Лоуэлл Элизабет. Неукрощенная

   – Это как?
   – Как пробуют конфеты? Ртом. То же и с телом. Можно даже куснуть. Слегка.
   Эта идея одновременно изумила и заинтриговала Мэг, отвечая каким-то тайным ее желаниям.
   – А это… прилично? – осведомилась она.
   Доминик собрался было сказать, что ухаживания Дункана, должно быть, были более неприличны, но вовремя остановился. Сейчас не нужно отвлекаться на Дункана из Максвелла.
   «О силы небесные, – подумал он, – я ведь по-настоящему мучаюсь при мысли о нем. Это уже не голос оскорбленной чести, а физическая боль. Или это от неудовлетворенного желания? Ведь ее тело так доступно, так близко».
   – Это не только прилично, – сказал Доминик, осторожно прижимая к себе Мэг, – но это еще и доставляет большое удовольствие. Оближи свои губы.
   Пока она исполняла его просьбу, он пожирал ее страстным взглядом, который выдавал его бешеное желание.
   – Что ты почувствовала?
   – Э-э… – нахмурилась Мэг. – Если честно, то ничего Мои губы были сухими, а теперь – влажные.
   Доминик, наклоняясь к Мэг, загадочно улыбнулся.
   – А теперь прислушайся к своим ощущениям, – прошептал он.
   Доминик осторожно провел кончиком языка по краям ее губ. Больше он ничего не собирался делать, но она испуганно вскрикнула, и это возбудило его до такой степени, что он не смог устоять. Его язык скользнул в ее рот; он сделал это более осторожно, чем требовало его тело, но менее осторожно, чем было допустимо на данном этапе приручения сокола.
   Его действия на мгновение напугали Мэг. Но внезапно она поняла, что это было приятно. В дыхании Доминика запах экзотических сладостей смешался с дымом костра. Она почувствовала во рту слабый привкус соли. Еще был сложный запах, которого она не смогла распознать. Желая в нем разобраться, Мэг прикоснулась языком к языку мужа. Доминик зарылся пальцами в волосы Мэг и наклонил ее голову назад, все глубже и глубже уходя языком в ее рот. Сначала Мэг была слишком удивлена, чтобы понять, приятно это или нет, но первобытный ритм поцелуев породил волну ярких ощущений. В ней быстро разгорался огонь, нежный и неистовый. Доминик попытался просунуть руку под серебристую ткань платья Мэг и коснуться ее груди, но этому помешало ожерелье. Его надо было расстегнуть и снять, а Доминик не хотел прерывать поцелуй.
   Тогда он приподнял подол и положил ладонь ей на бедро.
   Потом Доминик, наклонив голову, медленно погладил ее губы. Мэг наконец зашевелилась под его нежными ласками. Она дрожала от испуга, но больше – от возбуждения, которое внушили ей его руки.
   Несмотря на то что Доминик сказал себе, что ему следует скоро остановиться, что сейчас уже пора, что соблазнитель сам оказался соблазненным, он не мог справиться с искушением. Забыв про все свои решения, он продолжил ласки. Одну руку он прижал к плоскому девичьему животу, а другой дотронулся до ее сокровенного места.
   Шокированная таким интимным прикосновением Доминика, Мэг оторвалась от его губ. Он едва заметил ее сопротивление: по сравнению с ним она была не сильнее облачка. Всем своим телом Доминик ощутил триумф победы, и стон желания вырвался из его уст.
   «Слишком поспешно. Так нельзя».
   С большой неохотой Доминик отпустил Мэг и взглянул на нее. Расширенные глаза девушки еще горели от бушевавшей в ней страсти. На алых губах отражались одновременно испуг и удовольствие. Она прерывисто дышала. Доминик продолжал рассматривать Мэг, которая полулежала у него на коленях. Он представил ее себе в той же позе, но нагую, и возбудился еще сильнее. Он начал медленно поднимать серебристые складки ее одежд, желая увидеть влагу, выделившуюся в ответ на его ласки.
   – Доминик…
   – Я – твой муж, – сказал он тихо. – Но какой же это брак, если ты прячешь и сжимаешь ноги, как челюсти волчьего капкана. Я чем-то обидел тебя?
   – Н-нет.
   – Ты думаешь, что я тебя обижу?
   – Нет, – прошептала она.
   – Тогда дай мне то, что любой другой мужчина просто взял бы сам.
   Несмотря на дрожь, которую Мэг не могла остановить, ее ноги постепенно расслабились.
   Доминик снова приподнял подол серебристого платья Мэг. Сладкое предвкушение победы вызвало у него довольную улыбку, в то время как он любовался ступнями Мэг и женственными очертаниями ее ножек.
   Она лежала в его объятиях; все лежало в его объятиях – и поместье, и наследники, и мечта о деятельной мирной жизни, которая поддерживала его в течение жестокой Священной Войны.
   – Проклятие Джона меня не страшит, – проговорил Доминик. – У меня будут сыновья от тебя. Сыновья.
   Хотя ум подсказал Мэг, что принести своему мужу наследников – это ее обязанность, ее гордость была уязвлена тем, что она – не более чем сосуд для его семени, средство для продления рода.
   Она почувствовала, как в душе у нее разгорается гнев. Доминик же ощущал, что поставленная цель почти достигнута.
   – Нет!
   Мэг принялась одергивать свадебное платье, пытаясь прикрыть ноги.
   – Не будь такой застенчивой, – произнес Доминик, мягко улыбаясь.
   – Не упивайся своими победами, ведь замок еще не взят! – отрезала она.
   Холодность, звучавшая в голосе Мэг, заставила Доминика взглянуть ей в глаза. В течение некоторого времени муж и его разъяренная молодая жена изучали друг друга.
   Доминик понял, что ею руководила не застенчивость, а ярость. Тотчас же откликнулся его собственный гнев: Ле Сабр вспомнил о существовании Дункана из Максвелла.
   "Но если это и было, то было нечасто. Ее нежный вход был туго закрыт.
   Войти туда было бы райским наслаждением!
   Проклятый шотландец!"
   Желание и ревность раздирали Доминика на части.
   Словно обжегшись, он отбросил от себя серебристую ткань.
   – Теперь ты знаешь… – свирепо проговорил он.
   – Что мое тело нужно тебе только для того, чтобы было кому передать поля и стада? Да, мой холодный господин, я знаю это очень хорошо!
   Доминик посмотрел в разъяренное лицо Мэг и почти рассмеялся, хотя ему было не до смеха.
   – Нет, мой взъерошенный соколенок, – сказал он. – Теперь ты знаешь магическую силу определенного рода поцелуев.
   – Твою силу? Что ты можешь вырвать с корнем дуб, я знала и так! – с сарказмом ответила она.
   Рука Доминика вдруг скользнула меж ее ног. По крайней мере одно доказательство он, любитель доказательств, получил – да просто почувствовал! Ее тело не осталось равнодушно к его ласкам.
   – Я могу не только вырывать дубы, но и вызывать дожди. Здесь, где когда-то было сухо, теперь влажно!

Глава 11

   – Что-нибудь дельное Свен сказал? – поинтересовался Доминик, не вставая с постели. – Еще что-нибудь, кроме того, что само собой разумеется?
   Саймон искоса взглянул на брата и едва подавил готовую вырваться колкость. Утро после брачной ночи Доминик встречал в опочивальне лорда Джона… один. Прекрасная Маргарет из рода Глендруидов, наверное, сладко спала в своих девичьих комнатах в дальней башне замка. Саймон был не так глуп, чтобы расспрашивать об этом. Среди ночи он проснулся оттого, что услышал, как возвращается его брат. И по громкому стуку каблуков о деревянный пол понял, как он зол.
   Мешая Саймону спать, Доминик за стеной долго мерил шагами комнату. Потом что-то металлическое с силой ударилось о стену, и наступила тишина.
   Убедившись, что не может уснуть, Саймон решил пойти и доложить Доминику о том, что творится в замке.
   – Если простые жители крепости хоть немного вспоминают Дункана, то этого нельзя сказать о его людях. Они просто бандиты и воры.
   – Не нужно большого ума, чтобы понять это, – ответил Доминик.
   – Дункан и его сторонники уже сегодня будут в замке Карлайсл.
   Вторая новость произвела на Доминика не больше впечатления, чем первая.
   – Бог мой, – огрызнулся он, – первый встречный мог сообщить мне это.
   – Твоя любовница, наверное, начинает беспокоиться, что ты забыл ее, – проговорил Саймон вкрадчиво. – Может, пойти ее навестить?
   Доминик исподлобья посмотрел на брата.
   – Неужели все написано у меня на лице? – спросил он с горькой усмешкой.
   Саймон засмеялся и указал на одеяло, которое слегка сползло.
   – Не на лице, – сказал он. – Ты, наверное, напугал жену до смерти. Иди лучше к Мари. Потом, может быть, будешь более терпелив со своей…
   – Я не собираюсь боронить еще одно поле, где уже похозяйничал Дункан, – прервал его Доминик грубо.
   – Еще одно? – Улыбка исчезла с лица Саймона. – Так это правда? Леди Маргарет все-таки любовница Дункана?
   Доминик в ответ только сжал кулаки.
   – Не знаю, – сказал он мгновение спустя. – Она клянется, что нет.
   – Но раз она говорит это…
   – Да, – кивнул Доминик с горькой усмешкой, – а ты, наверное, думал, что моя высокородная супруга встретит меня списком имен ее бывших любовников. Конечно, она все отрицает!
   – И ты оставил ее спать одну?
   – Пока не пройдет ее месячное кровотечение. Так уж я буду уверен, что не соберу, подобно Джону, урожай, который не я посеял.
   Саймон сморщился.
   – Я тебя умоляю…
   Доминик вопросительно поднял бровь.
   – Пошли меня в лес охотиться на диких зверей голыми руками.
   – Что?
   – Это и то легче, чем быть рядом с тобой, пока ты ждешь своего часа, – объяснил Саймон.
   Доминик нахмурился.
   – Лучше поедем за Дунканом и его людьми. В битве с ними можно будет отвести душу.
   – Я останусь со своей женой.
   – И с любовницей?
   Доминик покачал головой.
   – Ну, тогда возьми кого-нибудь из местных девок, – уговаривал благоразумный Саймон.
   – Довольно.
   Никто, даже тот, кто был Доминику и другом, и братом, не смел перечить, когда он говорил таким тоном. И Саймон замолчал, выжидая.
   – Свен с людьми Дункана? – спросил Доминик минуту спустя.
   – Еще нет. Ему нужно время, чтобы сблизиться с ними. Они держатся очень замкнуто.
   – Пусть постарается – нам нужен лазутчик. Проследи, чтобы каждому рыцарю Джона выделили земельный надел в соответствии с его положением и сроком службы.
   – Как скажешь. Земли теперь у тебя много.
   – Да. Проследи, чтобы каждый получил быка и плуг, лес для строительства, четырех овец, корову, семена, птицу. И кроликов, как только их доставят. Пусть привыкают разводить кроликов на мясо.
   Саймон слушал, как Доминик перечисляет все, что необходимо для ведения небольшого хозяйства, и кивал. Как всегда, его поражала способность Доминика учитывать все до мелочей. Он досконально изучал любое дело, а затем брался за него с быстротой и энергией, от которых захватывало дух.
   – Не забудь посуду. Она нужнее, чем золото, – закончил Доминик.
   – Есть кое-что, что делает жену довольной. Оно важнее, чем посуда.
   В черных глазах Саймона были понимание и тщательно скрываемая насмешка.
   – Что-нибудь еще? – спросил он.
   – Да. Присмотри за моей женой. Я должен быть совершенно уверен, что она не встречается ни с кем вне замка.
   – Неужели ты и вправду думаешь, что это возможно?
   – Она ключ ко всему, что я когда-то мечтал иметь, – сказал Доминик решительно. – Пока я не удостоверюсь, что она носит моего наследника, я буду охранять ее, не смыкая глаз.

* * *

   Что-то огромное бесформенное выступило из темноты, разрушая покой, завоеванный Мэг с таким трудом.
   «Опасность».
   Мэг застонала и перевернулась на другой бок, словно пытаясь скрыться, а чудовище облизнулось и отступило на шаг. Но от себя не спрячешься, а кошмар был порождением ее сознания и сторожил со всех сторон.
   «Смерть».
   Нечеловеческий крик застыл в груди Мэг, ужас сковал ее.
   «Несчастье».
   Мэг безмолвно взывала к провидению, страстно желая знать, что ей надлежит сделать.
   Ответ на ее мольбу был столь же безмолвным. Сквозь темноту, окружавшую ее, вдруг начала бурно пробиваться зелень. Воздух сгущался и обретал форму. Фантастические растения стремительно раскрывали листья навстречу невидимому солнцу. Они были одного цвета, одной формы, с одинаковыми листьями, а там, где был пол, проступила древняя, никем не потревоженная, девственная земля, не знавшая плуга.
   «Иди».
   С закрытыми глазами Мэг села на кровати. Ее сердце бешено колотилось. Она раскачивалась, все еще находясь во власти сна. Одна мысль завладела ее сознанием: «Опасность».
   С глухим криком Мэг открыла глаза, подбежала к окну и распахнула ставни.
   За окном стояла та сверхъестественная тишина, какая бывает только перед рассветом. Скоро петух встретит радостным криком восход солнца и начнет гордо расхаживать перед курами, хвалясь своей удалью. С его криком батраки и крепостные начнут вставать, разводить огонь в очагах, во дворе послышатся голоса мужчин, обсуждающих, какую работу предстоит сделать и какую девку зажать в углу.
   Скоро запоет петух и начнется утро.
   А сейчас на земле, ожидающей восхода солнца, стояла предрассветная тишина.
   Затаив дыхание, Мэг смотрела через узкое окно, как туман, словно призрак, поднимался над прудами, над озером и лугом. Казалось, вокруг все спокойно.
   Но Мэг чувствовала опасность. Знала так же точно, как и то, что у всех женщин из рода Глендруидов зеленые глаза: опасность где-то рядом.
   Эта уверенность разрывала ей сердце. Мэг думала, что свадьба положит конец войне, оградит ее народ от бедствий и сохранит от разрушения замок Блэкторн.
   Но сон кричал о том, что скоро случится что-то ужасное.
   «Смерть».
   Мэг вздрогнула.
   «Несчастье».
   С тех пор как ее мать ушла в лес и не вернулась, она не видела таких ярких и запоминающихся снов. Никогда.
   «Ты зовешь меня, мама? Может, я все же узнаю тайну древнего кургана?»
   Видения все плыли перед ее глазами. Она куда-то шла. Чем больше знакомых мест встречала Мэг, тем сильнее росла в ней уверенность, что она идет туда, куда нужно. Здесь, где никто не тревожит пыль веков, где деревья росли на древней земле, ведающей тайну первородства, здесь она найдет то, что спасет замок Блэкторн.
   Она не знала, откуда ей ведомо все это.
   Она знала только, что это так же неотвратимо, как смерть.
   Покоряясь таинственному зову, Мэг скинула ночную рубашку и натянула простую одежду, в которой ходила в птичьи клетки и работала в саду. Не гнущимися от страха и холода пальцами она заплела косы и скрепила их кожаными шнурками.
   Надев шерстяные чулки, с башмаками в руках, Мэг беззвучно летела вниз по винтовой лестнице. Задержавшись ровно настолько, чтобы взять немного хлеба и сыра из кладовой и обуться, она поспешила в сторожку привратника.
   Светловолосый незнакомец сторожил дверь, позволяя слугам выходить только во двор и не дальше. Он едва взглянул на Мэг, пробежавшую мимо, – он принял ее за служанку.
   Дым из кухни стлался по двору, смазывая рассветные краски. Булыжники тщательно выметенной мостовой были гладкими и холодными. В сторожке привратника было темно, но на стене над скамейкой стражника горел фонарь.
   – Доброе утро. – Гарри с трудом поднялся на затекшие ноги. – Вы, как всегда, с рассвета на ногах.
   – Я совсем забросила сад и свои травы, – сказала Мэг.
   – Да, – пробасил Гарри мрачно. – Я слышал, как растения вчера весь день звали свою леди. Я послал Черного Тома передать им, что вы заняты, исполняете обязанности жены нового хозяина замка, но мошенник только катался по земле, нанюхавшись кошачьей мяты, и не проронил ни слова ободрения бедным деревцам.
   Даже в полумраке сторожки в глазах Гарри были видны озорные искорки. Мэг улыбнулась ему, несмотря на заботы, терзавшие ее. Когда он направился к двери, она тронула его за рукав.
   – Ты последний светлый лучик в моем сером дне, – пробормотала Мэг.
   – Нет, леди. Это вы освещаете нашу жизнь. Ни у кого из ваших подданных не хватит слов, чтобы рассказать о вашей доброте.
   Улыбаясь, Мэг покачала головой:
   – Это все вы были так добры ко мне…
   Голос Гарри дрогнул. На его обветренных щеках выступил румянец. Он громко откашлялся.
   – С вами все в порядке, моя госпожа?
   Когда Мэг поняла, что Гарри спрашивает о ее самочувствии, как спрашивают наутро после свадьбы, она залилась краской до самых корней волос.
   – Люди… – откашлявшись, снова попытался начать Гарри. – Ваша мать была чужой, когда появилась здесь. Мы видели… То есть ваш отец был жестоким человеком, даже когда не был навеселе. А когда был…
   – Да, – прошептала Мэг.
   Гарри неловко переминался с ноги на ногу.
   – Но ты не чужая для нас, девочка, – сказал он торопливо. – Если этот норманнский выродок – или… это – если лорд обидит вас, мы не потерпим этого. Если вы нуждаетесь в нас, позовите, и мы примчимся, и сам дьявол не сможет нам помешать. Вам не нужно бежать в лес, как вашей матери, чтобы найти себе убежище. Разные случайности подстерегают человека на охоте… Я обещаю вам…
   В глазах Мэг блестели слезы, делая их еще больше. Она поспешно поцеловала Гарри в щеку, которая вспыхнула еще сильнее от этого проявления чувств.
   – Скажи людям, чтобы не беспокоились, – сглотнув комок в горле, выговорила Мэг. – Лорд Доминик не был груб. со мной, как вы того опасались.
   Когда Гарри снова обрел дар речи, Мэг уже убежала. Она летела через портал и подъемный мост, словно бесплотный дух. Холод, не имевший ничего общего с прохладой весеннего утра, охватил все ее тело, затрудняя дыхание. Действительно, Доминик не применил силу против женщины из рода Глендруидов. Он просто позволил ей попробовать глоток рая из его губ и потом оттолкнул ее от источника прочь.
   "Ты уже в аду, лорд Джон? Ты смеешься над нами, чью жизнь ты тоже превратил в ад? Доминик хочет только сына, наследника.
   Тщетные мечты! В нем нет любви, только желание основать династию и заботы о том, как выиграть битву, которая ждет его впереди".
   Тропинка бежала мимо низкой каменной изгороди, разделявшей поля и пастбища. Глубокие свежие борозды блестели от влаги. Ровные ряды маленьких зеленых ростков обещали будущий урожай. С места на место перелетали большие черные дрозды, выискивая семена или жучков. По пастбищам бродили овцы, выбирая влажными черными губами пробивающуюся сквозь жнивье зеленую траву.
   Колокольный звон расколол тишину, напоминая, что пора выходить в поле. Обычно звон колокола радовал Мэг. Но в это утро он только раздражал ее, напоминая о том, что все, что свершается, свершается бесповоротно и она ничего не сможет исправить. С каждым шагом в ней возрастала тревога.
   «Опасность».

Глава 12

   – Она сбежала, – сказал Саймон спокойно.
   Доминик поднял глаза от тупой гнутой пики, которую он только что разыскал среди прочего оружия.
   – Она? – переспросил он равнодушно.
   – Леди Маргарет.
   – Проклятие! – прорычал Доминик.
   Он искоса взглянул на несчастного управляющего, чей день начался с того, что Доминик резко отчитал его за плачевное состояние замка в целом и оружия в частности.
   – Проследи, чтобы слуги вычистили и выскребли весь замок, – сдержанно приказал Доминик управляющему. – Потом вели им разложить везде душистые травы и свежие ветки. Все комнаты должны стать такими же, как покои леди Маргарет. Ты все понял?
   – Да, лорд.
   – Тогда ступай!
   Человек подчинился с невероятной быстротой. Топот его ног эхом разнесся по залу.
   – Когда? – спросил Доминик, бросая ледяной взгляд на своего брата.
   – Не знаю.
   – Где ее служанка?
   – Заигрывает с вашими рыцарями.
   Доминик растерянно вертел в руках ржавое копье.
   – Кто последним видел Мэг? – поинтересовался он.
   – Привратник Гарри. Он выпустил ее как раз перед рассветом.
   То, что Мэг тоже не спала безмятежно, было слабым, но все же утешением для Доминика. Он провел ночь без сна в огне неутоленного желания.
   – Кто сопровождал ее? – продолжал он задавать вопросы.
   – Никто.
   Слабое утешение пропало.
   – Она была одна?
   – Да, – ответил Саймон мрачно.
   – Что Свен говорит в свое оправдание?
   – То, что человек все же должен когда-нибудь спать. Он думал, что в это утро она встанет позже, чем всегда.
   То, как точно Саймон подражал голосу Свена, вызвало у Доминика подобие улыбки.
   – Гарри решил, – докладывал Саймон, – что она просто пошла на свой огород, как обычно.
   – Что там смотреть? – оборвал его Доминик. – Поля же совсем голые.
   – Ее огород засевается травами раньше, чем начинается сев на полях.
   Доминик хмыкнул.
   – Пошли кого-нибудь, чтобы привел Мэг оттуда. Когда вокруг полно воинов, изголодавшихся по женщинам, небезопасно для нее находиться за стенами замка.
   Саймон окинул своего брата недоуменным взглядом.
   – Неужели ты думаешь, что я так глуп, что первым делом не послал туда человека? Говорю тебе, она сбежала!
   – А что говорят крестьяне? Может быть, она пошла помочь какой-нибудь женщине разрешиться от бремени?
   – Нет. Никто из вассалов не видел ее после того, как она вышла из замка.
   Доминик швырнул копье в угол оружейной комнаты с такой силой, что посыпались куски камня и ржавчины.
   – Возьми собак, – приказал он кратко. – И вели Гарри шире открыть ворота.
   Прежде чем слова Доминика успели сорваться с его уст, взволнованный лай и подвывание борзых дали понять, что Саймон предвидел желание брата. Собак уже привели, и они ждали во дворе, готовые к охоте.
   – Крестоносец оседлан и ждет, – сказал Саймон, не дав Доминику и рта раскрыть.
   – Седлай своего коня, – бросил Доминик.
   – А как же замок? Кто будет охранять его?
   – Томас Сильный. Прикажи ему призвать вассалов с полей и поднять мост после того, как мы уедем. Этот фокус, может быть, собьет с толку нападающих.
   – Все-таки не верится, что твоя жена…
   – Я думаю, – грубо прервал его Доминик, – что мою жену похитили, чтобы требовать выкуп, да такой, что замок Блэкторн после выплаты превратится в лачугу.
   Саймон прищурился.
   – И это именно то, что следует рассказывать в округе, – заключил Доминик. – Ты понимаешь? Никто не должен знать, что я думаю об этом на самом деле.
   – То есть?
   – Дункан Максвелл и моя проклятая жена!
   Молчание подсказало то, чего недоговорил Доминик: предательство, измена и гибель всех надежд.
   – Кому-нибудь еще нужно поехать с нами? – немного погодя спросил Саймон.
   – Нет. Ни твой, ни мой оруженосцы не понадобятся. Тем более псари. Того, что случится сегодня, не стоит знать никому, кроме нас.
   – Ты ведь не веришь…
   – Я тактик, Саймон. Предательство – лучший способ захватить замок. Если я понимаю это, то Шотландский Молот, наверное, тоже.
   Саймон посмотрел брату в глаза и ощутил холодок дурного предчувствия.
   «Помоги Господь этой женщине, когда Доминик найдет ее, если она действительно сбежала с Дунканом», – беспокойно думал Саймон.
   «Помоги, Господи, всем нам».
   Некоторое время спустя Доминик уже покидал замок, одетый в кольчугу и латы, в шлеме и перепоясанный мечом. В одной руке был арбалет. В другой он держал ночную рубашку Мэг, которую она бросила в спешке.
   Собаки рвались с поводков, почуяв скорую свободу. Длинноногие, поджарые, с вытянутыми мордами, они уже принюхивались, стараясь поскорее уловить запах того, на кого им сегодня предстоит охотиться.
   Оруженосец Доминика держал под уздцы норовистого Крестоносца. Саймон ждал неподалеку верхом на своем боевом коне. Если до этого он и сомневался, то все его сомнения в том, что кому-то встреча с Домиником принесет смерть, рассеялись, когда он увидел, как его брат взлетел в седло в полном вооружении, даже не задев стремя. Этим приемом должен был владеть каждый рыцарь, но немногие пользовались им, особенно когда рядом стоял оруженосец, всегда готовый помочь.
   Темный жеребец привстал на дыбы, прижав уши, – он почувствовал настроение хозяина. Доминик легким движением тронул жеребца, будто не замечая его огненного темперамента.
   – Гарри в сторожке привратника, – сказал Саймон.
   Доминик отрывисто кивнул и двинулся через двор к сторожке. Огромный конь шел боком, храпя и гарцуя, словно разрываясь между своим бешеным норовом и железной хваткой Доминика, сдерживавшего его. Тяжелые копыта выбивали устрашающую дробь по камням мостовой.
   Гарри ждал возле сторожки. Он снял шляпу и поклонился.
   – Когда ты в последний раз видел госпожу? – спросил Доминик резко.
   – Еще до того, как солнце вышло из-за холма Блэкторн.
   – Она говорила с тобой?
   – Да. Кажется, она собиралась навестить свой огород с травами.
   – Кажется? – грозно переспросил Доминик.
   – Да. Но на развилке она повернула направо.
   – А к огороду – налево, – тихо подсказал Саймон.
   – Мэг – леди Маргарет – часто ходила в свой садик, когда ей было трудно.
   Взгляд, которым окинул привратника Доминик, вряд ли кому мог прибавить храбрости.
   – Трудной – вопросительно повторил Доминик слово Гарри. – Что ты имеешь в виду?
   Гарри смутился еще больше. Пока он собирался с духом, из сторожки вышла старуха. В солнечном свете ее седые волосы казались почти прозрачными.
   Доминик повернулся к Старой Гвин. Он сразу же заметил, что ее глаза, тусклые от старости, были того же цвета свежей зеленой травы, что и у Мэг.
   – Джон во хмелю был тяжел на руку, – без предисловий сказала она, – и тогда Мэг старалась не попадаться ему на глаза.
   – По плачевному состоянию замка, – ответил Доминик, – я могу заключить, что пьян он был почти все время.
   – Да.
   – Но я не Джон.
   – Да, – согласилась она. – Если бы на его месте был ты, бока твоей лошади были бы покрыты рубцами от шпор, а морда в кровавой пене после яростной скачки.