Страница:
— Лерой забежал в дом, — медленно выговорил он распухшими от пылких поцелуев губами.
Таллуле нравилось целоваться с ним. Ей нравилось прижиматься к его жесткому, даже мрачному рту. Нравилось проникать языком между губ, играть с ними. Нравилось обвивать руками его плечи, крепко прижимаясь к нему, и смотреть, какие чувства пробуждаются в нем. Уайет действовал слишком медленно, слишком методично; его рукам требовалась целая вечность, чтобы добраться до ее груди, там ущипнув, там погладив.
Таллуле не приходилось прижиматься ни к Джеку, ни к кому-либо из бывших возлюбленных. Этих надо было только придержать до тех пор, пока их не востребует достойная женщина. Но о том, чтобы придержать Уайета для другой, не могло быть и речи.
Таллуле хотелось полностью завладеть им…
Но ей нельзя отдаться целиком еще одному мужчине и вновь испытать боль отвергнутой женщины — хотя Уайет, кажется, пока не собирается отвергать ее…
Таллула чувствовала, что ее крик на волейбольной площадке чувствительно задел его.
— Ты очень жестко прыгаешь… Теперь, должно быть, у тебя все тело ноет, — тихо сказала она, а Уайет легонько надавил на дверь. — Я приведу Лероя…
Уайет не двигался с места.
— Давай, — произнес он голосом, от которого у Таллулы зашевелились волосы на затылке, и вошел в дом.
Таллула могла бы без труда остановить его, но вместо этого сказала:
— Заходи.
Уайет окинул взглядом гостиную, где уже успел устроиться перед камином Лерой. Поросенок крепко спал, временами всхрапывая.
— Он устал, — прошептала Таллула. — Может, позволить ему переночевать здесь? Уайет недовольно фыркнул.
— Это у меня ноют все мышцы, Таллула Джейн, и прошлой ночью я плохо спал.
Мужественные черты Уайета особенно выделялись в этой крошечной гостиной — на фоне кружев, кукол и вышитых салфеток. Он стоял, широко расставив ноги, смахивая на ковбоя с Дикого Запада, готового к схватке.
Он взглянул на тренажер и мат перед телевизором.
— У тебя избыток энергии, — мрачно заметил он, словно обвиняя Таллулу в совершении преступления.
Таллула стиснула руки. Уайет выложился до конца ради победы ее команды и после того, как она ему выдала, играл вполне прилично, размеренно, с мрачной решимостью, пугавшей Таллулу. Только теперь она поняла, чего это ему стоило.
— Давай я разотру тебя бальзамом. Как ты думаешь, поможет?
Джек никогда не позволял ухаживать за собой, и Таллула ждала, что Уайет отвергнет ее предложение.
— Буду очень признателен, — вежливо пробормотал тот. — Где? — с надеждой взглянул он в сторону спальни.
— Хочешь, поговорим? — шепнула Таллуле Фоллен, поставив перед Маком Джонсоном тарелочку с его любимым печеньем.
Таллула поежилась, услышав донесшийся с кухни голос Уайета, где они с Нормом, довольные, пекли оладьи, обмениваясь рецептами фруктовых сиропов и медового крема.
Утром Уайет старался держаться бодро, несмотря на то что движения его были несколько скованны. Он нисколько не походил на человека, проспавшего целую ночь на кушетке, — скорее, его можно было принять за мальчишку, только что получившего от Санта-Клауса игрушечный паровоз.
Вытерев со стойки пролитое молоко, Таллула покачала головой. Фоллен усмехнулась.
— Вы очень подходите друг другу. Он — единственный мужчина, осмелившийся сказать тебе, что сегодня утром ты похожа на ворчливую бабку, и предложивший попить фруктового чаю, чтобы улучшить настроение, а то, мол, ты распугаешь всех посетителей. Ты набросилась на него, а стоило ему поцеловать тебя, как ты вознеслась на седьмое небо от счастья.
Таллулу обуял ужас.
У нее в гостях Уайет чувствовал себя как дома. Утром он заглянул к ней в спальню, улыбнувшись, когда Таллула поспешила натянуть одеяло до подбородка.
Он обошел весь дом, потрогал пальцем засохшие розы, изучил развешанные на стенах семейные фотографии. Маленькая комната наполнилась запахами свежевымытого мужского тела. Таллуле бросилась в глаза капелька воды, повисшая на седом волоске на груди…
В одних джинсах, с отросшей за ночь щетиной, Уайет выглядел опасно привлекательным.
— У тебя под раковиной текло, я подтянул, — задумчиво произнес он, раздвигая шторы и выглядывая на улицу.
Затем он повернулся к Таллуле и посмотрел таким взглядом, что у нее пересохло в горле.
— Я тебя люблю, — сказал он. — Несколько лет назад я хотел бы иметь детей от тебя. Я мечтал бы о том, как мы лежим с тобой в кровати, а дети залезают к нам под одеяло, прячась от непогоды. Но сейчас с меня будет достаточно второго куска пирога, — произнес он, словно разговаривая сам с собой. — Или приглашения лечь в эту постель.
Не успела Таллула и глазом моргнуть, как Уайет ушел, захватив с собой Лероя.
Таллула покачала головой…
Джек ненавидел работу по дому, он никогда не залеживался в кровати и не думал о том, чтобы усыновить ребенка…
Уайет заполнил ее жизнь. Мысль эта пугала Таллулу. Она так долго отгораживалась от окружающего мира своей свободой, и вот теперь Уайет медленно разрывает такой, казалось бы, прочный панцирь.
Ее пальцам стало холодно, и Таллула очнулась, обнаружив, что изо всех сил стискивает стойку.
Натянув на лицо ослепительную улыбку, она повернулась к Джонсонам, устроившимся за столиком в углу.
— С голубикой, — услышала она слова Норма.
— Что-то жарко сегодня, — пробормотала Фоллен, убирая волосы назад и завязывая их на затылке.
Без густых прядей черных волос, обычно скрывающих ее лицо, черты Фоллен показались Таллуле очень знакомыми. Лоб, прямые темные брови…
— Липовый мед лучше. — Вошедший с кухни Уайет наткнулся на Таллулу, которая не сводила глаз с Фоллен.
Та перевела взгляд на свежевыбритое лицо Уайета. Разглядела его строение, разрез глаз, уголки которых чуть опускались вниз, как у Фоллен. Потом глянула на женственный рот Фоллен, сравнила его мягкие линии с крупными губами Уайета…
Уайет помрачнел.
— Ты… ты…
— Пошли отсюда, — угрожающе произнес он, хватая Таллулу за руку и увлекая ее из кафе.
Та попыталась ухватиться свободной рукой за фонарный столб.
— Уайет!
Тот кивнул шерифу, с любопытством взирающему на них из патрульной машины.
— Пойдем, Таллула. Я все объясню. , — Ты — давно сгинувший никчемный неудачник, ты отец Фоллен, — выдавши Таллула, когда они проходили мимо бакалейной лавки.
— Угу. Не очень лестное определение.
— Вы очень похожи, — заметила она.
— Она гораздо красивее, — пробормотал Уайет, шагая так быстро, что Таллуле приходилось бежать за ним.
С противоположного конца улицы Уайета окликнул Челси Джонс, интересуясь, где лучше всего сегодня клюет.
— Попробуй в северной протоке, где волна бьет в западный берег, — ответил тот, таща Таллулу за собой.
— Ты — отец Фоллен, — повторила она, когда Уайет, подталкивая ее в спину, зашел к ней домой.
— Да, — мрачно подтвердил он, падая в мягкое кресло с видом человека, мир которого рушится.
Он опустил глаза на сплетенные руки с таким убитым выражением, что Таллула встала на колени, прижавшись к его лицу, терзаемая болью, которую он в себе нес, и прошептала:
— Расскажи все…
Чувствуя, как у нее по щекам катятся слезы, она села к нему на колени, прижимая его голову к своей груди. Она укутала его в свои объятия, и он рассказал о жизни, растраченной впустую, о своих поисках… о том, как наконец нашел дочь и начал строить для нее безопасную жизнь… Он изложил свой замысел войти в жизнь Фоллен мягко, дать ей хорошенько узнать его и лишь после этого открыться…
Таллула нежно укачивала его, пытаясь облегчить ему страдания.
— Ты не мерзавец… не подлец, — шептала она ему в шею. — Все эти годы ты искал ее. О, Уайет… Это самая печальная и прекрасная история, какую я когда-либо слышала.
Он прижал ее к себе. Наклонив ее голову, поцелуями стер со щек слезы.
— Мне очень дорого твое сострадание, Таллула Джейн, — тихо сказал он, нежно целуя любимую. Затем, осторожно глянув из-под густых ресниц, добавил:
— Я как раз собирался сказать тебе… В субботу приезжают мои родные. Они хотят увидеться с Фоллен и Миракл… и познакомиться с тобой. Они считают, что ты моя суженая.
Глава 6
Таллуле нравилось целоваться с ним. Ей нравилось прижиматься к его жесткому, даже мрачному рту. Нравилось проникать языком между губ, играть с ними. Нравилось обвивать руками его плечи, крепко прижимаясь к нему, и смотреть, какие чувства пробуждаются в нем. Уайет действовал слишком медленно, слишком методично; его рукам требовалась целая вечность, чтобы добраться до ее груди, там ущипнув, там погладив.
Таллуле не приходилось прижиматься ни к Джеку, ни к кому-либо из бывших возлюбленных. Этих надо было только придержать до тех пор, пока их не востребует достойная женщина. Но о том, чтобы придержать Уайета для другой, не могло быть и речи.
Таллуле хотелось полностью завладеть им…
Но ей нельзя отдаться целиком еще одному мужчине и вновь испытать боль отвергнутой женщины — хотя Уайет, кажется, пока не собирается отвергать ее…
Таллула чувствовала, что ее крик на волейбольной площадке чувствительно задел его.
— Ты очень жестко прыгаешь… Теперь, должно быть, у тебя все тело ноет, — тихо сказала она, а Уайет легонько надавил на дверь. — Я приведу Лероя…
Уайет не двигался с места.
— Давай, — произнес он голосом, от которого у Таллулы зашевелились волосы на затылке, и вошел в дом.
Таллула могла бы без труда остановить его, но вместо этого сказала:
— Заходи.
Уайет окинул взглядом гостиную, где уже успел устроиться перед камином Лерой. Поросенок крепко спал, временами всхрапывая.
— Он устал, — прошептала Таллула. — Может, позволить ему переночевать здесь? Уайет недовольно фыркнул.
— Это у меня ноют все мышцы, Таллула Джейн, и прошлой ночью я плохо спал.
Мужественные черты Уайета особенно выделялись в этой крошечной гостиной — на фоне кружев, кукол и вышитых салфеток. Он стоял, широко расставив ноги, смахивая на ковбоя с Дикого Запада, готового к схватке.
Он взглянул на тренажер и мат перед телевизором.
— У тебя избыток энергии, — мрачно заметил он, словно обвиняя Таллулу в совершении преступления.
Таллула стиснула руки. Уайет выложился до конца ради победы ее команды и после того, как она ему выдала, играл вполне прилично, размеренно, с мрачной решимостью, пугавшей Таллулу. Только теперь она поняла, чего это ему стоило.
— Давай я разотру тебя бальзамом. Как ты думаешь, поможет?
Джек никогда не позволял ухаживать за собой, и Таллула ждала, что Уайет отвергнет ее предложение.
— Буду очень признателен, — вежливо пробормотал тот. — Где? — с надеждой взглянул он в сторону спальни.
— Хочешь, поговорим? — шепнула Таллуле Фоллен, поставив перед Маком Джонсоном тарелочку с его любимым печеньем.
Таллула поежилась, услышав донесшийся с кухни голос Уайета, где они с Нормом, довольные, пекли оладьи, обмениваясь рецептами фруктовых сиропов и медового крема.
Утром Уайет старался держаться бодро, несмотря на то что движения его были несколько скованны. Он нисколько не походил на человека, проспавшего целую ночь на кушетке, — скорее, его можно было принять за мальчишку, только что получившего от Санта-Клауса игрушечный паровоз.
Вытерев со стойки пролитое молоко, Таллула покачала головой. Фоллен усмехнулась.
— Вы очень подходите друг другу. Он — единственный мужчина, осмелившийся сказать тебе, что сегодня утром ты похожа на ворчливую бабку, и предложивший попить фруктового чаю, чтобы улучшить настроение, а то, мол, ты распугаешь всех посетителей. Ты набросилась на него, а стоило ему поцеловать тебя, как ты вознеслась на седьмое небо от счастья.
Таллулу обуял ужас.
У нее в гостях Уайет чувствовал себя как дома. Утром он заглянул к ней в спальню, улыбнувшись, когда Таллула поспешила натянуть одеяло до подбородка.
Он обошел весь дом, потрогал пальцем засохшие розы, изучил развешанные на стенах семейные фотографии. Маленькая комната наполнилась запахами свежевымытого мужского тела. Таллуле бросилась в глаза капелька воды, повисшая на седом волоске на груди…
В одних джинсах, с отросшей за ночь щетиной, Уайет выглядел опасно привлекательным.
— У тебя под раковиной текло, я подтянул, — задумчиво произнес он, раздвигая шторы и выглядывая на улицу.
Затем он повернулся к Таллуле и посмотрел таким взглядом, что у нее пересохло в горле.
— Я тебя люблю, — сказал он. — Несколько лет назад я хотел бы иметь детей от тебя. Я мечтал бы о том, как мы лежим с тобой в кровати, а дети залезают к нам под одеяло, прячась от непогоды. Но сейчас с меня будет достаточно второго куска пирога, — произнес он, словно разговаривая сам с собой. — Или приглашения лечь в эту постель.
Не успела Таллула и глазом моргнуть, как Уайет ушел, захватив с собой Лероя.
Таллула покачала головой…
Джек ненавидел работу по дому, он никогда не залеживался в кровати и не думал о том, чтобы усыновить ребенка…
Уайет заполнил ее жизнь. Мысль эта пугала Таллулу. Она так долго отгораживалась от окружающего мира своей свободой, и вот теперь Уайет медленно разрывает такой, казалось бы, прочный панцирь.
Ее пальцам стало холодно, и Таллула очнулась, обнаружив, что изо всех сил стискивает стойку.
Натянув на лицо ослепительную улыбку, она повернулась к Джонсонам, устроившимся за столиком в углу.
— С голубикой, — услышала она слова Норма.
— Что-то жарко сегодня, — пробормотала Фоллен, убирая волосы назад и завязывая их на затылке.
Без густых прядей черных волос, обычно скрывающих ее лицо, черты Фоллен показались Таллуле очень знакомыми. Лоб, прямые темные брови…
— Липовый мед лучше. — Вошедший с кухни Уайет наткнулся на Таллулу, которая не сводила глаз с Фоллен.
Та перевела взгляд на свежевыбритое лицо Уайета. Разглядела его строение, разрез глаз, уголки которых чуть опускались вниз, как у Фоллен. Потом глянула на женственный рот Фоллен, сравнила его мягкие линии с крупными губами Уайета…
Уайет помрачнел.
— Ты… ты…
— Пошли отсюда, — угрожающе произнес он, хватая Таллулу за руку и увлекая ее из кафе.
Та попыталась ухватиться свободной рукой за фонарный столб.
— Уайет!
Тот кивнул шерифу, с любопытством взирающему на них из патрульной машины.
— Пойдем, Таллула. Я все объясню. , — Ты — давно сгинувший никчемный неудачник, ты отец Фоллен, — выдавши Таллула, когда они проходили мимо бакалейной лавки.
— Угу. Не очень лестное определение.
— Вы очень похожи, — заметила она.
— Она гораздо красивее, — пробормотал Уайет, шагая так быстро, что Таллуле приходилось бежать за ним.
С противоположного конца улицы Уайета окликнул Челси Джонс, интересуясь, где лучше всего сегодня клюет.
— Попробуй в северной протоке, где волна бьет в западный берег, — ответил тот, таща Таллулу за собой.
— Ты — отец Фоллен, — повторила она, когда Уайет, подталкивая ее в спину, зашел к ней домой.
— Да, — мрачно подтвердил он, падая в мягкое кресло с видом человека, мир которого рушится.
Он опустил глаза на сплетенные руки с таким убитым выражением, что Таллула встала на колени, прижавшись к его лицу, терзаемая болью, которую он в себе нес, и прошептала:
— Расскажи все…
Чувствуя, как у нее по щекам катятся слезы, она села к нему на колени, прижимая его голову к своей груди. Она укутала его в свои объятия, и он рассказал о жизни, растраченной впустую, о своих поисках… о том, как наконец нашел дочь и начал строить для нее безопасную жизнь… Он изложил свой замысел войти в жизнь Фоллен мягко, дать ей хорошенько узнать его и лишь после этого открыться…
Таллула нежно укачивала его, пытаясь облегчить ему страдания.
— Ты не мерзавец… не подлец, — шептала она ему в шею. — Все эти годы ты искал ее. О, Уайет… Это самая печальная и прекрасная история, какую я когда-либо слышала.
Он прижал ее к себе. Наклонив ее голову, поцелуями стер со щек слезы.
— Мне очень дорого твое сострадание, Таллула Джейн, — тихо сказал он, нежно целуя любимую. Затем, осторожно глянув из-под густых ресниц, добавил:
— Я как раз собирался сказать тебе… В субботу приезжают мои родные. Они хотят увидеться с Фоллен и Миракл… и познакомиться с тобой. Они считают, что ты моя суженая.
Глава 6
— Негодяй… подлец… — слабо бормотала Таллула, а Уайет, сидя у ее изголовья, прикладывал ей ко лбу влажные полотенца.
Таллула без сил упала на подушку. Узнать, что он отец Фоллен, услышать о приезде родственников Уайета и о помолвке, существующей лишь в их воображении, и выплеснуть назад только что съеденный завтрак — всего этого было слишком уж много.
Таллула успела мельком увидеть выражение лица Уайета, когда он относил ее наверх. Он держал ее крупное тело так, словно это была Миракл, но лицо его побледнело от волнения.
Таллула вспомнила презрительное отношение Джека к хворым женщинам и слабо отмахнулась от руки Уайета, убирающей волосы с ее холодной влажной щеки. Нельзя допустить, чтобы он видел ее слабой и беззащитной.
— Уходи, Уайет Ремингтон. Я…
— Злишься? Плохо себя чувствуешь? — тихо, сочувственно предположил он.
— Вне себя от ярости, — смахнула она со лба холодное полотенце.
— Ты расстроена, — проницательно заключил он.
— Вне себя, — мрачно повторила Таллула, пытаясь стряхнуть тошноту и головокружение, чтобы со всей силой обрушиться на него. — Ты должен был все мне рассказать.
Она вдруг заметила, что он со смущенным видом держит ее обмякшую руку. Выдернув руку, Таллула схватилась за живот, продолжая испепелять Уайета взглядом.
— Три недели назад мы с тобой сошлись, — заявила она. — Перед этим пришли к заключению, что мы оба не из тех, кто готов броситься на первого встречного. Поэтому мы должны были в какой-то мере открыться друг другу. Искренность — неотъемлемая часть отношений между людьми, ты не согласен?
Тут, вспомнив слова Уайета, она резко спросила:
— Ты сказал «суженая»? То есть невеста?
— Это старинное слово передает мои чувства.
На широкие плечи Уайета, казалось, взвалили груз, непосильный и для десятерых, но он смело встретился с взглядом Таллулы.
Та почувствовала, как у нее защемило сердце.
— Не смотри на меня словно бездомный щенок.
Брови Уайета взметнулись вверх.
— Как?
Не в силах больше терпеть покачивание кровати, Таллула воскликнула:
— Сиди смирно, а то меня снова вывернет!
— Я вызову врача, — угрюмо сказал Уайет, вставая.
Несмотря на новую волну тошноты, Таллула схватила его за руку. Нельзя позволить ему покинуть ее. Только не сейчас, когда он, вторгшись в ее спокойную жизнь, разорвал все в клочья. Таллуле были необходимы пальцы Уайета, переплетенные с ее пальцами: сейчас он — ее якорь в безопасной гавани.
— Нет. Сиди здесь. Почему ты мне ничего не сказал?
— Ты обрушилась на меня быстрее, чем голодная форель хватает хорошую блесну, — прямо ответил Уайет. — Я хотел подготовить тебя… Я боялся, вдруг ты решишь, что я именно такой, каким меня считает Фоллен, и не дашь мне возможности доказать вам обеим обратное.
— Значит, вся эта история с наследством от дальнего чудаковатого родственника — сплошная выдумка? Ты обнимал меня, шептал на ухо всякие слова — и ничего не сказал ?
— Вне себя воскликнула Таллула.
Смущенно заерзав, он стиснул зубы, глядя на Таллулу так, словно она вот-вот выкинет его из окна.
— Элеганс — хорошее место. Моей дочери и внучке нужны безопасность и спокойствие. Я побывал здесь, лично убедился в его пригодности.
— Безопасность… Только не говори, что любишь меня, — устало произнесла Таллула, чувствуя на себе нежный взгляд Уайета.
— Буду говорить, — решительно ответил он, и она застонала, закрывая глаза.
— Ложись рядом и обними меня, — слабо приказала Таллула, которой требовалась опора в шатающемся, рассыпающемся мире. — Только не качай…
— А гладить можно? — по-южному певуче протянул Уайет, осторожно устраиваясь на кровати и обнимая Таллулу.
Та уткнулась лицом ему в грудь, слушая частое «тук-тук-тук», а он провел рукой по ее волосам.
— Ну самую малость? И поцелуй в лобик, чтобы запечатать конверт и отослать куда подальше все сомнения?
— Что тебе от меня надо? — осторожно осведомилась Таллула: страх все-таки не оставлял ее.
Повернув голову, она взглянула на Уайета. Похоже, он, если захочет, сможет очаровать кого угодно.
— Обещание, — не задумываясь, ответил Уайет. — Ты не обязана любить меня. Тут уж мне придется довольствоваться тем, что есть. Но обещай, что не сплавишь меня другой женщине.
Угрюмый взгляд средневекового варвара не испугал Таллулу. Человек, способный вместе с Лероем смотреть «Мисс Хрюшку», не может быть испорчен до мозга костей.
— Ха. Это было бы слишком жестоко. Но тебе еще очень далеко до нормы. Иначе ты давно рассказал бы мне о Фоллен и Миракл.
Она нахмурилась, вспомнив его жизнь, полную горестей.
— О, Уайет… ты столько лет искал их… а Фоллен считает, что отец бил ее мать и сбежал с другой женщиной.
Чуть приподнявшись, Таллула потрепала Уайета по плечу: ему же пришлось столько вынести. И тут же упала назад, на благословенные подушки.
— За это следует благодарить ее мать. И перестань жалеть меня, — буркнул Уайет.
— Нельзя хранить в тайне такие вещи от своей…
— Подруги? Любовницы? Невесты?
— То, что было у нас три недели назад — всего один раз! — не позволяет тебе считать меня ни любовницей, ни невестой, — пробормотала Таллула, чувствуя, как на нее накатывает сонливость.
Бурное утро после бессонной ночи вконец сломило ее.
— Я начинаю все больше сомневаться, действительно ли в ручье меня ждет огромная рыбина.
— Ждет. Мы поговорим об этом, когда тебе станет лучше.
Медленно зевнув, Уайет перевернул Таллулу на бок, спиной к себе, затем прижался к ней.
— Давай вздремнем, — сонным голосом протянул он, словно уже много лет они вот так спали вдвоем.
— Мне надо в кафе, — заявила Таллула на следующее утро, когда Уайет снова затащил ее в постель.
— Ты останешься дома.
Она взглянула на него, недовольная его повелительным тоном. Но Уайет плотно укутал ее, и Таллула, не привыкшая к тому, что вокруг нее суетятся, проворчала:
— Пустяковая простуда.
— Ты устала. Позавчера на тренировке ты была бледная как полотно. А до этого ты катала по школьному двору на велосипеде Миракл.
— Ферн Маккинси обсуждал, как вымачивать в вине печень и бекон. От этого кто хочешь побледнеет: «…вытащить желчные протоки и…» А тебе незачем было уносить меня из зала, — прошептала она, протягивая руку к влажному полотенцу, приготовленному Уайетом. — Начнут толковать о том, что ты ночуешь у меня.
Уайет бросил на нее взгляд, красноречиво свидетельствующий о том, что после того, как пройдены определенные вехи в их взаимоотношениях, кушетка не то место, где он намерен проводить ночи.
— Всеми делами кафе займусь я… Кстати, вечером нам сидеть с Миракл. Фоллен займет твое место в команде по софтболу. Сегодня первая тренировка.
— Команде не обойтись без моих подач, — торжествующе заявила Таллула.
— Только после того, как ты поправишься. После работы я отведу тебя на площадку — посидишь в тени на качелях. Миракл присмотрит за Лероем, а я буду подавать. А потом будет шашлык. У тебя такой замечательный мангал — просто грех его не использовать. Твой отец принесет мороженое собственного изготовления. Я наделаю льда…
— Гмм. Что ты понимаешь в подачах? — презрительно бросила Таллула, пытаясь не думать о шкворчащем мясе, с которого с шипением срываются на раскаленные угли капли жира. И о мороженом домашнего приготовления… сладкой липкой массе…
Уайет одарил ее улыбкой, которая могла бы растопить самое холодное сердце.
— Ничего. Но мне очень хотелось бы поймать одну длинноногую дамочку и держать ее до тех пор, пока она не попросит пощады.
Необходимо устоять перед этой улыбкой. Иначе Уайет почувствует победу, и его не остановишь.
— Неужели? — томно произнесла Таллула, опуская ресницы и недоумевая, с каких это пор она научилась кокетничать.
Вечером Таллула сидела на качелях и наблюдала, как Фоллен и Уайет перебрасываются мячом. Фоллен прямо-таки сияла от восторга, внимательно выслушивая советы Таллулы. Уайет бросал девушке короткие одобрительные замечания.
Лерой, весело похрюкивая, играл с Миракл в салки. Отец Таллулы воспринимал происходящее как знаменательное событие, радуясь тому, что другой мужчина взял его дочь в свои руки. Они с Уайетом жарили шашлык, обсуждая различные приманки.
Таллула смотрела на сверкнувшую в лучах заходящего солнца красно-черную блесну на шляпе отца. «Таллула» была неповторима: нежный чарующий бархат и ворс соблазнительно трепещущих крошечных крылышек…
Вечером, когда Уайет, почитав Миракл сказку, убаюкал ее, Таллуле пришлось украдкой смахнуть слезы.
Потом вернулась сияющая Фоллен, с восторгом рассказавшая о том, что команда предложила ей играть на первой линии. Как выяснилось, Стен Редмонд скрывал свое умение великолепно подавать, и команда с радостью приняла его. Пока Таллула переживала эти известия, Фоллен, встав на цыпочки, чмокнула Уайета в щеку. Еще долго после того, как она уехала, забрав Миракл, не желавшую расставаться с Лероем, он стоял неподвижно, глядя им вслед.
Наконец, судорожно вздохнув, Уайет часто заморгал. Его кулаки несколько раз сжались и разжались, словно он боролся с желанием схватить в объятия своих родных и больше не отпускать их.
— Все идет согласно твоему замыслу: Фол-лен понемногу сближается с тобой, — тихо промолвила Таллула, сжимая руку Уайета, продолжающего смотреть в ночь. Горестное зрелище представляет собой отец, не имеющий возможности обнять свою семью, решила она. Сейчас ему, как никогда, необходима поддержка. — Пойдем спать, Уайет. День выдался тяжелый, — прошептала она, увлекая его за собой.
В эту ночь ему не удастся ускользнуть в свой домик на колесах, чтобы там в одиночестве смотреть «Мисс Хрюшку».
— В чем дело? — хрипло спросил он, чувствуя, что Таллула тянет его к себе в спальню.
— Я подумала, может быть, ты захочешь рассказать мне о той крупной рыбине… объяснишь, как заставить ее заглотнуть мою блесну, — тихо прошептала она, усаживая его на постель.
Летний ветерок шелохнул тюлевые занавески, пронизанные лунным светом. Уайет ласково протянул:
— Именно об этом я и собирался с тобой поговорить. Спасибо за чудесный вечер, — тихо добавил он, и у Таллулы защемило сердце. — За то, что мы почувствовали себя семьей здесь, у тебя дома.
— Я всегда рада. Пожалуй, пойду приму душ.
— Иди, потом и я приму, — дрогнувшим голосом произнес Уайет. — А пока я обойду дом, выключу свет и запру двери.
— В Элегансе не принято запирать двери, — напомнила ему Таллула.
— — Скажем так: сегодня — если тебе стало получше — у нас есть серьезные основания запереть все двери, — глухо пробормотал Уайет, и Таллуле передалось его волнение.
— Мне лучше, — твердо заявила она. Приняв горячий душ, Таллула достала кремы и лосьоны, которых не открывала с прошлого Рождества. Ей хотелось стать для Уайета совершенно новой, преодолеть в себе давние страхи, порожденные резкими словами и презрительными взглядами Джека.
— О, Уайет Ремингтон, боюсь, я буду беспощадна к тебе за то, что ты воскресил умершее… разжег то, что тихо тлело внутри…
Таллула натянула ночную сорочку, жалея, что это не соблазнительный прозрачный кружевной наряд, в котором можно было бы вытянуть из Уайета всю страсть, заставить его забыть обо всех других женщинах.
« Суженая…»
О Господи. А что, если ее неумение сдерживать себя охладит его?
Таллулу захлестнули отвратительные воспоминания, и она поспешила в спальню, придерживая халат на животе, где была оторвана пуговица.
Уайет спустился вниз; было слышно, как он ходит, вот скрипнула дверь…
Он собирается покинуть ее?
У Таллулы пересохло в горле, стиснутом страхом. Неужели еще один мужчина отвергнет ее любовь?
Шаги Уайета послышались на лестнице, и Таллула, нырнув в постель, натянула до подбородка одеяло. Он зашел в ванную и включил душ. Покрутившись и так, и эдак, Таллула решила наконец, что женщине, собирающейся соблазнить мужчину, неплохо было бы освободиться от старого халата. Она поспешно сорвала его с себя и запихнула под кровать.
В дверях появился Уайет. Лунный свет очертил его высокую фигуру, и по телу Таллулы разлилось тепло.
— Ложись сюда, Уайет Ремингтон, — прошептала она.
— Слушаюсь, мэм, — ответил он, забираясь под одеяло.
— От тебя хорошо пахнет, — начала было Таллула, видя, что он лежит неподвижно. Он повернулся к ней.
— И от тебя. Завтра я починю слив в ванной и принесу туда кусок мыла, не пахнущего сиренью.
— Прекрасно, — сказала Таллула, понимая, как это здорово, если Уайет останется у нее в доме. — А то Норм обязательно заметит. В последнее время, как он говорит, у него особенно обострилось обоняние…
Большая огрубелая рука Уайета провела по ее бедру, и у Таллулы перехватило дыхание.
— А что там, под одеялом? — спросила она и вдруг с ужасом поняла, что высказала самые сокровенные мысли.
— Я совсем голый, — весело ответил Уайет. — Лежу, облаченный лишь в аромат сирени, и жду, когда ты набросишься на меня.
Таллула тяжело вздохнула, полагая, что Уайет вот-вот заснет — он широко зевнул и потянулся так, что закрипела кровать.
— Как ты относишься к тому, что… что первый шаг сделает женщина? — осторожно спросила она, помня неприязнь Джека к сладострастным женам.
Уайет громко рассмеялся.
— Мне будет очень приятно, — усмехнувшись, сказал он. — И я постараюсь не остаться в долгу.
Быстро окинув взглядом его скрытое одеялом тело, Таллула задумалась, с чего бы начать…
— В таких случаях к месту поцелуи, — серьезным тоном предложил Уайет. — Я побрился твоей дамской штуковиной, так что можешь смело меня целовать — не поцарапаешься.
Таллула неуверенно улыбнулась, гадая, чем окончится эта ночь.
— Уясни-ка раз и навсегда, мисс Таллула Джейн: я не твой бывший муж, — сказал Уайет. — Когда ты захочешь меня, я тебя не оттолкну, не брошу. Я постараюсь выполнить все твои желания.
Это обещание так глубоко проникло в сердце Таллулы, что даже больно стало.
Она поцеловала Уайета, потом еще раз, затем, прежде чем он успел опомниться, обрушилась на него вихрем ног, рук и жадных поцелуев. Уайет, отбросив смятое одеяло, разделявшее их, увлек Таллулу на себя.
— Таллула, — сдавленно шептал он, отвечая на страстные поцелуи, чувствуя разливающийся по их телам жар.
Его рот, горячий и страстный, заставил Таллулу забыть обо всем, кроме жажды отдаться.
— Ты уверен, что не расплавишься? — дрожащим голосом спросила она, проводя языком по влажной коже.
— Боже всемогущий, — вздохнул Уайет, — я приложу все силы, чтобы остаться в живых.
Таллула улыбнулась. Тонкий шелк, разделяющий их, заставил Уайета застонать.
— Сейчас сниму, — прошептала она, раздеваясь.
Темные руки Уайета медленно поднялись, чтобы накрыть ее бледную грудь, лаская и поглаживая ее. Он привлек Таллулу к себе, нежно вбирая в себя ее губы.
— Надеюсь, ты все сделаешь правильно, Уайет Ремингтон, — тихо подсказала Таллула.
Уайет вскрыл припасенную у изголовья кровати маленькую упаковку, Таллула вспыхнула, поняв, что он готов разделить с нею страстную любовь.
Таллула зачарованно смотрела, как он дрожащими руками пытается осуществить это интимное действо, и его неловкость покорила ее.
— Я немножко нервничаю, — дрогнувшим голосом объяснил Уайет. — Мне хочется сегодня быть на высоте.
Он лежал под нею — мужчина, нуждающийся в том, чтобы его искренне полюбили, рассеяв темную боль его прошлого. Его большие огрубелые руки, дрожащие и теплые, нежно гладили бедра Таллулы. Ей никогда прежде не позволялось изучать и рассматривать все особенности мужского тела.
Больше того, ее стыдили за этот интерес… а теперь жадный, страстный взгляд Уайета подбадривал ее.
Таллула разгладила волосы у него на груди, задержав ладонь, чтобы ощутить его сердцебиение.
— Милая, нам принадлежит все время в мире, — прошептал Уайет.
Таллуле захотелось стать частью его. Слиться с ним воедино, вкусить это изумительное чувство — быть щедро любимой…
Уайет рывком притянул ее к себе, но Таллула оказалась не готова к волне страсти, захлестнувшей их обоих.
Кровать рухнула на пол, и Таллула распласталась поверх Уайета, не в силах оторваться от него. Он застонал, и Таллула услышала вторгшийся в мир торжествующей страсти знакомый звук…
— Звонят в дверь… — прошептала Таллула, прижимаясь губами к теплому уху Уайета.
— Звонят в дверь? Нет, не то, — сдавленно проговорил Уайет. — Скоро нам зазвонят колокола…
Таллула приподняла голову, прислушиваясь. Уайет недовольно застонал, скорчив гримасу.
Он продолжал лежать на рухнувшей кровати, пытаясь прикрыться одеялом, а Таллула, вскочив, вытянула из-под матраса свой халат.
— Пусть звонят, — мрачно буркнул он. Таллула, взглянув на него, вспыхнула. Она виновата в том, что до мозга костей, до самой глубины души проникнута желанием отдаться ему… Ее застали на месте преступления. Запахнув халат, Таллула поспешила к входной двери. Взглянув на часы над камином, она с удивлением обнаружила, что нет и десяти вечера.
Таллула без сил упала на подушку. Узнать, что он отец Фоллен, услышать о приезде родственников Уайета и о помолвке, существующей лишь в их воображении, и выплеснуть назад только что съеденный завтрак — всего этого было слишком уж много.
Таллула успела мельком увидеть выражение лица Уайета, когда он относил ее наверх. Он держал ее крупное тело так, словно это была Миракл, но лицо его побледнело от волнения.
Таллула вспомнила презрительное отношение Джека к хворым женщинам и слабо отмахнулась от руки Уайета, убирающей волосы с ее холодной влажной щеки. Нельзя допустить, чтобы он видел ее слабой и беззащитной.
— Уходи, Уайет Ремингтон. Я…
— Злишься? Плохо себя чувствуешь? — тихо, сочувственно предположил он.
— Вне себя от ярости, — смахнула она со лба холодное полотенце.
— Ты расстроена, — проницательно заключил он.
— Вне себя, — мрачно повторила Таллула, пытаясь стряхнуть тошноту и головокружение, чтобы со всей силой обрушиться на него. — Ты должен был все мне рассказать.
Она вдруг заметила, что он со смущенным видом держит ее обмякшую руку. Выдернув руку, Таллула схватилась за живот, продолжая испепелять Уайета взглядом.
— Три недели назад мы с тобой сошлись, — заявила она. — Перед этим пришли к заключению, что мы оба не из тех, кто готов броситься на первого встречного. Поэтому мы должны были в какой-то мере открыться друг другу. Искренность — неотъемлемая часть отношений между людьми, ты не согласен?
Тут, вспомнив слова Уайета, она резко спросила:
— Ты сказал «суженая»? То есть невеста?
— Это старинное слово передает мои чувства.
На широкие плечи Уайета, казалось, взвалили груз, непосильный и для десятерых, но он смело встретился с взглядом Таллулы.
Та почувствовала, как у нее защемило сердце.
— Не смотри на меня словно бездомный щенок.
Брови Уайета взметнулись вверх.
— Как?
Не в силах больше терпеть покачивание кровати, Таллула воскликнула:
— Сиди смирно, а то меня снова вывернет!
— Я вызову врача, — угрюмо сказал Уайет, вставая.
Несмотря на новую волну тошноты, Таллула схватила его за руку. Нельзя позволить ему покинуть ее. Только не сейчас, когда он, вторгшись в ее спокойную жизнь, разорвал все в клочья. Таллуле были необходимы пальцы Уайета, переплетенные с ее пальцами: сейчас он — ее якорь в безопасной гавани.
— Нет. Сиди здесь. Почему ты мне ничего не сказал?
— Ты обрушилась на меня быстрее, чем голодная форель хватает хорошую блесну, — прямо ответил Уайет. — Я хотел подготовить тебя… Я боялся, вдруг ты решишь, что я именно такой, каким меня считает Фоллен, и не дашь мне возможности доказать вам обеим обратное.
— Значит, вся эта история с наследством от дальнего чудаковатого родственника — сплошная выдумка? Ты обнимал меня, шептал на ухо всякие слова — и ничего не сказал ?
— Вне себя воскликнула Таллула.
Смущенно заерзав, он стиснул зубы, глядя на Таллулу так, словно она вот-вот выкинет его из окна.
— Элеганс — хорошее место. Моей дочери и внучке нужны безопасность и спокойствие. Я побывал здесь, лично убедился в его пригодности.
— Безопасность… Только не говори, что любишь меня, — устало произнесла Таллула, чувствуя на себе нежный взгляд Уайета.
— Буду говорить, — решительно ответил он, и она застонала, закрывая глаза.
— Ложись рядом и обними меня, — слабо приказала Таллула, которой требовалась опора в шатающемся, рассыпающемся мире. — Только не качай…
— А гладить можно? — по-южному певуче протянул Уайет, осторожно устраиваясь на кровати и обнимая Таллулу.
Та уткнулась лицом ему в грудь, слушая частое «тук-тук-тук», а он провел рукой по ее волосам.
— Ну самую малость? И поцелуй в лобик, чтобы запечатать конверт и отослать куда подальше все сомнения?
— Что тебе от меня надо? — осторожно осведомилась Таллула: страх все-таки не оставлял ее.
Повернув голову, она взглянула на Уайета. Похоже, он, если захочет, сможет очаровать кого угодно.
— Обещание, — не задумываясь, ответил Уайет. — Ты не обязана любить меня. Тут уж мне придется довольствоваться тем, что есть. Но обещай, что не сплавишь меня другой женщине.
Угрюмый взгляд средневекового варвара не испугал Таллулу. Человек, способный вместе с Лероем смотреть «Мисс Хрюшку», не может быть испорчен до мозга костей.
— Ха. Это было бы слишком жестоко. Но тебе еще очень далеко до нормы. Иначе ты давно рассказал бы мне о Фоллен и Миракл.
Она нахмурилась, вспомнив его жизнь, полную горестей.
— О, Уайет… ты столько лет искал их… а Фоллен считает, что отец бил ее мать и сбежал с другой женщиной.
Чуть приподнявшись, Таллула потрепала Уайета по плечу: ему же пришлось столько вынести. И тут же упала назад, на благословенные подушки.
— За это следует благодарить ее мать. И перестань жалеть меня, — буркнул Уайет.
— Нельзя хранить в тайне такие вещи от своей…
— Подруги? Любовницы? Невесты?
— То, что было у нас три недели назад — всего один раз! — не позволяет тебе считать меня ни любовницей, ни невестой, — пробормотала Таллула, чувствуя, как на нее накатывает сонливость.
Бурное утро после бессонной ночи вконец сломило ее.
— Я начинаю все больше сомневаться, действительно ли в ручье меня ждет огромная рыбина.
— Ждет. Мы поговорим об этом, когда тебе станет лучше.
Медленно зевнув, Уайет перевернул Таллулу на бок, спиной к себе, затем прижался к ней.
— Давай вздремнем, — сонным голосом протянул он, словно уже много лет они вот так спали вдвоем.
— Мне надо в кафе, — заявила Таллула на следующее утро, когда Уайет снова затащил ее в постель.
— Ты останешься дома.
Она взглянула на него, недовольная его повелительным тоном. Но Уайет плотно укутал ее, и Таллула, не привыкшая к тому, что вокруг нее суетятся, проворчала:
— Пустяковая простуда.
— Ты устала. Позавчера на тренировке ты была бледная как полотно. А до этого ты катала по школьному двору на велосипеде Миракл.
— Ферн Маккинси обсуждал, как вымачивать в вине печень и бекон. От этого кто хочешь побледнеет: «…вытащить желчные протоки и…» А тебе незачем было уносить меня из зала, — прошептала она, протягивая руку к влажному полотенцу, приготовленному Уайетом. — Начнут толковать о том, что ты ночуешь у меня.
Уайет бросил на нее взгляд, красноречиво свидетельствующий о том, что после того, как пройдены определенные вехи в их взаимоотношениях, кушетка не то место, где он намерен проводить ночи.
— Всеми делами кафе займусь я… Кстати, вечером нам сидеть с Миракл. Фоллен займет твое место в команде по софтболу. Сегодня первая тренировка.
— Команде не обойтись без моих подач, — торжествующе заявила Таллула.
— Только после того, как ты поправишься. После работы я отведу тебя на площадку — посидишь в тени на качелях. Миракл присмотрит за Лероем, а я буду подавать. А потом будет шашлык. У тебя такой замечательный мангал — просто грех его не использовать. Твой отец принесет мороженое собственного изготовления. Я наделаю льда…
— Гмм. Что ты понимаешь в подачах? — презрительно бросила Таллула, пытаясь не думать о шкворчащем мясе, с которого с шипением срываются на раскаленные угли капли жира. И о мороженом домашнего приготовления… сладкой липкой массе…
Уайет одарил ее улыбкой, которая могла бы растопить самое холодное сердце.
— Ничего. Но мне очень хотелось бы поймать одну длинноногую дамочку и держать ее до тех пор, пока она не попросит пощады.
Необходимо устоять перед этой улыбкой. Иначе Уайет почувствует победу, и его не остановишь.
— Неужели? — томно произнесла Таллула, опуская ресницы и недоумевая, с каких это пор она научилась кокетничать.
Вечером Таллула сидела на качелях и наблюдала, как Фоллен и Уайет перебрасываются мячом. Фоллен прямо-таки сияла от восторга, внимательно выслушивая советы Таллулы. Уайет бросал девушке короткие одобрительные замечания.
Лерой, весело похрюкивая, играл с Миракл в салки. Отец Таллулы воспринимал происходящее как знаменательное событие, радуясь тому, что другой мужчина взял его дочь в свои руки. Они с Уайетом жарили шашлык, обсуждая различные приманки.
Таллула смотрела на сверкнувшую в лучах заходящего солнца красно-черную блесну на шляпе отца. «Таллула» была неповторима: нежный чарующий бархат и ворс соблазнительно трепещущих крошечных крылышек…
Вечером, когда Уайет, почитав Миракл сказку, убаюкал ее, Таллуле пришлось украдкой смахнуть слезы.
Потом вернулась сияющая Фоллен, с восторгом рассказавшая о том, что команда предложила ей играть на первой линии. Как выяснилось, Стен Редмонд скрывал свое умение великолепно подавать, и команда с радостью приняла его. Пока Таллула переживала эти известия, Фоллен, встав на цыпочки, чмокнула Уайета в щеку. Еще долго после того, как она уехала, забрав Миракл, не желавшую расставаться с Лероем, он стоял неподвижно, глядя им вслед.
Наконец, судорожно вздохнув, Уайет часто заморгал. Его кулаки несколько раз сжались и разжались, словно он боролся с желанием схватить в объятия своих родных и больше не отпускать их.
— Все идет согласно твоему замыслу: Фол-лен понемногу сближается с тобой, — тихо промолвила Таллула, сжимая руку Уайета, продолжающего смотреть в ночь. Горестное зрелище представляет собой отец, не имеющий возможности обнять свою семью, решила она. Сейчас ему, как никогда, необходима поддержка. — Пойдем спать, Уайет. День выдался тяжелый, — прошептала она, увлекая его за собой.
В эту ночь ему не удастся ускользнуть в свой домик на колесах, чтобы там в одиночестве смотреть «Мисс Хрюшку».
— В чем дело? — хрипло спросил он, чувствуя, что Таллула тянет его к себе в спальню.
— Я подумала, может быть, ты захочешь рассказать мне о той крупной рыбине… объяснишь, как заставить ее заглотнуть мою блесну, — тихо прошептала она, усаживая его на постель.
Летний ветерок шелохнул тюлевые занавески, пронизанные лунным светом. Уайет ласково протянул:
— Именно об этом я и собирался с тобой поговорить. Спасибо за чудесный вечер, — тихо добавил он, и у Таллулы защемило сердце. — За то, что мы почувствовали себя семьей здесь, у тебя дома.
— Я всегда рада. Пожалуй, пойду приму душ.
— Иди, потом и я приму, — дрогнувшим голосом произнес Уайет. — А пока я обойду дом, выключу свет и запру двери.
— В Элегансе не принято запирать двери, — напомнила ему Таллула.
— — Скажем так: сегодня — если тебе стало получше — у нас есть серьезные основания запереть все двери, — глухо пробормотал Уайет, и Таллуле передалось его волнение.
— Мне лучше, — твердо заявила она. Приняв горячий душ, Таллула достала кремы и лосьоны, которых не открывала с прошлого Рождества. Ей хотелось стать для Уайета совершенно новой, преодолеть в себе давние страхи, порожденные резкими словами и презрительными взглядами Джека.
— О, Уайет Ремингтон, боюсь, я буду беспощадна к тебе за то, что ты воскресил умершее… разжег то, что тихо тлело внутри…
Таллула натянула ночную сорочку, жалея, что это не соблазнительный прозрачный кружевной наряд, в котором можно было бы вытянуть из Уайета всю страсть, заставить его забыть обо всех других женщинах.
« Суженая…»
О Господи. А что, если ее неумение сдерживать себя охладит его?
Таллулу захлестнули отвратительные воспоминания, и она поспешила в спальню, придерживая халат на животе, где была оторвана пуговица.
Уайет спустился вниз; было слышно, как он ходит, вот скрипнула дверь…
Он собирается покинуть ее?
У Таллулы пересохло в горле, стиснутом страхом. Неужели еще один мужчина отвергнет ее любовь?
Шаги Уайета послышались на лестнице, и Таллула, нырнув в постель, натянула до подбородка одеяло. Он зашел в ванную и включил душ. Покрутившись и так, и эдак, Таллула решила наконец, что женщине, собирающейся соблазнить мужчину, неплохо было бы освободиться от старого халата. Она поспешно сорвала его с себя и запихнула под кровать.
В дверях появился Уайет. Лунный свет очертил его высокую фигуру, и по телу Таллулы разлилось тепло.
— Ложись сюда, Уайет Ремингтон, — прошептала она.
— Слушаюсь, мэм, — ответил он, забираясь под одеяло.
— От тебя хорошо пахнет, — начала было Таллула, видя, что он лежит неподвижно. Он повернулся к ней.
— И от тебя. Завтра я починю слив в ванной и принесу туда кусок мыла, не пахнущего сиренью.
— Прекрасно, — сказала Таллула, понимая, как это здорово, если Уайет останется у нее в доме. — А то Норм обязательно заметит. В последнее время, как он говорит, у него особенно обострилось обоняние…
Большая огрубелая рука Уайета провела по ее бедру, и у Таллулы перехватило дыхание.
— А что там, под одеялом? — спросила она и вдруг с ужасом поняла, что высказала самые сокровенные мысли.
— Я совсем голый, — весело ответил Уайет. — Лежу, облаченный лишь в аромат сирени, и жду, когда ты набросишься на меня.
Таллула тяжело вздохнула, полагая, что Уайет вот-вот заснет — он широко зевнул и потянулся так, что закрипела кровать.
— Как ты относишься к тому, что… что первый шаг сделает женщина? — осторожно спросила она, помня неприязнь Джека к сладострастным женам.
Уайет громко рассмеялся.
— Мне будет очень приятно, — усмехнувшись, сказал он. — И я постараюсь не остаться в долгу.
Быстро окинув взглядом его скрытое одеялом тело, Таллула задумалась, с чего бы начать…
— В таких случаях к месту поцелуи, — серьезным тоном предложил Уайет. — Я побрился твоей дамской штуковиной, так что можешь смело меня целовать — не поцарапаешься.
Таллула неуверенно улыбнулась, гадая, чем окончится эта ночь.
— Уясни-ка раз и навсегда, мисс Таллула Джейн: я не твой бывший муж, — сказал Уайет. — Когда ты захочешь меня, я тебя не оттолкну, не брошу. Я постараюсь выполнить все твои желания.
Это обещание так глубоко проникло в сердце Таллулы, что даже больно стало.
Она поцеловала Уайета, потом еще раз, затем, прежде чем он успел опомниться, обрушилась на него вихрем ног, рук и жадных поцелуев. Уайет, отбросив смятое одеяло, разделявшее их, увлек Таллулу на себя.
— Таллула, — сдавленно шептал он, отвечая на страстные поцелуи, чувствуя разливающийся по их телам жар.
Его рот, горячий и страстный, заставил Таллулу забыть обо всем, кроме жажды отдаться.
— Ты уверен, что не расплавишься? — дрожащим голосом спросила она, проводя языком по влажной коже.
— Боже всемогущий, — вздохнул Уайет, — я приложу все силы, чтобы остаться в живых.
Таллула улыбнулась. Тонкий шелк, разделяющий их, заставил Уайета застонать.
— Сейчас сниму, — прошептала она, раздеваясь.
Темные руки Уайета медленно поднялись, чтобы накрыть ее бледную грудь, лаская и поглаживая ее. Он привлек Таллулу к себе, нежно вбирая в себя ее губы.
— Надеюсь, ты все сделаешь правильно, Уайет Ремингтон, — тихо подсказала Таллула.
Уайет вскрыл припасенную у изголовья кровати маленькую упаковку, Таллула вспыхнула, поняв, что он готов разделить с нею страстную любовь.
Таллула зачарованно смотрела, как он дрожащими руками пытается осуществить это интимное действо, и его неловкость покорила ее.
— Я немножко нервничаю, — дрогнувшим голосом объяснил Уайет. — Мне хочется сегодня быть на высоте.
Он лежал под нею — мужчина, нуждающийся в том, чтобы его искренне полюбили, рассеяв темную боль его прошлого. Его большие огрубелые руки, дрожащие и теплые, нежно гладили бедра Таллулы. Ей никогда прежде не позволялось изучать и рассматривать все особенности мужского тела.
Больше того, ее стыдили за этот интерес… а теперь жадный, страстный взгляд Уайета подбадривал ее.
Таллула разгладила волосы у него на груди, задержав ладонь, чтобы ощутить его сердцебиение.
— Милая, нам принадлежит все время в мире, — прошептал Уайет.
Таллуле захотелось стать частью его. Слиться с ним воедино, вкусить это изумительное чувство — быть щедро любимой…
Уайет рывком притянул ее к себе, но Таллула оказалась не готова к волне страсти, захлестнувшей их обоих.
Кровать рухнула на пол, и Таллула распласталась поверх Уайета, не в силах оторваться от него. Он застонал, и Таллула услышала вторгшийся в мир торжествующей страсти знакомый звук…
— Звонят в дверь… — прошептала Таллула, прижимаясь губами к теплому уху Уайета.
— Звонят в дверь? Нет, не то, — сдавленно проговорил Уайет. — Скоро нам зазвонят колокола…
Таллула приподняла голову, прислушиваясь. Уайет недовольно застонал, скорчив гримасу.
Он продолжал лежать на рухнувшей кровати, пытаясь прикрыться одеялом, а Таллула, вскочив, вытянула из-под матраса свой халат.
— Пусть звонят, — мрачно буркнул он. Таллула, взглянув на него, вспыхнула. Она виновата в том, что до мозга костей, до самой глубины души проникнута желанием отдаться ему… Ее застали на месте преступления. Запахнув халат, Таллула поспешила к входной двери. Взглянув на часы над камином, она с удивлением обнаружила, что нет и десяти вечера.