Страница:
Мать Ефросиния грустно улыбнулась. Снова!
— Это я скажу спасибо, если ты сможешь остановить продвижение тьмы. До свидания, Алеша. Береги себя. И не беспокойся за Иринку — с ней ничего не случится.
Хотел бы я быть в этом уверен…
Я стоял перед ней, смотрел в пол, и в моей голове одновременно теснились сотни вопросов, которые следовало бы задать. Но я спросил лишь:
— Почему?..
Всего одно слово… Может быть, помог Божественный свет, или просто сказалась обычная человеческая мудрость. Но она поняла.
— Потому что я смотрела в твои глаза… — Мать-настоятельница подняла сухонькую ручку и размашисто перекрестила нас с Ириной. — Благословляю вас, дети Божьи.
Хлопнула закрывающаяся дверь. В комнату вернулась проводившая настоятельницу Ирина. Позвякивая посудой, убрала следы недолгого чаепития, потом подошла и села рядом. Нащупала мою руку, погладила стиснутые в кулак пальцы.
Наверное, я ждал вопросов, просьб, требований. Ждал и боялся. Но Ирина после нескольких минут молчания лишь сказала:
— Поздно уже. Пойдем спать?
Обошлось без объяснений. Ура!.. Я торопливо кивнул. И устыдился своей непрошеной радости.
Красиво.
Но мне некогда любоваться красотами. Я должен наблюдать за перекрытым бесчисленными завалами проспектом, контролировать подходы к наглухо запертым городским воротам.
Я должен неотступно высматривать врага.
Отполированный сотнями касаний приклад установленного на треноге тяжелого пулемета привычно холодит ладонь. Сколько раз я уже стоял на этой вышке, до рези в глазах всматриваясь в даль? Не помню. Много.
Я привычно вглядываюсь в бесконечные ряды мертвых окон, лишь немногие из которых все еще сохраняют стекло. Солнце за моей спиной неспешно взбирается все выше и выше. Его лучи начинают припекать затылок. Ночные тени поспешно отступают, ищут укрытие, чтобы переждать день.
Я удваиваю внимание, потому что знаю: именно в это время и случаются наиболее неприятные инциденты. Внимание уставших после ночной смены солдат рассеивается. Они видят солнечный свет и начинают верить, что сейчас уже ничего случиться не может. Но тот, кто стоит на периметре уже не первый год, знает: в старом городе день всегда наступает немного позже восхода. И даже сейчас, когда солнце уже почти полностью выбралось из-за горизонта, в умах кроющейся в городских тенях нечисти все еще властвует ночь — время охоты и смерти.
Именно по утрам твари чаще всего прорываются в город.
Смазанное движение привлекает мое внимание. Что-то шевельнулось там, в тени между домами. Я торопливо прикладываю к глазам бинокль…
И снова движение. Словно чья-то тень беззвучно скользнула между домами. Теперь уже гораздо ближе. Сомнений не осталось: там кто-то есть.
Чудовище или человек?.. Впрочем, последнее маловероятно. В этом районе по ночам избегают появляться даже самые отчаянные сорвиголовы Управления. Выжить там практически невозможно.
Значит — монстр.
По уставу я сразу же должен поднять тревогу. Но я медлю. И вместо этого, ласково поглаживая тяжелую махину станкового пулемета, продолжаю всматриваться в даль.
Из-за угла дома появляется человеческая фигура. Открыто, не таясь, она идет к воротам. На первый взгляд это, несомненно, человек и даже больше — коллега, соратник, однополчанин. Но оборванная и грязная армейская форма наводит на подозрения. И я снова поднимаю бинокль, чтобы поймать в его прицел неестественно бледное застывшее лицо.
Красные угольки глаз. Клыки. Когти вместо ногтей…
Вампир!
Лицо кажется мне смутно знакомым. Я всматриваюсь повнимательнее… Да. Я знаю его. Вернее, я его знал когда-то. Это Витька Лемешов. Три года назад мы вместе служили на северо-западном посту. Потом наши пути разошлись. Меня перевели сюда, а он… Он, значит, стал вампиром.
На короткое мгновение наши взгляды сталкиваются. И словно что-то очень острое и бесконечно холодное колет меня в самое сердце. Потом сознание начинает плыть…
Со стороны соседней вышки звучит пронзительный тревожный свисток. Там тоже заметили приближение вампира. Солдаты бегут, занимая положенные места. Сухо клацают затворы. Лязгают пулеметные ленты. Отрывистые команды сержантов накладываются друг на друга. А из-за ближайшего дома продолжают один за другим появляться чуть подскакивающие при ходьбе человеческие фигуры… Боже, как их много, никак не меньше трех-четырех десятков. Откуда столько?
— Огонь! — кричит капитан.
И я вздрагиваю, оглушенный неожиданно ударившим в уши грохотом. Добрый десяток автоматов строчат короткими очередями. На соседней вышке заходится в судорожном кашле пулемет. Я вижу трепещущий около его дула огненный цветок.
Вампиры кружат возле стены, бессильно кидаясь на несокрушимую сталь и бетон. Бьются, запутавшись в колючей проволоке. Истошно воют, когда серебряные пули впиваются в их тела. Пять или шесть монстров уже лежат неподвижно. Но остальные все еще живы. И мой друг Витька жив тоже. Он не лезет на стену, не пытается перекусить или разорвать проволочные путы. Он просто стоит и смотрит мне в глаза…
— Прицельно! — орет капитан, — Стреляйте прицельно!.. Эй, на вышке, мать твою так, ты там заснул, что ли?! Стреляй! Стреляй, черти тебя раздери!
Один вампир все-таки ухитряется запрыгнуть на стену. Но он почему-то медлит, и пущенная кем-то меткая пуля сшибает его обратно. He-мертвый падает, запутывается в колючке и повисает вниз головой. Тут же в его тело впивается одновременно добрый десяток пуль. Вампир перестает биться и замирает. Из многочисленных ран на землю капает густая темная жидкость, заменяющая вампирам кровь.
Еще один вампир взбирается на стену и успевает спрыгнуть вниз. Его расстреливают, но один из солдат мертв. Он лежит на земле, вывернув под неестественным углом шею. Стоящий рядом новобранец — совсем еще пацан — широко раскрытыми глазами смотрит на мертвеца и судорожно сглатывает.
Я вижу все как во сне… Все нереально и призрачно. Все как в тумане.
Где-то далеко-далеко в едином ритме колотятся тысячи тысяч сердец. Их пульсация колет меня миллионами игл острого льда.
Почти полтора десятка вампиров одновременно пытаются преодолеть запутанные переплетения колючки. Многочисленные шипы безжалостно терзают их тела, но мертвые не чувствуют боли. И если не случится чуда, уже через минуту они будут на стене.
Внизу дерет глотку капитан, приказывая мне немедленно открыть огонь, угрожая трибуналом. Я вздрагиваю, недоуменно глядя на опущенный к земле ствол пулемета. Сбоку висит, слабо покачиваясь, лента. Тупые головки пуль сумрачно блестят серебром в тесном плену отливающих латунной желтизной гильз…
Я нажимаю на спуск и даю длинную очередь. Пулемет жадно тянет и пережевывает ленту. Пули бесполезно бороздят стену. Не прекращая огонь, я чуть приподнимаю ствол и наконец-то попадаю в цель. Во все стороны летят щепки и бетонное крошево. Пулемет на соседней вышке замолкает.
Капитан уже не кричит. Теперь он хрипит, вытаращив глаза.
Пулемет в моих руках бьется как подстреленная птица. Лента исчезает с пугающей быстротой. Из дула вылетает сплошной поток серебра. Я провожу им по шеренге стоящих на стене солдат и вижу, как они валятся на землю. Немногие выжившие в ужасе бросаются бежать.
Выплюнув последнюю гильзу, пулемет замолкает. Из перегретого ствола курится тонкий дымок. Я отпускаю гашетку и позволяю усталому оружию отдохнуть. Держа в руке пистолет, спускаюсь с вышки и иду к воротам. Перешагиваю через распростершееся на пороге окровавленное тело. Спускаюсь в наполовину погруженный в землю бункер.
На стене рядом со смотровым окошком укреплен пульт. Не раздумывая, я откидываю предохранительную скобу и до упора вдавливаю большую красную кнопку. В яростный вой вампиров и робкие щелчки одиночных выстрелов врезается приглушенный стон заработавших электродвигателей. Сквозь небольшое окошко я вижу, как начинают медленно расходиться створки ворот. Когда они открываются достаточно для того, чтобы свободно пройти, я отпускаю кнопку и, передернув затвор пистолета, выпускаю в механизм всю обойму.
Шипит электрическая дуга. Натужное равномерное гудение сменяется громким захлебывающимся визгом. Заклиненные створки ворот застывают, наполовину распахнувшись. И я вижу, как через них в город проходит первый почуявший близость крови, но пока все еще осторожничающий вампир. Потом за ним следуют и все остальные. Грохот выстрелов перемежают отчаянные вопли.
Сковавший меня изнутри колючий лед медленно отступает. Я вздрагиваю, роняю пистолет и оборачиваюсь…
В дверях с искаженным, белым как мел лицом стоит капитан. Пистолет в его руке смотрит прямо мне в грудь. А за плечом маячит застывшая в предвкушении морда вампира. Но капитан ее не видит.
— Сзади! — кричу я.
И получаю в ответ пулю…
Тупой удар в грудь. Больно… Не понимаю: за что?..
Второй раз капитан выстрелить не успевает. Стоящий за спиной вампир хватает его за плечо, разворачивает к себе и жестом злого ребенка, отрывающего голову кукле, ломает шею. После чего сразу же припадает к горлу.
Прямо мне в лицо брызжет кровь. Мир становится красным.
Господи, что же я наделал?.. Как же так?..
Падаю лицом вниз.
Темнота. Лишь противный визг электромоторов, сжигающих себя в упрямом стремлении захлопнуть заклинившие ворота, продолжает звучать в ушах, постепенно становясь все громче и громче, превращаясь в настойчивый звон…
Я вздрогнул и открыл глаза. Рядом стояла Ирина, держа в руке телефонную трубку.
— Тебя к телефону. Говорят — срочно.
Пока я, моргая спросонья, выпутывал из простыни дрожащую руку, она тихо спросила:
— Опять сон?
Помедлив секунду, я неохотно кивнул. И, заметив, как дрогнули ее губы, поспешно отвернулся к стене. Приложил трубку к уху.
— Ну?
— Алексей, это ты?
— А тебе кто нужен?
Голос был настолько искажен помехами, что мне потребовалось немало времени, чтобы понять, с кем я говорю. Димка Осипов… Проклятье, к своему стыду, я вынужден был признать, что вчера даже не поинтересовался, выжил ли он вообще в той драке… Забывчивость или безразличие?
Сжав пальцами переносицу, я несколько раз тряхнул головой, разгоняя плывущий перед глазами туман.
Интересно, что это ему с утра пораньше понадобилось? Хочет забрать снаряжение?.. Кстати, о времени.
Я посмотрел на часы и поморщился. Утро-то, конечно, утро, но отнюдь не раннее… Я беззвучно выругался. До каких пор это будет продолжаться? Сколько еще меня будут мучить эти сны? Черт побери, нельзя сказать, что они мне не нравились. Нет. Они мне абсолютно и совершенно не нравились!
В трубке потрескивала тишина. Я устало вздохнул:
— Эй… Ты еще здесь?
Еще пару секунд сухого треска помех, потом голос вернулся:
— Извини, отвлекся… Алексей, ты в курсе, что случилось?
— Не в курсе, — буркнул я в ответ. — Я вообще-то только что проснулся. И угадай, кто меня разбудил?..
— В районе юго-западных ворот прорыв! — В трубке что-то металлически звякнуло, заглушая и без того неразборчивые слова Осипова. — Говорят, самый крупный со времен Дня Гнева. Через стену прошли почти четыре десятка тварей.
Я передернулся. Сегодняшний сон врезался в память, словно раскаленный нож… Наседающая на периметр нечисть. Отчаянная перестрелка. Бьющий по своим пулемет. Лежащие вповалку армейцы. Тощий, изголодавшийся кровосос, разорвавший горло командиру заставы… Картины побоища все еще стояли перед глазами.
Сердце тяжело толкнулось в груди… Неужели — правда?..
Я облизнул губы.
— Кто?.. И как?
— Вампиры! Какая-то сволочь открыла им ворота… Армия блокировала проход, но слишком поздно. Примерно половина кровопийц ушли в город. Рассыпались кто куда… — Снова тонкий и протяжный звон. Будто меч ударил по металлу. — Алексей, их необходимо зачистить. Ты представляешь, что будет, если хоть одному удастся уйти?..
Я представлял. Лучше кого бы то ни было представлял.
Если упустить хотя бы одного вампира, то уже через три дня их будет несколько десятков, и все придется начинать заново. Дорвавшись до вожделенной крови, вампир не остановится до тех пор, пока не раздуется, как бурдюк. После чего начнет убивать просто для развлечения. И каждая его жертва потенциально способна через пару дней восстать точно таким же убийцей.
Сколько людей погибнет… Сколько их уже погибло!..
Представлял я также и то, насколько нелегко будет найти вампира, затаившегося в примыкающем к периметру районе трущоб. Среди этих мусорных куч и старых домов кровосос легко добудет себе вдоволь пищи, но отыскать его самого будет ох как непросто.
Подобное уже случалось. Когда я еще только начинал службу в Управлении и ходил в зеленых новичках, на севере города произошел прорыв. Конечно, не такой крупный, как сегодня, — меньше. Гораздо меньше. Через стену прошли всего шесть или семь тварей. Я не выходил на зачистку — третью группу тогда держали в резерве, — но был на том месте, где прикончили последнего из ворвавшихся в город кровососов, и читал официальные отчеты.
В тот день погибли почти пятьдесят человек. В большинстве — простых, не способных постоять за себя горожан.
— От меня-то ты чего хочешь? — мрачно спросил я.
— Помощи, конечно… — Кажется, Осипов даже удивился моей непонятливости. Зачастил, глотая слова: — Василий Федорович поднял по тревоге Управление. Даже штабные резервисты здесь. Все на улицах. Ужас, что творится… Всюду мертвецы, но нигде нет крови. Просто ни капли… Алексей, приходи. Сейчас каждый человек на счету. Ты же лучший… Ты сможешь их выследить!
Я угрюмо молчал. Видения из сна маячили перед глазами. Если все это правда… Сегодня у городского крематория будет очень много работы.
— Я знаю, что ты ушел, Алексей, но все равно прошу! Помоги уничтожить этих тварей… Здесь люди гибнут! Олег Скворцов уже в больнице! И Вовку Данилова убили… Алексей!..
Торопливый, теряющий слова говор прервался, сменившись сухим треском помех. Далеким эхом простучала автоматная очередь. И все затихло. Теперь из трубки доносились только короткие гудки отбоя.
Запрокинув голову, я слепо уставился в потолок. Вздохнул, машинально погладив рукоять прислоненного к спинке кровати меча. Плетеная кожа отозвалась едва слышным поскрипывающим звуком.
Я должен был вернуть меч еще вчера, но не сделал этого. Случайно или нет?.. Случаен ли этот прорыв, или все было предопределено? Бывают ли вообще случайности в этом мире, или все, что таковыми кажется, на самом деле не более чем отголоски извечной борьбы двух равновеликих сил за эфемерные человеческие души?
Аккуратно присевшая рядом со мной Ирина локтем толкнула меня в бок.
— Ну ты идешь или так и будешь мечтать?
Я промолчал, не зная что ответить.
Если я не приду, никто и ни в чем не сможет меня обвинить. Я подал заявление об отставке. Я больше не работаю в Управлении. И не обязан исполнять приказы… тем более что это даже не было приказом. Это была всего лишь просьба, открытый вопль о помощи…
И он был важнее тысячи любых, даже самых важных приказов.
Но Ирина… Я не мог оставить ее. Особенно сейчас, когда инквизиция буквально заглядывает через плечо, ожидая моей ошибки, а где-то за городом терпеливо строит свои планы демон.
Я не знал, что делать. Я разрывался между желанием пойти и необходимостью остаться. И, стиснув плетеную рукоять меча, молчал.
Ирина тихо вздохнула:
— Иди, Алеша. Помоги своим друзьям. Ведь это твой долг — спасать жизни людей.
— Сейчас мой долг — защитить тебя. А тем, кто живет на окраине, я не должен ничего. Я их даже не знаю.
— Какая разница, Алеша? Это не важно, знаешь ты их или никогда раньше не видел. Значение имеет только то, что они — люди. Они люди, и как раз сейчас их убивают те, кто уже перестал быть людьми.
— Эти самые люди в умении творить тьму подчас могут дать сто очков вперед любой, даже самой опасной, нечисти, — раздраженно буркнул я.
По губам Ирины скользнула грустная всепонимающая улыбка. Улыбка бывшего мессии… Мне она никогда не нравилась. Слишком уж много усталого спокойствия в ней было. Слишком болезненные воспоминания она вызывала.
Слишком много льда я видел в последнее время. И я не хочу видеть его снова. Особенно в глазах любимой женщины.
— Иди, Алеша. Иди и сделай то, что должен сделать.
Ирина встала. Подошла к окну. Поправила слабо колышущуюся от ветра занавеску.
— Верь мне.
Я, помедлив, кивнул. И Ирина слабо улыбнулась.
— Вдобавок мать Ефросиния обещала, что со мной ничего случится.
— Мать Ефросиния, конечно, женщина, вне всяких сомнений, выдающаяся, — мрачно проворчал я. — Живая святая и так далее. Но она все-таки не Господь Бог. Как она может обещать такое?
Ирина не стала спорить. Просто пожала плечами.
— Собирайся, Алеша. Иди. Только поешь сначала. В холодильнике еще пирог остался.
— Да я на ходу поем. Мне не впервой.
— Знаю, что не впервой… — Ирина вздохнула. — Куртку наденешь?
— Да. — Я просунул руки в рукава и вжикнул «молнией». Подхватил валявшийся на полу у кровати пояс. Вложил в кобуру вытащенный из-под подушки пистолет. Подумал и достал его снова, осторожно положил на тумбочку. Там, у периметра, он мне все равно не понадобится: вампиров так просто пулей не завалишь, даже серебряной. А Ирине он может пригодиться.
Хотя я от всей души хотел надеяться, что подобная необходимость все же не возникнет.
— Береги себя, Алеша.
Я нервно сглотнул. От этих слов почему-то буквально веяло предчувствием. На мгновение я даже ощутил желание никуда не ходить. Наплевать. Остаться…
Аккуратно, стараясь не шуметь, я прикрыл за собой дверь.
Пролетом ниже на лестничной площадке торчал какой-то парень расхристанного вида. Прислонившись к стене, он с самым независимым видом крутил в руках многоцветную пачку дорогущих импортных сигарет. Явно напоказ. Демонстрировал, насколько он крут, если может позволить себе подобную роскошь.
Парень проводил меня рассеянным взглядом и вернулся к своему занятию. Я спокойно прошел мимо, спустился на пару этажей, но потом, перескакивая через две ступеньки, вернулся.
Он успел только дернуться, когда я, вырвав из его рук пачку и отшвырнув ее в сторону, схватил его за ворот и без того помятой рубашки.
— Знаешь что, — прошипел я прямо ему в лицо, — вали-ка ты отсюда. Пока хуже не стало. Понял?
Чтобы угроза не казалась пустыми словами, я чуть-чуть приподнял меч из ножен. Ровно настолько, чтобы узкая полоска стали холодно блеснула в пробивающемся сквозь пыльное окно свете. Судя по тому, как побледнело лицо парня, этого как раз хватило. Бедняга даже не задержался, чтобы подобрать свое курево. Едва я выпустил его, он кубарем скатился по лестнице. Хлопнула входная дверь.
Я вздохнул, разжал стиснутые кулаки и, ссутулившись, медленно пошел вниз по ступенькам.
Не знаю. Все-таки зря я, наверное, это сделал. Много ли гордости — выместить злость, пуганув зеленого пацана, едва успевшего подняться над школьной скамьей. Вряд ли он планировал что-нибудь эдакое. Скорее, просто стоял и ждал… подругу, например. А то, что его лицо доверия не внушало, так это не его вина. Мое тоже многим не нравится.
Из таких вот мелочей и складывается мнение обо мне как о предавшемся Тьме, которого каким-то чудом продолжает терпеть церковь… Или на самом деле люди правы, и я действительно потерял свою душу, даже этого не заметив?..
Я вышел на улицу. Поморщился, вдохнув теплый воздух, в котором уже носилось безумное обещание дневной жары. Поправил болтавшийся за плечом меч. И небыстрым шагом направился в сторону, городских ворот. Вообще-то стоило бы торопиться, тем более что для этого был основательный повод. Но я чувствовал, что должен подумать.
А для этого нужно время.
А жаль. Они могли бы спасти множество жизней как горожан, так и моих коллег.
В закрытый район меня пропустили, не задерживая. Командующий временным постом майор лишь махнул рукой, приказывая освободить проход. У меня не спросили даже имя. Возможно, причиной была обычная армейская безалаберность, а может, у вояк просто был приказ пропускать всех чистильщиков без проволочек.
Пройдя линию постов, первым делом я направился к тому месту, откуда все началось.
Ворота, естественно, были уже закрыты. Массивные стальные плиты вернулись на свое должное место, намертво перекрыв вход. К счастью, это было сделано вовремя — до того как у нас в гостях оказалась добрая половина обитающей в старом городе нечисти.
Представив себе вольготно разгуливающих по городским улицам оборотней и мертвяков, я поежился. Конечно, даже если бы периметр оставался открытым с самого утра до вечера, заманивая внутрь окрестную нечисть, мы бы все равно смогли отбиться. Человек — существо упрямое и хитрое, не чета безмозглой нечисти. Но какова была бы цена? Сколькими жизнями пришлось бы за это заплатить?.. Тысячами? Десятками тысяч?
Я не видел лично, что творилось на улицах старого Челябинска в дни первого появления нечисти сразу же после Гнева и до того, как был возведен периметр. Но зато слышал достаточно рассказов старожилов и просмотрел немало панических сводок тех времен, чтобы представлять, что творилось в городе тридцать лет назад: кровь, кровь и кровь…
Я подошел ближе к воротам, возле которых замерли в усталой неподвижности сразу три отмеченных бело-сине-красным прямоугольником армейских грузовика. Стоявший неподалеку хмурый офицер недовольно зыркнул в мою сторону, но не сказал ни слова, даже когда я внаглую, не спрашивая положенного разрешения, полез наверх, на стену.
На внутренней стороне стены недалеко от верхнего края красовались глубокие выбоины. Одну из них я ковырнул пальцем. Ссыпал в ладонь собравшиеся внутри сколотые крошки бетона… Свежие. Как раз примерно такие могла оставить ударившая в стену под углом крупнокалиберная пуля.
Я поднял глаза. На добрых три метра возвышающаяся над бетонной стеной периметра пулеметная вышка была как раз напротив. Наверху с сердито-сосредоточенным видом зыркали по сторонам сразу трое солдат. Соседняя вышка была пуста, в ее деревянных стенах красовались ощетинившиеся щепками неровные дыры. На пыльном асфальте кое-где все еще виднелись темные пятна, но в целом, если учесть количество жертв, крови немного. Впрочем, я был удивлен, что она вообще есть. Вампиры, видимо, торопились уйти в город…
До последнего я не хотел в это верить, но теперь сомнений уже не оставалось. Сон был правдив. Выбоины на стенах, валяющиеся под ногами стреляные гильзы, кровавые пятна — все было точно таким же, как в моем видении. Они однозначно превращали его в реальность.
Во сне я видел, как это происходило. Я знал, кто открыл ворота, впустив алчущих крови тварей внутрь периметра. И даже догадывался, каким образом это было проделано.
Тьма набрала достаточно сил, чтобы влиять на души, непосредственно ей не принадлежащие. Тревожный знак. Если бы я не знал, что со дня на день намечается конец света, то, пожалуй, заподозрил бы неладное…
Вздохнув, я достал из кармана телефон. Потыкал кнопки. Подождал, слушая тягучие размеренные гудки.
— Алло.
— Ира?
— Алеша… Что-то случилось?
Мне показалось, в ее голосе кроме удивления мелькнула еще и нотка беспокойства. И я поспешно сказал:
— Да нет. Здесь у меня все нормально. Сейчас стою около ворот… — Где-то в соседних дворах рявкнул одинокий выстрел. Я подождал, когда уляжется метнувшееся между домов эхо. — Ириш, ты на всякий случай из дому не выходи. А то тут… — Я замолчал, не договорив.
Она вздохнула.
— Я знаю. По радио уже объявили о прорыве. Приказали населению без особой нужды на улицах не появляться. Не волнуйся, Алеша, я так и сделаю.
— Угу. — Я торопливо кивнул, как будто Ирина могла меня видеть. — Ты только будь осторожна.
Даже отделенный от дома кварталами многоэтажных домов, десятками антенн связи и километрами проводов, я почувствовал, как она улыбнулась.
— Это я скажу спасибо, если ты сможешь остановить продвижение тьмы. До свидания, Алеша. Береги себя. И не беспокойся за Иринку — с ней ничего не случится.
Хотел бы я быть в этом уверен…
Я стоял перед ней, смотрел в пол, и в моей голове одновременно теснились сотни вопросов, которые следовало бы задать. Но я спросил лишь:
— Почему?..
Всего одно слово… Может быть, помог Божественный свет, или просто сказалась обычная человеческая мудрость. Но она поняла.
— Потому что я смотрела в твои глаза… — Мать-настоятельница подняла сухонькую ручку и размашисто перекрестила нас с Ириной. — Благословляю вас, дети Божьи.
Хлопнула закрывающаяся дверь. В комнату вернулась проводившая настоятельницу Ирина. Позвякивая посудой, убрала следы недолгого чаепития, потом подошла и села рядом. Нащупала мою руку, погладила стиснутые в кулак пальцы.
Наверное, я ждал вопросов, просьб, требований. Ждал и боялся. Но Ирина после нескольких минут молчания лишь сказала:
— Поздно уже. Пойдем спать?
Обошлось без объяснений. Ура!.. Я торопливо кивнул. И устыдился своей непрошеной радости.
* * *
Ночь медленно отходит, уступая место раннему утру. Небо становится светлее. Тают рассыпанные в бездонной синеве гроздья созвездий. Далеко на востоке облака окрашиваются розовым сиянием, из которого медленно встает солнце. Его лучи расцвечивают тянущиеся до самого горизонта бесконечные крыши домов, скрывают многочисленные следы заброшенности и запустения, делают старую часть города неотличимой от чистеньких и ухоженных центральных улиц.Красиво.
Но мне некогда любоваться красотами. Я должен наблюдать за перекрытым бесчисленными завалами проспектом, контролировать подходы к наглухо запертым городским воротам.
Я должен неотступно высматривать врага.
Отполированный сотнями касаний приклад установленного на треноге тяжелого пулемета привычно холодит ладонь. Сколько раз я уже стоял на этой вышке, до рези в глазах всматриваясь в даль? Не помню. Много.
Я привычно вглядываюсь в бесконечные ряды мертвых окон, лишь немногие из которых все еще сохраняют стекло. Солнце за моей спиной неспешно взбирается все выше и выше. Его лучи начинают припекать затылок. Ночные тени поспешно отступают, ищут укрытие, чтобы переждать день.
Я удваиваю внимание, потому что знаю: именно в это время и случаются наиболее неприятные инциденты. Внимание уставших после ночной смены солдат рассеивается. Они видят солнечный свет и начинают верить, что сейчас уже ничего случиться не может. Но тот, кто стоит на периметре уже не первый год, знает: в старом городе день всегда наступает немного позже восхода. И даже сейчас, когда солнце уже почти полностью выбралось из-за горизонта, в умах кроющейся в городских тенях нечисти все еще властвует ночь — время охоты и смерти.
Именно по утрам твари чаще всего прорываются в город.
Смазанное движение привлекает мое внимание. Что-то шевельнулось там, в тени между домами. Я торопливо прикладываю к глазам бинокль…
И снова движение. Словно чья-то тень беззвучно скользнула между домами. Теперь уже гораздо ближе. Сомнений не осталось: там кто-то есть.
Чудовище или человек?.. Впрочем, последнее маловероятно. В этом районе по ночам избегают появляться даже самые отчаянные сорвиголовы Управления. Выжить там практически невозможно.
Значит — монстр.
По уставу я сразу же должен поднять тревогу. Но я медлю. И вместо этого, ласково поглаживая тяжелую махину станкового пулемета, продолжаю всматриваться в даль.
Из-за угла дома появляется человеческая фигура. Открыто, не таясь, она идет к воротам. На первый взгляд это, несомненно, человек и даже больше — коллега, соратник, однополчанин. Но оборванная и грязная армейская форма наводит на подозрения. И я снова поднимаю бинокль, чтобы поймать в его прицел неестественно бледное застывшее лицо.
Красные угольки глаз. Клыки. Когти вместо ногтей…
Вампир!
Лицо кажется мне смутно знакомым. Я всматриваюсь повнимательнее… Да. Я знаю его. Вернее, я его знал когда-то. Это Витька Лемешов. Три года назад мы вместе служили на северо-западном посту. Потом наши пути разошлись. Меня перевели сюда, а он… Он, значит, стал вампиром.
На короткое мгновение наши взгляды сталкиваются. И словно что-то очень острое и бесконечно холодное колет меня в самое сердце. Потом сознание начинает плыть…
Со стороны соседней вышки звучит пронзительный тревожный свисток. Там тоже заметили приближение вампира. Солдаты бегут, занимая положенные места. Сухо клацают затворы. Лязгают пулеметные ленты. Отрывистые команды сержантов накладываются друг на друга. А из-за ближайшего дома продолжают один за другим появляться чуть подскакивающие при ходьбе человеческие фигуры… Боже, как их много, никак не меньше трех-четырех десятков. Откуда столько?
— Огонь! — кричит капитан.
И я вздрагиваю, оглушенный неожиданно ударившим в уши грохотом. Добрый десяток автоматов строчат короткими очередями. На соседней вышке заходится в судорожном кашле пулемет. Я вижу трепещущий около его дула огненный цветок.
Вампиры кружат возле стены, бессильно кидаясь на несокрушимую сталь и бетон. Бьются, запутавшись в колючей проволоке. Истошно воют, когда серебряные пули впиваются в их тела. Пять или шесть монстров уже лежат неподвижно. Но остальные все еще живы. И мой друг Витька жив тоже. Он не лезет на стену, не пытается перекусить или разорвать проволочные путы. Он просто стоит и смотрит мне в глаза…
— Прицельно! — орет капитан, — Стреляйте прицельно!.. Эй, на вышке, мать твою так, ты там заснул, что ли?! Стреляй! Стреляй, черти тебя раздери!
Один вампир все-таки ухитряется запрыгнуть на стену. Но он почему-то медлит, и пущенная кем-то меткая пуля сшибает его обратно. He-мертвый падает, запутывается в колючке и повисает вниз головой. Тут же в его тело впивается одновременно добрый десяток пуль. Вампир перестает биться и замирает. Из многочисленных ран на землю капает густая темная жидкость, заменяющая вампирам кровь.
Еще один вампир взбирается на стену и успевает спрыгнуть вниз. Его расстреливают, но один из солдат мертв. Он лежит на земле, вывернув под неестественным углом шею. Стоящий рядом новобранец — совсем еще пацан — широко раскрытыми глазами смотрит на мертвеца и судорожно сглатывает.
Я вижу все как во сне… Все нереально и призрачно. Все как в тумане.
Где-то далеко-далеко в едином ритме колотятся тысячи тысяч сердец. Их пульсация колет меня миллионами игл острого льда.
Почти полтора десятка вампиров одновременно пытаются преодолеть запутанные переплетения колючки. Многочисленные шипы безжалостно терзают их тела, но мертвые не чувствуют боли. И если не случится чуда, уже через минуту они будут на стене.
Внизу дерет глотку капитан, приказывая мне немедленно открыть огонь, угрожая трибуналом. Я вздрагиваю, недоуменно глядя на опущенный к земле ствол пулемета. Сбоку висит, слабо покачиваясь, лента. Тупые головки пуль сумрачно блестят серебром в тесном плену отливающих латунной желтизной гильз…
Я нажимаю на спуск и даю длинную очередь. Пулемет жадно тянет и пережевывает ленту. Пули бесполезно бороздят стену. Не прекращая огонь, я чуть приподнимаю ствол и наконец-то попадаю в цель. Во все стороны летят щепки и бетонное крошево. Пулемет на соседней вышке замолкает.
Капитан уже не кричит. Теперь он хрипит, вытаращив глаза.
Пулемет в моих руках бьется как подстреленная птица. Лента исчезает с пугающей быстротой. Из дула вылетает сплошной поток серебра. Я провожу им по шеренге стоящих на стене солдат и вижу, как они валятся на землю. Немногие выжившие в ужасе бросаются бежать.
Выплюнув последнюю гильзу, пулемет замолкает. Из перегретого ствола курится тонкий дымок. Я отпускаю гашетку и позволяю усталому оружию отдохнуть. Держа в руке пистолет, спускаюсь с вышки и иду к воротам. Перешагиваю через распростершееся на пороге окровавленное тело. Спускаюсь в наполовину погруженный в землю бункер.
На стене рядом со смотровым окошком укреплен пульт. Не раздумывая, я откидываю предохранительную скобу и до упора вдавливаю большую красную кнопку. В яростный вой вампиров и робкие щелчки одиночных выстрелов врезается приглушенный стон заработавших электродвигателей. Сквозь небольшое окошко я вижу, как начинают медленно расходиться створки ворот. Когда они открываются достаточно для того, чтобы свободно пройти, я отпускаю кнопку и, передернув затвор пистолета, выпускаю в механизм всю обойму.
Шипит электрическая дуга. Натужное равномерное гудение сменяется громким захлебывающимся визгом. Заклиненные створки ворот застывают, наполовину распахнувшись. И я вижу, как через них в город проходит первый почуявший близость крови, но пока все еще осторожничающий вампир. Потом за ним следуют и все остальные. Грохот выстрелов перемежают отчаянные вопли.
Сковавший меня изнутри колючий лед медленно отступает. Я вздрагиваю, роняю пистолет и оборачиваюсь…
В дверях с искаженным, белым как мел лицом стоит капитан. Пистолет в его руке смотрит прямо мне в грудь. А за плечом маячит застывшая в предвкушении морда вампира. Но капитан ее не видит.
— Сзади! — кричу я.
И получаю в ответ пулю…
Тупой удар в грудь. Больно… Не понимаю: за что?..
Второй раз капитан выстрелить не успевает. Стоящий за спиной вампир хватает его за плечо, разворачивает к себе и жестом злого ребенка, отрывающего голову кукле, ломает шею. После чего сразу же припадает к горлу.
Прямо мне в лицо брызжет кровь. Мир становится красным.
Господи, что же я наделал?.. Как же так?..
Падаю лицом вниз.
Темнота. Лишь противный визг электромоторов, сжигающих себя в упрямом стремлении захлопнуть заклинившие ворота, продолжает звучать в ушах, постепенно становясь все громче и громче, превращаясь в настойчивый звон…
* * *
— Алеша… Алеша, проснись!Я вздрогнул и открыл глаза. Рядом стояла Ирина, держа в руке телефонную трубку.
— Тебя к телефону. Говорят — срочно.
Пока я, моргая спросонья, выпутывал из простыни дрожащую руку, она тихо спросила:
— Опять сон?
Помедлив секунду, я неохотно кивнул. И, заметив, как дрогнули ее губы, поспешно отвернулся к стене. Приложил трубку к уху.
— Ну?
— Алексей, это ты?
— А тебе кто нужен?
Голос был настолько искажен помехами, что мне потребовалось немало времени, чтобы понять, с кем я говорю. Димка Осипов… Проклятье, к своему стыду, я вынужден был признать, что вчера даже не поинтересовался, выжил ли он вообще в той драке… Забывчивость или безразличие?
Сжав пальцами переносицу, я несколько раз тряхнул головой, разгоняя плывущий перед глазами туман.
Интересно, что это ему с утра пораньше понадобилось? Хочет забрать снаряжение?.. Кстати, о времени.
Я посмотрел на часы и поморщился. Утро-то, конечно, утро, но отнюдь не раннее… Я беззвучно выругался. До каких пор это будет продолжаться? Сколько еще меня будут мучить эти сны? Черт побери, нельзя сказать, что они мне не нравились. Нет. Они мне абсолютно и совершенно не нравились!
В трубке потрескивала тишина. Я устало вздохнул:
— Эй… Ты еще здесь?
Еще пару секунд сухого треска помех, потом голос вернулся:
— Извини, отвлекся… Алексей, ты в курсе, что случилось?
— Не в курсе, — буркнул я в ответ. — Я вообще-то только что проснулся. И угадай, кто меня разбудил?..
— В районе юго-западных ворот прорыв! — В трубке что-то металлически звякнуло, заглушая и без того неразборчивые слова Осипова. — Говорят, самый крупный со времен Дня Гнева. Через стену прошли почти четыре десятка тварей.
Я передернулся. Сегодняшний сон врезался в память, словно раскаленный нож… Наседающая на периметр нечисть. Отчаянная перестрелка. Бьющий по своим пулемет. Лежащие вповалку армейцы. Тощий, изголодавшийся кровосос, разорвавший горло командиру заставы… Картины побоища все еще стояли перед глазами.
Сердце тяжело толкнулось в груди… Неужели — правда?..
Я облизнул губы.
— Кто?.. И как?
— Вампиры! Какая-то сволочь открыла им ворота… Армия блокировала проход, но слишком поздно. Примерно половина кровопийц ушли в город. Рассыпались кто куда… — Снова тонкий и протяжный звон. Будто меч ударил по металлу. — Алексей, их необходимо зачистить. Ты представляешь, что будет, если хоть одному удастся уйти?..
Я представлял. Лучше кого бы то ни было представлял.
Если упустить хотя бы одного вампира, то уже через три дня их будет несколько десятков, и все придется начинать заново. Дорвавшись до вожделенной крови, вампир не остановится до тех пор, пока не раздуется, как бурдюк. После чего начнет убивать просто для развлечения. И каждая его жертва потенциально способна через пару дней восстать точно таким же убийцей.
Сколько людей погибнет… Сколько их уже погибло!..
Представлял я также и то, насколько нелегко будет найти вампира, затаившегося в примыкающем к периметру районе трущоб. Среди этих мусорных куч и старых домов кровосос легко добудет себе вдоволь пищи, но отыскать его самого будет ох как непросто.
Подобное уже случалось. Когда я еще только начинал службу в Управлении и ходил в зеленых новичках, на севере города произошел прорыв. Конечно, не такой крупный, как сегодня, — меньше. Гораздо меньше. Через стену прошли всего шесть или семь тварей. Я не выходил на зачистку — третью группу тогда держали в резерве, — но был на том месте, где прикончили последнего из ворвавшихся в город кровососов, и читал официальные отчеты.
В тот день погибли почти пятьдесят человек. В большинстве — простых, не способных постоять за себя горожан.
— От меня-то ты чего хочешь? — мрачно спросил я.
— Помощи, конечно… — Кажется, Осипов даже удивился моей непонятливости. Зачастил, глотая слова: — Василий Федорович поднял по тревоге Управление. Даже штабные резервисты здесь. Все на улицах. Ужас, что творится… Всюду мертвецы, но нигде нет крови. Просто ни капли… Алексей, приходи. Сейчас каждый человек на счету. Ты же лучший… Ты сможешь их выследить!
Я угрюмо молчал. Видения из сна маячили перед глазами. Если все это правда… Сегодня у городского крематория будет очень много работы.
— Я знаю, что ты ушел, Алексей, но все равно прошу! Помоги уничтожить этих тварей… Здесь люди гибнут! Олег Скворцов уже в больнице! И Вовку Данилова убили… Алексей!..
Торопливый, теряющий слова говор прервался, сменившись сухим треском помех. Далеким эхом простучала автоматная очередь. И все затихло. Теперь из трубки доносились только короткие гудки отбоя.
Запрокинув голову, я слепо уставился в потолок. Вздохнул, машинально погладив рукоять прислоненного к спинке кровати меча. Плетеная кожа отозвалась едва слышным поскрипывающим звуком.
Я должен был вернуть меч еще вчера, но не сделал этого. Случайно или нет?.. Случаен ли этот прорыв, или все было предопределено? Бывают ли вообще случайности в этом мире, или все, что таковыми кажется, на самом деле не более чем отголоски извечной борьбы двух равновеликих сил за эфемерные человеческие души?
Аккуратно присевшая рядом со мной Ирина локтем толкнула меня в бок.
— Ну ты идешь или так и будешь мечтать?
Я промолчал, не зная что ответить.
Если я не приду, никто и ни в чем не сможет меня обвинить. Я подал заявление об отставке. Я больше не работаю в Управлении. И не обязан исполнять приказы… тем более что это даже не было приказом. Это была всего лишь просьба, открытый вопль о помощи…
И он был важнее тысячи любых, даже самых важных приказов.
Но Ирина… Я не мог оставить ее. Особенно сейчас, когда инквизиция буквально заглядывает через плечо, ожидая моей ошибки, а где-то за городом терпеливо строит свои планы демон.
Я не знал, что делать. Я разрывался между желанием пойти и необходимостью остаться. И, стиснув плетеную рукоять меча, молчал.
Ирина тихо вздохнула:
— Иди, Алеша. Помоги своим друзьям. Ведь это твой долг — спасать жизни людей.
— Сейчас мой долг — защитить тебя. А тем, кто живет на окраине, я не должен ничего. Я их даже не знаю.
— Какая разница, Алеша? Это не важно, знаешь ты их или никогда раньше не видел. Значение имеет только то, что они — люди. Они люди, и как раз сейчас их убивают те, кто уже перестал быть людьми.
— Эти самые люди в умении творить тьму подчас могут дать сто очков вперед любой, даже самой опасной, нечисти, — раздраженно буркнул я.
По губам Ирины скользнула грустная всепонимающая улыбка. Улыбка бывшего мессии… Мне она никогда не нравилась. Слишком уж много усталого спокойствия в ней было. Слишком болезненные воспоминания она вызывала.
Слишком много льда я видел в последнее время. И я не хочу видеть его снова. Особенно в глазах любимой женщины.
— Иди, Алеша. Иди и сделай то, что должен сделать.
Ирина встала. Подошла к окну. Поправила слабо колышущуюся от ветра занавеску.
— Верь мне.
Я, помедлив, кивнул. И Ирина слабо улыбнулась.
— Вдобавок мать Ефросиния обещала, что со мной ничего случится.
— Мать Ефросиния, конечно, женщина, вне всяких сомнений, выдающаяся, — мрачно проворчал я. — Живая святая и так далее. Но она все-таки не Господь Бог. Как она может обещать такое?
Ирина не стала спорить. Просто пожала плечами.
— Собирайся, Алеша. Иди. Только поешь сначала. В холодильнике еще пирог остался.
— Да я на ходу поем. Мне не впервой.
— Знаю, что не впервой… — Ирина вздохнула. — Куртку наденешь?
— Да. — Я просунул руки в рукава и вжикнул «молнией». Подхватил валявшийся на полу у кровати пояс. Вложил в кобуру вытащенный из-под подушки пистолет. Подумал и достал его снова, осторожно положил на тумбочку. Там, у периметра, он мне все равно не понадобится: вампиров так просто пулей не завалишь, даже серебряной. А Ирине он может пригодиться.
Хотя я от всей души хотел надеяться, что подобная необходимость все же не возникнет.
— Береги себя, Алеша.
Я нервно сглотнул. От этих слов почему-то буквально веяло предчувствием. На мгновение я даже ощутил желание никуда не ходить. Наплевать. Остаться…
Аккуратно, стараясь не шуметь, я прикрыл за собой дверь.
Пролетом ниже на лестничной площадке торчал какой-то парень расхристанного вида. Прислонившись к стене, он с самым независимым видом крутил в руках многоцветную пачку дорогущих импортных сигарет. Явно напоказ. Демонстрировал, насколько он крут, если может позволить себе подобную роскошь.
Парень проводил меня рассеянным взглядом и вернулся к своему занятию. Я спокойно прошел мимо, спустился на пару этажей, но потом, перескакивая через две ступеньки, вернулся.
Он успел только дернуться, когда я, вырвав из его рук пачку и отшвырнув ее в сторону, схватил его за ворот и без того помятой рубашки.
— Знаешь что, — прошипел я прямо ему в лицо, — вали-ка ты отсюда. Пока хуже не стало. Понял?
Чтобы угроза не казалась пустыми словами, я чуть-чуть приподнял меч из ножен. Ровно настолько, чтобы узкая полоска стали холодно блеснула в пробивающемся сквозь пыльное окно свете. Судя по тому, как побледнело лицо парня, этого как раз хватило. Бедняга даже не задержался, чтобы подобрать свое курево. Едва я выпустил его, он кубарем скатился по лестнице. Хлопнула входная дверь.
Я вздохнул, разжал стиснутые кулаки и, ссутулившись, медленно пошел вниз по ступенькам.
Не знаю. Все-таки зря я, наверное, это сделал. Много ли гордости — выместить злость, пуганув зеленого пацана, едва успевшего подняться над школьной скамьей. Вряд ли он планировал что-нибудь эдакое. Скорее, просто стоял и ждал… подругу, например. А то, что его лицо доверия не внушало, так это не его вина. Мое тоже многим не нравится.
Из таких вот мелочей и складывается мнение обо мне как о предавшемся Тьме, которого каким-то чудом продолжает терпеть церковь… Или на самом деле люди правы, и я действительно потерял свою душу, даже этого не заметив?..
Я вышел на улицу. Поморщился, вдохнув теплый воздух, в котором уже носилось безумное обещание дневной жары. Поправил болтавшийся за плечом меч. И небыстрым шагом направился в сторону, городских ворот. Вообще-то стоило бы торопиться, тем более что для этого был основательный повод. Но я чувствовал, что должен подумать.
А для этого нужно время.
* * *
Примыкающий к юго-западным воротам район города был перекрыт армейскими подразделениями. Крытые брезентом грузовики стояли посреди улицы, блокируя проезд. Рядом с ними примостился старенький «семьдесят второй». Установленный на его башне пулемет целился в небо. Я только покачал головой. Цели которые преследовало армейское командование, притащив сюда танк, оставались для меня абсолютно непонятными. Для охоты на вампиров он более чем бесполезен. Максимум, чего можно добиться с его помощью, — это перепахать тяжелыми гусеницами половину квартала да спалить пару канистр драгоценного топлива. Танк не мог гоняться за неуловимыми кровопийцами и не мог показать всю свою разрушительную мощь, не угрожая жизням мирных жителей. Он мог бы стать полезным в старом городе, где не имело смысла беречь опустевшие и заброшенные здания, но немногие имеющиеся в городе армейские боевые машины никогда не покидали пределов периметра.А жаль. Они могли бы спасти множество жизней как горожан, так и моих коллег.
В закрытый район меня пропустили, не задерживая. Командующий временным постом майор лишь махнул рукой, приказывая освободить проход. У меня не спросили даже имя. Возможно, причиной была обычная армейская безалаберность, а может, у вояк просто был приказ пропускать всех чистильщиков без проволочек.
Пройдя линию постов, первым делом я направился к тому месту, откуда все началось.
Ворота, естественно, были уже закрыты. Массивные стальные плиты вернулись на свое должное место, намертво перекрыв вход. К счастью, это было сделано вовремя — до того как у нас в гостях оказалась добрая половина обитающей в старом городе нечисти.
Представив себе вольготно разгуливающих по городским улицам оборотней и мертвяков, я поежился. Конечно, даже если бы периметр оставался открытым с самого утра до вечера, заманивая внутрь окрестную нечисть, мы бы все равно смогли отбиться. Человек — существо упрямое и хитрое, не чета безмозглой нечисти. Но какова была бы цена? Сколькими жизнями пришлось бы за это заплатить?.. Тысячами? Десятками тысяч?
Я не видел лично, что творилось на улицах старого Челябинска в дни первого появления нечисти сразу же после Гнева и до того, как был возведен периметр. Но зато слышал достаточно рассказов старожилов и просмотрел немало панических сводок тех времен, чтобы представлять, что творилось в городе тридцать лет назад: кровь, кровь и кровь…
Я подошел ближе к воротам, возле которых замерли в усталой неподвижности сразу три отмеченных бело-сине-красным прямоугольником армейских грузовика. Стоявший неподалеку хмурый офицер недовольно зыркнул в мою сторону, но не сказал ни слова, даже когда я внаглую, не спрашивая положенного разрешения, полез наверх, на стену.
На внутренней стороне стены недалеко от верхнего края красовались глубокие выбоины. Одну из них я ковырнул пальцем. Ссыпал в ладонь собравшиеся внутри сколотые крошки бетона… Свежие. Как раз примерно такие могла оставить ударившая в стену под углом крупнокалиберная пуля.
Я поднял глаза. На добрых три метра возвышающаяся над бетонной стеной периметра пулеметная вышка была как раз напротив. Наверху с сердито-сосредоточенным видом зыркали по сторонам сразу трое солдат. Соседняя вышка была пуста, в ее деревянных стенах красовались ощетинившиеся щепками неровные дыры. На пыльном асфальте кое-где все еще виднелись темные пятна, но в целом, если учесть количество жертв, крови немного. Впрочем, я был удивлен, что она вообще есть. Вампиры, видимо, торопились уйти в город…
До последнего я не хотел в это верить, но теперь сомнений уже не оставалось. Сон был правдив. Выбоины на стенах, валяющиеся под ногами стреляные гильзы, кровавые пятна — все было точно таким же, как в моем видении. Они однозначно превращали его в реальность.
Во сне я видел, как это происходило. Я знал, кто открыл ворота, впустив алчущих крови тварей внутрь периметра. И даже догадывался, каким образом это было проделано.
Тьма набрала достаточно сил, чтобы влиять на души, непосредственно ей не принадлежащие. Тревожный знак. Если бы я не знал, что со дня на день намечается конец света, то, пожалуй, заподозрил бы неладное…
Вздохнув, я достал из кармана телефон. Потыкал кнопки. Подождал, слушая тягучие размеренные гудки.
— Алло.
— Ира?
— Алеша… Что-то случилось?
Мне показалось, в ее голосе кроме удивления мелькнула еще и нотка беспокойства. И я поспешно сказал:
— Да нет. Здесь у меня все нормально. Сейчас стою около ворот… — Где-то в соседних дворах рявкнул одинокий выстрел. Я подождал, когда уляжется метнувшееся между домов эхо. — Ириш, ты на всякий случай из дому не выходи. А то тут… — Я замолчал, не договорив.
Она вздохнула.
— Я знаю. По радио уже объявили о прорыве. Приказали населению без особой нужды на улицах не появляться. Не волнуйся, Алеша, я так и сделаю.
— Угу. — Я торопливо кивнул, как будто Ирина могла меня видеть. — Ты только будь осторожна.
Даже отделенный от дома кварталами многоэтажных домов, десятками антенн связи и километрами проводов, я почувствовал, как она улыбнулась.