Лотош Евгений. Делай что должно

   В нескольких концах площади загремели барабаны и завыли рога. Заграт повернулся и поплелся к своему шатру, тяжело опираясь на посох. Краем глаза он увидел посланника Каола Трейна, с ядовито-льстивой улыбкой на лице идущего к Миршагу.
   Его сопровождали два телохранителя и Гахаш. Внезапно обессилевший, шаман с трудом доплелся до шатра и пластом рухнул на ковер.
   Он проиграл.
   Несмотря на ранний час, солнце уже ощутимо припекало. Телевар глянул на небо, поморщился. Жара обещалась быть несусветной, лето вообще выдалось на удивление жарким. Кое-где от крыш уже начинало подниматься легкое марево. Кони нервно пофыркивали, дергали мордами, зло косили глазами на людей, будто понимая, что навсегда расстаются с родными степями. "Три, пять... семь, одиннадцать...
   пятнадцать...", - еще раз пересчитал их тысячник. Вроде все на месте. Что же тогда ноет в подреберье, что забыли, что не предвидели? Где-то в глубине души сидело нехорошее предчувствие.
   - Господин тысячник, господин тысячник! - подбежал к нему запыхавшийся Теомир. - А надо лишнюю попону взять на всякий случай, или ночи теплые, не стоит? - Он успел обвешаться оружием с ног до головы. Короткий меч на бедре, длинный кинжал за спиной, придавленный небольшим круглым щитом, тяжелая железная кольчуга достает едва не до коленей, перехваченная поясом с медными бляшками - наверняка напичканным метательными звездами. В руке небольшой лук с роговыми пластинами, короб со стрелами на бегу колотит по заднице. Телевар ухмыльнулся в усы.
   - Ну-ка, стой! - буркнул он, сделав суровое лицо. - Ты чего это вырядился?
   - А? - удивился паренек. - Где вырядился? - Он с деланным удивлением оглядел себя. - Ты о чем, господин тысячник? - Краем глаза он поймал взгляд Ольги, присевшей на корточки у ног могучего гнедого жеребца и ощупывающей ему бабки, и, подбоченившись, гордо выпятил грудь. Старый тысячник со вздохом покачал головой.
   - Темка, себя не жалко, так коня своего пожалей. Ты на себя столько железа напялил, будто на войну собрался. С кем ты драться навострился? С орками мир уже полвека, с горными троллями тож, хищное зверье степное да лесное давно уж повывели, а последнего разбойника я еще мальчонкой на столеградской ярмарке смотрел...
   - Так на всякий случай, господин Телевар, - потупился Теомир, украдкой поглядывая на Ольгу. Впрочем, та уже утратила к нему интерес, тщательно исследуя конское сухожилие. - Вдруг да нападет кто... Мы же не просто на торжище едем, а с заданием! Вдруг да проведает кто?
   Телевар не удержался и громко фыркнул.
   - Коли проведают, - отечески положил он руку парню на плечо, - так твоя броня тебя не спасет, да и меч не много поможет. Коль в лазутчиков играть начал, готовься к отравленной стреле из кустов да волчьей яме посреди дороги. - Теомир невольно сглотнул. - Кольчуга да копье в сече хороши, а тебе без надобности.
   Разоблачайся давай, ты мне бодрым нужен, а не умаявшимся в доску.
   - Но дядя Телевар! - у обиженного Теомира вытянулось лицо. - Как же...
   - Тихо! - оборвал его тысячник. - Приказываю: кольчугу и остальное снять и в обоз. Оставишь себе кинжал... да перевесь его на пояс, по-человечески...
   остальное в телегу. Смотри, проверю, прежде чем двинемся.
   - Сделаю, господин тысячник, - понуро кивнул Теомир и нехотя поплелся в сторону обоза. Несмотря на разочарованный вид, Телевару почудилось, что он даже раз такому исходу. Однако, проходя мимо Ольги, парень снова поймал ее взгляд и тут же выкатил грудь колесом, чуть ли не чеканя шаг. Травница прыснула, глядя ему вслед, но тут же вскочила на ноги и подбежала к Телевару.
   - Можно, дядя Телевар? - в мелодичном голосе проскальзывала неуверенность.
   - Чего тебе, егоза? - улыбнулся ей тот. - С конем что неладно?
   - Да, - потупилась лекарка. - Помнишь, седмицу назад он копытом себя по ноге стукнул? Он тогда еще хромал сильно...
   - Было дело, - задумчиво согласился тысячник. - И что? Не зажило?
   - Да нет, зажило... почти, - голос девушки стал озабоченным. - Но в одном месте на сухожилии болезненное место осталось. Маленькое, не больше ногтя, но как нажмешь - вздрагивает. Может, не стоит его брать? Еще разбередит в дороге.
   Нахмурившись, Телевар подошел к коню и, кряхтя, уселся на корточки.
   - Где? - коротко спросил он. Девушка молча ткнула пальцем. Воевода осторожно прощупал ногу вокруг больного места, не обращая внимания на всхрапывания животного. - Ну-ка, проведи его по кругу. - С минуту он молча наблюдал за конем, озабоченно покусывая седеющий ус. - Да, нехорошо. Как это я вчера проглядел - ума не приложу. Придется оставить. Умница ты у нас, Оленька, молодец. - Травница зарделась от похвалы. - Слушай, будь ласка, сбегай за Петром, уважь старика...
   Обоз двинулся с места только к полудню. Солнце палило немилосердно, и Всадники замотали себе головы импровизированными тюрбанами из запасных рубашек, смоченными водой из ручья. Телеги повизгивали плохо смазанными осями, слепни и прочая мошкара вились столбом. Впрочем, особо кровопийцы не досаждали - Ольга под бдительным руководством матери опрыскала коней и телеги каким-то пахучим настоем. Изредка легкий ветерок на мгновение относил травяной запах в сторону, и тогда мухи со звоном пикировали на крупы животных, но тут же, разочарованно зудя, отлетали в сторону.
   Дорога вилась по крутому берегу, вскоре заслонившему стоянку. Справа неспешно текла мелкая здесь Ручейница, дробя на своих волнах мириады солнечных бликов.
   Ветер слегка теребил бледно-зеленую осоку, кое-где торчащую из воды, прозрачные перевивающиеся струи бугрили поверхность реки на многочисленных перекатах, разбиваясь о крупный галечник и застрявшие на отмелях еще с весеннего разлива коряги. Впрочем, река быстро отклонилась к югу, и вокруг распростерлась степь.
   Где-то вдалеке тарахтел коростель. По ковыльному ковру пробегали седые волны, в бледно-голубой небесной бездне жаворонок выводил свою песенку. Одуряюще стрекотали тысячи кузнечиков.
   Ольга отказалась от места в телеге, и сейчас по-мужски сидела в седле, мерно раскачиваясь в такт неспешной трусце кобылы. Теомир гарцевал вокруг обоза, то обгоняя его на полсотни шагов, то галопом проносясь в хвост, озабоченно вглядываясь в коней, по двое привязанных к телегам, то привставая в стременах, напряженно рассматривая редкий кустарник вдоль обочины. Он морщил лоб, что-то бормотал себе под нос, чесал в затылке и украдкой бросал взгляды на девушку.
   Скоро Телевар не выдержал и рявкнул:
   - Теомир! - от неожиданности паренек вздрогнул и натянул удила. - Чего как ошпаренный взад-вперед носишься? Шило в заднице сидит али коня не жалко? Ну-ка, утихомирься. Через десяток верст привал сделаем, там хоть на голове стой, а сейчас - тпру!
   - Да, господин Телевар, - потупился Теомир. - Я только думал...
   - Мал еще - думать! - безапелляционно заявил тысячник. - А ну - геть!
   Теомир нехотя повернул коня, пристраиваясь к обозу сбоку и спиной ощущая ехидные ухмылки обозников. Ольга сочувственно посмотрела на него и слегка придержала кобылу, давая Теомиру нагнать себя. Некоторое время они в молчании ехали бок о бок.
   - Слушай, Тёмка, а ты был в городе раньше? - наконец поинтересовалась девушка, поправляя ткань на голове. - Я вот впервые еду. Говорят, там народу ужас сколько, пешему не протолкнуться, а на коне и подавно...
   - Э, да что там пешему! - важно кивнул Теомир в ответ. - Там даже кошки от давки задыхаются, а коли не задохнутся, так ногами раздавят. Сам видел.
   - Что, так прямо и раздавят? - округлила глаза травница. - А как же мыши?
   - Что - мыши? - удивился Теомир. - Про мышей я не знаю, они же маленькие. Шмыг - и нету.
   - Ну как же, - охотно разъяснила Ольга. - Раз кошек ногами давят, то мышам, должно быть, раздолье. Или там мыши не водятся?
   - Водятся, водятся, - подал сзади голос Громобой, здоровый детина с пшеничными усами и лицом, покрытым шрамами, - прямо стаями бегают. Бывает, засыпаешь и чувствуешь, как лапами по тебе шелестят. Говорят, даже в рот ночью забираются и гнезда там устраивают...
   Теомир подозрительно обернулся на него, но лицо Громобоя оставалось равнодушно-скучающим. Теомир неуверенно взглянул на Ольгу, с трудом сдерживающую смех, и покраснел.
   - Ну ладно, - буркнул он. - Не был я в Купчище. В Столеград дядька меня с собой брал... один раз. Но там народу немного, только рынок большой. Да, а еще там, - он оживился, - каменные терема есть.
   - Каменные? - удивилась Ольга, на сей раз неподдельно. - Это как каменные? Из песчаного камня али настоящего? Бревна, что ли, из камня тешут? Они же, наверное, неподъемные...
   - Да нет, - обстоятельно разъяснил Теомир, в душе радуясь, что удивил девушку. - Камень там, конечно, простой, песчаный, откуда у нас истинному взяться? А бревна из камня там не тешут. Тамошние мастера делают из камня такие... ну, куски, со всех сторон прямые... ну, вот если толстый брус коротко обрезать, похоже получится... и из этих кусков дома кладут.
   - Ох ты... - потрясенно пробормотала Ольга. - Такой дом, наверное, и оставить на откочевку жалко. Или они так на одних местах коней и пасут? А как же пастбища?
   Повытопчут ведь...
   - Глупая ты, - Теомир пожал плечами с сознанием собственного превосходства. - Зачем же им коней пасти? Там Великий Конязь живет со своей охраной, он такими глупостями не занимается. Ему еду и все такое привозят, а он только думает...
   - Сам ты глупый, - сердито откликнулась Ольга. - Что, Конязь сидит целый день и только думает? Брешешь небось. Вот скажи лучше, если ты у нас такой умный, откуда они столько камня берут, чтобы терема делать? Оглянись-ка по сторонам!
   Где ты камни видишь? А до гор, небось, тысяча верст, да все лесом!
   - Не знаю, откуда они камень берут, да только дома каменные, красные, сам видел, - буркнул в ответ разобиженный Теомир. - И до гор не тысяча верст. Вон, тролли к нам пешком на ярмарки ходят товары торговать. А что Великий Конязь делает - не знаю, он мне не докладывался. Знаю только, что коней не пасет, а с подсылами иноземными разговаривает, да решает, какие тумены куда на перемену откочуют...
   - Не с подсылами, а с послами, - снова прогудел из-за спины Громобой. Подсыл - это когда тайно пробирается да вред чинит, а послы - они открыто от правителей иноземных приезжают, договоры устраивать да на пирушках брюхо набивать. А насчет домов из красного камня ты, братец, загнул. Где ж ты красный камень видел?
   - Ну пусть послы, а не подсылы, - раздраженно дернул плечом Теомир, даже не оглянувшись на всадника. - А только дома краснокаменные сам видел, и на том стою. Можете у темника спросить, если не верите.
   - И спрошу, - согласилась Ольга. - Дядя Телевар, а дядя Телевар! - Ее голос неожиданно громко прозвенел в душном мареве. Все невольно обернулись в ее сторону. - Скажи, а правда, что в Столеграде дома из красного камня делают, как Тёмка говорит?
   - Как есть правда, - подтвердил тысячник, неспешно приближаясь к ним. Теомир с торжеством оглянулся на Громобоя. - Только не камень это, а глина такая, в печи обожженная. - Плечи Теомира поникли, а Ольга украдкой показала ему язык. - Если особую глину в комок собрать, промесить хорошенько, да в печи прокалить, она как камень будет. Неподалеку от Столеграда яма в земле есть, там такую глину и копают. Часть себе оставляем, а вообще-то в Купчище тамошним оркам-гончарам да каменщикам продаем. До трех обозов за лето уходит.
   - Чтобы Всадник в земле копался да глину месил... Тьфу! - пробормотал кто-то из тележников. - Дожили!
   - Не мели языком, Броша, коли не знаешь, - строго обернулся Телевар. Всадники этим не занимаются. Купцы иноземные своих людей привезли, балаганов жилых понаставили, да и роются себе потихоньку. Оттуда за пять верст глину к Урочищу возят телегами, там у них печи стоят, рядом с дровами, а когда так в Купчище везут. Ну, а Великий Конязь с них за то мзду берет сей глиной, в камень обращенной.
   - Ну и ну! - пробурчал Громобой, ни к кому конкретно не обращаясь. Еще деды наши чужестранцев к себе не пускали, разве купцов только, да и то - не дальше пограничья, а теперь! То туда, то сюда чужие людишки набегают, скоро табун пустить некуда будет. Эвон сколько пастбищ за последние три лета потоптали-повыбили, скоро дальше на закат откочевывать придется, а вернемся через пару перемен - земли уже не нашими будут. Эх, вздрючить бы чужаков хорошенько, чтобы дорогу к нам забыли...
   - Вздрючить, говоришь? - насмешливо прищурился Телевар. - Так это еще неизвестно, кто кого вздрючит. Ежели без повода воевать пойдем, против нас все соседи стеной встанут. Это тебе не орочий набег отбивать, не с разбойничками на мечах махаться. Полвека назад нас было больше, чем всех соседей вместе взятых, не считая Купчища, да и то - какие это были соседи? Там у орков в лесу стойбище, здесь тролли в горах обживаются, да в сотне верст горстка пахарей в земле копается. А сейчас один Купчище на постоянном коште до полутора тысяч дружинников держит...
   - Никто еще не побил Всадников в поле! - гордо выпрямился в седле Громобой. - Даже столеградские дружины от нашей конной лавы побегут!
   - Ох, вояка! - покачал головой тысячник. - Не дураки в Купчище воеводы, знают, с кем воевать придется. Бывал я там, видел, как новобранцев натаскивают. Супротив нашей лавы они стеной встанут, щитами закроются, да копья вперед выставят, в землю уперши. Стрела их щиты не пробьет, клинком их не достанешь, короток меч против копья, а сами в копья их не возьмем, потому как не разгонишься на копья-то. И что ты с ними делать будешь, герой?
   - Пусть себе стенкой стоят, - уперся Громобой, с досады кусая ус. - Все равно когда-то им строй порушить придется, не будут же они неделю на месте торчать!
   Вот тут-то мы их и того...
   - Так это ты их воевать замыслил, не они тебя, - усмехнулся Телевар. Они-то как раз на рубежах своих станут, да и с места не двинутся. Купчище не войной живет, торговлей, им нападать нужды нет. А коли ты на них наскочишь, они с тобой торговать перестанут, да и все дела.
   - Велика беда, - фыркнул Броша, хлестнув коня вожжами, - тысячу лет без них жили и еще тысячу проживем.
   - Ага, прожил один такой, - отмахнулся от него тысячник. - Ты на себя посмотри!
   Одёжа из тканей иностранных, сапоги из рыбьей кожи, оружье сплошь железное, иноземцами кованое. Да ты через месяц к стреле каменное навершие прилаживать будешь, а через год в шкуры оденешься. Если с голодухи не помрешь до того.
   Прапрадеды наши конское мясо ели, водой запивали, хлеб лишь по большим праздникам видели, а было их меньше нашего. Нет, братец, нам уже без соседей-землепашцев никуда, да и без купцов подвымрем крепко.
   - Вот я и говорю - дожили! - неожиданно легко согласился Броша. Раньше как ветер были, сами по себе, куда хотели, туда табуны и гнали. А теперь! На шею чужестранцы сели, не то что уважать перестали - презирают. Вонючими коневодами обзывают, сам слышал.
   - Ну так и ты их не жалуешь, - пожал плечами тысячник. - Странно будет, если тебя за то любить начнут.
   Броша лишь сплюнул на землю вместо ответа. Разговор увял, дальше ехали молча.
   Небо словно выцвело, подернувшись белесой дымкой, не смягчавшей, впрочем, палящих лучей солнца. Стрекот кузнечиков слился в сплошной звон, лишь изредка заглушаемый бряцаньем ведерок, прицепленных сзади к телеге, да редким храпом лошади. Травяной запах от лошадей потихоньку выдыхался, и мухи все чаще присаживались на крупы животных, впрочем, пока еще не жаля. Теомира, укачанного мерными движениями коня, начал разбирать сон. Краем глаза он заметил, как Ольга тоже начала поклевывать носом. Тележники уже откровенно храпели, чудом не выпуская из рук вожжи. То один, то другой Всадник тряс головой, отгоняя сон и едва не выпадая из седла.
   - Не спать, обознички! - неожиданно гаркнул Телевар, привставая на стременах. - Ежели кто на землю свалится - на себя пусть пеняет, подбирать не будем. Вон впереди рощица, там и сделаем привал, а пока - напрягитесь чуток, лентяи!
   Теомир зевнул так, что чуть не вывихнул челюсть.
   - Ох, побыстрее бы добраться, - пробормотал он про себя, втайне злясь на тысячника, вырвавшего его из сладкой грезы.
   - Ага, поскорее бы, - согласилась Ольга, сладко потягиваясь. - Сейчас бы в кустики да на боковую на пару часиков.
   - Говорили же тебе - езжай в телеге, - подколол ее Теомир. - Там бы и дрыхла сколько влезет.
   Ольга лишь фыркнула в его сторону.
   - Эй, Теомир! - окликнул его Чеготар. - Спать тянет, ажно сил никаких нету.
   Ну-ка, запевай, разгоняй тоску, а то и в самом деле под копыта коням свалимся.
   Затопчут ведь и не посмотрят, что холили да лелеяли.
   Теомир встрепенулся. Ольга смотрела на него глубокими темными глазами.
   - Спой про крокодила, Тёма, а? - тихо попросила она.
   - Для тебя - все что угодно, - подмигнул ей паренек. - Ладно, слушайте.
   Он прочистил горло и на мгновение неподвижно застыл. Потом озорно тряхнул головой и затянул чуть хриплым голосом:
   Как в далеком государстве злой волшебник жил да был, Целый день он, бука-бяка, мор да порчу наводил, Как принцессу ни приметит, сразу хвать ее в полон!
   В общем, очень злобным-страшным был уродом жутким он.
   Как-то утром на рассвете был не в духе тот колдун, То ль желудка несваренье, то ль замучил злой бодун, Быстро он во гневе жутком сел на облако, и вот Ураган угрюмым вихрем по-над тучами плывет.
   Пронеслась гроза над речкой, миновала черный лес, Облетела кругом горы, понаделавши чудес:
   Там кустарником терновым вдруг порос проезжий шлях, Тут болото затопило все расщелины в горах.
   Вдруг волшебник заприметил одинокого коня, "Дай-ка, думает, устрою развлеченье для себя:
   Превращу сию скотину в чудо-юдо-крокодил, Чтоб разинюшка-хозяин брагу больше в жисть не пил!"
   Опустилась туча низко, стал волшебник колдовать - Заклинанья тараторить да ручонками махать, Только зря колдун лукавый в это утро пил рассол, Потому как не заметил толстый-длинный-крепкий ствол!
   Добрый ясень зла не любит, черной силе страшен он, Он увидел-возмутился, что берут коня в полон, Ветер сильный-мощный-чистый он себе наколдовал, Колдунишке-бедолаге толстой веткой по лбу дал.
   От испугу злой волшебник заклинанье позабыл Да прикушенной губою слово не проговорил, Что-то хлопнуло-блеснуло, дым белесый воспарил - Пузом шлепнулся с размаху злой волшебник-крокодил.
   Он метался по лужайке, зубы скалил, слёз ручей По траве катился бодро, медовухи горячей, Ничего не помогает - нет ни губ, ни рук, ни глаз Чтоб заклятье отчебучить, ставши человеком враз.
   А коняга одинокий продолженья ждать не стал - Дал копытом крокодилу между глаз да ускакал.
   Так и сгинул чародей наш. Правду говорит народ:
   Роет кто другому яму - сам в нее и попадет!
   - Роет кто другому яму - сам в нее и попадет! - еще раз громко пропел Теомир, размахивая руками для убедительности.
   - Молодец, - улыбнулась ему Ольга. - Здорово поешь. - Неожиданно наклонившись к нему, она поцеловала парня в щеку. Теомир ошарашено уставился на нее, не зная, как реагировать.
   - Эй, паря, - ухмыляясь, окликнул его с телеги Перевой, - а крокодил это кто?
   У нас такие в степях да лесах водятся? И ежели водятся, то чего с ними делать, коли увидишь? За хвост хватать али меж глаз бить, как тот коняга?
   - У нас только один крокодил и есть, - откликнулся Громобой, подмигнув Теомиру.
   - На себя посмотри, чучело! Зубы все наружу, сам с перепою зеленый, только хвоста и не хватает для полного счастья. Чем не крокодил?
   - Это я-то зеленый? - удивился Перевой. - Да ты на себя посмотри, наездничек!
   Еще с позавчерашнего дня синий как утопленник, от дыхания окосеть можно, а туда же! Или тебе так Элина под глаз поднесла? Чем она, сковородой аль оглоблей?
   - Ты мою Элину не трогай! - показал ему кулак Громобой. - Вот вернемся, расскажу, как ты над ней насмехаешься. Тогда уже не мне с фингалом ходить, а тебе патлы твои косматые отращивать придется.
   - Люди добрые! - обиженно возопил Перевой. - Да сказал ли я хоть одно хулительное слово про эту кобылицу в образе человеческом? Ежели она своего жеребца копытом под глаз приголубила, я-то при чем? Нет уж, братец, ты ее от меня подальше держи, а то расскажу ей, чем ты на прошлой ярмарке с ребятами в трактире занимался!
   Так, перешучиваясь, добрались до рощи. Здесь из-под земли выбивался родник, несколько берез да осин окружали его, едва слышно шелестя листьями и отбрасывая негустую тень. Верховых коней расседлали и, спутав, пустили пастись вместе с прочими. Костра разводить не стали, ограничившись вяленым мясом и пресными лепешками с луком.
   Броша вызвался подежурить, все прочие улеглись на раскинутые поверх травы попоны. В кронах чуть шумел ветерок да попискивала невидимая пичуга. Разморенных Всадников потихоньку охватила дремота.
   Внезапно солнце словно потемнело, спокойно пасущиеся кони яростно захрапели.
   Всадники, вырванные изо сна, повскакали на ноги, судорожно хватаясь за ножи. От теплого летнего воздуха по коже побежали мурашки, людей начал бить озноб.
   Откуда-то издалека волнами накатывал тоскливый вой, изредка прерываемый короткими взлаиваниями.
   - Что это? - шепотом спросила Ольга, судорожно хватая Теомира за руку.
   - Волколаки, - ответил ей Телевар. - Волколаки, руку даю на отсечение. - Старый тысячник выглядел сильно встревоженным. - Откуда, Отец-Белоконь, в наших краях волколаки, да еще посреди бела дня? Они даже в Урочище лет триста как перевелись...
   - Не знаю, откуда они взялись, - сквозь зубы процедил Громобой, - но нам от этого хорошего мало. Телевар, я думаю, что чем быстрее мы до Купчища доберемся, тем лучше. Двинулись-ка дальше, а, командир?
   - Ишь ты, умник! - огрызнулся тысячник. - За заморенных коней на торжище никто хорошей цены не даст. Еще полчаса отдыха ничего не решат, а коли решат, так лучше нам назад повернуть, пока не поздно. Да и отобьемся мы от десятка волколаков, не дети...
   - Может, действительно повернуть? - тихо спросил Любоконь, судорожно сжимая в руках сулицу. - Волколаки сами по себе к нам не захаживают. Не приведи Отец-Белоконь, вдруг опять война какая началась? Сунемся прямо врагу в зубы, он за коней только спасибо скажет.
   - Нет никакой войны, - просипел тысячник, раскачиваясь с пятки на носок. - Я бы знал, если что намечалось. Наверное, случайная стая забрела. Мелкая стая, судя по голосам, и от нас удаляется. - Он помолчал еще немного. - В общем, так.
   Пережидаем жару и едем дальше. Горячку пороть не будем. Да поверни мы сейчас домой - засмеют, скажут, что первого же волка перепугались. Стражу ночами будем двойную держать, а там видно будет. Завтра тракт развилку делает, на Купчище и на Столеград, там застава всегда дежурит, вот новости и узнаем. Тогда и обмозгуем все заново.
   Ольга встревожено смотрела на хмурых мужчин.
   - Да уж, ничего себе поездка начинается... - пробормотал рядом с ней Громобой. - Не было печали, и вдруг - волколаки. Что дальше будет? Тролли мир порушат, орки разор устроят, небо на землю рухнет?
   Старый воевода исподлобья посмотрел на него.
   - Может и так, Громобой, - качнул он головой. - Может, и так.
   Барабаны гремели не переставая. В разных концах деревни перекликались возбужденные предстоящей войной орки, в стойлах им подвывали волки. Мимо Загратова шатра то и дело пробегали галдящие детишки, взбудоражено размахивая длинными палками.
   - Я самый великий воин Серого Когтя! - крикнул один из них, охаживая бегущих впереди хворостиной. - Вот вам, трусливые зюмзики!
   Заграт молча сидел на ковре, уставившись в одну точку перед собой. Его никто не беспокоил - то ли презирали за трусость, то ли просто забыли в суматохе.
   Мимоходом заглянул Миршаг, открыл было рот, но ничего не сказал и ушел по своим делам, скорчив неодобрительную мину. Пальцы Заграта машинально перебирали горкой сложенные на подставке боевые и защитные амулеты когти, нанизанные на оленье сухожилие, мышиные черепа на серебряной цепочке и прочую дребедень.
   - Как же так? - недоуменно пробормотал Заграт себе под нос. - Как же так?
   Предки... Этого не может быть, г'раттх смехханг! Не понимаю... - Он встрепенулся и прислушался к голосам у входа.
   - Где этот трус?! - яростно хрипел кто-то. - Покажите мне его, я сделаю барабан из его шкуры! - Заграт с трудом узнал голос Гахаша. Неподалеку переругивались еще два или три голоса. - Пусти, Трига, кому говорю! Пасть порву!
   - Тихо, тихо! - шипели ему в ответ. Наверное, это и был Трига. - Ты не можешь нарушать традиции! Предки покарают тебя за неуважение...
   - Пусти! - гаркнул Гахаш уже во весь голос. - Плевать мне на предков, мне нужен этот недоносок! - Голоса рядом немедленно смолкли, воцарилось неодобрительное молчание. - Вернее, на предков мне не плевать, - поспешил поправиться дюжий орк, весьма сообразительный для своих габаритов, - но этого гада я порежу на клочки с их одобрения или без него! Пусти, кому говорю!
   Он оттолкнул в сторону пытающегося помешать дружка и откинул в сторону полог шатра так, что все сооружение заходило ходуном. Даже не пошевелившийся Заграт посмотрел на него с любопытством. Интересно, сам он придумал сюда прийти, или надоумили? Наверное, надоумили, и я даже знаю кто. Основательный мужик этот Каол Трейн, не оставляет в тылу поводов для головной боли. Почему я так устал?
   - Заходи, Гахаш, гостем будешь, - благожелательно махнул рукой Заграт на циновку в углу. - Присаживайся, поговорим. - Он потянулся, зевнул, незаметно перекатив посох поближе. Гахаш не такой дурак, чтобы нападать на шамана в его собственном шатре, но зря рисковать не стоило. - Что скажешь хорошего?
   - Я не разговариваю с трусами! - немного нелогично заявил Гахаш. - А еще с такими, как ты, у меня разговор короткий. Из-за таких вот голожопые на лошадях загнали нас в эти леса, из-за таких на нас поплевывают свысока все соседи! Мы были великими воинами, нас боялись враги и уважали друзья, а теперь мы сидим по уши в дерьме и гнием здесь заживо! Но теперь мы покажем, чего стоим, и втопчем всех, кто будет сопротивляться, в грязь и кровь, понял, ты, гуррха'н-трага?!