Страница:
— И нам надо через это пройти? — ужаснулся я.
— Обогнуть их. — Капитан Кроу нажал пальцем на кусок хлеба, которым он обозначил «Дракона». Двинул его среди крошек извилистой длинной тропой. — Так дальше, верно? Идешь, знать, меняешь курс, по ветру, против ветра, вокруг, вокруг, выходишь. — Его палец вел кусок сквозь крошки, а я с таким напряжением следил за этим занятием, будто нас всех ждала неминуемая гибель, если бы кусок коснулся хоть одной крошки. — Не спеша, не спеша, эть, — приговаривал капитан Кроу. — Вошел, вышел, мимо, мимо. — Его палец достиг свободной от крошек поверхности стола, и я услышал вздох отца, одновременно поняв, что тот тоже наблюдает затаив дыхание.
Мы оба засмеялись. Капитан засмеялся вместе с нами.
— Эть, не так уж страшно. — Он смахнул крошки со стола. — Не страшнее, чем пройтись по этой комнате, если знаешь путь так же, как вот, скажем, я.
— Мне нужен такой человек, — сказал отец.
— Ну дак. — Капитан плотнее запахнул бушлат. — Верь моему слову, нужен, скажу я вам. Я эту банку проходил в зимние шторма и в туман, мало кто может похвастать тем же, да… Ну, где бы вам его взять? — Он задумчиво поскреб подбородок, как бы напряженно раздумывая, но я понимал, что он сам сгорает от желания попасть на «Дракон».
Отец не видел глаз капитана. Он сосредоточился на еде, с аппетитом поглощая суп с хлебом. Но вот он поднял глаза. Улыбаясь, он хлопнул себя по лбу.
— Будь я проклят, да ведь я нашел такого человека! — воскликнул он. — Вот он, сидит передо мной.
— Где? — притворился непонимающим капитан Кроу. Он обернулся к пляшущим на стене теням.
— Да вот он, — смеялся отец. — Это вы, капитан Кроу. Возьметесь провести «Дракона» через банку?
— Я? «Дракона»? — Капитан не спеша повернулся к отцу. Его лицо приняло удивленное выражение, однако было ясно, что он ждал этого предложения. — Н-ну… пожалуй. Отчего ж нет?
— Вот и отлично! — обрадовался отец. — Утром вы отправитесь с нами и осмотрите судно.
— Эть, эть, не так быстро! — испугался капитан. — Придется чуток повременить. У меня ж здесь дела!
— Дела?
— Ну да… куча дел. Вот купите «Дракон» и посылайте за мной. Три дня, и я готов. Через три дня я ваш с потрохами. — Он улыбнулся. — Ради вас поспешу.
— Ну ладно, — вздохнул отец. Он потер руки и хлопнул в ладоши. — А теперь выпьем по стаканчику? Надо обсудить наши планы.
— Конечно. — Капитан весь лучился. — Я угощаю, мистер Спенсер. Мы выпьем за наш совместный рейс.
Он тяжело поднялся и переваливающейся морской походкой направился от стола к столу. Когда он удалился, я наклонился к отцу и зашептал:
— Он обвел тебя вокруг пальца. Разве ты не понял, что он только этого и хотел?
— Ну что ты, Джон, — сказал отец. — Конечно понял. Этот дядька хитрый, как черт, но неопасный. Он просто слишком горд, и в этом вся беда. Такие люди не могут заставить себя просить. Но он как раз тот человек, который нам нужен, ты со мной согласен?
Я пожал плечами.
— Что-то не так?
— Ты же его совсем не знаешь! И хочешь назначить капитаном.
— Упаси Боже, конечно нет. Лоцманом, Джон. Всего лишь лоцманом. Ты же не думаешь, что он вообразил себя капитаном «Дракона».
Но именно это он и вообразил. Кроу вернулся с тремя стаканами. Он поставил большой стакан перед отцом и, смеясь, сказал:
— Хозяину. — Второй, маленький, поставил возле моего локтя: — Юнге. — Осталась его громадная кружка, наполненная элем. — А этот капитану.
Отец хмыкнул:
— Вы не совсем правильно меня поняли, мой друг. У меня уже есть капитан, и очень хороший. Но вы меня напугали, и я хотел бы, чтобы вы провели «Дракон» через банку Гудвина.
Капитан замер, не успев сесть. Пальцы его сжали кружку.
— Тернер Кроу — капитан, — гордо провозгласил он. — Он не пойдет под чьим-то началом.
— Тогда Тернер Кроу остается на берегу, — развел руками отец.
Я испугался, что кружка хрустнет в руке капитана. Она задрожала в его кулаке, глаза Кроу превратились в щелочки. Такой внезапной вспышки ярости я давно не наблюдал и подумал о том, что на своем судне этот человек мог устроить ад для членов команды. Очевидно, он привык отдавать приказания, а не подчиняться.
— Каково ваше решение? — выждав, спросил отец.
— Не хотелось бы, чтобы погибло такое прекрасное судно, — выдавил Кроу. — И вы вместе с ним. — В его голосе зазвучали гневные нотки. Но он смиренно опустил голову и уставился на стол. — Ладно, буду вашим лоцманом, мистер Спенсер. Проведу вас сквозь пески.
— Отлично, — сказал отец. Даже я обрадовался. После зловещих предупреждений Ларсона я был рад, что нашелся человек, знающий судно и условия навигации.
Кроу опустился на стул, жалобно заскрипевший под ним.
— Ну а кто капитан? Может, я с ним раньше встречался?
— Доусон, — сказал отец. — Знаете его?
— Ну конечно. Высокий такой, брюнет.
— Невысокий блондин, — уточнил отец.
— Бородатый, с лондонским говором?
— Всегда чисто выбрит. Из Ливерпуля.
— Да. Знаю его неплохо, как же иначе. Отец глянул на меня. Неуклюжие увертки шкипера его забавляли, он подмигнул:
— Вам будет о чем поговорить, правда?
Кроу кивнул, но мысли его бродили где-то далеко. Глаза потемнели.
— Вы встретите его на реке Стаур. Завтра он выедет из Лондона, остановится на ночь в Кентербери и оттуда — прямо на шхуну.
Кроу поднял голову. Теперь он улыбался, от недовольства не осталось и следа.
— Буду рад с ним встретиться. Потолкуем по душам.
Отец осушил свой стакан.
— Еще один? — предложил он. — Нам о многом надо поговорить, капитан Кроу.
Меня послали к миссис Пай. Я взял лампу и из сумрака гостиной направился во тьму коридора. Свет лампы прыгал по стенам, менял цвет дверей с черного на золотистый по мере моего к ним приближения. Миссис Пай я сначала услышал.
— Флеминг? — спросила она. — Это ты?
Неожиданно она появилась передо мной из черноты, спускаясь с лестницы в круг, освещенный моей лампой. Она протянула ко мне руки, я почувствовал их холод, когда она коснулась моего плеча, потом щеки. На лице ее отразилось разочарование.
— Кто это?
— Джон Спенсер. Отец послал меня к вам. Они с капитаном хотят еще по стаканчику.
Руки ее упали, она прошла мимо меня и направилась в гостиную. Я следовал за ней, и тени ползли за нами. Но, когда тени сгустились вокруг лестницы, я увидел — или мне показалось — слабый отблеск, как будто мелькнул свет фонаря. Тут же пахнуло соленым морским воздухом — но через мгновение видение исчезло, как будто его и не было.
4.
На заре следующего дня я подхватил два наших дорожных мешка, и мы оставили гостиницу «Баскервиль». Капитан Кроу вышел на крыльцо, указывая нам направление.
— Вам примерно с милю топать. Поспешайте, чтобы застать карету.
К моему удивлению, гостиница оказалась далеко от моря. Мы долго шли, пока не добрались до береговых утесов, откуда снова свернули в глубь суши, к западу. Гостиница «Баскервиль» стояла намного выше уровня моря и не меньше чем в полумиле по прямой от линии прибоя. Мне было непонятно, как я мог учуять запах моря там, в гостинице. К тому же ветра ночью не было.
Отец чувствовал себя как в лучшие времена своей жизни, бодро вышагивал с тростью в руке, почти не хромая. Запасных камзолов у него с собой не было, но рубашку он сменил, и она белела сквозь дыру от пистолетного выстрела. Сверкающее пятно напоминало медаль.
Всю дорогу до Сент-Винсента и далее, до бухты Пегвел, сидя в карете, отец говорил только о капитане Кроу.
— Он обогнул мыс Горн. Он был в обеих Индиях, Ост— и Вест-. И вот мы нашли его в «Баскервиле». Представляешь, как нам повезло!
Я подумал, что капитана Кроу всегда можно найти поблизости от того места, где водится выпивка. Но отцу я этого не сказал. Карета неслась на север, справа простиралось море, а вокруг нас клубилась пыль.
Темнеть стало еще до нашего прибытия, я впервые увидел «Дракона» в свете мягких сумерек. Он покачивался в наступавшем приливе, обращенный к нам кормой, и показался мне самым симпатичным судном из всех виденных мною ранее. Вдвое меньше, чем наш погибший «Небесный Остров», он выглядел ладным и ловким. Основные паруса аккуратно свернуты у гиков, марсели венчают мачты. Своей лихостью «Дракон» напомнил мне военный корабль, а не скромное торговое судно.
— Успели. Он еще не продан. — Я проследил за взглядом отца и увидел на верхушке мачты метлу, означающую, что судно выставлено на продажу.
— Отлично. Провидение на нашей стороне, мистер Джон, — добавил отец.
Мы тут же наняли лодку и велели гребцу отправляться к «Дракону». Однорукий мужчина управлялся одним веслом, стоя на корме и громко выдыхая при каждом гребке.
— Не прыгай! — рыкнул он на меня, когда я стал пробираться к носу. — Я и так еле управляюсь с этим гнилым поленом, а тут еще ты мечешься, как селедка.
Отец поднял брови. Он смотрел вперед, поэтому бросил через плечо:
— А нельзя ли повежливее?
— А нельзя ли вообще помолчать? — огрызнулся лодочник. — Почему бы вам не прибыть во время отлива! Так нет же, вы из Лондона, вам надо срочно, и вам наплевать, что мне вдвое больше работы. — Такого грубого лодочника я еще не встречал.
Отец стиснул зубы, но промолчал.
— Пройдите мимо судна спереди, — бросил он через некоторое время.
— Спереди! — ухмыльнулся лодочник. — Горе с вами, сухопутными. Вы имеете в виду тот конец, что острый, да? — Он с натугой греб, пустой рукав хлопал его по боку. — «Перед» называется носом. Я пройду под носом у шхуны. Вдвое дальше, но вам-то что!
Весло скрипело в уключине, лодка виляла по поверхности. Судно приближалось и увеличивалось, наконец оно заняло все поле зрения. Лодка прошла вдоль длинного черного борта, подошла к бушприту. Там, под бушпритом, я увидел дракона.
Это была упомянутая отцом «громадная носовая фигура». Деревянный дракон с разинутой пастью, усеянной острыми зубами, свирепо уставился в сторону моря. Нижняя челюсть его лишь на полсажени возвышалась над водой, пасть разинута так широко, что я мог бы туда заползти. Желтые глаза, казалось, горели, а блики света, отражавшегося от воды, придавали им зловещий вид. Раздутые ноздри будто готовы были извергнуть пламя и клубы дыма.
Мы миновали дракона, проплыв между пастью и толстым якорным тросом. Я обернулся, чтобы еще раз посмотреть на драконью голову, и мне показалось, что она следит за мной.
— Как он тебе нравится? — спросил отец. Голос его звучал гордо, словно он сам вырезал эту фигуру.
— Прекрасно, — сказал я.
— Ужасно, — отозвался лодочник. — Только французы могли придумать такую безумную штуковину.
— Разве он французский? — удивился отец.
— Вы даже этого не знаете! Ну вы даете! «Дракон» построен здесь, в Кенте, для того чтобы воевать против французов. Только потом ему пришлось воевать против англичан.
— Но у него нет пушек, — заметил я. — Нет пушечных портов.
— Воюют не только пушками, — резонно возразил лодочник. — Лягушатники использовали его для того, чтобы забрасывать своих шпионов через пролив. Так сказать, контрабанда шпионов.
Лодочник вывел свою скорлупку за «Дракон» и опустил весло, дав приливу отнести нас обратно. Мы молча приближались к судну, не отрывая взгляда от ужасной драконьей головы. Отец ударил кулаком в борт.
— Покупаю! — воскликнул он. — Клянусь всеми святыми, я решился. Покупаю!
— Совсем рехнулся! — взорвался лодочник. — Кроме горя, ничего он вам не принесет. Смотри, какой он черный. — Калека ткнул веслом в корпус. — Полжизни возил контрабанду. Сначала из Франции, потом из Англии. Помяни мое слово, это не проходит бесследно. Если судно хоть раз доставило контрабанду, оно больше ни на что не пригодно.
Отец встал, чуть не потеряв равновесие, но удержался на ногах, зацепившись тростью за ванты.
Я поднялся на палубу вслед за отцом, а лодка продолжила дрейф вдоль корпуса «Дракона». Лодочник не только не захотел подняться с нами, но даже не прикоснулся к корпусу.
— Когда я вам понадоблюсь, свистните, а рядом я не останусь, — кричал он нам, пока его относило приливом. — Не верю я ему ни на грош! — Он уже был довольно далеко, но все еще продолжал кричать. — Он притягивает беду! Ради своего мальчишки, найди другое судно!
Если бы даже отец тогда послушался лодочника, я стал бы его умолять купить «Дракона». Он так мне понравился, что я не мог дождаться, когда мы выйдем в море. Мы осмотрели судно от носа до кормы. Отец расхаживал по трюмам, считал шаги, переводил в бочки, ящики и мешки.
— Он меньше, чем кажется снаружи, но он себя окупит, без сомнения.
Мы обошли все каюты, большие и малые. В последней отец мог сразу дотянуться руками до обеих переборок.
— Это будет твоя каюта, — сказал он.
— Моя? — удивился я.
— Ты будешь представителем владельца. — Он уселся на узкую койку и стал писать воображаемым пером в воображаемом гроссбухе, лежащем на столе. — Второе лицо после капитана.
Я стоял со склоненной головой. Каюта была столь низкой, что голову просто было невозможно поднять.
— Отец, я лучше был бы простым матросом. Самым обыкновенным матросом.
— Просто бессловесным болваном? — спросил он. — Просто парой рук, без головы? — Он посмотрел на меня и улыбнулся. — Пожалуйста, выполняй свою работу. Стой у штурвала, лезь на мачты, путайся в такелаже. Но надо ведь и за делом следить.
— За делом?
— Декларации, накладные, груз. Провиант и вода, паруса и куча всякого другого. — Говоря это, он словно вращал пальцем колесо, оборот за оборотом. — Работай усердно, учись прилежно, и ты даже не заметишь, как станешь капитаном.
Это слышать мне было приятнее, хотя я согласился бы на что угодно, лишь бы пойти в рейс на «Драконе».
Отец вернулся в Лондон, а я остался в портовой гостинице. Я ждал капитана Доусона, но проходил день за днем, а его все не было. Я проводил время, прогуливаясь у рыбачьей пристани и часами сидя на берегу, любуясь грациозным «Драконом». И примерно через неделю пришло письмо от отца.
— Когда освободитесь, мистер Спенсер, я бы хотел с вами перекинуться словечком.
Никто ко мне еще так не обращался, и я покраснел как рак. Однорукий лодочник, как раз направлявшийся обратно к берегу, ухмыльнулся мне и обратился к капитану:
— Надери ему уши, капитан. Я бы с этого начал. И добавь от меня, когда поймаешь.
Капитан Кроу привез с собой кучу вещей. Два сундука, толстое пальто, пару сапог, набитых сигнальными флагами. На плечах его был тот же самый просоленный бушлат, под мышкой он держал объемистый сверток морских карт. Этим свертком он слегка стукнул меня по голове, когда я подошел к нему.
— Достоинство! — сказал он и улыбнулся. — Надо всегда вести себя так, как будто за тобой кто-то наблюдает.
— Есть, сэр, — сказал я.
Он стоял передо мной краснолицый и сияющий, глаза почти скрылись в морщинах.
— Груз уже видел? — спросил он.
— Нет, сэр.
— А грузовой причал?
— Нет.
Он покачал головой:
— Пора начинать. У нас куча работы.
5.
Капитан Кроу разительно отличался от человека, еле ворочавшего языком в гостинице. Трезвый, как стеклышко, очень бодрый, он приступил к работе с ошеломившим меня усердием. Я стыдился своего былого к нему недоверия.
И дня не прошло, как «Дракон» стоял под погрузкой у торговой пристани, принимая в трюмы шерсть. На берег были доставлены громадные тюки, множество людей роилось вокруг, согнувшись под внушительной тяжестью. Они поднимались на судно по одному трапу, покидали его по параллельному, гуськом, в размеренном темпе, без перерывов. Они напоминали мне муравьев у сахарницы. Трюмы заполнялись грузом.
Я стоял со своими накладными, иногда небрежно засовывая их в рот, чтобы обеими руками схватиться за линь, за ящик или бочку. Работа кипела от восхода до заката, и к ночи голова моя распухла от цифр. Они мне даже снились.
Капитан Кроу был здесь, там и повсюду: шумел в трюмах, орал на кого-то на палубе. Он выкроил минутку, чтобы отвести меня в сторонку, к правому фальшборту. Бушлат он снял, зато повязал невероятных размеров галстук, закрывавший его шею от плеч до ушей. Покрасневшее от морских ветров лицо капитана казалось из-за этого галстука надутым, как будто Кроу завязал его слишком туго.
— Отлично работаете, мистер Спенсер. Отец может гордиться вами.
— Спасибо, — сказал я.
— Вот какая штука… — начал он, замолчал и снова заговорил: — Эть, команду бы на судно надо… Без команды, кхм, никак.
Вот мое упущение! Я как-то совсем не думал о команде, непонятно почему полагая, что раз есть судно, то есть и команда. Я вздохнул и расстелил свои листки на палубе.
— Сколько нам нужно человек?
Он поскреб в затылке.
— Да немного. На шхуну матроса с юнгой хватит, мистер Спенсер. Троих точно хватит.
Я записал и спросил:
— А где мне их взять?
— Эть, у вас и так дел по горло… — На лице капитана Кроу появилась добрая отеческая улыбка. — Обычно этим занимается капитан.
Я знал, что это не так. Отец никогда не поручал подбор команды капитану. Но и мне он этого не поручал.
Видя мои колебания, Кроу сделал движение, словно собираясь удалиться.
— Конечно, ежели вам сподручнее самому…— Он пожал плечами. — Я только хотел немножко помочь.
В последних словах его проскальзывали нотки недовольства, подобные тем, что я уже слышал в «Баскервиле». Я посмотрел ему вслед и вспомнил слова отца: «Этот дядька хитрый, как черт, но неопасный. Он просто слишком горд, и в этом вся беда».
— Подождите, — окликнул я его. Он остановился и повернул голову. — Пожалуйста, капитан Кроу, сделайте мне это одолжение.
— Конечное дело, — улыбнулся он. Но улыбка эта меня обеспокоила. Она только подчеркнула, насколько ничтожным был мой авторитет на судне, отблеск авторитета отца. Лишь этот отблеск не позволил Кроу выказать ко мне полное презрение.
Однако надо признать, что капитан блестяще справился со своей задачей. Одного схода на берег ему хватило, чтобы подобрать команду для «Дракона». Создавалось впечатление, что они только и ждали его зова. Он привез их с собой и сразу же заставил работать, загнав вниз, в трюм.
— Три славных парня, — сообщил он мне. — Два на руль и паруса, один на кухню и остальное. Только за одного из них я не могу ручаться, но слышал, что он хороший моряк и в темноте видит, как сова.
Почему это было столь необходимым качеством, я спросить не удосужился. Я был рад, что команда на борту. Они казались не молодыми и не старыми, просто три моряка. Один высокий и худой, второй здоровенный, как бык, третий был одет в такую громоздкую штуковину, что он, должно быть, с трудом доставал руками до скреплявших ее тесемок. Заинтересовавшись, я подошел к нему поближе и увидел, что на нем что-то вроде жилета, каждый дюйм которого покрыт пробкой. Куски пробки были нашиты рядами вплотную и перекрывали друг друга. Так что он походил на гигантскую сосновую шишку.
Он явно гордился своим произведением. Широчайшей улыбкой поощрил он мой интерес к своему пробковому жилету и произнес:
— А вот парень, которого боится Требуха.
— Боится что? — Я не понял, при чем тут это шотландское кулинарное чудо, фаршированный рубец.
— Требуха! Капитан Кроу. Он ведь как есть надутая старая кишка, набитая потрохами, пудингом и кровью, — пояснил он. — Но я еще не видел этого старого хрена таким кротким, воркующим, как голубок, бегающим по разным поручениям. — Он клюнул носом, очень похоже подражая голубю, и я не смог удержаться от смеха.
Ему очень понравилась собственная шутка.
— Все отлично, так держать! — одобрил он и добавил: — Но все же лучше его не злить. У-у, он становится сущим чертом, когда взбесится.
— Уже убедился.
— И еще убедишься, если он тебя застанет здесь. — Он скрипнул пробками, вытянувшись, чтобы посмотреть, нет ли поблизости Кроу, и проговорил, передразнивая шотландский акцент капитана: — Па-а местам, ленивые бестии!
Я вернулся к своим накладным, матросы занялись парусами. Когда капитан вышел на палубу, я остановил его.
— Капитан Кроу, — я указал на матросов, — кто этот человек?
— Э? Который?
— Ну тот, с пробками.
— Эть, только-то Томми Даскер. — Капитан засмеялся. — По кличке Дашер1.
Кличка ему подходила. Его волосы не были собраны в привычную смоленую косичку, а, распущенные по плечам, колыхались от легкого ветерка, лицо оживляли тонкие усы и бакенбарды. Зубы сверкали, как полированные камни. Ноги его проворно двигались, но верхняя часть туловища была страшно неуклюжа.
— Ходил я с ним раньше. Хороший матрос.
— А зачем на нем пробки?
— Дашер боится воды.
Я не поверил своим ушам.
— Моряк боится воды?
— Эть, да еще как! Странно, правда?
Больше он ничего не сказал. Что-то вдруг срочно потребовало внимания капитана, и я не видел его до вечера, когда «Дракон» был уже готов к отплытию.
Паруса взвились, со скрипом и стоном «Дракон» ожил, словно расправив крылья. Ветер стал его дыханием, раздался вздох, и он пошел вниз по реке, наконец вырвавшись из плена. «Дракон» дрожал от нетерпеливого желания встретиться с морем.
За нами садилось солнце, мы скользили по приливу мимо пристаней и складов, люди на берегу останавливались и смотрели нам вслед. Но ветер был очень слаб и после заката стих вовсе. Прилив, усилившись, грозил снести нас обратно, поэтому мы бросили якорь в Дюнах, чтобы дождаться ветра.
Я стоял на корме и смотрел, как темнеет море. Далеко к западу я заметил белые гребни, хотя ветра не было и там. Когда капитан Кроу с деревянным ящиком в руке вышел на палубу, я указал на эти буруны на западе и спросил его, что они означают.
— Банка Гудвина, — сказал он, едва бросив взгляд в ту сторону. — Вишь ты, прилив прет сквозь пески.
Я оперся о поручень и смотрел на буруны. Вода вздымалась, иногда чернея, иногда сверкая, если ее касалось заходящее солнце. Волны походили на спины гигантских змей. Мне почему-то казалось странным, что они движутся, даже в этот час, как живые. Я вспомнил о тринадцати разбившихся кораблях, о сотнях моряков, погибших вместе с ними. В сумерках я услышал стоны мертвецов.
Вначале они были едва слышны, затем переросли в ужасный вой, заставивший меня задрожать. Но, когда я обернулся, не смог сдержать смех.
Капитан Кроу вытащил свою волынку. Деревянный ящик стоял пустой, с открытой крышкой, на палубе, а в руках капитана находился этот инструмент, похожий на пятирогое животное, которое он медленно убивал. Глаза его вдруг оказались неожиданно большими, щеки раздувались, и без того красное лицо покраснело еще больше. Он зашагал со своим инструментом, и вопль превратился в мелодию.
Команда вышла из каюты на палубу и уселась вокруг кабестана, якорного ворота, слушая капитанскую музыку. Дашер сидел в середине, похожий на карнавального толстяка в своем пробковом наряде. Я увидел искры кремня, тление трута и затем успокаивающее мерцание трубочного табака. Музыка парила среди парусов и устремлялась к морю. Эта была печальная мелодия, наполнявшая меня желанием сидеть на носу с командой, быть таким же простым моряком.
Закончилась одна мелодия, началась другая. Эта была быстрой и веселой, Дашер поднялся, чтобы сплясать. Он прыгал и топал, руки то в бока, то за спину, кружил у кабестана, а остальные хлопали в ладоши. Грациозен и комичен был танцующий Дашер.
— Обогнуть их. — Капитан Кроу нажал пальцем на кусок хлеба, которым он обозначил «Дракона». Двинул его среди крошек извилистой длинной тропой. — Так дальше, верно? Идешь, знать, меняешь курс, по ветру, против ветра, вокруг, вокруг, выходишь. — Его палец вел кусок сквозь крошки, а я с таким напряжением следил за этим занятием, будто нас всех ждала неминуемая гибель, если бы кусок коснулся хоть одной крошки. — Не спеша, не спеша, эть, — приговаривал капитан Кроу. — Вошел, вышел, мимо, мимо. — Его палец достиг свободной от крошек поверхности стола, и я услышал вздох отца, одновременно поняв, что тот тоже наблюдает затаив дыхание.
Мы оба засмеялись. Капитан засмеялся вместе с нами.
— Эть, не так уж страшно. — Он смахнул крошки со стола. — Не страшнее, чем пройтись по этой комнате, если знаешь путь так же, как вот, скажем, я.
— Мне нужен такой человек, — сказал отец.
— Ну дак. — Капитан плотнее запахнул бушлат. — Верь моему слову, нужен, скажу я вам. Я эту банку проходил в зимние шторма и в туман, мало кто может похвастать тем же, да… Ну, где бы вам его взять? — Он задумчиво поскреб подбородок, как бы напряженно раздумывая, но я понимал, что он сам сгорает от желания попасть на «Дракон».
Отец не видел глаз капитана. Он сосредоточился на еде, с аппетитом поглощая суп с хлебом. Но вот он поднял глаза. Улыбаясь, он хлопнул себя по лбу.
— Будь я проклят, да ведь я нашел такого человека! — воскликнул он. — Вот он, сидит передо мной.
— Где? — притворился непонимающим капитан Кроу. Он обернулся к пляшущим на стене теням.
— Да вот он, — смеялся отец. — Это вы, капитан Кроу. Возьметесь провести «Дракона» через банку?
— Я? «Дракона»? — Капитан не спеша повернулся к отцу. Его лицо приняло удивленное выражение, однако было ясно, что он ждал этого предложения. — Н-ну… пожалуй. Отчего ж нет?
— Вот и отлично! — обрадовался отец. — Утром вы отправитесь с нами и осмотрите судно.
— Эть, эть, не так быстро! — испугался капитан. — Придется чуток повременить. У меня ж здесь дела!
— Дела?
— Ну да… куча дел. Вот купите «Дракон» и посылайте за мной. Три дня, и я готов. Через три дня я ваш с потрохами. — Он улыбнулся. — Ради вас поспешу.
— Ну ладно, — вздохнул отец. Он потер руки и хлопнул в ладоши. — А теперь выпьем по стаканчику? Надо обсудить наши планы.
— Конечно. — Капитан весь лучился. — Я угощаю, мистер Спенсер. Мы выпьем за наш совместный рейс.
Он тяжело поднялся и переваливающейся морской походкой направился от стола к столу. Когда он удалился, я наклонился к отцу и зашептал:
— Он обвел тебя вокруг пальца. Разве ты не понял, что он только этого и хотел?
— Ну что ты, Джон, — сказал отец. — Конечно понял. Этот дядька хитрый, как черт, но неопасный. Он просто слишком горд, и в этом вся беда. Такие люди не могут заставить себя просить. Но он как раз тот человек, который нам нужен, ты со мной согласен?
Я пожал плечами.
— Что-то не так?
— Ты же его совсем не знаешь! И хочешь назначить капитаном.
— Упаси Боже, конечно нет. Лоцманом, Джон. Всего лишь лоцманом. Ты же не думаешь, что он вообразил себя капитаном «Дракона».
Но именно это он и вообразил. Кроу вернулся с тремя стаканами. Он поставил большой стакан перед отцом и, смеясь, сказал:
— Хозяину. — Второй, маленький, поставил возле моего локтя: — Юнге. — Осталась его громадная кружка, наполненная элем. — А этот капитану.
Отец хмыкнул:
— Вы не совсем правильно меня поняли, мой друг. У меня уже есть капитан, и очень хороший. Но вы меня напугали, и я хотел бы, чтобы вы провели «Дракон» через банку Гудвина.
Капитан замер, не успев сесть. Пальцы его сжали кружку.
— Тернер Кроу — капитан, — гордо провозгласил он. — Он не пойдет под чьим-то началом.
— Тогда Тернер Кроу остается на берегу, — развел руками отец.
Я испугался, что кружка хрустнет в руке капитана. Она задрожала в его кулаке, глаза Кроу превратились в щелочки. Такой внезапной вспышки ярости я давно не наблюдал и подумал о том, что на своем судне этот человек мог устроить ад для членов команды. Очевидно, он привык отдавать приказания, а не подчиняться.
— Каково ваше решение? — выждав, спросил отец.
— Не хотелось бы, чтобы погибло такое прекрасное судно, — выдавил Кроу. — И вы вместе с ним. — В его голосе зазвучали гневные нотки. Но он смиренно опустил голову и уставился на стол. — Ладно, буду вашим лоцманом, мистер Спенсер. Проведу вас сквозь пески.
— Отлично, — сказал отец. Даже я обрадовался. После зловещих предупреждений Ларсона я был рад, что нашелся человек, знающий судно и условия навигации.
Кроу опустился на стул, жалобно заскрипевший под ним.
— Ну а кто капитан? Может, я с ним раньше встречался?
— Доусон, — сказал отец. — Знаете его?
— Ну конечно. Высокий такой, брюнет.
— Невысокий блондин, — уточнил отец.
— Бородатый, с лондонским говором?
— Всегда чисто выбрит. Из Ливерпуля.
— Да. Знаю его неплохо, как же иначе. Отец глянул на меня. Неуклюжие увертки шкипера его забавляли, он подмигнул:
— Вам будет о чем поговорить, правда?
Кроу кивнул, но мысли его бродили где-то далеко. Глаза потемнели.
— Вы встретите его на реке Стаур. Завтра он выедет из Лондона, остановится на ночь в Кентербери и оттуда — прямо на шхуну.
Кроу поднял голову. Теперь он улыбался, от недовольства не осталось и следа.
— Буду рад с ним встретиться. Потолкуем по душам.
Отец осушил свой стакан.
— Еще один? — предложил он. — Нам о многом надо поговорить, капитан Кроу.
Меня послали к миссис Пай. Я взял лампу и из сумрака гостиной направился во тьму коридора. Свет лампы прыгал по стенам, менял цвет дверей с черного на золотистый по мере моего к ним приближения. Миссис Пай я сначала услышал.
— Флеминг? — спросила она. — Это ты?
Неожиданно она появилась передо мной из черноты, спускаясь с лестницы в круг, освещенный моей лампой. Она протянула ко мне руки, я почувствовал их холод, когда она коснулась моего плеча, потом щеки. На лице ее отразилось разочарование.
— Кто это?
— Джон Спенсер. Отец послал меня к вам. Они с капитаном хотят еще по стаканчику.
Руки ее упали, она прошла мимо меня и направилась в гостиную. Я следовал за ней, и тени ползли за нами. Но, когда тени сгустились вокруг лестницы, я увидел — или мне показалось — слабый отблеск, как будто мелькнул свет фонаря. Тут же пахнуло соленым морским воздухом — но через мгновение видение исчезло, как будто его и не было.
4.
Дракон
На заре следующего дня я подхватил два наших дорожных мешка, и мы оставили гостиницу «Баскервиль». Капитан Кроу вышел на крыльцо, указывая нам направление.
— Вам примерно с милю топать. Поспешайте, чтобы застать карету.
К моему удивлению, гостиница оказалась далеко от моря. Мы долго шли, пока не добрались до береговых утесов, откуда снова свернули в глубь суши, к западу. Гостиница «Баскервиль» стояла намного выше уровня моря и не меньше чем в полумиле по прямой от линии прибоя. Мне было непонятно, как я мог учуять запах моря там, в гостинице. К тому же ветра ночью не было.
Отец чувствовал себя как в лучшие времена своей жизни, бодро вышагивал с тростью в руке, почти не хромая. Запасных камзолов у него с собой не было, но рубашку он сменил, и она белела сквозь дыру от пистолетного выстрела. Сверкающее пятно напоминало медаль.
Всю дорогу до Сент-Винсента и далее, до бухты Пегвел, сидя в карете, отец говорил только о капитане Кроу.
— Он обогнул мыс Горн. Он был в обеих Индиях, Ост— и Вест-. И вот мы нашли его в «Баскервиле». Представляешь, как нам повезло!
Я подумал, что капитана Кроу всегда можно найти поблизости от того места, где водится выпивка. Но отцу я этого не сказал. Карета неслась на север, справа простиралось море, а вокруг нас клубилась пыль.
Темнеть стало еще до нашего прибытия, я впервые увидел «Дракона» в свете мягких сумерек. Он покачивался в наступавшем приливе, обращенный к нам кормой, и показался мне самым симпатичным судном из всех виденных мною ранее. Вдвое меньше, чем наш погибший «Небесный Остров», он выглядел ладным и ловким. Основные паруса аккуратно свернуты у гиков, марсели венчают мачты. Своей лихостью «Дракон» напомнил мне военный корабль, а не скромное торговое судно.
— Успели. Он еще не продан. — Я проследил за взглядом отца и увидел на верхушке мачты метлу, означающую, что судно выставлено на продажу.
— Отлично. Провидение на нашей стороне, мистер Джон, — добавил отец.
Мы тут же наняли лодку и велели гребцу отправляться к «Дракону». Однорукий мужчина управлялся одним веслом, стоя на корме и громко выдыхая при каждом гребке.
— Не прыгай! — рыкнул он на меня, когда я стал пробираться к носу. — Я и так еле управляюсь с этим гнилым поленом, а тут еще ты мечешься, как селедка.
Отец поднял брови. Он смотрел вперед, поэтому бросил через плечо:
— А нельзя ли повежливее?
— А нельзя ли вообще помолчать? — огрызнулся лодочник. — Почему бы вам не прибыть во время отлива! Так нет же, вы из Лондона, вам надо срочно, и вам наплевать, что мне вдвое больше работы. — Такого грубого лодочника я еще не встречал.
Отец стиснул зубы, но промолчал.
— Пройдите мимо судна спереди, — бросил он через некоторое время.
— Спереди! — ухмыльнулся лодочник. — Горе с вами, сухопутными. Вы имеете в виду тот конец, что острый, да? — Он с натугой греб, пустой рукав хлопал его по боку. — «Перед» называется носом. Я пройду под носом у шхуны. Вдвое дальше, но вам-то что!
Весло скрипело в уключине, лодка виляла по поверхности. Судно приближалось и увеличивалось, наконец оно заняло все поле зрения. Лодка прошла вдоль длинного черного борта, подошла к бушприту. Там, под бушпритом, я увидел дракона.
Это была упомянутая отцом «громадная носовая фигура». Деревянный дракон с разинутой пастью, усеянной острыми зубами, свирепо уставился в сторону моря. Нижняя челюсть его лишь на полсажени возвышалась над водой, пасть разинута так широко, что я мог бы туда заползти. Желтые глаза, казалось, горели, а блики света, отражавшегося от воды, придавали им зловещий вид. Раздутые ноздри будто готовы были извергнуть пламя и клубы дыма.
Мы миновали дракона, проплыв между пастью и толстым якорным тросом. Я обернулся, чтобы еще раз посмотреть на драконью голову, и мне показалось, что она следит за мной.
— Как он тебе нравится? — спросил отец. Голос его звучал гордо, словно он сам вырезал эту фигуру.
— Прекрасно, — сказал я.
— Ужасно, — отозвался лодочник. — Только французы могли придумать такую безумную штуковину.
— Разве он французский? — удивился отец.
— Вы даже этого не знаете! Ну вы даете! «Дракон» построен здесь, в Кенте, для того чтобы воевать против французов. Только потом ему пришлось воевать против англичан.
— Но у него нет пушек, — заметил я. — Нет пушечных портов.
— Воюют не только пушками, — резонно возразил лодочник. — Лягушатники использовали его для того, чтобы забрасывать своих шпионов через пролив. Так сказать, контрабанда шпионов.
Лодочник вывел свою скорлупку за «Дракон» и опустил весло, дав приливу отнести нас обратно. Мы молча приближались к судну, не отрывая взгляда от ужасной драконьей головы. Отец ударил кулаком в борт.
— Покупаю! — воскликнул он. — Клянусь всеми святыми, я решился. Покупаю!
— Совсем рехнулся! — взорвался лодочник. — Кроме горя, ничего он вам не принесет. Смотри, какой он черный. — Калека ткнул веслом в корпус. — Полжизни возил контрабанду. Сначала из Франции, потом из Англии. Помяни мое слово, это не проходит бесследно. Если судно хоть раз доставило контрабанду, оно больше ни на что не пригодно.
Отец встал, чуть не потеряв равновесие, но удержался на ногах, зацепившись тростью за ванты.
Я поднялся на палубу вслед за отцом, а лодка продолжила дрейф вдоль корпуса «Дракона». Лодочник не только не захотел подняться с нами, но даже не прикоснулся к корпусу.
— Когда я вам понадоблюсь, свистните, а рядом я не останусь, — кричал он нам, пока его относило приливом. — Не верю я ему ни на грош! — Он уже был довольно далеко, но все еще продолжал кричать. — Он притягивает беду! Ради своего мальчишки, найди другое судно!
Если бы даже отец тогда послушался лодочника, я стал бы его умолять купить «Дракона». Он так мне понравился, что я не мог дождаться, когда мы выйдем в море. Мы осмотрели судно от носа до кормы. Отец расхаживал по трюмам, считал шаги, переводил в бочки, ящики и мешки.
— Он меньше, чем кажется снаружи, но он себя окупит, без сомнения.
Мы обошли все каюты, большие и малые. В последней отец мог сразу дотянуться руками до обеих переборок.
— Это будет твоя каюта, — сказал он.
— Моя? — удивился я.
— Ты будешь представителем владельца. — Он уселся на узкую койку и стал писать воображаемым пером в воображаемом гроссбухе, лежащем на столе. — Второе лицо после капитана.
Я стоял со склоненной головой. Каюта была столь низкой, что голову просто было невозможно поднять.
— Отец, я лучше был бы простым матросом. Самым обыкновенным матросом.
— Просто бессловесным болваном? — спросил он. — Просто парой рук, без головы? — Он посмотрел на меня и улыбнулся. — Пожалуйста, выполняй свою работу. Стой у штурвала, лезь на мачты, путайся в такелаже. Но надо ведь и за делом следить.
— За делом?
— Декларации, накладные, груз. Провиант и вода, паруса и куча всякого другого. — Говоря это, он словно вращал пальцем колесо, оборот за оборотом. — Работай усердно, учись прилежно, и ты даже не заметишь, как станешь капитаном.
Это слышать мне было приятнее, хотя я согласился бы на что угодно, лишь бы пойти в рейс на «Драконе».
Отец вернулся в Лондон, а я остался в портовой гостинице. Я ждал капитана Доусона, но проходил день за днем, а его все не было. Я проводил время, прогуливаясь у рыбачьей пристани и часами сидя на берегу, любуясь грациозным «Драконом». И примерно через неделю пришло письмо от отца.
Дорогой мой сын, случилось страшное несчастье. На бедного капитана Доусона в дороге напали бандиты. Его убили в Кентербери, когда он поджидал карету. Я знаю, что ты разделяешь мою печаль по этому поводу, но нам придется продолжить работу.В тот же день я был на «Драконе». Стыдно признаться, но я вел себя как ребенок, который наконец получил долгожданную игрушку. Я с воплями носился по каютам и трюмам, взлетал на мачты, грохотал кастрюлями и жонглировал стопорными штырями. Я влез на мачту и убрал метлу, означавшую, что судно продается. Повиснув вниз головой на вантах, я распевал единственную известную мне рабочую матросскую песню, когда услышал снизу окрик и увидел на палубе капитана Кроу.
Я послал письмо капитану Кроу в «Баскервиль». Когда ты будешь читать эти строки, он, наверное, уже направится в бухту Пегвел. Я попросил его принять командование судном, он согласился. Ты прекрасно понимаешь, что при теперешнем положении дел я не смогу прибыть, чтобы проводить «Дракона» в первый рейс. Я верю в тебя и поручаю тебе провести погрузку шерсти и доставить ее к нашей пристани. Прилагаю бумаги, подтверждающие законность нашего владения судном, и иные, касающиеся груза, включая подробные указания, где и у кого его получить. Ты подчиняешься капитану Кроу во всех вопросах навигации, но в отношении груза, его безопасности, сохранности и доставки он подчиняется тебе. Все это я ему изложил, надеюсь, что сложностей не возникнет.
Сразу по окончании погрузки отправляйтесь прямо в Лондон. С учетом всяческих неожиданностей со стороны погоды я не буду волноваться в течение двух недель со дня отправки этого письма.
Твой любящий и уважающий тебя отец
— Когда освободитесь, мистер Спенсер, я бы хотел с вами перекинуться словечком.
Никто ко мне еще так не обращался, и я покраснел как рак. Однорукий лодочник, как раз направлявшийся обратно к берегу, ухмыльнулся мне и обратился к капитану:
— Надери ему уши, капитан. Я бы с этого начал. И добавь от меня, когда поймаешь.
Капитан Кроу привез с собой кучу вещей. Два сундука, толстое пальто, пару сапог, набитых сигнальными флагами. На плечах его был тот же самый просоленный бушлат, под мышкой он держал объемистый сверток морских карт. Этим свертком он слегка стукнул меня по голове, когда я подошел к нему.
— Достоинство! — сказал он и улыбнулся. — Надо всегда вести себя так, как будто за тобой кто-то наблюдает.
— Есть, сэр, — сказал я.
— Груз уже видел? — спросил он.
— Нет, сэр.
— А грузовой причал?
— Нет.
Он покачал головой:
— Пора начинать. У нас куча работы.
5.
Команда поднимается на борт
Капитан Кроу разительно отличался от человека, еле ворочавшего языком в гостинице. Трезвый, как стеклышко, очень бодрый, он приступил к работе с ошеломившим меня усердием. Я стыдился своего былого к нему недоверия.
И дня не прошло, как «Дракон» стоял под погрузкой у торговой пристани, принимая в трюмы шерсть. На берег были доставлены громадные тюки, множество людей роилось вокруг, согнувшись под внушительной тяжестью. Они поднимались на судно по одному трапу, покидали его по параллельному, гуськом, в размеренном темпе, без перерывов. Они напоминали мне муравьев у сахарницы. Трюмы заполнялись грузом.
Я стоял со своими накладными, иногда небрежно засовывая их в рот, чтобы обеими руками схватиться за линь, за ящик или бочку. Работа кипела от восхода до заката, и к ночи голова моя распухла от цифр. Они мне даже снились.
Капитан Кроу был здесь, там и повсюду: шумел в трюмах, орал на кого-то на палубе. Он выкроил минутку, чтобы отвести меня в сторонку, к правому фальшборту. Бушлат он снял, зато повязал невероятных размеров галстук, закрывавший его шею от плеч до ушей. Покрасневшее от морских ветров лицо капитана казалось из-за этого галстука надутым, как будто Кроу завязал его слишком туго.
— Отлично работаете, мистер Спенсер. Отец может гордиться вами.
— Спасибо, — сказал я.
— Вот какая штука… — начал он, замолчал и снова заговорил: — Эть, команду бы на судно надо… Без команды, кхм, никак.
Вот мое упущение! Я как-то совсем не думал о команде, непонятно почему полагая, что раз есть судно, то есть и команда. Я вздохнул и расстелил свои листки на палубе.
— Сколько нам нужно человек?
Он поскреб в затылке.
— Да немного. На шхуну матроса с юнгой хватит, мистер Спенсер. Троих точно хватит.
Я записал и спросил:
— А где мне их взять?
— Эть, у вас и так дел по горло… — На лице капитана Кроу появилась добрая отеческая улыбка. — Обычно этим занимается капитан.
Я знал, что это не так. Отец никогда не поручал подбор команды капитану. Но и мне он этого не поручал.
Видя мои колебания, Кроу сделал движение, словно собираясь удалиться.
— Конечно, ежели вам сподручнее самому…— Он пожал плечами. — Я только хотел немножко помочь.
В последних словах его проскальзывали нотки недовольства, подобные тем, что я уже слышал в «Баскервиле». Я посмотрел ему вслед и вспомнил слова отца: «Этот дядька хитрый, как черт, но неопасный. Он просто слишком горд, и в этом вся беда».
— Подождите, — окликнул я его. Он остановился и повернул голову. — Пожалуйста, капитан Кроу, сделайте мне это одолжение.
— Конечное дело, — улыбнулся он. Но улыбка эта меня обеспокоила. Она только подчеркнула, насколько ничтожным был мой авторитет на судне, отблеск авторитета отца. Лишь этот отблеск не позволил Кроу выказать ко мне полное презрение.
Однако надо признать, что капитан блестяще справился со своей задачей. Одного схода на берег ему хватило, чтобы подобрать команду для «Дракона». Создавалось впечатление, что они только и ждали его зова. Он привез их с собой и сразу же заставил работать, загнав вниз, в трюм.
— Три славных парня, — сообщил он мне. — Два на руль и паруса, один на кухню и остальное. Только за одного из них я не могу ручаться, но слышал, что он хороший моряк и в темноте видит, как сова.
Почему это было столь необходимым качеством, я спросить не удосужился. Я был рад, что команда на борту. Они казались не молодыми и не старыми, просто три моряка. Один высокий и худой, второй здоровенный, как бык, третий был одет в такую громоздкую штуковину, что он, должно быть, с трудом доставал руками до скреплявших ее тесемок. Заинтересовавшись, я подошел к нему поближе и увидел, что на нем что-то вроде жилета, каждый дюйм которого покрыт пробкой. Куски пробки были нашиты рядами вплотную и перекрывали друг друга. Так что он походил на гигантскую сосновую шишку.
Он явно гордился своим произведением. Широчайшей улыбкой поощрил он мой интерес к своему пробковому жилету и произнес:
— А вот парень, которого боится Требуха.
— Боится что? — Я не понял, при чем тут это шотландское кулинарное чудо, фаршированный рубец.
— Требуха! Капитан Кроу. Он ведь как есть надутая старая кишка, набитая потрохами, пудингом и кровью, — пояснил он. — Но я еще не видел этого старого хрена таким кротким, воркующим, как голубок, бегающим по разным поручениям. — Он клюнул носом, очень похоже подражая голубю, и я не смог удержаться от смеха.
Ему очень понравилась собственная шутка.
— Все отлично, так держать! — одобрил он и добавил: — Но все же лучше его не злить. У-у, он становится сущим чертом, когда взбесится.
— Уже убедился.
— И еще убедишься, если он тебя застанет здесь. — Он скрипнул пробками, вытянувшись, чтобы посмотреть, нет ли поблизости Кроу, и проговорил, передразнивая шотландский акцент капитана: — Па-а местам, ленивые бестии!
Я вернулся к своим накладным, матросы занялись парусами. Когда капитан вышел на палубу, я остановил его.
— Капитан Кроу, — я указал на матросов, — кто этот человек?
— Э? Который?
— Ну тот, с пробками.
— Эть, только-то Томми Даскер. — Капитан засмеялся. — По кличке Дашер1.
Кличка ему подходила. Его волосы не были собраны в привычную смоленую косичку, а, распущенные по плечам, колыхались от легкого ветерка, лицо оживляли тонкие усы и бакенбарды. Зубы сверкали, как полированные камни. Ноги его проворно двигались, но верхняя часть туловища была страшно неуклюжа.
— Ходил я с ним раньше. Хороший матрос.
— А зачем на нем пробки?
— Дашер боится воды.
Я не поверил своим ушам.
— Моряк боится воды?
— Эть, да еще как! Странно, правда?
Больше он ничего не сказал. Что-то вдруг срочно потребовало внимания капитана, и я не видел его до вечера, когда «Дракон» был уже готов к отплытию.
Паруса взвились, со скрипом и стоном «Дракон» ожил, словно расправив крылья. Ветер стал его дыханием, раздался вздох, и он пошел вниз по реке, наконец вырвавшись из плена. «Дракон» дрожал от нетерпеливого желания встретиться с морем.
За нами садилось солнце, мы скользили по приливу мимо пристаней и складов, люди на берегу останавливались и смотрели нам вслед. Но ветер был очень слаб и после заката стих вовсе. Прилив, усилившись, грозил снести нас обратно, поэтому мы бросили якорь в Дюнах, чтобы дождаться ветра.
Я стоял на корме и смотрел, как темнеет море. Далеко к западу я заметил белые гребни, хотя ветра не было и там. Когда капитан Кроу с деревянным ящиком в руке вышел на палубу, я указал на эти буруны на западе и спросил его, что они означают.
— Банка Гудвина, — сказал он, едва бросив взгляд в ту сторону. — Вишь ты, прилив прет сквозь пески.
Я оперся о поручень и смотрел на буруны. Вода вздымалась, иногда чернея, иногда сверкая, если ее касалось заходящее солнце. Волны походили на спины гигантских змей. Мне почему-то казалось странным, что они движутся, даже в этот час, как живые. Я вспомнил о тринадцати разбившихся кораблях, о сотнях моряков, погибших вместе с ними. В сумерках я услышал стоны мертвецов.
Вначале они были едва слышны, затем переросли в ужасный вой, заставивший меня задрожать. Но, когда я обернулся, не смог сдержать смех.
Капитан Кроу вытащил свою волынку. Деревянный ящик стоял пустой, с открытой крышкой, на палубе, а в руках капитана находился этот инструмент, похожий на пятирогое животное, которое он медленно убивал. Глаза его вдруг оказались неожиданно большими, щеки раздувались, и без того красное лицо покраснело еще больше. Он зашагал со своим инструментом, и вопль превратился в мелодию.
Команда вышла из каюты на палубу и уселась вокруг кабестана, якорного ворота, слушая капитанскую музыку. Дашер сидел в середине, похожий на карнавального толстяка в своем пробковом наряде. Я увидел искры кремня, тление трута и затем успокаивающее мерцание трубочного табака. Музыка парила среди парусов и устремлялась к морю. Эта была печальная мелодия, наполнявшая меня желанием сидеть на носу с командой, быть таким же простым моряком.
Закончилась одна мелодия, началась другая. Эта была быстрой и веселой, Дашер поднялся, чтобы сплясать. Он прыгал и топал, руки то в бока, то за спину, кружил у кабестана, а остальные хлопали в ладоши. Грациозен и комичен был танцующий Дашер.