Напротив того, Ирландия, где смешения рас почти не было, дает много бунтовщиков, но мало гениальных людей и вообще была менее революционна, остановилась на лиризме.
Сицилия отличается от Неаполитанской области большим стремлением к эволюции, потому что население в ней смешанное. Это резче всего выступает в Палермо, где к норманнской крови примешалась сарацинская. Триест, в котором славянская кровь смешалась с латинской и германской, дал миру целый ряд гениальных личностей (Люстиг, Танци, Ревере, Фортис, Асколи, Бейссо, Тедески).
Влияние климата. Перемена климата для человека, как и для растений, может заменить благоприятные скрещивания.
Современный североамериканец не только физически отличается от англосакса, от которого произошел (более темная кожа, более черные и блестящие волосы, более длинная шея, более крупная голова, более выдающиеся скулы, более длинные пальцы), но и нравственно; он представляет собой высшую степень эволюции человека{23}.
В самом деле, уважение к древним традициям, которое англичане доводят до смешного, американцы заменили таким новым обычаем, как закон Линча; крайнюю сдержанность женщин – безграничной свободой; нетерпимое англиканское правоверие – самой пестрой гетородоксией (мормоны, шейкеры) и терпимостью, доходящей до иронии, до того, что англиканский священник, католический патер и еврейский раввин проповедуют в одном и том же храме. Вместо европейского церемонно-почтительного отношения к аристократии, к наследственному благородству, к представителям правительственной власти в Америке практикуется полная к ним индифферентность, иногда до оскорблений не только главы государства, но даже и представителей народа. Американцы уважают только ум, а еще более – золото; печать у них пользуется гораздо большей властью, чем правительство.
Нет возможности отрицать, что эти новые отношения суть признаки действительной эволюции, хотя бы они и были с известной точки зрения кощунственны. Наши предки прославились при помощи средств всегда гораздо более грубых, чем коварство и красноречие. Титулы их приобретались грабежом, и слово proedium обозначает завладение.
Преобладание слова и золота может считаться, если угодно, преобладанием сильного над слабыми; но интеллектуальная, мозговая сила, как бы она плохо ни употреблялась, всегда будет более достойна человека, чем сила мышц. Мы предпочитаем Мирабо, Фекса, даже Ротшильда, Алкидам и Роландам{24}. Благодаря преобладанию умственной силы в Америке влияние правительства заменилось влиянием индивидуума, усиленным во сто раз ассоциациями, капиталом и машинами. Машина там заменила животных; она теперь печатает, шьет, варит кушанья, рисует и ведет войну. Она дала янки то же могущество, каким обладал первый человек, которому удалось смирить лошадь и быка.
Таким-то образом белый человек Северной Америки возвысился над белыми людьми Испании и Италии, пропитанными суеверием, неспособными к ассоциации, не имеющими ни машин, ни капиталов, бездеятельными и, несмотря на свои индивидуальные достоинства, бессильными до такой степени, что постоянно находятся в зависимости от правительств, против которых беспрестанно бунтуют.
Североамериканец представляет собой, следовательно, трансформацию белой расы, пожалуй, даже настоящую новую расу, до уровня которой мы не дойдем и через несколько столетий.
Каким же образом раса эта создалась?
Не столько благодаря скрещиваниям, которые наступили гораздо позднее, сколько благодаря переходу людей и без того уже самых крепких в новую климатическую обстановку. К этому присоединилась ожесточенная борьба за существование на необработанной почве, среди враждебно настроенных диких племен. Борьба эта, погубив слабых, содействовала развитию сильных и вызвала к деятельности таланты, спавшие в мозгу обывателя Великобритании, пока он покойно сидел на родине, в кругу своего семейства.
Евреи представляют собой другой, столь же красноречивый пример видоизменяющего влияния климата.
Известно, что большая часть евреев, рассеянных по Европе, сохраняет неизменными главные черты своей расы, то есть долихоцефалию: черные волосы, прогнатизм лица, густые, сходящиеся на переносице брови, крупные губы и непропорционально короткие ноги. Но много между ними и таких, которые окончательно лишились этих характерных черт и стали походить на представителей тех рас (преимущественно – английской), среди которых живут. Почти все статистики Европы единогласно утверждают, что у евреев родится больше мальчиков, чем девочек, и что смертность среди них гораздо меньше, чем среди христиан Германии[9], Франции и Венгрии. Но внимательное изучение быта веронских евреев доказало нам, что последняя разница не так велика. Она зависит от того, что подлежащие учреждения, и между прочим больницы, относят цифру смертности к одному только католическому населению города, тогда как она должна быть в известной пропорции распространена и на евреев[10].
По этой же причине и благодаря кажущейся, фиктивной редкости незаконных рождений в еврейской среде легко объясняется и преобладание в ней мальчиков над девочками.
Перейдем теперь к нравственным качествам. Зародыш многих из достоинств и недостатков современного еврея лежит в древней истории его рода, как, например: настойчивость, иногда доходящая до упрямства; живая любовь к родине, которую он и теперь доказывает так же ярко, как в древние времена; скупость, даже жадное стремление к золоту; теологическое легковерие; преувеличенное уважение к традициям, как бы они странны и нелепы ни были; наклонность составлять ассоциации; коварство и хитрость, поставившие евреев во главе торгового мира; наконец – неспособность евреев к пластическим искусствам, тем более закоренелая, что она встречает поддержку в строгих иконоборческих законах Библии.
Во всяком случае, однако же, нельзя отрицать, что современные евреи начинают нарушать древние постановления. Среди них теперь встречаются и живописцы, и скульпторы, и даже неверующие, свободные мыслители. В общем, у евреев начинают развиваться те же способности, которые преобладают в окружающей их среде. Так, в Германии еврей является ученым, в Польше – суеверным, в Венеции – говоруном, в Пьемонте – трезвым и молчаливым. Акоста и Спиноза – два еврея, сильнее других нападавшие на иудейские предрассудки и верования, родились в Голландии, как раз там, откуда вышли и наиболее упорные противники католического правоверия.
Но вместе с тем евреи потеряли и многие из своих исторических достоинств. Храбрость и презрение к жизни были когда-то выдающимися качествами этого сильного народа, ручьями проливавшего свою кровь на стенах Массады{25}, так что римляне, победители, заняв город, впервые увидали самоубийство целого населения, не пожелавшего пережить национальный позор. Но вот теперь среди современных евреев эти качества встречаются очень редко и уступили свое место инстинктивному страху смерти, что доказывается как незначительным процентом самоубийств, так и отсутствием замечательных военных людей между евреями.
Потеряв некоторые достоинства, они, однако же, приобрели другие, которыми не обладали до переселения в Европу. Так, семейное чувство развилось среди них очень сильно; вошедшая в пословицу азиатская инерция, полное равнодушие ко всему, кроме древней веры и золота, вытекающее из этого равнодушия невежество – все это исчезло, заменившись лихорадочной деятельностью на всех поприщах общественной жизни. Повсюду еврейство дало выдающихся людей: в политике – Абрабанеля; в диалектике – Спинозу; в иронии – Гейне; в публицистике – Юнга, Вейля и др.; в музыке – Мейербера, Галеви. Знаменитейшие врачи и физиологи Германии – Каспер, Гирш, Шифф, Валентин, Конхейм, Траубе, Френкель – по происхождению евреи. В общем, еврейская нация дала пропорционально столько же, если не больше, интеллектуальных работников, сколько дали их расы несемитические, и притом в таких отделах знания, к которым семиты прежде считались неспособными, например в точных науках. Только в пластических искусствах и в механике они не дали ни одного сколько-нибудь заметного деятеля.
Значит, семиты не только сравнялись с арийцами, но и превзошли их во многом. Вот, следовательно, еще одна раса, которая на наших глазах, сохраняя отчасти свой первобытный тип, преобразовалась и поднялась на более высокую ступень совершенства.
Как это произошло – всем известно. Принудительная эмиграция поставила малопрогрессивную расу под влияние климатов, совершенно не похожих на тот, в котором она развивалась; а затем постоянное многовековое преследование обострило интеллект и укрепило характер тех, которых не могло задушить окончательно (и таких было большинство). А так как усиленная деятельность, коварство и скупость, развившаяся вследствие необходимости казаться бедняками, одни только могли спасти евреев от слишком жестоких преследований, то эти пороки и развились в них с особой силой; храбрость же и щедрость – достоинства, которые в их положении могли быть скорее вредными, чем полезными, – исчезли совершенно. Впоследствии, как мы увидим ниже, у евреев развился особого рода невроз.