Лондон Кейт. Средневековый варвар

   Похоже, Уайета это забавляло.
   В начале второй недели июня, к недовольству мясника, Таллула отказалась от дальнейших поставок свинины — не могла забыть глазки-бусинки Лероя. Мясник раздраженно заявил, что, по его мнению, всем вегетарианцам уготована в аду самая горячая сковородка. Ведь усилившийся в последнее время интерес к рыбалке окончательно подрывал его дело.
   Отец Таллулы, радостно предвкушая тот день, когда Уайет устроит демонстрацию своих снастей у него в магазине, попросил дочь непременно присутствовать. Это событие, назначенное на субботу, собрало огромное количество народу. Его должна была открывать торжественная процессия детей во главе с Лероем.
   Таллула не вызывалась участвовать в этой акции. Она не просила его стоять у нее за спиной, держа ее левую руку в своей руке и управляя леской. Ее правая рука, также с помощью руки Уайета, бросила снасть в разноцветные кольца, плавающие по поверхности расположенного неподалеку от магазина спортивных товаров пруда.
   Весь Элеганс был свидетелем того, как Уайет нашептывает что-то Таллуле на ухо: а говорил он о всех немыслимых вещах, которые собирается с ней сделать.
   Вынужденная прижиматься к нему спиной, Таллула невольно чувствовала его желание. Впрочем, ее дрожащие ноги не оставляли сомнения в ответном чувстве. Ни от кого не ускользнула и довольная улыбка ее отца, одобрительно взирающего на них.
   К радости Миракл, Уайет держал ее на одной руке, а второй закидывал блесну в выбранные ею колечки. Она была просто очарована, когда он вложил ей в руку поводок Лероя. Девочка несколько раз останавливалась во время шествия, чтобы гордо поправить водруженную на голову поросенка соломенную шляпу с цветами Провожая Таллулу домой, Уайет заметил разболтанную дверную петлю и затянул ее с помощью перочинного ножа. Таллула попыталась выпроводить его, но он медленно привлек ее к себе и поцеловал так, что она растаяла.
   А может быть, она растаяла от тех слов, что говорил ей Уайет? Как он хочет ее… Внезапно Таллула поймала себя на том, что прижимается к нему, целуя с таким жаром, какого не помнила с юности. Его огромные руки прошлись по ее ребрам, она застонала, изнывая от желания ощутить их на своей груди. И, словно прочтя ее мысли, Уайет медленно и нежно обхватил ее грудь. С удовлетворением вздохнув, он провел рукой по округлым формам, и Таллула снова ощутила себя женщиной, способной внушать страсть…
   В этот июньский вечер на увитом виноградом крыльце своего дома Таллула впервые в жизни испытала, что такое сидеть на коленях влюбленного мужчины. Уайет, вытащив на крыльцо массивное деревянное кресло, привлек ее к себе, устроив ее голову на своем плече, и в певучей южной манере тихо произнес:
   — Таллула.
   Она так испугалась, что, порывисто вскочив с его коленей, скрылась в доме.
   В следующее воскресенье — заканчивалась третья неделя июня — Уайет лежал на берегу речки в одних джинсах, а Таллула старательно училась правильно закидывать удочку. Вечернее солнце словно вымазало золотым маслом смуглую кожу Уайета, и Таллула то и дело отвлекалась, поглядывая украдкой на единственную седую прядь у него в волосах, которую видела даже во сне.
   — Надо оставлять женщине некоторую свободу, — рассеянно заметила Таллула, не отрывая взгляда от поднимающейся к поверхности воды форели. Почему-то рыба упорно держалась в стороне от тех мест, куда она закидывала наживку. — В определенные моменты, например когда я разгорячена после волейбола, не бросай на меня такие знойные взгляды. И потом, зачем ты прямо-таки со злобой сказал Джонни, что кончились те времена, когда можно было шлепать меня по заду?
   — Ты была вспотевшая, — ответил Уайет, засовывая в рот травинку. — И я действительно был зол. Не дергай так резко.
   — И что с того, что я вспотела? Видишь ли, Уайет, женщинам тоже свойственно потеть. Я трачу много сил. — Таллула вытерла потные ладони о шорты. — Никогда-никогда не говори женщине, что она потеет. Это дурной тон.
   — Иди сюда, — промолвил Уайет так тихо, что его слова едва не потонули в шуме воды. Листья осин трепетали, колеблемые легким ветерком, пели птицы.
   Таллула замерла с поднятой удочкой. Что-то неведомое пробудилось в ней, когда Уайет ранним утром постучал в ее окно, и это чувство снова стало разгораться в ней.
   — Иди сюда, Таллула, — повторил он протяжным голосом, от которого ее всегда пронимала дрожь.
   Таллула сглотнула комок в горле, вспоминая выражение его лица, когда Уайет выслушивал ее раздраженную речь по поводу «сумасшедших, просыпающихся ни свет ни заря в воскресное утро». Он не спеша окинул взглядом ее длинную футболку, обнаженные ноги, затем привлек Таллулу к себе, глухо прошептав:
   — Выбирай: или мы займемся любовью прямо на крыльце, или пошли ловить рыбу.
   Таллуле удалось-таки растянуть путь на рыбную ловлю. Она зашла к себе в кафе и переговорила там со всеми посетителями, собирая корзинку для пикника. Потом туда зашел Уайет и, кивнув ее отцу, изучающему каталог рыболовных снастей, объявил, что забирает Таллулу на рыбалку. Через минуту она уже сидела рядом со свежевыбритым Уайетом в его машине.
   И вот он лежит на берегу. Ожидание окончено; час настал. Можно схватить заманчивую наживку, а можно навсегда остаться при своих страхах.
   — Так что? — спросила Таллула, сжимая удочку.
   — Приди в мою обитель, — похлопал Уайет по одеялу, на котором лежал.
   Взглянув на него, Таллула поняла, что Уайет Ремингтон ей нужнее, чем наполненный солнечным светом июньский воздух.
   Больше, чем самая крупная форель, какая только водится в этой речке.
   Схватив ее за щиколотку, Уайет посмотрел ей прямо в глаза, и взгляд его напомнил грозовое южное небо, исчерченное на горизонте молниями.
   — Иди сюда, — прошептал Уайет, поглаживая ей ногу, и Таллула поняла, что он оставляет выбор за ней.
   Она склонила голову набок, не желая сдаваться так быстро.
   — Повелительный тон вышел из моды, Уайет Ремингтон, — прошептала она в ответ.
   — Иди сюда и расскажи мне об этом, — по-мальчишески улыбнулся он, и сердце Таллулы бешено заколотилось. — По-моему, я делаю успехи. Возможно, средневековый варвар все же способен чему-то научиться.
   — Хватит ухмыляться, — слабо защищалась Таллула, позволяя ему увлечь ее на одеяло. Она понимала, что может без малейшего усилия высвободиться и уйти…
   Уайет одарил ее той улыбкой, что всегда очаровывала Таллулу, и перевернулся на бок.
   — Мне нравятся твои уроки.
   — Не пытайся применить полученные знания в отношении Фоллен, — предостерегла Таллула и выбросила из головы всех прочих женщин, на которых мог бы так жадно и пылко смотреть Уайет.
   — Ни в коем случае, — согласился он между такими сладкими поцелуями, что у нее перехватило дыхание.
   Ладонь Уайета, проникнув под футболку Таллулы, ласкала ее живот, затем его пальцы скользнули под пояс.
   Таллула не могла и не хотела дышать — дыхание может разорвать очарование сладостного ожидания — и не отрывала взгляда от Уайета, стиснувшего ей запястье.
   — Я уже много лет не общался с женщинами, — произнес он тихим глубоким голосом, наполненным запахом южных ночей. — Наверное, я однолюб.
   — Это хорошее качество. — Таллула словно со стороны услышала, как выдохнула эти слова. — Я сама такая же.
   — Может быть, я растерял все навыки, — сказал он, изучая ее обнаженные ноги.
   — Может быть, — согласилась Таллула, выпуская из легких последний грамм воздуха.
   Ее тело напряглось, мышцы задвигались в нежном ритме; она ощутила апогей страсти, длящийся мгновение и в то же время вечность. Подобно голубю, вознесшемуся к облакам, с ее уст сорвался крик, который, как ей показалось, распугал всю рыбу в реке.
   Заставив веки разомкнуться, Таллула увидела его лицо.
   — Не смейся, — пробормотала она, утыкаясь ему в шею, а он, нежно прижав ее, тихо сказал:
   — А теперь, Таллула, расскажи мне, чем тебя обидел Джек. И почему всякий раз, когда ты видишь ребенка, у тебя появляется такое выражение, словно ты только что побывала в преисподней.
   Таллула вонзила ногти в нагретые солнцем плечи Уайета, борясь со страхом и сравнивая его с предлагаемыми им покоем и безопасностью. Выскользнув из-под его тела, она легла на спину, разглядывая искрящиеся в солнечном свете сосновые иголки. Уайет дал ей время подумать, осмыслить то, что составляло ее тайну, то, что она не раскрывала ни перед кем.
   Она бежала слишком долго и слишком быстро, и теперь перед ней чернела зияющая пустота. Таллула мысленно прошлась по годам и наконец нашла нужные слова.
   — Он давил мне на психику. Я любила Джека, и наш брак был бы прекрасен. Но у нас не было детей. Можно было бы взять приемных. Но Джек твердил, что сущность мужчины состоит в производстве детей, предпочтительно мальчиков. Дети не появлялись, и он начал доводить меня злыми упреками за то, что я неполноценная женщина. Я предложила пройти обследование, но Джек отказался… Может, он и не хотел знать правду.
   Уайет поцеловал ее в лоб, ласково покачивая. Таллула лежала рядом с ним, ей было очень покойно.
   — Я любила его и потому безоговорочно взяла всю вину на себя. Джек говорил, что я бесплодна… И я стала думать так, как думал он: что бесплодную женщину нельзя любить…
   Таллула попыталась улыбнуться, но ей это плохо удалось. У нее задрожали губы, она ощутила скользящие по щекам слезы. Смахнув их, Таллула снова попыталась выдавить храбрую улыбку.
   — Глупо, правда? Прошло столько лет, а мне все еще больно. В конце концов я уже сама не хотела знать, могу ли я иметь детей. Потому что если это так — значит, Джек был прав… Я его не возбуждала. Он не хотел меня… И это постоянно возвращается ко мне, мучит меня.
   Уайет мрачно высказался насчет того, что следовало бы сделать с ее бывшим мужем. Дрожащей рукой он вытер Таллуле щеки, привлекая ее к себе, целуя глаза, нос, губы.
   — Ты женщина, Таллула Джейн, полная любви, — дрогнувшим голосом шептал он. — Только полный идиот не гордился бы тем, что ты заполняешь его жизнь.
   Таллула попыталась разрядить обстановку:
   — Все варвары так любят целоваться? Уайет пропустил ее вопрос мимо ушей: он был слишком занят. Когда Таллула наконец смогла свободно вздохнуть, она осознала, что вцепилась ему в волосы, не позволяя оторваться от своих губ.
   — У нас ведь все получится, Уайет?
   — Вне всякого сомнения, Таллула Джейн. Мы будем любить друг друга и рассеем все сомнения относительно того, способна ли ты пробуждать страсть, потому что, если в самое ближайшее время я не овладею тобой, я…
   Таллула рассмеялась вслух, внезапно почувствовав себя молодой, беззаботной и привлекательной. Уайет дрожащими руками раздел ее. Он целовал каждый дюйм открываемого тела, превратив соски в две болезненные точки. Его рот, обрушившийся на них с ласками и поцелуями, нисколько не облегчил эту боль. Больше того, она разлилась по всему телу Таллулы. Избавление пришло только тогда, когда Уайет оказался на ней и между ними не осталось ни клочка ткани.
   Он посмотрел на нее, улыбнувшись застенчиво и нежно. Таллула смахнула с его лба волосы, разглаживая морщины. Уайет осторожно надавил на нее всем своим телом, словно наконец вернулся домой с твердым намерением больше никогда не уходить.
   — Поосторожнее, Таллула Джейн. Я уже в годах, и никто не знает, остаются ли в живых средневековые варвары после той любви, которая будет сейчас у нас с тобой.
   — Иди ко мне, — прошептала она, обнимая его дрожащие плечи. — Я обо всем позабочусь, мистер Уайет Ремингтон.
   На лице у Уайета было выражение бесконечного блаженства. Таллула, вспомнив, как он танцевал с Миракл, подумала, какой бы замечательный вышел из него отец. Она тихо спросила:
   — Ты дрожишь. Тебе холодно?
   — Нет, — прошептал он ей в шею. — Я стараюсь сосредоточиться.
   — На чем? — улыбнулась Таллула.
   — Разве не ты говорила, что я не способен одновременно разговаривать и сосредоточиваться на чем-то еще? — произнес он голосом, в котором страсть переливалась веселыми искорками. — Каждому истинному рыболову известно, насколько важно попасть точно в цель. На этом я и пытаюсь сосредоточиться.
   — Я помогу, — пообещала Таллула.
   — Благодарю, — только и успел вымолвить Уайет, и они отправились в жаркое, восхитительное путешествие, окончившееся ослепительной вспышкой где-то недалеко от солнца.
   Не отпуская Таллулу, Уайет укутал ее и себя в одеяло, и они стали смотреть на проблескивающее сквозь листву заходящее солнце.
   Вздохнув, Таллула устроилась поуютнее, уткнувшись носом в его волосатую грудь.
   — У тебя здесь седые волоски, — заметила она.
   — Я сильно состарился за последние несколько минут, — с долгим медленным вздохом удовлетворения объяснил Уайет.
   Но Таллула думала только о том, что он сказал в момент наивысшего накала страсти, когда у нее из самой глубины души вырвался крик, а Уайет отдал ей всего себя…
   «Я люблю тебя, Таллула… люблю…»
   Таллула зажмурилась. Хотя прежде ей не приходилось сталкиваться с этим, она слышала, что в пылу страсти мужчина способен произнести такие слова, ничего при этом не имея в виду.
   — Я люблю тебя, Таллула Джейн, — сонным голосом пробормотал Уайет. — Привыкай к этому, — он зевнул. — Я уже несколько недель не сплю по твоей милости.
   Таллула широко раскрыла глаза, окруженная страхами, холодящими ее больше, чем надвигающаяся ночь в горах. Поднявшись, она начала одеваться.
   Он, взглянув на нее, нахмурился.
   — Ты что?
   «Я люблю тебя, Таллула…»
   Таллула уже не думала о любви, о боли, которую она может принести, разрывая душу… Прыгая на одной ноге, она стала обуваться, чувствуя, что в кроссовки набились камешки.
   Она перепутала правую кроссовку с левой и натянула футболку задом наперед.
   — Ложись-ка ты опять в нашу постель, приказал Уайет тоном мужа, повторяющего это своей жене каждый вечер.
   — Ты забыл, сколько нам лет? — напомнила Таллула, тщетно пытаясь запихнуть трусики и лифчик в карман шорт.
   Уайет провел рукой по волосам, и Таллула вспыхнула, увидев, что он снова возбужден.
   — Прикройся, — дрожащим голосом выдавила она.
   «Я люблю тебя…»
   Таллула не была готова к тому, что в ее жизнь вторгнется мужчина, снова заставит ее почувствовать себя желанной и повелительным тоном мужа станет приказывать ей вернуться в постель.
   Уайет никоим образом не походил на мужа, вялого и сонного.
   Он прошелся взглядом по ее обнаженным ногам, поднял его на обтянутую футболкой грудь.
   — Кажется, я начинаю овладевать знаниями, — ласково промурлыкал он. — Почему бы тебе не прилечь рядом со мной и не продолжить обучение?
   — О, — как можно небрежнее постаралась сказать Таллула, глядя куда угодно, только не на Уайета. — По-моему, нам пора идти. Тебе же известно: понедельник — день напряженный и мне рано вставать.
   — Лерой эту ночь проводит у Фоллен и Миракл, — с надеждой продолжал настаивать он.
   — Уверена, ему там будет хорошо, — решительно подтвердила Таллула, поворачиваясь к нему спиной, давая возможность одеться.
   — Мне будет очень одиноко, — сказал Уайет, подходя к ней сзади и утыкаясь теплым лицом ей в шею. — Не бойся, Таллула. Для меня это все тоже ново.
   Таллула задрожала, несмотря на жар его тела, а он продолжал:
   — В следующий раз мы никуда не будем торопиться. Ты меня распалила… Любовь нетерпеливого рыжеволосого смерча кого угодно собьет с ног. Особенно если перед этим было долгое воздержание. Ты же понимаешь: мастерство дается практикой.
   Затем, склонившись к ее уху, он решительным тоном произнес:
   — И усвой вот что, Таллула Джейн. Ты не отвертишься от меня так легко, как от своих прежних кавалеров. Я уже рядом с тобой и не намерен отступать. Ты — единственная женщина, по которой я пускаю слюнки…
   Уайет громко рассмеялся, а Таллула, вырвавшись, стала подниматься наверх. Ее остановил пронзительный свист Уайета, и она подумала, что в первый раз слышит смех этого варвара.
   Уайет сел за руль, а Таллула забилась в самый угол и стиснула руки, пытаясь унять дрожь.
   Уайет, взглянув на нее, тихо произнес:
   — Садись поближе. Мне нужно учиться управлять машиной, держа руку на колене любимой женщины.
   — Уайет, — Таллула придвинулась к нему и позволила его руке лечь на ее бедро, — что скажут люди? Мы с тобой отправились на рыбалку и ничего не поймали, а ты ведь мастер высшего класса. Они все поймут… Ты не забыл, сколько нам лет?
   — Ерунда. Мы с тобой еще совсем молодые, Таллула. По крайней мере чувствуем себя такими; — добавил он, сладко целуя ее.

Глава 5

   На рассвете Уайет начал опробовать свою новую приманку. «Таллула», сказочное блестящее красно-черное творение, гордо скользила по водной глади. Изготавливая эту блесну, автор думал только о настоящей Таллуле. Она была так взволнована вчера, так встревожена.
   Ей нужно время, чтобы обдумать, взвесить то, что происходит между ними.
   Взглянув на тенистую поляну на берегу, где они занимались любовью, Уайет глубоко вздохнул. Третье воскресенье июня — эту дату он никогда не забудет. Ночью голод по Таллуле стал настолько сильным, что Уайет готов был забросить работу и забраться по веткам к ней в окно.
   Вытащив «Таллулу» из глубины ручья, он потаскал ее по поверхности воды, дразня крутящихся вокруг, подобно бывшим ухажерам, рыбин. Таллула приковала его к себе, лишив душевного спокойствия. Крик, вырвавшийся из самой глубины ее души в тот миг, когда он овладел ею, был настолько искренним и глубоким, словно они уже когда-то любили друг Друга.
   А потом он лежал, ощущая нежное трепыханье ее сердечка, словно она, торопясь, бежала к нему навстречу… Позже мышцы Таллулы расслабились, и она, сладостно вздохнув, положила голову ему на грудь.
   Уайет бросил хмурый взгляд на то место, где они лежали. Надо будет двигаться осторожнее, сдерживаться, но не отпускать леску. Таллуле нужно время, чтобы узнать его, прочувствовать его любовь, которая крепнет с каждым днем. Он хочет остаться рядом с ней до конца жизни… Любить ее так, чтобы стерлась нанесенная бывшим мужем рана… Уайет вполголоса проклял человека, причинившего Таллуле такую боль.
   Таллула просыпала сахар и теперь разглядывала белую горку, вспоминая вчерашний день с Уайетом.
   Белая пирамидка искрилась в лучах утреннего солнца, пробивавшихся в окно. Таллула провела по ней кончиком пальца.
   В сравнении с Джеком — единственным мужчиной, которому она отдавала свое тело, — Уайет был словно из другой галактики. Таллула вздохнула, борясь с последствиями недосыпания и странным жарким, иссушающим чувством, тлеющим где-то в глубине ее тела.
   Постоянно занимающаяся спортом, не знающая, что такое бессонница, после любви на траве Таллула всю ночь ворочалась под одеялом, чувствуя, как ноет тело, а сердце трепещет от радости…
   «Я люблю тебя…».
   Прощальный поцелуй на пороге испек бы яйцо в декабрьский мороз. Уайет прижал Таллулу к себе, уткнувшись носом ей в шею.
   — Ты пахнешь, как мы, — сдавленно проговорил он, запуская руку под ее футболку и лаская обнаженную грудь. — Это хорошо.
   Таллула была потрясена; в голове у нее пронеслось воспоминание о презрении Джека, но тут же улетучилось прочь, когда Уайет еще крепче прижал ее к себе.
   Медленно покачивая Таллулу, он начал рассказывать ей, какая она на вкус, как идеально подходят друг другу их тела и что он испытывал, овладевая ею, — будто у них одна душа, одно сердце. Это больше, чем единение тел. Это чувство никогда не изменится, оно будет соединять их и на закате жизни.
   Таллула прильнула к нему всем телом, приподнявшись на цыпочки, и всмотрелась в его темные голодные глаза.
   — Только не говори, что любишь меня, Уайет Ремингтон; — дрожащим голосом приказала она. — Мы слишком старые, чтобы бросаться пустыми фразами…
   — Буду говорить, — ответил он, чмокая ее в нос.
   — Не надо.
   — Но это правда, — прошептал он.
   — Нет.
   — Правда, Таллула Джейн. Истинная правда. Ты поймала меня. Безжалостно захватила… в свою сеть.
   Поцеловав Таллулу еще раз, Уайет издал жадный стон, но тут же отпустил ее и ушел, насвистывая веселый мотивчик.
   Час неистовых занятий на домашнем тренажере нисколько не успокоил нервы Таллулы. Ванна с душистой эссенцией напомнила ей о том, как пахла земля на берегу, когда они лежали на одеяле, об аромате, принадлежащем ему одному.
   Норм, подойдя к Таллуле сзади, взглянул через ее плечо на рассыпавшийся сахар.
   — Уайет, значит? Что ж, выводить его имя на сахаре лучше, чем каждый день жарить лук. Мне он уже начал сниться в кошмарных снах.
   Таллула, посмотрев на стойку, с ужасом увидела, что вывела в сахарном песке имя «Уайет». Она едва успела смахнуть его, как в кафе появились Уайет и ее отец, размахивающий, словно трофеем, каталогом «Рыболовные снасти У.Р.».
   Темные глаза Уайета тотчас же отыскали Таллулу. Кивнув ее отцу, он достал из кармана мелочь и бросил монетку в музыкальный автомат. Заиграла медленная музыка, и он, подойдя к Таллуле, попытавшейся скрыться за кофеваркой, схватил ее за руку и вытащил на танцплощадку.
   В самые напряженные утренние часы он прижал ее к себе, покачиваясь в такт музыке.
   — Доброе утро, Таллула, — шепнул он ей на ухо, проводя ладонью по руке и спине.
   — С посетителями я танцую только быстрые танцы, — попыталась было возразить Таллула.
   — Времена меняются… У медленных танцев есть свои достоинства, — протянул Уайет, прижимая руку к ее сердцу. — Как ты себя чувствуешь?
   Заглянув ему в глаза, Таллула поняла, что Уайет хочет ее, хочет сейчас, немедленно…
   — Я к такому не привыкла, — с трудом выдавила она.
   — Знаю… именно поэтому сегодня вечером я забираю тебя на новый урок.
   — Уайет, сегодня я занята. — Нельзя позволять ему планировать ее жизнь.
   — Я тебе помогу. В речке есть один крупный экземпляр с твоим именем на спине, — прошептал он ей на ухо, и по ней побежали мурашки. — По виду фунтов шесть чистой ярости… Конечно, если борьба тебе не по душе, если ты хочешь чего-нибудь поспокойнее, я к этому тоже готов… Хотя, когда я рядом с тобой, я за себя не ручаюсь.
   Ощущая его всем телом, Таллула с трудом дышала. Вобрав в легкие воздух, она прерывисто выдохнула его, вспоминая освещенные солнцем плечи Уайета, лежащего на ней.
   — Лерой соскучился по тебе, — тихо добавил Уайет. — И я тоже.
   Джейсон Кеннеди уехал в отпуск, и в День независимости Уайет занял его место в команде Таллулы. Волейбол не был его коньком; ему не хватало проворства, и Таллула накричала на него за непринятую подачу. По дороге домой она объяснила, что вовсе не обязательно гробить мячи, и Уайет обрушился на нее со сдерживаемой несколько дней страстью.
   Утром все тело его от головы до пяток ныло, и ему с трудом удалось провести демонстрацию образцов в магазине Майклсона. Плюхнувшись на свое обычное место в кафе, он мрачно проводил взглядом Таллулу, подающую второй кусок пирога Арнольду Риггзу, бывшему ухажеру, мастерски играющему в волейбол.
   Вечером, когда солнце золотом искрилось среди листвы, Уайет, отложив удочку, смотрел на стоящую на берегу речки женщину. Таллула непрерывно двигалась, громко топая в его резиновых сапогах. Она закидывала удочку вверх и вниз по течению, путала леску, цепляя ее за кусты, а один раз даже поймала джинсы Уайета. Быстро подбежав к нему, Таллула выхватила из коробки новую блесну. Уайет успел пару раз чмокнуть ее. Рыжеватые волосы Таллулы горели в лучах солнца, стройная фигура четко вырисовывалась на фоне темных прибрежных зарослей. Техника ее оставляла желать лучшего, но все же Уайет решил, что это самое прекрасное зрелище, какое ему доводилось видеть и описать которое было невозможно. Он поднял удочку, защищаясь от стремительно просвистевшей блесны. Зацепив сосновую шишку, Таллула утащила ее в воду.
   Уайет вздохнул, морщась от боли в мышцах, вызванной вчерашним волейболом, и от желания обладать Таллулой.
   — Уайет! — окликнула его Таллула, положившая удочку на камни и захлюпавшая к нему в огромных сапогах. — С тобой все в порядке?
   — Нет, черт возьми, — искренне признался он, чувствуя себя очень хрупким и больным. Он просто места себе не находил от нетерпения — что совершенно немыслимо для человека, привыкшего к спокойной, размеренной жизни.
   Таллула остановилась перед ним, поправила очки.
   — С тех пор как я наорала на тебя во время игры, ты все время дуешься. Я капитан команды, Уайет. Это моя обязанность — орать на всех.
   Уайет снова вздохнул, решив не раскрывать рта до тех пор, пока он не понадобится для других целей.
   — Ты правда назвал эту приманку в честь меня?
   — Угу.
   — Почему?
   — Смотри.
   Уайет поднял удочку, и красно-черное творение грациозно заскользило по поверхности ручья. Лениво плывшая форель метнулась следом, вспарывая воду. Таллула, часто дыша, стиснула ему руку. Уайет закинул удочку вниз по течению, чтобы прижаться к Таллуле, прикоснуться к одетой в его куртку груди.
   — Уайет, не могу объяснить, но в этой наживке есть что-то неприличное… Ты правда думаешь, что здесь плавает крупная рыбина, специально для меня?
   — Уверен. Только для тебя, — решительно заявил он, стиснув колени, чтобы унять разливающийся по телу жар.
   Выводя вместе с Уайетом Лероя на вечернюю прогулку по Элегансу, Таллула чувствовала, что ни один мужчина не посмеет к ней приблизиться. Уайет проводил ее до дома и носком ботинка помешал ей закрыть дверь.