Лонгфорд Линсдей. Поцелуй, малыш и невеста под Рождество

   Открыв кухонную дверь, Габриэль пошла через темный холл в гостиную, чтобы посмотреть на елочные огоньки, прежде чем отправиться наверх спать.
   В подсвеченном полумраке она увидела две фигуры и резко остановилась. Отец завел машину и вернулся за Нетти. Они стояли близко друг к другу в проходе между гостиной и холлом. Стояли под венком, который повесил там Мун, и их тела образовывали один силуэт.
   Мешковатые штаны отца сидели на нем как на пожилом человеке, но страстность его объятий напоминала силу человека молодого, живого и энергичного. Нежность его голоса заставила Габриэль замереть.
   – Ах, Нетти, любимая, – произнес он, и Габриэль увидела, как задвигались тени. – Из-за тебя мне хочется просыпаться утром. Ты наполняешь мою жизнь солнечным светом. Было так темно. А теперь есть ты. Со мной.
   – Майло, Майло, – пробормотала Нетти, обнимая его за шею и крепче прижимая. – Ты мое сокровище, лучшее, что у меня было в жизни. Когда-либо было.
   Тихо, едва дыша, Габриэль попятилась в кухню. В груди громко стучало сердце. Бесшумно закрыв за собой дверь, она зачерпнула чашку еще теплого ликера, села на стул и, придвинув поближе другой, положила на него ноги. Откинувшись на спинку, она медленно пошевелила пальцами и посмотрела в потолок.
   Какой странный, необычный вечер.
   Нетти и Майло.
   Оливер.
   Джо, городской смутьян с малышом на плече. Человек, в карих глазах которого сверкали отточенное раздражение и настороженная жесткость.
   Человек, из-за которого сердце у нее билось как штормовой прибой.
   Человек, сын которого разбил ей сердце.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

   – Папа! – Оливер потерся лицом о джинсы Джо.
   – Привет, пострел. Я скучал по тебе.
   – И я тоже, тоже. Мне надо закончить делать печенье. – Он засеменил назад к кухонному столу О’Ши. Джо потрепал обсыпанные мукой волосы сына.
   Он не хотел оставлять Оливера, но мальчик, лицо которого осунулось и стало замкнутым, сказал, что хочет повидаться с Клетисом и делать печенье. Даже если ему придется при этом остаться с Габриэль.
   – Габби – неплохой парень, Оливер.
   – Может быть. А может быть, и нет. Но я останусь. Клетис хочет видеть меня, – заявил Оливер, тяжело вздыхая.
   За время отсутствия Джо Габриэль сотворила чудо. Накануне вечером, когда он укладывал Оливера спать, что бы он ни говорил, ничего не помогало. А сегодня Габби что-то сказала малышу или сделала, и это помогло. Когда он входил в кухню, она взглянула на него, шлепнув на разделочную доску кусок теста.
   – Прекрасная косметика, Душистый Горошек.
   Мука была у нее на щеке, на подбородке и на шее у выреза темно-зеленой майки. Мукой были обсыпаны и выцветшие джинсовые шорты с подогнутыми краями.
   – Ты прямо как в театре Кабуки. Хмм. Это что? – Он опустил палец в блестящую измельченную массу и облизнул. – Сладкая...
   – Я? – Габби ударила его по руке.
   – Ты? Да нет. – Он снова облизнул палец. – Сахар, конечно. А что, по-твоему, я имел в виду?
   Конечно, он имел в виду ее – сладковатый вкус ее кожи еще стоял у него во рту.
   Шутка, однако, оказалась небезобидной – в нем проснулся голод, который нельзя было приглушить сахаром.
   В такой день следует прощать маленькие слабости, решил он. Потому что некоторые страсти были обречены остаться неудовлетворенными. Это нормально. Он построил план и будет жить согласно своим решениям.
   – Мы с Габби делаем печенье. – Оливер поднял обсыпанное сахаром дерево из теста. – Посмотри, папа. Это я сделал специально для тебя.
   – Очень вкусно. – Джо проглотил большой кусок печенья и подхватил Оливера на руки. Мальчик положил сладкие ладошки ему на щеки и прижался к нему сладкими губами. – Как прошло утро?
   – Нормально. – Оливер устроился у него на бедре.
   – Нормально, – откликнулась Габби. Она поставила голую загорелую ногу на перекладину стоящего рядом стула. Ее розовые ступни блестели от крупиц сахара. – Мы растопили восковые мелки и нанесли их с помощью утюга на бумагу. Получилась рождественская оберточная бумага, – серьезно объяснила она. – Для подарков. У нас с Оливером был день занятий по хозяйству.
   Габби показала красную с розовым восковую бумагу. С нее на пол посыпались золотистые блестки.
   – Празднично, – одобрил Джо.
   – Мы тоже так решили. – Она отложила бумагу в сторону, подальше от муки и сахара. – Мы напекли уйму печенья, и мы сгоняли Клетиса со стола, – добавила Габриэль.
   – В основном, – прошептал доверительно Оливер на ухо Джо. – Но не всегда. И я давал ему крошки. Очень много.
   – Клетиса часто тошнило? – Джо легонько толкнул ногой пушистый комок под столом.
   – Пару раз. – Мука разлетелась облаком, когда Габриэль бросила совок обратно в банку. – Мы справились.
   – Могу себе представить. – Джо нравилось, как солнечный свет золотит ей кожу и волосы на висках. – Мы с Майло вместе позавтракали.
   Габби замерла со скалкой в руке, как будто хотела спросить о чем-то. Но вместо этого сказала:
   – Кофе? Ленч? Да, умеют люди продлить праздник. – Она протанцевала мимо него. – Гуляки. Бездельники. – Отряхивая над раковиной руки, она строго произнесла: – А мы работали весь день как лошади и не ели. За наши старания мы с Оливером заслужили усиленное питание. Верно, дорогой?
   – Определенно.
   Джо улыбнулся. Когда он успел подхватить это словечко Габби?
   Он опустил мальчика на пол. Обняв рукой его ногу, Оливер принялся перечислять:
   – Гамбургеры. Яблочный пирог. Молочный коктейль. Все по первому классу.
   – А где папа? – Габби открыла духовку, сунула туда посыпанный мукой алюминиевый противень и поставила таймер. – Он вернулся вместе с тобой?
   – Он сказал, что у него есть поручения.
   – Нетти?
   – Я тоже так думаю. Он полетел, как летучая мышь из...
   – Из пещеры? – Улыбка Габби обволокла его, словно растопившаяся помадка, – обольстительная, чарующая и совершенно естественная.
   – Да. Я видел, как он прикрывал прядью волос лысину на макушке, и сразу понял, что грядет встреча с прекрасной Нетти.
   – Нехорошо, Джо. – Габби хлопнула его по руке. – Папа гордится своей мужской гривой. А если бы у тебя стали редеть волосы?
   – Я бы купил целую коллекцию бейсболок. Или бы сделал прическу как у Майкла Джордана. – Он пригладил руками волосы. – Как тебе нравится?
   Она сморщила нос.
   – Будем надеяться, ты унаследовал хорошие волосяные гены.
   – Волосяные что? Штаны? – Оливер прикрыл рот и присвистнул. – Придется стричь штаны и мыть их шампунем. Ты говоришь глупости, Габби.
   Двигаясь к раковине с последней банкой, Габби засмеялась и легко шлепнула его по макушке.
   – Юноша, имейте хоть каплю уважения к тем, кому пока не требуется бесплатная медицинская помощь. Серьезные глаза Оливера изучали ее лицо.
   – Ты взрослая, но не такая старая, как Майло, да? Джо прыснул, и Габби рассмеялась.
   – Нет, дорогой, не такая старая, как мой отец, спасибо большое.
   – Я так и думал, Майло очень старый, старше всех.
   – Ох, если бы папа слышал, что говорит этот красавчик. – Она открыла кран и подставила руки. – А ты знал? Мун или Майло говорили тебе?
   – О Нетти? – Джо находил отношения Майло и Нетти трогательными. – Нет, ни Мун, ни Майло ничего мне не говорили.
   – Неважно. Я вчера видела их, Майло и Нетти, под омелой. Они целовались.
   – Представляю себе.
   – Возможно, и нет. – Она задумчиво взглянула на него. – Это было... трогательно.
   – А как тебе это? Ничего? Любовь пожилых граждан?
   – Думаю, ничего. Но, позволь тебе заметить, в них не было ничего от пожилых граждан, Джо. – Голос у нее стал тоскливым. – Я долго не могла уснуть вчера, все думала.
   – Я тоже. Что не принесло мне особой пользы, – пробормотал он, глядя на серебристую воду и движения рук Габби под струёй. – А как ты?
   – Мне кажется, я кое в чем разобралась. Возможно. – Она закрыла кран и подняла вверх мокрые руки. Вода ручейками потекла вниз по рукам, и Габби вздрогнула. – Жизнь полна неожиданностей, а?
   С уцепившимся за его ногу Оливером Джо подошел к девушке и протянул ей бумажное полотенце.
   – Не хочешь поехать за рождественскими покупками?
   – Я? – Она так резко повернулась, что его рука скользнула ей на живот.
   Ему захотелось прижаться к этому мягкому изгибу, где бедро переходило в округлость, притянуть ее к себе. Он откашлялся. А ему-то казалось, что он разрешил спор между своим половым инстинктом и головой еще той ночью, когда они с Оливером вернулись в гостиницу.
   Габби посмотрела на него.
   – Ты приглашаешь меня на ленч?
   – Ну, вообще-то я понимаю намек, когда мне его делают.
   – Будем знать. Что ты понимаешь намеки. На всякий случай.
   И снова – медленная мягкая улыбка.
   Она флиртовала с ним. Они договорились, что флиртовать можно. Но это было до того, как его гормоны и разум устроили смертельную битву.
   Они с Габби могли быть друзьями. А друзьям флиртовать нельзя. Прошлой ночью он грубо объяснял все это некоему неприкаянному существу, засевшему у него в крови и вредно действующему на его разумное начало.
   Габби подошла ближе, и Джо почувствовал, как у него вспотела спина.
   Милая, невинная Габби не понимала, что она с ним делает.
   – Пошли, пострел, от греха подальше. – Используя сына как щит, Джо ответил: – Конечно. Ленч. Ты, я и постреленок. В благодарность за утро, проведенное с ребенком, хорошо? – Друзья должны благодарить за услуги. Все должно быть на равных. Тогда получается дружба между мужчиной и женщиной, которую он хочет установить с Габби. – Ленч в каком-нибудь обеденном заведении с арками и жареным картофелем.
   – И гамбургерами. – Оливер откинулся назад и почти достал головой до пола. – Я люблю гамбургеры, и жареную картошку, и кока-колу, и пироги, и...
   – Этот ребенок не родственник Муна? – Габби захихикала и схватила Оливера за руки, которыми он неистово размахивал.
   Вопрос был не так прост. Знал ли Джо, чей родственник Оливер? И что будет, если этот вопрос останется без ответа?
   А если, как он и полагал, Оливер не его сын? Если Яна просто записала имя Джо в свидетельство о рождении для удобства или еще по какой-то своей непонятной причине?
   Так или иначе, но Джо знал, что скорее умрет, чем допустит, чтобы этому мальчику опять было больно.
   Он подбросил кверху Оливера, который вертелся в его руках, как маленькая резиновая обезьянка.
   – Хочешь есть, парень? Проголодался, как старик Мун?
   – Гораздо больше, в тысячу раз больше, – припевал неугомонный мальчишка.
   – Решено, отправляемся в путешествие. – Габби вылетела из кухни.
   Джо едва успел вытереть Оливеру лицо и руки, как она появилась снова. Волосы у нее были собраны заколкой, на которой при каждом движении звенели колокольчики. Черные эластичные брюки обрисовывали бедра и икры. Ему понравились белые снежинки, разбросанные на красной рубашке, спускающейся ниже бедер.
   Когда она нагнулась, чтобы застегнуть туфли, рубашка слегка поднялась, и он получил удовольствие созерцать изящные ягодицы Габби. Эластичные черные брюки имели все шансы стать его любимым женским фасоном.
   Между брюками и черными туфлями на черных носках гарцевали белые олени. У вожака-оленя был блестящий нос.
   – Носки для дня святого Патрика? – кивнул Джо.
   – И для дня Всех Святых, и для дня святого Валентина.
   – У меня нет слов.
   – Я заметила, – сухо ответила она. – Что плохого, если я праздную? Я люблю праздники. Люблю праздновать. – Она перекинула через плечо черную сумочку с вышитыми тремя ангелами. – Кто за рулем?
   – Ну поскольку я легко могу представить, что где-нибудь в уголке твоего автомобиля засел Санта-Клаус, а по приборной доске скачут белые олени... Исходя из всего этого, машину поведу я.
   – Когда ты стал таким консерватором, Джо Карпентер? – Она вытащила волосы из-под ворота рубашки и неожиданно прищурилась: – Черт возьми, пока ты не заговорил, я и не подумала о машине. Может, повесим венок на передний бампер? А, Оливер?
   – Здорово, – выдохнул тот.
   Нет, она перевоспитает ему мальчишку!
   Час спустя в туалете местной мясной закусочной Оливер подтягивал штаны.
   – Догадайся, что еще я сегодня делал? Джо помог ему заправить рубашку в джинсы и застегнуть пряжку на ремне.
   – Разрази меня гром, если я знаю. Сооружал шляпу с Санта-Клаусом для Клетиса?
   – Клетису это не понравилось бы. Он бы плохо чувствовал себя с ней.
   – Я его понимаю. Вымой руки, пострел.
   – А где краны? – Оливер положил подбородок на край раковины.
   – Встань здесь, перед этим кругом в стене. Это чувствительный элемент. Вода сама пойдет.
   – Здорово. – Встав на цыпочки, Оливер подставил руки под струю воды, двигаясь взад и вперед, то включая, то выключая воду.
   – Хватит. Не будем превращать Флориду в пустыню. – Джо взял кусок грубой коричневой бумаги и вытер послушно протянутые руки Оливера. – Так ты не делал шляпы? Что же ты делал?
   Оливер присел на корточки и заглянул под дверь кабинки. Там было пусто, и он зашептал:
   – Подарок Габби, и Майло, и Клетису.
   – А Габби помогала?
   – Нет. Это сюрприз. Но ей понравится. – Они вышли. – Только не говори Габби. На Рождество должны быть секреты. А это бо-ольшой секрет. – Он развел руки как можно шире. – Обещаешь?
   – Обещаю.
   Интересно, какое блестящее, обсыпанное мукой творение придумал его сын?
   – Теперь я хочу пойти в клетку с шариками. Пойдем и ты со мной. И Габби тоже, – предложил Оливер.
   Габриэль смотрела, как мужчины Карпентер приближаются к ней. , На бежевой, цвета овсянки, рубашке Джо были подвернуты манжеты, а спереди красовались мокрые пятна.
   Тяжело быть элегантным мужчиной, когда у тебя шестилетний ребенок.
   Элегантным Джо делала дорогая одежда. Когда Габриэль увидела ее на нем, то по покрою и по тому, как все это сидело, поняла, что это дорого. А красивую ткань его слаксов и рубашки хотелось потрогать, посмотреть, какова она на ощупь.
   Когда женщина видит такую одежду, она думает о мужчине под нею.
   Но много лет назад она тоже думала о Джо. Когда он был в кожаной куртке и потертых джинсах.
   – Быстро вы.
   – Мужчины не тратят много времени на ерунду, как женщины. Мы действуем эффективно. – Джо старался не смотреть на Оливера, который прижал руки ко рту.
   – А-а, понятно. Это ты мстишь мне за обвинение в безделье?
   – Кто мстит? – Джо широко раскрыл глаза и невинно взглянул на Оливера, который прыгал с ноги на ногу, все еще прижимая ко рту ладони. – Разве таких двух джентльменов может интересовать месть?
   – Да! – взорвался Оливер. – Ты был бездельником, а не я. Я работал.
   – Пойди поиграй в клетке с шариками, пострел. Ты меня предал. Теперь я пропал. А где же обещанная преданность?
   Оливер зацепился за руку Джо.
   – Джентльмены – это те, кто помогает убирать. – Габриэль подала Джо картонную коробку от пирога. – Выброси-ка, парень.
   Он выбросил.
   – Господи, как мне нравится эта женщина-командир. Люблю женщин, которые знают, чего хотят. Они заставляют мужчин фантазировать...
   – Замолчи. – От его озорного взгляда она снова покраснела и стукнула его сумкой.
   – Слушаю и повинуюсь.
   – Так я и поверила, – еле слышно пробормотала Габби.
   Он расправил ремешок сумки у нее на плече.
   – Не бойся, я знаю свое место.
   Она бы ему поверила, если бы не голод, который вспыхнул, как электрический разряд, в его темных глазах.
   Джо слегка подтолкнул сына к обнесенному высокой проволочной сеткой помещению, потом повернулся к ней.
   – Идешь? Или хочешь встретиться с нами позже? Хочешь пойти купить что-нибудь?
   – Я посмотрю.
   – Не надо, – пробормотал он, наклонившись, – за сегодняшнее утро ты заслужила полную свободу. – Он дыхнул ей в ухо, и у нее по спине побежали мурашки. В карих глазах появился смех, уголок тонкого, изящного рта поднялся от изумления, и ей захотелось разгладить податливую складку у верхней губы.
   Джо положил руку ей на талию, так же, как накануне вечером. Когда вел ее сквозь толпу гостей на празднике.
   И точно так же в животе у нее что-то зашевелилось, а колени подогнулись. И она прожила всю свою жизнь, не испытав ничего подобного раньше!
   Габриэль слегка замедлила шаг – а не провести ли ей эксперимент? Ей – хорошей девочке, не умеющей флиртовать?
   Идея понравилась. Если Джо одним прикосновением или даже просто взглядом потрясал до основания все ее существо, что будет, если она отплатит ему тем же?
   Она шаловливо положила ему руку на талию.
   Джо поднял ногу, собираясь сделать следующий шаг, и замер.
   – Габби.
   Тем временем Оливер сбросил теннисные туфли и носки и запихнул их в ячейку на полке.
   С решительным видом он поднялся на две ступеньки и медленно вошел в море цветных воздушных шаров.
   – Что, Джо? – Она лучезарно улыбнулась. Это была битва не на жизнь, а на смерть, и каждая клеточка в ней кричала от ужаса. – Что ты сказал?
   – Ничего. – Он, очевидно, обдумывал ситуацию и продолжал хмуриться. – Тпру, – вдруг проговорил он, отводя ее в сторону от несущегося во весь опор и пыхтящего малыша. Правда, рука его при этом небрежно легла ей на плечи.
   – Спасибо. – Пульс у нее прыгал, как жир на горячей сковородке, все тело с головы до ног горело. Она придвинулась к нему, и он снова нахмурился. Улыбнулась, – Орды варваров, – заметила Габби, указывая на неистово носившихся вокруг детей.
   – Да. Что, Габби?
   – Что, Джо? – Она откинула голову и смахнула волосы с щеки. Ее серебряные сережки с ангелами раскачивались у самого подбородка.
   У него на лбу образовалась морщинка в виде буквы «У», а темные брови сошлись вместе. Наконец он пожал плечами.
   – Ничего, я полагаю. – Но у него на лице, когда он посмотрел в сторону, было изумление.
   Это было упоительно – вдруг почувствовать неожиданную власть, ощутить в себе необычное умение сбивать с толку.
   Как мотылек над свечой, она то отскакивала, то вновь приближалась к пламени, чтобы проверить, действительно ли оно такое горячее, как кажется.
   – Ой. – Она провела рукой по его рубашке, соскребая пятнышко возле кармана. – Кетчуп, – объяснила она, когда Джо вздрогнул. – Тебе надо будет замочить пятно в холодной воде.
   – Хорошо. – Он мрачно посмотрел на нее.
   – Или отдать в химчистку, – предложила она с готовностью.
   Ее пальцы ощутили твердую грудную клетку и тугие мышцы.
   – Пожалуй. – Он сделал шаг назад, прислонился к краю одного из круглых столов и скрестил на груди руки.
   Глаза у него блестели. Габриэль помедлила... и осталась где была. Этот блеск означал настоящую неприятность, в чистом виде.
   – Часто отправляешь свои вещи в химчистку, да, Джо?
   – Холостяки это делают. Если только у них нет времени стирать самим.
   – А у тебя его нет? – Сохраняя дистанцию, она собиралась с духом, чтобы сделать очередной бросок навстречу огню. – Время есть у тебя? – Язык у нее вдруг стал заплетаться – она наткнулась на его острый удивленный взгляд. – Я хочу сказать, на работе ты очень занят?
   – Майло задал мне тот же вопрос. – У него в голосе послышалось легкое раздражение. – Как я зарабатываю на жизнь.
   – И что же ты ответил?
   – Что моя работа занимает много времени, что я взял небольшой отпуск, чтобы побыть с Оливером. – Он наклонился и взял ее за подбородок. – И, Душистый Горошек, если тебя это интересует, я работаю сам на себя.
   – Вот как. Это... хорошо. – Она никогда не думала, что подбородок относится к эрогенным зонам. – А что это за работа, Джо?
   – У меня компьютерная хакерская компания.
   – Но ведь хакерство противозаконно. Разве не так? Неожиданно у него на лице появилась легкая враждебность.
   – Ты тоже наводишь справки, Габби? Как Майло?
   – Что ты хочешь сказать? – Похоже, она разбередила старую рану, о которой ничего не знала. – Ты подумал, что папа интересуется твоей деятельностью?
   – Майло задавал вопросы, связанные с законом. Я ответил на них.
   – И ты решил, что это допрос? Отец – юрист. Задавать вопросы для него так же естественно, как... дышать. Это же не личные вопросы. Бога ради, это не допрос.
   – Но ведь именно этого ожидали бы в Байю-Бенде? Что я буду замешан в чем-нибудь незаконном? В чем-то подозрительном? Разве не это предрекали хулигану – сыну Хэнка Карпентера?
   Он сжал губы, нагнувшись, чтобы лучше видеть Оливера.
   – Так ты даешь советы компаниям, как обезопасить их от хакеров?
   – Точно, Душистый Горошек. Попала в самую точку.
   – Но почему же ты не сказал так с самого начала? И когда же ты основал эту компанию?
   Он сдержанно пожал плечами.
   – Боюсь, что бы я ни сказал, большинство все равно считало бы, что я взламываю компьютерные программы. А вообще я начал свой бизнес шесть лет назад, и он был успешным. Есть еще вопросы?
   Габриэль схватила Джо за рубашку, зажав в кулаке гладкую ткань.
   – Послушай, Карпентер. Я тебе и раньше говорила, но ты не слушал. Или не слышал. Что бы ты ни думал обо мне, я не наивная. И не глупая.
   – Никто и не говорил, что ты глупая, – ответил он, растягивая слова и по одному разжимая ей пальцы. – Никогда я не считал тебя такой.
   – Но ты вбил себе в голову, что я вижу все только в розовом свете, так ведь? Ты ведь через это самоутверждаешься. Тебе надо представить меня чуть ли не падающей в обморок от кошмаров этого мира. Ведь так, тертый калач? – Она как следует тряхнула его. Ради принципа.
   – Габби, послушай, ты не жила в моем мире. В моей жизни. Ты выросла в хорошем городе, у хороших родителей, и ничего плохого тайно не хранилось в твоем шкафу в спальне.
   – Да, мне повезло, не буду этого отрицать. Если бы у меня не было такой семьи, я, наверно, смотрела бы на жизнь другими глазами. А может, и нет. Потому что жизнь дает нам выбор. – Она крепче сжала его рубашку и дернула за нее. – Никому не верить, искать подвоха, быть всегда настороже, ты так хочешь жить? Таким хочешь видеть мир вокруг себя? И хочешь, чтобы Оливер позаимствовал у тебя твой взгляд?
   Джо сжал губы, но не прервал ее.
   – Хочешь, чтобы твой сын видел в каждом врага? Ты таким видишь мир? – повторила она, сильно тряхнув его с досады. – А я вижу его другим.
   – Я знаю, Габриэль. Хорошую речь ты произнесла. Может, тебе попробовать себя в качестве проповедника? – Голос у него стал почти нежным, когда он заправил ей прядь волос за ухо.
   – Перестань смеяться надо мной. – Она сверкнула на него глазами. – Не имеешь права. Ты не был на моем месте.
   – Ты чертовски легковерная, Габби. Ты хочешь, – его улыбка едва не разбила ей сердце, – верить в лучшее. Для тебя мир полон больших возможностей и счастливых завершений.
   – Знаю, что жизнь не сказка.
   – Неужели, Душистый Горошек? Она с такой силой кивнула, что ударилась лбом о его грудь.
   – Вот видишь, это не так. – Как будто утешая, он продолжал гладить ей волосы, убирая выбившиеся пряди. – А для меня счастливый конец бывает только в кино и книжках. Жизнь научила меня этому. А я – хороший ученик.
   – И ты будешь учить этому Оливера? – Она схватила его за запястья. – Какое грустное, безрадостное наследство оставляешь ты своему сыну. Потому что ему придется жить с этим наследством, когда тебя уже не будет.
   Джо повернул голову к клетке с шариками и, прищурившись, смотрел, как Оливер подпрыгивает, плюхается под шарики, выпрыгивает из них. Совсем один. Он все прыгал и подпрыгивал, прыгал и подпрыгивал.
   Один.
   И снова острая боль пронзила Габриэль. А если и правда прошлое нельзя забыть? Нельзя простить?
   Тогда может произойти настоящая трагедия.
   Она смутно подозревала, что его трагедия может стать и ее.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

   Габриэль боялась, что после такого бурного выяснения отношений остальная часть дня будет испорчена.
   Она забыла, что Джо не умеет долго существовать в атмосфере эмоционального напряжения. Ему это несвойственно.
   Легко и добродушно, оставив в стороне глубокие чувства, он вновь надел на себя маску очарования.
   Они прошлись по магазинам. Еще раз закусили. Опять прошлись по магазинам. Наконец, когда ей показалось, что она сейчас упадет и к черту все намерения ходить по магазинам до изнеможения, Оливер отвел ее в сторону и вполголоса попросил помочь выбрать подарок для Джо.
   – А деньги тебе нужны? – прошептала она, наклонившись. – Могу одолжить. Ты отплатишь тем, что расчешешь и накормишь Клетиса.
   – У меня есть пять долларов. – Он расстегнул молнию на кошельке, который висел на тесемке у него на шее. – Видишь?
   Заглянув внутрь, она увидела долларовые бумажки, монетки и фотографию с оборванными краями.
   – Этого достаточно. – Она похлопала по кошельку. – Закрой его и спрячь под рубашку. Хорошая фотография, – небрежно добавила она, поднимаясь.
   Оливер осторожно посмотрел на Габриэль.
   – Моя.
   – Конечно, твоя, дорогой. Когда-нибудь покажешь? Мне интересно.
   – Может быть. – Оливер застегнул пластиковую молнию.
   Ей удалось заметить женщину со светлыми волосами, которая катила перед собой детскую прогулочную коляску. Если ребенком был Оливер, то женщиной, скорее всего, была Яна. Вряд ли Оливер помнил свою мать, но фотография явно много значила для него. Сокровище.
   – Джо, – окликнула она, поворачиваясь. – Мы с Оливером отправляемся на разведку. У нас ответственное дело. Увидимся позже.
   Джо присел на корточки перед сыном, что-то сказал ему и обнял мальчика.